Страница:
– Мы все не раз слышали разные байки, – компетентным тоном сказал он, – сплетни, слухи о всяких мутантах, якобы населяющих подземелья Москвы. С точки зрения современной науки это полный бред. Уверяю вас, в данном случае мы имеем дело с народным фольклором. В природе не может существовать такая большая собака, чтобы она могла застрять в подземном переходе, по которому свободно передвигался человек. А птеродактили вымерли много миллионов лет назад! Я считаю, что у молодого человека развился реактивный психоз на почве отравления организма радоном и другими вредными и токсичными веществами, которые могли скопиться в подземных лабиринтах Москвы. Абсолютно никаких поводов для паники нет, уверяю вас.
– Вы слышали авторитетное мнение профессора Максима Добермана, – загадочно улыбнулась с экрана Корделия, – а теперь перейдем к другим новостям…
Ванда тут же сообразила, что речь идет о Грызлове. Не иначе как это он застрял в Кирпичной трубе, больше некому. Вот старый дурак! Придется опять спускаться под землю, спасать домового. Кроме того, перстень Гиппократа может ей пригодиться как целительнице для профилактики заболеваний и омоложения клиентов. Это ведь золотое дно! Можно будет открыть астрологическую клинику врачебно-лечебной и косметической магии и даже выйти на международную арену! А там – всемирная слава и уважение зарубежных коллег по цеху. С таким артефактом – запросто.
Баба Ванда подумала, что пора бы уж объявиться Серебрякову. Время поджимает – завтра ведь двадцать первое июня. Как там у него обстоят дела с поисками останков Брюса? Она потянулась к телефону, чтобы побеспокоить профессора, но в ту же секунду зазвонил ее черный телефон, когда-то стоявший в приемной Лаврентия Павловича Берия, сталинского заплечных дел наркома. И очень сильного черного мага!
– Слушаю. А, это вы, профессор! Чем порадуете? Ни фига себе! Алиса вам ассистировала? Обалдеть! И косточки уже у вас дома? Зашибись. Ну просто кульненько! Вы супермен, профессор! Бэтмен! Да, я уже въехала. Аривидерчи. – Ванда положила трубку, машинально поднесла чашку ко рту, допила остывший чай и крикнула, перекрывая барабанную дробь: – Мишенька! Иди-ка сюда!
Барабаны стихли. Швыр с отсутствующим видом– он все еще пребывал в своем тексте– подошел к тетке и вопросительно посмотрел на нее.
– Мишенька, умница моя, – ласково пропела баба Ванда, кликая на клавиатуре. – У меня к тебе две просьбы. Свяжись с этими клонами, ну, с Алисой и Юлей. Пусть подтягиваются к Серебрякову на флэйт завтра к десяти вечера. Мы склеим Брюса, а потом поставим его на задние копыта. Это для меня очень, очень важно, понимаешь!
– Значит, профессор все-таки нашел его мощи? – без малейшего энтузиазма спросил Швыр.
– Нашел и домой уже к себе приволок. Представляешь, хрящи метнул в ведро, простое ведро! – Ванда с многозначительным видом подняла указательный палец к потолку. – …И вынес его из хранилища МГУ. Вот уж не ожидала такого от этого ботаника! Правда, Алиса ему помогала! А еще мне нужна мертвая и живая вода. Слетай сегодня быстренько в кабинет Брюса, принеси мне литра три и той и другой. Что ты так на меня смотришь? – удивилась она, перехватив кислый взгляд племянника. – Не катит? Не нравится что-то? – Она последний раз ткнула пальцем в клавиатуру, принтер под столом ожил и тихонько загудел: из него выполз белый лист бумаги с каким-то текстом.
– Все не нравится, – недовольно заявил Швыров. – Дурацкая это затея и неизвестно, чем кончится. Что ты так запала на этого Брюса? Жили без него спокойно и еще сто лет проживем.
Сказал и ужаснулся тому, как переменилась в лице тетка: вся потемнела, едва заметные морщинки на лбу и по обеим сторонам ее римского носа превратились в глубокие борозды, а глаза за синими очками грозно сверкнули. Длилось это всего секунду. Михе даже показалось, что это ему привиделось.
– Я тебя ни к чему не принуждаю, Мишенька, – жестко и мрачно сказала Ванда и тут же растянула губы в легкой улыбке. – Ты ведь хотел бочонок Брюсов в свою ударную установку поставить на свободное место? – Миха утвердительно мотнул головой. – Вот заодно и водички мне притащишь. – Хмурый, как осенний день, Миха снова кивнул тетке. – Значит, заметано? Вот тебе открывалка… – Она силой вложила парню в руку отпечатанный на принтере текст дверного заклятия и отворота.
Миха с недовольным видом уставился на листок бумаги. По выражению лица племянника Ванда поняла, что тот близок к отказу. Она соскользнула с кресла, подошла к барабанам и ловко отбила на них довольно сложную дробь.
– Да, не хватает у тебя здесь чего-то. А помнишь, какой волшебный звук был у того там-тама в кабинете Брюса?
– Ладно, будь по-твоему… – Миха повернулся, опустив плечи, направился к прихожей.
Когда за ним хлопнула входная дверь, баба Ванда озорно улыбнулась, резко выбросила правый кулак вверх и крикнула изо всех сил:
– Йе-эсс!
За ужином Корделия рассказала Малышкину и Алисе, что поспорила с шеф-редактором на предмет слова «бесталанный» и решила провести собственное расследование с помощью словаря Брокгауза и Эфрона.
– Вы представляете, – никак не могла успокоиться Корделия, – этот горе-филолог уверен, что «бесталанный» – это синоним слова «бездарный», а на самом деле «талан» это счастье. У Лермонтова помните в «Купце Калашникове» говорится: «и головушка его бесталанная во пыли со плахи покатилася!?» Не бездарная ведь у бизнесмена Калашникова была голова, а несчастная! Или тогда нужно писать бесталантная голова, а это ведь абсурд! Алиса, я хочу посмотреть у Брокгауза значение слова «талант». Принеси мне том на букву «Т».
На тему правильного ударения, произношения или стилистики Корделия могла говорить часами. В семье Малышкиных царил культ языка. Стоило только Алисе сказать в «конечном итоге» вместо «в конечном счете», или «сколько много» вместо «так много», как начиналась долгая занудная лекция, а потом еще в течение недели родители продолжали ей напоминать о совершенном преступлении. Поэтому Алиса и не подумала дожидаться окончания урока, а встала из-за кухонного стола и отправилась за книгой.
