Страница:
– Что ты собираешься делать? – Ее всю трясло, она была страшно напугана, а Том грубо оттолкнул ее и велел вернуться в дом и оставаться там с детьми.
Она послушно пошла в дом и сидела, сжавшись, в гостиной, когда Кристел встала против Тома, нацелив на него ружье дрожащими руками. Джед, задохнувшись, подбежал вслед за ней.
– Опусти его, Сис. – Он старался говорить спокойно, боясь того, что она может сделать, а Том лишь ухмылялся. Он, как всегда, казался пьяным, но руки у него не дрожали, когда он направил свой дробовик на Кристел.
– Как приятно вновь встретиться с тобой, Кристел. Это светский визит или вы с Джедом просто охотитесь?
Он был невозмутим, а Джед беспомощно стоял позади Кристел.
– Том, опусти ружье. Оба вы прекратите это! – Джед был напуган.
Они, очевидно, оба сошли с ума. Неожиданно посмотрев на сестру, он вдруг понял, что с ней произошло. Ему тотчас захотелось взять у нее ружье и самому убить свояка. Но нечего было и думать об этом, пока Кристел держала ружье направленным в голову Тома. Внезапно Кристел опустила его и с выражением удовольствия на лице прицелилась Тому между ног.
– Я пришла поблагодарить тебя за прошлую ночью. – Голос Кристел дрожал. Они держали ружья направленными друг на друга. – Ты больше ни с кем не сделаешь такого, слышишь, Том!
Ей бы хотелось, чтобы он испугался, кричал, оправдывался, умолял, а он только злобно смотрел на нее, на губах прилипла обычная гадкая ухмылка.
Кристел внезапно, без предупреждения, выстрелила и промахнулась, а Том, не зная, ранен ли он, дважды выстрелил в ответ. Кристел вздрогнула от звука выстрелов и, повернувшись, увидела Джеда, падающего к ее ногам. У него была прострелена голова, вокруг все было в крови. Джед был мертв. Кристел опустилась перед нам на колени. Откуда-то донесся пронзительный крик. Кристел без чувств упала на Джеда, и все, что она могла вспомнить потом, были Том, злобно смотрящий на нее, и орущая Бекки. Джед умер... И это ее вина. Как если бы она сама выстрелила в него. Он мертв... мертв. А Том спокойно подошел к ней, поднял отцовское ружье и вошел в дом, чтобы вызвать шерифа.
13
14
15
Она послушно пошла в дом и сидела, сжавшись, в гостиной, когда Кристел встала против Тома, нацелив на него ружье дрожащими руками. Джед, задохнувшись, подбежал вслед за ней.
– Опусти его, Сис. – Он старался говорить спокойно, боясь того, что она может сделать, а Том лишь ухмылялся. Он, как всегда, казался пьяным, но руки у него не дрожали, когда он направил свой дробовик на Кристел.
– Как приятно вновь встретиться с тобой, Кристел. Это светский визит или вы с Джедом просто охотитесь?
Он был невозмутим, а Джед беспомощно стоял позади Кристел.
– Том, опусти ружье. Оба вы прекратите это! – Джед был напуган.
Они, очевидно, оба сошли с ума. Неожиданно посмотрев на сестру, он вдруг понял, что с ней произошло. Ему тотчас захотелось взять у нее ружье и самому убить свояка. Но нечего было и думать об этом, пока Кристел держала ружье направленным в голову Тома. Внезапно Кристел опустила его и с выражением удовольствия на лице прицелилась Тому между ног.
– Я пришла поблагодарить тебя за прошлую ночью. – Голос Кристел дрожал. Они держали ружья направленными друг на друга. – Ты больше ни с кем не сделаешь такого, слышишь, Том!
Ей бы хотелось, чтобы он испугался, кричал, оправдывался, умолял, а он только злобно смотрел на нее, на губах прилипла обычная гадкая ухмылка.
Кристел внезапно, без предупреждения, выстрелила и промахнулась, а Том, не зная, ранен ли он, дважды выстрелил в ответ. Кристел вздрогнула от звука выстрелов и, повернувшись, увидела Джеда, падающего к ее ногам. У него была прострелена голова, вокруг все было в крови. Джед был мертв. Кристел опустилась перед нам на колени. Откуда-то донесся пронзительный крик. Кристел без чувств упала на Джеда, и все, что она могла вспомнить потом, были Том, злобно смотрящий на нее, и орущая Бекки. Джед умер... И это ее вина. Как если бы она сама выстрелила в него. Он мертв... мертв. А Том спокойно подошел к ней, поднял отцовское ружье и вошел в дом, чтобы вызвать шерифа.
13
Шериф прибыл через полчаса. Джед все еще лежал в поле, и Кристел по-прежнему обнимала его. Она смутно помнила, как ее подняли, отвели в сторону и расспрашивали о случившемся. В памяти осталась машина «скорой помощи», приехавшая за Джедом, истерически кричащая мать, Бекки с детьми, которые недоуменно на все смотрели, шериф, который все повторял, что она совершила ужасную вещь. А она все твердила, что не убивала Джеда. Но они знали. Выяснилось, что сделал с ней Том; ходили в конюшню, где на полу еще оставалась ее кровь. Потом ее отвезли в больницу, с ней были Бойд и Хироко. Там они подписали свидетельство о том, что она находилась в невменяемом состоянии прошлой ночью, сфотографировали ее синяки. Шериф, вместо того чтобы поместить ее в тюрьму, позволил ей остаться у Вебстеров, и они ходили с ней на дознание. Ее должны были обвинить в покушении на убийство, но Том настаивал, чтобы с нее сняли обвинение. В противном случае его самого обвинили бы в изнасиловании и непреднамеренном убийстве. На суде происшедшее назвали случайностью, а Том был обвинен в изнасиловании. Но в конце концов все обвинения были сняты, и смерть Джеда объявили несчастным случаем. Кристел из зала суда поехала к Вебстерам и не видела Тома и мать вплоть до похорон Джеда. В церкви во время похорон Кристел и Вебстеры сидели сзади. Потом всю церемонию подробно описали в местных газетах.
На похоронах присутствовали все друзья Джеда, девушка из Калистога, с которой он встречался. Все плакали, включая Тома, который, выходя из церкви, с осуждением посмотрел на Кристел. Он нес гроб с телом свояка, и это вызвало у Кристел приступ дурноты. Но так хотела Оливия. По ее мнению, вина за смерть Джеда лежала не на Томе, а на Кристел. Его похоронили рядом с отцом. Этого дня Кристел не забыть никогда. Она стояла, слепо уставившись в небо, и думала о превратностях жизни. Не осталось ничего, кроме злобы, вины, лжи, печали от потери отца и брата. Бойд хотел увести ее и взял под руку, но она остановилась и посмотрела на мать.
