Ртуть видела короля и королеву, которые приехали навестить сына.
Она в панике поискала глазами Джеффри и увидела, что он разговаривает с той самой парой, с которой она говорила по пути в зал.
У нее на глазах пожилой джентльмен чуть отступил в сторону, факел осветил его лицо — и у Ртути перехватило дыхание. Рядом с Джеффри их сходство стало особенно заметно. Она разговаривала с Верховным Чародеем и его женой, хуже того — с родителями Джеффри! О, что они подумали после всего услышанного!
Вслед за болью пришло негодование. Они могли бы предупредить ее, они должны были назваться!
Неважно, что они, очевидно, опасались смутить девушку. Что она должна чувствовать сейчас, видя его с ними?
Но они поняли, что она нуждалась в утешении…
Затем они подошли к младшему сыну, обменялись несколькими словами с Грегори — и снова очевидное сходство.
Леди Гвендилон бросила пристальный взгляд в сторону Мораги, но ведьма этого не заметила: в это время она злорадно смотрела на Ртуть. Ртуть ответила ей соответственно.
Тут Джеффри повернулся и увидел ее. Глаза у него заполыхали восторгом, дыхание прервалось, и на мгновение он даже осунулся от волнения. Но только на миг. И вот лицо его стало спокойным, он отвернулся, и Ртуть улыбнулась, наслаждаясь местью.
Джеффри направился к ней, все еще ошеломленный — и по-прежнему голодный. Она задрожала от его близости, выругала себя за это.
— Ну, сэр! Теперь я познакомилась со всей твоей семьей.
Он удивленно посмотрел на родителей, потом с улыбкой повернулся к ней.
— Не совсем. Мой старший брат Магнус сейчас далеко отсюда, слишком далеко, чтобы увидеться с тобой. А остальных ты всех видела, и даже моего будущего зятя. — Он указал кивком, и Ртуть, посмотрев в том направлении, увидела Алена, стоящего рядом с Корделией. Они вдвоем разговаривали все с той же пожилой парой. И снова Ртуть поразило сходство — на этот раз между матерью и дочерью.
И… между Аленом и мужчиной на троне!
Ртуть выругала себя за глупость. Все королевство знает, что леди Корделия обручена с принцем Аленом. Почему она до сих пор об этом не вспомнила?
Потому что одно дело слышать о них, таких далеких, и совсем другое — видеть их перед собой, без всякой роскоши, без толпы слуг и придворных, просто сестра и ее жених. И снова Ртуть отругала себя.
Затрубили трубы, и двор затих. У подножия помоста появился герольд и провозгласил:
— Герцог Диармид начинает свой суд! Пусть все, кто хочет пожаловаться, приблизятся!
— Я! — выступил вперед граф Надир. — Я обвиняю эту ведьму Морагу, мою подданную! Обвиняю ее в воровстве и разбое!
Герольд взглянул на сидевших на тронах, они кивнули, и он обратился к графу Надиру:
— Изложи обвинение!
И граф Надир ярко и с большими отступлениями поведал о нескольких днях деятельности Мораги. Он изобразил ее гнусной выскочкой, которая появилась ниоткуда, подчинив себе крестьян и набросившись на законопослушных мирных рыцарей исключительно из-за своей алчности и жажды власти. Закончив обвинения, он отступил.
Впервые за все время зашевелился король. Он повернулся к королеве и проговорил:
— Чрезвычайно странно, сударыня.
— Да, — согласилась королева Екатерина, — если только он говорит правду.
— Ваше величество! — оскорбленно воскликнул граф. — Неужели дворянин может солгать?
— Конечно, нет, если понимает, что хорошо для него, — взгляд у королевы стал ледяным. Она обратилась к мужу:
— Тем не менее, супруг, мы здесь гости. Я намерена предоставить право судить законному хозяину.
— Я согласен, — кивнул король. — Что скажешь, герцог Диармид?
Стройный юноша поднял голову, и Ртуть ощутила легкое презрение к нему. Неужели такой человек способен держать в руках герцогство Логайр, этот подросток? Да он едва начал брить бороду! Но тут его взгляд упал на нее, и она изменила свое мнение. В этом взгляде была мудрость и решительность и еще оттенок той отчужденности, которая так сильна в Грегори.
«Да, — мелькнуло у нее в голове, — он сможет удержать герцогство в руках, — и помоги Небо тому, кто бросит ему вызов!»
Глава шестнадцатая
Эпилог
Она в панике поискала глазами Джеффри и увидела, что он разговаривает с той самой парой, с которой она говорила по пути в зал.
У нее на глазах пожилой джентльмен чуть отступил в сторону, факел осветил его лицо — и у Ртути перехватило дыхание. Рядом с Джеффри их сходство стало особенно заметно. Она разговаривала с Верховным Чародеем и его женой, хуже того — с родителями Джеффри! О, что они подумали после всего услышанного!
Вслед за болью пришло негодование. Они могли бы предупредить ее, они должны были назваться!
Неважно, что они, очевидно, опасались смутить девушку. Что она должна чувствовать сейчас, видя его с ними?
Но они поняли, что она нуждалась в утешении…
Затем они подошли к младшему сыну, обменялись несколькими словами с Грегори — и снова очевидное сходство.
Леди Гвендилон бросила пристальный взгляд в сторону Мораги, но ведьма этого не заметила: в это время она злорадно смотрела на Ртуть. Ртуть ответила ей соответственно.
Тут Джеффри повернулся и увидел ее. Глаза у него заполыхали восторгом, дыхание прервалось, и на мгновение он даже осунулся от волнения. Но только на миг. И вот лицо его стало спокойным, он отвернулся, и Ртуть улыбнулась, наслаждаясь местью.
Джеффри направился к ней, все еще ошеломленный — и по-прежнему голодный. Она задрожала от его близости, выругала себя за это.
— Ну, сэр! Теперь я познакомилась со всей твоей семьей.
Он удивленно посмотрел на родителей, потом с улыбкой повернулся к ней.
— Не совсем. Мой старший брат Магнус сейчас далеко отсюда, слишком далеко, чтобы увидеться с тобой. А остальных ты всех видела, и даже моего будущего зятя. — Он указал кивком, и Ртуть, посмотрев в том направлении, увидела Алена, стоящего рядом с Корделией. Они вдвоем разговаривали все с той же пожилой парой. И снова Ртуть поразило сходство — на этот раз между матерью и дочерью.
И… между Аленом и мужчиной на троне!
Ртуть выругала себя за глупость. Все королевство знает, что леди Корделия обручена с принцем Аленом. Почему она до сих пор об этом не вспомнила?
Потому что одно дело слышать о них, таких далеких, и совсем другое — видеть их перед собой, без всякой роскоши, без толпы слуг и придворных, просто сестра и ее жених. И снова Ртуть отругала себя.
Затрубили трубы, и двор затих. У подножия помоста появился герольд и провозгласил:
— Герцог Диармид начинает свой суд! Пусть все, кто хочет пожаловаться, приблизятся!
