Степанычев Виктор. Мастер боя

   Лестница окончилась нешироким тамбуром. Отомкнув очередной замок и проскрежетав металлической створкой, Петра ввели в узкий длинный коридор. Зарешеченные плафоны уходили далеко вперед, освещая крашеные под потолок стены и длинный ряд дверей справа и слева. Пейзаж явно напоминал тюремный. Для полноты картины еще бы криков добавить, глухих стонов да вертухая в окровавленном кожаном фартуке. А вполне возможно, что данная подземная галерея использовалась славными ежово-бериевскими соколами для своих нужд. Запросто могла быть филиалом Лубянки. Ее-то одной на всех не напасешься...
   Открыв третью дверь слева, Петра ввели в помещение. Тесная камера имела стандартный набор удобств: прикрученные к стене нары, намертво вбетонированный в пол табурет, парашу в углу и рядом с ним умывальник с водопроводным краном. Естественно, ни о каком окошке, даже зарешеченном, в подземелье речь не шла. А вот вентиляция, судя по всему, работала исправно. Воздух в камере был не то чтобы свежим, однако его нельзя было назвать затхлым или сырым. Обычный воздух, вполне пригодный для обитания.
   На арестанта обстановка не произвела гнетущего впечатления. Вообще никакого не произвела. У Петра было единственное желание, чтобы его оставили в покое. Только сейчас он почувствовал, что отходит от боя с Роткевичем. Странная горечь во рту, тянущие усталостью мышцы, проявившая себя рана в боку, нанесенная Санни-Сапсаном, а главное – мягкая кошачья лапка на затылке, предвещающая пытку головной болью, тревожили больше, чем тюремный ландшафт.
   Пришло и понятие этого состояния: абстиненция, в народе носившее более доступное определение «отходняк».
   – Мужики, мне бы рану промыть и перевязать, – попросил сопровождающих Петр, поднял локоть и продемонстрировал пятна крови на рубашке. – Да еще анальгина пару таблеток. Боюсь, голова сильно разболится. Ребята, вы глухонемые или как?..
   Камуфляжники не проявили ни малейшего интереса к его просьбе и сами не произнесли ни слова. Заведя Петра в камеру, двое заняли позицию у оставшейся открытой двери внутри, двое – снаружи. Пятого Петр не видел. Констатировав ноль реакции на свои слова, он пожал плечами, прошел к нарам и присел на крашеные доски, откинувшись спиной на стену. Он попытался отключиться, чтобы унять подступающую к голове боль. Однако сосредоточиться ему не дали. Не прошло и трех минут, как в коридоре послышались неторопливые шаги.

Глава 13
Признайся, я все прощу!

   В камеру вошел начальник службы безопасности. Он внимательно оглядел камеру и Петра. Один из охранявших камуфлированных парней что-то негромко сказал ему. До Петра донеслось только одно слово «анальгин». Похоже, со слухом и речью, а также, как он уже отмечал, дисциплиной у подчиненных этого человека было все в полном порядке. Начальник в ответ кивнул головой, прошел в камеру и сел на табурет напротив расположившегося на нарах Петра. Оглянувшись на стоящих у дверей охранников, он дал им знак, чтобы те покинули помещение и закрыли дверь.
   – Не боитесь, что я наброшусь на вас, аки зверь рыкающий? – попытавшись улыбнуться, спросил Петр у шефа безопасности.
   – Нет, не боюсь, Петр Алексеевич, – спокойно ответил тот. – Не вижу оснований. Кстати, если вы не запомнили, меня зовут Антоном Петровичем.
   – Запомнил, – вежливо сообщил ему Петр. – Еще в кабинете у Вилена Владимировича.
   – Я дал команду, чтобы вам оказали медицинскую помощь и принесли анальгин, как вы просили. Только, уж извините, не тот, что нашли у вас, – бесстрастно сказал Антон Петрович.
   – Да ради бога, – поморщился Петр. – Здесь нет никакого второго дна. Просто у меня бывают приступы головной боли.
   – Я знаю, – кивнул в ответ шеф безопасности. – И о боли, и об отсутствии второго дна. Правда, с последним я никак не могу свыкнуться. Не верю. Опыт не позволяет верить. Но факты вещь упрямая...
   – Это вы о чем? – осведомился Петр. – Об анальгине или втором дне?
   – Не ерничайте, – как-то грустно сказал Антон Петрович. – Не в вашем положении веселиться.
   – То есть мне в моем положении, надо понимать – пиковом, следует громко стенать и рвать на главе волосы? – уточнил Петр.
