Стаут Рекс. Приз для принцев

   Это явно не понравилось генералу Нирзанну. Нахмурясь, он с нескрываемой враждебностью сказал Стеттону:
   — Совсем не обязательно.
   На что молодой человек вызывающе улыбнулся.
   — Однако, поскольку мадемуазель Солини приглашает меня, я поеду. А сейчас, сэр, мы должны вас оставить, леди еще не завтракали.
   — Они могут позавтракать здесь, — сказал генерал.
   — И я тоже?
   — Что ж… и вы тоже.
   Стеттон колебался. Он хотел было отказаться, но осторожность диктовала иное. Ведь не исключено, что человек с бородой, дыша местью, рыщет сейчас по улицам; здесь, под защитой генерала, они, несомненно, в большей безопасности. Его размышления кончились тем, что он принял приглашение.
   Завтрак для них был накрыт личным стюардом генерала в комнате этажом выше — фрукты, яйца и густая, желтоватая сметана с какой-то соседней фермы.
   Они ели в тишине; один или два раза Стеттон попытался заговорить, но был остановлен взглядом Алины, кивавшей в сторону стюарда. Когда же они закончили еду и опустевшие блюда были убраны со стола, она отослала Виви в другой конец комнаты и с улыбкой повернулась к нему:
   — Вы выглядите рассерженным, месье… и еле сдерживаетесь. Теперь мы можем поговорить.
   — Вы полагаете, у меня нет на это причин?
   — На гнев?
   — Да.
   — А в чем, собственно, дело?
   — Боже мой! — взорвался Стеттон. — Я же видел, как вы уби…
   — Стоп! — Глаза Алины вспыхнули. — Вы неудачно выбираете термины. Я сделала это в целях самообороны. Ведь он мог бы убить меня.
   — Но не тогда, когда, беспомощный, лежал на полу, — резко возразил Стеттон. — А насчет выбора терминов ничего не могу поделать. Вы, возможно, убили его!
   — Не отрицаю, — невозмутимо подтвердила Алина. — И не сожалею об этом. Он не достоин жизни.
   — Кто он?
   — Разве я не говорила вам, что у меня есть враг?
   — А-а, — протянул Стеттон, — это тот, о ком вы мне говорили? — Алина кивнула. — Я должен был бы догадаться. Тогда… конечно, я не знаю… могу ли я порицать вас.
   На губах Алины появилась улыбка, она протянула руку и положила ее поверх его руки, лежавшей на подлокотнике кресла.
   — Вы доверяете мне, не так ли? — прошептала она; и Стеттон, заглядевшись в ее глаза, не стал вдумываться в смысл ее слов.
   Спустя некоторое время он сказал:
   — Я обещал вам защиту и подвел вас. Сделка, которую мы заключили, оказалась довольно жалкой.
   — Я так не думаю, — не согласилась Алина со своей загадочной улыбкой. — Я знаю, почему вы так говорите… потому что я приняла защиту генерала Нирзанна.
   Но разве это не лучше? Наш договор все еще в силе, и я… я не желаю забывать о нем. — Стеттон схватил ее за руку. — Вы говорили, что вы — американец?
   Стеттон, удивленный, кивнул.
   — Значит, — продолжала Алина, — может случиться так, что вам скоро придется возвращаться в вашу страну?
   — Нет, — сказал Стеттон.
   — Я полагаю, вы богаты, как все американцы.
   — Я стою десять миллионов, — с важностью ответил молодой человек. Его осторожность не распространялась на деньги отца.
   — Франков, конечно?
   — Нет, долларов.
   — Но я не об этом хотела говорить, — сказала Алина, вызнав все, что хотела знать. — Я вот о чем. Я согласилась на эскорт генерала Нирзанна, потому что, как он заявил, мы и на десять миль не сумеем сами отъехать от Фазилики. Страна опустошена, а железная дорога действует только от Зевора. Нам необходимо покинуть город, так что же мне еще оставалось делать?
