Бык широко улыбнулся.
- Уж в этом будьте спокойны! Промаха не будет! Мастер
свое дело знает туго!
- В самом деле? - непонятно переспросил Валентин. - Ну что ж... Откровенно говоря, хотелось бы и мне быть в этом уверенным... Прошу вас, - и он широким жестом указал Леньке в сторону заляпанной лепешками застывшего цементного раствора лестницы.
Тот легко перехватил "дипломат" с разобранной винтовкой в левую руку и ступил на первую ступеньку заваленной строительным мусором лестницы. В этот миг над его головой что-то ярко полыхнуло. Киллер вскинул лицо вверх. И успел заметить, как на него падает что-то большое, охваченное тугим клубом пламени...
Все получилось именно так, как и желал Валентин - жертва не мучилась. Только несколько раз конвульсивно сжался торчащий из-под бадьи, в которой на верхние этажи подают раствор и бетон, кулак - и все. По ржавому боку ее еще пробегали короткие синеватые язычки пламени. А в бадье, вперемешку с бутылочными осколками, колыхались струйки густой
темной жидкости.
- Вот и все, Ленечка, - сказал Валентин. - Охваченную огнем гору и кровь я тебе обеспечил. Ну а вместо моря пусть будет вот это.
Он аккуратно, так, чтобы не достали язычки пламени, подсунул под "дипломат" плотный кусочек бумаги. И произнес слова, которые Леньке, еще живому, сегодня уже довелось услышать:
- Memento mori, Ленечка.
ХИРОН - ВАЛЕНТИН
- Ну а о чем же ты раньше-то думал?
Собеседник произнес эти слова с некоторым раздражением. Валентин в ответ только слегка развел руками. Они еще немного помолчали.
- Но ты хоть понимаешь, в какое положение меня ставишь?
Тут уж нужно было что-то отвечать.
- Ты погоди-ка, лучше не кипятись, - Валентин постарался произнести эти слова как можно более примирительно, едва ли не извиняющимся тоном. - Ты же и сам посуди: ну не всем же дано запросто вот так смотреть на такие картины, участвовать в подобных оргиях...
- Раньше нужно было думать, - по-прежнему мрачно, но уже без былого напора повторил мужчина.
Настоящего имени своего собеседника Валентин не знал. Когда в свое время, он поинтересовался у нового знакомого, как к нему обращаться, тот, усмехнувшись, отозвался:
- Называй меня Хироном.
Слово было явно знакомым, только Валентин в первое мгновение не сообразил, откуда его знает.
- Как? - скаламбурил он машинально. - Хероном?
На такое можно было и обидеться. Однако собеседник не обиделся, только улыбнулся.
- Хирон. Через "и". Был когда-то у древних такой товарищ, который переправлял в своей лодке души умерших на тот свет и брал за это совсем недорого...
Услышав столь недвусмысленный намек, Валентин почувствовал себя несколько неуютно. Хорошо, что этот Хирон не знает, где живет Валентин... Потому что понятие "переправлять души" в данном случае имело двойственное значение: либо переправлять их в то самое подземелье на оргии сатанистов, либо переправлять неугодных вообще на тот свет.
...И вот теперь ему, Валентину, приходится спорить, даже не спорить, а возражать этому человеку, которого он изрядно побаивался.
- Ну ладно, - поспешил он перевести разговор на тему, которая его интересовала в данный момент больше. - Давай посмотрим на все это с другой стороны.
- Давай, - не стал спорить Хирон. - Только давай смотреть быстрее и четче... Ты помнишь, что ты мне сказал, когда позвонил и напросился на встречу?
- Конечно. Я сказал, что мне нужно убить несколько человек, но так...
- Погоди, - остановил его Хирон. - У тебя что же, отпала потребность в этом?
- Нет, не отпала.
Разговор переходил в плоскость, не слишком приятную для Валентина. Он уже раскаивался в том, что в свое время пошел на контакт с этим человеком. Однако при этом не мог не признать, что это знакомство уже принесло ему немалую пользу. И все же... Все же он очень хотел, чтобы Хирон сейчас попросту поднялся и, пусть даже обматерив его напоследок, ушел. И больше чтобы с ним никогда не встречаться.
- Ну а раз так, значит, изменились какие-то сопутствующие обстоятельства. Так?
Согласиться именно с такой постановкой вопроса Валентин тоже не мог. Однако если заняться уточнениями, пришлось бы, во-первых, многое рассказать, а во-вторых, слишком долго говорить. Поэтому он постарался уклониться от расстановки акцентов.
- Не совсем так, но примерно... Слушай, Хирон, давай лучше ты меня немного послушаешь, не перебивая, а потом решишь, как нам быть дальше. Идет?
Его собеседник неопределенно пожал плечами:
- Ну что ж... Попробуй.
- Итак, я обратился к тебе за помощью, чтобы ты мне помог...
- Кстати, ты так до сих пор и не сказал, каким образом
ты обо мне узнал, - напомнил Хирон. - И вообще обо всех нас.
Разговор опять грозил уйти в сторону.
- Это сейчас не так уж важно, - теперь уже Валентин говорил с чуть прорезавшимся раздражением. - Как-нибудь расскажу, когда все это закончится... Главное, что об этом, кроме меня, никто не знает... Не перебивай, прошу тебя!.. Итак, начинаю по второму кругу. Я обратился к тебе потому, что мне потребовалось "замочить" несколько человек. При этом мне было необходимо, чтобы убийства проходили в определенной последовательности, так, чтобы последним остался самый главный мой враг... Ну, в общем, ты все это и сам помнишь... Главное же заключалось в том, что у меня не было денег, чтобы субсидировать всю эту акцию. Я и обратился к вам, потому что думал, что вы, сатанисты, регулярно совершаете ритуальные убийства и "замочить" пару-тройку лишних мерзавцев вам не составит труда. Более того, рассуждал я, поскольку все они богатенькие, то вы сможете параллельно немножко на этом деле, как бы это точнее выразиться, поправить свое материальное положение... Однако оказалось, что все обстоит не так, мои изначальные предположения были неверными, базировались на ложных посылках. Поэтому я и предлагаю спокойненько разбежаться...
- Слушай, Валёк, погоди, - Хирон уже давно морщился, сдерживаясь. - Ты сейчас много чего нагородил не того, что надо. Прежде всего, должен тебе сказать, что направлений в сатанизме несколько, как и в любой религии. Жертвоприношения совершают далеко не все из них. Да и то нередко лишь раз в год... Более того, поскольку данная религия преследуется, мы всегда стараемся по мере возможности действовать в рамках закона...
- Я видел, - вставил реплику Валентин.