– Не смей возвращаться на ранчо. Отца, который мог бы защитить тебя, нет, а я хорошо знаю, какая ты. Ты убийца, бродяжка, ты не наша, чужая здесь, хотя отца ты ухитрялась убеждать в обратном. – Мать изливала яд на младшую дочь, а та лишь покачала головой. Ее собственная ярость иссякла. Она всю жизнь будет помнить, как ее гнев стоил брату жизни. Она сделает все, чтобы изменить свою жизнь, даже если для этого придется позволить Тому остаться безнаказанным. Ничего не восстановить, не изменить того, что он сделал, не вернуть к жизни Джеда. Его жизнь закончена, ее продолжается.
– Тебе не надо выгонять меня, ма. – Кристел говорила спокойно. – Я сама не хочу возвращаться. Не хочу видеть эти места. Это все теперь ваше. А я уезжаю.
– Почему бы тебе не отказаться письменно? – Том заговорил у нее за спиной, и его запах вызвал у нее тошноту, но Кристел старалась не обращать внимания.
– В этом нет необходимости. Завтра я уезжаю. – Ей нечего было оставлять, кроме кусочка земли, которую она так любила. Люди, которых она любила, ушли, а единственные оставшиеся были посторонними людьми.
– Смотри не возвращайся! – прогремел голос Тома, а Бойд подошел и взял ее за руку:
– Пойдем, Кристел. – И, крепко держа ее под руку, увел прочь.
Когда они сели в машину, слезы невольно потекли по ее щекам, она отвернулась к окну, а Хироко тихонько погладила ее по руке. Никто не мог произнести ни слова. Ровное течение жизни резко изменилось. Умер Джед, а ведь он был почти еще мальчик. Приехав к Вебстерам, Кристел отправилась гулять в одиночестве. Она бродила среди высокой травы позади дома, напевая тихонько песню, которую когда-то любили слушать ее отец и брат. Она напевала «Изумительную молитву», и ее захватили воспоминания.
Никто не слушал ее, никто не любил. Возвращаясь, она чувствовала себя такой одинокой, ей казалось, она не сможет пережить это одиночество. Но она должна, обязана выжить. Она должна выполнить то, что обещала отцу и себе несколько лет назад. Сейчас она должна уехать в другой мир. Но с памятью о них, сокрытой глубоко внутри.
К памяти Джеда примешивалось чувство вины, которое, она знала, пронесет через всю жизнь. Если бы она не помчалась к Тому с отцовским ружьем, Джед бы не погиб. В известном смысле получалось, будто она сама его убила, и она знала, что это чувство останется с ней навсегда. Ничто никогда не изменит его и не заглушит боль. Ничто не сделает ее вину меньше, что бы ни случилось в ее жизни. По ее мнению, она виновата в смерти брата, как будто она сама нажала на курок.
Она медленно брела среди высокой травы, напевала песни, которые они пели вместе, когда были детьми, слезы текли у нее по щекам, и она печально смотрела в небо.
– Прощай, Джед, – прошептала она слова, которые не сказала ему при прощании, – ...я люблю тебя.
На похоронах присутствовали все друзья Джеда, девушка из Калистога, с которой он встречался. Все плакали, включая Тома, который, выходя из церкви, с осуждением посмотрел на Кристел. Он нес гроб с телом свояка, и это вызвало у Кристел приступ дурноты. Но так хотела Оливия. По ее мнению, вина за смерть Джеда лежала не на Томе, а на Кристел. Его похоронили рядом с отцом. Этого дня Кристел не забыть никогда. Она стояла, слепо уставившись в небо, и думала о превратностях жизни. Не осталось ничего, кроме злобы, вины, лжи, печали от потери отца и брата. Бойд хотел увести ее и взял под руку, но она остановилась и посмотрела на мать.
– Не смей возвращаться на ранчо. Отца, который мог бы защитить тебя, нет, а я хорошо знаю, какая ты. Ты убийца, бродяжка, ты не наша, чужая здесь, хотя отца ты ухитрялась убеждать в обратном. – Мать изливала яд на младшую дочь, а та лишь покачала головой. Ее собственная ярость иссякла. Она всю жизнь будет помнить, как ее гнев стоил брату жизни. Она сделает все, чтобы изменить свою жизнь, даже если для этого придется позволить Тому остаться безнаказанным. Ничего не восстановить, не изменить того, что он сделал, не вернуть к жизни Джеда. Его жизнь закончена, ее продолжается.
– Тебе не надо выгонять меня, ма. – Кристел говорила спокойно. – Я сама не хочу возвращаться. Не хочу видеть эти места. Это все теперь ваше. А я уезжаю.
– Почему бы тебе не отказаться письменно? – Том заговорил у нее за спиной, и его запах вызвал у нее тошноту, но Кристел старалась не обращать внимания.
– В этом нет необходимости. Завтра я уезжаю. – Ей нечего было оставлять, кроме кусочка земли, которую она так любила. Люди, которых она любила, ушли, а единственные оставшиеся были посторонними людьми.
– Смотри не возвращайся! – прогремел голос Тома, а Бойд подошел и взял ее за руку:
– Пойдем, Кристел. – И, крепко держа ее под руку, увел прочь.
Когда они сели в машину, слезы невольно потекли по ее щекам, она отвернулась к окну, а Хироко тихонько погладила ее по руке. Никто не мог произнести ни слова. Ровное течение жизни резко изменилось. Умер Джед, а ведь он был почти еще мальчик. Приехав к Вебстерам, Кристел отправилась гулять в одиночестве. Она бродила среди высокой травы позади дома, напевая тихонько песню, которую когда-то любили слушать ее отец и брат. Она напевала «Изумительную молитву», и ее захватили воспоминания.
Никто не слушал ее, никто не любил. Возвращаясь, она чувствовала себя такой одинокой, ей казалось, она не сможет пережить это одиночество. Но она должна, обязана выжить. Она должна выполнить то, что обещала отцу и себе несколько лет назад. Сейчас она должна уехать в другой мир. Но с памятью о них, сокрытой глубоко внутри.
К памяти Джеда примешивалось чувство вины, которое, она знала, пронесет через всю жизнь. Если бы она не помчалась к Тому с отцовским ружьем, Джед бы не погиб. В известном смысле получалось, будто она сама его убила, и она знала, что это чувство останется с ней навсегда. Ничто никогда не изменит его и не заглушит боль. Ничто не сделает ее вину меньше, что бы ни случилось в ее жизни. По ее мнению, она виновата в смерти брата, как будто она сама нажала на курок.
