Страница:
— Не иначе, как его съели тафуры! — со смехом объяснил он тамплиерам.
— Тафуры? — встрепенулся маркиз де Сетина. — Я не ослышался? Вы произнесли именно это слово?
— Да, тафуры, — отозвался трувер. — Со дня приезда он бредит этими мифическими существами, о которых кроме него, по-моему, не знает ни одна живая душа. Какая-то секта, что ли… Да и есть ли они на самом деле?
— Не сомневайтесь, — уверил его Монбар. — Мы сами чуть не оказались в желудке Их короля…
Кретьен де Труа отправился дальше, а маркиз де Сетина спросил:
— Кстати, когда вы произнесли слово «король», меня словно что-то кольнуло в бок. Помните тот перстень с огромным изумрудом, на пальце этого дьявола, там, в подземелье?
— Да, конечно. Но что вы имеете в виду?
— Тс-сс! — произнес маркиз, увлекая Монбара за рукав в сторону: к их разговору прислушивались какие-то подозрительные мужчины. Бизоль пошел следом за ними.
— Перстень, — продолжил маркиз. — Я вспомнил на чьем пальце видел точно такой же изумруд! И было это…
— В королевском дворце! — чуть не вскрикнул Монбар. — На пальце короля Бод…
— Молчите! — зажал его рот рукой маркиз. — Вспомните, ведь его дворец находится прямо над тем местом, где мы бродили в поисках выхода. Или это чудовищное совпадение или…
— О чем вы тут все время шепчетесь? — заорал над их ушами потерявший терпение Бизоль. — Хватит! Идем мы за Гуго де Пейном, или вы будете «тафурить» до позднего вечера?
— Идем! — коротко отозвался Сетина, сделав знак Монбару, чтобы он пока молчал о том, что им довелось узнать. Все-таки то, на что они сейчас наткнулись, было слишком невероятно, чтобы свести личности двух королей в одну: короля земного и короля подземного. Не может быть, чтобы свет и тьма так сошлись в одном человеке. Или?..
Приблизившись к домику Эстер-Юдифи, Бизоль громко забарабанил в дверь, не оказывая никакого почтения хозяйке. Выглянувшему в окошко двери привратнику, он грубо заявил:
— Мне Гуго, Гуго хочу!
— Да хоти ты хоть верблюда, грубиян! — отозвался привратник, захлопывая окошко. — Нету его! Уходите!
— Разнести, что ли, весь этот курятник в клочки? — почесал в затылке Бизоль. И приналег на дверь, которая тотчас же затрещала. Монбар и Сетина, подхватив его под руки, остановили домокрушение. Еле уговорив его остановиться, они повели Бизоля прочь. Но в конце улицы прямо перед ними возник Христофулос, не изменявшей своей профессиональной привычке появляться в нужном месте и в нужное время.
— Он там! — коротко бросил Христофулос. — И уже не менее двух часов. Не думаю, чтобы мессиру угрожала опасность, но если он так вам нужен — стучитесь и обрящете.
— Говорил же — надо ломать доски! — проворчал Бизоль, поворачивая обратно.
Да, действительно, Гуго де Пейн уже длительное время находился в домике Юдифи. В сидевшем напротив него человеке можно было узнать ломбардца Бера, и встречу эту подстроила хозяйка дома, по просьбе резидента Сионской Общины. Хмуро сдвинув брови, чуть наклонив голову Гуго де Пейн слушал речь этого суетливого, улыбающегося человека, который после долгих суесловий приступил прямо к делу.
— Вам не надо знать — кто я и чьи интересы здесь представляю, — начал Бер, испытующе глядя в холодные глаза рыцаря, ставшего его головной болью еще со времен своего пребывания в Труа. — Но я восхищаюсь вами, вашим умом, смелостью, талантом организатора, да просто, как человеком, рыцарем! Созданный вами Орден тамплиеров — прекрасен, он уже завоевал славу и признание во всей Палестине, слухи о нем докатились до Европы, а со временем — о нем узнает весь мир. Браво, мессир! Я стоя аплодирую вам! — и Бер приподнялся с кресла.
— Короче, — попросил Гуго, не моргнув глазом.
— Хорошо, — Бер тотчас же уселся обратно, облегченно вздохнув. — Скоро вы будете официально провозглашены великим магистром Ордена Тамплиеров, и вы заслуживаете этого. Но та ли это вершина, к которой вы стремитесь? Вернее, не слишком ли она мала для вас? Мессир, вы достойны большего!
— Чего же? — равнодушно спросил де Пейн.
— Я предлагаю вам возглавить еще один Орден, основанный еще славным герцогом Буйонским. Старинный рыцарский Орден. Орден Сиона.
— Но ведь там, кажется, уже есть свой великий магистр, — подумав, отозвался де Пейн. — Граф Рене де Жизор?
— К сожалению, — кисло улыбнулся ломбардец. — Бедный граф намедни скончался. Завтра его труп будет обнаружен в развалинах старой мечети, возле дороги на Вифлеем.
— Отчего же он умер?
— Да как-то очень легко — ударился головой о колонну, неудачно падая с лошади. Впрочем, не знаю. Вас это никак не касается. А может быть, он еще и поживет недельку.
— Вы не боитесь говорить со мной столь откровенно? — спросил де Пейн. — Я не слишком жалую де Жизора и мне безразлична его судьба, но что если…
— Мы здесь только вдвоем, — быстро отозвался Бер, покосившись на свернувшуюся в кресле Юдифь, чьи глаза были подобны зеленым болотам. — Да и что вам до каких-то разборов между старыми друзьями? Поверьте, я хорошо чувствую ваше состояние, вашу апатию, усталость от дел. Но не дайте же затянуть себя в трясину равнодушия! Вы воспрянете, когда два рыцарских Ордена сложат свои знамена к вашим ногам. А там… Кто знает? У вас будет все! Деньги, золото — пожалуйста! Вы ни в чем не будете чувствовать никакого ущерба. Кроме того, я обещаю вам поддержку самых влиятельных сил Востока и Запада. Короли и монархи, слышите! — да, да! — короли и монархи будут проситься к вам на прием и толпиться у двери в приемную. Вы возвеличитесь так… так… — ломбардец Бер задохнулся, раздувая щеки, ему не хватало воздуха, он разводил руками, словно силясь обхватить все страны, все земли мира.
— Вы — сумасшедший? — промолвил де Пейн.
— Нет! — ответила за Бера Юдифь. — Он — человек без сердца.
— Благодарю вас, — улыбнулся ей Бер. — А хотите, я расскажу всю вашу жизнь за последние пять лет? И ваших друзей также? Это докажет вам, насколько внимательно мы наблюдаем за вами.
— Не стоит, — усмехнулся де Пейн. — Пожалуй, я поверю вашим возможностям, — и, словно раздумывая, он добавил: — А не приколоть ли мне вас к стенке, как редкую бабочку?