— Я! — выступил вперед граф Надир. — Я обвиняю эту ведьму Морагу, мою подданную! Обвиняю ее в воровстве и разбое!
Герольд взглянул на сидевших на тронах, они кивнули, и он обратился к графу Надиру:
— Изложи обвинение!
И граф Надир ярко и с большими отступлениями поведал о нескольких днях деятельности Мораги. Он изобразил ее гнусной выскочкой, которая появилась ниоткуда, подчинив себе крестьян и набросившись на законопослушных мирных рыцарей исключительно из-за своей алчности и жажды власти. Закончив обвинения, он отступил.
Впервые за все время зашевелился король. Он повернулся к королеве и проговорил:
— Чрезвычайно странно, сударыня.
— Да, — согласилась королева Екатерина, — если только он говорит правду.
— Ваше величество! — оскорбленно воскликнул граф. — Неужели дворянин может солгать?
— Конечно, нет, если понимает, что хорошо для него, — взгляд у королевы стал ледяным. Она обратилась к мужу:
— Тем не менее, супруг, мы здесь гости. Я намерена предоставить право судить законному хозяину.
— Я согласен, — кивнул король. — Что скажешь, герцог Диармид?
Стройный юноша поднял голову, и Ртуть ощутила легкое презрение к нему. Неужели такой человек способен держать в руках герцогство Логайр, этот подросток? Да он едва начал брить бороду! Но тут его взгляд упал на нее, и она изменила свое мнение. В этом взгляде была мудрость и решительность и еще оттенок той отчужденности, которая так сильна в Грегори.
«Да, — мелькнуло у нее в голове, — он сможет удержать герцогство в руках, — и помоги Небо тому, кто бросит ему вызов!»
Глава шестнадцатая
Новый герцог поднял голову и осмотрел внимательно собравшихся.
— Кто будет говорить от имени этой женщины? — спросил он высоким, чистым и удивительно звучным тенором.
— Я, — отозвался Грегори, и у Ртути дернулся рот.
Конечно, герцог знал это заранее! Она присутствует при ритуале. Интересно, его конец так же известен, как ход?
Ее пронзил страх при мысли, что то же самое можно сказать и об ее деле.
Герцог кивнул.
— Говори. Прав ли в своих обвинениях граф?
— Правда в фактах, которые он представил, но ее нет в их истолковании.
— Да как ты смеешь! — воскликнул граф Надир. Рука его потянулась к мечу, но Грегори спокойно и холодно посмотрел на него. Граф мгновенно успокоился.
— Я говорю о фактах, — продолжил невозмутимо Грегори, — которые ты представил, милорд, и их немного. А именно, Морага объявила себя хозяйкой деревни, с помощью волшебства победила рыцарей и солдат, посланных тобой. После этого она предъявила права еще на шесть округов, нанесла поражение тебе самому, твоим рыцарям и солдатам. Все это правда, но твои заключения о причинах ее поступков ложны.
— Ты утверждаешь, что я солгал? — воскликнул граф Надир, выпучив глаза; рука его лежала на рукояти меча, но всем было ясно, что он боится колдуна.
— Нет, — просто ответил Грегори. — Ты ошибаешься.
— Тогда в чем правда? — спросил герцог Диармид.
— Послушаем все еще раз, но с точки зрения женщины, — Грегори с легким поклоном отодвинулся.
— Морага, расскажи, что произошло с тобой.
Морага вышла вперед, — и снова вначале она показалась всем невзрачной и плохо одетой, применяя привычную тактику.
Но когда она стала говорить о том, как любовник выгнал ее, в ее голосе зазвучал гнев, и она как-то незаметно стала меняться, становясь все красивее и привлекательнее. Когда она рассказывала о том, как она наказала своих преследователей, то стала просто соблазнительной, а к моменту, когда закончила свой рассказ, все мужчины при дворе смотрели на нее как зачарованные.
Все, кроме Грегори, Диармида, Алена, их отцов и — как ни поразительно — Джеффри! Джеффри не упускал из виду Морагу, но также поглядывал на герцога, на свою сестру, на их величества. Но больше всего на Ртуть.
Она удивлялась тому, как он сумел избежать чар ведьмы, потом неожиданно поняла. Он глядел на все происходящее как на сражение, а любовь к битвам у него сильнее любви к красоте!
В ней снова вспыхнуло восхищение этим воином. Одновременно она ощутила горечь его предательства.
Если только…
Нет! Как жестоко с его стороны было зажечь в ней надежду, там, на лестнице, зная, как будет жечь ее эта искра.
Она называла себя доверчивой дурой, но снова поверила ему.
Но она не позволит себе хорошо думать о нем, не позволит, пока у нее не будет реального повода!
Морага закончила рассказ, скромно опустив голову и нервно стиснув руки. Герцог Диармид рассудительно кивнул.
— Тут гораздо более того, что изложил граф Надир. — Он бросил на графа быстрый проницательный взгляд, потом отвернулся от дворянина, старавшегося выглядеть оскорбленным. — Она подтверждает факты, представленные графом, хотя мотивы ее поступков противоположны тем, что он ей приписывает. Мастер Грегори, есть ли мнение, кто из них говорит правду?
— Да, милорд. — Грегори наклонил голову и позвал:
— Маленький народец, можешь ли ты говорить?
Все зашумели, но тут же стихли, когда на ручке герцогского трона появился эльф.
— Почему бы тебе просто не спросить меня с самого начала, смертный?
Герцог Диармид вежливо наклонил голову, обращаясь к карлику.
— Таков наш обычай, Мудрый. Каждый имеет право высказаться. Теперь мы просим говорить тебя.
— То, что говорила эта женщина, правда, — заверил эльф, — потому что мы были свидетелями большей части.
Морага покраснела.
— Она всегда была доброй душой, — продолжал эльф, — и не поверила бы нам, если бы мы стали говорить, что ее обманывают. Но когда этот подлый рыцарь бросил ее и выгнал, она проплакала целый день и ночь, пока не заснула. Мы хотели позаботиться о ней и помочь забыть навсегда все, что произошло с ней, но наш глава попросил нас воздержаться на время. Утром вышла из своей лесной хижины совсем другая женщина: непослушная и непокорная; она не желала прощать, а хотела мстить.
Теперь это была воплощенная ярость. Мы не можем винить ее в том, что она сделала, потому что рыцарь заслужил большего наказания. — Эльф повернулся и бросил на графа Надира злой взгляд. — Граф ответил тем же, потому что знал о вероломстве своего рыцаря и не пожелал остановить его. Больше того, он потребовал себе часть добычи рыцаря.
Морага в гневе рванулась к графу Надиру, но Грегори удержал ее.
— Мы при дворе герцога, женщина, и здесь ты должна ожидать справедливости, а не вершить самосуд. — Он снова обратился к герцогу. — Милорд, эта женщина просит твоей справедливости по отношению к тем, кто так поступил с ней!
Весь двор оживленно загудел, обвиняемая неожиданно стала обвинителем.
