Стил Даниэла. Беттина

   — Как приятно вновь быть у тебя. А то я уже начала отвыкать от твоего дома.
   — Конечно, в последнее время ты редко заглядываешь.
   — Только потому, что ты меня не приглашаешь, — с лукавинкой сказала Беттина и безмятежно плюхнулась на диван.
   — Если это единственная причина, то я буду приглашать тебя, причем очень часто! — улыбнулся Айво, стараясь не смотреть на груду почты, накопившейся за время его отсутствия. Потом он все-таки сказал: — Господи, погляди на это, Беттина…
   — Лучше не смотреть. Это мне напоминает о папе. Когда он уезжал всего на несколько дней, собиралась куча писем.
   — Это еще что! Уверен, что в редакции гораздо больше.
   Айво устало провел рукой по глазам и отправился на кухню. Матильда таинственным образом куда-то запропастилась. Он думал, что она будет его встречать.
   — Где Матти? — Беттина угадала его мысли. Она привыкла так звать Матильду с самого раннего детства.
   — Не знаю. Могу предложить сэндвич. Я ужасно проголодался.
   Беттина кротко посмотрела на Айво.
   — Я тоже. На торгах было не до этого, а сейчас вдруг аппетит разыгрался. — Тут она вспомнила: — Кстати, Айро, по поводу стола, — и Беттина осуждающе посмотрела на него, однако в ее взгляде не было резкости.
   — Какого стола? — недоуменно спросил Айво, орудуя на кухне. — Надеюсь, найдется что-нибудь съестное.
   — Зная Матти, можно с уверенностью сказать, что еды хватит на целый полк. Но ты не ответил на мой вопрос. Как насчет стола?
   — А что — насчет стола? Он твой.
   — Нет, он папин. А теперь — твой. Почему ты не забрал его к себе после смерти папы? Ты же знаешь, он бы это одобрил.
   Беттина с любовью смотрела на Айво, который в этот момент повернулся к ней спиной, копаясь в холодильнике.
   — Будет тебе. Ты сможешь написать за этим столом пьесу, и хватит разговоров.
   Пока еще было преждевременно говорить с ней о том, что он задумал.
   Беттина вздохнула. Что ж, придется вернуться к этому разговору когда-нибудь еще.
   — А почему ты не хочешь, чтобы я приготовила поесть?
   Айво не удержался, протянул руку и поправил ей волосы. Когда он заговорил, голос его был хрипловат, но нежен:
   — Сегодня ты очень красивая, в этом черном костюме.
   Она долго ничего не отвечала, затем встала, прошла сзади него, собираясь приступать к приготовлению обеда. Он старался не встречаться с ней взглядом и, улучив момент, когда она повернулась к нему спиной, спросил:
   — Почему ты мне не все рассказала, Беттина? Я чувствую: ты что-то скрываешь.
   Он понял, что сказал глупость. Вся мебель, приобретенная ее отцом, пошла с аукциона — до последней полочки. Естественно, ей не до веселья. И все же он чувствовал — дело не только в этом. Слишком уж у нее огорченный вид.
   — Ты ничего не хочешь мне сказать?
   — Я продала квартиру.
   — Что? Уже?
   Беттина молча кивнула.
   — И когда она переходит к новым владельцам?
   Беттина смотрела в сторону, стараясь сохранять спокойствие.
   — Завтра. К обеду я должна освободить помещение. Так записано в контракте.
   — Какой идиот надоумил тебя сделать это? — с негодованием спросил Айво, протя-ей обе руки. — Хотя я догадываюсь — адвокат твоего отца. О, Господи!
   Теперь, когда Айво держал ее в своих объятиях, Беттине уже не было так пугающе-тревожно.
   — Девочка… девочка моя. Вся мебель, и вот, пожалуйста, — квартира. Господи, как тебе сейчас тяжело.
   Он утешал ее, чуть покачивая, словно ребенка. В его руках Беттина вдруг почувствовала себя защищенной от всех невзгод.