- То, что ты видел - пока оставим, об этом поговорим потом, это отдельная тема...- отмахнулся Хирон.- Я сейчас речь веду о сатанизме в целом... Да, я считал и считаю, что миром в равной степени правят два начала: белое и черное, добро и зло, созидание и разрушение, порядок и хаос... Иначе быть не может. Принимая за истину только одно из этих начал, без признания его противоположности, мы противоречим элементарной логике. Я не верю, что в небесах находится райский сад, а под землей стоят сковородки для грешников. Но то, что после нашей смерти душа, в зависимости от ее земного поведения, будет мучиться или же вкушать, так сказать, блаженство, не сомневаюсь... Так вот тебе и вопрос: если мы вдруг начнем ритуально убивать подлецов, сродни тем, о которых ты говорил, это будет справедливо или нет?
- Конечно, справедливо, - твердо заявил Валентин.
- Это будет в корне неверно, - возразил Хирон. - И логика тут элементарная. Прежде всего, на этом свете должен поддерживаться баланс добра и зла. В спокойные времена этот баланс нарушается, на какой-то территории скапливается больше носителей зла, а потому человечеству нужны войны, в которых больше гибнет носителей добра и таким образом
восстанавливается равновесие... Впрочем, это так, к слову, вернемся к твоему вопросу... Чем больше душа мерзавца натворит зла на этом свете, тем больше она будет мучиться на том. Улавливаешь? Ну а убийство тела, в котором эта душа помещена, пусть и не полностью, а лишь в значительной степени, но эту душу от грязи освобождает. Вот и выходит, что сатанисты должны убивать только хороших людей, а еще лучше невинных младенцев... Так что мы тебе в твоем деле не помощники.
Валентин был ошеломлен подобным поворотом разговора.
- Но тогда получается, что вы специально...
- Погоди-ка выводы делать, - остановил его собеседник. - Рано еще... Так вот, я тебе уже сказал, что это логично. Но перед этим я тебе же сказал, что вообще сатанисты предпочитать проводить свои сходки и собрания, свои моления таким образом, чтобы как можно меньше обращать на себя внимание. Мы предпочитаем, чтобы о нас не знали ни милиция, ни официальная церковь, ни диггеры, ни бомжи... И главная причина этого состоит именно в том, что о сектах сатанистов распространяется слишком много лжи и вымысла...
- Ладно, понял, допустим, что много придумано лишнего, - схоластические споры Валентина не интересовали. - Но ведь ребенок же был! И вы его убили! Или ты хочешь сказать, что это мне только померещилось?
Хирон согласно покивал:
- Был, был, конечно, был... Но только тут уже совсем другая песня... Ты думаешь, те участники сборища, которые танцевали и трахались, и в самом деле так уж преданы идее Сатаны?.. Можешь не отвечать, потому что ты этого не можешь знать... Те, кого ты видел, это самое обыкновенное отребье, которому все равно кому поклоняться, безразлично, чьи идеи воспринимать. Это те, кого еще недавно называли люмпенами. Им лишь бы только ничего не делать, в смысле, не работать, грабить, то есть делить чужое... Беда нашего общества в том, что у него нет никаких идеалов. Коммунистическая идея была утопическая, но она все-таки была... У большинства народов большинства стран есть какие-то общественные, коллективные идеи. А у нас их нет, у нас полный раздрай. И в этих условиях и выпирают отовсюду всякие теории, всякие секты, всякая подобная лабуда...
- Так а почему же тогда вы их привечаете?.. - попытался вклиниться в разговор Валентин. - Зачем вам это, как ты говоришь, отребье?..
Однако сатанист не дал ему это сделать.
- Опять перебиваешь!.. - упрекнул он. Но все же ответил: - Да потому, что они нам нужны!
- Кому это вам?
Хирон усмехнулся.
- А вот теперь уже я тебе скажу, что это не твое дело. Просто нужны, и все. Мы их используем для своих целей... Может быть, когда-нибудь ты что-то узнаешь об этом - но только при одном условии: если расскажешь, каким же образом ты вышел на нас.
Тема оказалась исчерпанной. Они помолчали. Валентин растерянно переваривал услышанное. Хирон выжидательно наблюдал за собеседником.
- Но тогда и подавно мне с вами не по пути, - не очень решительно проговорил Валентин.
- Скорее всего, - согласился Хирон. - Но только я тебя, Валёк, предупреждаю...
- Не надо, - перебил его собеседник. - Не надо предупреждать. Я не выдам тебя. Потому что сам напросился к вам на сходку, сам знал, на что шел, хотя, понятно, и не ожидал увидеть такое... Ну а потом, ты ведь про меня тоже знаешь кое-что такое, за что и я могу оказаться за решеткой...
...Когда Валентин остался один, он еще какое-то время посидел, прикрыв глаза. Перед его затуманенным внутренним взором стояло тельце ребенка, в которое впивался острый нож... Он понимал, насколько он поступает в данный момент не по-человечески, насколько идет против своей совести, против тех принципов, ради которых сам ступил на тропу мести - но в то же время осознавал, что не станет доносить на этих людей. Во всяком случае, не сейчас. Потому что ему сейчас это невыгодно. Потому что это может помешать ему осуществлять задуманное. Ну а до следующей подобной акции еще целый год, за это время много воды утечет. Как-нибудь, да будет!
ВАЛЕНТИН - ОЛЬГА
Откровение было ужасным.
Впрочем, трудно предугадать, не исключено, что, расскажи Валентин сразу всю правду, она для Ольги была бы еще более ужасна. Во всяком случае, Валентин так считал. И поэтому счел за благо поведать ей о происходящих событиях именно в такой интерпретации.
- Ты страшный человек, Валентин!
Ольга сказала это просто и искренне, без заблаговременно задуманного намерения обидеть. Впрочем, она и не могла бы придумать эти слова предварительно - потому что то, что она сейчас услышала стало для нее полнейшей неожиданностью.
Валентин и не обиделся. Он изначально настроил себя на то, чтобы не обижаться, что бы Олюшка ни сказала на его признание. Во всяком случае, парень ничего ей не ответил. Выговорившись, Валентин теперь просто сидел молча и улыбался. Потому что ожидал от Ольги каких-то подобных слов. Более того, он заранее настроил себя на нечто подобное.
Девушка поняла, что не только эти ее слова - вообще любые попытки пробиться к его разуму изначально обречены на неудачу. И от этого с еще большим напряжением следила за его выражением лица - словно бы надеялась, что Валентин сейчас встанет, подойдет к ней и скажет, что все, мол, хватит глупости говорить, я просто неудачно пошутил и ко всему этому кошмару никакого отношения не имею, просто в книжке вычитал, а тебе пересказал, как якобы происшедшее со мной... Ей очень хочется в это поверить - а значит, непременно поверила бы в любую ерунду, которую он счел бы нужным ей наплести.