Герцог Диармид молчал, положив подбородок на кулак, не мигая и не шевелясь. Один за другим придворные посматривали на него и замолкали. Когда все стихло, король Туан спросил:
— Что ты решил, милорд герцог?
— Вот мое решение, — провозгласил Диармид, и голос его отчетливо прозвучал в самых дальних уголках зала. — С женщиной обошлись бесчестно, и ничто не восстановит того, что она потеряла. Она принялась мстить самовольно и больше не должна видеться с рыцарем-предателем. — Он повернулся и строго посмотрел на сэра Надира. — Но я не хочу его видеть. Здесь, на моей земле, не должно быть рыцарей, которые презирают свои клятвы. Отдай свой пояс. Надир, ты больше не рыцарь.
Зал недовольно зашумел. Неслыханно, чтобы рыцаря лишали его звания!
Диармид снова подождал, пока все замолчат, и продолжил:
— Отправляйся в монастырь и молись год. — Он замолчал, Граф Надир неподвижно стоял, глядя на него и держа руку на рукояти меча, но спустя минуту он сдержанно поклонился.
— Ты великодушен, милорд.
— Я рад, что ты все правильно понял, — голос Диармида по-прежнему звучал строго. — Сверх этого я не стану тебя наказывать. А теперь уходи, милорд, и моли Бога о прощении и просветлении. Если ты ослушаешься, ты будешь повешен! — Опять подождал, пока затихнет гул, и закончил:
— Через год можешь выйти из заточения и найти рыцаря, который примет тебя в качестве оруженосца. Если ты проявишь себя достойно, ты снова сможешь стать рыцарем.
— А как же… как же мой дом и добро? — запинаясь, спросил рыцарь.
— Твой дом и земля принадлежат твоему лорду, ты их получил от него в пользование. Теперь они возвращаются к нему и будут переданы более достойному человеку.
В зале воцарилась неестественная тишина, герцог затронул интересы всех аристократов.
— Личные вещи можешь взять с собой, — разрешил Диармид, — все, кроме золота, которое ты добыл с помощью этой доверчивой женщины. Оно будет возвращено ей. — Он посмотрел на графа Надира. — Каждая монета! Любая мелочь, которую ты взял себе, милорд!
Граф Надир с обидой смотрел на юношу вдвое младше себя, который неожиданно обрел над ним власть.
— Что же касается тебя самого, — продолжал вершить суд Диармид, — ты виновен в соучастии в обмане этой женщины Мораги, но только в соучастии. Ты проследишь за наказанием рыцаря, убедишься, что он выполнил мое повеление и проведет год в монастыре. Ты также должен озаботиться тем, чтобы те, кто служил этой женщине, не были наказаны.
— Иди своей дорогой, — обратился между тем герцог к Мораге, но больше никогда не переступай закон. Мастер Грегори!
«Почему только мастер? — подумала Ртуть. — Почему не милорд, как только что изгнанный граф?»
Грегори выступил вперед.
— Слушаю тебя, милорд герцог?
— Проводи эту женщину в Раннимед. Я хочу, чтобы она предстала перед королевскими ведьмами не одна. Ты познакомишь ее с ними. И пока королева не приняла ее на службу или не возложила не нее какие-нибудь обязанности, эта женщина не должна считать себя свободной от закона.
Морага молча смотрела на него. Грегори наклонился к ней и что-то шепнул. Она, вздрогнув, присела в поклоне.
— Благодарю тебя, милорд. Благодарю от всего сердца! Ты мудр и более милостив, чем я смела надеяться.
— Хорошо сказано, — одобрительно кивнул Диармид, он по-прежнему, казалось, видел в ней только объект дела, а не женщину. — Надеюсь на твое понимание. Мастер Грегори, благодарю тебя.
Придворные немного расслабились и снова зашумели.
Диармид повернулся и посмотрел на родителей.
— Мои повелители! Одобряете ли вы мое решение?
Король Туан только кивнул, потому что истинным повелителем была королева. Королева сказала:
— Ты принял верное решение, и мы подтверждаем его.
— Благодарю вас, ваши величества, — Диармид склонил голову, повернулся к собравшимся и отыскал взглядом Ртуть. Она встретила этот взгляд, и в сердце ее снова загорелась надежда.
Герцог может быть милосердным, если только Джеффри не предал ее! Если…
Герцог Диармид кивнул герольду.
— Пусть выйдет вперед разбойница Ртуть! — провозгласил герольд.
— Я здесь! — Ртуть почувствовала, как вспыхивает ее недовольство, и с трудом сдержала его. Они не имеют права высмеивать ее, не имеют!
— Госпожа Ртуть, — провозгласил герольд, — ты обвиняешься в захвате земель и добра, в восстании против графа Лаэга, в подлом убийстве самого графа, его рыцарей и солдат!
— Я убила графа Лаэга, защищая свою добродетель, — выпалила Ртуть, не дожидаясь разрешения говорить. — Чума на их правила! — А остальных убивала, защищаясь, потому что иначе они повесили бы меня!
— Нет, — возразил герцог Диармид, — тебя отвели бы к их величествам на суд.
— Я так и сказала — повесить!
— Нет, потому что ты могла бы обратиться ко мне.
— Обратиться? — губы Ртути скривились. Неважно, что герцог холодно смотрит на нее. — Я, дочь простого деревенского оруженосца, чего мне ждать, обращаясь к герцогу в поисках справедливости против лорда? Если бы даже закон разрешал это, как бы ты меня услышал?
Придворные замерли от ее дерзости, но герцог Диармид серьезно кивнул.
— В твоих словах есть доля правды. Но ты бежала в лес.
А разве не могла ты прийти ко мне?
— Да, — ответила она, — могла бы, но добралась ли бы до тебя живой? Меня схватили бы по пути в замок и убили до того, как я нашла бы сюда дорогу.
— Не уверен, — с обманчивой мягкостью промолвил Диармид. Он обратился к Джеффри. — А что ты скажешь, сэр Джеффри?
— Она пришла бы к тебе, если бы ты был здесь, когда ее обидели впервые, — согласился Джеффри. — Если бы она знала об этом — никто не смог бы остановить ее. — Он повернулся к молодому графу Лаэгу. — А ты пытался остановить ее?
— Конечно, милорд! — воскликнул молодой человек. — Конечно, я ведь хотел отомстить за смерть отца! Разве это не мое право? Не мой долг?
— Об этом буду судить я, — с ноткой раздражения проговорил Диармид, — когда услышу, что же произошло. Сэр Джеффри! Можешь ты разобраться в этой путанице?
— Могу, потому что знаю всю историю целиком. — Он обратился к Ртути:
— Говори, девушка!
И опять гул пробежал по толпе придворных.
— Да, я девушка! — в гневе воскликнула Ртуть. — А тот, кто распустил обо мне ложь, пусть выходит с мечом!
— Правда доказывается не оружием, а фактами, — голос Диармида ударил хлыстом, а своим взглядом герцог словно пронзил Ртуть. — Я требую от тебя правды, девушка! Говори ясно и по делу — и не трать мое время на вызовы и угрозы!