   — Думаю, это самое лучшее, — пробормотал Стеттон.
   — Есть и другая причина, — продолжала Алина, задумчиво глядя на молодого человека, — почему я приняла предложение генерала Нирзанна. Вы удивитесь, но он — мой родственник.
   Стеттон резко вскинул голову:
   — Ваш родственник?!
   — Да, дальний. Он — кузен моей матери. Мы выяснили это совершенно случайно в то время, когда он допрашивал меня в ваше отсутствие. Он доказал этот факт. — Алина улыбалась. — Таким образом, как видите, кроме всего прочего, у меня оказался родственник.
   Стеттон с изумлением смотрел на нее. Правду сказать, он не поверил ей и вглядывался в ее лицо в поисках подтверждения своим сомнениям.
   Она бестрепетно встретила его взгляд. И он в конце концов поверил, вслух заметив только, что весьма странное получилось совпадение.
   — Да, — очень сдержанно подтвердила Алина! — я так давно не слышала о нем, что совершенно забыла о его существовании. Но, несмотря на родственные узы, — добавила она, — я ему не доверяю. Он сказал… Нет смысла повторять его слова, но я хочу, чтобы вы были рядом со мной, пока мы не окажемся в безопасности в Маризи.
   Понимаете, вам я доверяю.
   Стеттон, который еще не совсем потерял рассудок, попытался убедить себя, что застенчивость ее речи не вполне соответствует агрессивности, с которой так решительно и беспощадно действовала Алина Солини двумя часами раньше. Но что он мог поделать?
   Теперь она пристально, с выражением нежности и мольбы глядела в его глаза, а ее рука снова нашла и ласково пожала его руку.
   — Значит, это улажено, — сказала она, потом пересекла комнату, подошла к окну и выглянула вниз на улицу. — Мы выезжаем с генералом Нирзанном сегодня. Виви! Подойди сюда, детка. Нужно составить список вещей, необходимых нам в поездке.
   Стеттон, поднявшись из кресла, воскликнул:
   — Какой я глупец, что не подумал об этом! Конечно, вам понадобится… Вот мой кошелек. Возьмите сколько хотите.
   — Благодарю вас, генерал Нирзанн уже пришел нам на помощь, — отказалась Алина. — Ординарец придет за моим списком в полдень.
   — И вы согласились! — сердито воскликнул Стеттон.
   — А почему нет? Это было так любезно с его стороны.
   Две женщины начали составлять список всего необходимого, а Стеттон задумался. В нем поселилось неопределенное чувство беспокойства и опасности, к тому же его одолевало множество вопросов.
   Эта Алина Солини, кто она и что она такое? Почему ему представляется совершенно естественным следовать за ней и ожидать ее распоряжений? При всей своей молодости и осторожности он не был новичком в любви и всегда гордился тем, что ни одной женщине до сих пор не удавалось оставить его в дураках. И не удастся, добавил он.
   Ему было ясно, что генерал Нирзанн тоже пленился Алиной. От этого его беспокойство только увеличивалось. Несомненно, нужно быть идиотом, чтобы иметь с ней дело; перед его глазами опять встала картина лежавшего на полу человека с бородой и револьвер, направленный ему в голову. Он вздрогнул.
   Потом он подумал о ее внезапном интересе к его состоянию. «Она интриганка, авантюристка, — решил он, — и она мне не по силам. Я не поеду в Маризи».
   Но потом поглядел на Алину, встретился с ней глазами, и его решение поколебалось. Он пересек комнату, подошел к ней, и они начали обсуждать приготовления к поездке.
   К трем часам пополудни они были готовы к отъезду. Тридцать миль до Зевора они поедут верхом, потом сядут на поезд до Маризи. Их сопровождала сотня кавалеристов; меры предосторожности представлялись необходимыми из-за дикости страны и враждебности местных жителей к тем, кто поддерживает турок.
