Страница:
У этой стратегии было и другое преимущество: не придется нырять слишком глубоко. Нырять – просто не мое. Это и в обычных нормальных обстоятельствах страшно, но ночью, в мутной воде, без подстраховки – чистейший идиотизм. Я вообще решился на это только потому, что знал: не успокоюсь, пока что-нибудь не предприму. Поэтому я бросил якорь в ста метрах от берега и начал работать оттуда.
Сначала я просто спустился на дно и немного там осмотрелся. На одном конце – ККЗ, по меньшей мере на полмили окрест засорявший дно кондомами, туалетной бумагой и прочими нечистотами. На другом, надо думать, гигантское облако ПХБ. Между ними – полный хаос: насыщенные токсинами омары, совершенно чистый донный ил и безопасные с виду омары, вызывающие хлоракне у тех, кто их съел.
Прямо передо мной по пустой нефтяной бочке полз омар. Я ткнул бочку ножом, и ржавое железо раскрошилось – тут внутри ничего быть не может. Потом мы с омаром вступили в рукопашный бой. Я делал вид, что это Логлин. Попробовать или понюхать его я не мог, зато у меня было достаточно времени его порубить и поискать печень.
Печени у него не было, только пузыри маслянистой жижи, в точности такие, какие нашла Таня. Я соскреб внутренности омара в банку, которую затем привязал себе на пояс. Возможно, это ПХБ, возможно, нечто совершенно иное. Поэтому я поплыл на мелководье и там немного покружил, время от времени всплывая на поверхность, чтобы определить, где нахожусь, пока не засек трубу ККЗ. Слава богу, дождя не было.
Зачерпнув солидную порцию жижи прямо из-под трубы, я вынырнул и закачался на воде, изучая береговую линию. Мне нужно было понять, о каком именно ККЗ идет речь, поэтому я засек его местоположение, взяв за ориентиры Массачусетский университет, Саммер-стрит и прочие достопримечательности. Удостоверившись, что смогу найти его на карте и планах, я решил, что на сегодня довольно.
Направляясь к «Зодиаку», я услышал шум винта, а может, даже нескольких, и это меня встревожило, потому что, вынырнув, я не заметил никаких бортовых огней. Поблизости кто-то был, кто-то прятался в тумане, и логично предположить, что прячется он от меня.
Поэтому я поплыл медленно, забирая по дуге в сторону – вот как я нашел «сигарету». Она покачивалась со включенным мотором ровно на таком расстоянии, чтобы с «Зодиака» я ее не заметил. А вот с нее меня видели, потому что у них на борту было совершенно темно. Зато мои огни яркими пятнами расплывались в тумане и тем меня слепили.
Что теперь? Можно попытаться рассмотреть владельцев катера поближе. Но едва ли им это понравится. И почему-то мне показалось, что, если они решат за мной погнаться, шансы у меня не слишком велики. А еще у меня кончался воздух, и долго оставаться под водой мне не удастся.
Можно бросить «Зодиак» и вплавь добраться до берега, но зачем бросать снаряжение «ЭООС» стоимостью в десятки тысяч долларов? Эти ребята просто за мной наблюдают. И уже давно этим занимаются. Однажды я их даже спровоцировал, а они всего лишь сбежали. Не сжигаю же я дом, если ФБР начиняет его «жучками», верно?
Соответственно, самой, да нет, единственно здравой идеей было вернуться на «Зодиак» и вести себя как обычно. Но именно этого от меня и ждут, а я чертовски не люблю, когда меня вынуждают делать то, что от меня ожидается. Но если воздух почти кончился, уже ничего не попишешь.
Лучшей тактикой мне представлялась скрытность. Я снова ушел под воду и вынырнул на дальней от «сигареты» стороне «Зодиака» (на случай, если владельцы смотрят через инфракрасный бинокль) и костюм стал стягивать, не поднимаясь на борт. И паранойе поддался лишь самую малость, избавившись от кое-какого снаряжения: просто дал пустому баллону акваланга лечь на дно, потому что без шума и потери времени его на борт не затащишь. Следом за баллоном отправился гремящий утяжеляющий пояс – он ведь просто куски свинца в нейлоновых кармашках.
Главная проблема заключалась в том, как забраться на борт самому. Я весил больше, чем все мое снаряжение, вместе взятое. Залезть в «Зодиак» – это вам не через забор перепрыгнуть, скорее уж похоже на поединок сумо в бассейне с кулинарным жиром.
Поэтому я старался двигаться как можно тише, пока случайно не поднял большой шум, а тогда уже сделал ставку на скорость. И тут услышал, как взревел двигатель «сигареты». Вот это чертовски меня напугало, и, пробравшись на корму «Зодиака», я принялся дергать за шнур, стараясь завести подвесной мотор. Я дергал его с маниакальным упорством, даже почувствовал, как в спине у меня что-то хрустнуло, и вдруг из темноты, точно призрак, материализовалась «сигарета», сверкающая, голубая и обтекаемая, и я наконец получил возможность взглянуть на ее владельцев. Они были в лыжных шапках. Один стоял у руля. Другой смотрел на меня через неестественно большой бинокль. Хай-тек-головорезы из «Силиконовой долины» засекли меня в инфракрасном свете. Глаза человека за рулем блеснули голубым – наверняка это Клейнхоффер или Дитрих. Второй опустил бинокль и прицелился в меня из пистолета.