Она смутилась и начала отвечать, а Джеффри, стоявший рядом, прошептал:
— Он похож на моего брата, единственное, что его по-настоящему сердит — это отсутствие логики. Расскажи ему свою историю, как рассказала мне.
Она пристально взглянула на него, но решила, что в его словах есть смысл, и снова обратилась к Диармиду.
— Что ж, милорд герцог, моя история началась, когда я из ребенка превратилась в девушку. — Она замолчала, ожидая, что он остановит ее, прикажет не забивать ему уши бесполезной болтовней, чтоб она начала с убийства графа, но Диармид только кивнул и сказал:
— Продолжай!
Ртуть посмотрела на лицо королевы и успокоилась.
Слово в слово она повторила то, что рассказывала Джеффри на поляне у ручья. Наконец, рассказав все, она почувствовала, что гнев ее улегся, и замолчала. С удивлением она поняла, что ей стало легче, как будто с ее плеч упала непомерная тяжесть.
Двор молчал.
Но тут взорвался молодой граф Лаэг.
— Она лжет! Больше того, она чернит память моего покойного родителя!
Ртуть уже вскинулась было ответить, но заговорил Джеффри, спокойно и твердо.
— Она говорит, и в словах ее ничего, кроме правды.
— Докажи это, если можешь! — Закричал граф Лаэг. — Где же твой свидетель эльф?
— Зачем? — просто спросил Джеффри.
Граф Лаэг посмотрел на него недоумевая.
— Затем… затем, что…
— Затем, что вам не нужны свидетели ваших грязных дел?
Граф не отрываясь смотрел на него.
Диармид согласно кивнул.
— Какие доказательства ты можешь предъявить, сэр Джеффри?
— Показания матери и сестры Ртути, ты слышал, что они участвовали во всем происшедшем. Я попросил Маленький народец привести их сюда.
Ртуть недоверчиво посмотрела на него. Джеффри кивнул, и из толпы вышли две женщины. С озорной улыбкой он спросил Ртуть:
— Теперь я знаю всю твою семью?
— Да, — улыбнулась в ответ Ртуть, — даже мою лошадь.
— Может, и ее вызовем в свидетели? — Джеффри обратился к Мауд:
— Добрая женщина, ты слышала рассказ своей дочери, правда ли это?
— Да, сэр, так же как я не сомневаюсь в правдивости того, о чем не знала до сих пор. А если б знала, то сама выступила бы в ее защиту и оборвала бы уши домогавшимся.
Веселый гул пронесся по залу, а Нан, покраснев, как маков цвет, прошептала:
— Мама!
— Ты воспитала прекрасную дочь, благодарю за свидетельство! — сказал Джеффри.
Мауд кивнула и отступила в тень.
— Что ж, по-моему, все ясно, и нет нужды звать эльфов в свидетели, а они, без сомнения, знали обо всем, что происходило в их лесу. Или нет? — он повысил голос:
— Маленький народец! Если вы готовы, мы с радостью выслушаем вас!
Толпа загомонила. Общение с Маленьким народцем всегда приводит к непредсказуемым последствиям.
— Второй раз за день! — проговорила появившаяся женщина-эльф, — неужели нельзя задать все вопросы за один раз?!
— Прости нас за беспокойство, — проговорил очень серьезно Диармид. — Скажи, есть ли правда в рассказе этой женщины?
— Каждое ее слово, все, вплоть до ее встречи с молодым лордом Гэллоугласом!
Род Гэллоуглас заинтересованно поднял голову.
— Ты хочешь сказать, госпожа, что она умолчала о том, что происходило после их встречи?
— Вот именно, — грозно посмотрела эльф на Ртуть.
— Ее судят не за то, что происходило во время поездки! — торопливо вставил Джеффри.
— Ну что ж, может, не на этом суде… что ты еще хочешь услышать, милорд герцог?
— Многое, госпожа, но относительно этого дела — все. Позволь поблагодарить тебя и еще раз прости за то, что обеспокоил тебя!
— Не за что, милорд, — и исчезла.
Диармид поднял голову.
— Факты налицо! Я признаю эту женщину невиновной в убийстве графа, она действовала в пределах самозащиты!
Сердце Ртути рвалось из груди, Джеффри не предал ее.
Зал стих, и Диармид продолжил:
— Но признаю ее виновной в неоднократных грабежах и противлении королевскому офицеру, пытавшемуся ее арестовать.
Я прощаю ей смерть рыцарей оттого, что это было самозащитой, это противозаконно, но понятно и оправдано. Однако рану, нанесенную офицеру короля, простить нельзя!
Все молчали, но сердце Ртути обливалось кровью, и она с надеждой посмотрела на Джеффри.
— Милорд, прошу о снисхождении, — взмолился Джеффри.
— Может быть, если к тому есть основание, — веско заметил герцог.
— Прошу за нее, милорд, потому что она удивительная женщина, добрая, великодушная и справедливая. Об этом легко судить по тому, как она заботилась о людях, за которых отвечала и о которых заботилась и берегла. Да, она жестоко наказывала сильных, угнетающих слабых! Но ее мягкость и мудрость в отношении слабых, милорд, не знала границ. Мы вместе провели не один день в пути, и эта хрупкая женщина, ни секунды не задумываясь, рискнула своей жизнью, защищая от подлецов-разбойников жителей этой деревни, захваченных и угнетаемых разбойниками. Более того, она помогла нам, мне и моему брату Грегори привести к тебе на суд ведьму Морагу. Она уже оказала услугу твоей милости и заслуживает снисхождения! Прояви милость, и она до конца своих дней будет защищать твое правосудие и станет опорой для короны!
— Возможно, это и так, но мне нужно больше, чем твое слово, сэр Джеффри.
Ртуть таяла.
Герцог громко спросил:
— Кто еще готов высказаться за эту женщину?
Корделия вышла вперед и громко сказала:
— Я и мой жених!
Герцог удивленно поднял глаза.
— Ты высказываешься за эту женщину, брат?
— Да, — ответил принц.
Зал снова зашумел.
— Что ты можешь сказать о ней?
— То, что можно сказать о боевом товарище, мы вместе сражались против разбойников в графстве Фрит. У нее доброе сердце, и она всегда готова защитить слабого. Она настоящая леди, хотя и не по рождению!
Диармид кивнул Корделии:
— А ты?
— Подтверждаю, милорд. Она помогала мне лечить раненых и пострадавших. А также помогла перевязывать раненых противников после боя. Она добра и внимательна. А дав слово, держит его.
Диармид посмотрел на придворных.
— Я признаю ее невиновной, она не будет казнена.
У Ртути подогнулись колени. Она собрала все силы, чтобы не упасть, и бессознательно вцепилась в руку Джеффри, которую он предложил ей для опоры.
— Однако я не могу совсем освободить ее от наказания! Вот мой приговор! Со своими разбойниками она отправится в Раннимед и несколько лет будет служить в королевской армии.
Ртуть сразу поняла, насколько разумным было это решение, так она избежит мести со стороны Лаэга.