— И чего вы этим добьетесь? — возмутился Бер. — Ну не я, так другой встанет на мое место. И, возможно, будет во сто раз хуже. Для вас. И для Ордена тамплиеров.
Наступило тягостное молчание, которое прервал громкий стук в ворота.
— Соглашайтесь, а? — жалобно вздохнул ломбардец. — Ну будьте же как все нормальные люди!
— Знаете что? — сказал Гуго и поднялся с кресла. — Я подумаю. Мое решение вы узнаете через несколько дней.
И больше не взглянув ни на кого, он направился к двери.
— Мы любим вас! — крикнула ему вслед Юдифь-Эстер, посылая воздушный поцелуй и кривляясь в карманное зеркальце.
Гуго де Пейн вышел за ворота и столкнулся со спешащими ему навстречу тамплиерами.
— Ну вот и он! — радостно воскликнул Бизоль. — Жаль, мне так хотелось разнести в щепки этот притон!
— Не надо, — взял его под руку де Пейн. — Может быть, тебе еще предстоит это сделать.
Все четверо рыцарей направились обратно в Тампль, и по дороге маркиз де Сетина поведал Гуго о возможности проникнуть сегодня же, не откладывая, в тот загадочный коридор, где они обнаружили кажущийся бездонным колодец.
— Заглянем и в эту бездну! — хмуро согласился Гуго, которого продолжали одолевать тяжелые думы.
Во дворе Тампля Людвиг фон Зегенгейм продолжал методично стрелять из арбалета по тыквам, свежую партию которых раздобыл где-то Иштван. Бизоль велел оруженосцу Дижону принести крепкий моток веревки, крючья и кое-какие инструменты. К рыцарям присоединились также Раймонд, Аршамбо и кабальерос Корденаль. Восемь человек спустились в подземелье; впереди шел маркиз де Сетина, который легко ориентировался в хитроумных лабиринтах коридоров, отводных туннелей и прорытых им же самим ходов. Кое-где приходилось передвигаться согнувшись пополам.
— Мы близки к цели, — сказал маркиз. — Но странно! У меня такое ощущение, что здесь уже побывал кто-то. И не так давно. Вон, свежие следы на земле!
Андре де Монбар всмотрелся в отпечаток туфли с загнутым носком.
— Кажется, я узнаю эту обувку, — произнес он. — Лишь один человек в Тампле носит подобные туфли. Он же носил их и в Труа, когда учил меня ходить бесшумно. Симон Руши — вот кто побывал здесь до нас.
— Проклятый колдун! — проворчал Бизоль. — Мне всегда хотелось свернуть ему шею.
Они подошли к засыпанному землей и камнями лазу. При свете факелов маркиз оглядел препятствие, передвинул в сторону кусок гранита.
— Дорогой Монбар, — произнес он. — Ваши взрывные порошки, наверное, не понадобятся. Симон Руши, если это был он, уже нашел выход!
За куском гранита виднелась узкая щель, в которую вполне мог пролезть маленький человек. Камни вокруг нее были оплавлены и обуглены. Монбар, нагнувшись, потрогал их пальцем.
— Да, — подтвердил он. — Руши использовал кислоту, чтобы прочистить вход. Он проделывал передо мной подобные опыты в Труа.
— Теперь я понимаю, почему так часто встречал его в подземелье, — вздохнул маркиз. — Он так же, как и, я, искал сокровища царя Соломона! И, судя по всему, опередил нас…
— Не будем терять времени, — произнес Гуго. — Андре, сможете ли вы расширить проход?
— Конечно!
Через некоторое время, после серии коротких взрывов, путь в заповедный коридор оказался свободным. Тамплиеры и оруженосцы поспешили вниз.
— И как этот негодяй не побоялся тафуров! — взволнованно сказал маркиз де Сетина. — Ведь они справляют свои тризны не так уж и далеко отсюда.
— Тафуры? — переспросил Гуго. — Расскажите-ка еще раз.
Пока маркиз живописно излагал радения секты каннибалов, Монбар, шедший на сей раз впереди, изредка бросал перед собой какие-то порошки, которые вспыхивали в темноте розовыми искрами.
— Это от того дурного газа, который поверг нас в кошмарный сон, — пояснил Монбар. И словно бы в ответ на эти слова, из темноты раздалось какое-то странное шипение, а зеленые огоньки, так напугавшие их в прошлый раз, вновь замелькали перед глазами. Но под воздействием целой пригоршни порошков Монбара, когда остановившиеся в растерянности рыцари и оруженосцы замерли, вся чертовщина впереди них растворилась в темноте.
— Пойдемте! — предложил Монбар, выждав несколько минут. — Теперь путь свободен. Наверное, и Руши применил защитное средство, иначе бы мы наткнулись на его тело.
— Иногда полезно побыть немного и чародеем, — заметил Бизоль, не выпускавший из руки меч.
Они шли еще достаточно долго, пока не увидели впереди себя одинокий свет факела.
— А вот и он! — прошептал Монбар.
— Уже шурует! — хмуро сказал Бизоль, и, отстранив Монбара, побежал по коридору.
— Осторожно! — крикнул ему вслед маркиз. — Там колодец!
Рыцари побежали за ним. Симон Руши (а это был действительно он), услышав топот ног, крики, мелькающий свет факелов, бросил свое снаряжение и пустился наутек. Добежав до колодца, Монбар еле успел ухватить Бизоля за рукав, иначе бы великан непременно полетел вниз.
— Итак, это и есть ваша бездна? — произнес Гуго де Пейн.
— И Симон Руши, к счастью, еще не успел побывать внизу, — сказал маркиз де Сетина. — Мне кажется, именно там кроется то, что мы ищем.
— Что же, отправимся в ад, — промолвил мессир. — Но нам следует разделиться. Я не хочу, чтобы бедняга Руши попал прямо в лапы этих тафуров. Бизоль, постарайся поймать его.
Рыцари разделились. Бизоль, Монбар и их оруженосцы отправились вслед за Руши, который непременно должен был выйти в комнату, полную черепов и скелетов, а де Пейн, маркиз, Раймонд и Корденаль остались возле колодца. Сброшенные вниз веревки с грузом едва достигли дна.
— Мы с маркизом спустимся вниз, — сказал Гуго. — А вы будете подстраховывать нас здесь. И держите концы крепче, если не хотите, чтобы этот колодец стал нашей могилой. Кто нырнет первый?
— Мессир, я уступаю вам право первой ночи! — пошутил маркиз, делая приглашающий жест рукой.
Гуго де Пейн, схватился за веревку и упираясь ногами в стенки колодца, начал спускаться вниз…
— При виде меня они смеются! — воскликнул он, останавливая графа.
— Кто же смеет так поступать? И вы терпите? — вскинул брови Норфолк. — Накажите проказников плеткой!
— Ну что ты! Это же Мария и Юлия, дочки!
