В различных языках слово “достоинство” всегда было связано с определенной социальной позицией, которую занимал человек. Действовать согласно своему достоинству означало поступать в соответствии с теми правилами и обязанностями, которые принадлежат занимаемому положению. Само слово “достоинство” означает “то, что заслуживает уважения и чести, и то, что имеет большое значение и ценность”. Таким образом, в этом слове соединяются два смысла. Во-первых, оно обозначает, что некий субъект обладает ценностью. Во-вторых, достоинство означает соответствие жизни субъекта этой ценности. Для православной традиции очень важно установление соотношения между этими двумя аспектами достоинства.
В христианской культуре ценность человека незыблема и объективна. Человек принадлежит к творению Божию, о котором Господь сказал, что “это хорошо” (Быт. 1. 25). Но, оценивая человека, Бог выделил его перед всем творением, поскольку в книге Бытия сказано, что после сотворения первых людей Бог благословил их (Быт. 1. 28). Это значит, что Бог пожелал блага человеческому роду, а пожелание Божие имеет неизменяемую силу. Таким образом, ценность человека определяется его ценностью в глазах Божиих. Подтверждением этого является присутствие в человеческой природе печати Самого Бога — Его образа. Об этом мы также узнаем из книги Бытия (1.26).
Даже грехопадение человека не умалило этой ценности. Бог не уничтожил отступившего от Него человека, но сделал и продолжает делать все для его возвращения к своему предназначению, то есть все для спасения человека. Особенно важным свидетельством того, что человек не оставлен Богом после грехопадения, является факт воплощения Сына Божия. Господь Иисус Христос воспринял человеческую природу и очистил ее от греха. Боговоплощение свидетельствует о высочайшей ценности человеческой природы, которая была в Иисусе Христе воспринята и включена в жизнь Триединого Бога.
После сотворения человек не просто обладал ценностью перед Богом, но и своей жизнью соответствовал этой ценности. Другими словами, он обладал достоинством. Задачей человека было возрастание в этом достоинстве. В книге Бытия сообщается о том, что Бог поставил человека на этот путь, благословляя его возделывать сотворенный мир. Осмысляя библейские сведения о природе человека, некоторые Святые Отцы указывают на одновременное присутствие статического и динамического элементов в природе человека. Наличие образа Божия в природе человека означает непреходящую ценность человека, а подобие означает задачу по развитию этой ценности. По словам преподобного Иоанна Дамаскина: “Выражение: по образу — указывает на способность ума и свободы; тогда как выражение: по подобию — означает уподобление Богу в добродетели, насколько оно возможно для человека”. Таким образом, в процессе своей жизни человек должен был все больше и больше уподобляться Богу, следовательно, возрастать в своем достоинстве.
Грехопадение не изменило этой задачи, но сделало ее невыполнимой для человека без помощи Божией. Пожелав достигнуть совершенства без Бога, человек потерял связь с источником, питавшим его творческую деятельность. Что произошло? Хотя человеческое естество как несущее в себе печать образа Божия продолжало иметь ценность в глазах Бога, человек перестал соответствовать ценности своего естества; а значит, в значительной мере утратил достоинство. Теперь цель человека состоит в том, чтобы возвратить утраченное достоинство и приумножить его. В связи со сказанным, не все поступки человека могут считаться соответствующими тем нормам, которые были заложены Богом при его сотворении. Следовательно, есть действия, которые не могут закрепляться в числе прав и свобод человека.
Самым важным в процессе возвращения человека к своему достоинству является направленность воли человека. Человек обладает свободой, без которой невозможна и сама помощь Божия в исправлении человека. Благодаря своей свободе человек имеет выбор — следовать добру и таким образом возвращать себе достоинство или выбирать зло и таким образом ронять достоинство. Нельзя отрицать, что и в современной гуманистической мысли существует понимание того, что человек постоянно находится перед выбором между плохим и хорошим поступком. На этом основании существуют нормы поведения, поощряемые законами, а также существуют наказуемые поступки. Однако различие между секулярным гуманизмом и религиозной традицией касается решения вопроса о том, что считать авторитетом в определении добра и зла.
Почему-то в современном западном мышлении прочно укоренилось, еще со времен Жан-Жака Руссо, представление о том, что достаточно обеспечить свободу и наделить правами личность, а она сама неизбежно выберет добро и полезное для себя. Поэтому никакие внешние авторитеты не должны ей указывать, что есть добро, а что есть зло. Человек сам определяет нравственные нормы поведения. Это называется нравственной автономией человека. И такая автономия может быть ограничена только автономией другого человека. В этой идеологии отсутствует понятие греха, а есть плюрализм мнений; то есть человек может выбирать любой вариант поведения, но при одном условии, что его поведение не должно ограничивать свободы другого человека. Печальное следствие такого антропоцентрического подхода заключается в том, что сегодня во многих странах выстраивается общественная система, которая потворствует греху и устраняется от задачи способствовать нравственному совершенствованию личности. Общество, в том числе и наше, сталкивается с циничной подменой. Допустимость безнравственности оправдывается учением о достоинстве человека, которое, как было сказано выше, имеет религиозные корни.
Действительно, человек обладает полной автономией в принятии или не принятии тех или иных правил. Именно Бог наделил человека такой способностью самоопределения. Это та свобода, перед которой останавливается Сам Бог. Хочу подчеркнуть, что этот тезис христианство не может оспаривать в диалоге с секулярным гуманизмом. Оно оспаривает утверждение о способности человека автономно делать выбор, неизменно соответствующий его настоящему благу. Сам по себе человек в состоянии греха не всегда может ясно распознавать, что есть добро, а что есть зло. Не потому, что человек какой-то глупый, а потому, что его разум, воля и чувства находятся в сфере действия греха, и человек может ошибаться в определении жизненных целей. Трагедия состоит в том, что у человека сохраняется само представление о существовании добра и зла, но он не всегда способен ясно распознавать, что есть добро, а что есть зло. Бог помогает человеку сохранить эту способность распознавания через Свое Откровение, содержащее хорошо известный и признаваемый практически всеми религиозными традициями свод нравственных правил.
