Стальнов Илья. На острие углы

   Мы сняли угол около церкви Сен-Сернен. Гостиница была полна купцов, мелкопоместных дворян, ищущих, кому бы повыгоднее запродать свои ратные услуги в деле лишения жизни себе подобных.
   Во всех больших городах у Адепта были единомышленники. Я имел возможность не раз убедиться, сколь широко раскинул свои сети Орден Ахрона и сколь могущественен он был. Большинство из людей, с которыми общался Винер, даже не знали, частью какой силы они являются и какой великой цели служат. Их до глубины души поразило бы, узнай они, кто такой Винер, и они бы лишились дара речи, если бы им стало известно, нити каких сил он держит в своих руках. И уж никто из них никогда не поверил бы рассказу о том мире, в котором мы побывали в "миг немого грохота". Вдруг истинно посвященных мал. Мало кто достоин далеко пройти по пути тайного учения.
   Пока Винер ходил по своим делам, я бесцельно слонялся по улицам, с удовольствием отдаваясь во власть нового для меня города, вдыхая его воздух, заглядывая в таверны и лавки. Мне нравилось это занятие. Страшно подумать, сколько я истоптал башмаков, бродя по таким городам, сколько повидал людей с разным цветом кожи, сколько слышал языков, многие из которых научился понимать и даже сносно говорить на них.
   Я убил добрую половину дня, пока очутился на торговой площади, где толпился народ, продавались овощи и мясо, глиняные горшки и кухонные ножи, шпаги и шляпы. Стоял привычный в таких местах галдеж: продавцы расхваливали свой товар, шел отчаянный торг, злобно ругались две толстые крестьянки - они уже были готовы вцепиться друг другу в космы. Какой-то мальчишка сграбастал горсть орехов и бросился наутек под дикий крик хозяина, которому, казалось, отрубили палец.
   - Лови! Хватай! Держи негодяя! - надрывался хозяин.
   Пахло жареным мясом, фруктами и гнилью. Все рыночные площади похожи одна на другую, будь то Лондон, Тулуза или Москва.
   - Дорогу! - прокричал господин в камзоле и при шпаге, расчищая дорогу перед солидной дамой.
   На краю площади сплошной толпой сгрудился народ. Слышались свист, улюлюканье, одобрительные крики. Я счастливо улыбнулся и прошептал:
   - Театр!
   Люди обожают глазеть на скоморохов и жонглеров, гистрионов и акробатов. Они любят комедии масок и театры теней, кукол, марионеток. Они в восторге, когда артисты смелы и отчаянны на сцене, они совершают отчаянные и благородные поступки, которые сами обыватели совершить не в состоянии. Театр распахивает большой, грустный или смешной мир крестьянину и ремесленнику, сапожнику и аристократу. Он дает возможность вдоволь посмеяться, посмотреть на все со стороны, отвлечься от голода, нищеты и горестей или праздной тоски, а если зерна падут на добрую почву, даже немного приблизиться к Господу. Каким бы примитивным сюжетом не потчевал автор зрителей и какими бы надуманными ни были кипящие на сцене страсти, они все равно найдут отклик в душах людей, приподняв их немного над серой массой будней.
   Я втерся в толпу, и, получая тычки под ребра, начал продираться вперед, при этом выслушав немало ругательств и пожеланий немедленно провалиться прямо в ад. Наконец, я увидел красный занавес, над которым метались тряпичные куклы. Одна изображала толстенного и противного графа Барбарасса, державшего молодую жену чуть ли не на хлебе и воде. Молодой пылкий любовник Франк пытался проникнуть в будуар графини то под видом заезжего монаха, то под видом служанки, переодевшись в женское платье. Сейчас была сцена, когда, зажав новую служанку в углу и гладя матерчатыми руками тряпичную кожу, Барбарасса обещал припасть к ее прелестным ногам. Незадачливый любовник в женском платье пытался отбиться от старого ловеласа, но этим только еще больше распалял графа.