Она медленно брела среди высокой травы, напевала песни, которые они пели вместе, когда были детьми, слезы текли у нее по щекам, и она печально смотрела в небо.
– Прощай, Джед, – прошептала она слова, которые не сказала ему при прощании, – ...я люблю тебя.
14
Кристел пробыла у Бойда с Хироко несколько дней. Она намеревалась уехать на следующий день после похорон, но была настолько подавлена горем и чувством вины, что оказалась не в состоянии сделать это. Понадобилось несколько дней, чтобы прийти в себя. Она играла с Джейн, ходила гулять одна, и Хироко не беспокоила ее. Она инстинктивно понимала, что сейчас необходимо Кристел.
Девушка побывала в своем доме, забрала вещи и кошелек с деньгами. Бойд и Хироко уговаривали ее остаться у них и закончить школу, но она знала, что не может. Она не смогла бы встретиться со своими одноклассниками – за одну ночь она стала старше их всех на целую жизнь. До окончания занятий осталось всего шесть недель, но теперь это не важно. Кристел должна уехать прямо сейчас, и она понимала это.
– Но куда ты поедешь? – спросила как-то за ужином Хироко.
– В Сан-Франциско. – Девушка уже все для себя решила. У нее пятьсот долларов, которых хватит на первое время, чтобы снять комнату, пока она подыщет работу. Она решила устроиться куда-нибудь официанткой, заработать побольше денег, а потом – в Голливуд. Теперь ей нечего терять, и она попробует.
– Ты же еще совсем ребенок, как ты поедешь в город одна? – Бойд беспокоился за нее, в глазах Хироко стояли слезы. Но Кристел была уверена, что справится со всеми трудностями, ее детство закончилось. Ребенок умер в ней в тот момент, когда пуля Тома убила Джеда.
– А сколько было тебе, когда тебя призвали в армию?
– Восемнадцать.
Кристел печально улыбнулась:
– Война – это, пожалуй, посерьезнее поездки в Сан-Франциско.
– Что ты сравниваешь! У меня не было выбора.
– Так же как и у меня.
Эти слова она произнесла спокойно. Волосы Кристел собрала на затылке, синяки начали проходить, хотя их оставалось много. Но даже с синяками она была чертовски красива. В ней появились сила и уверенность. И она прекрасно знала, что ей надо уехать. Ее жизнь в долине подошла к концу.
В день отъезда Бойд довез ее до автобусной остановки. Кристел пообещала дать им знать, где она остановится. Они вместе дождались автобуса. Хироко попрощалась с ней дома, и их прощание было не из легких. А сейчас они с Бойдом уже несколько минут боролись со слезами.
– Малышка, береги себя. – Он относился к Кристел, как к сестре, и они с Хироко были для нее всем. Ее семьей, которую она любила. Тяжело покидать близких, но ее ждал целый мир, полный обещаний и надежд. Она достаточно молода, чтобы начать новую жизнь без таких людей, как Том Паркер.
Кристел села в автобус, помахала Бойду рукой и послала ему воздушный поцелуй. Мужчины в автобусе разглядывали их с интересом. Во время поездки она смотрела из окна на проплывавшую мимо долину и, несмотря на печальные воспоминания, которые девушка увозила с собой, почувствовала нарастающее возбуждение. Мир вокруг полон волнующих мест, которые она хотела бы увидеть, и Сан-Франциско – это лишь первый шаг. А потом, кто знает, куда занесет ее судьба?
Девушка побывала в своем доме, забрала вещи и кошелек с деньгами. Бойд и Хироко уговаривали ее остаться у них и закончить школу, но она знала, что не может. Она не смогла бы встретиться со своими одноклассниками – за одну ночь она стала старше их всех на целую жизнь. До окончания занятий осталось всего шесть недель, но теперь это не важно. Кристел должна уехать прямо сейчас, и она понимала это.
– Но куда ты поедешь? – спросила как-то за ужином Хироко.
– В Сан-Франциско. – Девушка уже все для себя решила. У нее пятьсот долларов, которых хватит на первое время, чтобы снять комнату, пока она подыщет работу. Она решила устроиться куда-нибудь официанткой, заработать побольше денег, а потом – в Голливуд. Теперь ей нечего терять, и она попробует.
– Ты же еще совсем ребенок, как ты поедешь в город одна? – Бойд беспокоился за нее, в глазах Хироко стояли слезы. Но Кристел была уверена, что справится со всеми трудностями, ее детство закончилось. Ребенок умер в ней в тот момент, когда пуля Тома убила Джеда.
– А сколько было тебе, когда тебя призвали в армию?
– Восемнадцать.
Кристел печально улыбнулась:
– Война – это, пожалуй, посерьезнее поездки в Сан-Франциско.
– Что ты сравниваешь! У меня не было выбора.
– Так же как и у меня.
Эти слова она произнесла спокойно. Волосы Кристел собрала на затылке, синяки начали проходить, хотя их оставалось много. Но даже с синяками она была чертовски красива. В ней появились сила и уверенность. И она прекрасно знала, что ей надо уехать. Ее жизнь в долине подошла к концу.
В день отъезда Бойд довез ее до автобусной остановки. Кристел пообещала дать им знать, где она остановится. Они вместе дождались автобуса. Хироко попрощалась с ней дома, и их прощание было не из легких. А сейчас они с Бойдом уже несколько минут боролись со слезами.
– Малышка, береги себя. – Он относился к Кристел, как к сестре, и они с Хироко были для нее всем. Ее семьей, которую она любила. Тяжело покидать близких, но ее ждал целый мир, полный обещаний и надежд. Она достаточно молода, чтобы начать новую жизнь без таких людей, как Том Паркер.
Кристел села в автобус, помахала Бойду рукой и послала ему воздушный поцелуй. Мужчины в автобусе разглядывали их с интересом. Во время поездки она смотрела из окна на проплывавшую мимо долину и, несмотря на печальные воспоминания, которые девушка увозила с собой, почувствовала нарастающее возбуждение. Мир вокруг полон волнующих мест, которые она хотела бы увидеть, и Сан-Франциско – это лишь первый шаг. А потом, кто знает, куда занесет ее судьба?
