Спиллейн Микки. Мой револьвер быстр

   Я нашел имя Берин-Гротина в телефонной книге Лонг-Айленда, этого уголка, столь милого сердцу влюбленных и затворников. Доллары помогли мне быстро подготовить автомобиль, и в полдесятого я мчался по автостраде, вдыхая свежий океанский бриз.
   Под колесами захрустел макадам, затем гравий и наконец передо мной вырос один из самых удивительных домов после Букингемского дворца. Особняк мог служить символом роскоши, но был совершенно лишен кричащей показухи.
   Маленькая медная кнопка глубоко ушла в дверную раму. Едва я прикоснулся к ней, раздалась мелодичная трель электронного звонка. Когда дверь отворилась, я подумал, что это автоматика, но ошибся. Дворецкий был такой маленький и старый, что еле доставал до дверной ручки и внешне не был достаточно силен, чтобы долго удерживать дверь открытой: вооружившись улыбкой, я поспешил войти, прежде чем ее захлопнет ветер.
   — Я бы хотел видеть мистера Берин-Гротина.
   — Да, сэр. Как доложить?
   Голос дворецкого потрескивал, будто заигранная пластинка.
   — Майк Хаммер из Нью-Йорка.
   Старичок взял мою шляпу; провел меня в просторную комнату облицованную панелями из мореного дуба, и махнул рукой на кресло.
   — Пожалуйста, подождите здесь, сэр. Я сообщу хозяину о вашем прибытии. Сигары на столе.
   Я поблагодарил и утонул в большом обитом кожей кресле, оглядываясь по сторонам — интересно, как живут в высшем обществе. Совсем недурно. Я выбрал сигару и откусил кончик. Затем поискал место куда его выбросить.
   Единственной пепельницей, похоже, служило настоящее произведение искусства из фарфора. Осквернить его плевком было выше моих сил. Может быть, жизнь в обществе не слишком-то хороша, в конце концов... Послышались шаги, и я проглотил этот заклятый кончик, чтобы избавиться от него.
   Когда Артур Берин-Гротин вошел в комнату я встал. Есть люди перед которыми невольно преклоняешься. Годы не наложили на него тяжелого отпечатка. Копна благородных белых волос венчала его голову, а глаза блестели, как у мальчишки.
   — Мистер Берин-Гротин? — спросил я.
   — Доброе утро, сэр. — Он протянул руку, и мы обменялись крепким рукопожатием. — Пожалуйста, ограничивайтесь только первой частью — двойные семейные фамилии всегда действовали мне на нервы, а с тех пор, как я остался один, стало возможным сократить ее. — В противоположность дворецкому, у него был густой сильный голос. Он подвинул ко мне кресло и кивнул, приглашая садиться. — Итак, чем обязан?
   Я начал прямо.
   — Я детектив, мистер Берин-Гротин. Вчера в городе была убита безымянная рыжеволосая проститутка.
   — Помню, видел в газетах. А что вас интересует?
   — Я пытаюсь установить ее личность. Скверно умереть так, что никто этого не заметит.
   Берин-Гротин утомленно прикрыл глаза.
   — Понимаю, мистер Хаммер, прекрасно понимаю... Я пережил жену и детей и боюсь, что когда кончу свой век, разве что случайный прохожий прольет слезу на мою могилу. Вот и возвожу тщеславно монумент, который запомнится людям. Наверное, я кажусь вам выжившим из ума?
   — Ничуть.
   — Дома строят для различных этапов жизни... почему не для смерти? Моя глупая двойная фамилия уйдет со мной в могилу, но, по крайней мере, останется на виду у многих поколений. Честь семьи, гордость за пройденный путь... Впрочем, вы говорили...
   — О Рыжей. Перед самой гибелью ее пытался подцепить в одном из баров ваш шофер.
   — Мой шофер?
   Берин-Гротин от изумления широко раскрыл глаза, густые белые брови сошлись вместе.
   — Да. Его имя Финней Ласт.
   — А вы откуда это знаете?
   — Он вел себя очень грубо, и я вынужден был вмешаться. Тогда он решил пустить в ход револьвер, и мне пришлось сдать его в полицию.