Я вспомнил, как пробовал пострелять в импровизированном тире за домом Джима Грандфазера, как с удивлением (ведь я всю жизнь смотрю телевизор!) подметил, насколько же тяжело попасть во что-нибудь из ручного оружия. Те парни – на сравнительно небольшом судне, и я тоже. Сомнительно, что они попадут в меня с первого раза. Впрочем, это не помешало мне испугаться до полусмерти, когда я увидел пушку. Я упал на задницу, сильно накренив «Зодиак». «Сигарета» проскочила мимо, и ей пришлось разворачиваться для второго захода.
Это дало мне время заметить небольшой сюрприз, который оставили мне головорезы: в борту моего «Зодиака» засела пара маленьких стрел, и сейчас они искрились, отбрасывая голубоватый свет. Я слышал про такое от Дольмечера. Это был тазер – дистанционно управляемый электрошокер. Если бы я не упал, стрелы засели бы во мне, а заряд тока бежал бы сейчас по моей нервной системе. И я бы потерял сознание (или молился бы о том, чтобы его потерять), а они бы успели пронестись по мне на своем катере со скоростью восемьдесят миль в час. «Извините, офицер, был туман».
В кильватерной волне «сигареты» «Зодиак» ходил ходуном. Что-то тяжелое ударило меня по ноге. Наш большой морской строб. Поэтому, когда катер подошел для второй попытки, я включил его, поднял над головой как баскетбольный мяч и совершил трехочковый бросок в кокпит.
– Удачной попытки, ребята! – заорал я.
Свет ослепил и меня тоже, но, чтобы запустить мотор, абсолютное зрение не требуется. А им надо было в меня прицелиться.
Пора еще раз взяться за мотор. На сей раз я все сделал правильно: перевел рычаг в положение «Старт» и накачал бензин. Еще три рывка за шнур, и мотор ожил.
И вдруг заглох. Я вернул дроссель на место, снова дернул за шнур, и мотор завелся. Но мне пришлось наклониться далеко вперед, чтобы перевести его на переднюю передачу, – вот как вышло, что меня выбросило за борт.
Клейнхоффер и Дитрих не были такими уж никчемными: они сообразили, что если стрелять они пока не могут, почему бы не подойти поближе и не помотать меня из стороны в сторону в кильватере своей тысячи лошадиных сил. Успеха они добились превыше всех ожиданий. Я перевел «Зодиак» на переднюю передачу, но, когда вывалился, зацепился за рычаг, и теперь мотор свесился на сторону. «Зодиак» заходил по сужающейся спирали, причем быстрее, чем плавал я. Снова налетела «сигарета», и оставалось только предположить, что Стрелок-не-Промах опять ищет меня в инфракрасном. В штиль они бы сразу меня заметили, но сегодня, слава богу, была небольшая зыбь.
Насущной проблемой стало то, что я наглотался воды, а мне не хотелось привлекать к себе внимание, выкашливая ее и вычихивая. Поэтому я опустил голову под воду, часть выплюнул, а остальное сглотнул. М-м-м, вкусно. Потом в легких у меня кончился воздух, и пришлось вынырнуть и снова его набрать.
Теперь пришел черед моего везения. «Зодиак» приближался по спирали. Я постарался съежиться, выдать себя за волну и поплыл к нему по-собачьи. «Сигарета» металась взад-вперед, пытаясь поддеть мою голову своими винтами.
Так продолжалось минут десять. Стараясь одновременно дышать, прятаться, подобраться поближе к «Зодиаку» и борясь с цунами в кильватере «сигареты», трудно следить за временем.
По ноге меня хлестнул кормовой линь «Зодиака», и я за него уцепился. Хорошее напоминание: оставь я его тащиться за катером, его затянуло бы в винт. Какие еще полезные советы давала Артемида? Один был очевиден: по возможности не спеши, не выжимай из мотора все сразу, иначе он просто даст «свечу» и снова выбросит тебя в гавань.
Наконец нос «Зодиака» оказался прямо передо мной, и, выждав, когда «сигарета» снова проскочит мимо, я перевалился через борт. Так, во всяком случае, это выглядело в теории. На практике все продолжалось несколько дольше, поэтому, ползя на четвереньках к мотору, я поднял голову и увидел медленно и неумолимо надвигающуюся «сигарету», а на меня самого был нацелен тазер.
Стреляла их пушка беззвучно. Я даже не понял, что в меня попали, пока не почувствовал вибрирующее жжение в рукаве костюма для ныряния. Но не более того.
– Идиоты! – заорал я. – Комбинезон-то резиновый!
Артемида мною бы гордилась. Я медленно перевел рычаг, добиваясь стабильного положения в воде, потом дернул за шнур и проскочил прямо под носом у «сигареты». Чуть штормило, но не так уж сильно, и я оказался прямо-таки в зодиачной нирване: корпус летит над водой, в ней – один лишь винт. На такой скорости кажется, что под тобой асфальт. «Сигарета» воду прорезает, а «Зодиак» несется, едва касаясь поверхности, – словно тебя тащат по брусчатой мостовой сорок бешеных мустангов.
Если сумею добраться до Дорчестер-бей, а оттуда до Кастл-айленда, то смогу взять курс на центр города. Тогда останется пересечь небольшой канал, срезать мимо акватории военно-морской базы, и я окажусь у причалов Южного Бостона – все практически по прямой. Худшим отрезком стал первый, ведь меня ничего не защищало, но большую его часть я преодолел, пока «сигарета» еще разворачивалась. Она рванула следом, поисковым зигзагом прорезая туман, и когда я был почти возле острова, меня нашла.