   – Не ерничайте... – повторил Антон Петрович. – Ни к чему эта бравада. Вы прекрасно понимаете, что отсюда вам уже не выбраться. У вас нет доказательной базы, Роткевич мертв, но просто вы владеете такой информацией, которая представляет смертельную опасность для господина Слуцкого. Думаю, дальше объяснять не надо. Вы разумный человек, несмотря на то, что...
   – Говорите прямо, что человек больной, – уточнил Петр. – Нездоровый на голову тип вмешался в игры здоровых и вполне предприимчивых людей. Все предельно ясно, непонятно одно: что вы лично хотите от меня?
   – Если бы я это знал, – вздохнул Антон Петрович. – Видите ли, Петр Алексеевич... Вот сейчас я произношу ваше имя и отчество, а меня от этого коробит. Я не люблю неясностей, недоговоренностей, а вы весь состоите из этого. Кто вы на самом деле?
   – Надо понимать, этот ваш визит носит характер причащения перед уходом в мир иной, – нехорошо усмехнулся Петр. – Вы ждете от меня исповеди? Мол, я, Сидоров Анисим, засланный Федеральной службой безопасности казачок, каюсь, что порушил планы господина Слуцкого поиметь на несчастье других людей солидный капитал: Нет, это скучновато. Лучше так: я, Ицхак Мендель, сотрудник израильской спецслужбы Моссад, ну и так далее, смотри ранее по тексту.
   – Хотелось бы услышать что-то такое, – с ноткой уныния произнес Антон Петрович – Но вижу...
   – Хорошее у вас зрение, – подтвердил Петр. – Я бы тоже желал увидеть себя в образе моссадовца или сотрудника Интеллидженс сервис. Согласен на нефтяника или водителя троллейбуса, узбека или эфиопа, монгольского цирика или буддийского монаха – на кого угодно. Да не выходит никак. Клинит. Куда ни кинь, все Петр Алексеевич Романов получается, человек, воссозданный из праха полубандитом Бурнашом. А как попытаюсь вытянуть из памяти себя прошлого, голова на части разламывается...
   – Факты, события и течение времени говорят именно об этом, – задумчиво согласился Антон Петрович. – Вы знаете, есть определенные методы, как развязать человеку язык. Однако мне совсем не хочется этим заниматься, да и медицина не советует с вашим... заболеванием применять какие-либо химические препараты или другими активными способами воздействовать на мозг.
   – Чтобы окончательно дураком не стал, – конкретизировал уже начавший заводиться Петр. – Так что же вы от меня хотите?
   – Сам не знаю, – признался шеф безопасности. – Ваш триумфальный взлет, выход в финал, а потом и в суперфинал боев без правил, естественно, привлекли внимание господина Слуцкого. Он уже давно лелеял мечту достойно выступить в турнире Баума. Пару лет назад Вилен Владимирович выставлял команду, однако она провалилась еще в отборочных боях. Кроме Роткевича, действительно талантливых кандидатов на участие в «Бриллиантовом льве» не было. А в этом году вдруг являются сразу два – вы и Азамат Гаджиев. Естественно, все люди, которые приходят работать к господину Слуцкому, проходят тщательный отбор, проверку и порой испытание. Все это – прерогатива вашего покорного слуги. И пока мы успешно справлялись с такими задачами.
   – Смею догадаться, помогал опыт предыдущей работы. Надо полагать, «конторской», – усмехнулся Петр.
