Стародымов Николай Александрович
Тринадцатый сын Сатаны - 1
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
ЧЕРНОВИКИ РЕЦЕНЗИИ
на предлагаемую вниманию читателей книгу
одного из участников расследования по "делу карточек"
Весьма нашумевшее не так давно так называемое "дело карточек", о котором рассказывает данная книга, по моему мнению, имеет все шансы войти в историю российской криминалистики. Достаточно сказать, что только в самой скандально-криминальной газете Москвы о преступлениях, ставших составными частями "дела", в течение только одного месяца было опубликовано по меньшей мере 8 (!) информаций - и при этом журналисты, на что уж ушлые ребята, даже не заподозрили, что освещают "деятельность" именно серийного убийцы, настолько они, эти убийства, разнились между собой. Их "автор-исполнитель", некто Валентин, при подготовке каждого из них продемонстрировал верх изощренности. Впрочем, "изощренность" - не совсем то слово. Изобретательность - вот что точнее. Для начала надо сказать, что он попытался играть роль этакого современного Робин Гуда или, скажем, Зорро, который стремится наказывать порок там, где официальные правоохранительные органы бессильны. Однако, скажем прямо, таковая роль ему вряд ли удалась - он слишком суров, циничен, беспощаден, даже сладострастен в своей мести.
...Себя он, Валентин, называет "тринадцатым сыном Сатаны". Аналогия более чем прозрачна - он и в самом деле в свое время попытался вступить в секту "Сынов Сатаны", даже якобы присутствовал при совершении ритуального жертвоприношения, однако не стал активным членом секты, поняв, что в его деле "сатанисты" не помощники. Именно отколовшись от них, он выставил себя в качестве тринадцатого "сына", намекая тем самым, что если тринадцатый апостол, предав Христа, стал, по сути, слугой Дьявола, то и Валентин, уйдя от сатанистов, перешел в лагерь православного Бога. Позиция, на мой взгляд, не выдерживает никакой критики - месть, причем, убийства во имя мести, никогда не признавались христианской церковью... Вместе с тем надо отметить, что один из лидеров столичных "сатанистов", выведенный в книге под именем Хирон (сейчас он находится в разработке, а потому не будем называть настоящее имя, да и не наше это дело) наотрез отрицает саму вероятность того, что посторонний так легко и просто смог бы попасть на такое собрание, как это описано в книге. Впрочем, это для нас не так уж интересно, а вот как насчет морали: может ли вообще человек, борющийся со злом, в принципе прибегать к помощи "сатанистов"? (NB: развить тему).
Надо сказать, к слову, что вообще обо всем этом деле мнение у разных людей очень разное. Недавно ушедший в запас генерал-майор милиции Струшников, известный по "делам" Сушеного, Аргуна, Сметанникова, Самойлова и других, считает, что таким людям, как Валентин, можно априори выносить оправдательный приговор, так как они, пусть и незаконными методами, но активно наказывают преступников. Эмиссар Международного Координационного Совета масонских лож, наследный принц княжества Сантуш-Корандильу, сеньор Педру ди-Сантуш-Корандильу-ди-Санту-Филиппу, посетивший недавно с частным визитом Москву, высказался в том смысле, что Валентин, по сути, является масоном, действующим в одиночку... (NB: развить тему, привести еще парочку мнений).
Впрочем, перечислять все мнения - дело малоперспективное. Хотя бы уже потому, что расследованием по "карточкам", пусть и в разной степени, занимались десятки, если не сотни, людей ряда подразделений столичного ГУВД, прокуратуры, налоговой полиции, частного детективного агентства, службы безопасности коммерческого банка "Плутон" а в некоторой степени даже ФСБ...
Короче говоря, к самому Валентину и его деятельности можно относиться по-разному. Однако не вызывают сомнения следующие факты: практически все его жертвы в большей или меньшей степени и в самом деле заслужили наказания - речь можно вести именно о степени суровости такового наказания; практически в одиночку Валентин прекратил деятельность подразделения, пусть небольшого, российской мафии... (NB: развить тему). Однако при этом у него были и, как это ни кощунственно звучит, "побочные жертвы": наркоманы, например, или девчонки-проститутки. И тут еще стоит здорово подумать, в какой степени человек, борющийся с преступностью, имеет право на подобные "щепки".
Таким образом, можно твердо сказать, что "дело карточек" слишком необычно, чтобы о нем долго рассуждать, не познакомившись со всеми обстоятельствами его. (NB: развить тему)."
Подпись отсутствует.
ВАДИМ - АШОТ
Вадим Вострецов неловко поддел ладонью прогибающуюся пластмассовую тарелочку с тонюсеньким, словно пергаментным, бутербродиком, обхватил хрустнувший под замерзшими пальцами обжигающий мягкий белый стаканчик и начал протискиваться между плотно стоящими столиками и пластмассовыми полукреслами в дальний угол зальчика.
В принципе, можно было бы найти местечко где-нибудь поближе к стойке, да только уж очень Вадиму хотелось побыть одному, поплакаться самому себе в жилетку на злосчастную судьбу-индейку.
Однако это намерение ему осуществить не удалось.
- Вадым!
Вострецов был слишком расстроен преследующими его неприятностями, а потому не сразу обратил внимание на этот достаточно громкий возглас. Кроме того, он никак не ожидал встретить тут кого-нибудь знакомого. И уж тем более со столь ярко выраженным южным акцентом.
- Вадым, ахпер! Нэ сылишишь, чито ли?..
Он оглянулся. Приподнявшись со стула, ему из противоположного конца зала призывно махал рукой и лучезарно улыбался из-под густых черных усов не кто иной, как Ашот Айвазян. Они вместе учились, даже были приятелями, но потом, когда Ашот ушел из органов в частную охранную фирму, их пути разошлись.
- Силюшай, ахпер Вадым, сиколько тэбя можно тут жидать? - кричал тот с колоритно подчеркнутым южным акцентом. - Иди ко мине, ахпер Вадым, будем немножко кюшать, конияк пить!
Вадим не счел нужным скрывать досаду. Ему сейчас хотелось просто посидеть одному, упиваясь сладостным душевным мазохизмом, а тут... Однако никуда не деться - своими воплями Ашот уже привлек к себе и к нему, к Вадиму, внимание едва ли не всех посетителей. И с чего это он вдруг так разорался, всегда спокойный и выдержанный, армянин, который по-русски говорит довольно четко и чисто, грамотнее иных славян, с акцентом едва уловимым...
Однако делать нечего, не откликнуться на этот громогласный призыв теперь, после такого шума, просто невозможно.
- Сейчас, - вынужден был отозваться Вадим. - Не увидел тебя сразу...
Вострецов начал пробираться между сидящими в другую сторону. Теперь бы только не пролить кофе из опасно проминающимся стаканчика кому-нибудь на спину, вернее, на одежду.