Да, девушка поверила бы. Хотя Ольга и понимала, не могла не понимать, что все, что она только что узнала - абсолютная правда. Хотя бы уже потому, что такими вещами не шутят.
Валентин тоже молчал. Потому что считал, что время сейчас играет на него. Пусть осознает. Пусть проникнется. Пусть ужаснется. Только через ужас она придет к осознанию его правоты. И только когда истина проникнет в самую глубину ее души, только тогда она в полной мере станет ЕГО! Не просто физически, не одним только телом - самой душой, самим естеством своим. Только после этого можно будет ей рассказать полную правду о том, что он задумал и как хочет провести задуманное в жизнь.
В жизнь... Мрачненький, надо сказать, получается каламбурчик...
Ну а когда, когда-нибудь в будущем, он Ольге расскажет о происходящих событиях все, и если она тогда, когда-то в будущем, ему простит совершенное им, она простит и нынешнюю его недоговоренность, его нынешнюю ложь, его нынешнюю чушь.
И вот тогда они уж точно дальше по жизни пойдут рука об руку.
Да, когда-нибудь так и будет. Но когда-нибудь. Не сейчас. Хотя бы потому, что на данный момент Олюшке и в самом деле рано рассказывать о происходящем хотя бы даже половину правды. Так пусть же она и впредь остается в неведении - это ее неведение является ее же изначальной индульгенцией, а его, Валентина, предохраняет хотя бы от некоторых неожиданностей, которые могут оказаться у него на пути.
- Нельзя же так, Валентин! - не дождавшись ответа, опять, уже просительно, заговорила Ольга. - Ты что же, и в самом деле уверен, что прав?
На риторические вопросы можно не отвечать. А потому он лишь продолжал молча и спокойно улыбаться. Той самой улыбкой, ласковой, спокойной и немного отстраненно-мудрой, которую так любила Ольга.
Время - само время играло на него!
- Ну что же ты молчишь? - не выдержала она. - Скажи хоть что-нибудь!
Вот оно, начинается! Ольга хочет, стремится к тому, чтобы понять. Вопрос только в том, сможет ли она это сделать... Что ж, теперь можно и голос подать, попытаться хоть немного успокоить ее, любимую девочку. Нет, не раскрыться, просто чуть пригасить волну ее эмоций.
- Я, по-моему, уже все сказал, - мягко произнес Валентин. - Что же ты еще хотела бы от меня обо всем этом услышать?
Ольга словно бы не ожидала ответа, даже вздрогнула от этого голоса. Словно от испуга. Или от удара.
- Что услышать? - растерянно переспросила девушка. - Как это что?.. Я бы хотела, чтобы ты мне сказал, что все это неправда!
И снова Валентин только слегка улыбнулся и молча развел руками - хоти, мол, что хочешь, но я сказал то, что сказал: правду.
- Но так же нельзя, Валичек! - с отчаянием воскликнула девушка. - Для ЭТОГО,- она не решалась вслух произнести до этого момента такое абстрактно-простое и привычное, а теперь вдруг ставшее таким страшным для нее слово, - должны же быть другие причины!
О черт! - не удержался, подосадовал про себя Валентин. - Насколько же все происходящее сейчас выглядит банально и неинтересно!
- Какие, например? - спросил он намеренно тихо, так, чтобы подчеркнуть, что понимает, какие глупости сейчас будет говорить девушка. - Какие, на твой взгляд, могут веские причины для того, чтобы сознательно, заблаговременно задумав это, убить другого человека?
Ольга и в самом деле начала говорить именно то, что Валентин и ожидал от нее услышать.
- Ну я не знаю... Ревность, например... Хотя нет, даже она не дает права на ЭТО...
Валентин сидел и кивал на каждое ее слово, продолжая снисходительно улыбаться. Девушка видела, что ее слова не воспринимаются всерьез. А потому вспылила. Правда, как-то тихо вспылила, как будто не по-настоящему, как будто боялась его разозлить.
- Ну а ты что же, считаешь иначе? - негромко спросила она.
Что ж, похоже, пора прекращать этот беспредметный разговор. Хватит, в самом деле, довольно потворствовать ее причудам!
- Конечно, это вполне в твоем духе, - жестко сказал, уже не улыбаясь, Валентин. - Ты простые низменные человеческие чувства считаешь достойным оправданием для умерщвления себе подобных. А высшие идеалы, самые высшие, какие только могут быть у простого смертного - считаешь недостойными. Убить за кусок еды, убить за самку, убить за деньги - тебе такое понятно. А вот если у человека есть идея, духовная идея, которая возвышается над всем этим, и если ради этой высшей идеи он кого-то прикончит - причем, прикончит не просто кого-то отвлеченного, кого-то случайно, а именно мерзавца, настоящего мерзавца с точки зрения человеческой же морали - вот такое ты считаешь неестественным! Это попросту нелогично, Олюшка!
Нет, в спорах, когда речь идет о логике, Ольга с Валентином тягаться и не пыталась.
- Но почему ты самовольно решил присвоить себе такое право? - на ее глаза навернулись слезы - последний аргумент, против которого обычно мужчина устоять не может. - Кто тебе сказал, что только ты можешь этим заниматься?
- А никто! - опять улыбнулся мужчина. - Я сам так решил. Потому что законно наказать этих людей попросту невозможно... Точнее сказать, конечно, можно, только этим никто не занимается.
Ее слова он по-прежнему не воспринимал серьезно. И тогда у девушки прорвались наконец те слова, которые она боялась произнести.
- Валик, милый, но ведь ты хочешь убивать людей! - молила она. - Понимаешь? Убивать людей! Ну объясни, я не понимаю, кто тебе на это дал право?
- Высшее предназначение! - с некоторой патетической торжественной выговорил Валентин.
Он прекрасно понимал ее состояние. И тем не менее был убежден, что время раскрываться еще не пришло.
- И ты в это искренне веришь? - между тем продолжала Ольга.
- А почему же нет? - он пожал плечами и заговорил убежденно: - Как ты громко, с патетикой, говоришь: "Убить другого человека!.." Да, убить! Именно потому, что верю: только так и надо! Потому что если один человек убивает другого без веры в то, что так надо, что именно так предписано свыше, это уже не человек, не творение Божье, не арена сражения сил Божественных и Сатанинских, а на самом деле просто животное о двух ногах.
- Идиотизм какой-то...
