Страница:
— Думаешь, он мог убить Нэнси?
— Я бы много дал, дорогая, чтобы узнать это, — ответил я.
— Бедная Нэнси... До сих пор не понимаю, почему она им так мешала... почему должна была умереть. Такая хорошая, мягкая, добрая...
— Но ведь что-то толкнуло ее на эту дорожку, верно?
— Да.
— Ты не думаешь, что она поступила так назло бывшему возлюбленному?
— Конечно, нет! Она чересчур умна!
Лола подалась вперед и посмотрела на меня долгим напряженным взглядом.
— Майк... Что это за люди... те, что убивают?
— Грязные люди, крошка, — сказал я. — Деньги, власть они ценят выше человеческой жизни и убивают, чтобы получить свое, а затем убивают чтобы сохранить это...
— Тебе приходилось убивать, Майк?
Я почувствовал, как у меня пересохли губы.
— Да, и об этом я не жалею. Ненавижу слизняков. Мой револьвер быстр.
Я играю лучше их. Я довожу дело до такой точки, когда они теряют голову и бросаются на меня, и тогда я стреляю. Самооборона, я чист перед законом.
Полицейские не могут зайти так далеко, но хотели бы, не забывай. Мы обычно хулим полицию, но там работают отличные ребята, по рукам и ногам повязанные запретами. Конечно, среди них есть и негодяи. — А где их нет?
Лола смотрела сквозь меня отрешенным, направленным куда-то вдаль взглядом.
— Чем я могу тебе помочь? — прошептала она.
— Думай, Лола. Вспоминай каждый разговор с Нэнси, все, что было связано или подразумевалось. И если найдешь что-нибудь важное, сообщи мне.
— Да, Майк. Но откуда я знаю, что важно?
Я наклонился и сжал ее руку.
— Слушай, детка... я не хочу напоминать, но ты была в денежном рэкете. Все, что мешало некоторым людям получать доход, могло стать причиной смерти.
— Кажется, поняла.
— Ну и умница.
Я встал и сунул сигареты в карман.
— Ты знаешь, где меня найти. И смотри, сама ничего не предпринимай. Я не желаю никаких «случайностей».
Лола отодвинула стул, мы вместе прошли к двери.
— Почему? — спросила она. — Я что-нибудь значу для тебя?
Она была еще обворожительнее, чем всегда. Высокая и грациозная, с глубокими темными глазами, устремленными на меня.
— Ты значишь для меня больше, чем думаешь, Ошибаться может каждый. Не всякий может исправить ошибку. Ты одна из миллиона.
В ее глазах появились слезы. Нежной мягкой щекой она прижалась к моему лицу.
— Милый, пожалуйста, не надо. Я слишком поздно вышла на верный путь.
Просто будь добр ко мне... но не очень. Я... я боюсь, что не выдержу этого.
Ответить словами было нельзя. Я потянулся к ее рту, и тут же по ее телу пробежал огонь, который передался и мне. Страсть закипела. Лола крепко прижалась ко мне, и я знал, что мои руки причиняют ей боль, но ей было все равно.
Я вышел, не произнеся ни слова, только сжав ее руки. Но мы оба знали, что это значит. Я шел и чувствовал себя так" будто прошлой ночи не было, будто мое тело не саднило, а лицо не было поцарапанным и опухшим.
Глава 7
Глава 8
— Я бы много дал, дорогая, чтобы узнать это, — ответил я.
— Бедная Нэнси... До сих пор не понимаю, почему она им так мешала... почему должна была умереть. Такая хорошая, мягкая, добрая...
— Но ведь что-то толкнуло ее на эту дорожку, верно?
— Да.
— Ты не думаешь, что она поступила так назло бывшему возлюбленному?
— Конечно, нет! Она чересчур умна!
Лола подалась вперед и посмотрела на меня долгим напряженным взглядом.
— Майк... Что это за люди... те, что убивают?
— Грязные люди, крошка, — сказал я. — Деньги, власть они ценят выше человеческой жизни и убивают, чтобы получить свое, а затем убивают чтобы сохранить это...
— Тебе приходилось убивать, Майк?
Я почувствовал, как у меня пересохли губы.
— Да, и об этом я не жалею. Ненавижу слизняков. Мой револьвер быстр.
Я играю лучше их. Я довожу дело до такой точки, когда они теряют голову и бросаются на меня, и тогда я стреляю. Самооборона, я чист перед законом.
Полицейские не могут зайти так далеко, но хотели бы, не забывай. Мы обычно хулим полицию, но там работают отличные ребята, по рукам и ногам повязанные запретами. Конечно, среди них есть и негодяи. — А где их нет?
Лола смотрела сквозь меня отрешенным, направленным куда-то вдаль взглядом.
— Чем я могу тебе помочь? — прошептала она.
— Думай, Лола. Вспоминай каждый разговор с Нэнси, все, что было связано или подразумевалось. И если найдешь что-нибудь важное, сообщи мне.
— Да, Майк. Но откуда я знаю, что важно?
Я наклонился и сжал ее руку.
— Слушай, детка... я не хочу напоминать, но ты была в денежном рэкете. Все, что мешало некоторым людям получать доход, могло стать причиной смерти.
— Кажется, поняла.
— Ну и умница.
Я встал и сунул сигареты в карман.
— Ты знаешь, где меня найти. И смотри, сама ничего не предпринимай. Я не желаю никаких «случайностей».
Лола отодвинула стул, мы вместе прошли к двери.
— Почему? — спросила она. — Я что-нибудь значу для тебя?
Она была еще обворожительнее, чем всегда. Высокая и грациозная, с глубокими темными глазами, устремленными на меня.
— Ты значишь для меня больше, чем думаешь, Ошибаться может каждый. Не всякий может исправить ошибку. Ты одна из миллиона.
В ее глазах появились слезы. Нежной мягкой щекой она прижалась к моему лицу.
— Милый, пожалуйста, не надо. Я слишком поздно вышла на верный путь.
Просто будь добр ко мне... но не очень. Я... я боюсь, что не выдержу этого.
Ответить словами было нельзя. Я потянулся к ее рту, и тут же по ее телу пробежал огонь, который передался и мне. Страсть закипела. Лола крепко прижалась ко мне, и я знал, что мои руки причиняют ей боль, но ей было все равно.
Я вышел, не произнеся ни слова, только сжав ее руки. Но мы оба знали, что это значит. Я шел и чувствовал себя так" будто прошлой ночи не было, будто мое тело не саднило, а лицо не было поцарапанным и опухшим.
Глава 7
Я сидел в машине, приводя в порядок мысли. Ха, порядок!... Я был похож на председателя собрания, резиновым молоточком пытающегося успокоить беснующийся зал.
На моем пальце тускло блестело кольцо Рыжей — тоненький золотой ободочек. Я снял его и стал внимательно рассматривать, словно оно могло заговорить. Заговорить. — Ну, что ж, может и заговорит. Я тронул машину и с Девятой авеню свернул направо.
