Сташеф Кристофер. Волшебник в Хаосе

   Когда Ральк рассчитался с последним погонщиком, Гар спросил:
   — Почему они оставляют деньги в том окошке?
   — А как же? Деньги целее будут. Человек, который принимает у погонщиков деньги, ведет им счет.
   — Мы бы назвали его кассиром, — заметил Гар, — а здание — банком.
   В ответ Ральк только пожал плечами — выходит, Гар не такой уж и невежда.
   — Тогда тебе, вероятно, известно, что банкир ведет счет, кто и сколько денег положил к нему в банк, а сами деньги хранит в огромном подземелье.
   — Да как не знать, — улыбнулся Гар. — А еще я подозреваю, что он ссужает эти деньги торговцам, которым хотелось бы закупить для следующего путешествия побольше товару.
   — А ты разбираешься в нашем деле больше, чем я поначалу подумал. — Ральк снова пристально посмотрел на Гара. — Не хочешь отправиться с нами еще в одно путешествие?
   — Заманчивое предложение, — помолчав, ответил Гар. — От такого трудно отказаться. И как скоро?
   — Через пару недель.
   — Не скоро, — покачал головой Гар. — Мне трудно долго усидеть на одном месте. Послушайте, мастер Ральк, если я к тому времени вернусь, можете на меня рассчитывать.
   — Я так и подумал, — ответил купец со вздохом. — Что ж, тогда, приятель, я расплачусь и с тобой за твои услуги. Я напишу тебе рекомендацию, на манер той, что ты показал мне — от этого, как его там... Браккалезе. При случае сможешь ею воспользоваться. Что ж, а пока ты свободен, иди, ищи на свою голову новых приключений. Но постарайся выбрать такое, чтобы освободиться к нашему новому путешествию.

* * *

   Корту полегчало.
   Наконец-то его оставила мысль, что лучше бы умереть. Более того, лейтенант протрезвел настолько, что даже стал опасаться за свою жизнь. Надо сказать, одно это служило свидетельством тому, что все идет к лучшему.
   Перед Кортом в ярком свете дня простиралась дорога, а по ней двигалась двойная колонна взъерошенных и опухших со вчерашнего перепоя солдат. Форма у всех была грязная и мятая, но Корту было не до придирок. Впереди шагал старший сержант, надо сказать, куда более бодрый, чем лейтенант. За ним, время от времени подгоняя зазевавшихся солдат, едва поспевали остальные сержанты.
   Корт ехал верхом. Дирк, поскольку у него единственного из солдат был собственный конь, гарцевал с ним рядом.
   — Запомни, как только вернемся в гарнизон, тебе придется оставить лошадь в конюшне, — велел ему Корт.
   — Понял, — кивнул Дирк, — в конце концов вы наняли меня в пехоту.
   — А до этого ты служил в кавалерии?
   — В чем угодно, лишь бы воевать, лейтенант... Однажды, когда начальству было некуда деваться, пришлось побыть офицером.
   Ага, не иначе как парня поощрили за смелость.
   Несмотря на туман в голове, Корт испытал нечто вроде любопытства.
   Но сил, чтобы задать новый вопрос, не нашлось. Разговор оборвался, и Корт снова принялся рассеянно наблюдать за нестройной колонной солдат.
   Перед тем как двинуться в путь, Дирк дал лейтенанту пригоршню каких-то странных белых пилюль. Они сняли жуткую головную боль, но вот тошнота отказывалась отступать, не проходило и чувство разбитости во всем теле. Мысли упорно не желали идти в голову.
   Неудивительно, что Корт почувствовал одно лишь раздражение, когда Дирк указал ему на круглое, поросшее травой возвышение посреди поля.
   — Странный, однако, холм, — заметил он. — Редко встретишь гору такой правильной формы. Прямо-таки половинка арбуза.
   — М-м-м?.. — промычал Корт, следуя взглядом за рукой Дирка. — А-а-а, это... Полый Холм. Они тут повсюду. По крайней мере по одному в каждом округе. Можно подумать, ты их раньше не видел...
   — Полый Холм? — обернулся к нему Дирк, заинтригованный ответом. — Так это здесь живет Карликовый Народец?
   — Карликовый Народец? — не понял Корт. — Может, там, откуда ты родом, он и карликовый, а в наших краях Подземный Народец — и не народец-то вовсе, а сплошные великаны, все до единого. Они выше любого из нас, у них светлая кожа и белокурые волосы. Все они, и мужчины, и женщины, невиданной красоты, но с ними шутки плохи. Ведь владеют тайнами колдовства. И они сами решают, как это колдовство использовать — кому во благо, а кому во вред. Причем никогда нельзя знать заранее, кому чего достанется...