У верующего человека, так осознающего проблему самоопределения воли, вызывает сомнение тезис о том, что нравственный антропоцентризм является универсальным принципом, регулирующим общественную и личную деятельность. Важнейшим критерием, который помогает различать добро и зло, является совесть. В народе недаром говорят: совесть — это голос Божий, ибо в голосе совести опознается человеком заложенный Богом в его природу нравственный закон. Но и этот голос может быть заглушен грехом. Поэтому человеку в своем нравственном выборе необходимо руководствоваться также внешними критериями, и прежде всего заповедями, данными Богом. В этом отношении важным фактом является то, что в рамках десяти заповедей все основные религии мира совпадают между собой в определении добра и зла. Религиозная традиция, таким образом, содержит в себе критерий различения добра и зла. С точки зрения этой традиции не могут признаваться в качестве нормы: насмешки над святыней, аборты, гомосексуализм, эвтаназия и другие виды поведения, активно защищаемые сегодня с позиций концепции прав человека. Сегодня, к сожалению, на смену абсолютизации государства, характерной для нового времени, приходит абсолютизация суверенитета отдельной личности и ее прав вне нравственной ответственности. Такая абсолютизация может разрушить основы современной цивилизации и привести ее к гибели. Как известно, попрание нравственного закона привело многие сильные цивилизации к краху и исчезновению с лица земли. Вне нравственного контекста человечество жить не может. Никакими законами мы не сохраним общество жизнеспособным, не остановим коррупцию, злоупотребление властью, распад семей, появление одиноких детей, сокращение рождаемости, разрушение природы, проявления воинствующего национализма, ксенофобии и оскорбления религиозных чувств. Если человек не видит, что он совершает грех, то ему все позволено, если перефразировать известное речение Ф. М. Достоевского.
Бесспорно, что непрочным и античеловечным является то общество, в котором человек презирается, а всеми правами над человеком обладает государство и коллектив. Но античеловечным становится и то общество, в котором человеческие права становятся инструментом раскрепощения инстинкта, а понятия добра и зла смешиваются и вытесняются идеей нравственной автономии и плюрализма. Такое общество теряет рычаги нравственного воздействия на личность. В цивилизованном обществе (назовем его так) должен соблюдаться баланс между этими полюсами. Оно должно исходить из понимания того, что каждый человек по природе своей обладает непреходящей ценностью, и в то же время из того, что каждый человек призван возрастать в достоинстве и нести ответственность как перед законом, так и нравственную ответственность за свои поступки.
С учетом всего вышесказанного возникает очень важный вопрос: как обеспечить свободный выбор человека, но одновременно и поддержать нравственное направление этого выбора? На этом пути важны как человеческие усилия, так и помощь Божия.
Конечно, на первое место должна ставиться помощь Божия, которая подается человеку в религиозной жизни. Общение человека с Богом помогает ему научиться различать добро и зло, а также иметь силы, чтобы делать выбор в пользу добра. В молитве, таинственной жизни Церкви и доброделании происходит соединение человека с Богом, а значит, приходит помощь в творении добра. Именно поэтому для верующего человека религиозная жизнь и все понятия, с ней связанные, приобретают первостепенное значение. Она становится наряду со свободой главным условием благополучной жизни человека на земле и в вечности.
Но важны и человеческие усилия. Они должны быть направлены на устроение общественных отношений, которые бы, с одной стороны, обеспечивали свободу личности, а с другой стороны, помогали ей следовать нравственным нормам. Вероятно, было бы неправильным устанавливать уголовную ответственность за азартные игры, эвтаназию, гомосексуализм, но и нельзя принимать их в качестве законодательной нормы и, что еще более важно, в качестве общественно одобряемой нормы.
Ведь что происходит, когда принимается закон, официально разрешающий подобные формы поведения? Они не остаются только уделом пользования небольших групп меньшинств, которые уже определили свой выбор. Эти законы становятся основанием для безудержной пропаганды таких форм поведения в обществе. А поскольку грех привлекателен, то он быстро заражает значительные слои общества. Тем более, если в эту пропаганду вкладываются большие деньги и используются передовые способы влияния на сознание человека.
Так выходит, например, с гомосексуализмом. Резолюция, принятая в январе этого года Европарламентом, предписывает вести воспитание в школах в духе приятия гомосексуализма и даже фиксирует день в году, посвященный борьбе с гомофобией. Что же получается? Общество не просто призывается к уважению жизни определенного меньшинства, но ему также навязывается пропаганда гомосексуализма как некоей нормы. В результате эта пропаганда соблазняет тех, кто мог бы бороться с этим недугом и создать полноценные семьи.
Можно привести пример и из нашей жизни. Во многих городах сегодня как грибы после дождя выросли заведения для азартных игр. Конечно, никто никого не заставляет играть в этих заведениях. Но их реклама настолько навязчива, а страсть к азартным играм так легко возбудима, что мы сегодня сталкиваемся с настоящими семейными трагедиями. Отцы, матери, дети проигрывают свои небольшие деньги и оставляют семьи без гроша. Люди приходят в храмы и плачут, потому что разваливаются семьи. В результате свобода азартного бизнеса, ничем разумно не ограниченная, разлагает общество.