Большинство маленьких магазинов было уже закрыто. Я ехал медленно, ища ювелирный магазинчик моего друга. Мне повезло, потому что Пат как раз выключил свет и собирался уходить.
Узнав меня, он расплылся в улыбке и отпер дверь.
— Привет, Пат. У тебя есть немного времени?
Он был сплошная улыбка, добряк-коротышка. Его рука твердо сжала мою.
— Майк, — рассмеялся он. — Для тебя у меня всегда найдется время.
Проходи. Поговорим о старых временах?
Я обнял его за плечи.
— На этот раз о новых, Пат. Мне нужна помощь.
— Садись.
Он выдвинул стул, достал бутылку вина и разлил.
Мы выпили. Хорошее вино. Он снова наполнил бокалы, затем откинулся назад и скрестил руки на животе.
— Ну, Майк, что я могу для тебя сделать? Надеюсь, мне не придется, как в прошлый раз, служить приманкой для мошенников?
Я ухмыльнулся и покачал головой, протягивая кольцо Рыжей. Его пальцы автоматически нырнули в карман жилетки за увеличительным стеклом, которое он незамедлительно вставил в глаз.
— Вот и просьба. Можно проследить историю этого кольца?
Несколько минут Пат молчал, вглядываясь, затем стекло упало в ладонь, и он покачал головой.
— Не знаю, что и сказать. Антиквариат. Я видел много подобных вещиц и уверен, что прав. Тем не менее, я всего лишь...
— Ты меня вполне устраиваешь, Пат. Ну?
— Кольцо женское. По-моему, дарственной надписи не было, но, возможно, ее стерли. Посмотри на цвет золота, видишь? Кольцу лет триста, или даже больше. Нет, Майк, сожалею, но ничем не могу тебе помочь.
— Как можно его проследить? Найти кампанию, которая его сделала?
Он пожал плечами.
— Понимаешь, триста лет назад... значит, оно сработано в Старом Свете. В то время не было компаний только небольшие семейные дела типа «отец-и-сын». Скорее всего, кольцо сделали на заказ.
Я забрал кольцо и надел его на палец.
— Ну что ж, Пат, попытка не пытка. По крайней мере, теперь я избавлен от массы работы.
— Разве у полиции нет способов выявлять стертые надписи?
— Да, они могут сделать это. Но, предположим, найду я инициалы. Они принадлежат первому владельцу, а так как кольцо женское, оно, без сомнения, передавалось по наследству, переходя из рук в руки. Нет, надпись мало что даст.
Я встал. Пат был разочарован.
— Ты уже собираешься уходить, Майк? Пойдем ко мне, жена хочет тебя видеть. Ты не был у нас целый год.
— Не сегодня, Пат, как-нибудь в другой раз. Передай от меня привет Фло и детям.
— Обязательно. Ребята огорчатся, что я тебя не привел.
Я вышел, махнув ему на прощанье рукой, и сел в машину. Кольцо Рыжей блеснуло на пальце, и я вспомнил, как изящно она пила кофе.
Проклятье... У меня есть ключ, но я не могу найти замка! Почему убийца снял это кольцо с ее пальца, если оно не может вывести на след?
Я словно раздвоился. Одна моя часть вела машину, соблюдая правила движения и останавливаясь перед светофорами. А другая задавалась вопросом: зачем, собственно, меня били? И почему это было так тонко обставлено?
Предупреждение?
Конечно; Что же еще?
Мюррей и его мальчики не знали меня, но почувствовали фальшь и посчитали опасным типом, возможно, злоумышляющим против них. А один из «предупредивших» меня мордоворотов убил Рыжую, или во всяком случае был как-то связан с убийством.
И вдруг я понял, что надо делать.
Не уверен, что это был тот самый сторож, что и в прошлую ночь; этот, по крайней мере, не спал.
Я постучал и, когда он открыл окошко, спросил:
— Здесь никто ничего не терял недавно?
— Один парень посеял ключи от машины. А что, нашли что-нибудь?
— Да так, пустяк, дамскую безделушку.
— Посмотрите в газетах. Если вещица даме дорога, она могла дать объявление. С собой?
— Нет, оставил дома.
— А... — протянул он и закрыл окошко. Я собирался уходить, когда на стоянку въехала машина с зажженными фарами. Луч света выхватил из темноты чьи-то ноги.
Кто-то шел по тому же проходу, где прошлой ночью бежал я.
Мое сердце затанцевало, и внутренний голос сказал: вот ради чего ты сюда пришел. Возможно, сейчас тебе повезет. Только на этот раз не делай ошибок!
Фары потухли, хлопнула дверца. Прозвучали шаги по дорожке, и на свет вышел полный мужчина в плаще. Он обменялся парой фраз со сторожем в будке, хохотнул и исчез на улице. Я подождал минуту и двинулся вперед.
Дважды гравий хрустнул под моими ногами, и я, прислушиваясь, замирал.
Потом из соседнего прохода донесся легкий звук. Я потянулся к кобуре и достал револьвер.
Парень был так занят, что ничего не слышал. Он стоял на коленях, спиной ко мне, просеивая гравий сквозь пальцы. Еще один автомобиль въехал на стоянку, и парень замер, не шевелясь, пока водитель не ушел. Тогда он снова принялся за свое занятие. Я наклонился и тронул его за плечо.
— Что-то потерял?
Он попытался встать так быстро, что упал лицом вниз. Когда он повторил попытку, ударом в челюсть я швырнул его в машину, но это его не остановило. Я заметил крюк его левой и, поднырнув, провел свою коронную серию двойных ударов. Я не старался играть чисто. Коленом я разбил ему нос, и парень закричал, но захлебнулся собственной кровью. Еще пара ударов головой о металл машины, и он безвольно повис в моих руках с широко раскрытыми глазами.
Я опустил тело на землю, зажег спичку и поднес к его лицу, вернее, к тому, что от лица осталось. И выругался: в жизни не видел этого типа. Он был молод и, возможно, красив. Дорогая одежда явно пошита на заказ. Я снова выругался, обнаружив, что у него нет оружия. В карманах оказались только деньги, пара карточек и водительские права на имя Вальтера Вельбурга. Ключей от машины не было. Очевидно, он искал именно их.
О, черт, кажется, он тут не при чем.
Улица становилась шумной и многолюдной — вечерняя толпа выходила на променад. Двери всех ресторанчиков распахнулись гигантским, заглатывающим посетителей зевом. Зазывно подмигивал «Зеро-Зеро», и швейцар зарабатывал серебро, старательно открывая дверцы такси. Он не видел, как вошел я, и упустил чаевые.
Размалеванная девушка-гардеробщица наделила меня профессиональной улыбкой и билетом, а затем, заметив синяки на моем лице, ухмыльнулась.