Дальнейшее свелось к мощности против маневренности. Сволочи попытались меня подрезать и опрокинуть, но я от них увернулся, совершил разворот на двести семьдесят градусов, взлетел над их волной (едва не выпав при этом за борт) и зашел им за спину. Они просекли мой маневр, но ничего не могли поделать и оказались впереди (повторение Буффало), поэтому я откинулся в «Зодиаке», нацелился им в зад и выжал газ. Они как раз совершали поворот, очень быстрый, но медленнее меня. Мы поворачивали и поворачивали, я по спирали всякий раз заходил им за корму, держась в слепом пятне их кильватера. Они дернулись в другую сторону, и я тоже, пока не увидел, как мимо качнулись огни центра. Пора рвать когти. Выйдя из дуги, я потянул рычаг.
Они попытались развернуться и попали в болтанку от собственной кильватерной волны. Потом выжали приблизительно вдвое моей скорости и понеслись на меня, точно управляемая ракета «Сайдуиндер». Очевидно, решили повторить уже удавшуюся атаку, но на сей раз я был начеку. Дернулся влево, крутанул вправо, прошел прямо у них под носом, едва избежав участи быть располовиненным похожим на самурайский меч корпусом, и повторил свой трюк: обогнул их и зашел им за корму. Они пытались развернуться, я же сделал им ручкой и нацелился на небоскребы.
Сволочам следовало бы сообразить, что на мне резина. Но план был отличный. На месте Логлина я сам бы такой состряпал.
Будь все проклято, я добрался до причалов Южного Бостона, и прилив стоял низко. Этот низкий прилив спасет мне жизнь. Опоры обнажились, и я смогу между ними протиснуться.
Пора выжать все возможное из «Зодиака». Я цеплялся за катер шестью различными способами, так как сваи постоянно старались его из-под меня выбить. Меня мотало из стороны в сторону, точно ковбоя на родео, и приросшие к сваям ракушки оставили мне на память уйму симпатичных параллельных царапин. Тут пошли в ход долголетние навыки видеоигр. Я думал лишь о следующей паре свай впереди, проскальзывал в любую прореху, нагибался под случайные скобы. «Сигареты» для такого слалома не приспособлены, поэтому ей оставалось только идти параллельным курсом в надежде перехватить меня, когда причалы закончатся и мне снова придется выйти в гавань.
Но с тем же успехом форвард защиты мог бы пытаться встать на пути у бегущего полузащитника. Ложное движение тут, обходной маневр там, и дело в шляпе. Я просвистел менее чем в десяти футах от них, потому что трудно прицелиться в кого-то, кто проскальзывает так близко и так быстро (спросите любого индейца, кружащего вокруг повозок колонистов), а после развернулся, снова направляясь к городу. Южный Бостон позади, до центра осталось каких-то сотня ярдов.
Паранойя – мой образ жизни. Вот уже несколько недель за мной следят какие-то подонки на скоростном катере. Из-за них я потерял сон, окончательно обозлил Дебби и впустую истратил прорву бензина. Вместо того чтобы спать, я валялся в кровати, прикидывая, что сделаю, если они попытаются меня прикончить. Иными словами, у меня было время подготовить план спасения.
А потому я точно знал, как отправить мерзавцев на тот свет: завести на большой скорости в канал Форт-Пойнт.
Когда-то Бостон был лишь круглым островком на конце песчаной отмели. Аэропорт, Бэк-бей и значительная часть Южного Бостона – рукотворная суша. За многие десятилетия заливчик между Южным Бостоном и центром города сузился, превратившись в щелку, которую назвали каналом Форт-Пойнт. Он был всего в пару сотен ярдов шириной и никак не подходил для гонок на скоростных катерах. Его пересекали несколько мостов и перегораживали старые, полусгнившие сваи. На одну милю длины в нем было больше препятствий, опасностей и мелей, чем на сотню миль Миссисипи. Как речной лоцман, я знал, где находятся все до единой. Я мог бы на полной скорости пройти его с закрытыми глазами. Или так я похвалялся. Сейчас у меня будет шанс это проверить.
Сначала я их раздразнил: сделал вид, будто собираюсь домой, в яхт-клуб, совершил отчаянный рывок к аэропорту – и в обоих случаях дал себя отрезать. Заставил их разогнаться в ложном направлении, развернулся и сломя голову бросился к каналу. Вот теперь представилась возможность обкатать мотор, заведя рычаг до последней отметки. Я словно бы взлетел над водой – никогда бы не подумал, что способен так испугаться. Поэтому у меня было четверть мили форы еще до того, как идиоты развернулись. Я знал, что Стрелку-не-Промах с его инфракрасным биноклем туман не помеха, что он выискивает тепловое пятно от моего мотора, который наверняка сияет как сверхновая. Он нашел меня, и его напарник сделал именно то, что мне было нужно: рванул рычаг, выжимая из моторов всю тысячу лошадиных сил, и ее получил. Они влетели в канал, прошли под мостом Северной авеню: я заманивал их через самую безобидную часть, лишь бы они не догадались, что им грозит смертельная опасность. Они едва не толкали меня носом, а я вел их прямиком на частокол из свай в фут толщиной вокруг музейного «Корабля Бостонского чаепития». Я заложил головокружительный вираж, и «Зодиак» проскочил между сваями – на боку. А потом я поскорее смылся.