— Ах, да! — улыбнулся граф. — Тогда — пусть смеются. Чем больше радости доставите им своим видом, тем лучше.
— Но куда ты спешишь?
— Хочу немного развеять тоску нашего Людвига. Его состояние внушает мне большие опасения. И эта стрельба из арбалета… Пойдемте, попробуем вместе развеселить графа, пока он совсем не пал духом.
— Охотно! — согласился Виченцо. И оба тамплиера отправились во двор, где слышался лишь тихий свист стрел, да мягкие хлопки от разлетающихся вдребезги тыкв.
— Отдохните, граф! — попросил Норфолк. — Я хочу нарисовать ваш портрет.
— Отдохнем на том свете, мой друг, — мягко поправил его Зегенгейм, опуская арбалет к земле. Кому нужно оставлять мое изображение?
— Но неужели нет никого, кто хранил бы возле себя ваши запечатленные черты? — горячо воскликнул Виченцо. — Этого не может быть!
— Почему же? — промолвил Людвиг. — Одни умерли, другие сменили паруса и направили свои ладьи к иным берегам.
— Но есть еще мы, ваши друзья! — Виченцо протянул ему руку. — Мы все любим вас, вы бесконечно дороги нам. Я хочу, чтобы ваш портрет хранился у нас с Сандрой! — твердо заявил он. — И, пожалуйста, не отказывайтесь. Грей, немедленно приступай к своей мазне, тьфу, я хотел сказать… ну, в общем, начинай макать кисти!
Непосредственность итальянца рассмешила и Людвига, и Норфолка.
— Хорошо, — согласился Зегенгейм. — Вы рисуйте, а я буду продолжать стрелять.
— Потребуется около часа, — предупредил Норфолк, устанавливая холст. — Наберитесь терпения. Быстро только ящерицы бегают.
— Впереди — вечность! — произнес Людвиг, снова мрачнея.
— Впереди — жизнь, — поправил его Тропези. — Граф, очнитесь! Вам ли, доблестному рыцарю, чье сердце не замутнено пороками, а разум — светел, предаваться печали?
— Сказано неплохо, — наклонил голову Людвиг. — Но вы ошибаетесь, мой юный друг. Вы и не представляете, какие страшные боли в последнее время гнездятся в моей голове. Впрочем, пусть они так и остаются вместе со мной, и никогда не коснутся вашей счастливой головы… Не выпить ли нам вина? — добавил он вдруг. — Иштван, сходи-ка за нашим фалернским!
Оруженосец поспешил исполнить просьбу графа. Норфолк приступил к наброскам, вглядываясь в сумрачное лицо Зегенгейма. А Виченцо, подбросив на руке коричневую тыкву, пошел устанавливать ее перед деревянным щитом.
Симон Руши бежал по коридору, слыша за собой топот ног преследователей. Не оглядываясь, он достал на бегу из холщового мешочка корень мандрагоры, смочил его зловонной жидкостью из флакончика, поднес к факелу и бросил через плечо. Мгновенно пространство за его спиной окрасилось ядовито-зеленым цветом, а в пламени возникла фигурка человечка-гомункула, дергающего руками и ногами.
— Назад! — крикнул Андре де Монбар, останавливая друзей. Выступив вперед, он приблизился на два шага к гомункулу, который подпрыгнул в воздухе и поплыл на тамплиера, плюясь желтыми сгустками пламени. Всюду, куда попадали эти плевки, раздавалось шипение и прожигались дыры. Бизоль, Аршамбо и Дижон попятились назад, в ужасе глядя на злобное исчадие чародея. Лишь Андре де Монбар, проделав в воздухе магические пассы ладонями, продолжал двигаться в сторону гомункула. Это страшное противостояние двух сил: потусторонней и человеческой длилось несколько секунд. Выбросив вперед сжатую в кулак руку, Монбар разжал пальцы — и словно голубое пламя в форме шара полетело в гомункула. Раздалось тонковизгливое, негодующее верещание; головка гомункула, в которую врезался голубой шар, лопнула с оглушительным треском. Зловещие чары начали таять, в воздухе запахло серой; корень мандрагоры сгорел, оставив после себя лишь горстку пепла. Монбар поддел ее носком сапога и повернулся к друзьям.
— За мной! — произнес он. — Путь свободен!
Настигая Симона Руши, чья длинная борода, словно белый шарф летела за его спиной, Бизоль вытянул меч, почти касаясь расшитого золотом халата чародея. Но внезапно, из подмышки мага, будто бы выросла черная извивающаяся змея с серебристыми чешуйками; она обвилась вокруг меча тамплиера, а сам Бизоль почувствовал, как рука его давится вниз. Меч вонзился в землю — змея коснулась руки рыцаря в перчатке и пальцы его обожгла боль. Бизоль выпустил из руки меч, схватившись за обожженное место. Подоспевший Монбар бесстрашно ухватил змею за голову и хвост и разорвал пополам. Пальцы его свела судорога. Он коснулся ими мертвой змеи, шепча заклинания, и змея стала исчезать прямо на глазах, растворяясь в воздухе.
— Это сам дьявол! — промолвил Бизоль, глядя на мучительно искривленное лицо Монбара. Постепенно боль отпустила тамплиера, и он, тяжело дыша, произнес:
— Берегитесь, Бизоль! Не приближайтесь к нему близко. Доверьте все мне. Я прошел хорошую школу в его колдовских подвалах. И мне известно, как бороться с ним.
— Хорошо, — послушно промолвил великан, пожалуй, впервые в жизни уступая свое место в поединке кому-то другому.
Теперь они двигались медленно, ожидая от мага любой каверзы, напряженно всматриваясь по сторонам, Монбар знал, что Руши непременно упрется в ту каменную глыбу, закрывающую собой вход в комнату со скелетами. Через несколько десятков метров он произнес, сделав знак остальным остановиться:
— Так я и знал! Посмотрите на потолок.
Там, где вековая подземная слизь покрывала каменные выступы, висели четыре темных мохнатых паука, величиной с чайное блюдце. Они раскачивались на тонких нитях, ожидая когда тамплиеры и их оруженосцы пройдут под ними.
— Господи! Откуда он берет всю эту пакость? — воскликнул Бизоль, отшатнувшись назад.
— Из могил, — отозвался Монбар. — Теперь я понимаю, почему он так боится тафуров, питающихся мертвечиной и черпающих из них свою силу! Он сам — тафур! Тафур, предавший своих собратьев. Души замученных обладают дьявольской силой, которую возможно материализовывать и направлять. Но я был неплохим учеником. Попробуем вот это.
И Монбар достал из внутреннего кармашка коробочку, где хранился зернистый порошок. Он бросил его перед собой, и пауки, почуяв приятный запах, стали спускаться на своих тонких нитях вниз, стремясь к лакомству. Когда они облепили этот порошок, Монбар дождался того момента, когда пауки, раздувшись от порошка, вяло переплелись между собой, словно совокупляясь. Подняв меч, Монбар изрубил всю эту шевелящуюся черную массу на куски, но и тогда они продолжали подергивать разрубленными конечностями. Бросив в них факел, Монбар и остальные смотрели, как горит дьявольская нечисть.