   Алина и Виви, одетые в грубые черные костюмы, — лучшее из того, что можно было достать в Фазилике, — Должны были ехать на низкорослых и, судя по их виду, оголодавших пони, в то время как Стеттону предоставили старую кавалерийскую лошадь.
   Генерал Нирзанн ехал верхом на прекрасном белом арабском скакуне.
   После ряда формальностей они тронулись по главной улице Фазилики. Когда проезжали мимо женского монастыря, Стеттон заметил слезы на глазах Виви и долгий прощальный взгляд, который она обратила на руины монастыря, столько лет служившего ей приютом.
   Лицо Алины было обращено только вперед, ей было не до таких излишеств, как прощальные взгляды.
   Половина эскорта кавалеристов шла в голове отряда в качестве авангарда, в то время как остальные, ехавшие верхом по четверо в шеренге, охраняли тыл. Так было до тех пор, пока они не достигли гор; в горах им пришлось ехать по одному, след в след, по узкой тропе, которая время от времени шла над самой пропастью.
   Такая дорога заняла у них два часа, а потом они снова оказались на равнине, в долине извилистой реки Скино, которая так часто бывала сценой кровавых конфликтов в этом взрывоопасном регионе.
   Было чуть больше семи, когда подковы их лошадей застучали по главной улице Зевора. Виви, ехавшую рядом со Стеттоном, настолько утомил трудный и непривычный моцион, что она уже едва держалась в седле.
   Стеттон был зол и лишился всякого чувства юмора, потому что генерал Нирзанн монополизировал право на компанию Алины на все время пути. Когда они прибыли на железнодорожную станцию, Стеттон помог Виви сойти с лошади и попытался еще раз убедить себя покончить со всем и вернуться в Фазилику вместе с кавалеристами, но, глядя, как генерал прощается со своими людьми, как они разворачиваются и уезжают, он не сделал ни единого шага, чтобы как-то изменить свои намерения.
   Еще утром вперед был выслан курьер, чтобы нанять отдельный вагон, так что к их прибытию все было в полной готовности. Они поспешно разместились в вагоне, потому что к этому времени на платформе собралась довольно большая толпа и в адрес генерала Нирзанна посылались оскорбительные эпитеты. Он, хмурясь, занял свое место в купе, бормоча, что еще «покажет этим подлым мошенникам».
   Алина и Виви разместились вместе в начале вагона, Стеттон занял купе в конце. Поезд отошел через несколько минут после их появления.
   Стеттон сидел в своем купе в большом унынии, даже в депрессии. Казалось, какой-то неодолимый груз давит на сердце, заставляя его задыхаться; казалось, что-то подсказывает ему ни в коем случае не ехать в Маризи.
   Он старался как-то отвлечься, но ничего не помогало. Тогда он поднял оконное стекло и подставил лицо прохладному вечернему ветерку, но ему чудилось, что и унылые сумерки доносят до него голос, говорящий: «Не езди в Маризи». Он со стуком захлопнул окно, бормоча про себя: «Это же смешно. Я что, слабовольный дурак, чтобы позволять себе пугаться на пустом месте? Можно подумать, что в Маризи обитает сам дьявол. Если там для меня окажется слишком жарко, я за восемнадцать часов могу добраться до Берлина».
   Усилием воли он заставил себя успокоиться, задремал и наконец уснул.
   Шесть часов спустя он был разбужен звуком открывающейся двери. Это была Виви. Он открыл глаза, она смотрела на него е легкой улыбкой.
   — Что это… что? — забормотал Стеттон, протирая глаза.
   Виви откликнулась:
   — Алина послала меня разбудить вас. Она, единственная, не спала. Мы прибыли в Маризи.

Глава 4
Колесо медленно разгоняется

   Утром следующего дня Стеттон, проспав четыре часа, проснулся в шикарном номере отеля «Уолдерин» и, поднявшись, подошел к окну, которое выходило на внутренний двор отеля.
   От его вчерашнего уныния не осталось и следа; он чувствовал себя бодрым и уверенным. Напевая модную песенку, он, ощущая легкий озноб от удовольствия, сунул голову в тазик с холодной водой.