Они врезались в частокол на скорости больше шестидесяти миль в час. Их симпатичный корпус из стеклопластика разлетелся, как картофельный чипс в мясорубке. Их моторы-переростки жрали уйму бензина, и весь он взорвался разом. Помню, один большой подвесной мотор полетел, вращаясь, по воздуху, как комета с хвостом бледно-голубого пламени, и искрами от него во все стороны разлетались гайки. «Сигарета» была большим катером, который двигался с большой скоростью, и прошло немало времени, прежде чем перестали падать обломки.
А я пересек канал и выбрался на сушу у моста Саммер-стрит. Некоторое время я сидел на берегу, глядя на пламя над водой. Потом неспешно пошел к цивилизации, встал у трассы и застопил «BMW». Тормозя, машина чуть проскочила вперед, так что я увидел на заднем бампере стикер «СПАСИТЕ КИТОВ». Из машины вылез молодой парень в деловом костюме.
– Что там горит? – спросил он. – С вами все в порядке?
– Ага. У вас есть набор для залатывания шин?
– А то.
Парень даже знал мое полное имя. Мы отнесли его набор к воде и залепили дыры от тазеров в «Зодиаке». Потом он вернулся к своему «BMW» и уехал. Я сказал ему, пусть даже не думает в этом году помогать «ЭООС» деньгами.
22
Сначала я просто спустился на дно и немного там осмотрелся. На одном конце – ККЗ, по меньшей мере на полмили окрест засорявший дно кондомами, туалетной бумагой и прочими нечистотами. На другом, надо думать, гигантское облако ПХБ. Между ними – полный хаос: насыщенные токсинами омары, совершенно чистый донный ил и безопасные с виду омары, вызывающие хлоракне у тех, кто их съел.
Прямо передо мной по пустой нефтяной бочке полз омар. Я ткнул бочку ножом, и ржавое железо раскрошилось – тут внутри ничего быть не может. Потом мы с омаром вступили в рукопашный бой. Я делал вид, что это Логлин. Попробовать или понюхать его я не мог, зато у меня было достаточно времени его порубить и поискать печень.
Печени у него не было, только пузыри маслянистой жижи, в точности такие, какие нашла Таня. Я соскреб внутренности омара в банку, которую затем привязал себе на пояс. Возможно, это ПХБ, возможно, нечто совершенно иное. Поэтому я поплыл на мелководье и там немного покружил, время от времени всплывая на поверхность, чтобы определить, где нахожусь, пока не засек трубу ККЗ. Слава богу, дождя не было.
Зачерпнув солидную порцию жижи прямо из-под трубы, я вынырнул и закачался на воде, изучая береговую линию. Мне нужно было понять, о каком именно ККЗ идет речь, поэтому я засек его местоположение, взяв за ориентиры Массачусетский университет, Саммер-стрит и прочие достопримечательности. Удостоверившись, что смогу найти его на карте и планах, я решил, что на сегодня довольно.
Направляясь к «Зодиаку», я услышал шум винта, а может, даже нескольких, и это меня встревожило, потому что, вынырнув, я не заметил никаких бортовых огней. Поблизости кто-то был, кто-то прятался в тумане, и логично предположить, что прячется он от меня.
Поэтому я поплыл медленно, забирая по дуге в сторону – вот как я нашел «сигарету». Она покачивалась со включенным мотором ровно на таком расстоянии, чтобы с «Зодиака» я ее не заметил. А вот с нее меня видели, потому что у них на борту было совершенно темно. Зато мои огни яркими пятнами расплывались в тумане и тем меня слепили.
Что теперь? Можно попытаться рассмотреть владельцев катера поближе. Но едва ли им это понравится. И почему-то мне показалось, что, если они решат за мной погнаться, шансы у меня не слишком велики. А еще у меня кончался воздух, и долго оставаться под водой мне не удастся.
Можно бросить «Зодиак» и вплавь добраться до берега, но зачем бросать снаряжение «ЭООС» стоимостью в десятки тысяч долларов? Эти ребята просто за мной наблюдают. И уже давно этим занимаются. Однажды я их даже спровоцировал, а они всего лишь сбежали. Не сжигаю же я дом, если ФБР начиняет его «жучками», верно?
Соответственно, самой, да нет, единственно здравой идеей было вернуться на «Зодиак» и вести себя как обычно. Но именно этого от меня и ждут, а я чертовски не люблю, когда меня вынуждают делать то, что от меня ожидается. Но если воздух почти кончился, уже ничего не попишешь.
Лучшей тактикой мне представлялась скрытность. Я снова ушел под воду и вынырнул на дальней от «сигареты» стороне «Зодиака» (на случай, если владельцы смотрят через инфракрасный бинокль) и костюм стал стягивать, не поднимаясь на борт. И паранойе поддался лишь самую малость, избавившись от кое-какого снаряжения: просто дал пустому баллону акваланга лечь на дно, потому что без шума и потери времени его на борт не затащишь. Следом за баллоном отправился гремящий утяжеляющий пояс – он ведь просто куски свинца в нейлоновых кармашках.
Главная проблема заключалась в том, как забраться на борт самому. Я весил больше, чем все мое снаряжение, вместе взятое. Залезть в «Зодиак» – это вам не через забор перепрыгнуть, скорее уж похоже на поединок сумо в бассейне с кулинарным жиром.
