Спиллейн Микки. Мой револьвер быстр

   — Я тоже не безобиден.
   — Что ты теперь собираешься делать?
   — Не знаю, крошка. Я не могу обвинить его без доказательств, даже если уверен в своей правоте. Закон на стороне подозреваемого. Мне нужны факты... Как его уличить?
   — Есть книги, Майк... если их найти. Они бы предпочитали обходиться без книг, но не могут, потому что не доверяют друг другу.
   Я встал, налил себе и выпил.
   — Ну, Лола, спасибо. Теперь я представляю, с чего начать. И можешь не тревожиться — ты тут не при чем. Живи спокойно, а я время от времени буду тебя навещать.
   Лола медленно встала с кресла и обвила руку вокруг моей талии. Она положила голову мне на плечо и задышала в шею.
   — Будь осторожен, Майк. Пожалуйста, будь осторожен.
   Я поднял ее подбородок и улыбнулся.
   — Я всегда осторожен, сладость моя. Не волнуйся.
   — Ничего не могу с собой сделать. Майк, я без ума от тебя. — Прежде чем я заговорил, она опустила палец на мои губы. — Молчи! Я не набиваюсь только позволь мне любить тебя. Без обязательств, мистер Хаммер, просто знай рядом кто-то, кому ты очень нужен, к кому можешь придти в любой момент.. Ты чудесный парень, Майк. Если бы у меня хватило ума вести нормальную жизнь, никуда бы ты от меня не ушел.
   На этот раз я не дал ей говорить. Горячее тело трепетало в моих руках. Я прижимал Лолу к себе, чувствуя, как дрожь возбуждения пробегает по ее спине. Сочные губы раскрылись полыхающим пламенем, и кем бы она ни была, все забылось.
   Мне пришлось оттолкнуть ее. Мы остановились, судорожно дыша, и мой голос мне не повиновался. Наконец я выдавил:
   — Сохрани это для меня, Лола. Только для меня.
   — Только для тебя, Майк, — повторила она. Она стояла посреди комнаты, высокая и красивая, со страстно вздымающейся грудью, когда я вышел за дверь.
   Клуб «Зеро-Зеро» находился в самом начале шестой авеню; незаметное, со скромной неоновой вывеской заведение, затерявшееся среди себе подобных.
   Но посетители его жаловали — в четверть двенадцатого зал, практически скрытый завесой сигаретного дыма, был уже набит битком.
   У входа какой-то тип с поклоном и протягиванием руки играл роль портье и я дал ему двадцатипятицентовик, чтобы он запомнил меня как мелкого спекулянта. В противоположность большинству местечек, здесь обходились без стандартных дешевок и хромированной мишуры. Стены были обиты благородным красным деревом, столики сгруппированы вместе, в нише рядом с площадкой для танцев помещался оркестр.
   Судя по лицам, нью-йоркцев было мало, по крайней мере, что касается мужчин. В основном, приезжие, вышедшие вечером на поиски развлечений.
   Сразу выделялись женатые. Они сидели у стойки и потягивали коктейли, один глаз держа на жене, а другой не сводя с ошивающихся вокруг них заблудших девиц.
   Да, атмосфера здесь была... Клуб возвращал во времена салунов Дикого Запада, и денежной публике это нравилось. Рассеянные среди посетителей, в толпе ходили «хозяйки», следящие за тем, чтобы никто не скучал. Я сел за угловой столик, где уже веселилась компания ползунков, заказал подошедшему официанту хайбол и стал ждать.
   Через пять минут меня заметила «хозяйка» — крутобедрая блондинка. Она одарила меня широкой улыбкой слишком красных губ и сказала:
   — Хочешь позабавиться?
   — Не очень.
   Я потянулся и выдвинул ей стул. Она огляделась по сторонам и села. Я подал знак официанту, и тот, не спрашивая, принес ей «Манхеттен».
   — Это не чай, дружок. Ты платишь за хорошее виски, — заметила блондинка.
   — Положено предупреждать?