— Сейчас мы прижмем его в тупике! — пообещал Монбар, перешагивая через сгоревшую падаль. — Ему некуда деться.
Когда ноги Гуго де Пейна коснулись дна колодца, он отпустил веревку и зажег факел. Впрочем, он мог бы обойтись и без этого: справа от него на хрустальном троне стояла Чаша, искрящаяся голубым огнем. От нее разливался такой дивный свет, что можно было разглядеть все предметы в комнате, — а их было столько, что непонятно — как могли они уместиться на столь малом пространстве? Но и стены производили впечатление прозрачных зеркал, которые раздвигались в ширину и исчезали неведомо где. От рассыпанных по полу драгоценных камней рябило в глазах; огромные ковчеги были наполнены золотыми слитками, и все вокруг — блестело земными сокровищами. От всего этого изобилия менее твердый человек мог бы сойти с ума. Но де Пейн лишь окинул равнодушным взором сокровища царя Соломона и крикнул в высоту маркизу де Сетина:
— Спускайтесь, я жду вас!
Он приблизился к светящейся Чаше, чувствуя наполняющий его трепет и благоговение. Боже, как дивно она была прекрасна! Это было само совершенство, сердцевина истины и жизни, обличие доброты, цель желаний: это несомненно была она — Чаша Святого Грааля!
Де Пейн упал на колени, любуясь ее красотой; он не мог оторвать от нее ни глаз, ни взоров души, он был поглощен ею, растворен в ее сияющем блеске… Еще мгновение — и он должен был умереть от всепоглощающего счастья. Сердце его замерло. В последнюю секунду жизни, он протянул к ней руки, и Чаша отодвинулась, медленно и плавно отплыла в сторону. Чувствуя, что к нему возвращается дыхание, Гуго де Пейн закрыл глаза, борясь с самим собою: с желанием взглянуть на нее еще раз и умереть. Мысли бились в его голове, и вся жизнь, все события прошлого промелькнули в сознании за одну долю секунды; он увидел и будущее: оно как волна накатила на берег и тотчас же отпрянула назад, смывая все следы, — и его, и близких, и всех тех, кто хоть краешком коснулся его судьбы… Даже сквозь закрытые веки удивительная Чаша сияла перед ним — и не было ей равных ни в чем: никогда и нигде, ни сейчас, ни в ином времени.
— Благодарю Тебя, Господи! — прошептали губы де Пейна. Глаза его открылись. Взгляд Гуго блуждал по комнате, но что-то изменялось в ней — исчезла Чаша, и теперь иной свет — от оставленного на пороге факела освещал пространство. И этот свет был тускл и желт, и он не радовал сердце, потому что исчезла Красота. Спрыгнул, держась за веревку маркиз де Сетина; поднялся с колен Гуго де Пейн; но еще долго он не мог произнести ни слова, не узнавая ни своего товарища, не слыша обращенных к нему вопросов. Он возвращался из иного мира, из мира Благодати и Свежести, Любви и Доброты, Красоты и Истины, — возвращался к обыденной жизни, столь ничтожной перед открывшимся ему внезапно Светом, что слезы горечи текли по его лицу.
— Бог мой! — услышал он наконец слова восторгавшегося маркиза. — Сколько здесь сокровищ! Какие драгоценности!
Бриллианты сыпались сквозь пальцы маркиза, и он забавлялся с ними, словно ребенок — игрушками.
— Я знал, я знал, что именно здесь — основная часть наследства царя Соломона, — шептал де Сетина. — А это? Гуго, вы видите, что это?
— Нет, — отозвался де Пейн, не понимая радости тамплиера.
— Смотрите! — и маркиз, сбросил покрывало с древних свитков, которые были безукоризненно чисты. Он схватил первый из них и потряс им в воздухе. Затем второй, третий… В один момент маркиз де Сетина словно бы позабыл об окружающих его сокровищах, о всем золоте и драгоценностях, которыми недавно так искренно восторгался. — Смотрите, смотрите! — кричал он, листая древние свитки, вобравшие в себя тайну и мудрость Соломонова времени. — Смотрите! Вот это — «Книга Жизни», а вот — «Законы чисел». «Тайны Мира». «Познание людей»… «Книга будущего»! О, Боже! Гуго, мы прочитаем то, что будет со всеми с нами, да что там с нами, — с миром, Вселенной! Эти древние иудейские знания, которым нет цены! Смотрите, что я нашел «Тайна Бессмертия»! Гуго, мы будем жить вечно!..
— Зачем? — произнес де Пейн, отталкивая протянутый ему свиток. — Жить вечно на этой земле, и значит никогда не увидеть того, Небесного Света?
— Да, да, конечно, — смутился маркиз. — Но все равно, эти знания сделают нас недосягаемыми для простых смертных. Орден тамплиеров возвысится над всем миром! И вы, вы — Гуго де Пейн, мессир великий магистр Ордена, вы — достигли всего, что было не под силу ни мне, ни королю Франции, ни герцогу Буйонскому, никому!
— Успокойтесь, Хуан, — произнес де Пейн. — Ни слова больше! Вы чувствуете?
Где-то далеко внизу, в недрах земли, прямо под их ногами происходили какие-то изменения — они услышали тихий, все нарастающий гул…
Граф Норфолк, делая быстрые наброски на холсте, заметил:
— В последнее время, вы употребляете слишком много фалернского.
— Глупости! — усмехнулся Людвиг, выпуская стрелу и поражая мишень, рядом с которой стоял Виченцо Тропези. — Я его вовсе не употребляю. Оно употребляет меня, да еще как! Впрочем, это помогает мне от головной боли.
— Я согласен! — воскликнул Виченцо, радуясь, что к Зегенгейму возвращается хорошее настроение. — Жизнь скучна и бессмысленна, если в ней нет места доброй чарке вина!
— Но жизнь также скучна и бессмысленна, если в ней и находится место этой самой чарке, — строго возразил сам Людвиг, противореча себе. — Жизнь вообще довольно скверная штука…
— И все же, — произнес Норфолк, — вам следует поберечь себя.
— Беречь бренное телом. А что же тогда делать с душой? — спросил Людвиг фон Зегенгейм, натягивая тетиву.
Руши ускользнул! Когда преследователи подбежали к тупику, каменная глыба стояла на месте, а маг исчез.
— Это не человек, а змея! — прошептал Монбар. — Значит, он все-таки нашел потайной рычаг! Мы бились над этой задачей несколько часов, а он…
— Тафуры? — встрепенулся маркиз де Сетина. — Я не ослышался? Вы произнесли именно это слово?