   — В наших краях рассказывают точно такое про народ из Полых Холмов, — задумчиво заметил Дирк. — Я слышал предания про великанов, но ни разу не бывал в их стране.
   — Да, теперь я вижу, ты точно издалека, — буркнул Корт.
   — А капрал Коргаш? Ты и впрямь думаешь, что он подменыш, что какая-нибудь великанша подложила его в детскую колыбельку?
   — Если судить по внешности, то так и выходит, — пробормотал Корт. — Белокурый и белокожий, и росту в нем больше шести футов. А лицом не вышел. Неудивительно, что Подземный Народец поспешил от него избавиться.
   Терзаемый муками похмелья Корт вновь погрузился в молчание. Наверное, из-за того, что ему было так худо, так тяжко на душе, он не придал особого значения этому разговору и больше о нем не вспоминал.
   На то, чтобы собрать солдат и кое-как их построить, у сержантов ушло все утро. Наконец объявили приказ капитана. Корт не мог нарадоваться на Дирка. Тот отдал необходимые распоряжения старшему сержанту, чтобы Корт смог немного отлежаться в постели, сам же взялся помогать строить солдат Голубой Роты, а заодно лечить их от похмелья.
   Как позднее он сам признался Корту — каждый служивый получил вместе с кружкой пива магическую пилюлю. К этому времени Корт уже немного пришел в себя и даже нашел силы, чтобы обратиться к солдатам с речью — мол, капитан приказывает немедленно возвращаться в гарнизон. Более того, Корт даже не шелохнулся, когда из их глоток одновременно вырвался целый поток проклятий. Лейтенант выждал, пока этот поток не иссяк, после чего приказал солдатам построиться в колонны и тронуться в путь.
   Не до конца протрезвевшая Голубая Рота медленно двинулась по дороге, ведущей из города. Как только солдаты оказались за городскими стенами, Корт, чьи силы были на исходе, вручил полномочия старшему сержанту. Собственно, в нем самом не было особой необходимости. Любой мало-мальски толковый сержант может справиться с солдатами получше самого офицера. Ну, разве что за исключением случаев, когда сержанту не хотелось взваливать на себя ответственность за выполнение малоприятного приказа. Когда же Корту приходило в голову отдать распоряжение, он заплетающимся языком передавал его Дирку, и тот скакал в голову колонны, чтобы передать дальше старшему сержанту. Корт же тем временем мог, никем не тревожимый, постепенно приходить в себя.
   Будучи, как и Корт, с сильного перепоя, а также ввиду явного нежелания возвращаться в гарнизон, солдаты передвигались гораздо медленнее, чем накануне по дороге в город. Ночь застала их на полпути к горам и к месту назначения. И Корт приказал разбить лагерь.
   Правда, к этому времени большинство солдат все же успело окончательно протрезветь, а у многих даже разыгрался аппетит. Корт же приободрился настолько, что лично обошел лагерь для поднятия коллективного духа. Дирк повсюду следовал за ним по пятам — главным образом из опасения, что лейтенант, того и гляди, рухнет без чувств. Корт не стал ему за это выговаривать — в конце концов, кто поручится, что сержант не прав в этих своих опасениях...
   — Какого лешего он велел нам возвращаться в гарнизон? — возмущались солдаты на биваке. — Называется, дали увольнительную — всего-то на одну паршивую ночь!
   — Сукин сын он после этого, — вторил другой, хриплый с перепоя голос.
   Заметив приближение лейтенанта, солдаты примолкли и уткнулись носами в котелки.
   Корт вымучил дежурную улыбку и, ничего не сказав, прошел мимо.
   — Не волнуйтесь, я знаю, что это не так, — успокоил его Дирк. — А еще, если что и помогает солдатам не распускаться, так это убежденность в том, что все офицеры бессердечные мерзавцы.
   — Особенно тем, кто сами бессердечные мерзавцы, — согласился Корт. — В любой роте найдется парочка таких, которых хлебом не корми, а дай ослушаться офицерского приказа или поизмываться над мирными горожанами. Уж если что и помогает держать их в узде, так это страх. Пусть себе думают, что капитан, сукин сын, не даст им спуску. Им же на пользу.
   — ...И что за горячка такая, что нас в срочном порядке гонят назад в гарнизон? — возмущался какой-то солдат.