   — Все эти простофили слишком много читали о «хозяйках», пьющих исключительно холодный чай.
   Не было смысла убивать время за праздной болтовней. Я прикончил выпивку заказал еще порцию и спросил:
   — Где Мюррей?
   Блондинка бросила на меня острый взгляд, посмотрела па часы и покачала головой.
   — Он никогда не приходит раньше полуночи. Ты его друг?
   — Не совсем. Мне нужно с ним повидаться.
   — Обратись к Баки. Он замещает Мюррея, когда того нет.
   — Вряд ли он мне поможет.
   — Ты помнишь Нэнси Сэнфорд?
   Блондинка опустила бокал и стала водить им по столу, оставляя влажные круги.
   — Помню. Она мертва, ты знаешь?
   — Да. Я хочу выяснить, где она жила.
   — Зачем?
   — Послушай, детка, я детектив. У нас есть основания считать, что Нэнси Сэнфорд была не той, за кого себя выдавала. Мы знаем о ней все. Но надо еще кое-что прояснить.
   — Почему же ты пришел сюда?
   — Нам известно, что она работала здесь.
   В глазах блондинки появилась печаль.
   — Она работала в доме...
   — Он сгорел, — прервал я ее.
   — Затем, мне кажется, переехала на квартиру. Я не знаю, куда, но...
   — Ты проверили. Там Нэнси обреталась только самое последнее время. А где она жила раньше?
   — Понятия не имею. Я потеряла ее след, когда она отсюда ушла. Боюсь, что помочь не могу.
   — Между прочим, за информацию назначена премия, — заметил я. Пятьсот долларов.
   При этих словах ее лицо прояснилось.
   — Ладно, придержи денежки. Я постараюсь что-нибудь узнать.
   Она допила коктейль, махнула мне рукой и удалилась. Ясно, крошка не прочь подработать. Не совсем то, ради чего я сюда пришел, но тоже может что-нибудь дать.
   Через полтора часа появился Мюррей Кандид. Я никогда не видел его раньше, но по тому, как засуетились посетители, ставшие подмигивать и выкрикивать приветствия в ожидании ответной улыбки, которая произведет впечатление на подружку, можно было догадаться, что пришел босс.
   Мюррей Кандид не походил на содержателя притона. Низенький и толстый, розовощекий, с лучащимся скромностью лицом, он был похож на какого-нибудь любвеобильного дядюшку. По его пятам следовали, как члены семьи, двое типов, к которым единственно подходило слово «мордоворот». Оба были молоды, одеты в безупречно сшитые смокинги. Они сочились улыбками и жали руки знакомым — сильные, смелые, с уверенными взглядами. Работа им явно нравилась. Готов поспорить, что они не пьют и не курят.
   Компания приближалась. В тусклом свете я видел, как они прошли в альков, направляясь к месту, которое меня интересовало — к конторе. Я подождал, пока кончился танец, посмотрел номер со стриптизом и в полумраке пробрался к алькову. Там был короткий коридор с двумя дверями. Одна стеклянная, с надписью «Выход»; другая — металлическая, выкрашенная под дерево, без ручки. Контора Мюррея. Я прикоснулся к кнопке, и где-то прозвенел звонок, которого я не услышал, но через несколько секунд дверь отворилась, и мне коротко кивнул один из телохранителей.
   — Я бы хотел видеть мистера Кандида. Он Здесь?
   — Да. Ваше имя?
   — Мартин. Говард Мартин из Де-Мойна.
   Он протянул руку к стене и снял трубку внутреннего телефона. Пока он звонил, я ощупал дверь. Она была в три дюйма толщиной, с обивкой из звукопоглощающего материала. Приятное местечко.
   Парень повесил трубку и отошел.
   — Мистер Кандид примет вас.
   У него был особенный голос: невыразительный, лишенный малейшей окраски, дающий возможность говорить, не выделяя ни одного слова. Дверь сзади меня с тихим звуком закрылась, телохранитель открыл другую, и я вошел в кабинет.