— Да, тафуры, — отозвался трувер. — Со дня приезда он бредит этими мифическими существами, о которых кроме него, по-моему, не знает ни одна живая душа. Какая-то секта, что ли… Да и есть ли они на самом деле?
— Не сомневайтесь, — уверил его Монбар. — Мы сами чуть не оказались в желудке Их короля…
Кретьен де Труа отправился дальше, а маркиз де Сетина спросил:
— Кстати, когда вы произнесли слово «король», меня словно что-то кольнуло в бок. Помните тот перстень с огромным изумрудом, на пальце этого дьявола, там, в подземелье?
— Да, конечно. Но что вы имеете в виду?
— Тс-сс! — произнес маркиз, увлекая Монбара за рукав в сторону: к их разговору прислушивались какие-то подозрительные мужчины. Бизоль пошел следом за ними.
— Перстень, — продолжил маркиз. — Я вспомнил на чьем пальце видел точно такой же изумруд! И было это…
— В королевском дворце! — чуть не вскрикнул Монбар. — На пальце короля Бод…
— Молчите! — зажал его рот рукой маркиз. — Вспомните, ведь его дворец находится прямо над тем местом, где мы бродили в поисках выхода. Или это чудовищное совпадение или…
— О чем вы тут все время шепчетесь? — заорал над их ушами потерявший терпение Бизоль. — Хватит! Идем мы за Гуго де Пейном, или вы будете «тафурить» до позднего вечера?
— Идем! — коротко отозвался Сетина, сделав знак Монбару, чтобы он пока молчал о том, что им довелось узнать. Все-таки то, на что они сейчас наткнулись, было слишком невероятно, чтобы свести личности двух королей в одну: короля земного и короля подземного. Не может быть, чтобы свет и тьма так сошлись в одном человеке. Или?..
Приблизившись к домику Эстер-Юдифи, Бизоль громко забарабанил в дверь, не оказывая никакого почтения хозяйке. Выглянувшему в окошко двери привратнику, он грубо заявил:
— Мне Гуго, Гуго хочу!
— Да хоти ты хоть верблюда, грубиян! — отозвался привратник, захлопывая окошко. — Нету его! Уходите!
— Разнести, что ли, весь этот курятник в клочки? — почесал в затылке Бизоль. И приналег на дверь, которая тотчас же затрещала. Монбар и Сетина, подхватив его под руки, остановили домокрушение. Еле уговорив его остановиться, они повели Бизоля прочь. Но в конце улицы прямо перед ними возник Христофулос, не изменявшей своей профессиональной привычке появляться в нужном месте и в нужное время.
— Он там! — коротко бросил Христофулос. — И уже не менее двух часов. Не думаю, чтобы мессиру угрожала опасность, но если он так вам нужен — стучитесь и обрящете.
— Говорил же — надо ломать доски! — проворчал Бизоль, поворачивая обратно.
Да, действительно, Гуго де Пейн уже длительное время находился в домике Юдифи. В сидевшем напротив него человеке можно было узнать ломбардца Бера, и встречу эту подстроила хозяйка дома, по просьбе резидента Сионской Общины. Хмуро сдвинув брови, чуть наклонив голову Гуго де Пейн слушал речь этого суетливого, улыбающегося человека, который после долгих суесловий приступил прямо к делу.
— Вам не надо знать — кто я и чьи интересы здесь представляю, — начал Бер, испытующе глядя в холодные глаза рыцаря, ставшего его головной болью еще со времен своего пребывания в Труа. — Но я восхищаюсь вами, вашим умом, смелостью, талантом организатора, да просто, как человеком, рыцарем! Созданный вами Орден тамплиеров — прекрасен, он уже завоевал славу и признание во всей Палестине, слухи о нем докатились до Европы, а со временем — о нем узнает весь мир. Браво, мессир! Я стоя аплодирую вам! — и Бер приподнялся с кресла.
— Короче, — попросил Гуго, не моргнув глазом.
— Хорошо, — Бер тотчас же уселся обратно, облегченно вздохнув. — Скоро вы будете официально провозглашены великим магистром Ордена Тамплиеров, и вы заслуживаете этого. Но та ли это вершина, к которой вы стремитесь? Вернее, не слишком ли она мала для вас? Мессир, вы достойны большего!
— Чего же? — равнодушно спросил де Пейн.
— Я предлагаю вам возглавить еще один Орден, основанный еще славным герцогом Буйонским. Старинный рыцарский Орден. Орден Сиона.
— Но ведь там, кажется, уже есть свой великий магистр, — подумав, отозвался де Пейн. — Граф Рене де Жизор?
— К сожалению, — кисло улыбнулся ломбардец. — Бедный граф намедни скончался. Завтра его труп будет обнаружен в развалинах старой мечети, возле дороги на Вифлеем.
— Отчего же он умер?
— Да как-то очень легко — ударился головой о колонну, неудачно падая с лошади. Впрочем, не знаю. Вас это никак не касается. А может быть, он еще и поживет недельку.
— Вы не боитесь говорить со мной столь откровенно? — спросил де Пейн. — Я не слишком жалую де Жизора и мне безразлична его судьба, но что если…
— Мы здесь только вдвоем, — быстро отозвался Бер, покосившись на свернувшуюся в кресле Юдифь, чьи глаза были подобны зеленым болотам. — Да и что вам до каких-то разборов между старыми друзьями? Поверьте, я хорошо чувствую ваше состояние, вашу апатию, усталость от дел. Но не дайте же затянуть себя в трясину равнодушия! Вы воспрянете, когда два рыцарских Ордена сложат свои знамена к вашим ногам. А там… Кто знает? У вас будет все! Деньги, золото — пожалуйста! Вы ни в чем не будете чувствовать никакого ущерба. Кроме того, я обещаю вам поддержку самых влиятельных сил Востока и Запада. Короли и монархи, слышите! — да, да! — короли и монархи будут проситься к вам на прием и толпиться у двери в приемную. Вы возвеличитесь так… так… — ломбардец Бер задохнулся, раздувая щеки, ему не хватало воздуха, он разводил руками, словно силясь обхватить все страны, все земли мира.
— Вы — сумасшедший? — промолвил де Пейн.
— Нет! — ответила за Бера Юдифь. — Он — человек без сердца.
— Благодарю вас, — улыбнулся ей Бер. — А хотите, я расскажу всю вашу жизнь за последние пять лет? И ваших друзей также? Это докажет вам, насколько внимательно мы наблюдаем за вами.
— Не стоит, — усмехнулся де Пейн. — Пожалуй, я поверю вашим возможностям, — и, словно раздумывая, он добавил: — А не приколоть ли мне вас к стенке, как редкую бабочку?
— И чего вы этим добьетесь? — возмутился Бер. — Ну не я, так другой встанет на мое место. И, возможно, будет во сто раз хуже. Для вас. И для Ордена тамплиеров.
Наступило тягостное молчание, которое прервал громкий стук в ворота.