   И в Фазилике, и в Зеворе он чувствовал себя оторванным от более или менее безопасного мира, но и от условностей тоже, и от цивилизации; сейчас же он находился в фешенебельном отеле на площади Уолдерин — этой частички европейской жизни вроде Гайд-парка или Булонского леса.
   Этот факт рассеял его беспочвенные страхи, теперь он громко смеялся над ними. И сразу вспомнил и представил себе, что этажом выше, прямо над ним, в качестве его гостьи спит молодая и прекрасная женщина.
   Он снова громко рассмеялся, потешаясь и над собой, и над всем миром, и начал одеваться. Воистину божественное существо! Разве не стоит она любых затрат? Он задал себе этот вопрос с оттенком бравады, чтобы отогнать последние оставшиеся сомнения.
   Жениться на ней? Господи! Почему бы и нет? Такую возможность можно считать редкой удачей. Так он думал.
   Часом позже он предстал перед Алиной и Виви в их общих апартаментах.
   — Мы завтракали здесь, — ответила на его вопрос Алина. — Как мы могли спуститься? Ведь у нас нет платьев.
   — Ох, я и забыл! Конечно! — спохватился Стеттон, немного смутившись. И добавил с долей сарказма: — А как же список, переданный генералу?
   Алина засмеялась и сказала, продолжая улыбаться:
   — Вы напрасно гневаетесь на меня. Принять его помощь было необходимо, чтобы ублажить его. К тому же мы нуждались в его помощи.
   — Что ж, что касается одежды… Я пришлю кого-нибудь от Мореля. Этого будет достаточно?
   — Это будет превосходно.
   — А вам, мадемуазель, что-нибудь требуется?
   — Ничего, — тихо ответила Виви.
   Во время их разговора она стояла возле кресла Алины, переводя взгляд с одного на другого.
   Виви была совершенно поглощена этим наблюдением; Стеттон заметил это, но приписал детскому, простодушному любопытству.
   Хорошо бы, чтобы она покинула комнату; в ее присутствии он чувствовал себя скованно. К тому же ему хотелось кое о чем спросить Алину.
   Он еще немного посидел у них, а потом удалился, чтобы дать поручение насчет Мореля, предупредив, что вернется днем. Выходя из комнаты, он положил банкнот на небольшую тумбочку возле двери.
   Как только дверь за ним закрылась, Алина поспешно пересекла комнату и забрала банкнот. Купюра была достоинством в пять тысяч франков. Улыбнувшись, Алина спрятала ее в карман платья.
   — Что это? — с любопытством спросила Виви.
   Алина объяснила. Она выглядела озадаченной.
   — Но почему он должен давать нам так много денег?
   Что нам с ними делать?
   — Ты — маленькая глупышка, — очень ласково сказала Алина. — Теперь ты больше не в женском монастыре.
   И скоро многое поймешь. Пока что мне везет, а это все, что мне нужно. Ах, Василий… — ее глаза похолодели, голос посуровел, — как ты учил меня… платить буду г другие.
   — Все равно, мы не должны брать эти деньги, — упрямо сказала Виви.
   — Послушай, Виви, — задумчиво глядя на нее, сказала Алина, словно стараясь подобрать слова. Потом продолжила: — Ты знаешь, что я люблю тебя.
   — Знаю, — ответила Виви, беря ее за руку.
   — И ты знаешь, что я делаю только то, что считаю наилучшим. Я опытнее тебя.
   — Я знаю, — повторила Виви.
   — И ты не осуждаешь меня за то, что тогда… прошлым вечером…
   — Нет, я больше не осуждаю тебя, но это было ужасно.
   — Что ж, ты должна довериться мне. — Алина ласково похлопала ее по руке. — И не надо просить меня объяснять, в чем дело. Что же касается денег мистера Стеттона… я расскажу тебе. Но это большой секрет. Ты не должна никому говорить об этом.