Валентин и на это не обиделся. Пусть суждения, которые он сейчас высказывает, выглядят в ее глазах бредом, пусть! Потому что сейчас все это так и надо. Потом она, узнав всю правду о происходящем, примет его правоту, проникнется осознанием того, что сейчас он не мог поступить иначе. Иного быть не может, не должно.
Слезы уже текли из ее глаз. И даже несмотря на это, она была красива. Валентин ее любил. А потому не выдержал менторского тона, заговорил уже иначе, постепенно увлекаясь, излагая ей теорию, которая одним своим названием отпугивает от себя воспитанное на сахарном сиропчике человечество.
- Пойми же, Олюшка, самую простую вещь: у каждого на земле, у каждого в этом бренном мире имеется свое предназначение. В зависимости от того, кто как его выполняет, каждый потом, после смерти, попадает в рай или ад... Погоди, не перебивай! Рай и ад, понятно, понятия более чем условные, это так, для глупцов, все сложнее, просто это привычные понятия, которыми мы оперируем для простоты... Речь сейчас о другом... Ты спрашиваешь, кто мне дал право кого-то убивать... Право на такие дела не дают, такое право присваивают себе сами. Потому что я хочу обеспечить себе будущую, загробную, жизнь не в котле со смолой или на сковородке... Понятно, повторяюсь, я надеюсь, что ты это осознаешь: я привожу эти примеры только для общепринятого образа.
Ольга даже взвыла - правда, негромко, не в полный голос. Просто в отчаянии.
И ведь было от чего! Молодой, умный, здоровый и - главное! - любимый мужчина пытался с ней объясняться о потустороннем мире! У него ведь еще вся жизнь впереди! А он рассуждает, словно древняя старушка...
- Ну ладно, - делая над собой усилие, попыталась она перейти на предложенный ей язык. - Допустим... Значит, ты считаешь, что убивать других - это путь в рай? Ты же тогда точно попадешь в ад!
Девушка никогда не предполагала, что ей придется говорить на такие темы с молодым мужчиной. До сих пор она считала, даже не считала, а просто знала, что подобные разговоры - из лексикона пенсионеров.
Когда они с Валентином познакомились, у него подобных мыслей, как говорится, и близко не было. Во всяком случае, он их не высказывал. Правда, Ольга еще тогда замечала за ним некоторые странности: у нее было ощущение, что он постоянно что-то носит за пазухой, что он все время о чем-то думает, что он постоянно нацелен на то, чтобы кого-то отыскать, что он не хочет допустить ее в некоторые уголки своей души. Валентин поначалу производил впечатление обыкновенного молодого мужчины, куда больше озабоченного ее телом, чем
состоянием ее души. А потом вдруг познакомился с этими... И с тех пор его словно подменили. Он еще больше замкнулся в себе, о чем-то все время напряженно думает... Даже во сне иной раз начал разговаривать.
Верно говорят, что самые оголтелые фанатики идеи получаются из людей, поначалу не верящих ни в кого и ни во что. Такой был добрый парень - а тут это убийство, в котором он сегодня признался. Раньше Ольга была убеждена, что он и мухи не обидит.
Хотя он ведь, Валентин, из детдома... Может, и в самом деле, все это правда, что про детдомовцев рассказывают, будто у них там жестокость едва ли не культивируется?..
- Так ты понимаешь, в чем смысл: в рай вообще невозможно попасть! - торжествующе улыбался Валентин. - Это пункт, который старательно умалчивают все эти фарисеи в сутанах! В Библии четко сказано, что в рай попадут только сто сорок четыре тысячи избранных - и все они сплошь евреи! И все!
- Ну и пусть! - девушке сейчас было не до схоластических споров. - Мне на это наплевать. Ты-то что и зачем хочешь сделать?
- Я хочу еще здесь, на земле, на этом свете, завоевать право на то, чтобы попасть в гвардию Сатаны! - внешне торжественно и усмешкой в душе произнес Валентин. - Это куда веселее, чем целую вечность ничего не делать и только хвалу Богу возносить, как то положено праведным. Я убежден, что те люди, которые своим кумиром избрали Сатану, столь же необходимы и угодны Мирозданью, как и поклоняющиеся Господу.
Ольга не знала, что ему возразить. Она чувствовала, что он в чем-то неправ, в чем-то лукавит или заблуждается, однако в чем именно - не могла понять.
- Поймают ведь тебя, Валечка, - девушка с безнадежной тоской попыталась вернуть разговор к вопросам более прозаичным. - И расстреляют... Зачем тебе это? Ты же не маньяк какой...
- Меня поймают только в одном случае, - высокомерно усмехнулся мужчина.
- В каком?
- Если это будет угодно Богу и Сатане. А пока, я думаю, им обоим выгоднее держать меня на земле.
Он кощунствовал. А Ольга ничего с этим поделать не могла.
- Богу или Сатане, я не знаю, - повторила она. - Но только тебя ведь обязательно поймают. Люди поймают и будут судить по людским законам.
- Кто это сказал?
Девушка глядела на Валентина с отчаянием. А он только слегка улыбался своей мягкой, доброй, такой знакомой и любимой улыбкой.
- Но ведь тех, кто убивает, обязательно ловят!
Как много она готова была бы сделать, как много согласна отдать, от чего только ни согласилась бы отказаться, только объяснить ему, удержать его, остановить... И при этом видела, понимала, чувствовала, что Валентин не остановится. И дело не в упрямстве, не в его патологическом стремлении к насилию. Дело в том, что он искренне верил, что поступать необходимо именно так, как делает он. Она не могла только понять, зачем.
Где-то она уже слышала, что самые ревностные фанатики идеи получаются из слабохарактерных людей. Но ведь Валентин не был человеком слабохарактерным. Так откуда же у него эта идея-фикс?
Господи, и зачем он познакомился с сатанистами?.. - в который раз за нынешний вечер подумала она об этом.
- Это только в книжках, да в кино обязательно побеждает добро, - Валентин продолжал говорить как человек, который много размышлял над этим вопросом и уверился в своей правоте не только душой, но и мозгом. - В жизни все не так просто. Ты почитай газеты, посмотри телевизор - "Дорожный патруль" тот же... Убийства происходят каждый день. А раскрываются? Если два соседа выпили, из-за соседки поссорились и один другого топором рубанул, вот это будет раскрыто. Или когда что-то случится очень уж громкое, когда МВД, ФСБ и Генпрокуратура объединяются, чтобы совместно раскрутить какое-то дело, как в случае с "афганцами", например... А когда убийство заказное, заранее продуманное, спланированное - его раскрыть можно только по случайности. Если же при этом погибают люди, связанные с мафией, средней руки, милиция особенно и искать не будет... У того вала преступности, который сейчас обрушился на нас, есть и свое положительное: все эти МУРы не успевают тщательно разбираться со всеми делами.