   — Да, Айво, да… Мне кажется, — тут у нее на глаза навернулись слезы, — мне кажется, что меня лишили всего, что я имела… Ничего не осталось. Одна в пустой квартире. Всему конец. У меня нет прошлого. Ничего нет, Айво. Ничего.
   Беттина рыдала в его объятиях, и он лишь крепче сжимал ее.
   — Беттина, однажды все станет по-другому. Однажды ты оглянешься назад, и все, что было, покажется тебе тяжелым сном. Словно это произошло не с тобой. Все пройдет, любимая, все пройдет.
   Айво, со своей стороны, хотел сделать все возможное, чтобы все прошло и она побыстрей забыла о своих бедах. Поэтому перед отъездом в Лондон он принял решение, но не был уверен, что сейчас настало время говорить об этом. Он ждал, когда она успокоится, чтобы расспросить ее обо всем. Он проводил Беттину в гостиную и усадил рядом с собой на диван.
   — Что ты собираешься делать завтра, когда придется съехать с квартиры?
   Она тяжело вздохнула и посмотрела на Айво.
   — Пойду в гостиницу.
   — А сегодня?
   — Переночую на прежнем месте.
   — Зачем?
   Она собиралась сказать: «Потому что там мой дом», но поняла, что это прозвучит неубедительно — ведь теперь это не дом, а пустая квартира.
   — Сама не знаю. Может, потому что больше такой, возможности не представится. Он заботливо посмотрел на Беттину.
   — Ну и что, разве есть в этом какой-то смысл? Ты долго жила там, с этим домом у тебя связано много воспоминаний. Но теперь все ушло, дом опустел. Он пуст, как тюбик, из которого выдавили всю зубную пасту. Так стоит ли держаться за лишнее мгновение? — и, придав взгляду и голосу еще большую проникновенность, он продолжил: — Думаю, лучше всего будет съехать оттуда сегодня же.
   — Сегодня? — испугалась Беттина, разом став похожей на ребенка. — На ночь глядя?
   — Да, сегодня вечером.
   — Надо ли?
   — Поверь мне, так лучше.
   — Но я еще не заказала номер, — она хваталась за соломинку, только бы отложить решительные действия.
   — Беттина, я давно хотел тебе сказать, да все чего-то ждал. Оставайся здесь.
   — С тобой? — испуганно вскричала Беттина, и он засмеялся.
   — Не совсем. Не думай, что я — старый развратник. Ты будешь жить в комнате для гостей. Ну, что скажешь?
   Действительно, в его предложении не было ничего постыдного. Беттина вдруг очень смутилась.
   — Право, не знаю… Наверно, я могу остаться здесь… на одну ночь.
   — Нет, я вовсе не так это себе представлял. Мне хочется, чтобы ты здесь поселилась, пока не подыщешь себе квартиру, — увещевал Айво. — Что-нибудь поскромней, и подходящую работу. Матти стала бы о тебе заботиться. И мне было бы спокойнее, если бы ты жила здесь, в тепле и, в холе. Мне думается, и отец не возражал бы. Более того, он не раз говорил мне нечто подобное. Ну так как, Беттина?
   Он испытующе посмотрел на нее, и глаза у нее начали медленно наполняться слезами.
   — Я не могу, Айво, — покачала она головой и отвернулась. — Ты так добр ко мне, и я ничего не могу дать тебе взамен. Вот и сегодня… этот стол… Я не могу даже:..
   — Тш-ш-ш, перестань, — он опять обнял ее и начал осторожно гладить ее волосы. — Все хорошо. — Он старался развеселить Беттину. — Если ты все время будешь плакать, тебя выгонят из гостиницы.
   — Я не буду плакать все время, — всхлипнула Беттина и взяла у него заботливо протянутый носовой платок.
   — Знаю. Ты всегда была невероятно смелая. Но мне не хочется, чтобы ты делала глупости. А переезд в гостиницу — это как раз глупость, — и прибавил еще настойчивее: — Беттина, я хочу, чтобы ты жила у меня. Неужели это так пугает тебя? А может, тебе неприятно мое общество?