— Что случилось? — Она сказала «нет», а ты не поверил.
Я улыбнулся ей в ответ.
— Пришлось выдержать целое сражение, детка.
Она перегнулась через стойку и опустила подбородок в руки, открывая мне прекрасный вид на все, находящееся за вырезом блузки. Всего там было обильно.
— Могу себе представить, — произнесла она. — На ее месте я бы поступила так же.
— И зря.
Я послал ей поцелуй. Она сделала вид, будто поймала его и спрятала за вырез, глаза потемнели и стали чувственными.
— Приходи еще...
Вошла пара в вечерних туалетах, и она поспешила к ним, а я проследовал внутрь. Большинство столиков вокруг танцплощадки было занято.
На маленькой эстраде покачивалась певичка, гораздо больше впечатления производившая своими бедрами, нежели голосом. Ни Мюррея, ни его мальчиков нигде не было видно. Я нашел неприметный столик сзади, заказал хайбол и стал наслаждаться зрелищем.
Официант принес коктейль, но не успел я его высосать до половины, как мои волосы взлохматила чья-то рука, и, подняв глаза, я увидел давешнюю улыбчивую «хозяйку». Я хотел подняться, но она толкнула меня вниз, выдвинула стул и села.
— Я тебя искала.
Она закурила сигарету из моей пачки и выпустила в воздух густую струю дыма.
— Ты говорил что-то о пяти сотнях зелененьких...
— Продолжай.
— Пожалуй, я могу тебе помочь.
— Да?
— Но не за пятьсот.
— Грабеж!
— Может быть.
— Что у тебя есть? На пятьсот долларов можно достать многое.
Блондинка еще раз глубоко затянулась и смяла сигарету в пепельнице.
— Я освобождаюсь в час ночи. Встретишь меня на углу. Пройдем ко мне и обо всем поговорим.
— Хорошо.
— И приноси побольше денег.
— Посмотрим.
Она улыбнулась и накрыла мою руку своей.
— Знаешь, ты очень хорошенький. До встречи!
Я не стал ждать, махнул официанту, расплатился и вышел. в фойе.
Девушка в окошке притворно нахмурилась.
— Ты слишком нетерпелив. Я еще занята.
Подавая мне шляпу, она, с удовольствием ловя мой взгляд, еще раз продемонстрировала место, где спрятала брошенный ей поцелуй. Я вытащил банкноту свернул ее в длину и сунул в заветное местечко.
— Если не найдет босс, оставь себе.
— Он и не думает сюда заглядывать, — улыбнулась она соблазнительно.
Потом выпрямилась, и вся непосредственность исчезла. — Но если желаешь разменять, достань сам.
На сей раз я просто надел шляпу и вышел.
В баре поблизости нашлось несколько свободных мест. Я заказал пиво с бутербродами и настроился приятно провести вечер, но мои мысли все время возвращались к блондинке. Скоро я узнаю что-то стоящее. Пять сотен, половина моего гонорара... Через два часа я решился и прошел к телефонной будке.
Мне ответили, что мистер Берин удалился на ночь, но я настаивал, и вскоре в трубке раздался сонный голос.
— Мистер Берин, здесь Майк. Простите, что потревожил вас. Есть новости.
— Важные?
— Да. Вам следует их знать.
— Слушаю, Майк.
— Могу получить информацию относительно Рыжей. Сначала я предложил пять кусков...
— Что?
— Пятьсот долларов, если одна дама кое-что выяснит. Но теперь она хочет больше. Следует мне идти на это, или попытаться получить сведения другим путем?
— Но... о чем они?
— Она не говорила. Хочет встретиться со мной позже.
— Понимаю. — Он задумался. — А вы как считаете, Майк? — Решать вам, мистер Берин, но я бы сказал: посмотри внимательно, и, если это чего-нибудь стоит, покупай.
— На ваш взгляд, информация интересная?
— Возможно. Это дама — «хозяйка» в клубе «Зеро-Зеро» и знала Нэнси, во всяком случае, в последнее время. А здесь, кажется, и зарыта собака.
— Что ж, давайте, Майк. Сумма достаточно тривиальная... для меня, по крайней мере. Поступайте, как находите нужным.
— Договорились. Но она хочет деньги сейчас же.
— Выпишите чек, потом позвоните мне, и я переведу эту сумму на ваш счет.
Я повесил трубку и вернулся в бар, а в полпервого ночи поехал на такси к стоянке, где оставил свою машину.
В пять минут второго я подъехал к углу где уже стояла блондинка. Она узнала меня, открыла дверцу и скользнула на сиденье.
— Куда?
Я отъехал от тротуара и влился в поток машин, направляющихся к центру.
— Прямо. Я живу на Восемьдесят девятой.
Между ног у нее стояла сумка, и я кивнул:
— Материалы там?
— Ага.
Блондинка достала губную помаду и, несмотря на скудное освещение, стала приводить себя в порядок. Затормозив перед светофором, я внимательно рассмотрел ее. Вовсе не дурная штучка.
Она повернула голову и посмотрела мне прямо в глаза; затем легкая усмешка тронула ее губы.
— Интересуешься?
— Сумкой?
— Мной.
— Я всегда интересуюсь блондинками.
Она ждала, что я предприму дальше, но свет переменился, и мы поехали.
На Восемьдесят девятой я подрулил к тротуару там, где она указала, вырубил двигатель и взял сумку.
— Надеюсь, ты не думаешь с ней удрать? — спросила она.
— Думал, но потом заинтересовался.
— Сумкой?
— Тобой.
Она сжала мою руку и мы поднялись в старую квартиру с высокими потолками. Стены были выкрашены в различные оттенки пастели. Мебель только выглядела неуклюжей, а на деле оказалась надежной и удобной.
Когда я швырнул шляпу на лампу блондинка заметила:
— Может, представимся? Меня зовут Энн Минор.
Она сняла пальто, глядя на меня со странным выражением.
— Майк Хаммер, Энн. Я не из полиции, я частный детектив.
— Знаю. Я как раз думала, скажешь ты мне это или нет.
Она с облегчением рассмеялась.
— Кто тебя предупредил?
— Сама догадалась... Я заметила значок.
— И постаралась поскорее выставить меня из заведения?
— Да.
— Почему?
— Мюррей не в восторге от сыщиков, пусть даже частных.
— Чего бояться честному бизнесмену?
— Повтори это снова и выброси одно слово.
Я не стал этого делать, сел на подлокотник кресла и уставился на нее.
Энн повесила пальто в гардеробе сняла мою шляпу с лампы, положила на полку и закрыла дверцы. Затем круто повернулась и подошла ко мне.
— Я не ребенок, — сказала она. — Мне кажется, я никогда им не была. В клуб ты пришел не развлекаться. Стоило тебе упомянуть про Нэнси, как я похолодела от мысли, чем это пахнет. Покажи мне, на что ты способен.