   Молодая графиня наблюдала за всем этим со стороны, а потом возопила высоким голосом:
   - Ох, если бы он только был так же страстен со мной, как с этим Франком, зачем бы, спрашивается, тогда нужен мне был этот худосочный любовник? О, как мой муж напорист, как он хорош!
   Эти слова неизменно вызывали у зрителей восторг.
   Когда вожделение графа перевалило через край и он уже готов был овладеть жертвой, молодой ловелас воскликнул грубым голосом:
   - Как смеешь ты, негодяй, посягать на мою честь?!
   - Такой милый и изящный бюст и такой грубый голос, подобный реву раненого кабана! - обратился граф к публике и с новой силой набросился на лже-служанку. - О, милая, за твой нежный голос я люблю тебя еще сильнее! Раскройся передо мной, цветок моей страсти!
   Франк схватил дубину и ударил наивного рогоносца по голове. Тот, охнув, без памяти повалился на землю. Тут резво выскочила графиня.
   - Дорогая, хоть несколько мгновений мы сможем побыть вместе. Я так ждал этого часа! - Любовник бросился к графине, а та стала отбиваться
   - Раскройся предо мной, алый цветок моей любви... - пробормотал Франк.
   Теперь уже графиня схватила дубину и ударила любовника по голове со словами:
   - Прочь, негодяй, мне не нужны твои лобзания. Что ты стоишь, тощий, как щепка, против моего пухленького муженька, против его страсти!
   - Ох! - Любовник повалился на землю, вызвав бурю смеха и восторга.
   - Приди, приди ко мне, любимый. - Графиня кинулась на пол и принялась жарко ласкать и целовать графа, сжимая его все сильнее в своих объятиях. - Нет лучше тебя, слаще твоей страсти, которую я только что подглядела тайком. Приди ко мне, и пусть расцветет для нас дерево любви!
   - Не хочу! - Теперь яростно отбивался граф. - Оставь меня в покое, нет сил таких, чтоб ублажить тебя!
   - О нет! Тебя я вновь желаю!
   В конце концов граф, не выдержав домогательств собственной супруги, схватил все ту же дубину и ударил жену по голове.
   - Ох! - Теперь она упала на землю, вызвав новые крики восторга. Зрители наслаждались этим неприхотливым зрелищем.
   - Приди, приди ко мне, любимая моя! - бросился граф к застонавшему любовнику его жены...
   В этот момент мне стало не до представления. Кто-то шарил рукой по моему поясу. Тут же мой кошелек, срезанный каким-то умельцем, перекочевал в чужой карман. Действовал этот негодяй настолько виртуозно, что я едва почувствовал его пальцы. Другой, не знакомый с навыками этой публики, вообще не обратил бы на это никакого внимания Я ухватил вора за тонкую, почти детскую руку В моих пальцах, довольно крепких - на недостаток силы я никогда не жаловался - его рука оказалась как в стальных тисках.
   - Попался, прохиндей, - прошипел я.
   Но он неожиданно мощным рывком вырвался и ринулся в толпу. Я устремился за ним. Не то чтобы я слишком жалел о потерянных деньгах - в последнее время уж чего-чего, а денег было вдосталь, - но мне не нравилось чувствовать себя жертвой какого-то нахального воришки.
   Работая локтями, извиваясь так, что трещали кости, я лез вперед. Мешала длинная шпага, которую я в последнее время постоянно таскал с собой, но все же меня разбирало такое зло, что я ни на шаг не отставал от ловкого мошенника в зеленой рубахе и шляпе с опущенными полями. Он явно не рассчитывал на то, что я проявлю столь завидную прыть. Воришка все время оглядывался и наконец отчаянным рывком выбрался из толпы. Напоследок его наградили пинком, он пролетел несколько шагов, плюхнулся на землю, но тут же вскочил и побежал легко и быстро, как вспуганный охотником заяц.
   - Держи карманника! - крикнул я.