15
Автобус остановился на углу Третьей и Таунсенд улиц. Кристел вышла и огляделась. Все выглядело оживленно и волнующе, хотя вокруг было довольно грязно. Кристел приезжала в Сан-Франциско дважды. Один раз с отцом, будучи еще ребенком, а второй – с Бойдом и Хироко на крестины их дочки. Но в этой части города, непривлекательной, грязной, она не была. Она заметила несколько пьяных, в воздухе стоял запах пива, вина и немытых тел, но чувство приключения не покидало Кристел. Она купила прямо на остановке карту и газету и уселась их изучать. Оделась она просто, у ног стоял чемодан.
Кристел нужно было найти комнату до наступления темноты. Вопрос лишь в том – где. Она не имела ни малейшего понятия, с чего следует начинать поиски. В газете нашла несколько подходящих объявлений о сдаче комнат в Чайна-тауне и выбрала два адреса, решив начать с них.
Выйдя на дорогу, девушка поймала такси и спросила у водителя, какой из районов более безопасен. Водитель, оглядев ее, сразу понял, что она не местная. В своем голубом платье и с соломенными волосами, собранными на затылке, она выглядела совсем юной, и он никогда не видел девушку красивее ее. Он удивленно подумал о том, что она делает в городе совсем одна. У него самого была внучка примерно ее лет, и ему не хотелось бы встретить ее одну в этом районе. Он глянул в газету и предложил поехать по адресу, который Кристел не заметила. Это был итальянский район рядом с Телеграф-Хилл, где-то на Норт-Бич.
– Давай сначала попробуем туда. Это лучше, чем те два, к тому же там наверняка не так дорого.
Ему захотелось сделать для этой малышки что-нибудь приятное. Она так молода и красива. Он решил не брать с нее денег. Этот пожилой мужчина хотел помочь ей.
– Ты приехала к друзьям?
Он вдруг подумал, что она убежала из дома, но не похоже, что она от кого-то скрывается. У нее был вид ребенка, впервые попавшего в большой город. Он продолжал разглядывать ее в зеркало. Кристел ответила, что не собирается никого навещать, с опаской глядя в его сторону. Она изо всех сил старалась держаться уверенно, ей не хотелось, чтобы он догадался, как она напугана.
– Откуда ты?
– Из Александровской долины. Это севернее Напы. – Произнеся эти слова, она почувствовала горечь. Ей показалось, что с тех пор, как она уехала оттуда, прошли дни, а не часы.
– Ты, наверное, к родственникам?
– Нет, – спокойно ответила она, глядя в окно. – Я собираюсь тут пожить. Немного.
А потом, кто знает? Мир ждал, чтобы открыть перед ней все свои двери, как когда-то обещал ей отец. Когда они подъехали к Норт-Бич, она почувствовала, как свежа в ней боль от прощания с прошлым.
Они пересекли Маркет-стрит и повернули на восток. Он повез ее через пристань Амбаркадеро, затем поднялся через Чайнатаун по Норт-Бич туда, где находился дом, указанный в адресе. Это был маленький простой домик с чистыми занавесками на окнах. На ступеньках крыльца сидели две пожилые женщины и оживленно беседовали. Их белые передники и аккуратно собранные на затылке волосы напомнили Кристел бабушку Минерву, но она постаралась избавиться от этих мыслей. Ее жизнь в долине и все, что напоминало об этом, и все, кто там остался, – все было в прошлом.
Она поблагодарила водителя и спросила, сколько ему должна.
– Да все в порядке, ничего ты мне не должна. – Его голос прозвучал немного хрипло, а сам он казался смущенным, но он не хотел брать с нее денег. В конце концов, она просто ребенок, такая симпатичная и молодая. Ему приятно смотреть на девушку.
Кристел еще раз поблагодарила пожилого человека, но он задержался и наблюдал, как она подходит к женщинам со своим чемоданом. Потом сел в машину, насвистывая и надеясь, что у этой девушки все будет хорошо. Она молода, очень красива, и ему показалось, что она сможет постоять за себя. Женщины тоже все это заметили, когда она подошла к ним и, поставив свой чемодан, спросила о сдающейся комнате.
Девушка выглядела даже моложе своих лет с ореолом светлых волос, обрамляющих лицо. Женщины продолжали пристально ее изучать, и ей стало интересно, о чем они думают.
– Извините, я насчет комнаты. У кого это можно узнать?
– А почему ты не в школе?
Женщина смотрела на Кристел с подозрением. Она поднялась, отряхивая фартук. У нее были черные глаза и лицо, испещренное морщинами.
– Я закончила школу в прошлом году, – солгала Кристел, пока женщины продолжали ее рассматривать. – Могу я посмотреть комнату?
Она не позволит себе расслабиться и испугаться.
– Может быть. У тебя есть работа? – Женщина опять села на ступеньки.
Кристел улыбнулась, стараясь казаться уверенной. Вдруг ей придется сначала искать работу, чтобы найти комнату? Что же делать? Она была на грани паники, но решила говорить правду или часть ее:
– Еще нет. Я приехала сегодня днем. Я собираюсь начать поиски, как только найду квартиру.
– Откуда ты?
– Несколько часов езды на север.
– А твои родители знают, что ты здесь? – Как и водитель такси, она подумала, что Кристел убежала из дома.
Кристел покачала отрицательно головой, а в глазах ее ничего нельзя было прочитать.
– Мои родители умерли. – Она произнесла это с таким странным спокойствием, что в первый момент женщины не знали, что сказать. Затем хозяйка поднялась со ступенек. Она смотрела на Кристел и думала, что никогда не видела такой красавицы: светлые волосы, длинные ноги, тонкие черты. Она выглядела как кинозвезда.
– Идем, я покажу тебе комнату. Посмотришь, понравится ли она тебе.
– Спасибо. – Кристел взяла чемодан. Она казалась спокойной и полностью владела собой.
Комната была крошечной и душной. Хозяйка сдавала шесть комнат. На всех постояльцев была одна ванна. И только у самой хозяйки при комнате была отдельная ванна. Она находилась на первом этаже, рядом с кухней, которой квартиранты могли пользоваться за отдельную плату. За саму комнату хозяйка просила сорок пять долларов в месяц. Она была почти пустой и выходила окнами на стоящее позади строение. Но Кристел сочла ее подходящей, так как не знала, куда еще пойти. Здесь было довольно чисто, на двери прочный замок. Она чувствовала себя здесь в безопасности, да и хозяйка наблюдает за всеми приходящими и уходящими.
– Будешь платить за месяц вперед, наличными. Если захочешь отказаться от комнаты, предупредишь за две недели.