— Соглашайтесь, а? — жалобно вздохнул ломбардец. — Ну будьте же как все нормальные люди!
— Знаете что? — сказал Гуго и поднялся с кресла. — Я подумаю. Мое решение вы узнаете через несколько дней.
И больше не взглянув ни на кого, он направился к двери.
— Мы любим вас! — крикнула ему вслед Юдифь-Эстер, посылая воздушный поцелуй и кривляясь в карманное зеркальце.
Гуго де Пейн вышел за ворота и столкнулся со спешащими ему навстречу тамплиерами.
— Ну вот и он! — радостно воскликнул Бизоль. — Жаль, мне так хотелось разнести в щепки этот притон!
— Не надо, — взял его под руку де Пейн. — Может быть, тебе еще предстоит это сделать.
Все четверо рыцарей направились обратно в Тампль, и по дороге маркиз де Сетина поведал Гуго о возможности проникнуть сегодня же, не откладывая, в тот загадочный коридор, где они обнаружили кажущийся бездонным колодец.
— Заглянем и в эту бездну! — хмуро согласился Гуго, которого продолжали одолевать тяжелые думы.
Во дворе Тампля Людвиг фон Зегенгейм продолжал методично стрелять из арбалета по тыквам, свежую партию которых раздобыл где-то Иштван. Бизоль велел оруженосцу Дижону принести крепкий моток веревки, крючья и кое-какие инструменты. К рыцарям присоединились также Раймонд, Аршамбо и кабальерос Корденаль. Восемь человек спустились в подземелье; впереди шел маркиз де Сетина, который легко ориентировался в хитроумных лабиринтах коридоров, отводных туннелей и прорытых им же самим ходов. Кое-где приходилось передвигаться согнувшись пополам.
— Мы близки к цели, — сказал маркиз. — Но странно! У меня такое ощущение, что здесь уже побывал кто-то. И не так давно. Вон, свежие следы на земле!
Андре де Монбар всмотрелся в отпечаток туфли с загнутым носком.
— Кажется, я узнаю эту обувку, — произнес он. — Лишь один человек в Тампле носит подобные туфли. Он же носил их и в Труа, когда учил меня ходить бесшумно. Симон Руши — вот кто побывал здесь до нас.
— Проклятый колдун! — проворчал Бизоль. — Мне всегда хотелось свернуть ему шею.
Они подошли к засыпанному землей и камнями лазу. При свете факелов маркиз оглядел препятствие, передвинул в сторону кусок гранита.
— Дорогой Монбар, — произнес он. — Ваши взрывные порошки, наверное, не понадобятся. Симон Руши, если это был он, уже нашел выход!
За куском гранита виднелась узкая щель, в которую вполне мог пролезть маленький человек. Камни вокруг нее были оплавлены и обуглены. Монбар, нагнувшись, потрогал их пальцем.
— Да, — подтвердил он. — Руши использовал кислоту, чтобы прочистить вход. Он проделывал передо мной подобные опыты в Труа.
— Теперь я понимаю, почему так часто встречал его в подземелье, — вздохнул маркиз. — Он так же, как и, я, искал сокровища царя Соломона! И, судя по всему, опередил нас…
— Не будем терять времени, — произнес Гуго. — Андре, сможете ли вы расширить проход?
— Конечно!
Через некоторое время, после серии коротких взрывов, путь в заповедный коридор оказался свободным. Тамплиеры и оруженосцы поспешили вниз.
— И как этот негодяй не побоялся тафуров! — взволнованно сказал маркиз де Сетина. — Ведь они справляют свои тризны не так уж и далеко отсюда.
— Тафуры? — переспросил Гуго. — Расскажите-ка еще раз.
Пока маркиз живописно излагал радения секты каннибалов, Монбар, шедший на сей раз впереди, изредка бросал перед собой какие-то порошки, которые вспыхивали в темноте розовыми искрами.
— Это от того дурного газа, который поверг нас в кошмарный сон, — пояснил Монбар. И словно бы в ответ на эти слова, из темноты раздалось какое-то странное шипение, а зеленые огоньки, так напугавшие их в прошлый раз, вновь замелькали перед глазами. Но под воздействием целой пригоршни порошков Монбара, когда остановившиеся в растерянности рыцари и оруженосцы замерли, вся чертовщина впереди них растворилась в темноте.
— Пойдемте! — предложил Монбар, выждав несколько минут. — Теперь путь свободен. Наверное, и Руши применил защитное средство, иначе бы мы наткнулись на его тело.
— Иногда полезно побыть немного и чародеем, — заметил Бизоль, не выпускавший из руки меч.
Они шли еще достаточно долго, пока не увидели впереди себя одинокий свет факела.
— А вот и он! — прошептал Монбар.
— Уже шурует! — хмуро сказал Бизоль, и, отстранив Монбара, побежал по коридору.
— Осторожно! — крикнул ему вслед маркиз. — Там колодец!
Рыцари побежали за ним. Симон Руши (а это был действительно он), услышав топот ног, крики, мелькающий свет факелов, бросил свое снаряжение и пустился наутек. Добежав до колодца, Монбар еле успел ухватить Бизоля за рукав, иначе бы великан непременно полетел вниз.
— Итак, это и есть ваша бездна? — произнес Гуго де Пейн.
— И Симон Руши, к счастью, еще не успел побывать внизу, — сказал маркиз де Сетина. — Мне кажется, именно там кроется то, что мы ищем.
— Что же, отправимся в ад, — промолвил мессир. — Но нам следует разделиться. Я не хочу, чтобы бедняга Руши попал прямо в лапы этих тафуров. Бизоль, постарайся поймать его.
Рыцари разделились. Бизоль, Монбар и их оруженосцы отправились вслед за Руши, который непременно должен был выйти в комнату, полную черепов и скелетов, а де Пейн, маркиз, Раймонд и Корденаль остались возле колодца. Сброшенные вниз веревки с грузом едва достигли дна.
— Мы с маркизом спустимся вниз, — сказал Гуго. — А вы будете подстраховывать нас здесь. И держите концы крепче, если не хотите, чтобы этот колодец стал нашей могилой. Кто нырнет первый?
— Мессир, я уступаю вам право первой ночи! — пошутил маркиз, делая приглашающий жест рукой.
Гуго де Пейн, схватился за веревку и упираясь ногами в стенки колодца, начал спускаться вниз…
3
Виченцо Тропези, с чьего лица после рождения дочерей не сходила радостная улыбка, встретил в коридоре Тампля графа Норфолка, спешащего с холстом и рисовальными кистями в руках. Двух тамплиеров подружила не только молодость и общие приключения, но и, как это не покажется странным, разность характеров: Норфолк относился ко всем происходящим событиям флегматично, с философским спокойствием, а Виченцо — со свойственной итальянцам живостью и горячностью.— При виде меня они смеются! — воскликнул он, останавливая графа.