   Я находился посреди комнаты, когда обернулся на шум и увидел, как закрывается еще одна дверь. В этом месте было слишком много дверей, зато не было и признака окон.
   Мюррей Кандид сидел за массивным письменным столом, занимавшим большую часть стены. За его спиной висели фотографии «хозяек» и студийные портреты десятка знаменитостей, все с автографами. Кроме нескольких стульев и дивана, на котором развалился еще один мордоворот, в комнате больше ничего не было.
   — Мистер Кандид?
   — Мистер Мартин из... э-э... Де-Мойна, верно? — Он с улыбкой поднялся и протянул руку. — Присаживайтесь. Чем могу быть полезен?
   Типчик на диване, едва взглянув в мою сторону, равнодушно бросил:
   — У него револьвер, Мюррей.
   Он чуть было не застал меня врасплох.
   — Точно, приятель, — согласился я. — Я полицейский, полиция Де-Мойна.
   Однако меня это чертовски разозлило. Заметить кобуру под специально пошитым костюмом... Да, ребята знают свое дело.
   Мюррей лучезарно улыбнулся.
   — Вы, офицеры, без оружия чувствуете себя голыми. Слушаю вас.
   Я закурил, собираясь с мыслями.
   — Нельзя ли пригласить несколько девушек на вечер? В начале месяца у нас в городе съезд, и мы хотим хорошо провести время.
   Брови Мюррея изумленно полезли вверх, и он в недоумении постучал пальцами по столу.
   — Я не совсем понимаю. Вы говорите... девушки?
   — Ага.
   — Но как я?..
   Я одарил его полу-улыбкой, полу-усмешкой.
   — Послушайте, Кандид. Я полицейский. Ребята из Нью-Йорка посоветовали обратиться к вам.
   Лицо Мюррея выражало полнейшую растерянность.
   — Ко мне? Да, я имею дело с туристами, но какая может быть связь?...
   Как я могу обеспечить вас девушками? Я ведь не.... не...
   — Мне советовали обратиться к вам.
   Он снова улыбнулся.
   — Похоже, здесь какая-то ошибка, мистер Мартин. Сожалею, но ничем не могу вам помочь.
   Он встал, показывая, что разговор окончен, но руки на этот раз не предложил. Мальчики любезно кивнули мне, когда я выходил, и дверь позади меня захлопнулась. Я не знал, что думать, поэтому прошел в бар и, держа в руке бокал, тупо смотрел, как поднимаются и лопаются пузырьки.
   ...Там ничего не было, никакого сейфа, где симпатичный мистер Кандид мог бы хранить книги. Что ж, раз их нет здесь, то они в другом месте если вообще существуют.
   Допив коктейль, я взял шляпу и очистил славное заведение от своего присутствия. Воздух на улице был не очень чист, но после духоты клуба пах получше миллиона зелененьких. Напротив через дорогу находился «Прибежище моллюска» — приятный погребок, специализирующийся на морской пище, где можно спокойно посидеть и одновременно понаблюдать за улицей. Я заказал пива и начал ждать..
   Я не рассчитывал, что это произойдет так скоро. У меня оставалось еще полпорции моллюсков, когда у выхода из «Зеро-Зеро» появился Мюррей Кандид.
   Он постоял немного и важной походкой направился вверх по улице. Через минуту я уже следовал за ним по другой стороне, футах в пятидесяти сзади.
   Вскоре я понял, куда он идет. Впереди, на моей стороне, находилась автостоянка, и Кандид шел наискосок, срезая угол; я не мог не ухмыльнуться. Даже если он меня засечет, то лучшего объяснения не придумать — моя машина тоже там запаркована.
   Вслед за Кандидом я зашел на стоянку. Служащий взял мою квитанцию и вручил мне ключи от машины, стараясь не заснуть, прежде чем получит на чай.
   Не слышалось ни одного звука, кроме шороха моих шагов по гравию. В воздухе разливался только напряженный гул джунглей города и стальное безмолвие, когда тигр затаился и готов прыгнуть.
   И вдруг неподалеку кто-то слабо вскрикнул. Через секунду крик повторился, и я сорвался с места.