Дуло моего револьвера ткнулось ей в живот, прежде чем она успела договорить. Дав ей им полюбоваться, я убрал револьвер в кобуру и стал ждать. Ее глаза расширились.
— Я ненавижу Мюррея. Не могу сказать, что люблю остальных, но его я ненавижу. Мюррея и его ребят.
— А что ты имеешь против них?
— Не строй из себя пай-мальчика, Майк. Он крыса. Мне не нравится, что он делает с людьми.
— Что Мюррей тебе сделал?
— Мне — ничего. Но я видела, что он делал с другими. Он платит мне зарплату и это все, но я не слепая. Мюррей гладко стелет, однако любыми путями добивается того, что хочет.
Мне не терпелось добраться до сумки. Энн это поняла. Она улыбнулась и нащупала в моем внутреннем кармане бумажник.
— Принес деньги?
— Сколько смог достать.
— Сколько же?
— Все зависит от содержимого. Как ты собираешься распорядиться деньгами?
— Уеду. Сделаю все, чтобы выбраться из этого города. Я устала от него.
Я подошел и поднял не очень тяжелую сумку. Она была испачкана, по бокам виднелись грязные подтеки. Возможно, здесь находится ответ, таится причина смерти Рыжей... Сумка была закрыта на замочек.
— Я нашла ее сегодня утром. У нас есть маленький чуланчик, забитый всяким хламом. И вот сегодня, когда мне понадобилась какая-то мелочь, я натолкнулась на нее. На сумке был автобусный ярлык с именем Нэнси.
— Как она туда попала?
— Недавно Мюррей делал ремонт. Когда убирали помещение, все ненужное сносили в чуланчик. Очевидно, Нэнси тогда не было, а потом она решила, что потеряла ее.
Энн вышла и вернулась с бутылкой и двумя бокалами. Мы молча выпили, затем она снова налила, села на край тахты и принялась за мной наблюдать.
Ее поза напоминала кошку — совершенно свободная, но таившая мощь сжатой пружины. Она подтянула под себя ноги, и даже грубый нейлон не мог скрыть упругую округлость ее бедер. При каждом вдохе грудь наполняла складки платья, борясь с материей, и мне казалось, что схватка будет выиграна.
— Ты не собираешься открывать ее?
В голосе Энн сквозила насмешка.
— Мне нужна булавка... спица. Что-нибудь...
Слова давались мне с трудом.
Энн поставила бокал на край стола и соскользнула с тахты. Она прошла слишком близко. Я потянулся и остановил ее, но мне не нужно было тратить усилий, потому что ее рот жадно приник к моему, а сама она оказалась в моих объятиях, прижимаясь ко мне так тесно, что я чувствовал каждую частицу ее восхитительного тела. Я запустил пальцы в волосы Энн и запрокинул ее голову, чтобы целовать шею и плечи, а она страстно стонала...
Когда я отпустил ее, глаза Энн тлели темными угольками, готовыми немедленно воспламениться. Улыбнувшись, она вышла, и я услышал шум выдвигаемого ящика и возню с инструментами. Шум стих, но Энн вернулась не сразу. А когда вошла, то платья на ней не было: его и все нижнее белье заменил прозрачный халатик. Она намеренно прошла перед лампой, чтобы подтвердить мои догадки.
— Нравится? — спросила Энн.
— На тебе — да.
— А если бы не на мне?
— Все равно нравилось бы.
Она протянула мне одну из тех патентованных штучек, которые якобы разрешают все механические трудности, возникающие в домашнем хозяйстве; потом вытащила из моего кармана сигарету и прикурила от настольной зажигалки. Выдохнув дым мне в лицо, она спросила:
— Это не может подождать?
Я поцеловал ее в кончик носа.
— Нет, милая, не может.
Когда я повернулся и засунул приспособленьице в замок Энн отошла в сторону. Хитрая штуковина скрипела и проворачивалась и, наконец, погнулась. Я повернул инструмент другой стороной. На этот раз мне повезло: раздался щелчок, и замочек открылся. Но не успел я шевельнуться, как верхний свет погас, и сквозь пелену ночи и табачного дыма лишь слабо пробивался свет настольной лампы.
— Майк... — прошептала Энн.
Я обернулся, чтобы запустить в нее чем-нибудь, и застыл — она сбросила халат и живой статуей в чулках стояла посреди комнаты, куря сигарету, которая оранжевым огоньком отражалась в ее глазах. Энн широко расставила ноги, держа руку на бедре, и каждая мышца этого дерзкого тела разжигала во мне страсть. У моей блондинки оказалась основа брюнетки, но это делало ее только более интригующей, соблазнительной — достаточно, чтобы заставить меня забыть о сумке, избиениях и убийствах.
Я схватил ее в объятья, и она тяжело задышала мне в плечо, затем куснула меня в плечо и выскользнула из моих рук на тахту, куда я вынужден был за ней последовать, и мерцающий свет лампы, струившийся по комнате, словно шептал вместе с нашим дыханием, пока не раздался вскрик...
Моя рука дрожала, когда я потянулся за сигаретой. Энн улыбнулась мне и мягко проговорила:
— А я уж сомневалась, что могу еще быть интересна.
Я поцеловал ее снова.
— Не кокетничай. Довольна, что сбила меня?
— Да.
Она не произнесла ни слова, когда я встал и вернулся к столу, но следила за мной неотрывно. Я отложил сигарету, дым которой застревал у меня в груди, и взялся за сумку.
Я присвистнул сквозь зубы. Сумка была набита детской одеждой, совершенно новой. Я медленно ощупывал ее — крошечные свитера, ботиночки, чепчики, другие вещицы, названия которых были мне даже неизвестны. На дне лежали два аккуратно сложенных шерстяных одеяльца.
Десятки предположений носились в моей голове, но только одно имело какой-то смысл. Рыжая была матерью; кто-то был отцом. Изумительная, прекрасная ситуация для шантажа. И причина для убийства... И еще факт: все вещи совершенно новые, с иголочки, на некоторых даже сохранились ценники.
Я открыл молнию бокового отделения: набор булавок губная помада и карманное зеркальце. В маленьком карманчике лежало несколько фотографий. Я разглядывал их и видел совсем другую Нэнси — молодую девушку лет шестнадцати. Вот она на пляже с юношей, а вот — уже с другим. Снимки, очевидно, были сделаны на загородной прогулке или пикнике. Ребят было много, но Нэнси, казалось, никому из них не отдавала предпочтения.
Да, тогда она был иной — свежей, как едва распустившийся цветок. Ее глаза улыбались мне, словно зная, что в один день эти карточки окажутся здесь, передо мной. На двух фотографиях были ясно видны ее руки; Нэнси носила кольцо.
Я внимательно вглядывался в фон в надежде понять, где делались снимки, но видел только воду и песок. На обратной стороне тоже не было никаких пометок... Проход оканчивался тупиком. Высокой крепкой стеной, которую я не мог одолеть без лестницы — Это тебе помогло? — внезапно произнесла Энн.