- Уж в этом будьте спокойны! Промаха не будет! Мастер
свое дело знает туго!
- В самом деле? - непонятно переспросил Валентин. - Ну что ж... Откровенно говоря, хотелось бы и мне быть в этом уверенным... Прошу вас, - и он широким жестом указал Леньке в сторону заляпанной лепешками застывшего цементного раствора лестницы.
Тот легко перехватил "дипломат" с разобранной винтовкой в левую руку и ступил на первую ступеньку заваленной строительным мусором лестницы. В этот миг над его головой что-то ярко полыхнуло. Киллер вскинул лицо вверх. И успел заметить, как на него падает что-то большое, охваченное тугим клубом пламени...
Все получилось именно так, как и желал Валентин - жертва не мучилась. Только несколько раз конвульсивно сжался торчащий из-под бадьи, в которой на верхние этажи подают раствор и бетон, кулак - и все. По ржавому боку ее еще пробегали короткие синеватые язычки пламени. А в бадье, вперемешку с бутылочными осколками, колыхались струйки густой
темной жидкости.
- Вот и все, Ленечка, - сказал Валентин. - Охваченную огнем гору и кровь я тебе обеспечил. Ну а вместо моря пусть будет вот это.
Он аккуратно, так, чтобы не достали язычки пламени, подсунул под "дипломат" плотный кусочек бумаги. И произнес слова, которые Леньке, еще живому, сегодня уже довелось услышать:
- Memento mori, Ленечка.
ХИРОН - ВАЛЕНТИН
- Ну а о чем же ты раньше-то думал?
Собеседник произнес эти слова с некоторым раздражением. Валентин в ответ только слегка развел руками. Они еще немного помолчали.
- Но ты хоть понимаешь, в какое положение меня ставишь?
Тут уж нужно было что-то отвечать.
- Ты погоди-ка, лучше не кипятись, - Валентин постарался произнести эти слова как можно более примирительно, едва ли не извиняющимся тоном. - Ты же и сам посуди: ну не всем же дано запросто вот так смотреть на такие картины, участвовать в подобных оргиях...
- Раньше нужно было думать, - по-прежнему мрачно, но уже без былого напора повторил мужчина.
Настоящего имени своего собеседника Валентин не знал. Когда в свое время, он поинтересовался у нового знакомого, как к нему обращаться, тот, усмехнувшись, отозвался:
- Называй меня Хироном.
Слово было явно знакомым, только Валентин в первое мгновение не сообразил, откуда его знает.
- Как? - скаламбурил он машинально. - Хероном?
На такое можно было и обидеться. Однако собеседник не обиделся, только улыбнулся.
- Хирон. Через "и". Был когда-то у древних такой товарищ, который переправлял в своей лодке души умерших на тот свет и брал за это совсем недорого...
Услышав столь недвусмысленный намек, Валентин почувствовал себя несколько неуютно. Хорошо, что этот Хирон не знает, где живет Валентин... Потому что понятие "переправлять души" в данном случае имело двойственное значение: либо переправлять их в то самое подземелье на оргии сатанистов, либо переправлять неугодных вообще на тот свет.
...И вот теперь ему, Валентину, приходится спорить, даже не спорить, а возражать этому человеку, которого он изрядно побаивался.
- Ну ладно, - поспешил он перевести разговор на тему, которая его интересовала в данный момент больше. - Давай посмотрим на все это с другой стороны.
- Давай, - не стал спорить Хирон. - Только давай смотреть быстрее и четче... Ты помнишь, что ты мне сказал, когда позвонил и напросился на встречу?
- Конечно. Я сказал, что мне нужно убить несколько человек, но так...
- Погоди, - остановил его Хирон. - У тебя что же, отпала потребность в этом?
- Нет, не отпала.
Разговор переходил в плоскость, не слишком приятную для Валентина. Он уже раскаивался в том, что в свое время пошел на контакт с этим человеком. Однако при этом не мог не признать, что это знакомство уже принесло ему немалую пользу. И все же... Все же он очень хотел, чтобы Хирон сейчас попросту поднялся и, пусть даже обматерив его напоследок, ушел. И больше чтобы с ним никогда не встречаться.
- Ну а раз так, значит, изменились какие-то сопутствующие обстоятельства. Так?
Согласиться именно с такой постановкой вопроса Валентин тоже не мог. Однако если заняться уточнениями, пришлось бы, во-первых, многое рассказать, а во-вторых, слишком долго говорить. Поэтому он постарался уклониться от расстановки акцентов.
- Не совсем так, но примерно... Слушай, Хирон, давай лучше ты меня немного послушаешь, не перебивая, а потом решишь, как нам быть дальше. Идет?
Его собеседник неопределенно пожал плечами:
- Ну что ж... Попробуй.
- Итак, я обратился к тебе за помощью, чтобы ты мне помог...
- Кстати, ты так до сих пор и не сказал, каким образом
ты обо мне узнал, - напомнил Хирон. - И вообще обо всех нас.
Разговор опять грозил уйти в сторону.
- Это сейчас не так уж важно, - теперь уже Валентин говорил с чуть прорезавшимся раздражением. - Как-нибудь расскажу, когда все это закончится... Главное, что об этом, кроме меня, никто не знает... Не перебивай, прошу тебя!.. Итак, начинаю по второму кругу. Я обратился к тебе потому, что мне потребовалось "замочить" несколько человек. При этом мне было необходимо, чтобы убийства проходили в определенной последовательности, так, чтобы последним остался самый главный мой враг... Ну, в общем, ты все это и сам помнишь... Главное же заключалось в том, что у меня не было денег, чтобы субсидировать всю эту акцию. Я и обратился к вам, потому что думал, что вы, сатанисты, регулярно совершаете ритуальные убийства и "замочить" пару-тройку лишних мерзавцев вам не составит труда. Более того, рассуждал я, поскольку все они богатенькие, то вы сможете параллельно немножко на этом деле, как бы это точнее выразиться, поправить свое материальное положение... Однако оказалось, что все обстоит не так, мои изначальные предположения были неверными, базировались на ложных посылках. Поэтому я и предлагаю спокойненько разбежаться...
- Слушай, Валёк, погоди, - Хирон уже давно морщился, сдерживаясь. - Ты сейчас много чего нагородил не того, что надо. Прежде всего, должен тебе сказать, что направлений в сатанизме несколько, как и в любой религии. Жертвоприношения совершают далеко не все из них. Да и то нередко лишь раз в год... Более того, поскольку данная религия преследуется, мы всегда стараемся по мере возможности действовать в рамках закона...
- Я видел, - вставил реплику Валентин.