   — Он... хотел убить вас?
   — Не знаю. Я старался не предоставить ему такой возможности.
   — Ласт действительно был в городе той ночью, я знаю. Никогда бы не подумал, что он способен на подобное!.. Очень сожалею о случившемся, мистер Хаммер. Пожалуй, я его рассчитаю.
   — Как угодно. Если вам нужен крепкий парень, то в качестве телохранителя...
   — Мой дом несколько раз взламывали. Я не держу на руках много денег; но у меня ценная коллекция диковинок и редкостей, и не хотелось бы, чтобы ее похитили.
   — Где он был в день гибели девушки?
   Старый джентльмен понял, о чем я думаю, и медленно покачал головой.
   — Боюсь, вам придется отбросить эту мысль, мистер Хаммер. Финней вчера весь день был со мной. Днем мы поехали в Нью-Йорк, где у меня состоялось несколько деловых встреч. Вечером мы были в «Альбино-клубе», откуда отправились в шоу, затем снова в «Альбино-клуб» и домой. Финней не отлучался ни на минуту. — Я читал в газетах, что девушка пала жертвой пьяного водителя. Видимо, предыдущая ее встреча с Финнеем — просто совпадение.
   Он провел рукой по лицу и медленно поднял взгляд.
   — Мистер Хаммер, мог бы я посодействовать... например, позаботиться о погребальной процедуре? У меня есть все, а у нее...
   Я остановил его, покачав головой.
   — Лучше это сделаю я. Но, в любом случае, спасибо.
   — Если вам понадобится какая-нибудь помощь, обращайтесь ко мне, мистер Хаммер.
   Вошел дворецкий с подносом. Мы взяли по бокалу бренди, чокнулись и выпили. Это был на редкость хороший бренди. Я поставил бокал на столик, презирая себя за то, что все кончилось. Почти кончилось. Оставался Масляная голова, он мог знать личность рыжеволосой. И я предпринял последнюю попытку.
   — Как вы нашли этого Ласта?
   — По рекомендации фирмы, которая однажды воспользовалась его услугами. Какое отношение он мог иметь к покойной?
   — Не знаю. Может, просто входил в число ее клиентов. А где он сейчас, мистер Берин?
   — Рано утром уехал на кладбище с именной доской для мавзолея. Я велел ему присмотреть, чтобы ее правильно установили. Вряд ли он вернется раньше полудня.
   Я поблагодарил его, и мы снова пожали друг другу руки. Из ниоткуда вдруг появился маленький старый дворецкий и подал мою шляпу. Мистер Берин сам открыл мне дверь, и я сбежал по ступенькам к машине. Он все еще стоял на пороге, когда я отъехал.
   ...Мраморные колонны поднимались вверх на пятнадцать футов и затеняли массивные бронзовые двери, испещренные греческими письменами. В граните был высечен трилистник — эмблема королевской семьи... или доброго американского виски. Чуть ниже — несколько латинских слов, два из них «Берин-Гротин». Очень просто, очень благородно.
   Масляная голова отчитывал кого-то из рабочих. Я тихонько подошел сзади, достал из кармана пластмассовую расческу и подбросил к его ногам.
   Через минуту он повернулся, заметил ее, поднял, повертел в руках, провел по волосам и положил себе в карман.
   Лучшего доказательства мне не надо было. Масляная голова — вот кто разгромил комнату рыжеволосой. Он не замечал меня, пока я не произнес:
   — Привет, Финней.
   Тогда зубы его оскалились в зловещей гримасе, а уши отодвинулись назад.
   — Грязный сукин сын! — прорычал он.
   Его оскал перешел в сардоническую усмешку, а тем временем рука как бы случайно скользнула в карман. Он, наверное, думал, что я болван. Так же случайно я расстегнул свой пиджак и прислонился к стене.
   — Чего тебе нужно?
   — Тебя, Масляная голова.
   — Думаешь, меня просто взять?
   — Уверен.
   Он продолжал ухмыляться.