   Она сумела лишь молча покачать головой. Какое там неприятно. Беттина пугалась того, что ей хочется остаться у Айво. Может быть, даже слишком хочется.
   Она не знала, как поступить. Оттягивала время, вздыхала, сморкалась. Потом все-таки посмотрела на Айво, не пряча глаз. Он прав. Это лучше, чем жить в гостинице. Вот если бы только не ее чувства, если бы он не был так красив, несмотря на годы. Порой ей приходилось напоминать себе, что ему не сорок пять и даже не пятьдесят два, а шестьдесят два года. Шестьдесят два… Кроме того, он был папиным лучшим другом. Это — все равно что кровосмешение. Непозволительно идти на поводу у своих чувств.
   — Ну, что скажешь? — вновь обратился к ней Айво. Он стоял у бара и корил себя за такие же мысли.
   Она чуть слышно произнесла в ответ:
   — Хорошо, я остаюсь.
   Они посмотрели друг другу в глаза и улыбнулись. Это было концом и началом, обещанием нового, рождением надежды. Для них обоих.
   В субботу Беттина обосновалась на новом месте. Правда, предстояло съездить к ней на квартиру и забрать все ее вещи, но предыдущую ночь она провела уже в доме Айво, в комнате для гостей. Добродушная и сердечная Матильда отнеслась к ней как к родной, попотчевала вкусным ужином, а наутро принесла завтрак прямо к ней в комнату. Айво был рад, что смог заставить Беттину пожить у него с полным комфортом. Должно быть, для нее это приятная перемена после пустой квартиры, где ей пришлось задержаться почти до самого конца.
   — Я обещала миссис Либсон освободить помещение к шести, — сказала Беттина и нервно посмотрела на часы.
   Айво придержал ее за руку.
   — Не беспокойся, у нас достаточно времени.
   Он знал, как мало вещей осталось в квартире. Вчерашним вечером они были там, чтобы забрать несколько сумок. У Айво защемило сердце, когда он увидел разложенный на полу спальный мешок. Теперь там оставалось лишь с десяток чемоданов и три кофра — вот и все. Айво заверил Беттину, что у него в чулане достаточно места, а Матильда уже освободила два шкафа — больше, чем требовалось.
   Шофер, как обычно, уже ждал их, и они без промедления добрались до теперь уже бывшего дома Беттины на Пятой авеню. Выйдя из машины, она пошла так быстро, что Айво едва поспевал за ней. Беттина обернулась и вопросительно посмотрела на него.
   — Ты решил тоже подняться?
   Он вдруг догадался, что у нее на уме.
   — Хочешь побыть одна? Взгляд ее блуждал, и она неуверенно ответила:
   — Сама не пойму.
   Айво с готовностью кивнул:
   — Тогда я пойду с тобой. Беттина, казалось, была рада этому. Послали за носильщиком. Через несколько минут все они стояли в пустой передней. В квартире не осталось ни одной люстры, а на улице уже было темно. Айво смотрел на Беттину, уныло озиравшую голые стены. Вдруг она оглянулась на Айво, затем перевела взгляд на носильщиков.
   — Вещи наверху, в ближайшей спальне. Я скоро вернусь — надо проверить остальные комнаты.
   На сей раз Айво не пошел следом — он знал, что ей хочется побыть одной. Носильщики отправились за вещами, а Айво остался в передней, вслушиваясь в ее шаги. Беттина ходила из комнаты в комнату, делая вид, будто проверяет, не забыто ли что-нибудь впопыхах. Но не за вещами она пошла — за воспоминаниями. Ей хотелось в последний раз прикоснуться к памяти отца, навсегда связанной с этим местом.
   — Беттина! — негромко позвал Айво. Он уже долго не слышал стука ее каблуков. Наконец, он разыскал ее: она стояла в отцовской спальне — маленькая, словно всеми оставленная — и горько беззвучно плакала.