   — Но кому? Я же никого не знаю.
   — Ты знаешь генерала Нирзанна; и ни к чему упоминать об этом мистеру Стеттону. Я приняла эти деньги потому, что собираюсь выйти за него замуж.
   Виви порывисто отдернула руку, глядя на нее изумленными глазами.
   — Ты собираешься выйти за него замуж? — медленно повторила она.
   — Да. Тебя это удивляет? Что случилось, детка?
   Лицо Виви побледнело, кажется, она вздрогнула, но быстро взяла себя в руки.
   — Я очень рада, Алина, — сказала она. — Ты его любишь?
   — Да, — ответила женщина со своей непостижимой улыбкой. — Но помни, ты никому не должна говорить об этом.
   — Не скажу, я обещаю. — Лицо Виви все еще было бледным, и казалось, ей стоит больших усилий владеть своим голосом.
   В этот момент вошел слуга и объявил, что посыльный от Мореля желает видеть мадемуазель Солини. Посыльный был сразу же принят, и они с Алиной стали деловито обсуждать образцы платьев, костюмов, плащей и дамского белья.
   Виви сначала воздерживалась от участия в приятном занятии, но вскоре, сдавшись, присоединилась к Алине и занялась этим делом с таким же страстным воодушевлением.
   Тем временем Стеттон, навестив Мореля и сделав еще два-три собственных дела, прогуливался по солнечной стороне главной улицы Маризи, которая уходила на север от Уолдерин-Плейс.
   На одной стороне улицы располагался парк, на другой — длинная череда роскошных зданий, самым внушительным из которых был белый мраморный дворец принца Маризи. В этот ранний час улица была почти пустынна.
   — Тьфу, пропасть! — сказал сам себе Стеттон, продолжая прогулку. — Эта маленькая Виви пока что не выглядит несчастной, но к тому идет. С ней что-то нужно делать. Будет чудесно, если Науманн окажется в городе.
   По пути обратно в отель он зашел в немецкую дипломатическую миссию и осведомился о Фредерике Науманне.
   Ему было сказано, что его друга нет в городе, и он возобновил прогулку по Аллее. Впрочем, теперь он подгонял время в ожидании момента, когда снова сможет увидеть Алину.
   Примерно через час он оказался в ее апартаментах.
   Утренние покупки совершенно преобразили и Алину, и Виви — настолько, что его охватила острая радость и гордость от того, что она приняла именно его поддержку и деньги. Он приблизился, желая взять за руку эту удивительную, прекрасную женщину.
   Ему хотелось, чтобы все ее видели, ему хотелось, чтобы люди знали, что она принадлежит ему. И более всего он хотел ее, хотя в присутствии Алины всегда испытывал странное чувство робости.
   Инстинкт пытался подсказать ему, что рассудок для того и дан человеку, чтобы при виде Алины Солини он мог остеречь хозяина: ты имеешь дело с опаснейшей женщиной, у нее лицо ангела и сердце демона. Берегись!
   Стеттон подошел к ней со словами:
   — Теперь вы просто неотразимы.
   — Это самое меньшее, что я могла сделать для вас.
   — И Виви тоже! — сказал Стеттон. — Мадемуазель, позвольте сказать вам, что вы очаровательны.
   Не говоря ни слова, Виви поклонилась, молча отошла в дальний конец комнаты и там села.
   Стеттон бросил на нее быстрый взгляд и сказал Алине:
   — Я хотел бы поговорить с вами.
   Она улыбнулась, внимательно глядя на него.
   — Да, — согласилась она, — нам необходимо прийти к взаимопониманию.
   Она под каким-то предлогом выслала Виви и снова повернулась к Стеттону:
   — Ну, месье?
   Но, несмотря на принятое утром твердое решение, молодой человек обнаружил, что, оставшись наедине с ней, ничего не в состоянии сказать. Он смущался, казалось с трудом подыскивая слова, и, наконец, начал, заикаясь:
   — Видите ли… видите ли…
   Алина засмеялась:
   — Вы очень неловкий влюбленный, Стеттон!