   — Что ты искал в комнате у Рыжей, Финней? — Мне показалось, что сейчас он взорвется от ярости, так он взбесился. Сумасшедший огонек прыгал у него в глазах. — На полу у окна осталась лежать расческа. Та, которую ты только что подобрал.
   Он выдернул руку из кармана и щелкнул сверкнувшим лезвием ножа. Я сорвал пиджак и швырнул ему в лицо. На секунду это его ослепило. Нож полетел в сторону.
   Финнея Ласта взять было непросто. Он прыгнул на меня прежде, чем я успел защититься. Я получил в висок и в челюсть, но вмазал ему правой прямо в нос; потом поймал его ногу, и он со смачным звуком шлепнулся на землю. У меня хватило сил захватить его кисть в замок. Финней лежал лицом вниз и стонал, потому что я вывернул его руку почти к шее.
   — Что тебе от нее надо было, Финней? Кто она?
   — Клянусь богом, не знаю. Боже... прекрати!
   Чуть посильнее нажим наружу и снова Финней начал говорить. Я едва разбирал слова.
   — Проститутка... Я приходил к ней... Как-то раз она у меня украла... я хотел получить обратно...
   — Что украла?
   — Кое-что на одного парня. Его засняли в номере с девицей. О, боже...
   Он потерял сознание. Тут сзади послышались шаги, и рядом возникли двое рабочих. Один из них, с синяком под глазом, сжимал в руках молоток.
   — Вы возражаете, ребята?
   Парень с подбитым глазом покачал головой.
   — Наоборот. Хотели убедиться, что он свое получил. Слишком любит корчить из себя начальника и пускать в ход кулаки. Если бы мы не боялись потерять хорошую работу, давно бы разобрались с ним сами.
   Я встал и поправил то, что осталось от моего нового костюма, затем поднял Финнея и перекинул его через плечо. Как раз поблизости была свежевырытая могила, и Финней Ласт полетел вниз. Надеюсь, его найдут прежде, чем опустят гроб...
   Когда я выезжал, к машине подошел привратник. Но взглянув на меня, застыл с раскрытым ртом.
   — Здесь у вас недружелюбные покойники, — сказал я.

Глава 3

   Я въехал в Нью-Йорк в самом разгаре ужасного ливня. Дома сменил одежду и пропустил бутылочку пива, потом перекусил на скорую руку в забегаловке и направился к себе в контору.
   Уже темнело, но Вельда была еще там. И Пат. Он с усмешкой взглянул на меня и поприветствовал.
   — Что ты здесь делаешь? — спросил я.
   — Есть новости. Мы нашли парня, убившего Рыжую.
   Мое сердце бешено заколотилось.
   — Кто?
   — Один юнец. Был нетрезв, ехал быстро и проскочил на красный свет; он вспоминает, что кого-то сбил, но не остановился, а помчался дальше. — Пат рассмеялся и добавил:
   — Теперь дело передано другому отделу, и я могу успокоиться... Тебе следовало быть полицейским, Майк. Ты бы нам пригодился.
   — Да, боюсь только, что я слишком часто использовал бы дубинку.
   Послушай, почему ты так убежден в виновности этого парнишки?
   — У нас есть его признание. Лаборатория обследует машину, вмятины на бампере и ее одежду, но еще раньше он предупредил, что постарался уничтожить все следы, которые могли остаться. Специалисты полагают: необычная природа повреждения вызвана тем, что Рыжая, получив скользящий удар, сломала шею, упав на край мостовой. Отсюда же ссадины, царапины на щеках и коленях.
   — Установили ее личность?
   — Пока нет. Над этим работает Бюро розыска. И вообще, почему ты так стремишься узнать ее имя!? В городе тысячи подобных бродяжек, и каждый день с ними что-нибудь случается.
   — Черт возьми, я тебе уже объяснял. Мне она понравилась. Не спрашивай, почему — сам не знаю. Но будь я проклят, если не закончу дела!
   Я сунул в рот сигарету. Пат подождал, пока я закурю, потом поднялся, подошел ко мне и положил руку мне на плечо.