— Кто же смеет так поступать? И вы терпите? — вскинул брови Норфолк. — Накажите проказников плеткой!
— Ну что ты! Это же Мария и Юлия, дочки!
— Ах, да! — улыбнулся граф. — Тогда — пусть смеются. Чем больше радости доставите им своим видом, тем лучше.
— Но куда ты спешишь?
— Хочу немного развеять тоску нашего Людвига. Его состояние внушает мне большие опасения. И эта стрельба из арбалета… Пойдемте, попробуем вместе развеселить графа, пока он совсем не пал духом.
— Охотно! — согласился Виченцо. И оба тамплиера отправились во двор, где слышался лишь тихий свист стрел, да мягкие хлопки от разлетающихся вдребезги тыкв.
— Отдохните, граф! — попросил Норфолк. — Я хочу нарисовать ваш портрет.
— Отдохнем на том свете, мой друг, — мягко поправил его Зегенгейм, опуская арбалет к земле. Кому нужно оставлять мое изображение?
— Но неужели нет никого, кто хранил бы возле себя ваши запечатленные черты? — горячо воскликнул Виченцо. — Этого не может быть!
— Почему же? — промолвил Людвиг. — Одни умерли, другие сменили паруса и направили свои ладьи к иным берегам.
— Но есть еще мы, ваши друзья! — Виченцо протянул ему руку. — Мы все любим вас, вы бесконечно дороги нам. Я хочу, чтобы ваш портрет хранился у нас с Сандрой! — твердо заявил он. — И, пожалуйста, не отказывайтесь. Грей, немедленно приступай к своей мазне, тьфу, я хотел сказать… ну, в общем, начинай макать кисти!
Непосредственность итальянца рассмешила и Людвига, и Норфолка.
— Хорошо, — согласился Зегенгейм. — Вы рисуйте, а я буду продолжать стрелять.
— Потребуется около часа, — предупредил Норфолк, устанавливая холст. — Наберитесь терпения. Быстро только ящерицы бегают.
— Впереди — вечность! — произнес Людвиг, снова мрачнея.
— Впереди — жизнь, — поправил его Тропези. — Граф, очнитесь! Вам ли, доблестному рыцарю, чье сердце не замутнено пороками, а разум — светел, предаваться печали?
— Сказано неплохо, — наклонил голову Людвиг. — Но вы ошибаетесь, мой юный друг. Вы и не представляете, какие страшные боли в последнее время гнездятся в моей голове. Впрочем, пусть они так и остаются вместе со мной, и никогда не коснутся вашей счастливой головы… Не выпить ли нам вина? — добавил он вдруг. — Иштван, сходи-ка за нашим фалернским!
Оруженосец поспешил исполнить просьбу графа. Норфолк приступил к наброскам, вглядываясь в сумрачное лицо Зегенгейма. А Виченцо, подбросив на руке коричневую тыкву, пошел устанавливать ее перед деревянным щитом.
Симон Руши бежал по коридору, слыша за собой топот ног преследователей. Не оглядываясь, он достал на бегу из холщового мешочка корень мандрагоры, смочил его зловонной жидкостью из флакончика, поднес к факелу и бросил через плечо. Мгновенно пространство за его спиной окрасилось ядовито-зеленым цветом, а в пламени возникла фигурка человечка-гомункула, дергающего руками и ногами.
— Назад! — крикнул Андре де Монбар, останавливая друзей. Выступив вперед, он приблизился на два шага к гомункулу, который подпрыгнул в воздухе и поплыл на тамплиера, плюясь желтыми сгустками пламени. Всюду, куда попадали эти плевки, раздавалось шипение и прожигались дыры. Бизоль, Аршамбо и Дижон попятились назад, в ужасе глядя на злобное исчадие чародея. Лишь Андре де Монбар, проделав в воздухе магические пассы ладонями, продолжал двигаться в сторону гомункула. Это страшное противостояние двух сил: потусторонней и человеческой длилось несколько секунд. Выбросив вперед сжатую в кулак руку, Монбар разжал пальцы — и словно голубое пламя в форме шара полетело в гомункула. Раздалось тонковизгливое, негодующее верещание; головка гомункула, в которую врезался голубой шар, лопнула с оглушительным треском. Зловещие чары начали таять, в воздухе запахло серой; корень мандрагоры сгорел, оставив после себя лишь горстку пепла. Монбар поддел ее носком сапога и повернулся к друзьям.
— За мной! — произнес он. — Путь свободен!
Настигая Симона Руши, чья длинная борода, словно белый шарф летела за его спиной, Бизоль вытянул меч, почти касаясь расшитого золотом халата чародея. Но внезапно, из подмышки мага, будто бы выросла черная извивающаяся змея с серебристыми чешуйками; она обвилась вокруг меча тамплиера, а сам Бизоль почувствовал, как рука его давится вниз. Меч вонзился в землю — змея коснулась руки рыцаря в перчатке и пальцы его обожгла боль. Бизоль выпустил из руки меч, схватившись за обожженное место. Подоспевший Монбар бесстрашно ухватил змею за голову и хвост и разорвал пополам. Пальцы его свела судорога. Он коснулся ими мертвой змеи, шепча заклинания, и змея стала исчезать прямо на глазах, растворяясь в воздухе.
— Это сам дьявол! — промолвил Бизоль, глядя на мучительно искривленное лицо Монбара. Постепенно боль отпустила тамплиера, и он, тяжело дыша, произнес:
— Берегитесь, Бизоль! Не приближайтесь к нему близко. Доверьте все мне. Я прошел хорошую школу в его колдовских подвалах. И мне известно, как бороться с ним.
— Хорошо, — послушно промолвил великан, пожалуй, впервые в жизни уступая свое место в поединке кому-то другому.
Теперь они двигались медленно, ожидая от мага любой каверзы, напряженно всматриваясь по сторонам, Монбар знал, что Руши непременно упрется в ту каменную глыбу, закрывающую собой вход в комнату со скелетами. Через несколько десятков метров он произнес, сделав знак остальным остановиться:
— Так я и знал! Посмотрите на потолок.
Там, где вековая подземная слизь покрывала каменные выступы, висели четыре темных мохнатых паука, величиной с чайное блюдце. Они раскачивались на тонких нитях, ожидая когда тамплиеры и их оруженосцы пройдут под ними.
— Господи! Откуда он берет всю эту пакость? — воскликнул Бизоль, отшатнувшись назад.
— Из могил, — отозвался Монбар. — Теперь я понимаю, почему он так боится тафуров, питающихся мертвечиной и черпающих из них свою силу! Он сам — тафур! Тафур, предавший своих собратьев. Души замученных обладают дьявольской силой, которую возможно материализовывать и направлять. Но я был неплохим учеником. Попробуем вот это.