   Айво подошел к ней. Беттина схватилась за него, скользнула в его объятия, шепча:
   — Я никогда уже сюда не вернусь. В это было трудно поверить. Все кончилось. А казалось, будет длиться вечно. Айво бережно обнимал ее.
   — Не вернешься, крошка. Но будут другие места, другие люди, которые — кто знает? — однажды станут значить для тебя не меньше.
   Беттина медленно покачала головой.
   — Нет, этого не будет никогда.
   — Надеюсь, что ты ошибаешься. Надеюсь, что есть люди, которых ты любишь так же сильно, как любила его. — Айво улыбнулся и тихо добавил: — По крайней мере, есть один человек.
   Беттина промолчала.
   — Он не покинул тебя, крошка. И ты знаешь это. Просто он переехал в другое место.
   Эти слова, кажется, подействовали на Беттину. Она развернулась и степенно пошла к дверям. У выхода из комнаты она задержалась и протянула руку Айво. Тот обнял ее за плечи и повел прочь из квартиры, которую она заперла в последний раз, а ключ положила под дверь.

Глава 10

   В столовую лился яркий солнечный свет. Беттина, внимательно изучавшая газету, оторвалась от чтения и улыбнулась Матильде, поставившей перед ней чашку кофе.
   — Спасибо, Матти.
   За месяц, проведенный в доме Айво, Беттина успела хорошо отдохнуть. Время помогло ей залечить раны. С Айво все было просто и легко. Она жила в прекрасной небольшой комнате, три раза в день ела пищу, великолепно приготовленную Матильдой. Ей были доступны любые книги. По вечерам они с Айво ходили в оперу, на концерты и спектакли, как когда-то с отцом, и все же во многом эта новая жизнь была гораздо спокойнее. От Айво не исходило ничего непредсказуемого, он относился к Беттине с заботой и вниманием, проводил с ней почти все вечера — то в каком-нибудь интересном месте, то сидя дома у камина и часами разговаривая. По воскресеньям они вместе решали кроссворды из «Нью-Йорк Тайме» и гуляли в Центральном Парке. В марте в городе еще было пасмурно и холодно, но иногда уже пахло весной.
   Айво отложил в сторону газету и улыбнулся Беттине:
   — Беттина, ты сегодня с утра какая-то подозрительно радостная. На то есть причина или ты все еще вспоминаешь вчерашний вечер?
   Вчера они ходили на премьеру и остались без ума от спектакля. Всю дорогу домой Беттина увлеченно расхваливала пьесу. Айво уверял ее, что в один прекрасный день она напишет еще лучше. Поэтому-то сейчас Беттина улыбнулась в ответ и склонила голову. Она просматривала «За кулисами», ежедневную газетенку театрального толка, за которой приходилось ездить чуть ли не на другой конец города.
   — Я нашла здесь одно рекламное объявление, Айво, — многозначительно произнесла Беттина.
   — Какое же? — он напряженно ждал, что она скажет.
   — Объявили набор в новый репертуарный театр, вне Бродвея.
   — И насколько же вне? — Айво сразу сделался подозрительным. Услышав ее ответ, он понял, что его подозрения не напрасны.
   — Не слишком ли далеко?
   Судя по адресу, это было где-то в районе трущоб Бауэри. Беттине ни разу не довелось там бывать.
   — Какая разница? Им нужны люди — актеры, актрисы, персонал, причем опыт работы не требуется. Может быть, это мой шанс.
   — А что ты будешь делать? — спросил Айво и почувствовал пробежавший по спине холодок. Как раз этого он и боялся. Дважды он предлагал ей работу у себя в газете — нетрудную, интересную, с чуть более высоким, чем принято, жалованьем. И оба раза она отказалась, к тому же во второй раз — в очень резкой форме, поэтому он больше не смел предлагать ей что-либо подобное.