   — Майк, ты все еще думаешь, что она была убита?
   — Угу.
   — Какие-нибудь, хоть сомнительные, основания?
   — Нет.
   — Хорошо. Если что-нибудь выяснишь, дашь мне знать?
   Я выпустил в потолок струю дыма и кивнул.
   — Она сейчас в морге? — Пат наклонил голову. — Я хочу ее видеть.
   ...Внутри старого кирпичного здания царил холод. Но не тот, что приходит со свежим воздухом прохладным утром, а холод, пахнущий химией и смертью.
   Пат попросил у служащего список личных вещей покойной, и пока тот искал его, роясь в бумагах, мы молча ждали.
   Губная помада, пудра и немного денег; несколько ничего не стоящих безделушек, которые обычно носят в сумочке женщины.
   — И это все? — спросил я, возвращая список.
   — Все, что у меня есть, мистер, — зевнул служащий. — Хотите на нее взглянуть?
   — Да, пожалуйста.
   Служащий пошел вдоль стеллажей, касаясь их пальцами. Дойдя до ряда, помеченного табличкой «Личность не установлена», он сверил номер со списком в руке и отпер второй ящик снизу.
   Смерть не изменила Рыжую, только убрала напряженность с лица. Ни синяки на шее, ни ссадины от падения не казались фатальными. Люди попадают под колеса подземки и поднимаются на платформу испуганными, но невредимыми; другие врезаются на автомобиле в скалу и спокойно выходят из него. Ее слегка задело — а шея сломана.
   — Когда вскрытие, Пат?
   — Теперь его не будет. Это не убийство.
   Пат не видел моего лица. Я смотрел на ее скрещенные на груди руки и вспоминал, как она держала чашку кофе. У нее было кольцо, а теперь его нет. И царапины на изящном пальце... Нет, оно не украдено: вор взял бы и сумочку.
   Пат ошибался. И теперь это не просто догадка.
   — Достаточно, Майк?
   — Да, я увидел все, что хотел.
   Мы с облегчением выбрались на свежий воздух, сели в машину. Я закурил.
   — Что с ней будет, Пат?
   Он пожал плечами.
   — Обычная процедура. Мы держим тело, пока устанавливаем личность, а затем хороним.
   — Вы не должны хоронить ее без имени.
   — Будь разумен, Майк. Мы сделаем все возможное.
   — И я.
   Пат искоса взглянул на меня.
   — В любом случае, что бы ни случилось, не сжигайте ее. Похороны оплачу я.
   — Ладно, Майк, поступай, как считаешь нужным. Формально это уже не мое дело, но черт побери, парень, если я тебя знаю, скоро оно вновь окажется в моих руках. Если появится что-нибудь новое, сразу сообщай.
   — Естественно, — сказал я и тронул автомобиль.
   Письмо опоздало на два дня. Адрес был взят из телефонной книги, которая не переиздавалась с тех пор, как я переехал. Мои руки дрожали, когда я открыл письмо. Они стали дрожать еще сильнее, когда я его прочитал.
   "Дорогой Майк! Какое, чудесное утро, какой прекрасный наступает день!
   Я чувствую себя свежей и обновленной и хочется петь. Не могу начать с благодарности, потому что слова ничтожно малы. Это не дружба, мы ведь не настоящие друзья. Это доверие, а если б ты знал, как важно иметь человека, которому можно доверять. Ты сделал меня счастливой. Твоя Рыжая."
   Я скомкал письмо в кулаке и швырнул в стену.
   Обычно они не выходят на улицы до полуночи. Но если вы спешите, то проводят вас прямо к дому и заберут свою долю позже. У них желтые лица, нервно бегающие глаза. Они бренчат мелочью в кармане или гремят цепочкой с ключами и цедят слова уголками рта.
   Таким был Кобби Беннет, и тень он отбрасывал только от искусственного света. Я нашел его в грязном кабаке близ Кэнэл-стрит за серьезнейшим разговором с парой деток, которым не дашь больше семнадцати.
   Они походили на старшеклассников, впервые вышедших в свет истратить папины денежки.