- То, что ты видел - пока оставим, об этом поговорим потом, это отдельная тема...- отмахнулся Хирон.- Я сейчас речь веду о сатанизме в целом... Да, я считал и считаю, что миром в равной степени правят два начала: белое и черное, добро и зло, созидание и разрушение, порядок и хаос... Иначе быть не может. Принимая за истину только одно из этих начал, без признания его противоположности, мы противоречим элементарной логике. Я не верю, что в небесах находится райский сад, а под землей стоят сковородки для грешников. Но то, что после нашей смерти душа, в зависимости от ее земного поведения, будет мучиться или же вкушать, так сказать, блаженство, не сомневаюсь... Так вот тебе и вопрос: если мы вдруг начнем ритуально убивать подлецов, сродни тем, о которых ты говорил, это будет справедливо или нет?
- Конечно, справедливо, - твердо заявил Валентин.
- Это будет в корне неверно, - возразил Хирон. - И логика тут элементарная. Прежде всего, на этом свете должен поддерживаться баланс добра и зла. В спокойные времена этот баланс нарушается, на какой-то территории скапливается больше носителей зла, а потому человечеству нужны войны, в которых больше гибнет носителей добра и таким образом
восстанавливается равновесие... Впрочем, это так, к слову, вернемся к твоему вопросу... Чем больше душа мерзавца натворит зла на этом свете, тем больше она будет мучиться на том. Улавливаешь? Ну а убийство тела, в котором эта душа помещена, пусть и не полностью, а лишь в значительной степени, но эту душу от грязи освобождает. Вот и выходит, что сатанисты должны убивать только хороших людей, а еще лучше невинных младенцев... Так что мы тебе в твоем деле не помощники.
Валентин был ошеломлен подобным поворотом разговора.
- Но тогда получается, что вы специально...
- Погоди-ка выводы делать, - остановил его собеседник. - Рано еще... Так вот, я тебе уже сказал, что это логично. Но перед этим я тебе же сказал, что вообще сатанисты предпочитать проводить свои сходки и собрания, свои моления таким образом, чтобы как можно меньше обращать на себя внимание. Мы предпочитаем, чтобы о нас не знали ни милиция, ни официальная церковь, ни диггеры, ни бомжи... И главная причина этого состоит именно в том, что о сектах сатанистов распространяется слишком много лжи и вымысла...
- Ладно, понял, допустим, что много придумано лишнего, - схоластические споры Валентина не интересовали. - Но ведь ребенок же был! И вы его убили! Или ты хочешь сказать, что это мне только померещилось?
Хирон согласно покивал:
- Был, был, конечно, был... Но только тут уже совсем другая песня... Ты думаешь, те участники сборища, которые танцевали и трахались, и в самом деле так уж преданы идее Сатаны?.. Можешь не отвечать, потому что ты этого не можешь знать... Те, кого ты видел, это самое обыкновенное отребье, которому все равно кому поклоняться, безразлично, чьи идеи воспринимать. Это те, кого еще недавно называли люмпенами. Им лишь бы только ничего не делать, в смысле, не работать, грабить, то есть делить чужое... Беда нашего общества в том, что у него нет никаких идеалов. Коммунистическая идея была утопическая, но она все-таки была... У большинства народов большинства стран есть какие-то общественные, коллективные идеи. А у нас их нет, у нас полный раздрай. И в этих условиях и выпирают отовсюду всякие теории, всякие секты, всякая подобная лабуда...
- Так а почему же тогда вы их привечаете?.. - попытался вклиниться в разговор Валентин. - Зачем вам это, как ты говоришь, отребье?..
Однако сатанист не дал ему это сделать.
- Опять перебиваешь!.. - упрекнул он. Но все же ответил: - Да потому, что они нам нужны!
- Кому это вам?
Хирон усмехнулся.
- А вот теперь уже я тебе скажу, что это не твое дело. Просто нужны, и все. Мы их используем для своих целей... Может быть, когда-нибудь ты что-то узнаешь об этом - но только при одном условии: если расскажешь, каким же образом ты вышел на нас.
Тема оказалась исчерпанной. Они помолчали. Валентин растерянно переваривал услышанное. Хирон выжидательно наблюдал за собеседником.
- Но тогда и подавно мне с вами не по пути, - не очень решительно проговорил Валентин.
- Скорее всего, - согласился Хирон. - Но только я тебя, Валёк, предупреждаю...
- Не надо, - перебил его собеседник. - Не надо предупреждать. Я не выдам тебя. Потому что сам напросился к вам на сходку, сам знал, на что шел, хотя, понятно, и не ожидал увидеть такое... Ну а потом, ты ведь про меня тоже знаешь кое-что такое, за что и я могу оказаться за решеткой...
...Когда Валентин остался один, он еще какое-то время посидел, прикрыв глаза. Перед его затуманенным внутренним взором стояло тельце ребенка, в которое впивался острый нож... Он понимал, насколько он поступает в данный момент не по-человечески, насколько идет против своей совести, против тех принципов, ради которых сам ступил на тропу мести - но в то же время осознавал, что не станет доносить на этих людей. Во всяком случае, не сейчас. Потому что ему сейчас это невыгодно. Потому что это может помешать ему осуществлять задуманное. Ну а до следующей подобной акции еще целый год, за это время много воды утечет. Как-нибудь, да будет!
ВАЛЕНТИН - ОЛЬГА
Откровение было ужасным.
Впрочем, трудно предугадать, не исключено, что, расскажи Валентин сразу всю правду, она для Ольги была бы еще более ужасна. Во всяком случае, Валентин так считал. И поэтому счел за благо поведать ей о происходящих событиях именно в такой интерпретации.
- Ты страшный человек, Валентин!
Ольга сказала это просто и искренне, без заблаговременно задуманного намерения обидеть. Впрочем, она и не могла бы придумать эти слова предварительно - потому что то, что она сейчас услышала стало для нее полнейшей неожиданностью.
Валентин и не обиделся. Он изначально настроил себя на то, чтобы не обижаться, что бы Олюшка ни сказала на его признание. Во всяком случае, парень ничего ей не ответил. Выговорившись, Валентин теперь просто сидел молча и улыбался. Потому что ожидал от Ольги каких-то подобных слов. Более того, он заранее настроил себя на нечто подобное.
Девушка поняла, что не только эти ее слова - вообще любые попытки пробиться к его разуму изначально обречены на неудачу. И от этого с еще большим напряжением следила за его выражением лица - словно бы надеялась, что Валентин сейчас встанет, подойдет к ней и скажет, что все, мол, хватит глупости говорить, я просто неудачно пошутил и ко всему этому кошмару никакого отношения не имею, просто в книжке вычитал, а тебе пересказал, как якобы происшедшее со мной... Ей очень хочется в это поверить - а значит, непременно поверила бы в любую ерунду, которую он счел бы нужным ей наплести.