– Вечно я должна указывать этому недотепе, как надо правильно обращаться со словом! – громко продолжала негодовать Корделия, размахивая чайной ложечкой, как дирижер своей указкой. – Удивительно, до чего некомпетентны люди, которые призваны нести культуру речи в массы!
– Да, иногда наш брат-журналист такие перлы выдает, просто волосы дыбом встают! – поддакнул супруге Малышкин.
– Ладно бы они сами говорили неправильно, – продолжала возмущаться Корделия, – так они своим примером молодежь с толку сбивают, слушать противно! Что может быть отвратительней молодежного жаргона! Все эти ништяки, мазы, чуваки, лохи, первонахи… Ужас какой-то! Куда мы катимся?
Алиса тем временем подставила к книжному шкафу стул и взобралась на него. Открыла застекленную дверцу, протянула руку к нужному тому и замерла от удивления: один из корешков многотомного собрания мерцал внутренним светом, и на нем проглядывала посторонняя надпись! Присмотревшись внимательнее, Алиса увидела совсем другое название. Она зажмурилась, но, когда открыла глаза, поняла, что надпись стала еще четче. Крупными готическими буквами на широком, вдвое шире остальных томов, корешке была выписана сияющая надпись «Практический магъ».
– Алиса! Куда ты подевалась? – донесся с кухни голос Корделии.
От неожиданности Алиса чуть не свалилась со стула.
– Уже иду! – крикнула она, закрывая дверки книжного шкафа.
Свою находку она зажала под мышкой. Отдав маме нужный том, она бросилась в свою комнату. Тысячу раз она видела это монументальное издание и даже пользовалась им неоднократно, но никогда не обращала внимания на необычность этого тома. На первый взгляд самая обыкновенная, очень старая, дореволюционного издания книга в темно-бордовом коленкоровом переплете, с золотым тиснением на обложке и корешке… Но оказалось – это лишь видимость. За привычной оболочкой скрывалось нечто другое. Перевернув несколько страниц, Алиса вздрогнула и бросилась к своему мобильнику – звонить Юле.
– Юлька! Я сейчас такое нашла, – азартно крикнула она в трубку, – я такое тут нашла, закачаешься! Полный улет. Это не телефонный разговор. Приходи быстрей, слышишь? Не пожалеешь!
Юля была заинтригована. Перед ее мысленным взором возникла картинка: растрепанная, возбужденная подруга с медным котелком, полным золотых монет, брошек и браслетов. Или нет! Алиска нашла плащ-невидимку, с помощью которого можно проходить на рэп-концерты или в закрытые клубы без всякого фейс-контроля. Причем плащ двуспальный, то есть как раз на них двоих рассчитан. Вот здорово!
– Уже иду! – воскликнула Юлька и опрометью бросилась к выходу.
Юля и впрямь добралась до Алискиного дома в рекордные сроки, так ей было интересно, что же нашла подруга. Дверь открыла Корделия: вид у нее был самый озабоченный. В руке она держала открытую книгу, на вид старинную, и так была увлечена, что забыла, вопреки обыкновению, окинуть Юльку пренебрежительным взглядом. Гостья юркнула в коридор и через секунду возникла перед Алисой. Та со счастливым выражением лица сидела за столом, склонившись над раскрытой книгой, даже не заметила появления подруги.
– Ну что у тебя тут? Показывай! – Юля пристроилась за столом рядом с Алисой.
Алиса молча закрыла книгу, подвинула ее к подруге.
– Ничего не понимаю, – сказала Юля, разглядывая фолиант. – Ну книга! Старая. И чего в ней такого необычного?
– Сосредоточься и пожелай увидеть ее сущность! – велела Алиса. – Помнишь магический занавес? Здесь то же самое. Смотри очень внимательно! – ответила Алиса.
Юля с самым добросовестным видом стала всматриваться в старинный том. Сначала она видела перед собой обыкновенную книгу, не более того, как вдруг глаза ее округлились от удивления.
– Вот это да! – воскликнула она. – Это же магическая книга!
Девочки принялись листать пожелтевшие от времени страницы. В углу титульного листа красовалась выполненная перьевой ручкой фиолетовая надпись, из которой следовало, что книга эта принадлежала когда-то прабабушке Корделии. Сколько раз Алиса слышала семейное предание, что маму назвали в честь ее прабабушки. Девочка провела кончиками пальцев по сложной, с многочисленными завитушками росписи: Корделия Папп.
Кстати, под названием «Практический магъ» тоже имелась приписка чернилами, сделанная той же рукой: «Тысяча и один способ достичь желаемого и не пострадать при этом».
– Раз это колдовская книга, – воскликнула Юля, – значит, твоя прапра была ведьмой?
– Я ничего не знаю, – ответила Алиса, – давай смотреть дальше!
Они принялись наперебой читать понравившиеся куски текста. На одной странице было написано: «При изготовлении зелья нельзя открывать дверь стучащим, держать открытым поддувало, кровать не должна быть разобрана, не то пользы от зелья будет мало».
А вот еще интереснее – рецепт против сглаза! «В теплой воде растворить кусочек ладану, искрошить мелко два уголька из печи, от утренней растопки, добавить кусочек благовещенской просфоры и соли с Чистого четверга на кончике ножа. Принимать по чайной ложке четыре раза в день. Сглаз как рукой снимет…»
– До тебя дошло? – спросила Алиса подругу.
– Чего тут непонятного, рецепт от сглаза, куда же проще! – ответила та и оживилась: – А вот смотри, тут написано: перстни судьбы! Интересно, что это такое.
Девочки склонились над пожелтевшими страницами. В длинной, на несколько страниц, статье рассказывалось о трех перстнях: Гиппократа, который мог вылечить любую болезнь и вернуть молодость, Саваофа, дававшего владельцу полную, безграничную власть над миром, и, наконец, о перстне Фортуны – он обеспечивает удачу во всех делах и начинаниях. Подруги дочитали статью до середины: дальше шла речь о противопоказаниях и опасностях, связанных с неправильным использованием перстней. Как вдруг Алиса встала и направилась в прихожую.
– Ты куда? – крикнула ей вслед Юля.
В это время раздался звонок в дверь.
– Пойду открою, это Миха, – обернулась на пороге комнаты Алиса. – Спрячь книгу, не хочу ему показывать.