Я постарался обозначить те опасности, которые появляются для верующих людей, если не сбалансированный нравственными нормами подход начинает претендовать на единственно верное понимание прав человека. Согласно этой логике все другие традиции должны умолкнуть и подчиниться. Это не выдумки. Я не преувеличиваю диктаторский настрой сторонников подобного прочтения прав человека. Такой подход уже уверенно пробивает себе дорогу в современном международном законодательстве. Так, в 2005 году Парламентская Ассамблея Совета Европы приняла резолюцию “Женщины и религия в Европе”, в которой говорится: “Свобода вероисповедания ограничена правами человека”. Это утверждение ставит религиозную жизнь в подчиненное положение по отношению к правам человека. Так, если она не соответствует определенному пониманию свободы, то она должна быть изменена. Для верующего человека это звучит как призыв к ослушанию воли Божией ради человеческих представлений.
При этом подчеркну, было бы несправедливо обвинять в появлении такой нормы саму концепцию прав человека. В данном случае правами человека прикрывается определенная философия, которая разделяется небольшим кругом людей. Согласно этой философии, если женщин не рукополагают в священники и епископы в той или иной общине, то эта община должна подвергаться государственному наказанию и общественному порицанию. Однако нормы религиозной традиции являются для верующего сознания выше, чем земные законы. Если сегодня не “снять” такой воинственный запал секулярного гуманистического подхода, который проникает в международное право, то автоматически разразится конфликт. Слава Богу, в случае резолюции Совета Европы ее положения не имеют юридических последствий, но они создают определенный климат в общественном мнении.
Еще существует один либеральный тезис, претендующий на универсальность. Он гласит: права человека превалируют над интересами общества. Его в 2005 году повторили в декларации ЮНЕСКО по универсальным принципам биоэтики в следующем виде: “Интересы и благо индивида должны преобладать над единственным интересом науки или общества” (ст. 3, п. 2). Совершенно очевидно, что такой тезис имеет положительное значение, когда речь идет о принятии государственными или общественными структурами решения, затрагивающего жизнь и благополучие отдельных граждан. Общество должно дорожить каждой жизнью, каждым человеком.
Но такой подход очень опасен, если человек начинает строить свое поведение исходя из приоритетов своих интересов над интересами общества. Это стимулирует только эгоизм и индивидуализм. Со своей стороны, Православие всегда поддерживало жертвенную любовь к ближним, а значит, к своей семье, местной общине, Отечеству. Человек должен уметь отказываться от своего эгоизма ради другого человека. Поэтому, на наш взгляд, было бы правильно, чтобы свободы и права были всегда сбалансированы общественной солидарностью.
Православные верующие готовы принять мировоззренческий выбор других народов. Но они не могут молчать, когда им навязываются чужие нормы, противоречащие основам православной веры. Думаю, что такого же мнения придерживаются мусульмане, буддисты, иудеи и представители других религий. Для того чтобы избежать конфликта в современном мире, необходимо интенсивно проводить работу по гармонизации различных мировоззренческих систем. Общие принципы жизни мирового сообщества должны вырабатываться совместно различными цивилизациями.
Как же может быть устроено современное общество, в котором бы права человека гармонично сочетались с нравственностью?
Прежде всего, законодательство должно быть чутким к нравственным нормам, господствующим в обществе. Конечно же, государственный аппарат не должен сам определять, что хорошо, а что плохо, но в то же время в законодательстве должны быть отражены нравственные нормы, разделяемые большинством общества. Если общество считает, что разжигание страсти винопития и эксплуатация полового инстинкта в коммерческих целях неприемлемы, то должны появиться соответствующие нормы, запрещающие рекламу, проводимую в подобном духе.
Во-вторых, должен быть заполнен вакуум нравственного воспитания в нашем обществе. Свобода и права — это большое достижение человеческой цивилизации, но необходимо подготавливать граждан пользоваться этими правами с учетом нравственных норм. Опять же такой подготовкой должно заниматься государство в тесном сотрудничестве с общественными институтами нравственного воспитания, включая школу и, конечно, религиозные общины страны. Последнее означает, что государство должно озаботиться разработкой законодательных актов, регулирующих доступ религиозных организаций в общественные структуры образования, социального служения, здравоохранения, армии.
При этом во всех перечисленных сферах должны трудиться все религиозные общины страны в той мере и объеме, который соответствует их представительству в обществе. И самое важное: в этих сферах категорически должно быть исключено соревнование в миссии, дабы избежать межрелигиозного противостояния, к которому неизбежно приводит борьба религиозных организаций за новых последователей.
Наконец, сегодня в деле гармонизации прав человека и нравственности очень важна позиция средств массовой информации. Они должны представлять положительные примеры использования свободы. Как человек будет нравственно использовать свою свободу, если телевидение демонстрирует ему в качестве успешного образа жизни потребление, насилие, разврат, азарт и другие пороки? В свое оправдание люди телевидения и вообще всех СМИ говорят, что такая продукция востребована и хорошо продается. Никто и не спорит, что порок легко продается, потому что он легко воспринимается человеком, склонным ко греху. С древних времен такие действия назывались соблазном.
Однако неправда, что у современного человека есть “спрос” только на порок. Он ищет счастье, мир, настоящую любовь и другие добродетели. Поразительно, но сегодня как никогда большим спросом пользуются старые советские фильмы, новые отечественные фильмы, и не только отечественные, в которых поднимаются серьезные вопросы бытия.
Православные люди готовы воспринимать нормы прав человека и трудиться для их укрепления. Но при условии, что эти нормы будут содействовать совершенствованию человека, а не оправданию его греховного состояния. Задача концепции прав человека состоит в том, чтобы защищать ценность человека и способствовать возрастанию его достоинства. В этом видится главное и единственно возможное с христианской точки зрения предназначение данной концепции.