   — Видать, капитан завел себе новую кралю, вот и хочет, чтобы мы на нее полюбовались, — предположил его товарищ. — Выстроит нас и устроит для нее парад.
   — Может, им стоит сказать истинную причину? — поинтересовался Дирк у лейтенанта, когда они проходили мимо костра.
   — Завтра, — ответил Корт, — когда мне станет легче.
   — Да они и сами могут догадаться.
   — Ты прав, — пожал плечами Корт. — Капитан подыскал нам очередную работу, и она не ждет. Может статься, даже заплатит нам за нее вдвойне. Не иначе как какой-то Властелин хочет проучить назойливого соседа, а у самого на то кишка тонка, совсем распустил своих людей... Не смотри на меня так — тем и хороша работа наемника, что можно без оглядки говорить о Властелине все, что ты о нем думаешь.
   — Но скажи то же самое Погоняла, как вскоре об этом настучат Толкачу, и так по цепочке до самого Властелина — глядишь, к утру нахала уже и вздернут.
   — Зачем же ждать до утра? — удивился Корт и подумал, что у чужеземца странный взгляд на многие вещи.
   — Знаешь, почему Властелины постоянно грызутся между собой? — спросил Дирк. — Как мне представляется, большинство их склок случается из-за какого-нибудь клочка земли на границе владений, и каждый из них норовит заграбастать его себе. Проблему эту в принципе можно решить и мирным путем — достаточно сесть за стол переговоров и основательно взвесить притязания каждого.
   — Верно, если спор действительно из-за клочка земли, — согласился Корт. — Но дело не в нем, главное, чтобы был повод помериться силами. Тот, кто нападает первым, обычно зарится на все владения противника. К тому же, если захватить неприятеля в плен, то за его жизнь можно получить выкуп, и немалый.
   — Эх, некому положить конец этому безобразию, — буркнул Дирк.
   — Ты что, хотел бы оставить нас без заработка?
   Дирк только пожал плечами.
   — Ты же сам только что сказал мне, что Властелины воюют как бы понарошку. У них и в мыслях нет уладить свои споры. Главное — найти повод, чтобы время от времени побряцать оружием. Кстати, их развелось слишком много, и каждый заправляет всего какой-нибудь дюжиной квадратных миль. Так что войне не видно конца — потухнет в одном месте, тотчас вспыхнет в другом.
   Корт кивнул.
   — Печально, конечно. Иногда мне и самому хочется, чтобы всему этому поскорее настал конец. Но тогда я говорю себе какой же я все-таки глупец, ведь война — мое ремесло, мой хлеб, и другого мне не сыскать.
   — Все понятно, — согласился Дирк. — Да, выходит, невелики шансы у той единственной силы, которая способна обуздать алчных Властелинов.
   — Что еще за единственная сила? — нахмурился Корт. — О чем ты?
   — Если бы все наемники договорились между собой, они вполне могли бы приструнить Властелинов, заставить их тихо и мирно сидеть по своим владениям и не враждовать.
   — В два счета, — хмыкнул Корт. Чувствуй он себя получше, наверняка бы нашел в себе силы усмехнуться. — Любые три роты, вместе взятые, без труда разобьют в пух и прах любого Властелина. Только зачем им это? Ведь надо же на чем-то делать деньги. Вот мы их и делаем, воюя то за одного Властелина, то за другого.
   — Значит, при желании наемники могли бы остановить кровопролитие, — вздохнул Дирк, — только им это невыгодно. Война для них источник существования.
   — Можно сказать и так, — согласился Корт. — Тем более что время от времени кто-нибудь из капитанов сам становится Громилой.
   — Но ему и в голову не приходит свергнуть Властелина, а потом покорить и всех остальных.
   — Ты шутишь? — нахмурился Корт. — Все другие Властелины моментально бы объединились против него, впрочем, капитаны наемных рот тоже. Никто не допустит, чтобы вдруг появился Властелин Властелинов, который стал бы указывать, что им можно, а что нельзя.
   — Ты прав, — кисло согласился Дирк. — Кто из Громил хочет, чтобы его подталкивал кто-то другой? Он сам привык командовать.
   — Да, но над Громилой всегда есть кто-то повыше его — и это Властелин, — кивнул Корт. — А вот над Властелином уже нет никого. Так когда-то порешили, что нет и не будет, и никто не согласится, чтобы было иначе.