- Не увидел он... Ходы ко мине! - не успокаивался Ашот. - Ти что, забил, чито я тибя жду?
Вострецов пробрался-таки к нему, осторожно поставил принесенную посуду на столик.
- Барыф, ахпер! - потянулся к нему обниматься Ашот. И тут же перевел: - Здравствуй, брат!
Громко отодвинув пластмассовый стул, Вадим осторожно опустился на него. Он уже давно не доверял этим произведениям полимерной технологии.
- Здравствуй!
- Ты что, забил, какой сегодня день, да, забил? - не унимался Ашот.- Сейчас я тибе напомню, астаглох Вадым, сейчас напомню...- и заорал через весь зал:- Ай, красавыца, похожая на сияние луны, когда на нее смотришь с вершины горы Арарат, принеси нам чего-нибудь випить и чего-нибудь закусить. Ми с другом давно не виделись.
Потасканная буфетчица из-за стойки улыбалась так приветливо, будто всю сознательную жизнь только и мечтала обслужить именно Ашота. Очевидно, рассчитывала на приличные чаевые от этого разошедшегося кавказца.
- Уймись, Ашот! - со злостью прошипел Вадим. - Прошу тебя, уймись!
- Сейчас утихну, - негромко процедил сквозь зубы Айвазян, не забывая лучезарно улыбаться во все стороны. - Дай только легализоваться, а то торчу тут дурак дураком битый час... - И опять заорал буфетчице: - И бистрее, куйрик, бистрее,сестричка, ми с другом от жажды помираем.
Словно по мановению волшебной палочки на столе возникла какая-то красивая бутылка, тарелочка с нарезанным лимоном, бутерброды с икрой, с колбасой, еще с чем-то...
- Вай, карасавыца, чито это? - Ашот брезгливо указал на бутылку.
- Это? Это лучший шотландский виски, который только есть в нашем кафе, - слегка растерялась от его пренебрежительного жеста престарелая "красавица".
- Вай, куйрик, сестричка, зачэм виски? Пусть его эти шотландцы там у себя в Глазго сами пьют, раз уж их Господь так покарал!.. Я же просил у тебя армянский коньяк, карасавица!
Ашот уже прочно был в центре внимания всего кафетерия. Большинство посетителей глядели на него откровенно неприязненно - во-первых, шуму от него было слишком много, а во-вторых, или в-главных, шиковало "лицо кавказской национальности".
Вадим чувствовал себя крайне неуютно.
- Извините, - расшаркивалась между тем буфетчица. - Но у нас армянский коньяк не очень хороший, только лишь три звездочки...
По сути дела она весьма прозрачно намекала, что продающийся в ее кафе напиток вообще к солнечной Армении не имеет никакого отношения. Однако от этих растерянных извинений Айвазян разбушевался еще откровеннее.
- Вай, зачем обижаешь, куйрик, зачэм такое гаваришь, а еще красавица! Что значит, "не очень хороший"?.. Даже самый нелучший армянский коньяк всегда лучше, чем любое другое, даже самое дорогое, пойло всего мира! Ти, красивая, еще бы молдавский или грузинский коньяк мне прынесла...
Южный гость, было по всему видно, разошелся не на шутку.
- Сейчас-сейчас,- засуетилась буфетчица. - Сейчас принесу!..
- "Нэ самый лучший", понимешь!..- не мог успокоиться Ашот.
Вадиму весь этот шум уже успел порядком надоесть. Он специально зашел в кафе, чтобы спокойно посидеть и поразмышлять над происходящим. А вместо покоя нарвался на такую перепалку.
И все-таки, с чего это Айвазян так разошелся? Он обычно всегда такой выдержанный, спокойный, незаводной... Уж к кому никак не подходит фраза "горячая южная кровь"... А сегодня словно с цепи сорвался.
Между тем буфетчица принесла бутылку и в самом деле самого простенького армянского коньяка. Даже не с "винтом", а с обыкновенной алюминиевой пробочкой, с "язычком". Явно к Кавказу он имел отношение только надписью на этикетке, произведен же и разлит где-нибудь в Долгопрудном.
Поставила на столик настоящие стеклянные рюмочки, а не пластмассовые стаканчики, которые стояли у других.
- Вот это другое дело! - громко обрадовался Ашот.- Ладно, красавыца, прощаю. Ти иди пока, потом сразу за все рассчитаемся! Да, и кофе не забудь!
Лихо сорвав пробку, он бережно наполнил посудинки.
- Барыф, ахпер!- еще раз провозгласил армянин и тут же перевел: - Здравствуй, брат! За встречу! - у него давно, еще с учебы, когда все переспрашивали значение того или иного слова или выражения, сложилась привычка говорить таким манером, сразу на двух языках.
Опрокинул содержимое в рот и с удовольствием впился в сочную мякоть лимона.
Озорно подмигнул Вадиму и проговорил негромко:
- Хоть кутнуть разочек на халяву от трудов праведных могем себе позволить. А?
Вострецов тоже выпил. Но вяло и без видимого удовольствия. Буфетчица была права - коньяк и в самом деле дрянной.
- Так мне же отчитываться за средства придется, - по-прежнему негромко пояснил Ашот, поняв, почему так откровенно сморщился приятель. - И клиент просто не поймет, если я ему предъявлю счет за натуральный виски. Да и не люблю я его, виски - самогон самогоном...
Это Вадим уже и сам понял. Тем не менее счел нужным заметить брюзгливо:
- У вас хоть иногда такие задания бывают, что можно за чужой счет кутнуть...
И начал вяло жевать бутерброд.
Южанин сочувствующе спросил, не переставая с аппетитом жевать:
- Что верно, то верно, иногда случается... А у вас что же, совсем плохо стало?
Вострецов вздохнул:
- Плохо - неплохо... Совсем - не совсем... Вопрос терминологии. Но вообще-то да, Ашот, неважно... Ты, кстати, сегодня Ашот?
Айвазян передернул плечами:
- Не имеет значения. Значит, Ашот.
Он опять потянулся за бутылкой.
- Ты что, кого-то сегодня "пасешь"?
Айвазян чуть заметно повел глазами в сторону.
- Там вон столик стоит у окна, возле искусственной пальмы... Только не надо таращиться, а то еще спугнешь ненароком... За ним высокий такой, спортивный товарищ... То бишь господин... Препакостный, скажу тебе, тип, прямо турок... В свое время он вляпался по-крупному на торговле оружием и киднэппинге - однако сумел выпутаться из передряги без особых потерь... Вот его и "вожу".
Турок... Для Ашота худшего ругательства не было.
- А по поводу? - уточнил Вадим.
Приятель взглянул чуть виновато:
- Извини...
- Это ты извини, - Вострецов и сам понял, что сморозил глупость. - Случайно вырвалось...
В самом деле, нашел, о чем спрашивать! Кто ж на такие вопросы отвечает?..