   Я не стал ждать конца разговора. Детки немного побледнели, когда я растолкал их, и без слов отошли в сторону.
   — Привет, Кобби.
   Сводник был больше похож на загнанную в угол ласку, чем на мужчину.
   — Чего ты хочешь?
   — Не то, что ты продаешь. Между прочим, кем торгуешь в последнее время?
   — Попробуй узнай, свинячье рыло.
   Я хмыкнул, ухватил пальцами кусочек кожи у него на ноге и закрутил.
   Когда лицо Кобби посерело, а в уголках рта показалась слюна, я разжал пальцы и заказал ему выпивку.
   — Черт побери, за что? — выдавил он. Его прищуренные, почти прикрытые глаза обжигали меня ненавистью. Он потер ногу и вздрогнул от боли. — Ты же знаешь, чем я занимаюсь.
   — Работаешь на посредника?
   — Нет, на себя.
   — Кто была Рыжая, убитая вчера утром, Кобби?
   На этот раз его глаза широко раскрылись; он облизал губы. Он был испуган. Он прямо съежился, пытаясь стать как можно более незаметным. Как будто ему не поздоровится, если его увидят со мной. Это делало его похожим на Коротышку — тот тоже боялся.
   — В газетах пишут, что ее сбило машиной. Ты называешь это убийством?
   — Я не говорю, что ее сбило. Я говорю, что она была убита.
   — А я-то тут при чем?
   — Кобби... ты хочешь, чтобы я в самом деле обиделся на тебя? — Я выждал секунду. — Ну!
   Он не спешил с ответом. Подняв глаза и встретив мой взгляд, Кобби отвернулся и залпом осушил бокал.
   Потом произнес:
   — Ты грязный сукин сын, Хаммер. Если бы не моя трезвая голова, я давно бы тебя выпотрошил. Понятия не имею, кем была эта проклятая рыжая проститутка. Мне иногда приходилось с ней работать, но то ее не было дома, то на нее жаловались, и я ее бросил. Очевидно, мне здорово повезло, потому что как раз после этого прошел слух, что иметь с ней дело опасно.
   — Кто пустил слух?
   — Откуда мне знать? Об этом говорили все.
   — Продолжай.
   Кобби постучал но стойке, требуя еще порцию хайбола, и понизил голос.
   — Слушай, отстань от меня! Может быть, какой-нибудь молодчик, не скупящийся на нож и пулю, решил подержать ее подольше и отбить разовых клиентов. Может, еще что-нибудь... Знаю только, что с ней было лучше дела не иметь, а в этом бизнесе для меня достаточно одного слова. Почему бы тебе не спросить кого-нибудь другого?
   — Кого!? Кого еще здесь спросить? Ты очень правильно понял, что меня интересует. Мне нравится, как ты заговорил. Нравится настолько, что, пожалуй, пусть все узнают, что мы с тобой закадычные дружки. Зачем мне спрашивать кого-то еще, если есть ты...
   Его лицо стало неестественно белым. Он потянулся за бокалом и чуть не пролил спиртное.
   — Как-то она сказала, что работает в доме...
   Кобби проглотил хайбол и, вытерев рот, пробормотал адрес.
   Я и не подумал благодарить его. С моей стороны было одолжением молча заплатить за выпивку и уйти.
   В Нью-Йорке тоже есть трущобы, и я забрался в самую клоаку. Улица с односторонним движением, упирающаяся в реку, гнезда крыс, двуногих и обычных, салуны на каждом углу...
   Я смотрел на номера и вскоре нашел нужный, но это был только номер, потому что дома, собственно, не осталось. Как рот прокаженного, черным провалом зиял дверной проем, обгоревшие окна были мертвы.
   Приехали! Я выругался и выключил мотор.
   Ко мне подошел мальчик лет десяти и по собственной инициативе объяснил:
   — Недели две назад кто-то выкинул из окна спичку на кучу мусора.
   Большинство девиц погибло.
   Эти современные детишки слишком много знают для своих лет...
   Я зашел в ближайший бар, так сжав кулаки, что ногти вонзились в ладони. Ну вот, думал я, ну вот! Неужели ни за что не ухватиться?