   Дирк с Кортом подошли к самому краю лагеря. Лейтенант обвел взглядом бивак и вздохнул.
   — Я пойду в первый дозор. Эх, кто б знал, как сегодня у меня к этому не лежит душа.
   — Идите-ка вы лучше спать, — предложил Дирк, — а я подежурю за вас. В конце концов не велика забота — ходи себе по периметру и проверяй часовых, чтобы не уснули на посту.
   — Да, если мне память не изменяет, ты же служил офицером, — ухватился за эту мысль Корт. — Что ж, назначаю тебя начальником дозора. Спасибо тебе, Дирк.
   — Всегда готов помочь. Кого мне разбудить для второй смены? И когда?
   Корт призадумался.
   — Старшего сержанта, в полночь. Но он может и...
   — Понимаю, послать меня подальше. Ведь вы взяли меня к себе в сержанты и приветливы со мной. Не волнуйтесь, лейтенант. Уж я его как-нибудь урезоню.
   — Только, пожалуйста, постарайся сделать это так, чтобы твое урезонивание обошлось без рукоприкладства, — посоветовал Корт.
   — Как я посмею поднять руку на старшего сержанта, — расплылся в улыбке Дирк и покачал головой. — Можете спать спокойно.
   — Эх, спасибо за сочувствие, — простонал Корт. — Мне действительно надо выспаться, чтобы хмель окончательно выветрился.
   Дирк сдержал данное лейтенанту обещание. Он побродил по лагерю, наблюдая, как солдаты готовятся ко сну, и даже успел переброситься парой слов с сержантом Отто.
   — Молодец, что поступил к нам на службу, — похвалил его тот. — За молодыми офицерами порой нужен глаз да глаз. И я рад, что теперь не одному мне тащить эту лямку.
   — Так значит, вы поняли, зачем я поступил в роту?
   — Подозреваю, он понравился тебе с первого взгляда. А ты в тот момент был вольной птахой и не знал, чем себя занять. Что ж, молодым людям никак нельзя без друзей. Ты вроде и сам служил офицером?
   — И офицером, и старшим сержантом, — подтвердил Дирк. — А начинал как все, рядовым.
   Отто понимающе кивнул.
   — Тогда я рад, что у нас в отряде появился человек, которого не надо учить, как держать этих буянов в узде. Главное — когда придем в гарнизон, не слишком задавайся.
   — Не волнуйтесь, я же поступил на самую низкую сержантскую должность, — успокоил его Дирк.
   — Ну-ну, знаю я таких, как ты, — хитро усмехнулся Отто. — Я дам тебе все необходимые полномочия.
   После этого разговора Дирк зашагал к границе лагеря, вдоль которой были расставлены дозорные. Им нетрудно было видеть друг дружку, ведь лагерь был разбит на просторном, ровном лугу.
   — Как тебе ночь? — поинтересовался Дирк, останавливаясь рядом с первым дозорным.
   — Пока все тихо, сержант.
   Дирк почувствовал, что солдат пытается ничем не выдать своего презрения к новоиспеченному начальнику, и решил проучить зазнайку.
   — Видишь тот куст? — спросил он.
   — А то нет, — отвечал часовой с усмешкой.
   — И сколько, по-твоему, до него?
   — Ярдов двадцать будет, — ответил солдат, подумав пару секунд.
   Дирк удовлетворенно кивнул.
   — Так вот, не своди с него глаз. Когда я приду опять, доложишь мне, не придвинулся ли он к нам на пяток ярдов.
   — А как он может к нам придвинуться? — Часовой подозрительно посмотрел на Дирка — уж не спятил ли часом сержант. — Как куст может двигаться?
   — А ты не подумал, что кто-нибудь мог его срубить и теперь ждет момента, чтобы подобраться к нам поближе, пользуясь кустом как прикрытием? — пояснил Дирк.
   Часовой тотчас уставился на куст.
   — Вот так. Я сказал: не спускай глаз, — произнес Дирк и пошел дальше.
   — Слушаюсь, сержант, — раздался у него за спиной голос часового, на сей раз исполненный уважения.
   Дирк обошел посты, побеседовал с часовыми и успел расположить к себе солдат. Теперь он пользовался среди них если не уважением, то хотя бы доверием.
   Выполнив долг, он шагнул за границу лагеря, отошел ярдов на двадцать, делая вид, что проверяет, нет ли чего подозрительного на земле. Чего греха таить, тактика довольно уязвимая, но она сработала. Проверив, что за ним никто не наблюдает, Дирк вытащил из-за ворота медальон и на всякий случай притворился, что чихает. Несколько минут выждал и чихнул еще раз.