   Никто, естественно, задерживать вора не собирался. Местная публика привыкла к таким историям, происходящим изо дня в день, и все на личном опыте убедились, что лучше не вмешиваться в подобные дела.
   Вор перевернул лоток с фруктами, перепрыгнул через гору гнилых помидоров. Он был очень ловок и подвижен. Но и я был тоже ловок, несмотря на свой возраст, и в беге мог дать фору любому молокососу. Я отшвырнул путающегося под ногами мальчишку (возможно, даже сообщника) и перемахнул через забор, за которым только что исчез вор.
   Он петлял меж рядов, но я не упускал его из виду и не отставал. Он вновь перемахнул через дощатый стол с горой глиняных горшков, пролез под телегой, опрокинул стол с орехами.
   - Будь проклята твоя мамаша - портовая шлюха! - заорал хозяин горшков, которого недавно обокрал шустрый мальчишка и который уже сорвал голос от ругани.
   Мы вырвались с рынка на улицу. Карманник не успел увернуться от дамы с крошечной болонкой в руках и сшиб ее с ног.
   Я сумел сократить расстояние, но из последних сил. И тут воришка сделал ошибку. Он свернул в узкую улицу с кирпичными домами без окон, заканчивающуюся высоким каменным забором. Попытался перепрыгнуть через неожиданную преграду, но пальцы его соскользнули. Он упал, сильно ударившись коленом и обхватив его руками.
   - Ну что, негодяй?! - воскликнул я, переводя дыхание. Отдышавшись, я выхватил шпагу и со свистом рассек ею воздух.
   - Вы ошибаетесь, мой господин. Я вовсе не негодяй. Просто рамки нашего циничного общества настолько узки, что в них нельзя сделать и шагу, не рискуя прослыть негодяем. - Он начал приподниматься, потирая ушибленное колено. В его голосе звучали неприкрытые грусть и печаль, вызванные несовершенством современного общества.
   - Сейчас я укорочу твой длинный язык! - воскликнул я. - Выбирай, тебя убить сразу или ты желаешь побеседовать с местным судьей?
   Убивать я его, конечно, не собирался, но попугать его в компенсацию за потраченные усилия и нервы следовало.
   - И то и другое, господин, было бы непростительной ошибкой Я один из немногих оставшихся в мире противников насилия и сторонник того, чтобы над душами людей не висел тяжкий груз собственности, тянущий их прямиком в адское пекло. Я человек, угодный Богу, и тот вряд ли вам будет благодарен за мое убийство, хотя я и сяду в результате рядом с ним за один стол.
   - С чертями ты будешь сидеть за столом!
   - Кстати, если вы отдадите меня в руки правосудия, то на вас будет в обиде и сам король?
   - Почему? - с усмешкой спросил я.
   - Потому что на галерах я вряд ли сумею работать достаточно хорошо, что наверняка ослабит флот его Величества. Не так ли?
   - Не так. - Я остыл, и злость моя куда-то улетучилась. Мошеннику удалось своими наглыми бесшабашными разговорами развеять мою ярость. - Там есть такой учитель, как плетка, и ее уроки обычно усваиваются всеми.
   - Вы не выглядите злым человеком Если все проблему только в кошельке, то, пожалуйста, берите его обратно, хотя лишний груз вряд ли сделает более легким ваш путь. - Вор вынул из своих карманов кошелек и с сожалением взвесил его на своей ладони.
   Я снял шляпу и начал обмахиваться ею, решая, что предпринять.
   - О! - воскликнул вор, рассмотрев мое лицо. - Это оказывается вы, мой друг! Если бы вы знали, как приятно встретить в этом суетном городе знакомое лицо.
   Он в свою очередь тоже стянул шляпу, открывая для полного обозрения хитрую физиономию с кривой улыбкой, обнажающей прекрасные белые зубы.
   - А, так это ты, воришка!