   От этих слов Стеттон застыл и не нашелся, что ответить. И тогда вдруг его прорвало:
   — Вы обещали выйти за меня замуж, и я не могу ждать. Вы обещали!
   — Мне жаль, что вы не можете ждать, — невозмутимо ответила Алина. — Я вижу, вы составили неправильное суждение обо мне. Прощайте, месье.
   — Что вы имеете в виду? — вскричал Стеттон, испугавшись при мысли, что теряет ее.
   — Вы слишком нетерпеливы. Подступаете ко мне, как дикарь с дубинкой; вам не хватает такта и ловкости; одним словом, вы разочаровали меня. Нам лучше остаться просто друзьями.
   — Но это невозможно.
   — Невозможно?
   — Да, да! — Страх сделал молодого человека красноречивым… тем более что ее лицо было так близко, совсем рядом. — Боже мой, я люблю вас! Разве я могу вас оставить? Я отчетливо понимаю, что совершил ошибку, но вы простите меня… должны простить. Я буду терпеливым, клянусь вам! Скажите, что вы не прогоняете меня прочь!
   — Значит, вы любите меня?
   — Страстно! Вы сами это знаете!
   Алина улыбнулась, и он схватил ее за руку.
   — Я могу остаться? — вскричал он.
   — Не знаю. — Алина сделала вид, будто сомневается, хотя теперь была абсолютно уверена в нем. — Я не желаю забывать о нашем уговоре… можете мне поверить, Стеттон. Но мне нужно время.
   — Вот увидите… я буду терпелив.
   — Тогда… — Алина протянула руку, и он прикоснулся к ней губами, потом поцеловал еще раз и еще раз.
   Она медленно, словно подбирая слова, продолжала: — Будет только справедливо, если вы узнаете, почему мне нужно время. Словом, на это есть конкретная причина.
   Виви.
   — Виви?
   — Да. Я люблю ее и чувствую ответственность за ее благополучие, что в случае такой молодой девушки, как она, означает замужество. У меня никогда больше не будет такой возможности, как сейчас. Генерал Нирзанн, — Стеттон при этом имени слегка вздрогнул, — обещал ввести меня в высший свет Маризи, и было бы странно, если бы я не сумела найти подходящую для нее партию. А потом я буду готова покинуть Маризи… с вами, если вы еще будете этого желать.
   — Но генерал Нирзанн… Зачем ему этим заниматься? — изумился Стеттон.
   — Я подружилась с ним. Кроме того, разве мы с ним не родственники? Успокойтесь, у вас нет причин для ревности, он — просто старый глупец. Я с ним справлюсь.
   — Не нравится мне это, — пробормотал Стеттон.
   Алина рассмеялась:
   — Уверена, что вы достаточно цените себя, чтобы не опасаться такого старого истукана, как генерал. С другой стороны, вам лучше бы знать… если уж я предпочитаю вас всем прочим… но я и так слишком во многом призналась.
   Она заглянула ему в глаза, потом быстро отвела взгляд, будто испугалась выдать свои мысли.
   — Призналась! — вскричал Стеттон. — Ах, скажите мне!
   — Что я могу сказать? — Она притворилась, что колеблется, и вполне добилась успеха — лицо ее порозовело.
   — Скажите мне, что вы меня любите!
   — Ну… да… немного.
   Стеттон заключил ее в объятия. На какое-то мгновение она поддалась ему, но потом отодвинулась:
   — Ну, теперь… вы знаете, что должны быть терпеливы.
   — Не могу этого обещать, — признался Стеттон, коротко вздохнув. — Но я не буду докучать вам. Вы достойны того, чтобы ждать вас всю жизнь; вот увидите, это не просто слова. Но я должен видеть вас каждый день… не отказывайте мне в этом… ведь я могу помочь вам.
   — Да, можете помочь, теперь, когда вы благоразумны, — сказала Алина с нежной и дразнящей улыбкой.