Очень плохо и греховно, когда попираются права наций и этнических групп на их религию, язык, культуру, ограничиваются свобода вероисповедания и право верующих на свой образ жизни, совершаются преступления на религиозной и национальной почве. Наше нравственное чувство не может молчать, когда личность подвергается произволу чиновников и работодателей, когда солдат оказывается бесправным перед своими сослуживцами, ребенок и пожилой человек становятся объектами издевательств в социальных учреждениях. Недопустимы и требуют отпора манипуляция сознанием со стороны деструктивных сект, вовлечение людей в преступность, работорговлю, проституцию, наркоманию, игроманию. Подобным явлениям надо противодействовать, потому что такие поступки удаляют человека от его достоинства. К борьбе с подобными пороками должно сегодня призываться наше общество, в эту борьбу должна включаться Церковь. С православной точки зрения в этом и состоит смысл правозащитной деятельности сегодня.
Было бы правильно, если бы ВРНС принял активное участие в правозащитной деятельности. Мы могли бы взаимодействовать со всеми правозащитными организациями и учреждениями, разделяющими подобные взгляды на права человека. В июле прошлого года Собор получил консультативный статус при Социальном и экономическом совете ООН. Это открывает для нас дополнительные возможности для диалога и сотрудничества на глобальном уровне во имя выработки совместного подхода к решению ключевых проблем современности: подлинно универсального понимания прав и достоинства человеческой личности.
И важно, чтобы Собор использовал эту и любую другую возможность для обеспечения мировоззренческого вклада русской цивилизации в построение мирной и справедливой жизни на нашей планете.
СТАНИСЛАВ КУНЯЕВ Россия — для коренных народов России
В христианской культуре ценность человека незыблема и объективна. Человек принадлежит к творению Божию, о котором Господь сказал, что “это хорошо” (Быт. 1. 25). Но, оценивая человека, Бог выделил его перед всем творением, поскольку в книге Бытия сказано, что после сотворения первых людей Бог благословил их (Быт. 1. 28). Это значит, что Бог пожелал блага человеческому роду, а пожелание Божие имеет неизменяемую силу. Таким образом, ценность человека определяется его ценностью в глазах Божиих. Подтверждением этого является присутствие в человеческой природе печати Самого Бога — Его образа. Об этом мы также узнаем из книги Бытия (1.26).
Даже грехопадение человека не умалило этой ценности. Бог не уничтожил отступившего от Него человека, но сделал и продолжает делать все для его возвращения к своему предназначению, то есть все для спасения человека. Особенно важным свидетельством того, что человек не оставлен Богом после грехопадения, является факт воплощения Сына Божия. Господь Иисус Христос воспринял человеческую природу и очистил ее от греха. Боговоплощение свидетельствует о высочайшей ценности человеческой природы, которая была в Иисусе Христе воспринята и включена в жизнь Триединого Бога.
После сотворения человек не просто обладал ценностью перед Богом, но и своей жизнью соответствовал этой ценности. Другими словами, он обладал достоинством. Задачей человека было возрастание в этом достоинстве. В книге Бытия сообщается о том, что Бог поставил человека на этот путь, благословляя его возделывать сотворенный мир. Осмысляя библейские сведения о природе человека, некоторые Святые Отцы указывают на одновременное присутствие статического и динамического элементов в природе человека. Наличие образа Божия в природе человека означает непреходящую ценность человека, а подобие означает задачу по развитию этой ценности. По словам преподобного Иоанна Дамаскина: “Выражение: по образу — указывает на способность ума и свободы; тогда как выражение: по подобию — означает уподобление Богу в добродетели, насколько оно возможно для человека”. Таким образом, в процессе своей жизни человек должен был все больше и больше уподобляться Богу, следовательно, возрастать в своем достоинстве.
Грехопадение не изменило этой задачи, но сделало ее невыполнимой для человека без помощи Божией. Пожелав достигнуть совершенства без Бога, человек потерял связь с источником, питавшим его творческую деятельность. Что произошло? Хотя человеческое естество как несущее в себе печать образа Божия продолжало иметь ценность в глазах Бога, человек перестал соответствовать ценности своего естества; а значит, в значительной мере утратил достоинство. Теперь цель человека состоит в том, чтобы возвратить утраченное достоинство и приумножить его. В связи со сказанным, не все поступки человека могут считаться соответствующими тем нормам, которые были заложены Богом при его сотворении. Следовательно, есть действия, которые не могут закрепляться в числе прав и свобод человека.
Самым важным в процессе возвращения человека к своему достоинству является направленность воли человека. Человек обладает свободой, без которой невозможна и сама помощь Божия в исправлении человека. Благодаря своей свободе человек имеет выбор — следовать добру и таким образом возвращать себе достоинство или выбирать зло и таким образом ронять достоинство. Нельзя отрицать, что и в современной гуманистической мысли существует понимание того, что человек постоянно находится перед выбором между плохим и хорошим поступком. На этом основании существуют нормы поведения, поощряемые законами, а также существуют наказуемые поступки. Однако различие между секулярным гуманизмом и религиозной традицией касается решения вопроса о том, что считать авторитетом в определении добра и зла.
Почему-то в современном западном мышлении прочно укоренилось, еще со времен Жан-Жака Руссо, представление о том, что достаточно обеспечить свободу и наделить правами личность, а она сама неизбежно выберет добро и полезное для себя. Поэтому никакие внешние авторитеты не должны ей указывать, что есть добро, а что есть зло. Человек сам определяет нравственные нормы поведения. Это называется нравственной автономией человека. И такая автономия может быть ограничена только автономией другого человека. В этой идеологии отсутствует понятие греха, а есть плюрализм мнений; то есть человек может выбирать любой вариант поведения, но при одном условии, что его поведение не должно ограничивать свободы другого человека. Печальное следствие такого антропоцентрического подхода заключается в том, что сегодня во многих странах выстраивается общественная система, которая потворствует греху и устраняется от задачи способствовать нравственному совершенствованию личности. Общество, в том числе и наше, сталкивается с циничной подменой. Допустимость безнравственности оправдывается учением о достоинстве человека, которое, как было сказано выше, имеет религиозные корни.