   - Да, это я - сэр Генри. Правда, вы выразились по поводу рода моих занятий чересчур прямолинейно, что меня немножко коробит... Ох, если бы я знал, что это вы, поверьте...
   - Не верю!
   - Напрасно. Вы с вашим другом мне сразу понравились, - ухмыльнулся вор Надеюсь, вы не отдадите старого знакомого в грубые руки городского палача.
   - У меня есть желание сделать это.
   - Тогда наступите этому желанию на горло. Поверьте, это не лучшая мысль. Вас будет мучить совесть, а ее уколы порой довольно болезненны.
   - Черт с тобой, негодяй, я прощаю тебе мой кошель! Но как быть с драгоценностями графини?
   - Почему вас так волнует их судьба? Вы так печетесь о благе графини, чье любимое занятие запарывать слуг до полусмерти. Слава о порядках в ее владениях облетела, наверное, уже весь свет.
   - Разве это служит тебе оправданием? - возразил я, зная, что в отношения графини он прав.
   - Или вам по душе ее любовник, который сам наверняка зарился на эти драгоценности и стащил бы их, если бы я его не опередил?
   - А, ладно! Я знаю, что поступаю неправильно, ибо вряд ли ты оставишь столь грязное занятие и найдешь дело, достойное дворянина и честного человека...
   - Все в руках Господа.
   - Проваливай, мерзавец. И пусть тебя самого начнет когда-нибудь грызть совесть. Когда-нибудь ты все равно будешь наказан - такая жизнь еще никого не доводила до добра.
   - Так же говорит и мой исповедник. Он протянул мне мой кошелек.
   - Сейчас, когда это легкое недоразумение рас сеялось, как утренний туман, не согласитесь ли вы посидеть со мной и выпить немного доброго вина?
   Денег у меня не особенно много, но я найду, чем рас платиться.
   - Боже упаси. Я буду пить вино с вором?..
   - Будете, мой друг. Я должен сообщить вам весьма важную вещь.
   И тут я ощутил какое-то легкое притяжение. Я понял, что должен пойти с ним, что наши пути сегодня пересеклись не напрасно и что в этом есть какой-то скрытый смысл. Я не должен упускать свой шанс. В чем он заключается я пока не понимал. Но я научился за последнее время серьезно относиться к подобным чувствам.
   - Хорошо, идем.
   * * *
   Мы нашли столик в прокопченном углу ближайшей харчевни. Надо заметить, что там собрался отпетый сброд, но я привык к таким местам, да и Генри чувствовал себя здесь так же легко и непринужденно, как главная фрейлина на балу у короля.
   - Не беспокойтесь, здесь проводят время не только воры, но и люди более почтенных занятий, - заверил меня Генри.
   - Кто еще? - полюбопытствовал я оглядываясь. - Наемные убийцы?
   - И они тоже, что порой весьма полезно. И вы в этом, возможно, еще убедитесь. Давайте выпьем.
   Мы пригубили вино, и я, решив побыстрее завершить эту встречу, требовательно сказал:
   - Что такого важного ты хотел мне сообщить? Генри отхлебнул вина и проникновенно произнес:
   - Я страшно виноват перед вами. Помните наш разговор, когда мы виделись в первый раз?
   - Помню.
   - Я жестоко обманул вас.
   - В чем?
   - Я сказал, что дед мой был отъявленным негодяем. А отец, наоборот, чуть ли не святым человеком.
   - Ну и что?
   - Это ложь. Это бессовестная ложь. Не только мой дед был негодяем, но и мой родной отец. Он служил у самых кровожадных флибустьеров корабельным врачом и, надо сказать, пользовался у них уважением. Притом не только за свои способности лекаря.
   - Это все, что ты хотел мне сообщить?! - разозлившись, воскликнул я и собрался встать и покинуть это место.
   - Это главное... Э, куда вы так заспешили? - замахал он руками. - У меня есть еще кое-что для вас, правда, гораздо менее существенное.
   - Говори!