   В узком темном коридоре из хрома и металла машин на мое лицо мягко опустилась тяжелая рукоять револьвера. Не было времени ускользнуть, не было времени развернуться, перед тем, как последовали мощные удары в грудь и в голову. Ноги крушили мои ребра, а торец револьвера методично молотил лицо.
   Из моих губ вырывались звуки — низкие звуки боли, закипавшей в легких. Я хотел приподняться, схватиться за что-нибудь, все равно, за что, но получил жестокий удар носком ботинка в подбородок. Моя голова откинулась назад и врезалась в металл, и больше я не мог двигаться вообще.
   Лежать было почти приятно. Боли я не чувствовал. Только толчки и ощущение рвущегося мяса. Потом издалека донесся голос:
   — Хватит на этот раз.
   Другой голос заспорил, утверждая, что вовсе не хватит, но победил первый. Толчки прекратились. Затем исчезли и звуки.

Глава 6

   Меня разбудили первые косые лучи солнца. Они упали на крыши домов, отразились в стеклах и хроме машин, вырвали меня из благословенного онемения и вонзились тысячами игл острой боли.
   Мое тело облепил гравий, а пальцы так впились в ладони, что их с трудом удалось разжать. Пот, обильно заливавший лицо, пока я вылезал из-под машины, смывал ручейками засохшую кровь.
   Чувства возвращались медленно, пропорционально усилению боли, повсеместной и нескончаемой. Голова буквально раскалывалась, в глазах двоилось. Я уже кое-что вспомнил и начал соображать, из разбитых губ вырвались проклятья.
   Тяжесть, тянувшая меня вниз, оказалась моим револьвером. Он все еще был под мышкой. Я так и не воспользовался им. Кретин, угодить в такую ловушку! Круглый идиот, вполне заслуживающий того, чтобы ему набили морду!
   Каким-то чудом уцелели часы, и теперь стрелки стояли на 6.15; значит, я провалялся здесь всю ночь...
   Подняться не удалось, ноги не держали меня, и я привалился спиной к машине, пытаясь отдышаться.
   Адская боль не позволяла шелохнуться. От одежды остались одни лохмотья. С лица свисали кусочки содранной кожи, а притронуться к затылку вообще было невозможно. В груди стучал и разрывался гигантский молот. Я не мог определить, сломано ли у меня какое-нибудь ребро... судя по боли, не было ни одного целого.
   Не знаю, сколько я так сидел, бездумно пропуская сквозь пальцы гравий. Может, минуту, а может, и час. Потом мне надоело процеживать гравий, и я стал кидать мелкие камушки в колесо автомобиля напротив. С коротким тонким звуком они ударялись в декоративный колпак и падали на землю.
   Затем вдруг раздался совсем другой звук" и я потянулся за камушком, чтобы попробовать снова. Но это был не камень. Это было кольцо. Знакомое кольцо с гравировкой, поцарапанное и помятое.
   Неожиданно я забыл про усталость, забыл про боль. Я вскочил на ноги, и скверная широкая ухмылка разлепила мои губы, потому что кто-то поплатится жизнью, когда попытается забрать у меня кольцо Рыжей. Этот «кто-то» умрет медленно и мучительно, и ставлю его проклятую голову, что пока он будет умирать, я буду смеяться. Моя машина дожидалась меня на своем месте. Я открыл дверцу и рухнул на сиденье, стараясь устроиться так, чтобы тело меньше горело и ныло. Выезжая из ворот, я протянул в окошко два доллара в уплату за превышение времени стоянки. Парень взял их, даже не подняв глаз.
   Тысячи ножей вонзались в мою плоть, ноги отказывались жать на педали.
   Чудом никого не задавив, я добрался до Пятьдесят шестой улицы. У дома Лолы была стоянка, я въехал и вырубил мотор. Когда волна боли немного схлынула, я слез с сиденья и поплелся к парадной.
   Лестница оказалась пыткой, у меня еле хватило сил, чтобы нажать звонок. Дверь открылась, и глаза Лолы округлились.