- Я за ним, турком, сегодня цельных полдня ходил, - чтобы сгладить неловкость ситуации, торопливо начал объясняться Ашот. - Дальше его "поведет" другой наш работник. Так это я сейчас специально от своего, так сказать, коллеги, внимание на себя отвлекаю, потому и тебя позвал. Очень вовремя ты подвернулся... Этот турок длинный, похоже, надолго засел, а потому и нужно было обосновать свое пребывание здесь.
- Это я уже понял, - кивнул Вадим.
Вновь за столиком зависла пауза.
- Ты чего такой хмурый, Вадик? - с искренним участием поинтересовался Ашот.- Что-нибудь случилось?
Откровенничать Вострецову не слишком хотелось. Потому он только пробурчал неопределенно:
- Да так, Ашот, всякие разности...
Айвазян подчеркнуто восхитился:
- Хорошо загнул, турок! Всякие разности! Разные всякости!... И все-таки?
Ответ Вадима мог бы показаться обидным:
- Тебе-то какая разница? Ты ведь тоже не можешь сказать, почему "водишь" своего "клиента"...
Ашот не обиделся. Он вообще на друзей редко обижался. Но уж если обижался...
- Значит, что-то по работе?
Вадиму стало неловко. Что он, в самом деле, на людей бросается, когда к нему с таким участием?
- По работе, - признал нехотя.
Айвазян поднял рюмку. Опять заговорил громко, "включив" свой псевдоюжный акцент:
- Давай, ахпер, випьем за то, чтобы у нас в джизни било столько бэд, нэприятностей, несчастий, напастей, трагэдий и горья, сиколько сэйчас останэтся в наших рюмках капэль этого благословенного напытка!
После таких слов грех было не выпить. Вадим проглотил обжигающий "благословенный напиток" сомнительного качества, запил его не менее сомнительным, стремительно остывающим кофе. По телу прошлась горячая волна. И сразу потянуло поделиться своими проблемами.
Он наклонился через столик. Перед лицом вдруг оказалась вазочка с пыльным искусственным цветочком. Вострецов отодвинул ее в сторону.
- Понимаешь, какое дело, Ашот...- начал было он. - На работе у меня и в самом деле...
Однако Айвазян его торопливо перебил:
- Стоп, Вадик! Погоди секунду, послушай сначала меня... Я могу понять состояние человека, когда ему плохо, когда у него проблемы и когда ему просто нужно перед кем-нибудь выговориться... Однако давай сразу определимся: ты сейчас, под настроение, можешь наговорить что-нибудь лишнее, о чем потом будешь сожалеть. Например, что-то такое, о чем говорить не имеешь права. Ты потом будешь переживать, да и мне тоже это ни к чему. Так что давай-ка лучше соберись и реши, что ты можешь говорить, а что - не должен.
Вострецов почувствовал, что у него к горлу подкатил горячий ком. Это ж надо, сколько чуткости и деликатности в приятеле!
- Не переживай, Ашот, не переживай, дружище, - он попытался за немудреной шуткой скрыть это доброе чувство. - Ни личную, ни служебную, ни тем более государственную тайну я тебе раскрывать не собираюсь.
Он откровенно взял в руку пустую рюмку и демонстративно заглянул в нее. Айвазян намек понял, схватил бутылку, налил понемногу обоим. Выпили.
- Ты закусывай, - заботливо посоветовал Ашот. - А то еще захмелеешь...
- Да ладно, - отмахнулся Вадим.
Однако кофе отпил. И бутерброд взял с тарелочки.
- Ну так я слушаю тебя, - большие темные, почти черные, глаза Ашота глядели внимательно, участливо, без показной искусственности, с искренним участием.
Вострецов заговорил не сразу. Еще глотнул кофе. Покачал, раскручивая, стаканчик с крупной гущей, едва прикрытой тонкой пленочкой остывшего ароматного напитка.
- Интересно, а что получится, если ее сейчас опрокинуть? - произнес он медленно. - Ты на кофейной гуще гадать, случайно, не умеешь?
Айвазян вопросу не удивился.
- Не мастер, - серьезно ответил он. И тут же посоветовал: - Ты просто опрокинь чашку и оставь перевернутой. А там поглядим: вдруг да и разглядим что-нибудь узнаваемое. Я как-то видел: такие узнаваемые фигуры иной раз формируются - просто диву даешься!
Вадим согласно кивнул:
- Да, конечно, ты как всегда прав.
Однако опрокидывать не стал, просто отодвинул стакан в сторону. Ашот молча поднял ладонь вверх, громко щелкнул пальцами. И так же молча указал на свою пустую чашку и стакан приятеля. Буфетчица, поколебавшись, все же подошла, забрала их и через минуту принесла новую порцию, на этот раз обоим в чашках.
Правда, Вострецов этого не заметил. Он просто глядел в стол перед собой.
- Понимаешь, какое дело, хреново мне, Ашот, - признался Вадим тоскливо.
- Это, знаешь ли, трудно не заметить, - негромко произнес, чуть усмехнувшись в пышные усы, собеседник.
- Трудно не заметить...- со сдержанным раздражением, с горечью проговорил Вадим. - Заметить, может и нетрудно... Вот прочувствовал бы...
Айвазян мягко перебил:
- Ну, знаешь, Вадик, во-первых, еще Марк Твен очень точно подметил, что зубная боль совсем нестрашна, если зуб болит у соседа. А во-вторых, что-то ты мне не то желаешь.
В самом деле, сообразил Вадим, пожелать другу таких же проблем. Занесло же меня...
- Еще раз извини. Просто я сегодня что-то вообще раскис.
Ашот понимающе кивнул:
- Вижу. Могу я тебе чем-нибудь помочь?
Вострецов слегка пожал плечами.
- Ты? Вряд ли. А впрочем... Не знаю. Нет, не думаю, вряд ли.
Опять зависла пауза. Ашот незаметно взглянул в сторону столика Длинного. Там по-прежнему шел неспешный разговор. Кофе пока не подавали. Значит, время еще есть. Да и Сашка Максимчук вон в углу сидит, скучает, третью чашку кофе цедит, кроссворд в журнале "Отдохни!" разгадывает, в готовности "вести" Длинного дальше... Похоже, можно и в самом деле чуть расслабиться. Тем более, судя по всему, у Вадьки и в самом деле что-то стряслось.
Он подлил приятелю коньяку, подвинул чашку свежего кофе. Себе нацедил чуть-чуть, на самое донышко. Все же на работе, хотя и заканчивает смену.
Паузу нарушил Вадим.
- Знаешь, дружище Ашот, какое дело, наверное, мне придется увольняться из нашей конторы, - с трудом выговорил он.
Это было слишком серьезно. Айвазян даже присвистнул от такого заявления. Уж он-то прекрасно знал, благодаря каким обстоятельствам Вадим работает в столь престижной организации, а потому уйти из нее могли его вынудить только очень серьезные причины.