Действительно, человек обладает полной автономией в принятии или не принятии тех или иных правил. Именно Бог наделил человека такой способностью самоопределения. Это та свобода, перед которой останавливается Сам Бог. Хочу подчеркнуть, что этот тезис христианство не может оспаривать в диалоге с секулярным гуманизмом. Оно оспаривает утверждение о способности человека автономно делать выбор, неизменно соответствующий его настоящему благу. Сам по себе человек в состоянии греха не всегда может ясно распознавать, что есть добро, а что есть зло. Не потому, что человек какой-то глупый, а потому, что его разум, воля и чувства находятся в сфере действия греха, и человек может ошибаться в определении жизненных целей. Трагедия состоит в том, что у человека сохраняется само представление о существовании добра и зла, но он не всегда способен ясно распознавать, что есть добро, а что есть зло. Бог помогает человеку сохранить эту способность распознавания через Свое Откровение, содержащее хорошо известный и признаваемый практически всеми религиозными традициями свод нравственных правил.
У верующего человека, так осознающего проблему самоопределения воли, вызывает сомнение тезис о том, что нравственный антропоцентризм является универсальным принципом, регулирующим общественную и личную деятельность. Важнейшим критерием, который помогает различать добро и зло, является совесть. В народе недаром говорят: совесть — это голос Божий, ибо в голосе совести опознается человеком заложенный Богом в его природу нравственный закон. Но и этот голос может быть заглушен грехом. Поэтому человеку в своем нравственном выборе необходимо руководствоваться также внешними критериями, и прежде всего заповедями, данными Богом. В этом отношении важным фактом является то, что в рамках десяти заповедей все основные религии мира совпадают между собой в определении добра и зла. Религиозная традиция, таким образом, содержит в себе критерий различения добра и зла. С точки зрения этой традиции не могут признаваться в качестве нормы: насмешки над святыней, аборты, гомосексуализм, эвтаназия и другие виды поведения, активно защищаемые сегодня с позиций концепции прав человека. Сегодня, к сожалению, на смену абсолютизации государства, характерной для нового времени, приходит абсолютизация суверенитета отдельной личности и ее прав вне нравственной ответственности. Такая абсолютизация может разрушить основы современной цивилизации и привести ее к гибели. Как известно, попрание нравственного закона привело многие сильные цивилизации к краху и исчезновению с лица земли. Вне нравственного контекста человечество жить не может. Никакими законами мы не сохраним общество жизнеспособным, не остановим коррупцию, злоупотребление властью, распад семей, появление одиноких детей, сокращение рождаемости, разрушение природы, проявления воинствующего национализма, ксенофобии и оскорбления религиозных чувств. Если человек не видит, что он совершает грех, то ему все позволено, если перефразировать известное речение Ф. М. Достоевского.
Бесспорно, что непрочным и античеловечным является то общество, в котором человек презирается, а всеми правами над человеком обладает государство и коллектив. Но античеловечным становится и то общество, в котором человеческие права становятся инструментом раскрепощения инстинкта, а понятия добра и зла смешиваются и вытесняются идеей нравственной автономии и плюрализма. Такое общество теряет рычаги нравственного воздействия на личность. В цивилизованном обществе (назовем его так) должен соблюдаться баланс между этими полюсами. Оно должно исходить из понимания того, что каждый человек по природе своей обладает непреходящей ценностью, и в то же время из того, что каждый человек призван возрастать в достоинстве и нести ответственность как перед законом, так и нравственную ответственность за свои поступки.
С учетом всего вышесказанного возникает очень важный вопрос: как обеспечить свободный выбор человека, но одновременно и поддержать нравственное направление этого выбора? На этом пути важны как человеческие усилия, так и помощь Божия.
Конечно, на первое место должна ставиться помощь Божия, которая подается человеку в религиозной жизни. Общение человека с Богом помогает ему научиться различать добро и зло, а также иметь силы, чтобы делать выбор в пользу добра. В молитве, таинственной жизни Церкви и доброделании происходит соединение человека с Богом, а значит, приходит помощь в творении добра. Именно поэтому для верующего человека религиозная жизнь и все понятия, с ней связанные, приобретают первостепенное значение. Она становится наряду со свободой главным условием благополучной жизни человека на земле и в вечности.
Но важны и человеческие усилия. Они должны быть направлены на устроение общественных отношений, которые бы, с одной стороны, обеспечивали свободу личности, а с другой стороны, помогали ей следовать нравственным нормам. Вероятно, было бы неправильным устанавливать уголовную ответственность за азартные игры, эвтаназию, гомосексуализм, но и нельзя принимать их в качестве законодательной нормы и, что еще более важно, в качестве общественно одобряемой нормы.
Ведь что происходит, когда принимается закон, официально разрешающий подобные формы поведения? Они не остаются только уделом пользования небольших групп меньшинств, которые уже определили свой выбор. Эти законы становятся основанием для безудержной пропаганды таких форм поведения в обществе. А поскольку грех привлекателен, то он быстро заражает значительные слои общества. Тем более, если в эту пропаганду вкладываются большие деньги и используются передовые способы влияния на сознание человека.
Так выходит, например, с гомосексуализмом. Резолюция, принятая в январе этого года Европарламентом, предписывает вести воспитание в школах в духе приятия гомосексуализма и даже фиксирует день в году, посвященный борьбе с гомофобией. Что же получается? Общество не просто призывается к уважению жизни определенного меньшинства, но ему также навязывается пропаганда гомосексуализма как некоей нормы. В результате эта пропаганда соблазняет тех, кто мог бы бороться с этим недугом и создать полноценные семьи.