   — Боже мой, Майк, что произошло?
   Она схватила меня за руку и провела в комнату, где я свалился на диван.
   — Майк... с тобой все в порядке?
   Я с трудом сглотнул.
   — Полный ажур.
   — Я вызову врача!
   — Нет.
   — Но, Майк...
   — Я сказал нет, черт побери! Оставь меня в покое. Мне нужно отдохнуть.
   Лола расшнуровала мои ботинки и подняла ноги на диван. Она была взволнована, но, как всегда, прекрасна, в другом черном платье, казавшемся на ней нарисованным.
   — Куда-то собралась, детка?
   — На работу, Майк. Теперь, конечно, не пойду.
   — Я тебе дам «не пойду»! Сейчас это важнее всего. Только разреши мне остаться здесь, пока я немного не оклемаюсь. Такие переделки для меня не впервой, чепуха. Иди.
   — У меня еще час.
   Ее нежные руки опустились на мой галстук" развязали его и убрали. Она вытащила меня из пиджака и рубашки без особых для меня страданий, и я удивленно посмотрел на нее.
   — Патриотизм, прошла курсы медсестер. Сейчас я тебя вымою.
   Лола прикурила сигарету и сунула ее мне в рот, затем прошла на кухню, и я услышал шум воды. Появилась она с кипой полотенец.
   Мои мышцы застыли, и я не мог вынуть окурок изо рта, пока это не сделала Лола. Достав ножницы, она разрезала мою майку. Мне было страшно смотреть, но я себя не пересилил. По груди расходились полосы, приобретающие густой багровый оттенок. Лола слегка надавила на ребра, ища перелом, и даже это прикосновение заставило меня напрячься. Но зато мы оба убедились, что кости не торчат, все обошлось.
   Вода казалась обжигающе горячей и в то же время мягкой. Я лежал, а Лола протирала мне лицо, плечи, грудь, руки, обрабатывала раны и ссадины..
   Я уже почти спал, когда почувствовал, как пальцы расстегивают ремень. Мои глаза приоткрылись.
   — Эй, что... — начал я, но получилась жалкая пародия на речь, и Лола не послушалась. Боль не давала шелохнуться, и мне оставалось лишь закрыть глаза и позволить раздеть себя. Ее пальцы нежными, ласковыми прикосновениями словно легчайшими перышками уносили боль, ручейками горячей мыльной воды смывали грязь.
   Это было замечательно. Это было так хорошо, что я заснул, а когда проснулся, было четыре часа, и Лола уже ушла. На столе у изголовья стоял кувшин воды с почти растаявшими кубиками льда, пачка «Лакиз» и записка.
   Потянувшись за ней, я обнаружил, что боль поутихла. Записка гласила:
   «Майк, дорогой, оставайся здесь до моего прихода. Все твои вещи пошли в помойку, так что не пытайся от меня убежать. Я взяла ключи и захвачу из твоей квартиры одежду. Револьвер под диваном, но, пожалуйста, в комнате не стреляй, не то меня отсюда выставят. Веди себя хорошо. Люблю, Лола.»
   Одежда! Черт, неужели она выбросила... там ведь кольцо! Я откинул простыню и вскочил, несмотря на возникшую боль. Впрочем, это оказалось лишним. Мой бумажник, мелочь и кольцо лежали совсем рядом, на столе за кувшином.
   Но, по крайней мере, я смог без дополнительных усилий позвонить. К телефону подошел мистер Берин-Гротин.
   — А, это вы, Майк, добрый вечер. Как дела?
   — Хвалиться нечем. Только что из меня едва не выбили дух.
   — Что? Что такое?
   — Я попал в ловушку. Сам виноват... В следующий раз буду умнее.
   — Что произошло?
   Я услышал, как он тяжело сглотнул. Насилие было противно самой его натуре.
   — Меня направили к некоему Мюррею Кандиду. Не найдя у него того, что искал, я последовал за ним к автостоянке и там влип. Один из этих подонков думает, что проявил снисходительность, позволив мне жить, но я начинаю сомневаться в его доброте.