   – Для такой догадки не надо быть семи пядей во лбу, – отрезал Антон Петрович. – Занятие это, в общем, рутинное. Выявляли наркоманов, людей с судимостями, аферистов... У меня даже появилось чувство, что я постепенно начинаю терять профессионализм. И с тем парнем, Азаматом, все просто было. Запрос через соответствующие структуры МВД, с которыми мы активно сотрудничаем как фонд, пара звонков по своим, частным каналам – и вся его короткая биография как на ладони. А вот когда мы занялись вами, тут уже пришлось потрудиться до пота. Честно говоря, у меня был вариант, что вас внедряют в окружение Вилена Владимировича многоходовой комбинацией. Потом, когда начали сопоставлять ход событий, показания людей, стало ясно, что такую сложнейшую и, не ошибусь, если скажу, изысканную акцию могла подготовить и провести только серьезная государственная организация. Мы прошли весь ваш путь от Чечни до Москвы, побеседовали со многими людьми. У нас есть такие возможности – я имею в виду Кавказ, не говоря уже о Серовске. Ни малейшей зацепки, ни единого подозрения... На память приходит знаменитая операция «Трест» или подготовка убийства Льва Троцкого. Но в основе их лежали проблемы безопасности страны, и готовились они годами, и проводились десятилетиями. А с вами... Для чего тратить силы? Чтобы вы сорвали акцию по поставке этого несчастного порошка? Овчинка стоит выделки, но ведь вы начали свое странствие из Чечни, когда об этом никто и не помышлял. Раскрыли бы каналы по уводу через фонд денег за рубеж? Подобными делами сейчас только ленивый не занимается. Забить ледорубом господина Слуцкого? И для этого не стоило получать по голове прикладом, лежать в психушке, биться за звание суперчемпиона и завоевывать бриллиантового льва. Такое проще совершить, не выезжая за пределы Садового кольца. Еще маленький штрих к портрету: вы отвергли... дружбу Ксении Виленовны, это также говорит о том, что у вас не было стремления через нее подобраться поближе к отцу. Так что версию с внедрением в окружение я закрыл как...
   – Бредовую, – дал точное определение Петр. – То есть на роль Рихарда Зорге я не тяну. Кто следующий по списку: Зоя Космодемьянская? Кстати, финский «жучок» в «Форде», прослушка мобильника, серый «Опель», фиолетовая «девятка», белая «Нива» на хвосте – ваша работа?
   – Да, наша, – рассеянно сказал Антон Петрович, но вдруг оживился. – Что вы сказали про белую «Ниву»?
   – Следила за мной как-то вместе с «Опелем», – сообщил Петр.
   – Это не наша «наружка», – недоуменно покачал головой шеф безопасности.
   – Значит, показалось, – махнул рукой Петр. – Она вроде и висела на хвосте, но уж слишком нарочито. Ваши поаккуратнее работали. Ну да ладно, не в «Ниве» дело. Какую еще версию вы на мой счет нафантазировали?
   – Вы, Петр Алексеевич, в нашем разговоре упомянули про Моссад и Интеллидженс сервис...
   – Зою Космодемьянскую, стало быть, в тираж, на арену выходит Мата Хари, – хохотнув, перебил собеседника Петр.
   Самое интересное, ему начинал нравиться разговор с Антоном Петровичем. Ни Петру, ни начальнику службы безопасности Слуцкого терять нечего, карты открыты. Правда, он сам ничем не может помочь этому человеку в его изысканиях, а вот он имеет возможность что-то новое почерпнуть из беседы. Хотя понадобится ли ему это новое? Отпускать его с миром явно не собираются. Да не все ли равно? Что написано в книге Судеб, того не избежать. Если его действительно не выпустят живым отсюда, тогда точно терять нечего...
   – Конечно, вы не Мата Хари, – протянул Антон Петрович, – однако версию, что сотрудник некоей зарубежной службы, негласно выполнявший, скажем, определенную миссию в Чечне, попал в неприятную ситуацию, исключать не станем.
   – Если это так, почему меня не искали? – удивился Петр. – Президент моей страны бросил подданного на произвол судьбы? А где барражирующие над предгорьями вертолеты, коммандос с макияжем из ваксы, подводная лодка в Тереке?
   – Мы не в Голливуде, а в России, – буркнул Антон Петрович, но тут же перешел на деловой тон. – В этом-то и странность, что никто вас не разыскивал. Вернее – искали те, кто вам голову повредил, да еще местные ребята, которые по горам с оружием бродят. Первые имели желание добить, чтобы концы в воду спрятать, а вторые, прослышав про такой случай, хотели прокачать, кто это по их территории без разрешения гуляет. Ну и добить тоже.
   – Откуда подробности, если не секрет? – поинтересовался Петр.
   – У нас есть возможности, – скромно сказал Антон Петрович. – И с той, и с другой стороны...
   – А почему вы считаете, что я могу являться сотрудником спецслужбы зарубежного государства? Вы категорически исключаете мою принадлежность к российским организациям подобного рода?
   – Полностью, конечно, не исключаем. Однако считаем, что прокачали эту версию по полной программе, – сообщил шеф безопасности. – Естественно, в пределах возможного. Они у нас тоже есть – я имею в виду пределы. С МВД проблем особых не возникает, так же как и с армией, с общевойсковиками. Очень непросто с ГРУ и Лубянкой, особенно со Службой внешней разведки. Но, главное, не обнаружили мы интереса со стороны этих служб. Так что ни малейшей зацепки, ни шевеления...