Откуда ей было известно, что это Швыров, Алиса в случае необходимости объяснить бы не смогла. С некоторых пор с нею стали происходить непонятные, необъяснимые вещи. Многое из того, что с ней должно было произойти в ближайшее время, ей как бы становилось известно заранее. Вот и теперь она не ошиблась – это действительно был Миха! И он был очень расстроен.
Он рассказал Алисе и Юле, что Ванда предложила им участвовать в воскрешении Брюса. Миха с озабоченным видом попросил подруг отказаться от этого бесполезного и ненужного дела.
– Ну почему, Миш, это ведь так интересно, – удивилась Алиса, а Юлька ее поддержала несколькими кивками:
– Брюс великий волшебник, он предсказал свое восстание, значит, оно должно произойти.
Миха упрямо мотнул головой и сказал, что нужно отличать поступки и дела, которые можно исправить, от действий, которые могут вызвать необратимые последствия. И тут Алиса и Юля принялись наперебой уверять его, кричать, что это все пустяки, все будет в порядке! Ведь баба Ванда такой сильный маг, что ей все по плечу.
– Ну Швырик, ну пожалуйста, – противно заныла Юля, схватив Миху за руку. – Ну соглашайся, что тебе стоит. Хочешь, я тебя за это поцелую? – Она встала на цыпочки, обняла рэпера за шею и нежно-пренежно поцеловала его в подбородок. – А после оживления дяди Яши я тебя поцелую еще раз.
Швыр густо покраснел, по нему было видно, что он приятно поражен ее поступком. Зато Алиса чуть было не задохнулась от возмущения. Нет, какая наглость! Целовать ее Швыра вот так нагло, в ее присутствии! Хоть бы постеснялась, а еще подруга! Алиса с осуждением уставилась на Юльку, а та отступила от Михи на шаг с видом напроказившей школьницы и спрятала руки за спину.
– Ладно, только потом не нойте, если что. Я вас предупредил. Собираемся сегодня вечером в десять у профессора. Ну я пошел, Алис, проводи меня. – Он окинул подруг осуждающим взглядом и направился к двери.
– Мих, а ты сейчас куда? – крикнула ему в спину Алиса, прежде чем захлопнуть входную дверь.
Михаил обернулся и очень серьезно произнес:
– В преисподнюю.
Алиса медленно вернулась в свою комнату и, глядя Юле в глаза, укоризненно покачала головой…
Двадцать первого июня, ровно без пяти десять Алиса, Юля и Швыров стояли в похожем на вокзал вестибюле сталинской высотки на площади Восстания. Чем-то недовольный Швыр был спокоен, как пульс покойника. Это он сам о себе так сказал. Впрочем, он почему-то все время поправлял на голове желтую бейсболку с длинным, как лопасть весла, козырьком, причем без всякой на то необходимости. А девочек просто била нервная дрожь. Из-за этого они вели себя неадекватно, а в лифте начали глупо подхихикивать.
– Это у меня от волнения, – сообщила Юля в ответ на недовольный Михин взгляд.
– Успокойтесь, мэмз, служенье магии не терпит суеты, – процитировал Швыров тетку, когда они остановились перед профессорской дверью.
Девчонки сделали серьезные, торжественные лица, но как только взлохмаченный Серебряков возник перед ними на пороге своей квартиры, Алиса и Юля снова глупо засмеялись. Все-таки им было очень страшно.
– Это я такой смешной? – спросил немного растерянно профессор. Он с недоумением оглядел свой лучший черный костюм и сдержанных тонов галстук, которые надел по этому случаю.
– Ой, нет, что вы, Вилен Стальевич, – начала оправдываться Алиса, – просто смешинка в рот попала…
– Добро пожаловать, молодые люди. – Серебряков посторонился, пропуская гостей вперед.
Пройдя вслед за девочками в комнату, Швыр подумал, что квартира профессора Серебрякова сильно напоминает кунсткамеру Брюса: те же физические приборы, колбы, пробирки и реторты, только аппаратура у Серебрякова была современная. Хотя и старинные предметы тоже имелись – у окна стоял большой телескоп, инкрустированный золотом и перламутром. Наверное, лет триста-четыреста назад им пользовался какой-нибудь звездочет-астролог вроде Тихо Браге или Коперника.
Алиса сразу заметила, что орангутанг куда-то пропал. От него остался только пустой постамент, а черная мантия висела рядом на углу стеллажа. Зато в гостиной, в большом уютном кресле, поджав под себя ноги, с иголкой в руке сидела баба Ванда и пришивала светло-розовые кружева к рукавам странного покроя белой сорочки. Рядом с креслом стоял портняжный манекен с распятым на нем красным камзолом, украшенным серебряными галунами. На полу под манекеном, как двое часовых, стояла пара коричневых тупоносых башмаков с позолоченным пряжками и красными каблуками.
– Здорово, вот это памятник обувестроения! – восхитилась Алиса. – Они настоящие?
– Прикид и шузы из Камерного театра, – объяснила Ванда. – У меня клиентка служит там костюмершей. Мы тут с профессором прикинули на глаз размерчик, но, блин, слегка промахнулись. Ну очень большой размер получился…
Серебряков принялся с помощью хмурого Швыра освобождать длинный рабочий стол от книг и аппаратуры, а между делом продолжал рассказывать гостям о своей неудачной попытке восстановить скелет Брюса. Оказалось, что многих деталей не хватает: например, нет обеих ключиц, отсутствуют многие ребра, лучевые и плюсневые кости и прочая мелочовка, утерянная давным-давно во время эксгумации и многочисленных перевозок останков. Вот и пришлось укомплектовать человеческий скелет костями орангутанга. Поэтому Брюс будет выглядеть не совсем так, как при жизни, а станет гораздо более крупным.
– А я сразу удивилась: куда ваш Орангуташа подевался? – заметила Юля.
– И от камзола Брюсова мало что осталось, – продолжал профессор, – вот баба Ванда и приготовила для Якова Вилимовича обновку.
– Все вплоть до шейного платка по моде его времени сбацано, – довольная проделанной работой, сказала баба Ванда.
Алиса застыла перед портретом Брюса и загляделась на черную собачку у его ног.
– Ой, ну как все-таки Грызлов на свою бабушку похож! Просто одно лицо, то есть мордочка. Где-то он сейчас? Бедный, не кормлен, не поен. А вдруг мертверы на него опять напали?
Баба Ванда рассказала, что видела по телевизору репортаж, из которого следует, что домовой застрял в подземелье.