   Мистер Берин потерял самообладание.
   — Боже мой! Майк... возможно, вам не стоит... я имею в виду...
   Я рассмеялся, но в моем голосе звучало все, что угодно, кроме веселья.
   — Они избили меня, но не запугали. Так, урок на будущее. В определенном смысле я даже рад, что это случилось.
   — Рады?! Боюсь, мне непонятна ваша точка зрения, Майк. Так... чудовищно некультурно! Я просто отказываюсь.
   — Один из ублюдков — убийца рыжеволосой, мистер Берин.
   — Да? Это очень важно, разумеется... Но как вы узнали?...
   — Он выронил кольцо, которое снял с пальца рыжей. Оно у меня.
   На этот раз в голосе моего клиента прозвучало нетерпение.
   — Вы видели его, Майк? Вы сможете опознать негодяя?
   Боже, как мне не хотелось огорчать его.
   — Увы, мистер Берин, там было темным-темно.
   — Жаль. Майк... что вы теперь намерены делать?
   — Не принимать все близко к сердцу — отшутился я. На меня навалилась усталость. — Простите, я вам перезвоню потом. Сейчас надо хорошенько помозговать.
   — Конечно, Майк. Но пожалуйста... будьте осторожней. Если с вами что-нибудь случится, я буду чувствовать себя виноватым.
   Я как мог успокоил его, повесил трубку и улегся на диван, взяв телефон с собой. Пата на работе не оказалось, и я позвонил ему домой. Он молча меня выслушал. Я рассказал про все, кроме кольца.
   И Пат это понял.
   — Есть ведь еще кое-что?
   — Почему ты так думаешь? — спросил я.
   — Слишком ты доволен для парня, которому только что пересчитали все кости.
   — Да. Я, кажется, напал на след.
   — Кто эти ребята? Мальчики Кандида?
   — Не уверен. Конечно, не исключено, что они пришли туда раньше нас и все организовали. Но у меня есть другая идея.
   — Выкладывай.
   — Когда я пришел, из кабинета Мюррея кто-то уходил. Кто-то, кто меня видел. Я. следовал за Кандидом, а тот, другой — за мной. Поняв, куда направляется Мюррей, он с несколькими ребятами нас обогнал.
   — Тогда почему не вмешался Мюррей? — возразил Пат.
   — Потому что у него такое положение — он должен быть чист и не замешан ни в какие дела.
   — Возможно, — согласился Пат. — Пожалуй, тут стоит покопаться...
   Слушай, для тебя есть новость: я напал на след твоего приятеля.
   — Приятеля? Какого?
   — Финнея Ласта.
   Я чуть не выронил трубку. Одно упоминание этого имени выводило меня из себя.
   — Я бы не сказал, что у него хорошая репутация, — продолжал Пат. Двумя городами на Западном побережье объявлен розыск. В обоих случаях он подозревается в убийстве, но веских доказательств нет.
   — Иными словами, не ухватиться?
   — Да, Майк.
   — А разрешение на оружие, которое он получил на работе у Берин-Гротина?
   — Ласт подумал и об этом. Оно возвращено по почте..
   — Итак, у него остается другой метод.
   — То есть?
   — Для ножа разрешение не требуется, дружище, а Финней любит холодную сталь.
   Моя спина ныла, и я устал от долгих разговоров, поэтому пообещал Пату позвонить позже и положил трубку. Поставив телефон на стол и устроившись удобнее, я попытался раскинуть мозгами. Кольцо лежало в моей руке, а лицо Рыжей стояло у меня перед глазами. Все жесткие черты разгладились, их место заняла беззаботная счастливая улыбка...
   Кольцо оказалось впору для моего мизинца, и я надел его.
   В половине пятого меня вывел из состояния забытья звук поворачивающегося в замке ключа. Я очнулся, выхватил из-под дивана револьвер, поцарапав при этом руку, и отвел предохранитель.
   Но это была Лола.
   Ее так испугало выражение моего лица, что она выронила пакет, который принесла с собой.