   – А архивы зарубежных «контор» вам тем более не по зубам.
   – Ну это – как сказать, – пожал плечами Антон Петрович. – Вот только в каких искать? Кстати, отсутствие активных поисков может быть обусловлено именно тем, что вы выполняли строго конфиденциальную миссию. Открывать свое присутствие на территории чужой страны ни одна уважающая себя спецслужба не станет. Вероятнее всего, аккуратно прокачали ситуацию после пропажи агента, определили, что вы просто «стерты» и скандала в связи с вашим задержанием не намечается. А после этого занесли в графу «пропал без вести».
   – А где-то в штате Аризона или в пригороде Хайфы рыдают дети и протягивают ручонки: «Папа, папа, где ты? Вернись!» Трогательная история! А почему вы, гражданин начальник, вообще решили, что я сотрудник спецслужбы?
   – Не просто сотрудник, а специалист высочайшего класса, – доложил Антон Петрович. – И определенной направленности. Высокопрофессиональное владение самыми различными видами боевых искусств и холодным оружием всех марок и модификаций, включая его метание. Надеюсь, эпизод в Польше вам не надо напоминать?
   – Да какое же оружие бутылка с кока-колой? Нет, конечно, можно и огурцом человека убить... – пожал плечами Петр. – Получилось так: бросил, попал.
   – Как все просто! Бросил – попал! Неотбалансированные бутылки, брошенные без подготовки и прицеливания, с поворота угодили одному бандиту точно в переносицу, а второму – в висок. После такого номера метание сюрикенов и ножей – детская забава. И обнаружение за собой слежки – тоже дело обыденное? А «жучок» в «Форде» кто высмотрел и подпортил? Или проводок случайно отвалился? А как вы определили, что обычные с виду термосы – замаскированные контейнеры? До такого мог докопаться только человек, глубоко сведущий в данной области. И эта сознательная сдача товара полиции... Я уже не говорю о шрамах на вашем теле. У редкого водителя троллейбуса или нефтяника можно обнаружить множественные следы огнестрельных и ножевых ранений.
   – Определенная логика в этом есть. Но почему я обязательно должен быть иностранцем? Откуда, например, я знаю такой специфический вид борьбы, как русбой? – сделал контрвыпад Петр. – Это же чисто русский специфический и редкий стиль...
   – Был когда-то таким, – усмехнулся Антон Петрович. – После развала «союза нерушимого» столько наших спецов за границу ушло. Взять хотя бы Роткевича. Этот, правда, вернулся. Хотя, может, лучше, если бы остался там. Он ведь тоже русбоем работает... Работал. Так что русская школа борьбы за бугром вовсе не диковинка. Там уже и боевой стиль Кадочникова изучают! Такие-то дела! А вот как вы, Петр Алексеевич, объясните владение иностранными языками.
   – Немецкий я мог в школе учить...
   – А чеченский откуда знаете? – хитро улыбнулся Антон Петрович. – На котором разговаривали со стариком... как его... Джамалом. На английском вы общались на турнире в Германии с бойцом из Канады. А на испанском рассказали паре иностранных туристов, как отыскать дорогу на Красную площадь. Ну, чеченский и испанский языки у вас не более чем бытовые разговорные, немецкий получше – очень чистый. А вот английский язык вы знаете в совершенстве. Можно, конечно, представить, что вас ему тоже в школе обучили. Но откуда, скажите, у вас такой явный йоркширский акцент?
   Крыть Петру было нечем. Прокачали его действительно по полной программе. И с дедушкой Джамалом побеседовали, и подловили на пожилых испанских туристах, бродивших по Кузнецкому Мосту и жалобно вопрошавших, как пройти на главную площадь России, где лежит Ленин. Прохожие в ответ, не понимая, что лопочут эти старички, подтверждали: «Йес, Россия!», «Йес, Ленин!». Петр показал им дорогу, сказав всего несколько слов по-испански. Видимо, плотно его пасли, если не всадили «жучок» в одежду. Немецкую запись разговора с полицией ему сегодня также продемонстрировали. А вот откуда такие подробности с английским? Он перекинулся с тем канадцем буквально несколькими фразами. Выходит, его успели записать? На ходу йоркширский акцент может определить лишь специалист. Но ведь рядом были только свои... А фотографии через стекло придорожного кафе, когда он говорил с полицией по телефону? Их кто сделал? Опять же, кто-то из команды – других там не было. Догадка пришла неожиданно, на уровне зрительной памяти.
   – Лена? – вопросительно посмотрел он на Антона Петровича.