Я кивнул, вырвал из чековой книжки листок, подписал его и положил на стол. Я уже определил сумму, но все-таки спросил:
— Сколько ты хочешь?
Энн не ответила, и я оглянулся: Энн, все еще обнаженная, лежала на тахте и улыбалась. Наконец она сказала:
— Нисколько. Ты уже заплатил.
Я захлопнул сумку, взял с полки шляпу и открыл дверь. Мистер Берин все равно должен мне пятьсот долларов; Энн получит свою поездку.
Я подмигнул ей, она подмигнула мне, и дверь захлопнулась.
На моем пальце тускло блестело кольцо Рыжей — тоненький золотой ободочек. Я снял его и стал внимательно рассматривать, словно оно могло заговорить. Заговорить. — Ну, что ж, может и заговорит. Я тронул машину и с Девятой авеню свернул направо.
Большинство маленьких магазинов было уже закрыто. Я ехал медленно, ища ювелирный магазинчик моего друга. Мне повезло, потому что Пат как раз выключил свет и собирался уходить.
Узнав меня, он расплылся в улыбке и отпер дверь.
— Привет, Пат. У тебя есть немного времени?
Он был сплошная улыбка, добряк-коротышка. Его рука твердо сжала мою.
— Майк, — рассмеялся он. — Для тебя у меня всегда найдется время.
Проходи. Поговорим о старых временах?
Я обнял его за плечи.
— На этот раз о новых, Пат. Мне нужна помощь.
— Садись.
Он выдвинул стул, достал бутылку вина и разлил.
Мы выпили. Хорошее вино. Он снова наполнил бокалы, затем откинулся назад и скрестил руки на животе.
— Ну, Майк, что я могу для тебя сделать? Надеюсь, мне не придется, как в прошлый раз, служить приманкой для мошенников?
Я ухмыльнулся и покачал головой, протягивая кольцо Рыжей. Его пальцы автоматически нырнули в карман жилетки за увеличительным стеклом, которое он незамедлительно вставил в глаз.
— Вот и просьба. Можно проследить историю этого кольца?
Несколько минут Пат молчал, вглядываясь, затем стекло упало в ладонь, и он покачал головой.
— Не знаю, что и сказать. Антиквариат. Я видел много подобных вещиц и уверен, что прав. Тем не менее, я всего лишь...
— Ты меня вполне устраиваешь, Пат. Ну?
— Кольцо женское. По-моему, дарственной надписи не было, но, возможно, ее стерли. Посмотри на цвет золота, видишь? Кольцу лет триста, или даже больше. Нет, Майк, сожалею, но ничем не могу тебе помочь.
— Как можно его проследить? Найти кампанию, которая его сделала?
Он пожал плечами.
— Понимаешь, триста лет назад... значит, оно сработано в Старом Свете. В то время не было компаний только небольшие семейные дела типа «отец-и-сын». Скорее всего, кольцо сделали на заказ.
Я забрал кольцо и надел его на палец.
— Ну что ж, Пат, попытка не пытка. По крайней мере, теперь я избавлен от массы работы.
— Разве у полиции нет способов выявлять стертые надписи?
— Да, они могут сделать это. Но, предположим, найду я инициалы. Они принадлежат первому владельцу, а так как кольцо женское, оно, без сомнения, передавалось по наследству, переходя из рук в руки. Нет, надпись мало что даст.
Я встал. Пат был разочарован.
— Ты уже собираешься уходить, Майк? Пойдем ко мне, жена хочет тебя видеть. Ты не был у нас целый год.
— Не сегодня, Пат, как-нибудь в другой раз. Передай от меня привет Фло и детям.
— Обязательно. Ребята огорчатся, что я тебя не привел.
Я вышел, махнув ему на прощанье рукой, и сел в машину. Кольцо Рыжей блеснуло на пальце, и я вспомнил, как изящно она пила кофе.
Проклятье... У меня есть ключ, но я не могу найти замка! Почему убийца снял это кольцо с ее пальца, если оно не может вывести на след?
Я словно раздвоился. Одна моя часть вела машину, соблюдая правила движения и останавливаясь перед светофорами. А другая задавалась вопросом: зачем, собственно, меня били? И почему это было так тонко обставлено?
Предупреждение?
Конечно; Что же еще?
Мюррей и его мальчики не знали меня, но почувствовали фальшь и посчитали опасным типом, возможно, злоумышляющим против них. А один из «предупредивших» меня мордоворотов убил Рыжую, или во всяком случае был как-то связан с убийством.
И вдруг я понял, что надо делать.
Не уверен, что это был тот самый сторож, что и в прошлую ночь; этот, по крайней мере, не спал.
Я постучал и, когда он открыл окошко, спросил:
— Здесь никто ничего не терял недавно?
— Один парень посеял ключи от машины. А что, нашли что-нибудь?
— Да так, пустяк, дамскую безделушку.
— Посмотрите в газетах. Если вещица даме дорога, она могла дать объявление. С собой?
— Нет, оставил дома.
— А... — протянул он и закрыл окошко. Я собирался уходить, когда на стоянку въехала машина с зажженными фарами. Луч света выхватил из темноты чьи-то ноги.
Кто-то шел по тому же проходу, где прошлой ночью бежал я.
Мое сердце затанцевало, и внутренний голос сказал: вот ради чего ты сюда пришел. Возможно, сейчас тебе повезет. Только на этот раз не делай ошибок!
Фары потухли, хлопнула дверца. Прозвучали шаги по дорожке, и на свет вышел полный мужчина в плаще. Он обменялся парой фраз со сторожем в будке, хохотнул и исчез на улице. Я подождал минуту и двинулся вперед.
Дважды гравий хрустнул под моими ногами, и я, прислушиваясь, замирал.
Потом из соседнего прохода донесся легкий звук. Я потянулся к кобуре и достал револьвер.
Парень был так занят, что ничего не слышал. Он стоял на коленях, спиной ко мне, просеивая гравий сквозь пальцы. Еще один автомобиль въехал на стоянку, и парень замер, не шевелясь, пока водитель не ушел. Тогда он снова принялся за свое занятие. Я наклонился и тронул его за плечо.
— Что-то потерял?
Он попытался встать так быстро, что упал лицом вниз. Когда он повторил попытку, ударом в челюсть я швырнул его в машину, но это его не остановило. Я заметил крюк его левой и, поднырнув, провел свою коронную серию двойных ударов. Я не старался играть чисто. Коленом я разбил ему нос, и парень закричал, но захлебнулся собственной кровью. Еще пара ударов головой о металл машины, и он безвольно повис в моих руках с широко раскрытыми глазами.
