Сташеф Кристофер. Маг менестрель

   — Но если понять это, всегда можно придумать, каким способом творить чудеса!
   — К счастью, профессор этого не понимает. Он гений и витает в облаках. — Мэт оглянулся на Аруэтто. — А похоже, ваш новый канцлер в государственных делах тоже не слишком большим докой оказался?
   — Он уже пытался упросить меня отправить его в отставку, но я уговорил, чтобы он остался на посту ради этого нового учебного заведения. Амбиций у него хватает: он надеется организовать содружество ученых, которые соберут воедино все знания человечества.
   — Не собирается ли он назвать свое заведение университетом?
   — Если вы подскажете ему это слово, я уверен, оно ему понравится. Между тем, когда я прошу у него советов, он щедро дарит мне их, а я уже начал привлекать других людей на государственную службу. Но такую неограниченную власть, какую я предоставлял Ребозо, я больше не дам никому. Так что Аруэтто сохранит титул канцлера, а для тех, кто будет вершить государственные дела, я придумаю другие наименования.
   — Мудрая политика. Вот у вас с логикой все в порядке, ваше величество.
   — Благодарю за похвалу, верховный Маг.
   Но от Мэта не укрылось: король защищает себя от лести, не поддается ей намеренно.
   — Что ж... я рад, что вы приняли мое приглашение и побывали на тех занятиях, что проводит Аруэтто, но еще более я рад тому, что вы безо всякой просьбы с моей стороны пригласили всех во дворец.
   — Вы бы все равно об этом попросили, но я не вижу в этом ничего удивительного. Я не настолько слеп, чтобы не замечать очевидного. — Бонкорро улыбнулся. — Уже теперь вельможи начали приглашать в свои поместья художников, а их жены стали звать ученых на вечеринки. А за поэтами, которых можно было бы приручить, все просто-таки гоняются!
   — Значит, в скором времени разведется множество шарлатанов. Мог бы я посоветовать вашему величеству подвергать всякого, кто будет утверждать, что талантлив и образован, испытаниям?
   — Мудрый совет. — Бонкорро не стал говорить, что и сам уже подумывал об этом. Он только сказал: — Мне придется превратиться в такого же знатока, как Аруэтто, но я думаю, что это принесет мне огромную радость, это замечательное времяпровождение и отдых после дневных интриг и забот.
   — Да, в вечернем обучении есть свой смысл, — признал Мэт. — Ну а я, что греха таить, тут... гм... позволил себе, знаете ли, небольшую прогулочку по рынку в костюме менестреля, ну, и по предместьям прошелся...
   — Опять шпионите, верховный Маг?
   — Да, но на сей раз в вашу пользу.
   — Но уж и в пользу королевы Алисанды как пить дать!
   — О, ну это конечно! И представляете — крестьяне уже за работой распевают арии, а кое-кто уже с любопытством поглядывает на обломки статуй, оставшихся со времен Цезарей. Люди даже спорят, собираясь на углах улиц, о том, что такое справедливость и благодетели. Но, правда, один из этих углов мне попался на улице «красных фонарей»...
   — Что ж, даже там подобные обсуждения могли бы улучшить отношения между людьми, — кивнул Бонкорро. — Чего уж скрывать, верховный Маг, мои деяния были направлены на то, чтобы делать людям добро, ибо мой отец был добрым человеком, и этим качеством я всегда буду восхищаться. Оно для меня всегда будет на втором месте.
   — На втором? А можно поинтересоваться, что будет на первом?
   — Сила, — ответил король. — Живучесть. Но пойдемте, верховный Маг, а не то мы опоздаем навстречу с папским послом.
   Мэт радостно поздоровался с братом Фомой и представил его королю, после чего встреча сразу стала менее официальной. Прежде чем затронуть государственные дела и цель визита, Мэт объяснил Бонкорро:
   — Брат Фома занимается изучением магической силы. Он считает, что сила сама по себе не может быть ни доброй, ни злой и не происходит ни от Бога, ни от Сатаны, но вот знание о том, как ею пользоваться, происходит из области Добра или Зла и делает магию такой, какая она есть.