Можно привести пример и из нашей жизни. Во многих городах сегодня как грибы после дождя выросли заведения для азартных игр. Конечно, никто никого не заставляет играть в этих заведениях. Но их реклама настолько навязчива, а страсть к азартным играм так легко возбудима, что мы сегодня сталкиваемся с настоящими семейными трагедиями. Отцы, матери, дети проигрывают свои небольшие деньги и оставляют семьи без гроша. Люди приходят в храмы и плачут, потому что разваливаются семьи. В результате свобода азартного бизнеса, ничем разумно не ограниченная, разлагает общество.
Я постарался обозначить те опасности, которые появляются для верующих людей, если не сбалансированный нравственными нормами подход начинает претендовать на единственно верное понимание прав человека. Согласно этой логике все другие традиции должны умолкнуть и подчиниться. Это не выдумки. Я не преувеличиваю диктаторский настрой сторонников подобного прочтения прав человека. Такой подход уже уверенно пробивает себе дорогу в современном международном законодательстве. Так, в 2005 году Парламентская Ассамблея Совета Европы приняла резолюцию “Женщины и религия в Европе”, в которой говорится: “Свобода вероисповедания ограничена правами человека”. Это утверждение ставит религиозную жизнь в подчиненное положение по отношению к правам человека. Так, если она не соответствует определенному пониманию свободы, то она должна быть изменена. Для верующего человека это звучит как призыв к ослушанию воли Божией ради человеческих представлений.
При этом подчеркну, было бы несправедливо обвинять в появлении такой нормы саму концепцию прав человека. В данном случае правами человека прикрывается определенная философия, которая разделяется небольшим кругом людей. Согласно этой философии, если женщин не рукополагают в священники и епископы в той или иной общине, то эта община должна подвергаться государственному наказанию и общественному порицанию. Однако нормы религиозной традиции являются для верующего сознания выше, чем земные законы. Если сегодня не “снять” такой воинственный запал секулярного гуманистического подхода, который проникает в международное право, то автоматически разразится конфликт. Слава Богу, в случае резолюции Совета Европы ее положения не имеют юридических последствий, но они создают определенный климат в общественном мнении.
Еще существует один либеральный тезис, претендующий на универсальность. Он гласит: права человека превалируют над интересами общества. Его в 2005 году повторили в декларации ЮНЕСКО по универсальным принципам биоэтики в следующем виде: “Интересы и благо индивида должны преобладать над единственным интересом науки или общества” (ст. 3, п. 2). Совершенно очевидно, что такой тезис имеет положительное значение, когда речь идет о принятии государственными или общественными структурами решения, затрагивающего жизнь и благополучие отдельных граждан. Общество должно дорожить каждой жизнью, каждым человеком.
Но такой подход очень опасен, если человек начинает строить свое поведение исходя из приоритетов своих интересов над интересами общества. Это стимулирует только эгоизм и индивидуализм. Со своей стороны, Православие всегда поддерживало жертвенную любовь к ближним, а значит, к своей семье, местной общине, Отечеству. Человек должен уметь отказываться от своего эгоизма ради другого человека. Поэтому, на наш взгляд, было бы правильно, чтобы свободы и права были всегда сбалансированы общественной солидарностью.
Православные верующие готовы принять мировоззренческий выбор других народов. Но они не могут молчать, когда им навязываются чужие нормы, противоречащие основам православной веры. Думаю, что такого же мнения придерживаются мусульмане, буддисты, иудеи и представители других религий. Для того чтобы избежать конфликта в современном мире, необходимо интенсивно проводить работу по гармонизации различных мировоззренческих систем. Общие принципы жизни мирового сообщества должны вырабатываться совместно различными цивилизациями.
Как же может быть устроено современное общество, в котором бы права человека гармонично сочетались с нравственностью?
Прежде всего, законодательство должно быть чутким к нравственным нормам, господствующим в обществе. Конечно же, государственный аппарат не должен сам определять, что хорошо, а что плохо, но в то же время в законодательстве должны быть отражены нравственные нормы, разделяемые большинством общества. Если общество считает, что разжигание страсти винопития и эксплуатация полового инстинкта в коммерческих целях неприемлемы, то должны появиться соответствующие нормы, запрещающие рекламу, проводимую в подобном духе.
Во-вторых, должен быть заполнен вакуум нравственного воспитания в нашем обществе. Свобода и права — это большое достижение человеческой цивилизации, но необходимо подготавливать граждан пользоваться этими правами с учетом нравственных норм. Опять же такой подготовкой должно заниматься государство в тесном сотрудничестве с общественными институтами нравственного воспитания, включая школу и, конечно, религиозные общины страны. Последнее означает, что государство должно озаботиться разработкой законодательных актов, регулирующих доступ религиозных организаций в общественные структуры образования, социального служения, здравоохранения, армии.
При этом во всех перечисленных сферах должны трудиться все религиозные общины страны в той мере и объеме, который соответствует их представительству в обществе. И самое важное: в этих сферах категорически должно быть исключено соревнование в миссии, дабы избежать межрелигиозного противостояния, к которому неизбежно приводит борьба религиозных организаций за новых последователей.
Наконец, сегодня в деле гармонизации прав человека и нравственности очень важна позиция средств массовой информации. Они должны представлять положительные примеры использования свободы. Как человек будет нравственно использовать свою свободу, если телевидение демонстрирует ему в качестве успешного образа жизни потребление, насилие, разврат, азарт и другие пороки? В свое оправдание люди телевидения и вообще всех СМИ говорят, что такая продукция востребована и хорошо продается. Никто и не спорит, что порок легко продается, потому что он легко воспринимается человеком, склонным ко греху. С древних времен такие действия назывались соблазном.