Поэтому я старался двигаться как можно тише, пока случайно не поднял большой шум, а тогда уже сделал ставку на скорость. И тут услышал, как взревел двигатель «сигареты». Вот это чертовски меня напугало, и, пробравшись на корму «Зодиака», я принялся дергать за шнур, стараясь завести подвесной мотор. Я дергал его с маниакальным упорством, даже почувствовал, как в спине у меня что-то хрустнуло, и вдруг из темноты, точно призрак, материализовалась «сигарета», сверкающая, голубая и обтекаемая, и я наконец получил возможность взглянуть на ее владельцев. Они были в лыжных шапках. Один стоял у руля. Другой смотрел на меня через неестественно большой бинокль. Хай-тек-головорезы из «Силиконовой долины» засекли меня в инфракрасном свете. Глаза человека за рулем блеснули голубым – наверняка это Клейнхоффер или Дитрих. Второй опустил бинокль и прицелился в меня из пистолета.
Я вспомнил, как пробовал пострелять в импровизированном тире за домом Джима Грандфазера, как с удивлением (ведь я всю жизнь смотрю телевизор!) подметил, насколько же тяжело попасть во что-нибудь из ручного оружия. Те парни – на сравнительно небольшом судне, и я тоже. Сомнительно, что они попадут в меня с первого раза. Впрочем, это не помешало мне испугаться до полусмерти, когда я увидел пушку. Я упал на задницу, сильно накренив «Зодиак». «Сигарета» проскочила мимо, и ей пришлось разворачиваться для второго захода.
Это дало мне время заметить небольшой сюрприз, который оставили мне головорезы: в борту моего «Зодиака» засела пара маленьких стрел, и сейчас они искрились, отбрасывая голубоватый свет. Я слышал про такое от Дольмечера. Это был тазер – дистанционно управляемый электрошокер. Если бы я не упал, стрелы засели бы во мне, а заряд тока бежал бы сейчас по моей нервной системе. И я бы потерял сознание (или молился бы о том, чтобы его потерять), а они бы успели пронестись по мне на своем катере со скоростью восемьдесят миль в час. «Извините, офицер, был туман».
В кильватерной волне «сигареты» «Зодиак» ходил ходуном. Что-то тяжелое ударило меня по ноге. Наш большой морской строб. Поэтому, когда катер подошел для второй попытки, я включил его, поднял над головой как баскетбольный мяч и совершил трехочковый бросок в кокпит.
– Удачной попытки, ребята! – заорал я.
Свет ослепил и меня тоже, но, чтобы запустить мотор, абсолютное зрение не требуется. А им надо было в меня прицелиться.
Пора еще раз взяться за мотор. На сей раз я все сделал правильно: перевел рычаг в положение «Старт» и накачал бензин. Еще три рывка за шнур, и мотор ожил.
И вдруг заглох. Я вернул дроссель на место, снова дернул за шнур, и мотор завелся. Но мне пришлось наклониться далеко вперед, чтобы перевести его на переднюю передачу, – вот как вышло, что меня выбросило за борт.
Клейнхоффер и Дитрих не были такими уж никчемными: они сообразили, что если стрелять они пока не могут, почему бы не подойти поближе и не помотать меня из стороны в сторону в кильватере своей тысячи лошадиных сил. Успеха они добились превыше всех ожиданий. Я перевел «Зодиак» на переднюю передачу, но, когда вывалился, зацепился за рычаг, и теперь мотор свесился на сторону. «Зодиак» заходил по сужающейся спирали, причем быстрее, чем плавал я. Снова налетела «сигарета», и оставалось только предположить, что Стрелок-не-Промах опять ищет меня в инфракрасном. В штиль они бы сразу меня заметили, но сегодня, слава богу, была небольшая зыбь.
Насущной проблемой стало то, что я наглотался воды, а мне не хотелось привлекать к себе внимание, выкашливая ее и вычихивая. Поэтому я опустил голову под воду, часть выплюнул, а остальное сглотнул. М-м-м, вкусно. Потом в легких у меня кончился воздух, и пришлось вынырнуть и снова его набрать.
Теперь пришел черед моего везения. «Зодиак» приближался по спирали. Я постарался съежиться, выдать себя за волну и поплыл к нему по-собачьи. «Сигарета» металась взад-вперед, пытаясь поддеть мою голову своими винтами.
Так продолжалось минут десять. Стараясь одновременно дышать, прятаться, подобраться поближе к «Зодиаку» и борясь с цунами в кильватере «сигареты», трудно следить за временем.
По ноге меня хлестнул кормовой линь «Зодиака», и я за него уцепился. Хорошее напоминание: оставь я его тащиться за катером, его затянуло бы в винт. Какие еще полезные советы давала Артемида? Один был очевиден: по возможности не спеши, не выжимай из мотора все сразу, иначе он просто даст «свечу» и снова выбросит тебя в гавань.
Наконец нос «Зодиака» оказался прямо передо мной, и, выждав, когда «сигарета» снова проскочит мимо, я перевалился через борт. Так, во всяком случае, это выглядело в теории. На практике все продолжалось несколько дольше, поэтому, ползя на четвереньках к мотору, я поднял голову и увидел медленно и неумолимо надвигающуюся «сигарету», а на меня самого был нацелен тазер.
Стреляла их пушка беззвучно. Я даже не понял, что в меня попали, пока не почувствовал вибрирующее жжение в рукаве костюма для ныряния. Но не более того.