Да, девушка поверила бы. Хотя Ольга и понимала, не могла не понимать, что все, что она только что узнала - абсолютная правда. Хотя бы уже потому, что такими вещами не шутят.
Валентин тоже молчал. Потому что считал, что время сейчас играет на него. Пусть осознает. Пусть проникнется. Пусть ужаснется. Только через ужас она придет к осознанию его правоты. И только когда истина проникнет в самую глубину ее души, только тогда она в полной мере станет ЕГО! Не просто физически, не одним только телом - самой душой, самим естеством своим. Только после этого можно будет ей рассказать полную правду о том, что он задумал и как хочет провести задуманное в жизнь.
В жизнь... Мрачненький, надо сказать, получается каламбурчик...
Ну а когда, когда-нибудь в будущем, он Ольге расскажет о происходящих событиях все, и если она тогда, когда-то в будущем, ему простит совершенное им, она простит и нынешнюю его недоговоренность, его нынешнюю ложь, его нынешнюю чушь.
И вот тогда они уж точно дальше по жизни пойдут рука об руку.
Да, когда-нибудь так и будет. Но когда-нибудь. Не сейчас. Хотя бы потому, что на данный момент Олюшке и в самом деле рано рассказывать о происходящем хотя бы даже половину правды. Так пусть же она и впредь остается в неведении - это ее неведение является ее же изначальной индульгенцией, а его, Валентина, предохраняет хотя бы от некоторых неожиданностей, которые могут оказаться у него на пути.
- Нельзя же так, Валентин! - не дождавшись ответа, опять, уже просительно, заговорила Ольга. - Ты что же, и в самом деле уверен, что прав?
На риторические вопросы можно не отвечать. А потому он лишь продолжал молча и спокойно улыбаться. Той самой улыбкой, ласковой, спокойной и немного отстраненно-мудрой, которую так любила Ольга.
Время - само время играло на него!
- Ну что же ты молчишь? - не выдержала она. - Скажи хоть что-нибудь!
Вот оно, начинается! Ольга хочет, стремится к тому, чтобы понять. Вопрос только в том, сможет ли она это сделать... Что ж, теперь можно и голос подать, попытаться хоть немного успокоить ее, любимую девочку. Нет, не раскрыться, просто чуть пригасить волну ее эмоций.
- Я, по-моему, уже все сказал, - мягко произнес Валентин. - Что же ты еще хотела бы от меня обо всем этом услышать?
Ольга словно бы не ожидала ответа, даже вздрогнула от этого голоса. Словно от испуга. Или от удара.
- Что услышать? - растерянно переспросила девушка. - Как это что?.. Я бы хотела, чтобы ты мне сказал, что все это неправда!
И снова Валентин только слегка улыбнулся и молча развел руками - хоти, мол, что хочешь, но я сказал то, что сказал: правду.
- Но так же нельзя, Валичек! - с отчаянием воскликнула девушка. - Для ЭТОГО,- она не решалась вслух произнести до этого момента такое абстрактно-простое и привычное, а теперь вдруг ставшее таким страшным для нее слово, - должны же быть другие причины!
О черт! - не удержался, подосадовал про себя Валентин. - Насколько же все происходящее сейчас выглядит банально и неинтересно!
- Какие, например? - спросил он намеренно тихо, так, чтобы подчеркнуть, что понимает, какие глупости сейчас будет говорить девушка. - Какие, на твой взгляд, могут веские причины для того, чтобы сознательно, заблаговременно задумав это, убить другого человека?
Ольга и в самом деле начала говорить именно то, что Валентин и ожидал от нее услышать.
- Ну я не знаю... Ревность, например... Хотя нет, даже она не дает права на ЭТО...
Валентин сидел и кивал на каждое ее слово, продолжая снисходительно улыбаться. Девушка видела, что ее слова не воспринимаются всерьез. А потому вспылила. Правда, как-то тихо вспылила, как будто не по-настоящему, как будто боялась его разозлить.
- Ну а ты что же, считаешь иначе? - негромко спросила она.
Что ж, похоже, пора прекращать этот беспредметный разговор. Хватит, в самом деле, довольно потворствовать ее причудам!
- Конечно, это вполне в твоем духе, - жестко сказал, уже не улыбаясь, Валентин. - Ты простые низменные человеческие чувства считаешь достойным оправданием для умерщвления себе подобных. А высшие идеалы, самые высшие, какие только могут быть у простого смертного - считаешь недостойными. Убить за кусок еды, убить за самку, убить за деньги - тебе такое понятно. А вот если у человека есть идея, духовная идея, которая возвышается над всем этим, и если ради этой высшей идеи он кого-то прикончит - причем, прикончит не просто кого-то отвлеченного, кого-то случайно, а именно мерзавца, настоящего мерзавца с точки зрения человеческой же морали - вот такое ты считаешь неестественным! Это попросту нелогично, Олюшка!
Нет, в спорах, когда речь идет о логике, Ольга с Валентином тягаться и не пыталась.
- Но почему ты самовольно решил присвоить себе такое право? - на ее глаза навернулись слезы - последний аргумент, против которого обычно мужчина устоять не может. - Кто тебе сказал, что только ты можешь этим заниматься?
- А никто! - опять улыбнулся мужчина. - Я сам так решил. Потому что законно наказать этих людей попросту невозможно... Точнее сказать, конечно, можно, только этим никто не занимается.
Ее слова он по-прежнему не воспринимал серьезно. И тогда у девушки прорвались наконец те слова, которые она боялась произнести.
- Валик, милый, но ведь ты хочешь убивать людей! - молила она. - Понимаешь? Убивать людей! Ну объясни, я не понимаю, кто тебе на это дал право?
- Высшее предназначение! - с некоторой патетической торжественной выговорил Валентин.
Он прекрасно понимал ее состояние. И тем не менее был убежден, что время раскрываться еще не пришло.
- И ты в это искренне веришь? - между тем продолжала Ольга.
- А почему же нет? - он пожал плечами и заговорил убежденно: - Как ты громко, с патетикой, говоришь: "Убить другого человека!.." Да, убить! Именно потому, что верю: только так и надо! Потому что если один человек убивает другого без веры в то, что так надо, что именно так предписано свыше, это уже не человек, не творение Божье, не арена сражения сил Божественных и Сатанинских, а на самом деле просто животное о двух ногах.
- Идиотизм какой-то...
Валентин и на это не обиделся. Пусть суждения, которые он сейчас высказывает, выглядят в ее глазах бредом, пусть! Потому что сейчас все это так и надо. Потом она, узнав всю правду о происходящем, примет его правоту, проникнется осознанием того, что сейчас он не мог поступить иначе. Иного быть не может, не должно.