Я опустил тело на землю, зажег спичку и поднес к его лицу, вернее, к тому, что от лица осталось. И выругался: в жизни не видел этого типа. Он был молод и, возможно, красив. Дорогая одежда явно пошита на заказ. Я снова выругался, обнаружив, что у него нет оружия. В карманах оказались только деньги, пара карточек и водительские права на имя Вальтера Вельбурга. Ключей от машины не было. Очевидно, он искал именно их.
О, черт, кажется, он тут не при чем.
Улица становилась шумной и многолюдной — вечерняя толпа выходила на променад. Двери всех ресторанчиков распахнулись гигантским, заглатывающим посетителей зевом. Зазывно подмигивал «Зеро-Зеро», и швейцар зарабатывал серебро, старательно открывая дверцы такси. Он не видел, как вошел я, и упустил чаевые.
Размалеванная девушка-гардеробщица наделила меня профессиональной улыбкой и билетом, а затем, заметив синяки на моем лице, ухмыльнулась.
— Что случилось? — Она сказала «нет», а ты не поверил.
Я улыбнулся ей в ответ.
— Пришлось выдержать целое сражение, детка.
Она перегнулась через стойку и опустила подбородок в руки, открывая мне прекрасный вид на все, находящееся за вырезом блузки. Всего там было обильно.
— Могу себе представить, — произнесла она. — На ее месте я бы поступила так же.
— И зря.
Я послал ей поцелуй. Она сделала вид, будто поймала его и спрятала за вырез, глаза потемнели и стали чувственными.
— Приходи еще...
Вошла пара в вечерних туалетах, и она поспешила к ним, а я проследовал внутрь. Большинство столиков вокруг танцплощадки было занято.
На маленькой эстраде покачивалась певичка, гораздо больше впечатления производившая своими бедрами, нежели голосом. Ни Мюррея, ни его мальчиков нигде не было видно. Я нашел неприметный столик сзади, заказал хайбол и стал наслаждаться зрелищем.
Официант принес коктейль, но не успел я его высосать до половины, как мои волосы взлохматила чья-то рука, и, подняв глаза, я увидел давешнюю улыбчивую «хозяйку». Я хотел подняться, но она толкнула меня вниз, выдвинула стул и села.
— Я тебя искала.
Она закурила сигарету из моей пачки и выпустила в воздух густую струю дыма.
— Ты говорил что-то о пяти сотнях зелененьких...
— Продолжай.
— Пожалуй, я могу тебе помочь.
— Да?
— Но не за пятьсот.
— Грабеж!
— Может быть.
— Что у тебя есть? На пятьсот долларов можно достать многое.
Блондинка еще раз глубоко затянулась и смяла сигарету в пепельнице.
— Я освобождаюсь в час ночи. Встретишь меня на углу. Пройдем ко мне и обо всем поговорим.
— Хорошо.
— И приноси побольше денег.
— Посмотрим.
Она улыбнулась и накрыла мою руку своей.
— Знаешь, ты очень хорошенький. До встречи!
Я не стал ждать, махнул официанту, расплатился и вышел. в фойе.
Девушка в окошке притворно нахмурилась.
— Ты слишком нетерпелив. Я еще занята.
Подавая мне шляпу, она, с удовольствием ловя мой взгляд, еще раз продемонстрировала место, где спрятала брошенный ей поцелуй. Я вытащил банкноту свернул ее в длину и сунул в заветное местечко.
— Если не найдет босс, оставь себе.
— Он и не думает сюда заглядывать, — улыбнулась она соблазнительно.
Потом выпрямилась, и вся непосредственность исчезла. — Но если желаешь разменять, достань сам.
На сей раз я просто надел шляпу и вышел.
В баре поблизости нашлось несколько свободных мест. Я заказал пиво с бутербродами и настроился приятно провести вечер, но мои мысли все время возвращались к блондинке. Скоро я узнаю что-то стоящее. Пять сотен, половина моего гонорара... Через два часа я решился и прошел к телефонной будке.
Мне ответили, что мистер Берин удалился на ночь, но я настаивал, и вскоре в трубке раздался сонный голос.
— Мистер Берин, здесь Майк. Простите, что потревожил вас. Есть новости.
— Важные?
— Да. Вам следует их знать.
— Слушаю, Майк.
— Могу получить информацию относительно Рыжей. Сначала я предложил пять кусков...
— Что?
— Пятьсот долларов, если одна дама кое-что выяснит. Но теперь она хочет больше. Следует мне идти на это, или попытаться получить сведения другим путем?
— Но... о чем они?
— Она не говорила. Хочет встретиться со мной позже.
— Понимаю. — Он задумался. — А вы как считаете, Майк? — Решать вам, мистер Берин, но я бы сказал: посмотри внимательно, и, если это чего-нибудь стоит, покупай.
— На ваш взгляд, информация интересная?
— Возможно. Это дама — «хозяйка» в клубе «Зеро-Зеро» и знала Нэнси, во всяком случае, в последнее время. А здесь, кажется, и зарыта собака.
— Что ж, давайте, Майк. Сумма достаточно тривиальная... для меня, по крайней мере. Поступайте, как находите нужным.
— Договорились. Но она хочет деньги сейчас же.
— Выпишите чек, потом позвоните мне, и я переведу эту сумму на ваш счет.
Я повесил трубку и вернулся в бар, а в полпервого ночи поехал на такси к стоянке, где оставил свою машину.
В пять минут второго я подъехал к углу где уже стояла блондинка. Она узнала меня, открыла дверцу и скользнула на сиденье.
— Куда?
Я отъехал от тротуара и влился в поток машин, направляющихся к центру.
— Прямо. Я живу на Восемьдесят девятой.
Между ног у нее стояла сумка, и я кивнул:
— Материалы там?
— Ага.
Блондинка достала губную помаду и, несмотря на скудное освещение, стала приводить себя в порядок. Затормозив перед светофором, я внимательно рассмотрел ее. Вовсе не дурная штучка.
Она повернула голову и посмотрела мне прямо в глаза; затем легкая усмешка тронула ее губы.
— Интересуешься?
— Сумкой?
— Мной.
— Я всегда интересуюсь блондинками.
Она ждала, что я предприму дальше, но свет переменился, и мы поехали.
На Восемьдесят девятой я подрулил к тротуару там, где она указала, вырубил двигатель и взял сумку.
— Надеюсь, ты не думаешь с ней удрать? — спросила она.
— Думал, но потом заинтересовался.
— Сумкой?
— Тобой.
Она сжала мою руку и мы поднялись в старую квартиру с высокими потолками. Стены были выкрашены в различные оттенки пастели. Мебель только выглядела неуклюжей, а на деле оказалась надежной и удобной.
Когда я швырнул шляпу на лампу блондинка заметила:
— Может, представимся? Меня зовут Энн Минор.
Она сняла пальто, глядя на меня со странным выражением.
— Майк Хаммер, Энн. Я не из полиции, я частный детектив.