– Как застрял? – удивилась Юля. – Он же маленький!
– Был маленький, стал большой, – парировала баба Ванда, а про себя подумала, что это на него перстень так подействовал…
– Несчастный Разлай Макдональдович, – расстроилась Алиса, – надо его выручать!
– Обязательно, – согласился Серебряков. – Только не сегодня, сегодня у нас очень важный момент, я хочу, чтобы вы, девочки-мальчики, это поняли! А теперь давайте присядем и обсудим наши дела. Необходим мозговой штурм. Суть в том, что каждый из нас должен знать свой маневр. Для оживления мы используем магическую технологию бабы Ванды и атмосферное электричество. Это увеличит шансы удачного исхода эксперимента. – Голос профессора дрогнул от волнения: еще бы, он находился в одном шаге от исполнения главной мечты своей жизни.
Серебряков пригласил всех к столу. Ванда и Швыр сели по одну его сторону, девочки по другую. Профессор подошел к рыцарю, приподнял меч и, держа руками за лезвие и рукоять, осторожно опустил его на столешницу точно посередине между участниками предстоящего обряда…
Глава 2
– Вы слышали авторитетное мнение профессора Максима Добермана, – загадочно улыбнулась с экрана Корделия, – а теперь перейдем к другим новостям…
Ванда тут же сообразила, что речь идет о Грызлове. Не иначе как это он застрял в Кирпичной трубе, больше некому. Вот старый дурак! Придется опять спускаться под землю, спасать домового. Кроме того, перстень Гиппократа может ей пригодиться как целительнице для профилактики заболеваний и омоложения клиентов. Это ведь золотое дно! Можно будет открыть астрологическую клинику врачебно-лечебной и косметической магии и даже выйти на международную арену! А там – всемирная слава и уважение зарубежных коллег по цеху. С таким артефактом – запросто.
Баба Ванда подумала, что пора бы уж объявиться Серебрякову. Время поджимает – завтра ведь двадцать первое июня. Как там у него обстоят дела с поисками останков Брюса? Она потянулась к телефону, чтобы побеспокоить профессора, но в ту же секунду зазвонил ее черный телефон, когда-то стоявший в приемной Лаврентия Павловича Берия, сталинского заплечных дел наркома. И очень сильного черного мага!
– Слушаю. А, это вы, профессор! Чем порадуете? Ни фига себе! Алиса вам ассистировала? Обалдеть! И косточки уже у вас дома? Зашибись. Ну просто кульненько! Вы супермен, профессор! Бэтмен! Да, я уже въехала. Аривидерчи. – Ванда положила трубку, машинально поднесла чашку ко рту, допила остывший чай и крикнула, перекрывая барабанную дробь: – Мишенька! Иди-ка сюда!
Барабаны стихли. Швыр с отсутствующим видом– он все еще пребывал в своем тексте– подошел к тетке и вопросительно посмотрел на нее.
– Мишенька, умница моя, – ласково пропела баба Ванда, кликая на клавиатуре. – У меня к тебе две просьбы. Свяжись с этими клонами, ну, с Алисой и Юлей. Пусть подтягиваются к Серебрякову на флэйт завтра к десяти вечера. Мы склеим Брюса, а потом поставим его на задние копыта. Это для меня очень, очень важно, понимаешь!
– Значит, профессор все-таки нашел его мощи? – без малейшего энтузиазма спросил Швыр.
– Нашел и домой уже к себе приволок. Представляешь, хрящи метнул в ведро, простое ведро! – Ванда с многозначительным видом подняла указательный палец к потолку. – …И вынес его из хранилища МГУ. Вот уж не ожидала такого от этого ботаника! Правда, Алиса ему помогала! А еще мне нужна мертвая и живая вода. Слетай сегодня быстренько в кабинет Брюса, принеси мне литра три и той и другой. Что ты так на меня смотришь? – удивилась она, перехватив кислый взгляд племянника. – Не катит? Не нравится что-то? – Она последний раз ткнула пальцем в клавиатуру, принтер под столом ожил и тихонько загудел: из него выполз белый лист бумаги с каким-то текстом.
– Все не нравится, – недовольно заявил Швыров. – Дурацкая это затея и неизвестно, чем кончится. Что ты так запала на этого Брюса? Жили без него спокойно и еще сто лет проживем.
Сказал и ужаснулся тому, как переменилась в лице тетка: вся потемнела, едва заметные морщинки на лбу и по обеим сторонам ее римского носа превратились в глубокие борозды, а глаза за синими очками грозно сверкнули. Длилось это всего секунду. Михе даже показалось, что это ему привиделось.
– Я тебя ни к чему не принуждаю, Мишенька, – жестко и мрачно сказала Ванда и тут же растянула губы в легкой улыбке. – Ты ведь хотел бочонок Брюсов в свою ударную установку поставить на свободное место? – Миха утвердительно мотнул головой. – Вот заодно и водички мне притащишь. – Хмурый, как осенний день, Миха снова кивнул тетке. – Значит, заметано? Вот тебе открывалка… – Она силой вложила парню в руку отпечатанный на принтере текст дверного заклятия и отворота.
Миха с недовольным видом уставился на листок бумаги. По выражению лица племянника Ванда поняла, что тот близок к отказу. Она соскользнула с кресла, подошла к барабанам и ловко отбила на них довольно сложную дробь.
– Да, не хватает у тебя здесь чего-то. А помнишь, какой волшебный звук был у того там-тама в кабинете Брюса?
– Ладно, будь по-твоему… – Миха повернулся, опустив плечи, направился к прихожей.
Когда за ним хлопнула входная дверь, баба Ванда озорно улыбнулась, резко выбросила правый кулак вверх и крикнула изо всех сил:
– Йе-эсс!
За ужином Корделия рассказала Малышкину и Алисе, что поспорила с шеф-редактором на предмет слова «бесталанный» и решила провести собственное расследование с помощью словаря Брокгауза и Эфрона.
– Вы представляете, – никак не могла успокоиться Корделия, – этот горе-филолог уверен, что «бесталанный» – это синоним слова «бездарный», а на самом деле «талан» это счастье. У Лермонтова помните в «Купце Калашникове» говорится: «и головушка его бесталанная во пыли со плахи покатилася!?» Не бездарная ведь у бизнесмена Калашникова была голова, а несчастная! Или тогда нужно писать бесталантная голова, а это ведь абсурд! Алиса, я хочу посмотреть у Брокгауза значение слова «талант». Принеси мне том на букву «Т».