— Но сама она не останется надолго на службе. Пять лет она должна, как все странствующие рыцари, бороться со злом в тех местах, где будет пролегать ее путь. Таково мое решение, таков приговор, ваши величества. Подтверждаете ли вы его?
Туан кивнул, но королева засомневалась:
— Она была разбойницей, одной из самых отчаянных…
— Верно, но она уже начала искупать вину!
— Что ж, верно, но она должна странствовать в сопровождении рыцаря, которому мы доверяем!
— Прекрасная мысль! Сэр Джеффри, готов ли ты взять на себя ответственность за эту женщину и пять лет удерживать ее в рамках закона?
— Согласен! — радостно отозвался Джеффри.
— А ты, леди, готова ли принять это решение и общество сэра Джеффри?
Ртуть посмотрела на Джеффри и увидела в его глазах любовь!
— Принимаю, — еле слышно отозвалась она.
Не отводя от девушки глаз, Джеффри взял ее за руку и перед всеми спросил:
— Ты выйдешь за меня замуж?
Она посмотрела на него и, подавив все свои сомнения, произнесла громко и четко:
— Нет, сэр рыцарь, я не могу выйти замуж за человека, который не понимает, почему я назвалась Ртутью, Быстрым Серебром.
— Потому что ты яркая, быстрая и очаровательная, но если кто-нибудь попытается захватить тебя силой, ты ускользнешь сквозь пальцы, — голос его прозвучал тихо и нежно. — Я ошибся?
Она не смогла ответить, потому что у нее перехватило дыхание, а только покачала головой.
— Ты станешь моей леди? — повторил он.
Наконец, она, обретя дар речи, хрипло прошептала:
— Нет, потому что я не смогу чувствовать себя в безопасности с человеком, который, прося моей любви, не склонился предо мной.
Медленно, не отводя от Ртути любящего взгляда, Джеффри Гэллоуглас опустился на одно колено.
И в третий раз спросил:
— Миледи, выйдешь ли ты за меня?
— Да, милорд, — согласилась она, — выйду.
— Кто будет говорить от имени этой женщины? — спросил он высоким, чистым и удивительно звучным тенором.
— Я, — отозвался Грегори, и у Ртути дернулся рот.
Конечно, герцог знал это заранее! Она присутствует при ритуале. Интересно, его конец так же известен, как ход?
Ее пронзил страх при мысли, что то же самое можно сказать и об ее деле.
Герцог кивнул.
— Говори. Прав ли в своих обвинениях граф?
— Правда в фактах, которые он представил, но ее нет в их истолковании.
— Да как ты смеешь! — воскликнул граф Надир. Рука его потянулась к мечу, но Грегори спокойно и холодно посмотрел на него. Граф мгновенно успокоился.
— Я говорю о фактах, — продолжил невозмутимо Грегори, — которые ты представил, милорд, и их немного. А именно, Морага объявила себя хозяйкой деревни, с помощью волшебства победила рыцарей и солдат, посланных тобой. После этого она предъявила права еще на шесть округов, нанесла поражение тебе самому, твоим рыцарям и солдатам. Все это правда, но твои заключения о причинах ее поступков ложны.
— Ты утверждаешь, что я солгал? — воскликнул граф Надир, выпучив глаза; рука его лежала на рукояти меча, но всем было ясно, что он боится колдуна.
— Нет, — просто ответил Грегори. — Ты ошибаешься.
— Тогда в чем правда? — спросил герцог Диармид.
— Послушаем все еще раз, но с точки зрения женщины, — Грегори с легким поклоном отодвинулся.
— Морага, расскажи, что произошло с тобой.
Морага вышла вперед, — и снова вначале она показалась всем невзрачной и плохо одетой, применяя привычную тактику.
Но когда она стала говорить о том, как любовник выгнал ее, в ее голосе зазвучал гнев, и она как-то незаметно стала меняться, становясь все красивее и привлекательнее. Когда она рассказывала о том, как она наказала своих преследователей, то стала просто соблазнительной, а к моменту, когда закончила свой рассказ, все мужчины при дворе смотрели на нее как зачарованные.
Все, кроме Грегори, Диармида, Алена, их отцов и — как ни поразительно — Джеффри! Джеффри не упускал из виду Морагу, но также поглядывал на герцога, на свою сестру, на их величества. Но больше всего на Ртуть.
Она удивлялась тому, как он сумел избежать чар ведьмы, потом неожиданно поняла. Он глядел на все происходящее как на сражение, а любовь к битвам у него сильнее любви к красоте!
В ней снова вспыхнуло восхищение этим воином. Одновременно она ощутила горечь его предательства.
Если только…
Нет! Как жестоко с его стороны было зажечь в ней надежду, там, на лестнице, зная, как будет жечь ее эта искра.
Она называла себя доверчивой дурой, но снова поверила ему.
Но она не позволит себе хорошо думать о нем, не позволит, пока у нее не будет реального повода!
Морага закончила рассказ, скромно опустив голову и нервно стиснув руки. Герцог Диармид рассудительно кивнул.
— Тут гораздо более того, что изложил граф Надир. — Он бросил на графа быстрый проницательный взгляд, потом отвернулся от дворянина, старавшегося выглядеть оскорбленным. — Она подтверждает факты, представленные графом, хотя мотивы ее поступков противоположны тем, что он ей приписывает. Мастер Грегори, есть ли мнение, кто из них говорит правду?
— Да, милорд. — Грегори наклонил голову и позвал:
— Маленький народец, можешь ли ты говорить?
Все зашумели, но тут же стихли, когда на ручке герцогского трона появился эльф.
— Почему бы тебе просто не спросить меня с самого начала, смертный?
Герцог Диармид вежливо наклонил голову, обращаясь к карлику.
— Таков наш обычай, Мудрый. Каждый имеет право высказаться. Теперь мы просим говорить тебя.
— То, что говорила эта женщина, правда, — заверил эльф, — потому что мы были свидетелями большей части.
Морага покраснела.
— Она всегда была доброй душой, — продолжал эльф, — и не поверила бы нам, если бы мы стали говорить, что ее обманывают. Но когда этот подлый рыцарь бросил ее и выгнал, она проплакала целый день и ночь, пока не заснула. Мы хотели позаботиться о ней и помочь забыть навсегда все, что произошло с ней, но наш глава попросил нас воздержаться на время. Утром вышла из своей лесной хижины совсем другая женщина: непослушная и непокорная; она не желала прощать, а хотела мстить.
Теперь это была воплощенная ярость. Мы не можем винить ее в том, что она сделала, потому что рыцарь заслужил большего наказания. — Эльф повернулся и бросил на графа Надира злой взгляд. — Граф ответил тем же, потому что знал о вероломстве своего рыцаря и не пожелал остановить его. Больше того, он потребовал себе часть добычи рыцаря.
Морага в гневе рванулась к графу Надиру, но Грегори удержал ее.
— Мы при дворе герцога, женщина, и здесь ты должна ожидать справедливости, а не вершить самосуд. — Он снова обратился к герцогу. — Милорд, эта женщина просит твоей справедливости по отношению к тем, кто так поступил с ней!