   - Тот любовник графини, чернобровый испанец, - он сейчас в Тулузе.
   - Не слишком приятное известие. Но и не слишком огорчительное.
   - Правда? - насмешливо спросил воришка.
   - Вся беда в том, что он почему-то увидел в нас твоих соучастников. Думаю, на досуге он смог спокойно поразмыслить и прийти к выводу, что это не так. И вряд ли дурацкие мысли посетят его вновь, если, конечно, он сейчас не увидит меня в твоей компании.
   - Это не совсем так. Приехал он сюда вовсе не из-за меня. И не по каким-то своим личным делам. Он идет по вашим следам. Мной же он вообще не интересуется.
   Я внимательно посмотрел на собеседника, и как-то сразу, безоговорочно поверил ему. Поверил душой. Что-то мне говорило - вор не врет... И известие меня покоробило. Я ощутил, что за, всем этим скрывалось что-то мерзкое и опасное. Дело тут нечисто.
   - Он узнал, где вы проживаете, после чего заявился с визитом к братьям Ришар, - продолжил вор, и я видел, что он хочет, чтобы я верил в его искренность.
   - Кто такие братья Ришар?
   - О, это удивительные люди. Лучшие представители местной гильдии наемных убийц.
   - Та-а-ак! - протянул я.
   - Они не любят работать за пределами Тулузы. Думаю, братья заявятся к вам в гости, пока вы здесь.
   - Зачем?
   - Зачем наемные убийцы являются к жертвам? Конечно, чтобы поговорить с ними о спасении души!
   - Мне верится с трудом.
   - В конце концов, это ваше дело.
   - Как они выглядят?
   - Как обычные дикие звери, - Он описал их внешность. Два здоровенных, белобрысых близнеца. Один из них без правого уха.
   - Учтите, они не любят работать с помощью ядов, пистолетов и прочих недостойных инструментов. Кистень и стилет - вот оружие дипломированного убийцы. Так они считают. И еще - хитрость, изобретательность, подлость. Они хорошо знают свое дело.
   - Мне не очень-то верится в это, - по инерции упрямился я, хотя уже решил для себя сдать все позиции. - У испанца нет никаких оснований стремиться к нашей погибели. Мы с ним встречались всего раз. Недоразумение, небольшая ссора - и все. Для такой ненависти и для таких усилий нужна причина поважнее.
   - Значит, они у него есть.
   Я поднялся и полез в кошелек.
   - Нет, сегодня плачу я, - жестом остановил меня сэр Генри.
   - Ну что же. Прощай...
   - До свидания. Думаю, мы еще увидимся.
   - Надеюсь, не тогда, когда твоя рука будет шарить в моем кармане!
   * * *
   Темнело. Я возвращался в гостиницу, под впечатлением разговора с вором, озираясь и ожидая удара ножом в спину.
   Обошлось. Время убийц приходит с заходом солнца. Они - дети Тьмы. Свет им противопоказан, богомерзкие дела творятся по ночам.
   Я поднялся по скрипучей узкой лестнице на третий этаж. Там, под самой крышей, находилась только одна наша комната.
   Адепт уже вернулся домой.
   - Завтра утром, - произнес он, - как только откроются городские ворота нам надо снова двигаться в путь.
   - До завтра еще нужно дожить, - возразил я.
   - Ты это сказал так, как будто знаешь что-то такое, что неизвестно мне.
   - Знаю.
   Я подробно рассказал о нашем разговоре с Генри.
   - Ты прав, с этим испанцем что-то неладно, - Адепт воспринял сей рассказ очень серьезно и поверил сразу. - Братья Ришар... Если они придут, то сегодня ночью. Вряд ли они будут дожидаться утра. Я знаю таких субъектов. У них весьма своеобразные представления о чести гильдии. Если они подрядились кого-то убить, то сделают это, не откладывая в долгий ящик.
   - Тогда подготовимся.