На тему правильного ударения, произношения или стилистики Корделия могла говорить часами. В семье Малышкиных царил культ языка. Стоило только Алисе сказать в «конечном итоге» вместо «в конечном счете», или «сколько много» вместо «так много», как начиналась долгая занудная лекция, а потом еще в течение недели родители продолжали ей напоминать о совершенном преступлении. Поэтому Алиса и не подумала дожидаться окончания урока, а встала из-за кухонного стола и отправилась за книгой.
– Вечно я должна указывать этому недотепе, как надо правильно обращаться со словом! – громко продолжала негодовать Корделия, размахивая чайной ложечкой, как дирижер своей указкой. – Удивительно, до чего некомпетентны люди, которые призваны нести культуру речи в массы!
– Да, иногда наш брат-журналист такие перлы выдает, просто волосы дыбом встают! – поддакнул супруге Малышкин.
– Ладно бы они сами говорили неправильно, – продолжала возмущаться Корделия, – так они своим примером молодежь с толку сбивают, слушать противно! Что может быть отвратительней молодежного жаргона! Все эти ништяки, мазы, чуваки, лохи, первонахи… Ужас какой-то! Куда мы катимся?
Алиса тем временем подставила к книжному шкафу стул и взобралась на него. Открыла застекленную дверцу, протянула руку к нужному тому и замерла от удивления: один из корешков многотомного собрания мерцал внутренним светом, и на нем проглядывала посторонняя надпись! Присмотревшись внимательнее, Алиса увидела совсем другое название. Она зажмурилась, но, когда открыла глаза, поняла, что надпись стала еще четче. Крупными готическими буквами на широком, вдвое шире остальных томов, корешке была выписана сияющая надпись «Практический магъ».
– Алиса! Куда ты подевалась? – донесся с кухни голос Корделии.
От неожиданности Алиса чуть не свалилась со стула.
– Уже иду! – крикнула она, закрывая дверки книжного шкафа.
Свою находку она зажала под мышкой. Отдав маме нужный том, она бросилась в свою комнату. Тысячу раз она видела это монументальное издание и даже пользовалась им неоднократно, но никогда не обращала внимания на необычность этого тома. На первый взгляд самая обыкновенная, очень старая, дореволюционного издания книга в темно-бордовом коленкоровом переплете, с золотым тиснением на обложке и корешке… Но оказалось – это лишь видимость. За привычной оболочкой скрывалось нечто другое. Перевернув несколько страниц, Алиса вздрогнула и бросилась к своему мобильнику – звонить Юле.
– Юлька! Я сейчас такое нашла, – азартно крикнула она в трубку, – я такое тут нашла, закачаешься! Полный улет. Это не телефонный разговор. Приходи быстрей, слышишь? Не пожалеешь!
Юля была заинтригована. Перед ее мысленным взором возникла картинка: растрепанная, возбужденная подруга с медным котелком, полным золотых монет, брошек и браслетов. Или нет! Алиска нашла плащ-невидимку, с помощью которого можно проходить на рэп-концерты или в закрытые клубы без всякого фейс-контроля. Причем плащ двуспальный, то есть как раз на них двоих рассчитан. Вот здорово!
– Уже иду! – воскликнула Юлька и опрометью бросилась к выходу.
Юля и впрямь добралась до Алискиного дома в рекордные сроки, так ей было интересно, что же нашла подруга. Дверь открыла Корделия: вид у нее был самый озабоченный. В руке она держала открытую книгу, на вид старинную, и так была увлечена, что забыла, вопреки обыкновению, окинуть Юльку пренебрежительным взглядом. Гостья юркнула в коридор и через секунду возникла перед Алисой. Та со счастливым выражением лица сидела за столом, склонившись над раскрытой книгой, даже не заметила появления подруги.
– Ну что у тебя тут? Показывай! – Юля пристроилась за столом рядом с Алисой.
Алиса молча закрыла книгу, подвинула ее к подруге.
– Ничего не понимаю, – сказала Юля, разглядывая фолиант. – Ну книга! Старая. И чего в ней такого необычного?
– Сосредоточься и пожелай увидеть ее сущность! – велела Алиса. – Помнишь магический занавес? Здесь то же самое. Смотри очень внимательно! – ответила Алиса.
Юля с самым добросовестным видом стала всматриваться в старинный том. Сначала она видела перед собой обыкновенную книгу, не более того, как вдруг глаза ее округлились от удивления.
– Вот это да! – воскликнула она. – Это же магическая книга!
Девочки принялись листать пожелтевшие от времени страницы. В углу титульного листа красовалась выполненная перьевой ручкой фиолетовая надпись, из которой следовало, что книга эта принадлежала когда-то прабабушке Корделии. Сколько раз Алиса слышала семейное предание, что маму назвали в честь ее прабабушки. Девочка провела кончиками пальцев по сложной, с многочисленными завитушками росписи: Корделия Папп.
Кстати, под названием «Практический магъ» тоже имелась приписка чернилами, сделанная той же рукой: «Тысяча и один способ достичь желаемого и не пострадать при этом».
– Раз это колдовская книга, – воскликнула Юля, – значит, твоя прапра была ведьмой?
– Я ничего не знаю, – ответила Алиса, – давай смотреть дальше!
Они принялись наперебой читать понравившиеся куски текста. На одной странице было написано: «При изготовлении зелья нельзя открывать дверь стучащим, держать открытым поддувало, кровать не должна быть разобрана, не то пользы от зелья будет мало».
А вот еще интереснее – рецепт против сглаза! «В теплой воде растворить кусочек ладану, искрошить мелко два уголька из печи, от утренней растопки, добавить кусочек благовещенской просфоры и соли с Чистого четверга на кончике ножа. Принимать по чайной ложке четыре раза в день. Сглаз как рукой снимет…»
– До тебя дошло? – спросила Алиса подругу.
– Чего тут непонятного, рецепт от сглаза, куда же проще! – ответила та и оживилась: – А вот смотри, тут написано: перстни судьбы! Интересно, что это такое.
Девочки склонились над пожелтевшими страницами. В длинной, на несколько страниц, статье рассказывалось о трех перстнях: Гиппократа, который мог вылечить любую болезнь и вернуть молодость, Саваофа, дававшего владельцу полную, безграничную власть над миром, и, наконец, о перстне Фортуны – он обеспечивает удачу во всех делах и начинаниях. Подруги дочитали статью до середины: дальше шла речь о противопоказаниях и опасностях, связанных с неправильным использованием перстней. Как вдруг Алиса встала и направилась в прихожую.