- Вот даже как? - спросил он. - И по какому же поводу, если не секрет?
- Да какой уж тут секрет...- хмыкнул собеседник. - Просто не идут у меня дела.
- Что значит, не идут? Почему?
Вадим раздраженно передернул плечами:
- А я почем знаю, почему? Не идут - и все! Либо я такой бестолковый, либо мне просто не везет и дела попадаются тупиковые. Если сказать тебе честно, я еще ни одного дела раскрутить не смог.
Буфетчица включила музыку. Зал наполнился рваным грохотом ударных, за которым с трудом можно было распознать какую-то мелодию. Слушать такую звуковую какофонию трудно, разговаривать под нее еще труднее... Зато в таком реве был свой плюс: чужие уши ничего не уловят.
- Насчет невезения ничего сказать не могу, тут я, как говорится, "не копенгаген",- пытаясь перекричать псевдомузыкальный рев, произнес Ашот. И слегка хохотнул: - Помнишь, в каком-то фильме иностранец удивляется: странное, говорит, русское слово "везет" - непонятно, кто везет, куда везет, зачем везет... А вот то, что бестолковым тебя не назовешь - это точно: по институту помню, "красный" диплом запростотак никому не дают... Ну а в чем оно конкретно выражается, это твое невезение?
Вострецов опять держал рюмку, вертел ее между пальцами.
- В чем? - переспросил он. - Да во всем. К какому делу ни прикоснусь - оно обязательно оказывается тупиковым.
Айвазян сочувственно покивал.
- Ну например?
- Например...- складывалось впечатление, что расстроенный своими проблемами Вадим с трудом отслеживает ход разговора. - Например, вел я дело об убийстве журналиста Евгения Сафронова.
- Это из "Центральной газеты"? - блеснул осведомленностью армянин.
- Совершенно верно, - подтвердил Вадим. - Поначалу дело никому не казалось сложным, почему и поручили его мне, самому молодому в управлении, обкатать на том, что полегче... Но потом там столько всего понавскрывалось, все оказалось настолько запутанным, что разобраться во всем этом я так и не смог. У журналиста невесть откуда взялись, а потом исчезли неизвестно как и куда какие-то таинственные документы. Вдруг выяснилось, что в деле замешана мафия, какие-то неведомые друзья, один из которых работал чуть ли не на Петровке... Поначалу все улики были против жены Сафронова, которая, понимаешь, какое дело, не считала нужным скрывать, что не особенно огорчена гибелью мужа, да только мы, сколько ни бились, не смогли установить мотив преступления, а значит и доказать ее вину...
- И чем же дело закончилось? - похоже, Ашот по-настоящему заинтересовался рассказом Вадима.
- Ничем, - мрачно пробурчал тот. - Пришлось спустить на тормозах... Знаешь же, сколько сейчас у нас таких "висяков".
- Пункт первый принят, - согласно кивнул Ашот.- Ну а что было дальше?
Вострецов отпил коньяк. Он вдруг почувствовал, что и в самом деле начинает хмелеть.
- Дальше... Было и дальше...- Вадим вздохнул. - Поручили мне еще одно дело, тоже, казалось, не слишком сложное - убийство некой лесбиянки-культуристки. Понимаешь, какое дело, все было налицо: следы обуви на влажной почве, орудие убийства (кстати, обрати внимание, она была убита пилочкой для ногтей, которую ей очень профессионально, одним ударом вогнали точно в сонную артерию), отпечатки пальцев, показания свидетелей... Казалось бы, стопроцентная гарантия раскрытия! Так нет же: оказалось, что она, эта культуристка, тоже причастна к мафии, тем же вечером совершила нелепое, абсолютно ничем не оправданное убийство какого-то алкаша, а у всех, с кем она в тот вечер контактировала, имелось пусть не железное, но во всяком случае достаточно надежное алиби... А главное, понимаешь, какое дело, опять я не смог докопаться до мотивации преступления... В общем, и тут я потерпел фиаско.
- Понятно, - задумчиво согласился Ашот. По всему было видно, что он параллельно думает о чем-то своем. - Один случай - это случай. Два случая - это совпадение. Три случая -закономерность... Был третий случай?
- Был третий случай, - эхом отозвался Вострецов.- Объявился как-то в Москве некий гастролер из провинции... Может, ты слыхал об этом?.. Как-то, скрываясь от нашего наблюдения, он прыгнул в метро на крышу поезда...
- Конечно, слыхал, - хмыкнул Айвазян. - История ведь тогда здорово нашумела...
- Вот-вот, - подхватил Вадим. - Его сначала за дилетанта приняли, а он такого понатворил... Даже, понимаешь, какое дело, самого Весельчака У убил... А потом исчез так же неожиданно, как и появился, и с концами... Впрочем, всего я тебе рассказывать не буду, не обижайся...
Длинному и его собеседнику принесли кофе. Хотя они и не демонстрировали намерения сворачивать разговор, нетрудно было предположить, что окончание встречи не заставит себя ждать слишком долго. Впрочем, Максимчук, судя по всему, это тоже понял. Он неторопливо, хотя и с видимым облегчением, свернул в трубочку журнал, допил кофе, показал буфетчице, что желает рассчитаться. Теперь он пойдет на улицу, сделает вид, что курит. Такая у него манера: выходить раньше человека, за которым он следит. Считает, что так меньше внушает опасений, чем если будет выходить сразу за "клиентом". И хотя Александр уже давно бросил курить, в таких случаях он просто держит тлеющую сигарету в пальцах, считая, что это оправданно.
- Ты только не обижайся, - Вадим похлопал Ашота по руке. - Сам понимаешь, какое дело...
- Конечно, - широко и искренне улыбнулся Айвазян. - Я не обижаюсь.
Он и в самом деле ничуть не обижался, он сейчас думал о другом. Теперь не мешало бы как-то отвлечь внимание Длинного от Максимчука, который, судя по всему, и в самом деле собирался на выход.
- Ти панимаэшь, ахпер, - опять громко заговорил армянин. - Мужчина никогда нэ должен абижаться на своих друзей! Это нэдостойно настоящего мужчины! Так же как нэ должен мужчина абижать тех, кто к ним хорошо относится... Давай випьем, друг, чтобы никогда у нас с тобой не было оснований для абыд друг на друга!
Вадим, который поначалу был не слишком доволен тем, что встретил Ашота, что тот столь громогласно пригласил его, и тем, что постоянно привлекал к своей персоне внимание всех посетителей кафе - так вот теперь Вадим был готов благодарить судьбу за все это. И выпил он с удовольствием. Глотнул холодный кофе, схватил и откусил кусок бутерброда, хотя это был бутерброд с тарелочки Айвазяна.
Прожевав и проглотив закуску, продолжил:
- Так вот, Ашот, понимаешь, какое дело, и получилось, что постепенно за мной в конторе закрепилась репутация работника, который способен только благополучно проваливать даже стопроцентные дела.