Весь двор оживленно загудел, обвиняемая неожиданно стала обвинителем.
Герцог Диармид молчал, положив подбородок на кулак, не мигая и не шевелясь. Один за другим придворные посматривали на него и замолкали. Когда все стихло, король Туан спросил:
— Что ты решил, милорд герцог?
— Вот мое решение, — провозгласил Диармид, и голос его отчетливо прозвучал в самых дальних уголках зала. — С женщиной обошлись бесчестно, и ничто не восстановит того, что она потеряла. Она принялась мстить самовольно и больше не должна видеться с рыцарем-предателем. — Он повернулся и строго посмотрел на сэра Надира. — Но я не хочу его видеть. Здесь, на моей земле, не должно быть рыцарей, которые презирают свои клятвы. Отдай свой пояс. Надир, ты больше не рыцарь.
Зал недовольно зашумел. Неслыханно, чтобы рыцаря лишали его звания!
Диармид снова подождал, пока все замолчат, и продолжил:
— Отправляйся в монастырь и молись год. — Он замолчал, Граф Надир неподвижно стоял, глядя на него и держа руку на рукояти меча, но спустя минуту он сдержанно поклонился.
— Ты великодушен, милорд.
— Я рад, что ты все правильно понял, — голос Диармида по-прежнему звучал строго. — Сверх этого я не стану тебя наказывать. А теперь уходи, милорд, и моли Бога о прощении и просветлении. Если ты ослушаешься, ты будешь повешен! — Опять подождал, пока затихнет гул, и закончил:
— Через год можешь выйти из заточения и найти рыцаря, который примет тебя в качестве оруженосца. Если ты проявишь себя достойно, ты снова сможешь стать рыцарем.
— А как же… как же мой дом и добро? — запинаясь, спросил рыцарь.
— Твой дом и земля принадлежат твоему лорду, ты их получил от него в пользование. Теперь они возвращаются к нему и будут переданы более достойному человеку.
В зале воцарилась неестественная тишина, герцог затронул интересы всех аристократов.
— Личные вещи можешь взять с собой, — разрешил Диармид, — все, кроме золота, которое ты добыл с помощью этой доверчивой женщины. Оно будет возвращено ей. — Он посмотрел на графа Надира. — Каждая монета! Любая мелочь, которую ты взял себе, милорд!
Граф Надир с обидой смотрел на юношу вдвое младше себя, который неожиданно обрел над ним власть.
— Что же касается тебя самого, — продолжал вершить суд Диармид, — ты виновен в соучастии в обмане этой женщины Мораги, но только в соучастии. Ты проследишь за наказанием рыцаря, убедишься, что он выполнил мое повеление и проведет год в монастыре. Ты также должен озаботиться тем, чтобы те, кто служил этой женщине, не были наказаны.
— Иди своей дорогой, — обратился между тем герцог к Мораге, но больше никогда не переступай закон. Мастер Грегори!
«Почему только мастер? — подумала Ртуть. — Почему не милорд, как только что изгнанный граф?»
Грегори выступил вперед.
— Слушаю тебя, милорд герцог?
— Проводи эту женщину в Раннимед. Я хочу, чтобы она предстала перед королевскими ведьмами не одна. Ты познакомишь ее с ними. И пока королева не приняла ее на службу или не возложила не нее какие-нибудь обязанности, эта женщина не должна считать себя свободной от закона.
Морага молча смотрела на него. Грегори наклонился к ней и что-то шепнул. Она, вздрогнув, присела в поклоне.
— Благодарю тебя, милорд. Благодарю от всего сердца! Ты мудр и более милостив, чем я смела надеяться.
— Хорошо сказано, — одобрительно кивнул Диармид, он по-прежнему, казалось, видел в ней только объект дела, а не женщину. — Надеюсь на твое понимание. Мастер Грегори, благодарю тебя.
Придворные немного расслабились и снова зашумели.
Диармид повернулся и посмотрел на родителей.
— Мои повелители! Одобряете ли вы мое решение?
Король Туан только кивнул, потому что истинным повелителем была королева. Королева сказала:
— Ты принял верное решение, и мы подтверждаем его.
— Благодарю вас, ваши величества, — Диармид склонил голову, повернулся к собравшимся и отыскал взглядом Ртуть. Она встретила этот взгляд, и в сердце ее снова загорелась надежда.
Герцог может быть милосердным, если только Джеффри не предал ее! Если…
Герцог Диармид кивнул герольду.
— Пусть выйдет вперед разбойница Ртуть! — провозгласил герольд.
— Я здесь! — Ртуть почувствовала, как вспыхивает ее недовольство, и с трудом сдержала его. Они не имеют права высмеивать ее, не имеют!
— Госпожа Ртуть, — провозгласил герольд, — ты обвиняешься в захвате земель и добра, в восстании против графа Лаэга, в подлом убийстве самого графа, его рыцарей и солдат!
— Я убила графа Лаэга, защищая свою добродетель, — выпалила Ртуть, не дожидаясь разрешения говорить. — Чума на их правила! — А остальных убивала, защищаясь, потому что иначе они повесили бы меня!
— Нет, — возразил герцог Диармид, — тебя отвели бы к их величествам на суд.
— Я так и сказала — повесить!
— Нет, потому что ты могла бы обратиться ко мне.
— Обратиться? — губы Ртути скривились. Неважно, что герцог холодно смотрит на нее. — Я, дочь простого деревенского оруженосца, чего мне ждать, обращаясь к герцогу в поисках справедливости против лорда? Если бы даже закон разрешал это, как бы ты меня услышал?
Придворные замерли от ее дерзости, но герцог Диармид серьезно кивнул.
— В твоих словах есть доля правды. Но ты бежала в лес.
А разве не могла ты прийти ко мне?
— Да, — ответила она, — могла бы, но добралась ли бы до тебя живой? Меня схватили бы по пути в замок и убили до того, как я нашла бы сюда дорогу.
— Не уверен, — с обманчивой мягкостью промолвил Диармид. Он обратился к Джеффри. — А что ты скажешь, сэр Джеффри?
— Она пришла бы к тебе, если бы ты был здесь, когда ее обидели впервые, — согласился Джеффри. — Если бы она знала об этом — никто не смог бы остановить ее. — Он повернулся к молодому графу Лаэгу. — А ты пытался остановить ее?
— Конечно, милорд! — воскликнул молодой человек. — Конечно, я ведь хотел отомстить за смерть отца! Разве это не мое право? Не мой долг?
— Об этом буду судить я, — с ноткой раздражения проговорил Диармид, — когда услышу, что же произошло. Сэр Джеффри! Можешь ты разобраться в этой путанице?
— Могу, потому что знаю всю историю целиком. — Он обратился к Ртути:
— Говори, девушка!
И опять гул пробежал по толпе придворных.
— Да, я девушка! — в гневе воскликнула Ртуть. — А тот, кто распустил обо мне ложь, пусть выходит с мечом!