— Знаю. Я как раз думала, скажешь ты мне это или нет.
Она с облегчением рассмеялась.
— Кто тебя предупредил?
— Сама догадалась... Я заметила значок.
— И постаралась поскорее выставить меня из заведения?
— Да.
— Почему?
— Мюррей не в восторге от сыщиков, пусть даже частных.
— Чего бояться честному бизнесмену?
— Повтори это снова и выброси одно слово.
Я не стал этого делать, сел на подлокотник кресла и уставился на нее.
Энн повесила пальто в гардеробе сняла мою шляпу с лампы, положила на полку и закрыла дверцы. Затем круто повернулась и подошла ко мне.
— Я не ребенок, — сказала она. — Мне кажется, я никогда им не была. В клуб ты пришел не развлекаться. Стоило тебе упомянуть про Нэнси, как я похолодела от мысли, чем это пахнет. Покажи мне, на что ты способен.
Дуло моего револьвера ткнулось ей в живот, прежде чем она успела договорить. Дав ей им полюбоваться, я убрал револьвер в кобуру и стал ждать. Ее глаза расширились.
— Я ненавижу Мюррея. Не могу сказать, что люблю остальных, но его я ненавижу. Мюррея и его ребят.
— А что ты имеешь против них?
— Не строй из себя пай-мальчика, Майк. Он крыса. Мне не нравится, что он делает с людьми.
— Что Мюррей тебе сделал?
— Мне — ничего. Но я видела, что он делал с другими. Он платит мне зарплату и это все, но я не слепая. Мюррей гладко стелет, однако любыми путями добивается того, что хочет.
Мне не терпелось добраться до сумки. Энн это поняла. Она улыбнулась и нащупала в моем внутреннем кармане бумажник.
— Принес деньги?
— Сколько смог достать.
— Сколько же?
— Все зависит от содержимого. Как ты собираешься распорядиться деньгами?
— Уеду. Сделаю все, чтобы выбраться из этого города. Я устала от него.
Я подошел и поднял не очень тяжелую сумку. Она была испачкана, по бокам виднелись грязные подтеки. Возможно, здесь находится ответ, таится причина смерти Рыжей... Сумка была закрыта на замочек.
— Я нашла ее сегодня утром. У нас есть маленький чуланчик, забитый всяким хламом. И вот сегодня, когда мне понадобилась какая-то мелочь, я натолкнулась на нее. На сумке был автобусный ярлык с именем Нэнси.
— Как она туда попала?
— Недавно Мюррей делал ремонт. Когда убирали помещение, все ненужное сносили в чуланчик. Очевидно, Нэнси тогда не было, а потом она решила, что потеряла ее.
Энн вышла и вернулась с бутылкой и двумя бокалами. Мы молча выпили, затем она снова налила, села на край тахты и принялась за мной наблюдать.
Ее поза напоминала кошку — совершенно свободная, но таившая мощь сжатой пружины. Она подтянула под себя ноги, и даже грубый нейлон не мог скрыть упругую округлость ее бедер. При каждом вдохе грудь наполняла складки платья, борясь с материей, и мне казалось, что схватка будет выиграна.
— Ты не собираешься открывать ее?
В голосе Энн сквозила насмешка.
— Мне нужна булавка... спица. Что-нибудь...
Слова давались мне с трудом.
Энн поставила бокал на край стола и соскользнула с тахты. Она прошла слишком близко. Я потянулся и остановил ее, но мне не нужно было тратить усилий, потому что ее рот жадно приник к моему, а сама она оказалась в моих объятиях, прижимаясь ко мне так тесно, что я чувствовал каждую частицу ее восхитительного тела. Я запустил пальцы в волосы Энн и запрокинул ее голову, чтобы целовать шею и плечи, а она страстно стонала...
Когда я отпустил ее, глаза Энн тлели темными угольками, готовыми немедленно воспламениться. Улыбнувшись, она вышла, и я услышал шум выдвигаемого ящика и возню с инструментами. Шум стих, но Энн вернулась не сразу. А когда вошла, то платья на ней не было: его и все нижнее белье заменил прозрачный халатик. Она намеренно прошла перед лампой, чтобы подтвердить мои догадки.
— Нравится? — спросила Энн.
— На тебе — да.
— А если бы не на мне?
— Все равно нравилось бы.
Она протянула мне одну из тех патентованных штучек, которые якобы разрешают все механические трудности, возникающие в домашнем хозяйстве; потом вытащила из моего кармана сигарету и прикурила от настольной зажигалки. Выдохнув дым мне в лицо, она спросила:
— Это не может подождать?
Я поцеловал ее в кончик носа.
— Нет, милая, не может.
Когда я повернулся и засунул приспособленьице в замок Энн отошла в сторону. Хитрая штуковина скрипела и проворачивалась и, наконец, погнулась. Я повернул инструмент другой стороной. На этот раз мне повезло: раздался щелчок, и замочек открылся. Но не успел я шевельнуться, как верхний свет погас, и сквозь пелену ночи и табачного дыма лишь слабо пробивался свет настольной лампы.
— Майк... — прошептала Энн.
Я обернулся, чтобы запустить в нее чем-нибудь, и застыл — она сбросила халат и живой статуей в чулках стояла посреди комнаты, куря сигарету, которая оранжевым огоньком отражалась в ее глазах. Энн широко расставила ноги, держа руку на бедре, и каждая мышца этого дерзкого тела разжигала во мне страсть. У моей блондинки оказалась основа брюнетки, но это делало ее только более интригующей, соблазнительной — достаточно, чтобы заставить меня забыть о сумке, избиениях и убийствах.
Я схватил ее в объятья, и она тяжело задышала мне в плечо, затем куснула меня в плечо и выскользнула из моих рук на тахту, куда я вынужден был за ней последовать, и мерцающий свет лампы, струившийся по комнате, словно шептал вместе с нашим дыханием, пока не раздался вскрик...
Моя рука дрожала, когда я потянулся за сигаретой. Энн улыбнулась мне и мягко проговорила:
— А я уж сомневалась, что могу еще быть интересна.
Я поцеловал ее снова.
— Не кокетничай. Довольна, что сбила меня?
— Да.
Она не произнесла ни слова, когда я встал и вернулся к столу, но следила за мной неотрывно. Я отложил сигарету, дым которой застревал у меня в груди, и взялся за сумку.
Я присвистнул сквозь зубы. Сумка была набита детской одеждой, совершенно новой. Я медленно ощупывал ее — крошечные свитера, ботиночки, чепчики, другие вещицы, названия которых были мне даже неизвестны. На дне лежали два аккуратно сложенных шерстяных одеяльца.
Десятки предположений носились в моей голове, но только одно имело какой-то смысл. Рыжая была матерью; кто-то был отцом. Изумительная, прекрасная ситуация для шантажа. И причина для убийства... И еще факт: все вещи совершенно новые, с иголочки, на некоторых даже сохранились ценники.