Слезы уже текли из ее глаз. И даже несмотря на это, она была красива. Валентин ее любил. А потому не выдержал менторского тона, заговорил уже иначе, постепенно увлекаясь, излагая ей теорию, которая одним своим названием отпугивает от себя воспитанное на сахарном сиропчике человечество.
- Пойми же, Олюшка, самую простую вещь: у каждого на земле, у каждого в этом бренном мире имеется свое предназначение. В зависимости от того, кто как его выполняет, каждый потом, после смерти, попадает в рай или ад... Погоди, не перебивай! Рай и ад, понятно, понятия более чем условные, это так, для глупцов, все сложнее, просто это привычные понятия, которыми мы оперируем для простоты... Речь сейчас о другом... Ты спрашиваешь, кто мне дал право кого-то убивать... Право на такие дела не дают, такое право присваивают себе сами. Потому что я хочу обеспечить себе будущую, загробную, жизнь не в котле со смолой или на сковородке... Понятно, повторяюсь, я надеюсь, что ты это осознаешь: я привожу эти примеры только для общепринятого образа.
Ольга даже взвыла - правда, негромко, не в полный голос. Просто в отчаянии.
И ведь было от чего! Молодой, умный, здоровый и - главное! - любимый мужчина пытался с ней объясняться о потустороннем мире! У него ведь еще вся жизнь впереди! А он рассуждает, словно древняя старушка...
- Ну ладно, - делая над собой усилие, попыталась она перейти на предложенный ей язык. - Допустим... Значит, ты считаешь, что убивать других - это путь в рай? Ты же тогда точно попадешь в ад!
Девушка никогда не предполагала, что ей придется говорить на такие темы с молодым мужчиной. До сих пор она считала, даже не считала, а просто знала, что подобные разговоры - из лексикона пенсионеров.
Когда они с Валентином познакомились, у него подобных мыслей, как говорится, и близко не было. Во всяком случае, он их не высказывал. Правда, Ольга еще тогда замечала за ним некоторые странности: у нее было ощущение, что он постоянно что-то носит за пазухой, что он все время о чем-то думает, что он постоянно нацелен на то, чтобы кого-то отыскать, что он не хочет допустить ее в некоторые уголки своей души. Валентин поначалу производил впечатление обыкновенного молодого мужчины, куда больше озабоченного ее телом, чем
состоянием ее души. А потом вдруг познакомился с этими... И с тех пор его словно подменили. Он еще больше замкнулся в себе, о чем-то все время напряженно думает... Даже во сне иной раз начал разговаривать.
Верно говорят, что самые оголтелые фанатики идеи получаются из людей, поначалу не верящих ни в кого и ни во что. Такой был добрый парень - а тут это убийство, в котором он сегодня признался. Раньше Ольга была убеждена, что он и мухи не обидит.
Хотя он ведь, Валентин, из детдома... Может, и в самом деле, все это правда, что про детдомовцев рассказывают, будто у них там жестокость едва ли не культивируется?..
- Так ты понимаешь, в чем смысл: в рай вообще невозможно попасть! - торжествующе улыбался Валентин. - Это пункт, который старательно умалчивают все эти фарисеи в сутанах! В Библии четко сказано, что в рай попадут только сто сорок четыре тысячи избранных - и все они сплошь евреи! И все!
- Ну и пусть! - девушке сейчас было не до схоластических споров. - Мне на это наплевать. Ты-то что и зачем хочешь сделать?
- Я хочу еще здесь, на земле, на этом свете, завоевать право на то, чтобы попасть в гвардию Сатаны! - внешне торжественно и усмешкой в душе произнес Валентин. - Это куда веселее, чем целую вечность ничего не делать и только хвалу Богу возносить, как то положено праведным. Я убежден, что те люди, которые своим кумиром избрали Сатану, столь же необходимы и угодны Мирозданью, как и поклоняющиеся Господу.
Ольга не знала, что ему возразить. Она чувствовала, что он в чем-то неправ, в чем-то лукавит или заблуждается, однако в чем именно - не могла понять.
- Поймают ведь тебя, Валечка, - девушка с безнадежной тоской попыталась вернуть разговор к вопросам более прозаичным. - И расстреляют... Зачем тебе это? Ты же не маньяк какой...
- Меня поймают только в одном случае, - высокомерно усмехнулся мужчина.
- В каком?
- Если это будет угодно Богу и Сатане. А пока, я думаю, им обоим выгоднее держать меня на земле.
Он кощунствовал. А Ольга ничего с этим поделать не могла.
- Богу или Сатане, я не знаю, - повторила она. - Но только тебя ведь обязательно поймают. Люди поймают и будут судить по людским законам.
- Кто это сказал?
Девушка глядела на Валентина с отчаянием. А он только слегка улыбался своей мягкой, доброй, такой знакомой и любимой улыбкой.
- Но ведь тех, кто убивает, обязательно ловят!
Как много она готова была бы сделать, как много согласна отдать, от чего только ни согласилась бы отказаться, только объяснить ему, удержать его, остановить... И при этом видела, понимала, чувствовала, что Валентин не остановится. И дело не в упрямстве, не в его патологическом стремлении к насилию. Дело в том, что он искренне верил, что поступать необходимо именно так, как делает он. Она не могла только понять, зачем.
Где-то она уже слышала, что самые ревностные фанатики идеи получаются из слабохарактерных людей. Но ведь Валентин не был человеком слабохарактерным. Так откуда же у него эта идея-фикс?
Господи, и зачем он познакомился с сатанистами?.. - в который раз за нынешний вечер подумала она об этом.
- Это только в книжках, да в кино обязательно побеждает добро, - Валентин продолжал говорить как человек, который много размышлял над этим вопросом и уверился в своей правоте не только душой, но и мозгом. - В жизни все не так просто. Ты почитай газеты, посмотри телевизор - "Дорожный патруль" тот же... Убийства происходят каждый день. А раскрываются? Если два соседа выпили, из-за соседки поссорились и один другого топором рубанул, вот это будет раскрыто. Или когда что-то случится очень уж громкое, когда МВД, ФСБ и Генпрокуратура объединяются, чтобы совместно раскрутить какое-то дело, как в случае с "афганцами", например... А когда убийство заказное, заранее продуманное, спланированное - его раскрыть можно только по случайности. Если же при этом погибают люди, связанные с мафией, средней руки, милиция особенно и искать не будет... У того вала преступности, который сейчас обрушился на нас, есть и свое положительное: все эти МУРы не успевают тщательно разбираться со всеми делами.