   – Что Лена? – спросил тот и ответил взглядом, который мог принадлежать только человеку с чистой совестью.
   – Лена Балкина... мобильный телефон, – уточнил Петр. – И фотографировала она, и записала мой разговор с канадцем.
   Он вспомнил, что девушка не расставалась со своим телефоном. А ведь мобильник был из последних модификаций – с функцией фотоаппарата и диктофона. Вот ларчик и открылся.
   – Это еще раз подтверждает, что у вас определенный склад ума. Вы умеете анализировать ситуацию и автоматически фиксировать самые, казалось, незначительные мелочи, не имеющие важного значения. А из них складывается картина, совершенно расходящаяся с показной действительностью. Такие способности обывателю недоступны, – покачал головой Антон Петрович, косвенно подтвердив, что Леночка следила за ним.
   Хорошая девочка, старательная. С задачей справилась на «отлично», чемпионка хренова. Петр почувствовал, как в нем начинает закипать злость. Этот картинно задумчивый начальник безопасности стал его раздражать бредовыми идеями о нем как иностранном подданном, агенте, шпионе – что еще он там навыдумывал? Не иначе прошлая контрразведывательная жизнь наложила на Антона Петровича неизгладимый шизофренический отпечаток шпиономании. Надежды на то, что он услышит о себе что-то новое, что поможет ему раскрыть себя, не оправдались. Все, о чем разглагольствовал этот индюк, Петр и так знал. А вот старое и вечное недоброе, что нельзя никому доверять, подтвердилось очередной раз и, как всегда, на личном примере. И все неясности встали на место. Кто следил, зачем, кому он был нужен. Выходит, что только по служебной надобности, а значит – никому.
   – Давайте закончим это пустопорожнее переливание, – зло сказал Петр. – Да, я специалист по метанию пивных бутылок и глотанию шпаг; знаю языки, в том числе аглицкий с каким-то там акцентом, русский без оного, матерный – на уровне. Я мастер боевых искусств, казачок засланный, змей подколодный, по дурости амнезийной либо по каким другим подлым и низким соображениям сорвавший снятие хорошего куша господином Слуцким с порошка, который мог принести смерть и несчастье тысячам людей...
   – Не сердитесь, Петр Алексеевич, – попытался его успокоить Антон Петрович.
   – Как я понял, меня собираются сегодня убить. Не морщитесь, мон шер. От того, что я скажу, что господин Слуцкий желает меня отправить в мир иной, суть сказанного не изменится. Из вас, уважаемый, исповедника не получилось – мне не в чем признаваться, потому что я сам искренне желаю знать, кто я такой. А что до вашего гуманизма «я не хочу применять к вам активных мер», «медицина не советует», так думаю, что это не так. Просто Слуцкий имеет на меня другие виды.
   – Верная догадка, – кивнул Антон Петрович. – И лучше бы вам пойти на сотрудничество со мной. Тогда, возможно, срок вашей жизни увеличится. На сколько? Не могу давать обещаний. Это будет зависеть от вас.
   – Вы все-таки верите, что я что-то скрываю, – устало усмехнулся Петр. – Бросьте заниматься чепухой, милейший Антон Петрович. Вы изучили меня, как амебу под микроскопом, но все еще мечтаете, что моя сегодняшняя одноклеточность в одночасье вырастет до сверхсложного организма. Увы, я уже сам перестал на это надеяться. Я есть Петр Алексеевич Романов, человек без прошлого и, вероятнее всего, будущего. А чтобы утешить вас или наоборот – расстроить, скажу, что не ощущаю себя ни на йоту ни англичанином, ни австралийцем, ни алжирцем – и так далее по алфавиту. По паспорту, хоть он и есть насквозь фальшивый, и по состоянию души – русский я, и ничего с этим поделать не могу. Ощущаю таким, и не перешьешь меня, не перекроишь...
   – Ну что же, значит, мои надежды не оправдались, – сухо и безразлично сказал Антон Петрович. Его лицо словно окаменело. – Я был готов и к такому исходу... Сейчас обработают вашу рану и дадут болеутоляющее. Ужином вас накормят.
   – Что меня ждет? – перебил его Петр. Слова Слуцкого о втором акте задуманного им спектакля под названием «Убить дракона» вызывали слишком много предположений.
   – То, чем вы занимаетесь в повседневной жизни, – ответил начальник безопасности. – Вас, Петр Алексеевич, используют по прямому предназначению.
   – Звучит заманчиво... А все же?