Как раз этого жильцы обычно не делали. Они постоянно менялись, но хозяйка содержала комнаты в чистоте и старалась сдавать их только приличным людям. Никаких пьяниц, проституток и распутных мужчин. Она всегда старалась брать людей аккуратных и спокойных, таких, какой, на ее взгляд, была Кристел. На третьем этаже жили двое пожилых мужчин и одна девушка, а на одном этаже с Кристел – три девушки и молодой страховой агент.
– Если у тебя не будет работы, ты не сможешь платить за комнату. Разве только у тебя есть деньги.
– Я постараюсь найти работу как можно скорее.
Кристел посмотрела хозяйке прямо в глаза. Она отсчитала из бумажника четыре десятидолларовые купюры и пять долларовых. Эти деньги она заработала в кафе. Как хорошо, что она сохранила их. Девушки ее возраста тратили на чулки, кино, газировку, а Кристел дрожала над каждым центом, который зарабатывала и прятала от матери.
– Нет ли поблизости ресторана, где нужны работники? Женщина рассмеялась. Здесь их полно, но она не знает ни одного, где бы Кристел могли взять на работу.
– Ты говоришь по-итальянски?
Кристел с улыбкой покачала головой.
– Без этого они не принимают на работу. И не берут девушек.
Кристел была слишком юная и симпатичная, а на Норт-Бич официантами принимали лишь мужчин-итальянцев.
– Может быть, в городе, в другом районе?
Но когда Кристел пошла искать на следующий день, никто не хотел нанимать ее на работу, хотя она говорила, что у нее есть опыт. Все лишь смеялись и даже не просили ее оставить номер телефона. Кристел была обескуражена. Она купила сандвич и вернулась на квартиру к миссис Кастанья. Та сидела, как обычно, на ступеньках, наблюдая за постояльцами, болтая со знакомыми.
– Нашла работу?
Она смотрела, как Кристел медленно поднималась по ступенькам. Неудобные туфли растерли ноги, голубое платье выглядело таким же выцветшим, как и сама Кристел. Сгущался туман, она дрожала от холода. В мае здесь холоднее, чем в долине, а она к этому еще не привыкла. В комнате она зажгла маленькую газовую плитку. Миссис Кастанья сказала, что никто ничего не получает у нее бесплатно. Она не собирается никого содержать. Она вырастила десять детей, и они все разъехались. А она хорошо зарабатывает, сдавая эти комнаты. В отличие от Кристел, которая пересчитывала дрожащими пальцами оставшиеся деньги, сидя на единственном стуле и глядя на распятие над кроватью. Кроме него, единственным украшением комнаты был акварельный рисунок Девы Марии, нарисованный одной из дочерей миссис Кастанья, бывшей, как потом узнала Кристел, в монастыре. Другие вышли замуж и обычно приходили к матери по воскресным дням. Кристел моталась по городу две недели и уже начала паниковать. Возвращаясь однажды вечером домой, она думала, что ей вообще не удастся найти работу. Она уже соглашалась работать кассиром или посудомойкой, но над ней только посмеивались. Она всегда оказывалась то не того цвета, то не того пола, говорила не на том языке.
Этим вечером она шла домой через знаменитый район Сан-Франциско – Пиратский берег. Сияли огни клубов и ресторанов, парочки прогуливались рука об руку, смеясь и болтая. В отличие от Норт-Бич здесь все сияло, выглядело намного респектабельнее. Кристел была в голубой юбке и белой блузке, старых лакированных выходных туфлях и свитере, заимствованном у хозяйки. Он был черный, как и все, что та носила, и на десять размеров больше, но миссис Кастанья пожалела Кристел, дрожащую от холода по вечерам. У Кристел единственной теплой вещью был меховой жакет, который она надевала, отправляясь верхом с отцом по утрам. Ее гардероб оставлял желать лучшего. Но не это беспокоило ее. Она хотела найти работу, какую-нибудь, даже если ей придется мыть полы. Это далеко от ее мечты о Голливуде, но ей надо есть и платить за квартиру. Ей нужно хоть как-то зарабатывать на жизнь. Она решила на следующей неделе обойти отели, а сейчас в последний раз попытать счастья в ресторане. Она стояла перед красивым, респектабельным рестораном, надпись на котором гласила «У Гарри». Кругом яркие огни и надпись пониже, обещавшая представление.
Кристел нерешительно топталась на ступеньках, не обращая внимания на взгляды парочек, выходящих из ресторана. Все они были хорошо одеты. Кристел смотрела через окно на стоящего на сцене мужчину, исполняющего песню Кола Портера, и двух аккомпанирующих ему музыкантов. К ней торопливо подошел старший официант и резко спросил, чего она хочет. Здесь не терпели любопытных, пялящихся на шоу, не терпели проституток, стремящихся подцепить клиента. Однако Кристел никак не походила на проститутку. В этом не по размеру свитере и поношенной одежде она больше смахивала на сироту.
– Так что же ты хочешь?
Кристел посмотрела ему прямо в глаза и постаралась унять дрожь в коленях.
– Работу какую-нибудь. Я буду мыть посуду, убирать со столов... что-нибудь... Мне очень нужна работа.
Он только собрался ей отказать, как вдруг увидел, до чего она хороша собой. От одного взгляда замирало сердце, взгляд ее волновал. Он подумал вдруг, что она, вероятно, понравится Гарри, взглянул на часы, может, шеф еще в конторе, но час уже был поздний.
– Ты работала в ресторане? – Он поправил галстук-бабочку, скользнув взглядом по столам, и вновь посмотрел на Кристел. У нее такое лицо, что хотелось плюнуть на все и смотреть на него всю жизнь. А Кристел, казалось, не заметила, какое произвела впечатление. Она очень нервничала, но все же в ней были особая открытость и чувственность. – Ты когда-нибудь работала официанткой?
– Да. – Из страха, что он ей сейчас откажет, она не сказала, что работала в деревенском кафе.
– Сколько тебе лет?
– Восемнадцать. – Кристел не умела врать и произнесла это неуверенно.
– Для того чтобы работать здесь, надо быть постарше. Таков закон. – Он указал ей на дверь.
– Ну тогда мне двадцать один... пожалуйста! – Голос у Кристел был нежный, невероятно синие глаза улыбались, и он начал оттаивать. – Ну пожалуйста, ведь никто не узнает... – Кристел почувствовала, что он смягчился. – Я буду хорошо работать, клянусь... ну испытайте меня, хоть несколько дней, неделю... пожалуйста.
Она смотрела на него с такой мольбой, что он не решился ей отказать. К тому же она просто красавица и такая молодая, незащищенная. Что-то подсказывало ему, что ей действительно очень нужна работа и она будет стараться. Но, черт возьми, что скажет Гарри? Хотя, в конце концов, если она им не подойдет, они всегда могут отказать. Он вновь посмотрел на Кристел и встретил ее серьезный взгляд.