   — Может быть, что-нибудь связанное с техническим обеспечением — помогать с декорациями, занавесом. Все, что угодно. Я еще точно не знаю. Это было бы потрясающей возможностью увидеть театр изнутри. Понимаешь, когда я стану писать пьесу…
   В первый момент он с трудом удержался от улыбки. Какой она все-таки еще ребенок.
   — А ты не находишь, что гораздо полезнее посещать нашумевшие спектакли на Бродвее, вроде того, что мы видели вчера?
   — Это совсем другое. Никакой спектакль не поможет понять, что происходит за сценой.
   — А ты считаешь необходимым это знать? Айво старался увести разговор в сторону, и Беттина поняла это. Она тихонько засмеялась.
   — Да, Айво, считаю.
   И, не говоря ни слова больше, она направилась в его кабинет, к телефону, не выпуская газету из рук. Через несколько минут она возвратилась, вся сияя.
   — Мне велели приехать сегодня же, около трех.
   Айво с печальным вздохом уселся в кресло.
   — Ну что ж, и я в это время поеду в редакцию. Могу тебя подвезти.
   — К театру? Ты с ума сошел! Да они никогда не возьмут меня, если я подъеду к этому театру в лимузине.
   — Это было бы не так уж плохо, поверь мне, Беттина.
   — Не говори глупости, — Беттина наклонилась к Айво, поцеловала его в лоб и мягко провела по его волосам. — Ты слишком надо мной трясешься. Все будет как нельзя лучше. Подумай, я могу получить работу!
   — В этом вонючем районе? Как ты предполагаешь туда каждый день добираться?
   — Как все — на метро.
   — Беттина! — с угрозой произнес Айво, да только за угрозой скрывался страх. Страх перед тем, что она собирается делать, страх за последствия, которые это может иметь для него.
   — Айво! — Беттина погрозила ему пальцем, послала воздушный поцелуй и скрылась на кухне, где завела разговор с Матильдой. Айво, почувствовав себя вдруг стариком, сложил газету, уже в дверях громко попрощался и отправился на службу.
   Полтретьего Беттина спустилась в метро и остановилась на промозглой платформе в ожидании поезда. Когда он подошел, она ступила в вагон — зловонный, с густо исписанными стенами, полупустой. Среди немногочисленных пассажиров были пожилые женщины с волосатыми подбородками, в толстых эластичных чулках, с большими сумками, наполненными загадочными покупками. Казалось, эти сумки были набиты камнями — до того они оттягивали плечи престарелых женщин. Иногда по вагону пробегали подростки, да кое-где, уткнув носы в воротники пальто, дремали потрепанные мужчины. Беттина улыбнулась, представив себе, что сказал бы Айво, увидев такое. Однако, увидев театр, он еще и не то сказал бы. По указанному в объявлении адресу располагалось разбитое здание, лет двадцать тому назад бывшее кинотеатром. Позже в нем находили приют порно-заведения, которые потихоньку разорялись, затем здание простаивало, а одно время даже было переоборудовано в молельню. Теперь оно начало новую жизнь в качестве театра, но далеко не первого сорта. У репертуарной труппы не было денег, чтобы привести в порядок запущенное здание — каждый цент приходилось тратить на постановку спектаклей.
   Беттина вошла в здание со смешанным чувством благоговения, возбуждения и страха. Оглядевшись по сторонам, она никого не увидела, лишь слышала свои шаги по голому деревянному полу. Все вокруг, казалось, было пропитано пылью; в помещении царил какой-то чердачный запах.
   — Что вам угодно?
   Перед ней возник мужчина в синих джинсах и футболке, с наглыми голубыми глазами и большим, чувственным ртом. Густые светлые вьющиеся волосы придавали его лицу благообразие, которое, однако, сводилось на нет нахальным выражением глаз.
   — Что вам угодно? — повторил он.
   — Я пришла… Это я вам звонила утром. По объявлению в газете, — от нервного перенапряжения ей трудно было собраться с мыслями, но она взяла себя в руки и продолжала: — Меня зовут Беттина Дэниелз. Я ищу работу.