– Идиоты! – заорал я. – Комбинезон-то резиновый!
Артемида мною бы гордилась. Я медленно перевел рычаг, добиваясь стабильного положения в воде, потом дернул за шнур и проскочил прямо под носом у «сигареты». Чуть штормило, но не так уж сильно, и я оказался прямо-таки в зодиачной нирване: корпус летит над водой, в ней – один лишь винт. На такой скорости кажется, что под тобой асфальт. «Сигарета» воду прорезает, а «Зодиак» несется, едва касаясь поверхности, – словно тебя тащат по брусчатой мостовой сорок бешеных мустангов.
Если сумею добраться до Дорчестер-бей, а оттуда до Кастл-айленда, то смогу взять курс на центр города. Тогда останется пересечь небольшой канал, срезать мимо акватории военно-морской базы, и я окажусь у причалов Южного Бостона – все практически по прямой. Худшим отрезком стал первый, ведь меня ничего не защищало, но большую его часть я преодолел, пока «сигарета» еще разворачивалась. Она рванула следом, поисковым зигзагом прорезая туман, и когда я был почти возле острова, меня нашла.
Дальнейшее свелось к мощности против маневренности. Сволочи попытались меня подрезать и опрокинуть, но я от них увернулся, совершил разворот на двести семьдесят градусов, взлетел над их волной (едва не выпав при этом за борт) и зашел им за спину. Они просекли мой маневр, но ничего не могли поделать и оказались впереди (повторение Буффало), поэтому я откинулся в «Зодиаке», нацелился им в зад и выжал газ. Они как раз совершали поворот, очень быстрый, но медленнее меня. Мы поворачивали и поворачивали, я по спирали всякий раз заходил им за корму, держась в слепом пятне их кильватера. Они дернулись в другую сторону, и я тоже, пока не увидел, как мимо качнулись огни центра. Пора рвать когти. Выйдя из дуги, я потянул рычаг.
Они попытались развернуться и попали в болтанку от собственной кильватерной волны. Потом выжали приблизительно вдвое моей скорости и понеслись на меня, точно управляемая ракета «Сайдуиндер». Очевидно, решили повторить уже удавшуюся атаку, но на сей раз я был начеку. Дернулся влево, крутанул вправо, прошел прямо у них под носом, едва избежав участи быть располовиненным похожим на самурайский меч корпусом, и повторил свой трюк: обогнул их и зашел им за корму. Они пытались развернуться, я же сделал им ручкой и нацелился на небоскребы.
Сволочам следовало бы сообразить, что на мне резина. Но план был отличный. На месте Логлина я сам бы такой состряпал.
ГИБЕЛЬ ГРИНПИСОВЦА В НЕОБЪЯСНИМОМ СТОЛКНОВЕНИИЯ их обманул, рванув к аэропорту, и они клюнули. Через полмили я заложил крутой вираж и пронесся мимо них в противоположную сторону, так близко, что белки их глаз смог рассмотреть. Это дало мне время пересечь канал перед военно-морской базой, и они почти потеряли меня в тумане.
НЕСЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ НА ВОДЕ
САМОЗВАНЫЙ ДИССИДЕНТ ПРЕНЕБРЕГ МЕРАМИ ПРЕДОСТОРОЖНОСТИ
Будь все проклято, я добрался до причалов Южного Бостона, и прилив стоял низко. Этот низкий прилив спасет мне жизнь. Опоры обнажились, и я смогу между ними протиснуться.
Пора выжать все возможное из «Зодиака». Я цеплялся за катер шестью различными способами, так как сваи постоянно старались его из-под меня выбить. Меня мотало из стороны в сторону, точно ковбоя на родео, и приросшие к сваям ракушки оставили мне на память уйму симпатичных параллельных царапин. Тут пошли в ход долголетние навыки видеоигр. Я думал лишь о следующей паре свай впереди, проскальзывал в любую прореху, нагибался под случайные скобы. «Сигареты» для такого слалома не приспособлены, поэтому ей оставалось только идти параллельным курсом в надежде перехватить меня, когда причалы закончатся и мне снова придется выйти в гавань.
Но с тем же успехом форвард защиты мог бы пытаться встать на пути у бегущего полузащитника. Ложное движение тут, обходной маневр там, и дело в шляпе. Я просвистел менее чем в десяти футах от них, потому что трудно прицелиться в кого-то, кто проскальзывает так близко и так быстро (спросите любого индейца, кружащего вокруг повозок колонистов), а после развернулся, снова направляясь к городу. Южный Бостон позади, до центра осталось каких-то сотня ярдов.
Паранойя – мой образ жизни. Вот уже несколько недель за мной следят какие-то подонки на скоростном катере. Из-за них я потерял сон, окончательно обозлил Дебби и впустую истратил прорву бензина. Вместо того чтобы спать, я валялся в кровати, прикидывая, что сделаю, если они попытаются меня прикончить. Иными словами, у меня было время подготовить план спасения.
А потому я точно знал, как отправить мерзавцев на тот свет: завести на большой скорости в канал Форт-Пойнт.