ЧЕРНОВИКИ РЕЦЕНЗИИ
на предлагаемую вниманию читателей книгу
одного из участников расследования по "делу карточек"
Весьма нашумевшее не так давно так называемое "дело карточек", о котором рассказывает данная книга, по моему мнению, имеет все шансы войти в историю российской криминалистики. Достаточно сказать, что только в самой скандально-криминальной газете Москвы о преступлениях, ставших составными частями "дела", в течение только одного месяца было опубликовано по меньшей мере 8 (!) информаций - и при этом журналисты, на что уж ушлые ребята, даже не заподозрили, что освещают "деятельность" именно серийного убийцы, настолько они, эти убийства, разнились между собой. Их "автор-исполнитель", некто Валентин, при подготовке каждого из них продемонстрировал верх изощренности. Впрочем, "изощренность" - не совсем то слово. Изобретательность - вот что точнее. Для начала надо сказать, что он попытался играть роль этакого современного Робин Гуда или, скажем, Зорро, который стремится наказывать порок там, где официальные правоохранительные органы бессильны. Однако, скажем прямо, таковая роль ему вряд ли удалась - он слишком суров, циничен, беспощаден, даже сладострастен в своей мести.
...Себя он, Валентин, называет "тринадцатым сыном Сатаны". Аналогия более чем прозрачна - он и в самом деле в свое время попытался вступить в секту "Сынов Сатаны", даже якобы присутствовал при совершении ритуального жертвоприношения, однако не стал активным членом секты, поняв, что в его деле "сатанисты" не помощники. Именно отколовшись от них, он выставил себя в качестве тринадцатого "сына", намекая тем самым, что если тринадцатый апостол, предав Христа, стал, по сути, слугой Дьявола, то и Валентин, уйдя от сатанистов, перешел в лагерь православного Бога. Позиция, на мой взгляд, не выдерживает никакой критики - месть, причем, убийства во имя мести, никогда не признавались христианской церковью... Вместе с тем надо отметить, что один из лидеров столичных "сатанистов", выведенный в книге под именем Хирон (сейчас он находится в разработке, а потому не будем называть настоящее имя, да и не наше это дело) наотрез отрицает саму вероятность того, что посторонний так легко и просто смог бы попасть на такое собрание, как это описано в книге. Впрочем, это для нас не так уж интересно, а вот как насчет морали: может ли вообще человек, борющийся со злом, в принципе прибегать к помощи "сатанистов"? (NB: развить тему).
Надо сказать, к слову, что вообще обо всем этом деле мнение у разных людей очень разное. Недавно ушедший в запас генерал-майор милиции Струшников, известный по "делам" Сушеного, Аргуна, Сметанникова, Самойлова и других, считает, что таким людям, как Валентин, можно априори выносить оправдательный приговор, так как они, пусть и незаконными методами, но активно наказывают преступников. Эмиссар Международного Координационного Совета масонских лож, наследный принц княжества Сантуш-Корандильу, сеньор Педру ди-Сантуш-Корандильу-ди-Санту-Филиппу, посетивший недавно с частным визитом Москву, высказался в том смысле, что Валентин, по сути, является масоном, действующим в одиночку... (NB: развить тему, привести еще парочку мнений).
Впрочем, перечислять все мнения - дело малоперспективное. Хотя бы уже потому, что расследованием по "карточкам", пусть и в разной степени, занимались десятки, если не сотни, людей ряда подразделений столичного ГУВД, прокуратуры, налоговой полиции, частного детективного агентства, службы безопасности коммерческого банка "Плутон" а в некоторой степени даже ФСБ...
Короче говоря, к самому Валентину и его деятельности можно относиться по-разному. Однако не вызывают сомнения следующие факты: практически все его жертвы в большей или меньшей степени и в самом деле заслужили наказания - речь можно вести именно о степени суровости такового наказания; практически в одиночку Валентин прекратил деятельность подразделения, пусть небольшого, российской мафии... (NB: развить тему). Однако при этом у него были и, как это ни кощунственно звучит, "побочные жертвы": наркоманы, например, или девчонки-проститутки. И тут еще стоит здорово подумать, в какой степени человек, борющийся с преступностью, имеет право на подобные "щепки".
Таким образом, можно твердо сказать, что "дело карточек" слишком необычно, чтобы о нем долго рассуждать, не познакомившись со всеми обстоятельствами его. (NB: развить тему)."
Подпись отсутствует.
ВАДИМ - АШОТ
Вадим Вострецов неловко поддел ладонью прогибающуюся пластмассовую тарелочку с тонюсеньким, словно пергаментным, бутербродиком, обхватил хрустнувший под замерзшими пальцами обжигающий мягкий белый стаканчик и начал протискиваться между плотно стоящими столиками и пластмассовыми полукреслами в дальний угол зальчика.
В принципе, можно было бы найти местечко где-нибудь поближе к стойке, да только уж очень Вадиму хотелось побыть одному, поплакаться самому себе в жилетку на злосчастную судьбу-индейку.
Однако это намерение ему осуществить не удалось.
- Вадым!
Вострецов был слишком расстроен преследующими его неприятностями, а потому не сразу обратил внимание на этот достаточно громкий возглас. Кроме того, он никак не ожидал встретить тут кого-нибудь знакомого. И уж тем более со столь ярко выраженным южным акцентом.
- Вадым, ахпер! Нэ сылишишь, чито ли?..
Он оглянулся. Приподнявшись со стула, ему из противоположного конца зала призывно махал рукой и лучезарно улыбался из-под густых черных усов не кто иной, как Ашот Айвазян. Они вместе учились, даже были приятелями, но потом, когда Ашот ушел из органов в частную охранную фирму, их пути разошлись.
- Силюшай, ахпер Вадым, сиколько тэбя можно тут жидать? - кричал тот с колоритно подчеркнутым южным акцентом. - Иди ко мине, ахпер Вадым, будем немножко кюшать, конияк пить!
Вадим не счел нужным скрывать досаду. Ему сейчас хотелось просто посидеть одному, упиваясь сладостным душевным мазохизмом, а тут... Однако никуда не деться - своими воплями Ашот уже привлек к себе и к нему, к Вадиму, внимание едва ли не всех посетителей. И с чего это он вдруг так разорался, всегда спокойный и выдержанный, армянин, который по-русски говорит довольно четко и чисто, грамотнее иных славян, с акцентом едва уловимым...
Однако делать нечего, не откликнуться на этот громогласный призыв теперь, после такого шума, просто невозможно.
- Сейчас, - вынужден был отозваться Вадим. - Не увидел тебя сразу...
Вострецов начал пробираться между сидящими в другую сторону. Теперь бы только не пролить кофе из опасно проминающимся стаканчика кому-нибудь на спину, вернее, на одежду.
- Не увидел он... Ходы ко мине! - не успокаивался Ашот. - Ти что, забил, чито я тибя жду?