   — Пусть будет благоразумие, если нет других удовольствий. — Стеттон был совершенно очарован. — Скажите, что я могу сделать?
   Алина ждала этого вопроса. Она посмотрела на него из-под полуопущенных ресниц:
   — Так много, что даже не знаю, с чего начать. Конечно, в первую очередь это касается денег.
   — Конечно, — согласился Стеттон, целуя ее пальцы.
   — Прежде всего, — продолжала Алина, — чтобы мой план в отношении Виви оказался успешным, мы не можем оставаться в отеле, даже в «Уолдерине». Мы должны иметь дом на Аллее. С выездами и слугами.
   Стеттон, нахмурившись, вскинул глаза. У него и в мыслях не было начинать с такого уровня. Одна аренда обойдется в пятьдесят тысяч франков.
   — Но я не понимаю, зачем… — начал он.
   — К счастью, с этим все уже улажено, — сразу прервала его Алина, заметив, что он нахмурился. — Генерал Нирзанн предложил мне воспользоваться его домом, а он пока будет занимать комнату в «Маризини-Палас».
   Он, знаете ли, холостяк. Его это очень устраивает.
   То, что генерал Нирзанн был бедняком, живущим на жалованье и уж никак не мог быть собственником дома на Аллее, Стеттон не знал. Поэтому он подумал, что вряд ли можно посчитать случайностью готовность Алины жить в доме, принадлежащем генералу. И сказал саркастически:
   — Да, я не сомневаюсь, что это хорошее предложение. Но вы не должны его принимать.
   — А я уже приняла, — ответила Алина.
   — Тогда вы должны передумать и отклонить предложение.
   — Стеттон, вы положительно ребенок. Но у меня должен быть дом.
   Последовала пауза, после которой молодой человек сказал:
   — Значит, арендую дом.
   Алина опустила глаза, чтобы он не заметил торжествующий огонек в них, и сказала:
   — Это будет дорого.
   — Я могу себе это позволить, — откликнулся Стеттон.
   — Он должен быть обставлен.
   — Конечно.
   — И нам нужны выезд и слуги.
   — Естественно.
   — Значит, это решено?
   Вместо ответа, Стеттон поцеловал ее руку. Они поговорили еще немного, обсудив детали этого нового соглашения, и молодой человек собрался уходить. У дверей он обернулся и сказал:
   — Кстати. У меня в Маризи есть один-два друга. Вы позволите мне их представить вам?
   Алина ответила утвердительно, и он направился в свою комнату этажом ниже. И сел писать письмо отцу в Нью-Йорк, основным содержанием которого была просьба о пятидесяти тысячах долларов.
   Часом позже, когда Алина сидела, обдумывая свои планы с улыбкой, не предвещающей ничего хорошего тому, кто встанет на ее пути, вошел слуга с визитной карточкой генерала Пола Нирзанна. Алина взяла карточку, при этом улыбка ее стала еще выразительней, и велела пригласить его подняться.
   Через несколько мгновений вошел генерал. Идя через комнату, он держался прямо, но когда склонился к руке Алины, то больше походил на денди, чем на солдата. Его походка была вкрадчивой, на лице играла самодовольная улыбка. После взаимных приветствий Алина спросила:
   — Вы заключили мир с принцем?
   — Полный, — ответил генерал Нирзанн, взмахнув рукой. — Принц прочел мне нотацию по поводу жестокости кампании, а потом открыл мне свои объятия.
   Невозможно избежать жестокости, когда вы действуете заодно с гурками, я ему так и сказал. Можете мне поверить, ему это не понравилось, но правдой я заткнул ему рот.
   Алина улыбнулась при мысли о том, как этот попугай кому-то затыкает глотку.
   — А почему он не вернул вас в войска? — спросила она.
   — Он предпочитает держать меня в Маризи; дело в том, что ему трудно тут без меня. Когда меня нет во дворце, все идет через пень-колоду. Он сам признает это.