– Ты куда? – крикнула ей вслед Юля.
В это время раздался звонок в дверь.
– Пойду открою, это Миха, – обернулась на пороге комнаты Алиса. – Спрячь книгу, не хочу ему показывать.
Откуда ей было известно, что это Швыров, Алиса в случае необходимости объяснить бы не смогла. С некоторых пор с нею стали происходить непонятные, необъяснимые вещи. Многое из того, что с ней должно было произойти в ближайшее время, ей как бы становилось известно заранее. Вот и теперь она не ошиблась – это действительно был Миха! И он был очень расстроен.
Он рассказал Алисе и Юле, что Ванда предложила им участвовать в воскрешении Брюса. Миха с озабоченным видом попросил подруг отказаться от этого бесполезного и ненужного дела.
– Ну почему, Миш, это ведь так интересно, – удивилась Алиса, а Юлька ее поддержала несколькими кивками:
– Брюс великий волшебник, он предсказал свое восстание, значит, оно должно произойти.
Миха упрямо мотнул головой и сказал, что нужно отличать поступки и дела, которые можно исправить, от действий, которые могут вызвать необратимые последствия. И тут Алиса и Юля принялись наперебой уверять его, кричать, что это все пустяки, все будет в порядке! Ведь баба Ванда такой сильный маг, что ей все по плечу.
– Ну Швырик, ну пожалуйста, – противно заныла Юля, схватив Миху за руку. – Ну соглашайся, что тебе стоит. Хочешь, я тебя за это поцелую? – Она встала на цыпочки, обняла рэпера за шею и нежно-пренежно поцеловала его в подбородок. – А после оживления дяди Яши я тебя поцелую еще раз.
Швыр густо покраснел, по нему было видно, что он приятно поражен ее поступком. Зато Алиса чуть было не задохнулась от возмущения. Нет, какая наглость! Целовать ее Швыра вот так нагло, в ее присутствии! Хоть бы постеснялась, а еще подруга! Алиса с осуждением уставилась на Юльку, а та отступила от Михи на шаг с видом напроказившей школьницы и спрятала руки за спину.
– Ладно, только потом не нойте, если что. Я вас предупредил. Собираемся сегодня вечером в десять у профессора. Ну я пошел, Алис, проводи меня. – Он окинул подруг осуждающим взглядом и направился к двери.
– Мих, а ты сейчас куда? – крикнула ему в спину Алиса, прежде чем захлопнуть входную дверь.
Михаил обернулся и очень серьезно произнес:
– В преисподнюю.
Алиса медленно вернулась в свою комнату и, глядя Юле в глаза, укоризненно покачала головой…
Двадцать первого июня, ровно без пяти десять Алиса, Юля и Швыров стояли в похожем на вокзал вестибюле сталинской высотки на площади Восстания. Чем-то недовольный Швыр был спокоен, как пульс покойника. Это он сам о себе так сказал. Впрочем, он почему-то все время поправлял на голове желтую бейсболку с длинным, как лопасть весла, козырьком, причем без всякой на то необходимости. А девочек просто била нервная дрожь. Из-за этого они вели себя неадекватно, а в лифте начали глупо подхихикивать.
– Это у меня от волнения, – сообщила Юля в ответ на недовольный Михин взгляд.
– Успокойтесь, мэмз, служенье магии не терпит суеты, – процитировал Швыров тетку, когда они остановились перед профессорской дверью.
Девчонки сделали серьезные, торжественные лица, но как только взлохмаченный Серебряков возник перед ними на пороге своей квартиры, Алиса и Юля снова глупо засмеялись. Все-таки им было очень страшно.
– Это я такой смешной? – спросил немного растерянно профессор. Он с недоумением оглядел свой лучший черный костюм и сдержанных тонов галстук, которые надел по этому случаю.
– Ой, нет, что вы, Вилен Стальевич, – начала оправдываться Алиса, – просто смешинка в рот попала…
– Добро пожаловать, молодые люди. – Серебряков посторонился, пропуская гостей вперед.
Пройдя вслед за девочками в комнату, Швыр подумал, что квартира профессора Серебрякова сильно напоминает кунсткамеру Брюса: те же физические приборы, колбы, пробирки и реторты, только аппаратура у Серебрякова была современная. Хотя и старинные предметы тоже имелись – у окна стоял большой телескоп, инкрустированный золотом и перламутром. Наверное, лет триста-четыреста назад им пользовался какой-нибудь звездочет-астролог вроде Тихо Браге или Коперника.
Алиса сразу заметила, что орангутанг куда-то пропал. От него остался только пустой постамент, а черная мантия висела рядом на углу стеллажа. Зато в гостиной, в большом уютном кресле, поджав под себя ноги, с иголкой в руке сидела баба Ванда и пришивала светло-розовые кружева к рукавам странного покроя белой сорочки. Рядом с креслом стоял портняжный манекен с распятым на нем красным камзолом, украшенным серебряными галунами. На полу под манекеном, как двое часовых, стояла пара коричневых тупоносых башмаков с позолоченным пряжками и красными каблуками.
– Здорово, вот это памятник обувестроения! – восхитилась Алиса. – Они настоящие?
– Прикид и шузы из Камерного театра, – объяснила Ванда. – У меня клиентка служит там костюмершей. Мы тут с профессором прикинули на глаз размерчик, но, блин, слегка промахнулись. Ну очень большой размер получился…
Серебряков принялся с помощью хмурого Швыра освобождать длинный рабочий стол от книг и аппаратуры, а между делом продолжал рассказывать гостям о своей неудачной попытке восстановить скелет Брюса. Оказалось, что многих деталей не хватает: например, нет обеих ключиц, отсутствуют многие ребра, лучевые и плюсневые кости и прочая мелочовка, утерянная давным-давно во время эксгумации и многочисленных перевозок останков. Вот и пришлось укомплектовать человеческий скелет костями орангутанга. Поэтому Брюс будет выглядеть не совсем так, как при жизни, а станет гораздо более крупным.
– А я сразу удивилась: куда ваш Орангуташа подевался? – заметила Юля.
– И от камзола Брюсова мало что осталось, – продолжал профессор, – вот баба Ванда и приготовила для Якова Вилимовича обновку.