Вострецов пробрался-таки к нему, осторожно поставил принесенную посуду на столик.
- Барыф, ахпер! - потянулся к нему обниматься Ашот. И тут же перевел: - Здравствуй, брат!
Громко отодвинув пластмассовый стул, Вадим осторожно опустился на него. Он уже давно не доверял этим произведениям полимерной технологии.
- Здравствуй!
- Ты что, забил, какой сегодня день, да, забил? - не унимался Ашот.- Сейчас я тибе напомню, астаглох Вадым, сейчас напомню...- и заорал через весь зал:- Ай, красавыца, похожая на сияние луны, когда на нее смотришь с вершины горы Арарат, принеси нам чего-нибудь випить и чего-нибудь закусить. Ми с другом давно не виделись.
Потасканная буфетчица из-за стойки улыбалась так приветливо, будто всю сознательную жизнь только и мечтала обслужить именно Ашота. Очевидно, рассчитывала на приличные чаевые от этого разошедшегося кавказца.
- Уймись, Ашот! - со злостью прошипел Вадим. - Прошу тебя, уймись!
- Сейчас утихну, - негромко процедил сквозь зубы Айвазян, не забывая лучезарно улыбаться во все стороны. - Дай только легализоваться, а то торчу тут дурак дураком битый час... - И опять заорал буфетчице: - И бистрее, куйрик, бистрее,сестричка, ми с другом от жажды помираем.
Словно по мановению волшебной палочки на столе возникла какая-то красивая бутылка, тарелочка с нарезанным лимоном, бутерброды с икрой, с колбасой, еще с чем-то...
- Вай, карасавыца, чито это? - Ашот брезгливо указал на бутылку.
- Это? Это лучший шотландский виски, который только есть в нашем кафе, - слегка растерялась от его пренебрежительного жеста престарелая "красавица".
- Вай, куйрик, сестричка, зачэм виски? Пусть его эти шотландцы там у себя в Глазго сами пьют, раз уж их Господь так покарал!.. Я же просил у тебя армянский коньяк, карасавица!
Ашот уже прочно был в центре внимания всего кафетерия. Большинство посетителей глядели на него откровенно неприязненно - во-первых, шуму от него было слишком много, а во-вторых, или в-главных, шиковало "лицо кавказской национальности".
Вадим чувствовал себя крайне неуютно.
- Извините, - расшаркивалась между тем буфетчица. - Но у нас армянский коньяк не очень хороший, только лишь три звездочки...
По сути дела она весьма прозрачно намекала, что продающийся в ее кафе напиток вообще к солнечной Армении не имеет никакого отношения. Однако от этих растерянных извинений Айвазян разбушевался еще откровеннее.
- Вай, зачем обижаешь, куйрик, зачэм такое гаваришь, а еще красавица! Что значит, "не очень хороший"?.. Даже самый нелучший армянский коньяк всегда лучше, чем любое другое, даже самое дорогое, пойло всего мира! Ти, красивая, еще бы молдавский или грузинский коньяк мне прынесла...
Южный гость, было по всему видно, разошелся не на шутку.
- Сейчас-сейчас,- засуетилась буфетчица. - Сейчас принесу!..
- "Нэ самый лучший", понимешь!..- не мог успокоиться Ашот.
Вадиму весь этот шум уже успел порядком надоесть. Он специально зашел в кафе, чтобы спокойно посидеть и поразмышлять над происходящим. А вместо покоя нарвался на такую перепалку.
И все-таки, с чего это Айвазян так разошелся? Он обычно всегда такой выдержанный, спокойный, незаводной... Уж к кому никак не подходит фраза "горячая южная кровь"... А сегодня словно с цепи сорвался.
Между тем буфетчица принесла бутылку и в самом деле самого простенького армянского коньяка. Даже не с "винтом", а с обыкновенной алюминиевой пробочкой, с "язычком". Явно к Кавказу он имел отношение только надписью на этикетке, произведен же и разлит где-нибудь в Долгопрудном.
Поставила на столик настоящие стеклянные рюмочки, а не пластмассовые стаканчики, которые стояли у других.
- Вот это другое дело! - громко обрадовался Ашот.- Ладно, красавыца, прощаю. Ти иди пока, потом сразу за все рассчитаемся! Да, и кофе не забудь!
Лихо сорвав пробку, он бережно наполнил посудинки.
- Барыф, ахпер!- еще раз провозгласил армянин и тут же перевел: - Здравствуй, брат! За встречу! - у него давно, еще с учебы, когда все переспрашивали значение того или иного слова или выражения, сложилась привычка говорить таким манером, сразу на двух языках.
Опрокинул содержимое в рот и с удовольствием впился в сочную мякоть лимона.
Озорно подмигнул Вадиму и проговорил негромко:
- Хоть кутнуть разочек на халяву от трудов праведных могем себе позволить. А?
Вострецов тоже выпил. Но вяло и без видимого удовольствия. Буфетчица была права - коньяк и в самом деле дрянной.
- Так мне же отчитываться за средства придется, - по-прежнему негромко пояснил Ашот, поняв, почему так откровенно сморщился приятель. - И клиент просто не поймет, если я ему предъявлю счет за натуральный виски. Да и не люблю я его, виски - самогон самогоном...
Это Вадим уже и сам понял. Тем не менее счел нужным заметить брюзгливо:
- У вас хоть иногда такие задания бывают, что можно за чужой счет кутнуть...
И начал вяло жевать бутерброд.
Южанин сочувствующе спросил, не переставая с аппетитом жевать:
- Что верно, то верно, иногда случается... А у вас что же, совсем плохо стало?
Вострецов вздохнул:
- Плохо - неплохо... Совсем - не совсем... Вопрос терминологии. Но вообще-то да, Ашот, неважно... Ты, кстати, сегодня Ашот?
Айвазян передернул плечами:
- Не имеет значения. Значит, Ашот.
Он опять потянулся за бутылкой.
- Ты что, кого-то сегодня "пасешь"?
Айвазян чуть заметно повел глазами в сторону.
- Там вон столик стоит у окна, возле искусственной пальмы... Только не надо таращиться, а то еще спугнешь ненароком... За ним высокий такой, спортивный товарищ... То бишь господин... Препакостный, скажу тебе, тип, прямо турок... В свое время он вляпался по-крупному на торговле оружием и киднэппинге - однако сумел выпутаться из передряги без особых потерь... Вот его и "вожу".
Турок... Для Ашота худшего ругательства не было.
- А по поводу? - уточнил Вадим.
Приятель взглянул чуть виновато:
- Извини...
- Это ты извини, - Вострецов и сам понял, что сморозил глупость. - Случайно вырвалось...
В самом деле, нашел, о чем спрашивать! Кто ж на такие вопросы отвечает?..