Когда-то Бостон был лишь круглым островком на конце песчаной отмели. Аэропорт, Бэк-бей и значительная часть Южного Бостона – рукотворная суша. За многие десятилетия заливчик между Южным Бостоном и центром города сузился, превратившись в щелку, которую назвали каналом Форт-Пойнт. Он был всего в пару сотен ярдов шириной и никак не подходил для гонок на скоростных катерах. Его пересекали несколько мостов и перегораживали старые, полусгнившие сваи. На одну милю длины в нем было больше препятствий, опасностей и мелей, чем на сотню миль Миссисипи. Как речной лоцман, я знал, где находятся все до единой. Я мог бы на полной скорости пройти его с закрытыми глазами. Или так я похвалялся. Сейчас у меня будет шанс это проверить.
Сначала я их раздразнил: сделал вид, будто собираюсь домой, в яхт-клуб, совершил отчаянный рывок к аэропорту – и в обоих случаях дал себя отрезать. Заставил их разогнаться в ложном направлении, развернулся и сломя голову бросился к каналу. Вот теперь представилась возможность обкатать мотор, заведя рычаг до последней отметки. Я словно бы взлетел над водой – никогда бы не подумал, что способен так испугаться. Поэтому у меня было четверть мили форы еще до того, как идиоты развернулись. Я знал, что Стрелку-не-Промах с его инфракрасным биноклем туман не помеха, что он выискивает тепловое пятно от моего мотора, который наверняка сияет как сверхновая. Он нашел меня, и его напарник сделал именно то, что мне было нужно: рванул рычаг, выжимая из моторов всю тысячу лошадиных сил, и ее получил. Они влетели в канал, прошли под мостом Северной авеню: я заманивал их через самую безобидную часть, лишь бы они не догадались, что им грозит смертельная опасность. Они едва не толкали меня носом, а я вел их прямиком на частокол из свай в фут толщиной вокруг музейного «Корабля Бостонского чаепития». Я заложил головокружительный вираж, и «Зодиак» проскочил между сваями – на боку. А потом я поскорее смылся.
Они врезались в частокол на скорости больше шестидесяти миль в час. Их симпатичный корпус из стеклопластика разлетелся, как картофельный чипс в мясорубке. Их моторы-переростки жрали уйму бензина, и весь он взорвался разом. Помню, один большой подвесной мотор полетел, вращаясь, по воздуху, как комета с хвостом бледно-голубого пламени, и искрами от него во все стороны разлетались гайки. «Сигарета» была большим катером, который двигался с большой скоростью, и прошло немало времени, прежде чем перестали падать обломки.
А я пересек канал и выбрался на сушу у моста Саммер-стрит. Некоторое время я сидел на берегу, глядя на пламя над водой. Потом неспешно пошел к цивилизации, встал у трассы и застопил «BMW». Тормозя, машина чуть проскочила вперед, так что я увидел на заднем бампере стикер «СПАСИТЕ КИТОВ». Из машины вылез молодой парень в деловом костюме.
– Что там горит? – спросил он. – С вами все в порядке?
– Ага. У вас есть набор для залатывания шин?
– А то.
Парень даже знал мое полное имя. Мы отнесли его набор к воде и залепили дыры от тазеров в «Зодиаке». Потом он вернулся к своему «BMW» и уехал. Я сказал ему, пусть даже не думает в этом году помогать «ЭООС» деньгами.
22
Даже тузы, пославшие за мной «сигарету», не могли себе позволить второго скоростного судна, поэтому я решил, что на воде мне ничего не угрожает. Яхт-клуб определенно отпадал, но я мог сойти на берег почти где угодно.
Поэтому я вывел «Зодиак» из канала и направился к пристани «Аквариума», где нашел телефонную будку.
– Что новенького? – спросил Барт.
С чего начать?
– Ну, я только что убил пару человек.
Ради разнообразия Барт не нашелся что ответить, и на том конце провода воцарилось тревожное молчание, а я сообразил, что для разговора выбрал не самое удачное начало.
– Слушай, сколько народу в доме сегодня вечером?
– Только я. Роскоммон громыхает чем-то в подвале. Отключил нам воду.
– Остальных разыскать сможешь?
– Наверное. Зачем?
– Потому что какое-то время всем лучше в доме не появляться. Кто-то пытается меня убить.
– Опять?
– Ага. Но на сей раз всерьез.
– Копов вызвал?
Ну разумеется! Когда на твою жизнь покушаются, положено обращаться в полицию. Почему я этого не сделал?
– Никого не впускай. Я тебе перезвоню.
Разъединившись, я набрал 911. К «Аквариуму» прислали детектива, и мы немного посидели у Бассейна Тюленей. Я сделал заявление. Все это время за спиной у нас выбравшийся на лежак тюлень, глядя на нас, кричал что-то вроде: «Пива! Пива! Пива!» Обретавшиеся вокруг бассейна бомжи были, по всей видимости, отличными учителями. «Мелочь есть? Мелочь есть?» Но у детектива хватило такта ни на что не отвлекаться. А я решил, что нет особого смысла вдаваться в объяснения про ФЦД и ПХБ, потому что факты у меня на руках противоречивые. Я просто рассказал, что брал пробы и что эти люди пытались меня убить, потопив мой «Зодиак».
Потом я снова позвонил Барту. Судя по звукам, передача про «Студжес» еще шла, и я даже услышал, как из подвала доносятся глухие удары.
– Чувствую себя последним растяпой. И почему у меня нет пушки?
– Понятия не имею. У меня тоже нет.
На самом деле я и так знал ответ: пушки у меня нет, потому что с ней я был бы похож на террориста. А еще потому, что она мне не нужна, черт побери.