   Беттина протянула руку, как бы просительно, он не пожал ее, а только глубже запихнул свои руки в карманы джинсов.
   — Не знаю, с кем вы говорили. Во всяком случае, не со мной, иначе я попросил бы вас не беспокоиться, поскольку у нас все укомплектовано. Утром мы отдали последнюю женскую роль.
   — Я не актриса, — произнесла Беттина с радостным выражением, и мужчина чуть не засмеялся.
   — По крайней мере, вы — первая, кто честно говорит об этом. Может, вам и стоило бы дать роль. Однако простите — поздно, — он равнодушно передернул плечами и собрался уходить.
   — Постойте, вы не поняли… Я ищу любую другую работу.
   — Какую же? — он беззастенчиво разглядывал ее, и если бы Беттина не была в таком волнении, она с удовольствием съездила бы по его физиономии.
   — Какую дадите… Свет, занавес — что у вас есть.
   — А вам приходилось работать раньше? Она чуть приподняла голову и сказала:
   — Нет, никогда. Но мне очень хочется. Я научусь.
   — Зачем вам это?
   — Просто мне нужна работа.
   — Ну так пойдите в секретарши.
   — Не хочу. Мне хочется работать в театре.
   — Потому что это престижно? — в его глазах по-прежнему была наглая усмешка, и Беттина начала мало-помалу сердиться.
   — Нет, потому что я собираюсь писать пьесу.
   — О, Господи, так вы тоже — одна из тех, что мечтают в один прекрасный день получить Пулитцеровскую премию.
   — Нет, я не так тщеславна. Просто мне хочется поработать в настоящем театре, вот и все.
   Беттина нисколько не сомневалась, что потерпела поражение. Работы ей здесь не видать. Этот хмырь успел возненавидеть ее. Как пить дать, успел.
   Он довольно долго разглядывал Беттину, а потом подошел ближе и спросил:
   — Вы хоть что-нибудь знаете о работе в осветительном цехе?
   — Немного.
   Беттина лгала, но теперь ей уже было все равно. Она решила использовать свой последний шанс.
   — Немного — это сколько? — он так и впился в нее глазами.
   — Очень немного.
   — Другими словами — ровным счетом ничего, — сказал он упавшим голосом и, вздохнув, добавил: — Ладно, мы тебя подна-таскаем. Я сам тебя научу, если не будешь занудой. — Тут он неожиданно вытащил руку из кармана и протянул ее Беттине. — Я — помощник режиссера. Мое имя Стив.
   Беттина кивнула, не веря, что Стив обращается к ней.
   — Господи, да перестань ты быть такой зажатой. Считай, что работа у тебя в кармане.
   — Правда? Осветителем?
   — Будешь сидеть за пультом. Увидишь, тебе понравится.
   Беттине еще предстояло узнать, что это — утомительная, тяжелая работа в тесном, душном помещении, но в ту минуту она ни о чем лучшем и помыслить не могла, поэтому счастливо улыбнулась и поблагодарила:
   — Большое спасибо.
   — Не стоит. Ты просто первая подвернулась на эту работенку. Если станешь говняться — уволю. Подумаешь, какое дело!
   — Я не стану.
   — Ну и ладно. Хоть об этом теперь голова не будет болеть. Приходи завтра, я покажу тебе театр — сегодня мне некогда, — сказал Стив, посмотрев на часы. — Да, завтра. К концу недели начнутся репетиции, а это значит, что тебе придется работать без выходных.
   — Без выходных? — не смогла скрыть свое изумление Беттина.
   — Дети есть?
   Беттина поспешила отрицательно помотать головой.
   — Ладно, тогда тебе не о чем беспокоиться. Отец может приходить на спектакли за полцены. Ведь если не это, тогда зачем вкалывать по семь дней в неделю? Правильно? Правильно. — Ему, казалось, все было нипочем. — Да, кстати, ты знаешь, что поначалу придется работать за так? Еще будь довольна, что получила работу. Вознаграждение — после премьеры, из театральной кассы.