– Ладно, приходи завтра в обед. Одна из девушек даст тебе униформу. И подкрасься немного, а то выглядишь на пятнадцать. И ради Бога, избавься от этого свитера.
– Да, сэр. – Она улыбнулась ему совсем по-детски. Он смотрел на нее и думал, что никогда не видел девушки красивее ее. Значит, ей восемнадцать. Он надеялся, что Гарри поверит, что ей больше.
– Приходи завтра ровно к четырем.
– Да, сэр, спасибо, – поблагодарила она хриплым от волнения голосом.
Ему было немного странно, что никто не перехватил ее. С такими данными из нее можно сделать танцовщицу или даже стриптизерку. Хотя совершенно очевидно, что девушка совсем невинная. Он долго еще думал о Кристел Уайтт, а она, боясь, что он передумает, выскочила из ресторана и бросилась к дому миссис Кастанья.
В первую очередь она сняла и возвратила свитер со словами благодарности и поделилась, что нашла работу. Она говорила с такой гордостью и достоинством, будто стала по меньшей мере президентом «Дженерал моторе».
– Ты нашла приличную работу? – подозрительно спросила хозяйка. Да, девчонка очень хороша собой. Вот и страховой агент часто выглядывал в холл в надежде столкнуться с Кристел по пути в ванную. Но та, казалась, его не замечала. Она была спокойна и обходительна. Она не теряла самообладания, была скромна и вежлива, сидела у себя в комнате и не выходила даже на кухню. Незаметно для себя миссис Кастанья полюбила ее.
– Да, в ресторане, – гордо сказала Кристел, а женщина улыбнулась. Прелестная девочка, она представлялась ей одной из внучек.
– Что делать?
– Накрывать на столы.
– Хорошо. – Хозяйка приняла суровый вид, но не могла скрыть симпатии. Хорошая девушка и не доставляет никаких хлопот. – Ты должна быть уверена, что они заплатят.
Рента заканчивается через десять дней, и в этом месяце уже поздно отказываться от комнаты.
Да, она всех их держит в страхе. Это дисциплинирует. Но Кристел лишь улыбнулась. Она видела хозяйку насквозь и тоже любила ее.
– Я знаю, миссис Кастанья, но не собираюсь съезжать.
– Ну и хорошо, очень хорошо. – Она повернулась и пошла на кухню.
На следующий день Кристел прошла несколько кварталов до ресторана на Бербери, думая, насколько работа в ресторане отличается от ее опыта в деревенском кафе. Она пришла ровно в четыре. Волосы Кристел собрала в тугой узел, губы подкрасила. Помаду она купила утром. Она была красная и слишком яркая для ее матовой кожи, но, посмотрев в зеркало, Кристел осталась довольна – теперь она выглядела немного старше.
Метрдотель, который нанял ее прошлым вечером, представился как Чарли и передал ее на попечение еще очень эффектной официантки по имени Перл. Та улыбнулась и сказала, что на самом деле она Филлипс, но никто не называл ее так с самого детства. Она добавила, что работает здесь давно, а до этого была танцовщицей. Она иногда помогает Гарри, когда кто-нибудь заболеет или публика того желает. Она знает Гарри целую вечность; о том, что она была когда-то его любовницей, Перл умолчала. Она очень внимательно разглядела Кристел, нашла ей чистую униформу и провела на кухню.
Кристел нужно было найти комнату до наступления темноты. Вопрос лишь в том – где. Она не имела ни малейшего понятия, с чего следует начинать поиски. В газете нашла несколько подходящих объявлений о сдаче комнат в Чайна-тауне и выбрала два адреса, решив начать с них.
Выйдя на дорогу, девушка поймала такси и спросила у водителя, какой из районов более безопасен. Водитель, оглядев ее, сразу понял, что она не местная. В своем голубом платье и с соломенными волосами, собранными на затылке, она выглядела совсем юной, и он никогда не видел девушку красивее ее. Он удивленно подумал о том, что она делает в городе совсем одна. У него самого была внучка примерно ее лет, и ему не хотелось бы встретить ее одну в этом районе. Он глянул в газету и предложил поехать по адресу, который Кристел не заметила. Это был итальянский район рядом с Телеграф-Хилл, где-то на Норт-Бич.
– Давай сначала попробуем туда. Это лучше, чем те два, к тому же там наверняка не так дорого.
Ему захотелось сделать для этой малышки что-нибудь приятное. Она так молода и красива. Он решил не брать с нее денег. Этот пожилой мужчина хотел помочь ей.
– Ты приехала к друзьям?
Он вдруг подумал, что она убежала из дома, но не похоже, что она от кого-то скрывается. У нее был вид ребенка, впервые попавшего в большой город. Он продолжал разглядывать ее в зеркало. Кристел ответила, что не собирается никого навещать, с опаской глядя в его сторону. Она изо всех сил старалась держаться уверенно, ей не хотелось, чтобы он догадался, как она напугана.
– Откуда ты?
– Из Александровской долины. Это севернее Напы. – Произнеся эти слова, она почувствовала горечь. Ей показалось, что с тех пор, как она уехала оттуда, прошли дни, а не часы.
– Ты, наверное, к родственникам?
– Нет, – спокойно ответила она, глядя в окно. – Я собираюсь тут пожить. Немного.
А потом, кто знает? Мир ждал, чтобы открыть перед ней все свои двери, как когда-то обещал ей отец. Когда они подъехали к Норт-Бич, она почувствовала, как свежа в ней боль от прощания с прошлым.
Они пересекли Маркет-стрит и повернули на восток. Он повез ее через пристань Амбаркадеро, затем поднялся через Чайнатаун по Норт-Бич туда, где находился дом, указанный в адресе. Это был маленький простой домик с чистыми занавесками на окнах. На ступеньках крыльца сидели две пожилые женщины и оживленно беседовали. Их белые передники и аккуратно собранные на затылке волосы напомнили Кристел бабушку Минерву, но она постаралась избавиться от этих мыслей. Ее жизнь в долине и все, что напоминало об этом, и все, кто там остался, – все было в прошлом.
Она поблагодарила водителя и спросила, сколько ему должна.
– Да все в порядке, ничего ты мне не должна. – Его голос прозвучал немного хрипло, а сам он казался смущенным, но он не хотел брать с нее денег. В конце концов, она просто ребенок, такая симпатичная и молодая. Ему приятно смотреть на девушку.