   Бармен ничего не спрашивал. Просто сунул стакан и бутылку мне под нос и отсчитал сдачу с моего доллара.
   — Еще?
   Я покачал головой.
   — На этот раз пива. Где у вас телефон?
   — Вон в углу.
   Я подошел к аппарату, опустил никелевую монетку и позвонил Пату домой. Мне повезло, потому что он ответил.
   — Это я, приятель. Сделай одолжение — в одном из публичных домов был пожар, и меня интересует, проведено ли расследование и каковы его результаты. Можно узнать?
   — Наверное, Майк. Адрес?
   Я продиктовал адрес, и Пат его повторил.
   — Когда выясню, я тебе позвоню. Дай мне твой номер там.
   Я повесил трубку, сходил за своим пивом и вернулся к телефону, потягивая эту бурду и ожидая звонка.
   Он раздался через минуту.
   — Майк?
   — Да.
   Пожар произошел двадцать дней назад. Было проведено тщательное расследование. Огонь возник случайно, а парень, кинувший спичку в окно, все еще в больнице, выздоравливает. Он единственный, кто остался в живых.
   Пламя заблокировало парадную дверь, а черный ход был завален мусором, и выбраться было невозможно. Три девушки погибли на крыше, две в комнатах и две разбились насмерть, выпрыгнув из окна.
   Прежде чем я успел промолвить слова благодарности, Пат продолжил:
   — Выкладывай, что знаешь, Майк. Ты же не из любопытства приехал туда... Услуга за услугу.
   — Ладно, проницательный, — рассмеялся я. — По-прежнему пытаюсь разузнать, кто была Рыжая. Мне сообщили, что раньше она тут работала, и вот я здесь. На этот раз рассмеялся Пат.
   — И это все? Спросил бы меня!
   Я застыл у телефона.
   — Ее имя Сэнфорд. Нэнси Сэнфорд.
   — Кто сказал? — выдавил я.
   — У нас много людей, Майк. Это узнали двое патрульных.
   — Может, тебе известен и убийца?
   — Конечно. Тот самый парень. Лаборатория наконец нашла следы краски на ее одежде и кусочки материи на машине. Все очень просто.
   — Да?
   — Кроме того, у нас есть свидетель. Дворник подметал тротуар и видел, как она тащилась, мертвецки пьяная. Она свалилась, поднялась, шатаясь, прошла еще немного... Потом ее обнаружили неподалеку на обочине, куда ее отбросило машиной.
   — Вы нашли родных... кого-нибудь, кто ее знал?
   — Нет. Она хорошо потрудилась, уничтожая все следы своего прошлого.
   — Итак, теперь обычная процедура. Сосновый ящик... И все.
   — А что еще, Майк? За исключением суда над парнем, дело кончено.
   — Помоги мне, Пат! — зарычал я. — Если ты опустишь ее в гроб прежде, чем я буду готов, я вышибу из тебя дух, будь ты трижды полицейским!
   Пат сказал спокойно:
   — Мы не спешим, Майк. Время у тебя есть.
   Я мягко положил трубку и встал, снова и снова повторяя ее имя. Должно быть, я произнес его слишком громко, потому что на меня вопросительно взглянула стройная брюнетка за угловым столиком. Настоящая красавица, вовсе не подходящая для этой части города. На ней было черное сатиновое платье с вырезом, спускающимся до пряжки пояса.
   Ярко накрашенные губы разошлись в улыбке, и она произнесла:
   — Нэнси, всегда Нэнси. Все ищут Нэнси. Почему бы им не обратить внимание на малютку Лолу?
   — Кто искал Нэнси?
   — О, ну просто все.
   Она попыталась подпереть подбородок рукой, но локоть соскользнул со стола.
   — Думаю, они ее нашли, потому что больше ее здесь не видно. Нэнси мертва. Ты знаешь, что Нэнси мертва? Я ее любила, но она мертва. Может, и Лола сгодится, мистер? Лола милая и живая. Тебе очень понравится Лола, когда ты узнаешь ее ближе.