   Мы засыпали порох на зарядные полки своих пистолетов, взвели курки, чтобы щелчки не насторожили убийц раньше времени, положила на стол кинжалы и шпаги и погасили свечу. Теперь главное было не заснуть, ожидая зловещих визитеров.
   Глаза привыкли к темноте, и у окна в свете луны можно было далее различить стрелки швейцарских часов с голубым циферблатом. Наступила полночь. Потом час ночи. Неужели не придут? Может, они решили приняться за нас в другое время? Или я настолько доверчив, что верю во всякий вздор, которые несут люди, которым нельзя верить даже тогда, когда спрашиваешь - день на дворе или ночь.
   Без четверти два послышался осторожный стук в дверь...
   - Кого это несет ночью? - сонно пробурчал Адепт, мягко приподнимаясь со стула.
   - Это я, Бертранда, дочь хозяина гостиницы, - послышался тонкий девичий голосок.
   - Почему ты не даешь нам спать, красотка?
   - Вы говорили, что один из вас - врач, - прощебетала Бертранда, и в ее голосе ощущались волнение и испуг.
   - Ну и что?
   - Нашей постоялице, благородной госпоже де Парэ, стало дурно. Она задыхается. Отец послал к Жану Дюрэ - нашему местному врачу, но тот стар, медлителен и может опоздать. Она заплатит. Только поспешите!
   - Подожди минутку, мы оденемся! - произнес я, а Адепт начал разжигать свечу в фонаре. Свет ее показался нам, привыкшим к темноте, довольно ярким.
   Я взял пистолет, шпагу, подошел к двери, ногой отодвинул засов и отскочил в сторону
   Дверь с треском распахнулась, и в комнату, как разъяренный бык, которого только что заклеймили горячим металлом, влетел здоровенный молодчик, сжимавший в руке длинный, устрашающих размеров тесак, конец рукоятки которого представлял собой тяжелый металлический шар с острыми шипами. Он еще на входе широко взмахнул ножом, рассчитывая, что острие найдет мягкое человеческое тело. Но там никого не оказалось. По инерции он сделал два шага вперед, за ним в проеме двери выросла вторая фигура - копия первой. Второй гость держал в руке большой топор.
   Они сначала не поняли, что происходит. В тишине рыкнули два пистолетных выстрела. Одна пуля пробила первому убийце шею, вторая - грудь. Он по инерции пробежал еще три шага и тяжело рухнул на пол, как падает африканский слон.
   Второй убийца с нечеловеческим ревом взмахнул топором и бросился на меня. На открытом месте, в больших залах шпага имеет несомненные преимущества перед топором, но в ограниченном помещении, пожалуй, шансов на успех у нее поменьше. Я успел увернуться от рубящего удара и отскочил в сторону. Адепт хотел кинуться в свару со своим клинком, но я приказал ему:
   - Назад! Не лезь!
   Это был мой бой. В одиночку больше вероятности выйти невредимым. Если же все трое сцепятся в тесной комнате, в суматохе кому-нибудь из нас обязательно достанется топором. К тому же Адепт обращался с холодным оружием гораздо хуже меня.
   Винер тоже правильно оценил ситуацию и отскочил в дальний угол.
   Убийца снова взмахнул топором, который, по его задумке, должен был рассечь меня от плеча до пояса, но лишь со свистом рассек воздух и обрушился на крышку стола, отрубив от нее приличный кусок. Я ударил его клинком шпаги по руке, но взмах получился слабый, поэтому лезвие лишь оцарапало кожу и толь ко разъярило врага.
   С чудовищной силой вращая топором, он носился за мной по комнате, я едва успевал уворачиваться. Я пропорол ему бок, но он далее не заметил этого. Клинок рассек ему щеку, но и это ни на миг не задержало убийцу. Ришар был сейчас в таком состоянии, что остановить его могла только смерть.
   Лезвие топора скользнуло по дуге и впилось в деревянный подоконник. Оно на секунду застряло там. Воспользовавшись заминкой, я рванулся в сторону, а потом, вложив в удар всю силу, вонзил шпагу в грудь Ришара.