Кристел еще раз поблагодарила пожилого человека, но он задержался и наблюдал, как она подходит к женщинам со своим чемоданом. Потом сел в машину, насвистывая и надеясь, что у этой девушки все будет хорошо. Она молода, очень красива, и ему показалось, что она сможет постоять за себя. Женщины тоже все это заметили, когда она подошла к ним и, поставив свой чемодан, спросила о сдающейся комнате.
Девушка выглядела даже моложе своих лет с ореолом светлых волос, обрамляющих лицо. Женщины продолжали пристально ее изучать, и ей стало интересно, о чем они думают.
– Извините, я насчет комнаты. У кого это можно узнать?
– А почему ты не в школе?
Женщина смотрела на Кристел с подозрением. Она поднялась, отряхивая фартук. У нее были черные глаза и лицо, испещренное морщинами.
– Я закончила школу в прошлом году, – солгала Кристел, пока женщины продолжали ее рассматривать. – Могу я посмотреть комнату?
Она не позволит себе расслабиться и испугаться.
– Может быть. У тебя есть работа? – Женщина опять села на ступеньки.
Кристел улыбнулась, стараясь казаться уверенной. Вдруг ей придется сначала искать работу, чтобы найти комнату? Что же делать? Она была на грани паники, но решила говорить правду или часть ее:
– Еще нет. Я приехала сегодня днем. Я собираюсь начать поиски, как только найду квартиру.
– Откуда ты?
– Несколько часов езды на север.
– А твои родители знают, что ты здесь? – Как и водитель такси, она подумала, что Кристел убежала из дома.
Кристел покачала отрицательно головой, а в глазах ее ничего нельзя было прочитать.
– Мои родители умерли. – Она произнесла это с таким странным спокойствием, что в первый момент женщины не знали, что сказать. Затем хозяйка поднялась со ступенек. Она смотрела на Кристел и думала, что никогда не видела такой красавицы: светлые волосы, длинные ноги, тонкие черты. Она выглядела как кинозвезда.
– Идем, я покажу тебе комнату. Посмотришь, понравится ли она тебе.
– Спасибо. – Кристел взяла чемодан. Она казалась спокойной и полностью владела собой.
Комната была крошечной и душной. Хозяйка сдавала шесть комнат. На всех постояльцев была одна ванна. И только у самой хозяйки при комнате была отдельная ванна. Она находилась на первом этаже, рядом с кухней, которой квартиранты могли пользоваться за отдельную плату. За саму комнату хозяйка просила сорок пять долларов в месяц. Она была почти пустой и выходила окнами на стоящее позади строение. Но Кристел сочла ее подходящей, так как не знала, куда еще пойти. Здесь было довольно чисто, на двери прочный замок. Она чувствовала себя здесь в безопасности, да и хозяйка наблюдает за всеми приходящими и уходящими.
– Будешь платить за месяц вперед, наличными. Если захочешь отказаться от комнаты, предупредишь за две недели.
Как раз этого жильцы обычно не делали. Они постоянно менялись, но хозяйка содержала комнаты в чистоте и старалась сдавать их только приличным людям. Никаких пьяниц, проституток и распутных мужчин. Она всегда старалась брать людей аккуратных и спокойных, таких, какой, на ее взгляд, была Кристел. На третьем этаже жили двое пожилых мужчин и одна девушка, а на одном этаже с Кристел – три девушки и молодой страховой агент.
– Если у тебя не будет работы, ты не сможешь платить за комнату. Разве только у тебя есть деньги.
– Я постараюсь найти работу как можно скорее.
Кристел посмотрела хозяйке прямо в глаза. Она отсчитала из бумажника четыре десятидолларовые купюры и пять долларовых. Эти деньги она заработала в кафе. Как хорошо, что она сохранила их. Девушки ее возраста тратили на чулки, кино, газировку, а Кристел дрожала над каждым центом, который зарабатывала и прятала от матери.
– Нет ли поблизости ресторана, где нужны работники? Женщина рассмеялась. Здесь их полно, но она не знает ни одного, где бы Кристел могли взять на работу.
– Ты говоришь по-итальянски?
Кристел с улыбкой покачала головой.
– Без этого они не принимают на работу. И не берут девушек.
Кристел была слишком юная и симпатичная, а на Норт-Бич официантами принимали лишь мужчин-итальянцев.
– Может быть, в городе, в другом районе?
Но когда Кристел пошла искать на следующий день, никто не хотел нанимать ее на работу, хотя она говорила, что у нее есть опыт. Все лишь смеялись и даже не просили ее оставить номер телефона. Кристел была обескуражена. Она купила сандвич и вернулась на квартиру к миссис Кастанья. Та сидела, как обычно, на ступеньках, наблюдая за постояльцами, болтая со знакомыми.
– Нашла работу?
Она смотрела, как Кристел медленно поднималась по ступенькам. Неудобные туфли растерли ноги, голубое платье выглядело таким же выцветшим, как и сама Кристел. Сгущался туман, она дрожала от холода. В мае здесь холоднее, чем в долине, а она к этому еще не привыкла. В комнате она зажгла маленькую газовую плитку. Миссис Кастанья сказала, что никто ничего не получает у нее бесплатно. Она не собирается никого содержать. Она вырастила десять детей, и они все разъехались. А она хорошо зарабатывает, сдавая эти комнаты. В отличие от Кристел, которая пересчитывала дрожащими пальцами оставшиеся деньги, сидя на единственном стуле и глядя на распятие над кроватью. Кроме него, единственным украшением комнаты был акварельный рисунок Девы Марии, нарисованный одной из дочерей миссис Кастанья, бывшей, как потом узнала Кристел, в монастыре. Другие вышли замуж и обычно приходили к матери по воскресным дням. Кристел моталась по городу две недели и уже начала паниковать. Возвращаясь однажды вечером домой, она думала, что ей вообще не удастся найти работу. Она уже соглашалась работать кассиром или посудомойкой, но над ней только посмеивались. Она всегда оказывалась то не того цвета, то не того пола, говорила не на том языке.