Однако неправда, что у современного человека есть “спрос” только на порок. Он ищет счастье, мир, настоящую любовь и другие добродетели. Поразительно, но сегодня как никогда большим спросом пользуются старые советские фильмы, новые отечественные фильмы, и не только отечественные, в которых поднимаются серьезные вопросы бытия.
Православные люди готовы воспринимать нормы прав человека и трудиться для их укрепления. Но при условии, что эти нормы будут содействовать совершенствованию человека, а не оправданию его греховного состояния. Задача концепции прав человека состоит в том, чтобы защищать ценность человека и способствовать возрастанию его достоинства. В этом видится главное и единственно возможное с христианской точки зрения предназначение данной концепции.
Очень плохо и греховно, когда попираются права наций и этнических групп на их религию, язык, культуру, ограничиваются свобода вероисповедания и право верующих на свой образ жизни, совершаются преступления на религиозной и национальной почве. Наше нравственное чувство не может молчать, когда личность подвергается произволу чиновников и работодателей, когда солдат оказывается бесправным перед своими сослуживцами, ребенок и пожилой человек становятся объектами издевательств в социальных учреждениях. Недопустимы и требуют отпора манипуляция сознанием со стороны деструктивных сект, вовлечение людей в преступность, работорговлю, проституцию, наркоманию, игроманию. Подобным явлениям надо противодействовать, потому что такие поступки удаляют человека от его достоинства. К борьбе с подобными пороками должно сегодня призываться наше общество, в эту борьбу должна включаться Церковь. С православной точки зрения в этом и состоит смысл правозащитной деятельности сегодня.
Было бы правильно, если бы ВРНС принял активное участие в правозащитной деятельности. Мы могли бы взаимодействовать со всеми правозащитными организациями и учреждениями, разделяющими подобные взгляды на права человека. В июле прошлого года Собор получил консультативный статус при Социальном и экономическом совете ООН. Это открывает для нас дополнительные возможности для диалога и сотрудничества на глобальном уровне во имя выработки совместного подхода к решению ключевых проблем современности: подлинно универсального понимания прав и достоинства человеческой личности.
И важно, чтобы Собор использовал эту и любую другую возможность для обеспечения мировоззренческого вклада русской цивилизации в построение мирной и справедливой жизни на нашей планете.
СТАНИСЛАВ КУНЯЕВ Россия — для коренных народов России
Полный текст выступления
на Всемирном Русском Народном Соборе
5 апреля 2006 года
Я хочу поделиться с вами своими опасениями по поводу оголтелой антирусской кампании, развёрнутой в средствах массовой информации. Наше время становится всё более похожим на времена 1988-1991 года, когда, разжигая межнациональную рознь, Галина Старовойтова, желая стать избранницей I Съезда народных депутатов, кричала на митингах в Армении: “Армяне! Карабах — это ваша земля!”; когда она же заявляла, что “русские — это народ с искажённым национальным самосознанием”; когда Собчак, возглавлявший со своим заместителем Станкевичем Комиссию по расследованию трагических событий 9 апреля 1989 года в Тбилиси, вещал на всю страну, что русские солдаты с сапёрными лопатками виновны в гибели восемнадцати грузинских женщин; когда член Политбюро ЦК КПСС А. Н. Яковлев восхищался “демократическими” действиями прибалтийских народных фронтов. Все они (за исключением соратника Собчака — уголовного преступника Станкевича, скрывшегося от российского правосудия в Польше) лежат в могилах, а мы до сих пор расхлёбываем кровавую межнациональную кашу, круто заваренную этими провокаторами.
Именно в эпоху их деяний начали составляться списки “фашистских” и “антисемитских изданий”, списки, которые сегодня усиленно тиражируются. В моём архиве сохранилась “Еврейская газета” от 7 мая 1991 года, в которой, как заявлено провокаторами, “подобный список публикуется впервые”. В нём “Советская Россия”, “Московский строитель”, “Вологодский комсомолец”, “Красная звезда”, “Ветеран”, “Литературный Иркутск”, “Литературная Россия” и т. д. Всего 38 изданий, в их число даже “Русский голос” (Нью-Йорк) и “Наша страна” (Буэнос-Айрес) попали. И, конечно, несколько журналов: “Наш современник”, “Молодая гвардия”, “Москва”, “Кубань”… Именно в это же время двери и окна “Нашего современника” по ночам разукрашивались шестиконечными звёздами, фашистскими знаками, надписями: “Россия — родина свиней”, “Белов — мертвец!”, “Все, все с голоду передохнете” и т. д.
И вот через пятнадцать лет после спровоцированного распада Советского Союза снова, как грибы, растут новые списки “фашистских изданий” и фамильные перечни “русских националистов” — для того чтобы разжечь вторую волну межнациональной ненависти и ускорить распад России. Кто же составляет эти “списки Шиндлера”?
В Генеральную прокуратуру в феврале месяце поступил список некоего В. Энгеля (директора Федерации еврейских общин России), в котором требовалось запретить десятки книг, якобы разжигающих национальную рознь. В списке фамилии известнейших историков и мыслителей прошлого: И. С. Аксакова, М. О. Меньшикова (расстрелянного в 1918 году соплеменниками Энгеля), Л. А. Тихомирова, Б. Башилова, С. А. Нилуса, И. А. Ильина (чей прах недавно был перенесён в Россию и которого цитировал в своём выступлении президент страны) и книги известных патриотических деятелей современной русской культуры: И. С. Глазунова, И. Р. Шафаревича, В. Н. Осипова, И. М. Шевцова и т. д. Есть в нём и моя фамилия. То, как она туда попала, характеризует методы современных провокаторов, раздувающих пламя межнациональной вражды. Как-то раз в одном из издательств мне было предложено: “Станислав Юрьевич! Ваши воспоминания хороши, но слишком серьёзны, напишите книгу о своей жизни, которая имела бы настоящий коммерческий успех. И тираж хороший дадим, и гонорар большой заплатим”.