- Я за ним, турком, сегодня цельных полдня ходил, - чтобы сгладить неловкость ситуации, торопливо начал объясняться Ашот. - Дальше его "поведет" другой наш работник. Так это я сейчас специально от своего, так сказать, коллеги, внимание на себя отвлекаю, потому и тебя позвал. Очень вовремя ты подвернулся... Этот турок длинный, похоже, надолго засел, а потому и нужно было обосновать свое пребывание здесь.
- Это я уже понял, - кивнул Вадим.
Вновь за столиком зависла пауза.
- Ты чего такой хмурый, Вадик? - с искренним участием поинтересовался Ашот.- Что-нибудь случилось?
Откровенничать Вострецову не слишком хотелось. Потому он только пробурчал неопределенно:
- Да так, Ашот, всякие разности...
Айвазян подчеркнуто восхитился:
- Хорошо загнул, турок! Всякие разности! Разные всякости!... И все-таки?
Ответ Вадима мог бы показаться обидным:
- Тебе-то какая разница? Ты ведь тоже не можешь сказать, почему "водишь" своего "клиента"...
Ашот не обиделся. Он вообще на друзей редко обижался. Но уж если обижался...
- Значит, что-то по работе?
Вадиму стало неловко. Что он, в самом деле, на людей бросается, когда к нему с таким участием?
- По работе, - признал нехотя.
Айвазян поднял рюмку. Опять заговорил громко, "включив" свой псевдоюжный акцент:
- Давай, ахпер, випьем за то, чтобы у нас в джизни било столько бэд, нэприятностей, несчастий, напастей, трагэдий и горья, сиколько сэйчас останэтся в наших рюмках капэль этого благословенного напытка!
После таких слов грех было не выпить. Вадим проглотил обжигающий "благословенный напиток" сомнительного качества, запил его не менее сомнительным, стремительно остывающим кофе. По телу прошлась горячая волна. И сразу потянуло поделиться своими проблемами.
Он наклонился через столик. Перед лицом вдруг оказалась вазочка с пыльным искусственным цветочком. Вострецов отодвинул ее в сторону.
- Понимаешь, какое дело, Ашот...- начал было он. - На работе у меня и в самом деле...
Однако Айвазян его торопливо перебил:
- Стоп, Вадик! Погоди секунду, послушай сначала меня... Я могу понять состояние человека, когда ему плохо, когда у него проблемы и когда ему просто нужно перед кем-нибудь выговориться... Однако давай сразу определимся: ты сейчас, под настроение, можешь наговорить что-нибудь лишнее, о чем потом будешь сожалеть. Например, что-то такое, о чем говорить не имеешь права. Ты потом будешь переживать, да и мне тоже это ни к чему. Так что давай-ка лучше соберись и реши, что ты можешь говорить, а что - не должен.
Вострецов почувствовал, что у него к горлу подкатил горячий ком. Это ж надо, сколько чуткости и деликатности в приятеле!
- Не переживай, Ашот, не переживай, дружище, - он попытался за немудреной шуткой скрыть это доброе чувство. - Ни личную, ни служебную, ни тем более государственную тайну я тебе раскрывать не собираюсь.
Он откровенно взял в руку пустую рюмку и демонстративно заглянул в нее. Айвазян намек понял, схватил бутылку, налил понемногу обоим. Выпили.
- Ты закусывай, - заботливо посоветовал Ашот. - А то еще захмелеешь...
- Да ладно, - отмахнулся Вадим.
Однако кофе отпил. И бутерброд взял с тарелочки.
- Ну так я слушаю тебя, - большие темные, почти черные, глаза Ашота глядели внимательно, участливо, без показной искусственности, с искренним участием.
Вострецов заговорил не сразу. Еще глотнул кофе. Покачал, раскручивая, стаканчик с крупной гущей, едва прикрытой тонкой пленочкой остывшего ароматного напитка.
- Интересно, а что получится, если ее сейчас опрокинуть? - произнес он медленно. - Ты на кофейной гуще гадать, случайно, не умеешь?
Айвазян вопросу не удивился.
- Не мастер, - серьезно ответил он. И тут же посоветовал: - Ты просто опрокинь чашку и оставь перевернутой. А там поглядим: вдруг да и разглядим что-нибудь узнаваемое. Я как-то видел: такие узнаваемые фигуры иной раз формируются - просто диву даешься!
Вадим согласно кивнул:
- Да, конечно, ты как всегда прав.
Однако опрокидывать не стал, просто отодвинул стакан в сторону. Ашот молча поднял ладонь вверх, громко щелкнул пальцами. И так же молча указал на свою пустую чашку и стакан приятеля. Буфетчица, поколебавшись, все же подошла, забрала их и через минуту принесла новую порцию, на этот раз обоим в чашках.
Правда, Вострецов этого не заметил. Он просто глядел в стол перед собой.
- Понимаешь, какое дело, хреново мне, Ашот, - признался Вадим тоскливо.
- Это, знаешь ли, трудно не заметить, - негромко произнес, чуть усмехнувшись в пышные усы, собеседник.
- Трудно не заметить...- со сдержанным раздражением, с горечью проговорил Вадим. - Заметить, может и нетрудно... Вот прочувствовал бы...
Айвазян мягко перебил:
- Ну, знаешь, Вадик, во-первых, еще Марк Твен очень точно подметил, что зубная боль совсем нестрашна, если зуб болит у соседа. А во-вторых, что-то ты мне не то желаешь.
В самом деле, сообразил Вадим, пожелать другу таких же проблем. Занесло же меня...
- Еще раз извини. Просто я сегодня что-то вообще раскис.
Ашот понимающе кивнул:
- Вижу. Могу я тебе чем-нибудь помочь?
Вострецов слегка пожал плечами.
- Ты? Вряд ли. А впрочем... Не знаю. Нет, не думаю, вряд ли.
Опять зависла пауза. Ашот незаметно взглянул в сторону столика Длинного. Там по-прежнему шел неспешный разговор. Кофе пока не подавали. Значит, время еще есть. Да и Сашка Максимчук вон в углу сидит, скучает, третью чашку кофе цедит, кроссворд в журнале "Отдохни!" разгадывает, в готовности "вести" Длинного дальше... Похоже, можно и в самом деле чуть расслабиться. Тем более, судя по всему, у Вадьки и в самом деле что-то стряслось.
Он подлил приятелю коньяку, подвинул чашку свежего кофе. Себе нацедил чуть-чуть, на самое донышко. Все же на работе, хотя и заканчивает смену.
Паузу нарушил Вадим.
- Знаешь, дружище Ашот, какое дело, наверное, мне придется увольняться из нашей конторы, - с трудом выговорил он.
Это было слишком серьезно. Айвазян даже присвистнул от такого заявления. Уж он-то прекрасно знал, благодаря каким обстоятельствам Вадим работает в столь престижной организации, а потому уйти из нее могли его вынудить только очень серьезные причины.
- Вот даже как? - спросил он. - И по какому же поводу, если не секрет?