   Убийца выпрямился. Я ожидал, что он рухнет, но он как ни в чем не бывало выдернул топор и снова ринулся на меня. Должно быть, удар мой был не слишком точным и не задел жизненно важных органов.
   - Убью! - взревел Ришар.
   Я отпрыгнул назад, перед моим лицом молнией промелькнул топор. Не дожидаясь нового удара, я сделал выпад и еще раз вонзил убийце шпагу на этот раз точно в сердце. Если он и сейчас выживет, значит, он заговорен!
   Ришар будто наткнулся на стену, постоял, раскачиваясь, потом рухнул на колени, поднял на меня глаза, в которых плясал свет фонаря.
   - Я и с того света приду за тобой, - захрипел он, после чего растянулся на полу. Из его рта истекала струйка крови.
   - Упокой Господь твою душу, хотя ты уже при жизни отдал ее Тьме, - устало произнес я, вытирая кровь на руке. Рана была пустяковой. Топор лишь чуть задел кожу.
   Адепт выскочил в коридор и вскоре притащил за руку хныкающую от испуга хозяйскую дочку.
   - Теперь расскажи нам, Бертранда, какой это госпоже де Парэ настолько плохо, что она не может ждать до утра.
   - Простите, господа, я не виновата. - Бертранда хотела упасть на колени и обнять ноги Адепта, но он крепко держал ее за плечо. - Они пообещали убить моего отца и сестру. И они бы убили их. Братьев Ришар здесь знают все. Знали...
   - Вся твоя семья и ты - трусы и предатели!
   - Нет, мы просто маленькие, ничтожные люди, чья жизнь недорого стоит. Но от этого нам не меньше хочется жить.
   - Ты же обрекла нас на верную смерть.
   - Нет, они поклялись, что только ограбят вас и немного проучат...
   - Пусть грех этот будет на твоей совести, ибо и тебе придется отвечать на последнем Божьем суде за свои прегрешения.
   Бертранда всхлипнула, размазывая слезы по щекам...
   Мы вынуждены были задержаться в Тулузе еще на день, пока исполнялись необходимые полицейские формальности. В общем-то дело было ясное, и даже судья сказал:
   - Вы отобрали работу у моего палача. Ему рано или поздно пришлось бы проверить шеи братьев Ришар на прочность.
   - Почему же он не потрудился над их шеями до нас?
   - О, наша работа полна различных заковырок и тонкостей. И мы не можем предавать людей казни лишь потому, что все знают об их преступных наклонностях. Нужны были явные свидетельства, а против братьев Ришар их как раз и не было.
   "Врешь. При желании вы вполне можете обходиться без излишних формальностей. Просто эти убийцы не слишком интересовали вас, поскольку не докучали лично вам и другим высокопоставленным господам, правившим в этом городе", - подумал я, но, конечно же, вслух ничего говорить не стал.
   - Их трижды на дознании подвергали самым суровым пыткам, - скучающе пожаловался судья. - Но надеяться разговорить их с помощью пыточных щипцов то же самое, что этим же инструментом пытаться добиться откровенности у дубового полена. Они были совершенно нечувствительны к боли и переносили ее без звука. А потому по сложившимся правилам признавались невиновными.
   Бюрократические формальности могли затянуться на несколько дней, но нам нельзя было задерживаться так долго. Вместе с тем отъезд без разрешения властей Тулузы мог повлечь за собой неприятности. За нами могли даже выслать погоню. Поэтому пришлось искать иные пути решения этого вопроса. В таких случаях ничто не служит достижению взаимопонимания лучше чем золотые монеты. Судья считал так же. И все было улажено довольно быстро. Решение гласило: приезжие действовали правильно, прикончив во время откровенного разбоя двух мерзавцев, что послужило не только торжеству справедливости, но и очищению города от тех, кто позорит его.