   — Слушаю, — заговорил медальон голосом Гара.

Глава 9

   — Тебя никто не подслушивает? — на всякий случай спросил Дирк.
   — Я только что оставил работу охранника торгового каравана и пока сам себе хозяин. Сейчас я в пещере, расположился в ней на ночь. А где ты? — поинтересовался у товарища Гар.
   — Я дежурный офицер. Несу дозор по периметру лагеря вольнонаемной роты, — отвечал Дирк. — Сначала я поездил по стране, подучил язык, пока не набрел на город, где на тот момент после битвы кутила рота наемников. А до этого одну ночь пришлось провести в крестьянской лачуге, побывать в рассыльных у одного Властелина и все такое прочее. А как ты?
   — Мы тут всыпали жару банде наемников, в свободное время решивших подзаработать в качестве разбойников с большой дороги, — отвечал Гар. — Затем я выкачал из хозяина каравана все, что хотел узнать, — как идет торговля, каков политический расклад, вернее, отсутствие такового. Я даже перехитрил одного переводчика. Тот так и норовил нагреть руки, пытаясь надуть и нас, и собственного хозяина. Разумеется, толмачу это не понравилось, и он отправил нам вдогонку своих людей, их тут называют Сапогами.
   — Знаю-знаю, солдат Властелина, — перебил его Дирк. — Кстати, тебе не кажется, что мы с тобой имели возможность познакомиться с представителями почти всех слоев населения?
   — А еще я собирал легенды и предания. Я думаю по ним восстановить историю планеты, после того как Терра прервала с ними всякие отношения, — продолжал Гар.
   — И я тоже, — поддакнул Дирк. — Судя по тому, что я от них слышал, местные жители помнят, что их предки были анархистами.
   — Из их рассказов у меня сложилось впечатление, что они искренне верили, что можно обойтись без центрального правительства, опираясь лишь на мудрость старцев, — продолжал Гар. — Первое поколение еще оставалось верным идеалам, но вот их дети были уже не столь последовательны. Кое-кто из них был не прочь покомандовать, а если позволяли возможности, то и силой отобрать плоды чужих трудов. Постепенно они набрали себе в услужение шайки прихлебателей — те, кто посильнее, подмяли под себя других, более слабых, принялись терроризировать соседей, отбирать у них урожай, оставляя крестьянам на пропитание жалкие крохи, лишь бы те не умерли с голоду.
   Забыв о том, что Гар его не видит, Дирк кивнул.
   — А затем один такой Громила шел войной на другого — такого же, как и он сам. То двое, сговорившись, поднимались против одного, то этот брал в союзники еще двоих — так началась нескончаемая война всех и вся. В конце концов одному удалось победить трех-четырех противников и объявить себя Властелином. Весть разлетелась дальше, идея понравилась, и другие Громилы тоже начали бороться за верховодство.
   — Благодаря чему и удалось поставить над Громилами местных Властелинов, — подхватил Гар. — Но к тому моменту, когда кто-то из Властелинов попытался подмять под себя остальных, какой-то ловкач уже додумался сколотить вольнонаемную роту, и противники получили возможность пользоваться услугами наемников. Результат? Бесконечное, бессмысленное кровопролитие.
   — И никто даже не заметил, что это безнравственно, — кивнул Дирк.
   — Почему-то здешние обитатели сочли, что мораль — удел слабых, — заметил Гар. — А религия, которая помогла бы задуматься над этим вопросом, у них отсутствует.
   — Я тоже это заметил, — вздохнул Дирк. — У них нет даже намека на религию. Подозреваю, что первые колонисты искренне пытались быть хорошими философами и еще лучшими атеистами.
   — Что ж, и весьма в этом преуспели, — мрачно заметил Гар. — Властелины же довели все до логического конца. Первым делом они истребили местных философов...
   — И об этом я слышал, — согласился Дирк. — Мудрецы учили людей не сопротивляться злу, но люди все равно поднялись на их защиту и все до одного погибли. Так здесь не стало философов.
   — За исключением соглашателей — тех, что были готовы найти логическое оправдание существованию Властелинов, тех, что брались говорить от их имени, — продолжил его мысль Гар. — За исключением тех, кто был готов перекроить философию на угодный властелинам лад, чтобы с ее помощью держать в узде простой народ.