Я подумал и ответил издателям: “В моей молодой жизни было много интересных драк — с Василием Аксёновым, с иллюзионистом Игорем Кио, с одним из эстонских “лесных братьев”, автором известной повести 70-х годов “Записки серого волка” писателем Ахто Леви… Я немало раздал пощёчин в те времена — критику Станиславу Рассадину, пародисту Александру Иванову, организатору 16-й полосы “Литературной газеты” сатирику Виктору Веселовскому, тележурналисту Мацкявичюсу. И были на то причины: личных оскорблений и клеветы я не прощал, каждая моя пощёчина и каждая драка — своеобразная новелла. Хотите такую книгу с эпиграфом из Пушкина: “Безумных лет угасшее веселье // мне тяжело, как горькое похмелье”?
— Ой, это то, что нам нужно! — завопили в восторге издатели.
— А как назовём книгу? Хотите — “Моя рукопашная” или даже, — тут я не выдержал и захохотал: — “Моя борьба!”
на Всемирном Русском Народном Соборе
5 апреля 2006 года
Я хочу поделиться с вами своими опасениями по поводу оголтелой антирусской кампании, развёрнутой в средствах массовой информации. Наше время становится всё более похожим на времена 1988-1991 года, когда, разжигая межнациональную рознь, Галина Старовойтова, желая стать избранницей I Съезда народных депутатов, кричала на митингах в Армении: “Армяне! Карабах — это ваша земля!”; когда она же заявляла, что “русские — это народ с искажённым национальным самосознанием”; когда Собчак, возглавлявший со своим заместителем Станкевичем Комиссию по расследованию трагических событий 9 апреля 1989 года в Тбилиси, вещал на всю страну, что русские солдаты с сапёрными лопатками виновны в гибели восемнадцати грузинских женщин; когда член Политбюро ЦК КПСС А. Н. Яковлев восхищался “демократическими” действиями прибалтийских народных фронтов. Все они (за исключением соратника Собчака — уголовного преступника Станкевича, скрывшегося от российского правосудия в Польше) лежат в могилах, а мы до сих пор расхлёбываем кровавую межнациональную кашу, круто заваренную этими провокаторами.
Именно в эпоху их деяний начали составляться списки “фашистских” и “антисемитских изданий”, списки, которые сегодня усиленно тиражируются. В моём архиве сохранилась “Еврейская газета” от 7 мая 1991 года, в которой, как заявлено провокаторами, “подобный список публикуется впервые”. В нём “Советская Россия”, “Московский строитель”, “Вологодский комсомолец”, “Красная звезда”, “Ветеран”, “Литературный Иркутск”, “Литературная Россия” и т. д. Всего 38 изданий, в их число даже “Русский голос” (Нью-Йорк) и “Наша страна” (Буэнос-Айрес) попали. И, конечно, несколько журналов: “Наш современник”, “Молодая гвардия”, “Москва”, “Кубань”… Именно в это же время двери и окна “Нашего современника” по ночам разукрашивались шестиконечными звёздами, фашистскими знаками, надписями: “Россия — родина свиней”, “Белов — мертвец!”, “Все, все с голоду передохнете” и т. д.
И вот через пятнадцать лет после спровоцированного распада Советского Союза снова, как грибы, растут новые списки “фашистских изданий” и фамильные перечни “русских националистов” — для того чтобы разжечь вторую волну межнациональной ненависти и ускорить распад России. Кто же составляет эти “списки Шиндлера”?
В Генеральную прокуратуру в феврале месяце поступил список некоего В. Энгеля (директора Федерации еврейских общин России), в котором требовалось запретить десятки книг, якобы разжигающих национальную рознь. В списке фамилии известнейших историков и мыслителей прошлого: И. С. Аксакова, М. О. Меньшикова (расстрелянного в 1918 году соплеменниками Энгеля), Л. А. Тихомирова, Б. Башилова, С. А. Нилуса, И. А. Ильина (чей прах недавно был перенесён в Россию и которого цитировал в своём выступлении президент страны) и книги известных патриотических деятелей современной русской культуры: И. С. Глазунова, И. Р. Шафаревича, В. Н. Осипова, И. М. Шевцова и т. д. Есть в нём и моя фамилия. То, как она туда попала, характеризует методы современных провокаторов, раздувающих пламя межнациональной вражды. Как-то раз в одном из издательств мне было предложено: “Станислав Юрьевич! Ваши воспоминания хороши, но слишком серьёзны, напишите книгу о своей жизни, которая имела бы настоящий коммерческий успех. И тираж хороший дадим, и гонорар большой заплатим”.
Я подумал и ответил издателям: “В моей молодой жизни было много интересных драк — с Василием Аксёновым, с иллюзионистом Игорем Кио, с одним из эстонских “лесных братьев”, автором известной повести 70-х годов “Записки серого волка” писателем Ахто Леви… Я немало раздал пощёчин в те времена — критику Станиславу Рассадину, пародисту Александру Иванову, организатору 16-й полосы “Литературной газеты” сатирику Виктору Веселовскому, тележурналисту Мацкявичюсу. И были на то причины: личных оскорблений и клеветы я не прощал, каждая моя пощёчина и каждая драка — своеобразная новелла. Хотите такую книгу с эпиграфом из Пушкина: “Безумных лет угасшее веселье // мне тяжело, как горькое похмелье”?
— Ой, это то, что нам нужно! — завопили в восторге издатели.
— А как назовём книгу? Хотите — “Моя рукопашная” или даже, — тут я не выдержал и захохотал: — “Моя борьба!”