– Все вплоть до шейного платка по моде его времени сбацано, – довольная проделанной работой, сказала баба Ванда.
Алиса застыла перед портретом Брюса и загляделась на черную собачку у его ног.
– Ой, ну как все-таки Грызлов на свою бабушку похож! Просто одно лицо, то есть мордочка. Где-то он сейчас? Бедный, не кормлен, не поен. А вдруг мертверы на него опять напали?
Баба Ванда рассказала, что видела по телевизору репортаж, из которого следует, что домовой застрял в подземелье.
– Как застрял? – удивилась Юля. – Он же маленький!
– Был маленький, стал большой, – парировала баба Ванда, а про себя подумала, что это на него перстень так подействовал…
– Несчастный Разлай Макдональдович, – расстроилась Алиса, – надо его выручать!
– Обязательно, – согласился Серебряков. – Только не сегодня, сегодня у нас очень важный момент, я хочу, чтобы вы, девочки-мальчики, это поняли! А теперь давайте присядем и обсудим наши дела. Необходим мозговой штурм. Суть в том, что каждый из нас должен знать свой маневр. Для оживления мы используем магическую технологию бабы Ванды и атмосферное электричество. Это увеличит шансы удачного исхода эксперимента. – Голос профессора дрогнул от волнения: еще бы, он находился в одном шаге от исполнения главной мечты своей жизни.
Серебряков пригласил всех к столу. Ванда и Швыр сели по одну его сторону, девочки по другую. Профессор подошел к рыцарю, приподнял меч и, держа руками за лезвие и рукоять, осторожно опустил его на столешницу точно посередине между участниками предстоящего обряда…
Глава 2
День начался чудесно. Давно уже у Ниночки Водорябовой не было такого хорошего настроения. Собираясь на работу, она даже тихонько напевала себе под нос. Выйдя на лестничную клетку, Ниночка обнаружила, что за ручкой двери примостился миленький букет ромашек. Никакой записки не было, но Ниночка отлично поняла, кто его принес. Она на минутку забежала домой, поставила цветочки в вазу зеленого стекла, полюбовалась ими несколько секунд, на ходу глянула на себя в зеркало и, улыбаясь, вышла на улицу…
На студии все отметили, что она сегодня хорошо выглядит, а ее стройной фигурке телевизионные девушки вообще всегда завидовали. Если бы они только знали, откуда берутся такие вот тощенькие женщины! Дело в том, что Ниночка росла в очень малообеспеченной семье. Отец бросил их, а у мамы не было ни профессии, ни образования, и найти нормально оплачиваемую работу ей никак не удавалось.
Как на грех, у Ниночки не нашлось ни бабушек, ни дедушек и вообще ни одного участливого родственника, кроме болезненной и вредной тетки, старшей сестры матери. Некому было поддержать маленькую семью, и Нина часто слышала, как мама тихонько плачет над тазом грязного белья или миской нечищеной картошки. Маме казалось, что шум текущей воды заглушает ее всхлипывания, но Ниночка отлично все слышала.
Соседки звали ее недокормышем, и действительно, она была такой худенькой и бледненькой, что всем казалось, будто девочка серьезно больна. Врач детской поликлиники на каждом приеме говорила Ниночкиной маме, что девочка плохо развивается, отстает в росте и весе от средних показателей, что ей нужны витамины, хорошее питание и отдых на морском берегу. Мама кивала докторице, пряча глаза, а потом покупала дочке яблоко или апельсин, этим все и ограничивалось. Она надрывалась, убирая и моя чужие квартиры, обслуживая банкеты, а потом стонала от боли, погружая распухшие руки в тазик с горячей водой.
Эта вечная нужда закалила Нину, выковала у нее борцовский характер. Как степная травинка, она гнулась, но не ломалась, боролась как могла. Маму свою она очень любила и никогда не расстраивала ее глупыми просьбами о новых нарядах и конфетах. Она привыкла к тому, что одета хуже сверстников, но старалась, чтобы ее старенькие платья были всегда аккуратно выглажены и отличались безупречной чистотой. А еще она очень хорошо училась, практически лучше всех в классе.
На выпускной Ниночка не пошла, не хотелось показывать одноклассникам уродское праздничное платье, перешитое мамой из своего старого. Выпускница в одиночестве побродила по улицам и тихонько вернулась домой. На вопрос матери, что это она явилась так рано, ответила, что там неинтересно. В этот вечер они обе плакали, Ниночка в ванной, а мама на кухне.
А потом мамы не стало, Ниночка осталась совсем одна и с трудом пережила эту потерю. Тщательно взвесив все за и против, она продала свою двухкомнатную квартиру, сняла маленькую однушку, а на вырученные деньги существовала, пока училась в институте. Профессию приобрести удалось. Не хватало ей в жизни только одного – везения.
Ее много раз приглашали на пробы в хорошие программы, однажды даже записали пилотную передачу, но дальше этого дело не пошло. Ниночка так и крутилась на вторых и третьих ролях, иногда замещая заболевших телеведущих, а потом укоренилась в должности помощника режиссера. Она уже привыкла к такому раскладу, но не смирилась, поэтому остро страдала от любой несправедливости.
Проверив текст очередного эфира, Ниночка вложила его в черную папку и подошла с ней к застывшей перед ноутбуком в редакторской Корделии. Конечно, можно было бы бросить ей сообщение по электронной почте, но Водорябовой хотелось поговорить с ней лично.
– Корделия Петровна! Я вас поблагодарить хотела, ну, за бабу Ванду… – Нина положила папку на стол и пододвинула ее Малышкиной. – У меня теперь все по-другому будет, я чувствую.
– Помогла тебе Ванда? – машинально спросила Корделия, просматривая один за другим листы сообщений.
– Это я все сдуру… Я больше никогда… Я еще прощения у вас попросить хотела…
– Да ладно, – отмахнулась телеведущая, – все, забыли об этом… – Корделия взглянула на Ниночку и поняла по ее расстроенному и виноватому виду, что простыми отговорками от серьезного разговора не отделаться.
Но сейчас не время для выяснения отношений – надо нервы поберечь. Телекамера всегда требует особой сосредоточенности и самоотдачи, поэтому Корделия решила предложить Ниночке встретиться после окончания ночной смены…
Наступила ночь с двадцать первого на двадцать второе июня – хмурая, неспокойная, смутная. Навалившиеся на Москву тяжелые темно-серые дождевые облака ползли над землей как раз на уровне островерхой башни, венчающей высотку на площади Восстания. В этом клочковатом влажном тумане на ее крыше полным ходом шли приготовления к ритуалу инкарнации.