   — Неужели! — с неподдельным интересом воскликнул Бонкорро.
   — А-а-а... это так, но я не имею права говорить об этом, ваше величество, — неловко проговорил брат Фома. — Папа мне не позволяет об этом говорить. Он не уверен, прав ли я.
   — Прав? — Бонкорро заговорщицки подмигнул брату Фоме. — Ну уж между нами — между двумя людьми, которые стремятся к знаниям, а? Мы-то можем потолковать об этом с глазу на глаз? Это же далеко не то же самое, как если бы вы взялись проповедовать свои взгляды, забравшись на крышу? Ну а теперь скажите-ка мне, если магия не происходит от Бога, то что же тогда чудо?
   — О, это нечто совсем иное!
   Брат Фома клюнул на королевскую удочку, сам того не поняв, и потянулся оживленный разговор, который продлился целый час. Король и монах и спорили, и радовались. В конце концов о цели визита было решено поговорить за обедом.
   — Его святейшество шлет вам свою искреннюю благодарность, ваше величество, за свое освобождение и освобождение кардиналов, за то, что вы позволили им впредь служить открыто, без боязни преследований.
   — Очень рад, — улыбнулся Бонкорро. — Теперь это вполне возможно, когда большая часть колдунов уже раскрыла себя с помощью Ребозо и мы с ними разделались. Скажи его святейшеству, что я благодарен ему за его участие.
   — Всенепременно передам, — кивнул брат Фома. — Он надеется, что вы сумеете прибыть с визитом в Ватикан.
   Стало тихо. Наконец король нарушил молчание:
   — Я благодарен его святейшеству за приглашение, но, боюсь, государственные дела пока не позволяют мне отлучиться. Своего посла же в Ватикан я непременно пошлю.
   — Ах, — печально вздохнул брат Фома, — значит, вы все-таки по-прежнему сторонитесь религии?
   — Скажем так: я еще не готов стать истовым католиком, брат Фома, однако в ваших религиозных воззрениях я уже начал видеть много ценного и полагаю, что в конце концов Бог, может быть, и существует. Кроме того, я хочу пригласить его святейшество сюда, дабы он назначил капеллана при моем дворе, если этим капелланом станешь ты.
   — Ваше величество! — обескураженно сложил руки на груди монах. — Я для этого не гожусь! Я ведь даже не священник!
   — В таком случае лучше, чтобы тебя поскорее рукоположили, — сказал Бонкорро как отрезал. — Ну а теперь, любезный брат... ты сказал, что математика на самом деле — это всего лишь язык, описывающий то, как устроена вселенная. Но не может ли математика в таком случае быть средством для магии?
   И они снова завели разговор, и брат Фома пустился в объяснения. Он объяснял, что попытка понять устройство вселенной — это всего лишь еще один из способов понять Создателя мира, а значит, математика — один из путей к Богу...
   Мэт склонился к Савлу и сказал:
   — Может быть, стоит рассказать им про печатный станок? В конце концов мы же хотим, чтобы это учение разошлось в широких слоях населения, а?
   — Ох, не знаю, стоит ли... — вздохнул Савл. — Появится печатный станок — и твой университет скатится до девиза: «Публиковать или умереть».

* * *

   Последний день пребывания при дворе короля Бонкорро начался с весьма яркой и зрелищной церемонии в тронном зале, где Бонкорро посвятил Паскаля в рыцари. Потом, когда Паскаль еще не успел опомниться, король объявил поэта и Фламинию мужем и женой. Одуревший от такого счастья, поэт покинул королевский дворец, дабы начать медовый месяц.
   А потом все вышли из дворца во двор, где рыцари Алисанды уже сидели в седлах, готовые тронуться в путь. Стегоман переминался с лапы на лапу рядом с сэром Ги — ему явно не терпелось поскорее смыться.
   А вот Манни мурлыкал, следя глазами за Паскалем и Фламинией, направлявшимися к подъемному мостику. Через некоторое время он встал и потянулся.
   — Придется идти туда, куда меня влечет заклинание, верховный Маг.