   Беттина опять неприятно удивилась. Придется экономить те шесть тысяч долларов, которые остались после уплаты долгов.
   — Итак, приходи завтра. Усекла? Беттина с готовностью кивнула.
   — Ну и ладно. А если не придешь — возьму на твое место кого-нибудь еще.
   — Спасибо.
   — На здоровье, — он, очевидно, смеялся над ней, но взгляд его смягчился. — Не стоило бы, да уж ладно — скажу. Я ведь тоже когда-то так начинал. Работать со светом — не мед. Только я хотел быть артистом, а это еще хуже.
   — А сейчас?
   — Сейчас я мечтаю стать режиссером. Атмосфера театрального товарищества сделала свое дело — они уже стали друзьями. К Беттине вернулось присутствие духа, и она улыбнулась Стиву:
   — Если вы будете хорошо себя вести, то я, может быть, соглашусь отдать вам свою пьесу.
   — Не надо пороть чушь, девочка. Ступай, увидимся завтра.
   Когда она, стуча каблуками по дощатому полу, направилась к выходу, Стив окликнул ее:
   — Эй, как, ты сказала, тебя зовут?
   — Беттина.
   — Ладно, ступай.
   Он махнул рукой на прощание, повернулся и пошел к сцене. Беттина, не задерживаясь, вырвалась из угрюмого театра и оказалась на улице, залитой ослепительным светом солнца. Ей хотелось крикнуть во весь голос: «Ура, у меня есть работа!»

Глава 11

   — Все забываю, что теперь мне не надо читать объявления о работе, — обратилась Беттина к Айво и, отложив воскресную газету, улыбнулась ему.
   Впервые за последние три недели она позволила себе немного отдохнуть. В это воскресное утро они сидели на своем любимом месте у растопленного камина. Репетиции завершились, и теперь Беттина могла до самого вечера побыть дома.
   — Неужели тебе и правда нравится твоя работа? — спросил Айво, не в силах скрыть тревожную озабоченность. Он терпеть не мог и ее затею, и район, куда ей приходилось ездить, и вечерние отлучки из дому. А еще ему не нравились темные круги у нее под глазами, появившиеся в результате постоянного недосыпания. Беттина возвращалась из театра радостно-возбужденная и редко ложилась раньше трех.
   Сейчас она смотрела на Айво с серьезным видом. Айво не сомневался в искренности ее слов.
   — Очень нравится, — сказала она. — Мне даже кажется… — Беттина поколебалась и продолжила: — Мне кажется, я поняла, что значили для папы его книги. Коль я собираюсь писать для театра, надо изучить его вдоль и поперек. Только так можно написать хорошую пьесу.
   — Наверно, ты права. Но почему бы тебе не сочинить роман, как это делал твой отец? — Айво вздохнул и грустно улыбнулся. — Я беспокоюсь, потому что ты очень поздно возвращаешься из театра. Подумать только — ты околачиваешься в таком районе в такой час!
   — Это моя работа. И нечего тебе беспокоиться — мне очень быстро удается поймать такси.
   Беттина не осмеливалась ездить в метро по ночам.
   — Знаю, но… — Айво в сомнении покачал головой и поднял над головой обе руки. — Сдаюсь, что тут еще скажешь?
   — Ничего не говори. Не лишай меня радости — У меня правда все хорошо.
   — Разве я могу противиться твоему счастью?
   А счастье было написано у нее на лице. Даже Айво был вынужден признать это. Это уже продолжалось несколько недель.
   — Конечно, не можешь, Айво, — сказала Беттина и вновь углубилась в газету. — Теперь мне осталось найти квартиру.
   — Уже? — оторопел Айво. — К чему такая спешка?
   Беттина медленно подняла голову. Взгляд у нее был невозмутимый. Ей не хотелось уезжать отсюда, но она понимала, что пора.
   — Разве я тебе еще не надоела? Айво, не дожидаясь, пока она договорит, печально замотал головой.
   — Нет, Беттина, нет. Никогда. И ты знаешь это лучше меня.