- Да какой уж тут секрет...- хмыкнул собеседник. - Просто не идут у меня дела.
- Что значит, не идут? Почему?
Вадим раздраженно передернул плечами:
- А я почем знаю, почему? Не идут - и все! Либо я такой бестолковый, либо мне просто не везет и дела попадаются тупиковые. Если сказать тебе честно, я еще ни одного дела раскрутить не смог.
Буфетчица включила музыку. Зал наполнился рваным грохотом ударных, за которым с трудом можно было распознать какую-то мелодию. Слушать такую звуковую какофонию трудно, разговаривать под нее еще труднее... Зато в таком реве был свой плюс: чужие уши ничего не уловят.
- Насчет невезения ничего сказать не могу, тут я, как говорится, "не копенгаген",- пытаясь перекричать псевдомузыкальный рев, произнес Ашот. И слегка хохотнул: - Помнишь, в каком-то фильме иностранец удивляется: странное, говорит, русское слово "везет" - непонятно, кто везет, куда везет, зачем везет... А вот то, что бестолковым тебя не назовешь - это точно: по институту помню, "красный" диплом запростотак никому не дают... Ну а в чем оно конкретно выражается, это твое невезение?
Вострецов опять держал рюмку, вертел ее между пальцами.
- В чем? - переспросил он. - Да во всем. К какому делу ни прикоснусь - оно обязательно оказывается тупиковым.
Айвазян сочувственно покивал.
- Ну например?
- Например...- складывалось впечатление, что расстроенный своими проблемами Вадим с трудом отслеживает ход разговора. - Например, вел я дело об убийстве журналиста Евгения Сафронова.
- Это из "Центральной газеты"? - блеснул осведомленностью армянин.
- Совершенно верно, - подтвердил Вадим. - Поначалу дело никому не казалось сложным, почему и поручили его мне, самому молодому в управлении, обкатать на том, что полегче... Но потом там столько всего понавскрывалось, все оказалось настолько запутанным, что разобраться во всем этом я так и не смог. У журналиста невесть откуда взялись, а потом исчезли неизвестно как и куда какие-то таинственные документы. Вдруг выяснилось, что в деле замешана мафия, какие-то неведомые друзья, один из которых работал чуть ли не на Петровке... Поначалу все улики были против жены Сафронова, которая, понимаешь, какое дело, не считала нужным скрывать, что не особенно огорчена гибелью мужа, да только мы, сколько ни бились, не смогли установить мотив преступления, а значит и доказать ее вину...
- И чем же дело закончилось? - похоже, Ашот по-настоящему заинтересовался рассказом Вадима.
- Ничем, - мрачно пробурчал тот. - Пришлось спустить на тормозах... Знаешь же, сколько сейчас у нас таких "висяков".
- Пункт первый принят, - согласно кивнул Ашот.- Ну а что было дальше?
Вострецов отпил коньяк. Он вдруг почувствовал, что и в самом деле начинает хмелеть.
- Дальше... Было и дальше...- Вадим вздохнул. - Поручили мне еще одно дело, тоже, казалось, не слишком сложное - убийство некой лесбиянки-культуристки. Понимаешь, какое дело, все было налицо: следы обуви на влажной почве, орудие убийства (кстати, обрати внимание, она была убита пилочкой для ногтей, которую ей очень профессионально, одним ударом вогнали точно в сонную артерию), отпечатки пальцев, показания свидетелей... Казалось бы, стопроцентная гарантия раскрытия! Так нет же: оказалось, что она, эта культуристка, тоже причастна к мафии, тем же вечером совершила нелепое, абсолютно ничем не оправданное убийство какого-то алкаша, а у всех, с кем она в тот вечер контактировала, имелось пусть не железное, но во всяком случае достаточно надежное алиби... А главное, понимаешь, какое дело, опять я не смог докопаться до мотивации преступления... В общем, и тут я потерпел фиаско.
- Понятно, - задумчиво согласился Ашот. По всему было видно, что он параллельно думает о чем-то своем. - Один случай - это случай. Два случая - это совпадение. Три случая -закономерность... Был третий случай?
- Был третий случай, - эхом отозвался Вострецов.- Объявился как-то в Москве некий гастролер из провинции... Может, ты слыхал об этом?.. Как-то, скрываясь от нашего наблюдения, он прыгнул в метро на крышу поезда...
- Конечно, слыхал, - хмыкнул Айвазян. - История ведь тогда здорово нашумела...
- Вот-вот, - подхватил Вадим. - Его сначала за дилетанта приняли, а он такого понатворил... Даже, понимаешь, какое дело, самого Весельчака У убил... А потом исчез так же неожиданно, как и появился, и с концами... Впрочем, всего я тебе рассказывать не буду, не обижайся...
Длинному и его собеседнику принесли кофе. Хотя они и не демонстрировали намерения сворачивать разговор, нетрудно было предположить, что окончание встречи не заставит себя ждать слишком долго. Впрочем, Максимчук, судя по всему, это тоже понял. Он неторопливо, хотя и с видимым облегчением, свернул в трубочку журнал, допил кофе, показал буфетчице, что желает рассчитаться. Теперь он пойдет на улицу, сделает вид, что курит. Такая у него манера: выходить раньше человека, за которым он следит. Считает, что так меньше внушает опасений, чем если будет выходить сразу за "клиентом". И хотя Александр уже давно бросил курить, в таких случаях он просто держит тлеющую сигарету в пальцах, считая, что это оправданно.
- Ты только не обижайся, - Вадим похлопал Ашота по руке. - Сам понимаешь, какое дело...
- Конечно, - широко и искренне улыбнулся Айвазян. - Я не обижаюсь.
Он и в самом деле ничуть не обижался, он сейчас думал о другом. Теперь не мешало бы как-то отвлечь внимание Длинного от Максимчука, который, судя по всему, и в самом деле собирался на выход.
- Ти панимаэшь, ахпер, - опять громко заговорил армянин. - Мужчина никогда нэ должен абижаться на своих друзей! Это нэдостойно настоящего мужчины! Так же как нэ должен мужчина абижать тех, кто к ним хорошо относится... Давай випьем, друг, чтобы никогда у нас с тобой не было оснований для абыд друг на друга!
Вадим, который поначалу был не слишком доволен тем, что встретил Ашота, что тот столь громогласно пригласил его, и тем, что постоянно привлекал к своей персоне внимание всех посетителей кафе - так вот теперь Вадим был готов благодарить судьбу за все это. И выпил он с удовольствием. Глотнул холодный кофе, схватил и откусил кусок бутерброда, хотя это был бутерброд с тарелочки Айвазяна.
Прожевав и проглотив закуску, продолжил:
- Так вот, Ашот, понимаешь, какое дело, и получилось, что постепенно за мной в конторе закрепилась репутация работника, который способен только благополучно проваливать даже стопроцентные дела.