Швыр под руководством Серебрякова в несколько приемов доставил наверх меч, большой никелированный хронометр, две пластиковые бутыли живой и мертвой воды, пять кадильниц, пять массивных бронзовых подсвечников и кучу каких то свертков, тюков и коробок.
Ванда, Алиса и Юля принялись наполнять кадильницы пучками высушенных трав, а затем установили по кругу пять подсвечников с пятью толстыми черными свечами.
Профессор, борясь с сильным ветром, расстелил внутри этого круга на битумном покрытии крыши черное бархатное покрывало с белой пентаграммой, воткнул в него со всего размаха меч и начал укладывать вокруг клинка кости скелета с таким расчетом, чтобы лезвие после воплощения Брюса оказалось в сердце покойника. Последним в этой адской композиции лег на свое место череп мертвого мага. Он уставился пустыми глазницами в редкие прогалины, появившиеся в это мгновение на задернутом тучами небе.
На студии все отметили, что она сегодня хорошо выглядит, а ее стройной фигурке телевизионные девушки вообще всегда завидовали. Если бы они только знали, откуда берутся такие вот тощенькие женщины! Дело в том, что Ниночка росла в очень малообеспеченной семье. Отец бросил их, а у мамы не было ни профессии, ни образования, и найти нормально оплачиваемую работу ей никак не удавалось.
Как на грех, у Ниночки не нашлось ни бабушек, ни дедушек и вообще ни одного участливого родственника, кроме болезненной и вредной тетки, старшей сестры матери. Некому было поддержать маленькую семью, и Нина часто слышала, как мама тихонько плачет над тазом грязного белья или миской нечищеной картошки. Маме казалось, что шум текущей воды заглушает ее всхлипывания, но Ниночка отлично все слышала.
Соседки звали ее недокормышем, и действительно, она была такой худенькой и бледненькой, что всем казалось, будто девочка серьезно больна. Врач детской поликлиники на каждом приеме говорила Ниночкиной маме, что девочка плохо развивается, отстает в росте и весе от средних показателей, что ей нужны витамины, хорошее питание и отдых на морском берегу. Мама кивала докторице, пряча глаза, а потом покупала дочке яблоко или апельсин, этим все и ограничивалось. Она надрывалась, убирая и моя чужие квартиры, обслуживая банкеты, а потом стонала от боли, погружая распухшие руки в тазик с горячей водой.
Эта вечная нужда закалила Нину, выковала у нее борцовский характер. Как степная травинка, она гнулась, но не ломалась, боролась как могла. Маму свою она очень любила и никогда не расстраивала ее глупыми просьбами о новых нарядах и конфетах. Она привыкла к тому, что одета хуже сверстников, но старалась, чтобы ее старенькие платья были всегда аккуратно выглажены и отличались безупречной чистотой. А еще она очень хорошо училась, практически лучше всех в классе.
На выпускной Ниночка не пошла, не хотелось показывать одноклассникам уродское праздничное платье, перешитое мамой из своего старого. Выпускница в одиночестве побродила по улицам и тихонько вернулась домой. На вопрос матери, что это она явилась так рано, ответила, что там неинтересно. В этот вечер они обе плакали, Ниночка в ванной, а мама на кухне.
А потом мамы не стало, Ниночка осталась совсем одна и с трудом пережила эту потерю. Тщательно взвесив все за и против, она продала свою двухкомнатную квартиру, сняла маленькую однушку, а на вырученные деньги существовала, пока училась в институте. Профессию приобрести удалось. Не хватало ей в жизни только одного – везения.
Ее много раз приглашали на пробы в хорошие программы, однажды даже записали пилотную передачу, но дальше этого дело не пошло. Ниночка так и крутилась на вторых и третьих ролях, иногда замещая заболевших телеведущих, а потом укоренилась в должности помощника режиссера. Она уже привыкла к такому раскладу, но не смирилась, поэтому остро страдала от любой несправедливости.
Проверив текст очередного эфира, Ниночка вложила его в черную папку и подошла с ней к застывшей перед ноутбуком в редакторской Корделии. Конечно, можно было бы бросить ей сообщение по электронной почте, но Водорябовой хотелось поговорить с ней лично.
– Корделия Петровна! Я вас поблагодарить хотела, ну, за бабу Ванду… – Нина положила папку на стол и пододвинула ее Малышкиной. – У меня теперь все по-другому будет, я чувствую.
– Помогла тебе Ванда? – машинально спросила Корделия, просматривая один за другим листы сообщений.
– Это я все сдуру… Я больше никогда… Я еще прощения у вас попросить хотела…
– Да ладно, – отмахнулась телеведущая, – все, забыли об этом… – Корделия взглянула на Ниночку и поняла по ее расстроенному и виноватому виду, что простыми отговорками от серьезного разговора не отделаться.
Но сейчас не время для выяснения отношений – надо нервы поберечь. Телекамера всегда требует особой сосредоточенности и самоотдачи, поэтому Корделия решила предложить Ниночке встретиться после окончания ночной смены…
Наступила ночь с двадцать первого на двадцать второе июня – хмурая, неспокойная, смутная. Навалившиеся на Москву тяжелые темно-серые дождевые облака ползли над землей как раз на уровне островерхой башни, венчающей высотку на площади Восстания. В этом клочковатом влажном тумане на ее крыше полным ходом шли приготовления к ритуалу инкарнации.
Швыр под руководством Серебрякова в несколько приемов доставил наверх меч, большой никелированный хронометр, две пластиковые бутыли живой и мертвой воды, пять кадильниц, пять массивных бронзовых подсвечников и кучу каких то свертков, тюков и коробок.
Ванда, Алиса и Юля принялись наполнять кадильницы пучками высушенных трав, а затем установили по кругу пять подсвечников с пятью толстыми черными свечами.
Профессор, борясь с сильным ветром, расстелил внутри этого круга на битумном покрытии крыши черное бархатное покрывало с белой пентаграммой, воткнул в него со всего размаха меч и начал укладывать вокруг клинка кости скелета с таким расчетом, чтобы лезвие после воплощения Брюса оказалось в сердце покойника. Последним в этой адской композиции лег на свое место череп мертвого мага. Он уставился пустыми глазницами в редкие прогалины, появившиеся в это мгновение на задернутом тучами небе.