— Правда доказывается не оружием, а фактами, — голос Диармида ударил хлыстом, а своим взглядом герцог словно пронзил Ртуть. — Я требую от тебя правды, девушка! Говори ясно и по делу — и не трать мое время на вызовы и угрозы!
Она смутилась и начала отвечать, а Джеффри, стоявший рядом, прошептал:
— Он похож на моего брата, единственное, что его по-настоящему сердит — это отсутствие логики. Расскажи ему свою историю, как рассказала мне.
Она пристально взглянула на него, но решила, что в его словах есть смысл, и снова обратилась к Диармиду.
— Что ж, милорд герцог, моя история началась, когда я из ребенка превратилась в девушку. — Она замолчала, ожидая, что он остановит ее, прикажет не забивать ему уши бесполезной болтовней, чтоб она начала с убийства графа, но Диармид только кивнул и сказал:
— Продолжай!
Ртуть посмотрела на лицо королевы и успокоилась.
Слово в слово она повторила то, что рассказывала Джеффри на поляне у ручья. Наконец, рассказав все, она почувствовала, что гнев ее улегся, и замолчала. С удивлением она поняла, что ей стало легче, как будто с ее плеч упала непомерная тяжесть.
Двор молчал.
Но тут взорвался молодой граф Лаэг.
— Она лжет! Больше того, она чернит память моего покойного родителя!
Ртуть уже вскинулась было ответить, но заговорил Джеффри, спокойно и твердо.
— Она говорит, и в словах ее ничего, кроме правды.
— Докажи это, если можешь! — Закричал граф Лаэг. — Где же твой свидетель эльф?
— Зачем? — просто спросил Джеффри.
Граф Лаэг посмотрел на него недоумевая.
— Затем… затем, что…
— Затем, что вам не нужны свидетели ваших грязных дел?
Граф не отрываясь смотрел на него.
Диармид согласно кивнул.
— Какие доказательства ты можешь предъявить, сэр Джеффри?
— Показания матери и сестры Ртути, ты слышал, что они участвовали во всем происшедшем. Я попросил Маленький народец привести их сюда.
Ртуть недоверчиво посмотрела на него. Джеффри кивнул, и из толпы вышли две женщины. С озорной улыбкой он спросил Ртуть:
— Теперь я знаю всю твою семью?
— Да, — улыбнулась в ответ Ртуть, — даже мою лошадь.
— Может, и ее вызовем в свидетели? — Джеффри обратился к Мауд:
— Добрая женщина, ты слышала рассказ своей дочери, правда ли это?
— Да, сэр, так же как я не сомневаюсь в правдивости того, о чем не знала до сих пор. А если б знала, то сама выступила бы в ее защиту и оборвала бы уши домогавшимся.
Веселый гул пронесся по залу, а Нан, покраснев, как маков цвет, прошептала:
— Мама!
— Ты воспитала прекрасную дочь, благодарю за свидетельство! — сказал Джеффри.
Мауд кивнула и отступила в тень.
— Что ж, по-моему, все ясно, и нет нужды звать эльфов в свидетели, а они, без сомнения, знали обо всем, что происходило в их лесу. Или нет? — он повысил голос:
— Маленький народец! Если вы готовы, мы с радостью выслушаем вас!
Толпа загомонила. Общение с Маленьким народцем всегда приводит к непредсказуемым последствиям.
— Второй раз за день! — проговорила появившаяся женщина-эльф, — неужели нельзя задать все вопросы за один раз?!
— Прости нас за беспокойство, — проговорил очень серьезно Диармид. — Скажи, есть ли правда в рассказе этой женщины?
— Каждое ее слово, все, вплоть до ее встречи с молодым лордом Гэллоугласом!
Род Гэллоуглас заинтересованно поднял голову.
— Ты хочешь сказать, госпожа, что она умолчала о том, что происходило после их встречи?
— Вот именно, — грозно посмотрела эльф на Ртуть.
— Ее судят не за то, что происходило во время поездки! — торопливо вставил Джеффри.
— Ну что ж, может, не на этом суде… что ты еще хочешь услышать, милорд герцог?
— Многое, госпожа, но относительно этого дела — все. Позволь поблагодарить тебя и еще раз прости за то, что обеспокоил тебя!
— Не за что, милорд, — и исчезла.
Диармид поднял голову.
— Факты налицо! Я признаю эту женщину невиновной в убийстве графа, она действовала в пределах самозащиты!
Сердце Ртути рвалось из груди, Джеффри не предал ее.
Зал стих, и Диармид продолжил:
— Но признаю ее виновной в неоднократных грабежах и противлении королевскому офицеру, пытавшемуся ее арестовать.
Я прощаю ей смерть рыцарей оттого, что это было самозащитой, это противозаконно, но понятно и оправдано. Однако рану, нанесенную офицеру короля, простить нельзя!
Все молчали, но сердце Ртути обливалось кровью, и она с надеждой посмотрела на Джеффри.
— Милорд, прошу о снисхождении, — взмолился Джеффри.
— Может быть, если к тому есть основание, — веско заметил герцог.
— Прошу за нее, милорд, потому что она удивительная женщина, добрая, великодушная и справедливая. Об этом легко судить по тому, как она заботилась о людях, за которых отвечала и о которых заботилась и берегла. Да, она жестоко наказывала сильных, угнетающих слабых! Но ее мягкость и мудрость в отношении слабых, милорд, не знала границ. Мы вместе провели не один день в пути, и эта хрупкая женщина, ни секунды не задумываясь, рискнула своей жизнью, защищая от подлецов-разбойников жителей этой деревни, захваченных и угнетаемых разбойниками. Более того, она помогла нам, мне и моему брату Грегори привести к тебе на суд ведьму Морагу. Она уже оказала услугу твоей милости и заслуживает снисхождения! Прояви милость, и она до конца своих дней будет защищать твое правосудие и станет опорой для короны!
— Возможно, это и так, но мне нужно больше, чем твое слово, сэр Джеффри.
Ртуть таяла.
Герцог громко спросил:
— Кто еще готов высказаться за эту женщину?
Корделия вышла вперед и громко сказала:
— Я и мой жених!
Герцог удивленно поднял глаза.
— Ты высказываешься за эту женщину, брат?
— Да, — ответил принц.
Зал снова зашумел.
— Что ты можешь сказать о ней?
— То, что можно сказать о боевом товарище, мы вместе сражались против разбойников в графстве Фрит. У нее доброе сердце, и она всегда готова защитить слабого. Она настоящая леди, хотя и не по рождению!
Диармид кивнул Корделии:
— А ты?
— Подтверждаю, милорд. Она помогала мне лечить раненых и пострадавших. А также помогла перевязывать раненых противников после боя. Она добра и внимательна. А дав слово, держит его.
Диармид посмотрел на придворных.
— Я признаю ее невиновной, она не будет казнена.
У Ртути подогнулись колени. Она собрала все силы, чтобы не упасть, и бессознательно вцепилась в руку Джеффри, которую он предложил ей для опоры.