   — Майк!
   — Прости, детка, — нервничаю, — признался я и бросил пушку на стол.
   — Я принесла тебе одежду.
   Лола развязала пакет и подошла ко мне. Когда она села на край дивана, я притянул ее к себе и поцеловал в губы.
   Она улыбнулась, поглаживая меня пальцами по лбу.
   — Как ты себя чувствуешь?
   — Чудесно, милая. Мне просто нужно было выспаться. Еще несколько дней помучаюсь, но совсем не так, как придется кое-кому. Давно мне не мяли бока... В следующий раз буду держать глаза открытыми и всажу пулю в чьи-то кишки, прежде чем войду в темный переулок.
   — Пожалуйста, не говори так Майк!
   — Девушка, вы прекрасны, — искренне сказал я, желая переменить тему.
   Она рассмеялась. Затем быстро встала, одернула простыню и бросила: Ты тоже красив, — усмехнувшись дьявольским коварством.
   Я издал вопль и схватился за покрывало. Когда Лола ушла на кухню, я распаковал одежду и сообщение, что суп готов, встретил уже при галстуке.
   — В естественном виде ты мне нравишься больше, — заметила Лола.
   — Будь паинькой и накорми меня.
   Закончив суп, она вывалила из сковороды на блюдо свиные отбивные. Их было слишком много, и я уже хотел протестовать, но Лола положила и себе.
   Она уловила мое удивление.
   — Вот почему я выросла такой большой. Ешь плотнее, и будешь таким же.
   Я был слишком голоден, чтобы разговаривать за столом. Закончили мы пирогом.
   — Хорошо?
   — Восхитительно. Я чувствую себя заново родившимся.
   Лола взяла сигарету.
   — Что будешь делать, Майк?
   — Сперва надо выяснить, зачем мне устроили ловушку, а потом — кто.
   — Я предупреждала тебя, что Кандид опасен.
   — Эта жирная образина безвредна, душка. За него работают деньги. Они покупают людей, чтобы те делали то, на что он сам не способен.
   — Я слышала о Мюррее такие истории, от которых уши вянут. Ты искал книги, да?
   — Нет. Он не держал бы их на виду. Я искал потайное место, но там не было и признака сейфа. Если книги вообще существуют — а это под большим вопросом — то запрятаны так далеко, что выкопать их будет непросто.
   Я откинулся на спинку стула и затушил в пепельнице сигарету. Сидеть прямо было еще больно.
   — Допустим, я раздобуду компромат на Кандида — что это даст? Мне нужен убийца, а не сенсационный материал для газет.
   Сейчас я обращался больше к себе, чем к Лоле, пытаясь разложить все по полочкам. Пока что я располагал бессмысленным нагромождением фактов, которые могли оказаться важными, а могли не стоить ни гроша. Словно подъем по бесконечной лестнице: каждый пролет ведет к следующему, а конца не видно.
   — Итак, Нэнси была убита. Причем весьма замысловато... Как это произошло, я, черт побери, не знаю, но обязательно выясню. Мотивы? Ее кольцо после смерти исчезло. То, что оно оказалось у одного из ребят, с которыми мне пришлось иметь дело, — лишнее доказательство того, что это убийство.
   Однако кому нужна смерть Рыжей? Финней Ласт утверждает, что она украла у него изобличающие документы. Пронесся слух, что с ней лучше не связываться. Финней — крепкий орешек, и мог бы заставить парней держать язык за зубами. Но чего они боятся? Получить по морде? Или получить пулю?
   Черт побери, в городе не так-то просто стрелять в людей! Попробуй, вытащи пушку и посмотри, как далеко ты уйдешь. Может, тебе и удастся напугать кого-то, но ненадолго, и рано или поздно придется доказывать, что ты не ограничиваешься пустыми угрозами. Кто пойдет на такое? Лишь тот, кто уверен в своей безнаказанности.
   Тут меня прервала Лола.
   — Финней Ласт?
   — Возможно. Подозревают, что он бандит. Но Финней слишком глуп.