   Черт! Она мне уже нравилась!

Глава 4

   Когда я подсел к брюнетке, бармен и трое пьянчужек у стойки обернулись. Пьянчужки не в счет, они сидели слишком далеко. Я воспользовался сочетанием зловещей улыбки и твердого взгляда, и бармен занялся своим делом. Однако он оставался у конца стойки, где мог услышать слишком громко сказанную фразу. Лола закинула ногу на ногу и наклонилась вперед. Широкополая шляпка качнулась у моих глаз.
   — Ты приятный парень. Как тебя звать?
   — Майк.
   — Просто Майк?
   — Этого достаточно. Хочешь покататься и немного протрезветь?
   — Уммм... У тебя есть блестящий красивый автомобиль для Лолы? Я люблю мужчин с дорогими машинами.
   — У меня только одна дорогая вещь. И это не автомобиль.
   — Ты говоришь пошлости, Майк...
   — Ну так как?
   — Идет.
   Она поднялась, и я провел ее к выходу, поддерживая за руку и не спуская с нее глаз. Высокая, стройная и красивая. Но рот ее привык произносить вполне определенные слова. Она предназначалась для дешевой распродажи.
   Моя старушка разочаровала ее ожидания, но выбирать не приходилось.
   Лола откинулась на спинку, подставив лицо ветерку; ее глаза закрылись.
   У меня не было цели... Я просто ехал, бездумно следуя за грузовиком, водитель которого явно никуда не торопился, потому что не нарушал правил и аккуратно тормозил на красный свет. Огни города скрылись позади, свежий воздух, идущий с океана, оставлял на губах солоноватый привкус. Грузовик повернул налево. Я же поехал по извилистой мак-адамовой дороге туда, откуда дул бриз.
   Мы стояли уже час. Лола спала. Тихо работало радио, разливалась музыка, и все было бы прекрасно, если бы меня сюда привело не убийство.
   Сонно разлепив веки, Лола пробормотала:
   — Привет.
   — Салют, детка.
   — Где Лола на этот раз?
   — На побережье.
   — А с кем?
   — С парнем по имени Майк... Мы познакомились в городе, в баре.
   Помнишь?
   — Нет, но я рада, что ты здесь со мной.
   Она смотрела на меня без сожаления, без замешательства, просто с любопытством.
   — Который час?
   — Полночь, — ответил я — Прогуляемся?
   — Давай. Можно мне снять туфли и идти по песку босиком?
   — Можешь снять все, если хочешь.
   Лола взяла меня под руку. Она прижала мою руку к себе так крепко, будто за меня стоило держаться, и я вспомнил слова Рыжей о том, что парням вроде меня никогда не приходится платить...
   Она сняла туфли и шла босиком, сбивая ногами песчаные холмики. Дойдя до кромки воды, я тоже скинул ботинки. Мы брели так по берегу, пока не осталось ничего, кроме песка, и даже дома виднелись далеко-далеко позади.
   — Мне здесь нравится, Майк, — сказала Лола. Я обнял ее за талию, и мы сели на песок между высокими дюнами. Я протянул ей сигарету и в свете пламени заметил, что лицо Лолы изменилось.
   — Холодно?
   — Немного прохладно.
   Я не предлагал — просто набросил на нее свой плащ; и откинулся назад на локти, а она обхватила руками колени и глядела в океан. В последний раз глубоко затянувшись сигаретой, она повернулась и произнесла:
   — Зачем ты меня сюда привез, Майк?
   — Поговорить.
   Лола легла на песок.
   — Кажется, понимаю. О Нэнси?
   Я кивнул.
   — Кто убил ее?
   Лола долго молча изучала мое лицо.
   — Ты полицейский, да?
   — Частный детектив. Но меня никто не нанимал.
   — Думаешь, ее убили?
   — Лола, я не знаю, что думать. Но мне не нравится, как она умерла, — Майк... Я тоже считаю, что ее убили.
   Я чуть не подскочил.
   — Почему?
   — Причин много. Если это несчастный случай, значит он произошел как раз перед тем, как должно было произойти убийство.