Я открыл молнию бокового отделения: набор булавок губная помада и карманное зеркальце. В маленьком карманчике лежало несколько фотографий. Я разглядывал их и видел совсем другую Нэнси — молодую девушку лет шестнадцати. Вот она на пляже с юношей, а вот — уже с другим. Снимки, очевидно, были сделаны на загородной прогулке или пикнике. Ребят было много, но Нэнси, казалось, никому из них не отдавала предпочтения.
Да, тогда она был иной — свежей, как едва распустившийся цветок. Ее глаза улыбались мне, словно зная, что в один день эти карточки окажутся здесь, передо мной. На двух фотографиях были ясно видны ее руки; Нэнси носила кольцо.
Я внимательно вглядывался в фон в надежде понять, где делались снимки, но видел только воду и песок. На обратной стороне тоже не было никаких пометок... Проход оканчивался тупиком. Высокой крепкой стеной, которую я не мог одолеть без лестницы — Это тебе помогло? — внезапно произнесла Энн.
Я кивнул, вырвал из чековой книжки листок, подписал его и положил на стол. Я уже определил сумму, но все-таки спросил:
— Сколько ты хочешь?
Энн не ответила, и я оглянулся: Энн, все еще обнаженная, лежала на тахте и улыбалась. Наконец она сказала:
— Нисколько. Ты уже заплатил.
Я захлопнул сумку, взял с полки шляпу и открыл дверь. Мистер Берин все равно должен мне пятьсот долларов; Энн получит свою поездку.
Я подмигнул ей, она подмигнула мне, и дверь захлопнулась.
Глава 8
Ночью я не спал — выложил содержимое сумки перед собой на стол и курил одну сигарету за другой, пытаясь понять, какой все это имеет смысл.
Детская одежда, несколько фотокарточек, грязная сумка... Вещи Рыжей.
Когда это было?
Где?
В холодильнике стояло пиво, и я медленно потягивал его, размышляя, перебирая в уме все факты.
Лучи солнца пробились сквозь оконные занавески, тщетно пытающиеся удержать ночь, и я вспомнил, что обещал позвонить мистеру Берину. Он сам поднял трубку, и на этот раз сонливость звучала в моем голосе.
— Это снова Майк.
— Доброе утро. Вы рано на ногах.
— Я еще не ложился.
— В преклонные годы вам придется расплачиваться за отсутствие самодисциплины, молодой человек.
— Возможно, — произнес я невыразительно, — но сегодня платите вы. Я оставил моему другу чек па пятьсот монет.
— Отлично, Майк; сейчас же позабочусь об этом. Вы узнали что-нибудь от вашего... мм... источника?
— Все только запуталось. Но я узнаю. Клянусь.
— Тогда я могу считать, что деньги потрачены с пользой. Но, пожалуйста, будьте осторожны, я вовсе не желаю, чтобы вы опять попали в какую-нибудь переделку.
— Это обычная вещь в моей профессии, мистер Берин. Теперь, кажется, я выхожу на след.
— Прекрасно. Вы меня заинтриговали. Секрет?
— Никаких секретов. Я достал сумку, набитую детской одеждой. И несколько фотографий.
— Детской одеждой?
— Вещи Рыжей... или ее ребенка.
Он поразмыслил над этим и признался: это головоломка, просто головоломка.
— Теперь немедленно отправляйтесь спать. Звоните, когда понадобится.
Глаза горели, выпитое пиво мешало думать. Я в последний раз затянулся и отбросил окурок, потом рухнул на диван и тут же провалился в сон, прекрасный, благословенный сон, отгораживающий от злых безобразных вещей бытия и оставляющий только туманную мечту...
Колокол. Он звонил и звонил, я пытался отмахнуться от звона как от назойливой мухи, но безуспешно. Наконец я очнулся. У головы надрывался телефон, и я едва сдержал желание швырнуть его в стену.
Это была Вельда.
— Майк... ты? Майк, отвечай мне!
— Я, дорогуша, я. Чего ты хочешь?
В ее голосе прозвучало облегчение.
— Где тебя черти носили? Я обзвонила каждый салун в городе!
— Здесь был.
— Я звонила четыре раза!
— Спал.
— А, снова гулял всю ночь... Кто она?
— Зеленые глаза, голубые волосы, пурпурная кожа. Ты чего пристаешь?
Детская одежда, несколько фотокарточек, грязная сумка... Вещи Рыжей.
Когда это было?
Где?
В холодильнике стояло пиво, и я медленно потягивал его, размышляя, перебирая в уме все факты.
Лучи солнца пробились сквозь оконные занавески, тщетно пытающиеся удержать ночь, и я вспомнил, что обещал позвонить мистеру Берину. Он сам поднял трубку, и на этот раз сонливость звучала в моем голосе.
— Это снова Майк.
— Доброе утро. Вы рано на ногах.
— Я еще не ложился.
— В преклонные годы вам придется расплачиваться за отсутствие самодисциплины, молодой человек.
— Возможно, — произнес я невыразительно, — но сегодня платите вы. Я оставил моему другу чек па пятьсот монет.
— Отлично, Майк; сейчас же позабочусь об этом. Вы узнали что-нибудь от вашего... мм... источника?
— Все только запуталось. Но я узнаю. Клянусь.
— Тогда я могу считать, что деньги потрачены с пользой. Но, пожалуйста, будьте осторожны, я вовсе не желаю, чтобы вы опять попали в какую-нибудь переделку.
— Это обычная вещь в моей профессии, мистер Берин. Теперь, кажется, я выхожу на след.
— Прекрасно. Вы меня заинтриговали. Секрет?
— Никаких секретов. Я достал сумку, набитую детской одеждой. И несколько фотографий.
— Детской одеждой?
— Вещи Рыжей... или ее ребенка.
Он поразмыслил над этим и признался: это головоломка, просто головоломка.
— Теперь немедленно отправляйтесь спать. Звоните, когда понадобится.
Глаза горели, выпитое пиво мешало думать. Я в последний раз затянулся и отбросил окурок, потом рухнул на диван и тут же провалился в сон, прекрасный, благословенный сон, отгораживающий от злых безобразных вещей бытия и оставляющий только туманную мечту...
Колокол. Он звонил и звонил, я пытался отмахнуться от звона как от назойливой мухи, но безуспешно. Наконец я очнулся. У головы надрывался телефон, и я едва сдержал желание швырнуть его в стену.
Это была Вельда.
— Майк... ты? Майк, отвечай мне!
— Я, дорогуша, я. Чего ты хочешь?
В ее голосе прозвучало облегчение.
— Где тебя черти носили? Я обзвонила каждый салун в городе!
— Здесь был.
— Я звонила четыре раза!
— Спал.
— А, снова гулял всю ночь... Кто она?
— Зеленые глаза, голубые волосы, пурпурная кожа. Ты чего пристаешь?