И Монбар достал из внутреннего кармашка коробочку, где хранился зернистый порошок. Он бросил его перед собой, и пауки, почуяв приятный запах, стали спускаться на своих тонких нитях вниз, стремясь к лакомству. Когда они облепили этот порошок, Монбар дождался того момента, когда пауки, раздувшись от порошка, вяло переплелись между собой, словно совокупляясь. Подняв меч, Монбар изрубил всю эту шевелящуюся черную массу на куски, но и тогда они продолжали подергивать разрубленными конечностями. Бросив в них факел, Монбар и остальные смотрели, как горит дьявольская нечисть.
— Сейчас мы прижмем его в тупике! — пообещал Монбар, перешагивая через сгоревшую падаль. — Ему некуда деться.
Когда ноги Гуго де Пейна коснулись дна колодца, он отпустил веревку и зажег факел. Впрочем, он мог бы обойтись и без этого: справа от него на хрустальном троне стояла Чаша, искрящаяся голубым огнем. От нее разливался такой дивный свет, что можно было разглядеть все предметы в комнате, — а их было столько, что непонятно — как могли они уместиться на столь малом пространстве? Но и стены производили впечатление прозрачных зеркал, которые раздвигались в ширину и исчезали неведомо где. От рассыпанных по полу драгоценных камней рябило в глазах; огромные ковчеги были наполнены золотыми слитками, и все вокруг — блестело земными сокровищами. От всего этого изобилия менее твердый человек мог бы сойти с ума. Но де Пейн лишь окинул равнодушным взором сокровища царя Соломона и крикнул в высоту маркизу де Сетина:
— Спускайтесь, я жду вас!
Он приблизился к светящейся Чаше, чувствуя наполняющий его трепет и благоговение. Боже, как дивно она была прекрасна! Это было само совершенство, сердцевина истины и жизни, обличие доброты, цель желаний: это несомненно была она — Чаша Святого Грааля!
Де Пейн упал на колени, любуясь ее красотой; он не мог оторвать от нее ни глаз, ни взоров души, он был поглощен ею, растворен в ее сияющем блеске… Еще мгновение — и он должен был умереть от всепоглощающего счастья. Сердце его замерло. В последнюю секунду жизни, он протянул к ней руки, и Чаша отодвинулась, медленно и плавно отплыла в сторону. Чувствуя, что к нему возвращается дыхание, Гуго де Пейн закрыл глаза, борясь с самим собою: с желанием взглянуть на нее еще раз и умереть. Мысли бились в его голове, и вся жизнь, все события прошлого промелькнули в сознании за одну долю секунды; он увидел и будущее: оно как волна накатила на берег и тотчас же отпрянула назад, смывая все следы, — и его, и близких, и всех тех, кто хоть краешком коснулся его судьбы… Даже сквозь закрытые веки удивительная Чаша сияла перед ним — и не было ей равных ни в чем: никогда и нигде, ни сейчас, ни в ином времени.
— Благодарю Тебя, Господи! — прошептали губы де Пейна. Глаза его открылись. Взгляд Гуго блуждал по комнате, но что-то изменялось в ней — исчезла Чаша, и теперь иной свет — от оставленного на пороге факела освещал пространство. И этот свет был тускл и желт, и он не радовал сердце, потому что исчезла Красота. Спрыгнул, держась за веревку маркиз де Сетина; поднялся с колен Гуго де Пейн; но еще долго он не мог произнести ни слова, не узнавая ни своего товарища, не слыша обращенных к нему вопросов. Он возвращался из иного мира, из мира Благодати и Свежести, Любви и Доброты, Красоты и Истины, — возвращался к обыденной жизни, столь ничтожной перед открывшимся ему внезапно Светом, что слезы горечи текли по его лицу.
— Бог мой! — услышал он наконец слова восторгавшегося маркиза. — Сколько здесь сокровищ! Какие драгоценности!
Бриллианты сыпались сквозь пальцы маркиза, и он забавлялся с ними, словно ребенок — игрушками.
— Я знал, я знал, что именно здесь — основная часть наследства царя Соломона, — шептал де Сетина. — А это? Гуго, вы видите, что это?
— Нет, — отозвался де Пейн, не понимая радости тамплиера.
— Смотрите! — и маркиз, сбросил покрывало с древних свитков, которые были безукоризненно чисты. Он схватил первый из них и потряс им в воздухе. Затем второй, третий… В один момент маркиз де Сетина словно бы позабыл об окружающих его сокровищах, о всем золоте и драгоценностях, которыми недавно так искренно восторгался. — Смотрите, смотрите! — кричал он, листая древние свитки, вобравшие в себя тайну и мудрость Соломонова времени. — Смотрите! Вот это — «Книга Жизни», а вот — «Законы чисел». «Тайны Мира». «Познание людей»… «Книга будущего»! О, Боже! Гуго, мы прочитаем то, что будет со всеми с нами, да что там с нами, — с миром, Вселенной! Эти древние иудейские знания, которым нет цены! Смотрите, что я нашел «Тайна Бессмертия»! Гуго, мы будем жить вечно!..
— Зачем? — произнес де Пейн, отталкивая протянутый ему свиток. — Жить вечно на этой земле, и значит никогда не увидеть того, Небесного Света?
— Да, да, конечно, — смутился маркиз. — Но все равно, эти знания сделают нас недосягаемыми для простых смертных. Орден тамплиеров возвысится над всем миром! И вы, вы — Гуго де Пейн, мессир великий магистр Ордена, вы — достигли всего, что было не под силу ни мне, ни королю Франции, ни герцогу Буйонскому, никому!
— Успокойтесь, Хуан, — произнес де Пейн. — Ни слова больше! Вы чувствуете?
Где-то далеко внизу, в недрах земли, прямо под их ногами происходили какие-то изменения — они услышали тихий, все нарастающий гул…
Граф Норфолк, делая быстрые наброски на холсте, заметил:
— В последнее время, вы употребляете слишком много фалернского.
— Глупости! — усмехнулся Людвиг, выпуская стрелу и поражая мишень, рядом с которой стоял Виченцо Тропези. — Я его вовсе не употребляю. Оно употребляет меня, да еще как! Впрочем, это помогает мне от головной боли.
— Я согласен! — воскликнул Виченцо, радуясь, что к Зегенгейму возвращается хорошее настроение. — Жизнь скучна и бессмысленна, если в ней нет места доброй чарке вина!
— Но жизнь также скучна и бессмысленна, если в ней и находится место этой самой чарке, — строго возразил сам Людвиг, противореча себе. — Жизнь вообще довольно скверная штука…
— И все же, — произнес Норфолк, — вам следует поберечь себя.
— Беречь бренное телом. А что же тогда делать с душой? — спросил Людвиг фон Зегенгейм, натягивая тетиву.
Руши ускользнул! Когда преследователи подбежали к тупику, каменная глыба стояла на месте, а маг исчез.
— Это не человек, а змея! — прошептал Монбар. — Значит, он все-таки нашел потайной рычаг! Мы бились над этой задачей несколько часов, а он…