   — И все же у меня сложилось впечатление, что кое-кто из мудрецов уцелел, найдя убежище в глухомани, где до них не смогли дотянуться загребущие руки Властелинов, — продолжил Дирк. — В каждом округе найдется хотя бы по одному старцу, благодаря которому идеи Дао живы до сих пор. Когда людям становится совершенно невмоготу, они обращаются к старцам за моральной поддержкой.
   — Так философия превратилась в опиум для народа, — с грустью заметил Гар. — А после того, как Терра прервала сношения с колонией и начала ощущаться нехватка товаров, во втором поколении поселенцев заново изобрели капитализм.
   Поскольку центрального правительства не было, а значит, некому было этому воспрепятствовать, идея прижилась и вскоре дала плоды.
   — Забавно, однако, что тебе попался купец, — заметил Дирк. — Я пока имел дело исключительно с наемниками.
   — Судя по всему, наемничество — самая распространенная здесь форма капиталистических отношений, — подтвердил Гар. — Основную часть денег Властелины тратят на услуги вольнонаемных рот. Тут у них идет своего рода соревнование — кому хватит средств нанять лучшие, отборные роты. А простой народ вынужден непосильным трудом оплачивать эту господскую прихоть.
   — Кстати, офицеры наемных рот способны сколотить неплохой капитал и, уйдя на покой, ни в чем себе не отказывать, — сказал Дирк. — Покупают себе просторные дома, дают дочкам внушительное приданое. Более того, благодаря деньгам кое-кому даже удается пробиться во Властелины. И как только купцы еще решаются вести торговлю, когда вокруг только и делают, что воюют?
   — Большинство из них родом из вольных городов, — пояснил Гар.
   — Вольных городов?.. — нахмурился Дирк. — О таких не слышал. Города, в которых нет замка, просто находятся во владениях ближайшего Властелина. Мне довелось слышать рассказы о том, как независимые деревни нанимали для своей защиты Громил. Но эти «защитнички», разбив противника, обычно закабаляли тех, кто их нанял.
   — Да, но некоторые из деревень лежали в стороне от основных событий. Жители таких деревень успевали приготовиться к отражению врага, особенно если у них имелся мудрец, обучавший их боевым искусствам как составной части философии, — пояснил Гар. — Тогда поселяне выбирали предводителя, который решал, как и каким оружием пользоваться.
   И когда какой-нибудь Громила пытался их покорить, оказывалось, что за это свое желание он должен заплатить непомерно высокую цену — как людьми, так и оружием. Судя по всему, Громилы обычно рассчитывали на легкую и быструю победу.
   К тому времени, когда на вольные города начали зариться Властелины, уже появились наемные роты, и горожане стали пользоваться их услугами. Подозреваю, что какой-нибудь просвещенный Властелин, понимая важность торговли, оставляет своим купцам значительную долю их доходов. Тем не менее большинство торговцев — выходцы из вольных городов.
   — Подозреваю, что им приходится осваивать самые разные диалекты, — философски заметил Дирк.
   — У тебя возникали трудности в общении с местными жителями? — спросил Гар.
   — Только первые двадцать четыре часа или около того. Если хорошенько прислушаться, то нетрудно понять направление сдвига гласных или значение какого-нибудь местного словечка. Ведь в конце концов все они произошли от стандартного галактического наречия. Нет, с этим у меня особых проблем не было. Дело в другом — колонисты не владеют галактическим стандартом, и в результате жители соседних областей порой не в состоянии понять друг друга. Представляешь, какой простор здесь для переводчиков?
   — Если не ошибаюсь, эти обязанности возложены на стюардов, — пояснил Гар. — Вот и вся административная система — Властелины и их холопы, а в границах владений слово хозяина — для всех закон. Правительства же, способного положить конец произволу, попросту нет. — В голосе Гара зазвучали холодные нотки. — Люди живут как скоты, Дирк, нет, еще хуже. Местный Громила, если того пожелает, может взять себе на ночь любую девушку. Затем он отдает ее на забаву своим Толкачам, а когда те наиграются ею, передают ее дальше — простой солдатне. Я повидал немало простых людей на самых разных планетах, но таких, как здесь, вижу впервые — опустившихся, бессловесных, покорных судьбе.
   — Печальные плоды анархии, — согласился Дирк. — Анархия хороша, пока люди не начинают зарываться, пока алчность не берет над человеком верх и, как назло, рядом нет никого, кто бы искоренил зло в самом начале. Неужели у первых анархистов не возникало желания разделаться с теми, кто пытался подмять под себя своих соседей?