Этим вечером она шла домой через знаменитый район Сан-Франциско – Пиратский берег. Сияли огни клубов и ресторанов, парочки прогуливались рука об руку, смеясь и болтая. В отличие от Норт-Бич здесь все сияло, выглядело намного респектабельнее. Кристел была в голубой юбке и белой блузке, старых лакированных выходных туфлях и свитере, заимствованном у хозяйки. Он был черный, как и все, что та носила, и на десять размеров больше, но миссис Кастанья пожалела Кристел, дрожащую от холода по вечерам. У Кристел единственной теплой вещью был меховой жакет, который она надевала, отправляясь верхом с отцом по утрам. Ее гардероб оставлял желать лучшего. Но не это беспокоило ее. Она хотела найти работу, какую-нибудь, даже если ей придется мыть полы. Это далеко от ее мечты о Голливуде, но ей надо есть и платить за квартиру. Ей нужно хоть как-то зарабатывать на жизнь. Она решила на следующей неделе обойти отели, а сейчас в последний раз попытать счастья в ресторане. Она стояла перед красивым, респектабельным рестораном, надпись на котором гласила «У Гарри». Кругом яркие огни и надпись пониже, обещавшая представление.
Кристел нерешительно топталась на ступеньках, не обращая внимания на взгляды парочек, выходящих из ресторана. Все они были хорошо одеты. Кристел смотрела через окно на стоящего на сцене мужчину, исполняющего песню Кола Портера, и двух аккомпанирующих ему музыкантов. К ней торопливо подошел старший официант и резко спросил, чего она хочет. Здесь не терпели любопытных, пялящихся на шоу, не терпели проституток, стремящихся подцепить клиента. Однако Кристел никак не походила на проститутку. В этом не по размеру свитере и поношенной одежде она больше смахивала на сироту.
– Так что же ты хочешь?
Кристел посмотрела ему прямо в глаза и постаралась унять дрожь в коленях.
– Работу какую-нибудь. Я буду мыть посуду, убирать со столов... что-нибудь... Мне очень нужна работа.
Он только собрался ей отказать, как вдруг увидел, до чего она хороша собой. От одного взгляда замирало сердце, взгляд ее волновал. Он подумал вдруг, что она, вероятно, понравится Гарри, взглянул на часы, может, шеф еще в конторе, но час уже был поздний.
– Ты работала в ресторане? – Он поправил галстук-бабочку, скользнув взглядом по столам, и вновь посмотрел на Кристел. У нее такое лицо, что хотелось плюнуть на все и смотреть на него всю жизнь. А Кристел, казалось, не заметила, какое произвела впечатление. Она очень нервничала, но все же в ней были особая открытость и чувственность. – Ты когда-нибудь работала официанткой?
– Да. – Из страха, что он ей сейчас откажет, она не сказала, что работала в деревенском кафе.
– Сколько тебе лет?
– Восемнадцать. – Кристел не умела врать и произнесла это неуверенно.
– Для того чтобы работать здесь, надо быть постарше. Таков закон. – Он указал ей на дверь.
– Ну тогда мне двадцать один... пожалуйста! – Голос у Кристел был нежный, невероятно синие глаза улыбались, и он начал оттаивать. – Ну пожалуйста, ведь никто не узнает... – Кристел почувствовала, что он смягчился. – Я буду хорошо работать, клянусь... ну испытайте меня, хоть несколько дней, неделю... пожалуйста.
Она смотрела на него с такой мольбой, что он не решился ей отказать. К тому же она просто красавица и такая молодая, незащищенная. Что-то подсказывало ему, что ей действительно очень нужна работа и она будет стараться. Но, черт возьми, что скажет Гарри? Хотя, в конце концов, если она им не подойдет, они всегда могут отказать. Он вновь посмотрел на Кристел и встретил ее серьезный взгляд.
– Ладно, приходи завтра в обед. Одна из девушек даст тебе униформу. И подкрасься немного, а то выглядишь на пятнадцать. И ради Бога, избавься от этого свитера.
– Да, сэр. – Она улыбнулась ему совсем по-детски. Он смотрел на нее и думал, что никогда не видел девушки красивее ее. Значит, ей восемнадцать. Он надеялся, что Гарри поверит, что ей больше.
– Приходи завтра ровно к четырем.
– Да, сэр, спасибо, – поблагодарила она хриплым от волнения голосом.
Ему было немного странно, что никто не перехватил ее. С такими данными из нее можно сделать танцовщицу или даже стриптизерку. Хотя совершенно очевидно, что девушка совсем невинная. Он долго еще думал о Кристел Уайтт, а она, боясь, что он передумает, выскочила из ресторана и бросилась к дому миссис Кастанья.
В первую очередь она сняла и возвратила свитер со словами благодарности и поделилась, что нашла работу. Она говорила с такой гордостью и достоинством, будто стала по меньшей мере президентом «Дженерал моторе».
– Ты нашла приличную работу? – подозрительно спросила хозяйка. Да, девчонка очень хороша собой. Вот и страховой агент часто выглядывал в холл в надежде столкнуться с Кристел по пути в ванную. Но та, казалась, его не замечала. Она была спокойна и обходительна. Она не теряла самообладания, была скромна и вежлива, сидела у себя в комнате и не выходила даже на кухню. Незаметно для себя миссис Кастанья полюбила ее.
– Да, в ресторане, – гордо сказала Кристел, а женщина улыбнулась. Прелестная девочка, она представлялась ей одной из внучек.
– Что делать?
– Накрывать на столы.
– Хорошо. – Хозяйка приняла суровый вид, но не могла скрыть симпатии. Хорошая девушка и не доставляет никаких хлопот. – Ты должна быть уверена, что они заплатят.
Рента заканчивается через десять дней, и в этом месяце уже поздно отказываться от комнаты.
Да, она всех их держит в страхе. Это дисциплинирует. Но Кристел лишь улыбнулась. Она видела хозяйку насквозь и тоже любила ее.
– Я знаю, миссис Кастанья, но не собираюсь съезжать.
– Ну и хорошо, очень хорошо. – Она повернулась и пошла на кухню.
На следующий день Кристел прошла несколько кварталов до ресторана на Бербери, думая, насколько работа в ресторане отличается от ее опыта в деревенском кафе. Она пришла ровно в четыре. Волосы Кристел собрала в тугой узел, губы подкрасила. Помаду она купила утром. Она была красная и слишком яркая для ее матовой кожи, но, посмотрев в зеркало, Кристел осталась довольна – теперь она выглядела немного старше.
Метрдотель, который нанял ее прошлым вечером, представился как Чарли и передал ее на попечение еще очень эффектной официантки по имени Перл. Та улыбнулась и сказала, что на самом деле она Филлипс, но никто не называл ее так с самого детства. Она добавила, что работает здесь давно, а до этого была танцовщицей. Она иногда помогает Гарри, когда кто-нибудь заболеет или публика того желает. Она знает Гарри целую вечность; о том, что она была когда-то его любовницей, Перл умолчала. Она очень внимательно разглядела Кристел, нашла ей чистую униформу и провела на кухню.