   – Вы будете драться и побеждать. А когда у вас иссякнут силы, триумфатором станет кто-то другой, – лаконично доложил Антон Петрович. – Восторжествует не справедливость, но сила, как иногда говорит господин Слуцкий.
   – И кого Вилен Владимирович предназначил мне в соперники? Точнее – в судии, – с интересом спросил Петр.
   – «Черных» бойцов, – ответил Антон Петрович и, предвидя реакцию Петра, пояснил: – Не негров, естественно, а тех, кто бьется в профессиональных боях без правил.
   – Так называемой «элите»? – уточнил Петр. – Элитных боях?
   – И такое название они носят, – согласился Антон Петрович. – Но в обиходе любители более часто употребляют название «черные бои». Зрелище жестокое, однако фанатов достаточно. Вилен Владимирович спонсирует их проведение.
   – Слуцкий спонсирует?.. – недоуменно спросил Петр. – Он в разговоре со мной совсем не лестно отзывался об этих боях и упоминал об организаторах «элиты» в третьем лице.
   – Наверное, не хотел афишировать, – пожал плечами Антон Петрович. – Но прибыль от «черных» боев идет солидная. Плюс доходы от тотализатора... Однако я заговорился с вами. Всего хорошего, если такое можно вам пожелать в вашем положении.
   Н-да, искренняя любовь Слуцкого к боевым видам искусства была обоюдной. В смысле сливок, которые он снимал со всего, чем занимался. В его жизни, похоже, приятное не исключало полезного, и они шли рука об руку. Выходило, что убивать Петра будут под аплодисменты профессионалы своего дела. Кто из подельников Остапа Бендера предупреждал: «Скоро нас будут бить. Возможно, ногами!»? Или это он сам говорил? Ну что же, доживем, увидим.
   После ухода шефа службы безопасности в камеру вернулись двое ребят в камуфляже. Один остался стоять у дверей, держа арестанта на прицеле, а второй занялся медпомощью. Ему обработали рану на боку, которая, как и предполагал Петр, оказалась касательной и уже затянулась, и вручили пару таблеток анальгина. Все манипуляции проходили, как и раньше, в полном молчании. Закончив, с него сняли наручники и удалились.
   Петр не стал принимать лекарство. Боль походила рядышком, погладила лапкой затылок, но отступила. Он осмотрелся по сторонам. Три голых стены и массивная металлическая дверь надежд на счастливое настоящее не оставляли. Думать о побеге было бессмысленно. Два этажа ниже уровня Москвы, обученная вооруженная охрана... И через бетон он ходить еще не научился. Или не вспомнил? Нет, точно не умеет.
   Петр прилег на диван, размышляя, как он дошел до жизни такой, а точнее – куда его вынесло течение и люди. Скоро он устало прикрыл веки и неожиданно для себя заснул. Война – войной...

Глава 14
И снова бой...

   Его разбудили через час или два – Петр счет времени потерял. Принесли поесть. Котлета, вареный картофель, свежий помидор и стакан компота. Почти домашняя готовка. Котлету и помидор Петр с аппетитом умял, а картошку есть не стал. Он привык не наедаться перед боем. Безмолвные охранники забрали посуду и оставили его в покое.
   Часа через полтора дверь распахнулась, и в камеру вошли двое. Один, как и раньше, с «Сайгой», второй – с небольшим тючком. Парень бросил сверток на нары и коротко буркнул:
   – Переодевайтесь! Через двадцать минут выход.
   Дверь с лязганьем захлопнулась. Петр развернул сверток и обнаружил, что это его родной костюм, в котором он выходил в десятиугольник в образе Великого Дракона. Расшитые золотом черные шелковые брюки, такая же майка и халат с глубоким капюшоном, по которому летели сказочные крылатые земноводные, были доставлены из пансионата. Похоже, его готовили к представлению по полной программе.
   Выходить на ринг в знак протеста против совершающегося беззакония в джинсах и туфлях было бы неразумно. Вряд ли кто серьезно воспринял бы подобный протест, да и драться неудобно. Поэтому Петр скоренько переоделся и занялся разминкой.
   Ломать руки и посыпать голову пеплом желания не было. Раз жизнь преподнесла ему подобный сюрприз, значит, так ей было угодно. А уж он постарается в грязь лицом не ударить.
   За ним пришли, как и обещали, минут через двадцать. Конечно, для серьезной разминки времени было маловато, однако Петр уже почувствовал мышцы и связки. Этого хватит на начало боя, а там разомнется по полной...