— Однако я не могу совсем освободить ее от наказания! Вот мой приговор! Со своими разбойниками она отправится в Раннимед и несколько лет будет служить в королевской армии.
Ртуть сразу поняла, насколько разумным было это решение, так она избежит мести со стороны Лаэга.
— Но сама она не останется надолго на службе. Пять лет она должна, как все странствующие рыцари, бороться со злом в тех местах, где будет пролегать ее путь. Таково мое решение, таков приговор, ваши величества. Подтверждаете ли вы его?
Туан кивнул, но королева засомневалась:
— Она была разбойницей, одной из самых отчаянных…
— Верно, но она уже начала искупать вину!
— Что ж, верно, но она должна странствовать в сопровождении рыцаря, которому мы доверяем!
— Прекрасная мысль! Сэр Джеффри, готов ли ты взять на себя ответственность за эту женщину и пять лет удерживать ее в рамках закона?
— Согласен! — радостно отозвался Джеффри.
— А ты, леди, готова ли принять это решение и общество сэра Джеффри?
Ртуть посмотрела на Джеффри и увидела в его глазах любовь!
— Принимаю, — еле слышно отозвалась она.
Не отводя от девушки глаз, Джеффри взял ее за руку и перед всеми спросил:
— Ты выйдешь за меня замуж?
Она посмотрела на него и, подавив все свои сомнения, произнесла громко и четко:
— Нет, сэр рыцарь, я не могу выйти замуж за человека, который не понимает, почему я назвалась Ртутью, Быстрым Серебром.
— Потому что ты яркая, быстрая и очаровательная, но если кто-нибудь попытается захватить тебя силой, ты ускользнешь сквозь пальцы, — голос его прозвучал тихо и нежно. — Я ошибся?
Она не смогла ответить, потому что у нее перехватило дыхание, а только покачала головой.
— Ты станешь моей леди? — повторил он.
Наконец, она, обретя дар речи, хрипло прошептала:
— Нет, потому что я не смогу чувствовать себя в безопасности с человеком, который, прося моей любви, не склонился предо мной.
Медленно, не отводя от Ртути любящего взгляда, Джеффри Гэллоуглас опустился на одно колено.
И в третий раз спросил:
— Миледи, выйдешь ли ты за меня?
— Да, милорд, — согласилась она, — выйду.
Эпилог
Морага вслед за служанкой вернулась в свою комнату, возбужденно говоря о своем освобождении и о том, как она рада поездке в Раннимед, но как только дверь закрылась, сорвала с себя платье и с проклятиями бросила его в угол. Подвывая, в гневе, она схватила чашку с раковины умывальника и собралась уже швырнуть о стену, но увидела у бойницы освещенного солнцем Громмета.
Она застыла, потрясенная не тем, что один из ее агентов застал ее в припадке гнева, а тем, что он застал ее без маски.
Но быстро оправилась — что он в конце концов видел? Приступ дурного настроения? Небо свидетель, они это не раз видели.
С непристойной бранью она швырнула чашку.
Громмет с криком увернулся, и чашка пролетела туда, где только что была его голова, и со звоном разбилась.
— Ладно, ладно! — пообещал он из-за стула. — В следующий раз я постучу.
Морага-Финистер поймала себя на том, что вот-вот рассмеется, но подавила улыбку мстительного удовлетворения.
— Конечно, ты не должен так поступать! Слуги не должны видеть, как я тебя впускаю. Что ты здесь делаешь?
— Ожидаю приказаний, — ответил он, выходя из-за стула.
«Скорее, пришел посмеяться», — подумала она, но вслух сказала, пожав плечами:
— План не меняется. Занимаемся Гэллоугласами.
— Только каждый раз другим, — с мрачной улыбкой проговорил Громмет, и Финистер обожгла его злым взглядом. Он состроил кислую мину и нервно добавил:
— Ты должна признать, что на этот раз потерпела неудачу.
— Неудачу? — Финистер принужденно засмеялась. — Нисколько! Я проникла к королевским ведьмам! И эта холодная ящерица Грегори — как раз подходящий для меня объект. Мы вместе с ним поедем в Раннимед.
— Верно, — Громмет нахмурился. Он об этом не подумал.
Но потом, немного помолчав, заметил:
— Тебе все ж так и не удалось увести Джеффри у Ртути.
— Пока, — возразила Финистер.
— Пока, — повторил Громмет, но впервые усомнился в ее словах. — Неужели ты думаешь, что тебе это удастся?
— А почему бы и нет? — Финистер с улыбкой покачала головой. — Я похищала в этом королевстве все, что только можно, а у Джеффри Гэллоугласа слишком много гормонов.
Она посмотрела в зеркало, поправила волосы, обретая былую уверенность. Отступила и, покачивая бедрами, сделала несколько шагов. Засмеялась, услышав стон Громмета.
— Как я уже сказала однажды, пока рыцарь холост, надежда есть.
Она застыла, потрясенная не тем, что один из ее агентов застал ее в припадке гнева, а тем, что он застал ее без маски.
Но быстро оправилась — что он в конце концов видел? Приступ дурного настроения? Небо свидетель, они это не раз видели.
С непристойной бранью она швырнула чашку.
Громмет с криком увернулся, и чашка пролетела туда, где только что была его голова, и со звоном разбилась.
— Ладно, ладно! — пообещал он из-за стула. — В следующий раз я постучу.
Морага-Финистер поймала себя на том, что вот-вот рассмеется, но подавила улыбку мстительного удовлетворения.
— Конечно, ты не должен так поступать! Слуги не должны видеть, как я тебя впускаю. Что ты здесь делаешь?
— Ожидаю приказаний, — ответил он, выходя из-за стула.
«Скорее, пришел посмеяться», — подумала она, но вслух сказала, пожав плечами:
— План не меняется. Занимаемся Гэллоугласами.
— Только каждый раз другим, — с мрачной улыбкой проговорил Громмет, и Финистер обожгла его злым взглядом. Он состроил кислую мину и нервно добавил:
— Ты должна признать, что на этот раз потерпела неудачу.
— Неудачу? — Финистер принужденно засмеялась. — Нисколько! Я проникла к королевским ведьмам! И эта холодная ящерица Грегори — как раз подходящий для меня объект. Мы вместе с ним поедем в Раннимед.
— Верно, — Громмет нахмурился. Он об этом не подумал.
Но потом, немного помолчав, заметил:
— Тебе все ж так и не удалось увести Джеффри у Ртути.
— Пока, — возразила Финистер.
— Пока, — повторил Громмет, но впервые усомнился в ее словах. — Неужели ты думаешь, что тебе это удастся?
— А почему бы и нет? — Финистер с улыбкой покачала головой. — Я похищала в этом королевстве все, что только можно, а у Джеффри Гэллоугласа слишком много гормонов.
Она посмотрела в зеркало, поправила волосы, обретая былую уверенность. Отступила и, покачивая бедрами, сделала несколько шагов. Засмеялась, услышав стон Громмета.
— Как я уже сказала однажды, пока рыцарь холост, надежда есть.