   — Ладно... Кто-то же должен за ним приглядывать. Знаешь, Манни, король распорядился, чтобы шерифы по всей стране оповестили крестьян, что тот, кто отдаст тебе на съедение корову, просто присылал счет во дворец. Но ты все-таки не обжирайся, ладно?
   — Буду экономен, — пообещал мантикор. — Лишнего не скушаю. Прощай, чародей! А ежели что — зови! — И мантикор вразвалочку отправился за молодоженами, которые были слишком заняты друг дружкой, чтобы заметить его.
   Мэт обнаружил, что расставание с мантикором его не слишком опечалило. Все-таки острые зубы Мании нет-нет да и наводили страх.
   Чародей обернулся, и его как огнем обожгло ревностью. Король Бонкорро проявлял излишнее внимание к своей соседке-королеве, причем внимание явно не братское.
   Глаза короля блестели. Он поклонился королеве. Та стояла около своего скакуна. Кольчуга лежала свернутая позади седла. На королеве было платье с глухим воротом, которое в общем и целом можно было расценивать как дипломатическое оружие. Бонкорро поцеловал руку Алисанды, и если поцелуй получился слишком долгим, простим его, ведь королева была так красива!
   Мы-то простим, а вот Мэт... Мэту пришлось уговаривать себя, доказывать себе, что на самом деле король вовсе не ухаживает за его женой, но все-таки кровь его начала вскипать.
   — Жаль, что вы не принимаете моего предложения погостить во дворце подольше, — проговорил Бонкорро.
   — Ваше приглашение очень лестно, ваше величество. — Алисанда улыбнулась молодому красавцу, и от этой ее улыбки кровь Мэта дошла до точки кипения. — Но я обязана заботиться о своем королевстве — ведь я слишком долго не была дома.
   — Что ж, ничего не поделаешь, — вздохнул Бонкорро. — Но может быть, вы позволите мне как-нибудь навестить вас?
   — Мы, мой супруг и я, всегда будем рады приветствовать вас и ваших рыцарей у себя при дворе, ваше величество.
   Видно было, что упоминание супруга Бонкорро не порадовало, однако он улыбнулся, обернулся к Мэту и сказал:
   — Вероятно, мне стоит считать комплиментом в свой адрес, верховный Маг, то, что вы никогда не позволяли мне оставаться наедине с вашей очаровательной женой более чем на минуту?
   — Комплиментом?.. О! Да. Конечно. Определенно, — выговорил Мэт, спотыкаясь на каждом слове.
   — Что ж, отчаяние мое безмерно, — вздохнул король. — Ибо я никак не могу пожелать верховному Магу безвременной кончины после того, как он столько сделал для меня, хотя его намерения, вероятно, были и не совсем таковы.
   — Живой союзник всегда лучше мертвого соперника, — заметил сэр Ги.
   — Верно, верно, — согласился Бонкорро, — но если у вас родится дочь, ваше величество, и если она будет столь же прекрасна собой, как вы, я буду молиться о том, чтобы быть ей представленным.
   — Скорее, вам придется молиться о том, чтобы моей дочери был представлен ваш будущий сын, — поправила короля Алисанда. — Но прежде наследники должны появиться на свет.
   — Ну... мы над этим работаем, — напомнил жене Мэт.
   — Нет, — отвечала Алисанда, глядя мужу прямо в глаза. — Над этим работаю я. Твоя роль завершена.
   — Что это значит? — Мэт нахмурился, и ревность перелилась через край чаши его терпения. — В чем дело? Один взгляд на красавчика короля, и я вдруг отвержен? Нет, я, конечно, понимаю, он...
   Сэр Ги кашлянул.
   — Верховный Маг, — вмешался он, — у меня такое впечатление, что смысл высказывания ее величества вами понят не совсем правильно...
   — Да о чем это вы?! Она же сказала четко: моя роль завер...
   Мэт оборвал фразу на полуслове, поняв наконец, о чем шла речь, и уставился на Алисанду.
   А она улыбалась ему — облегченно и радостно.
   — О, дорогая! — воскликнул Мэт и заключил Алисанду в объятия. — Ну почему же ты мне сразу не сказала???