– Планы на сегодняшний вечер есть? – спросил я.
– Не больше, чем обычно. Эми уехала в Нью-Йорк.
– Есть шанс, что если я совсем тронусь умом, то попрошу тебя повозить меня, пока я буду лазить по канализации. Возможно, придется улепетывать от непрофессиональных убийц.
– Как знаешь.
Я снова тронулся в темноту, двигаясь теперь медленнее и стараясь не впадать в панику. Остановился у МТИ и сбегал в офис за люкоподъемником, патронташем с пробирками и ведром на веревке. Пересек реку и выскочил возле университета. Пошел прямо в лабораторию и прогнал через хроматограф пробу, которую только что взял у ККЗ в Дорчестер-бей.
В ней буквально кишели молекулы органического хлора в различных соединениях. Не только ПХБ, но целый каталог запрещенных химикатов. Если вспомнить сравнение с канонеркой, тут тоже были солдаты с автоматами, но передвигались они не просто на патрульных катерах, а на досках для серфинга, на «Зодиаках» и на водных лыжах. Все соединения являлись полициклическими ароматическими веществами – атомы углерода в упаковке по шесть, по двенадцать и ящиками.
Несомненно, из ККЗ выливается какая-то дрянь. Завтра пойдет дождь (с Атлантики надвигался большой шторм), и канализация разольется. Если в трубах есть хоть какие-то улики, их неизбежно смоет в океан. Значит, пришла пора серьезной охоты. Позвонив Барту, я договорился встретиться «под птичьими погадками» и повесил трубку.
От нашего дома в Брайтоне пятнадцать минут пешком до универмага на другом берегу реки. По пути нужно пройти под железнодорожным мостом, эстакадой из стальных балок. По каким-то причинам голуби облюбовали эти балки, и дорожка под мостом была вечно заляпана их погадками. Упоминание о них будет понятно только Барту.
Для меня поездка туда – приятный ночной круиз по реке, шанс расслабиться, проветрить мозги. Поднялся ветер и разогнал туман, и теперь воздух стал холодным и пах чище, чем был на самом деле.
Река Чарльз не так грязна, как была когда-то. Отсюда она кажется магистралью цивилизации. За спиной у меня – престижный район Бикон-Хилл, впереди – Гарвард, с одной стороны – МТИ, с другой – стадион Фенуэй. После фатальных «видеоигр» в гавани приятно было тарахтеть без спешки, наблюдать за ночной жизнью на набережных и бульварах (спокойные нормальные люди едут в симпатичных машинах, слушают радио), смотреть на огни университетских библиотек и слушать, как фэны «Сокс» празднуют «двойное очко – пробежка» любимой команды.
Через несколько минут мимо потянулись здания Гарварда, древние и темные, а за ними, с Гарвардской площади вставала неоновая корона.
Потом Чарльз делает поворот и внезапно сужается, превращаясь в обрамленную деревьями канаву. Проплываешь мимо больших старых кладбищ, и вот уже слева вздымается «Международный блинный дом».
Причалив, я привязал «Зодиак» к дереву. Еще несколько минут пешком, и я оказался уже «под птичьими погадками», и – voila! – фургон стоит себе в темноте, и изнутри рокочет ЗиЗи Топ. Барт открыл дверцу, спасибо ему за это – не пришлось мучиться вопросом, а кто сидит в кабине.
– За тобой кто-нибудь ехал?
– Если ехали, то очень хорошо прятались. Еще что-нибудь стряслось?
– Нет.
– Ха, смотри, что у меня есть!
Расстегнув кожаную куртку, он отвел полу, показывая заткнутый за ремень «смит-вессон спешл» тридцать восьмого калибра.
– Где ты, черт побери, его взял?
– У Роскоммона.
– У Роскоммона?!
– Как-то он вышел из себя и стал размахивать им у меня перед носом. Да и сегодня сказал, у него в бардачке есть «уравнитель шансов». Поэтому, когда ты повесил трубку, я просто выбил в его машине окно и забрал его.
– Есть на свете справедливость.
Считайте меня дураком, но я почувствовал себя гораздо круче. Мы загнали фургон на газон у реки возле Солджер-Филд-роуд и перенесли в него баки и подвесной мотор с «Зодиака». Потом притащили сам «Зодиак» и привязали его на крышу. А после отправились в «МБД» и купили по большому пластиковому стакану кофе на вынос, врубили на всю катушку магнитофон и отправились исследовать канализацию.
Такое я уже раньше проделывал. Спустите меня в канализацию, и я в своей стихии. Всякий раз, когда упадет больше трех дождевых капель, бостонская канализация имеет обыкновение выплескивать содержимое прямо в гавань, и потому она – идеальное место сброса опасных отходов, если желаешь избежать неприятностей с трубой, из-за которой журналисты могут поднять шум. Иногда я обнаруживаю, что из ККЗ выходит серьезная отрава, и тогда отправляюсь в подобные экспедиции. Барт уже знал, что и как делать.
Принцип прост. Если из канализации выливается яд, теоретически его можно проследить до источника. Неплохо иметь планы всех канализационных труб и мест их стыков. Стоит мне найти ККЗ на плане, я сразу понимаю, откуда к нему идут стоки. Как только я добираюсь до нужного района, план подсказывает, где искать ключевые канализационные колодцы и, проведя анализ их содержимого, я могу еще больше сузить круг подозреваемых.
Помимо люкоподъемника, требуется лишь простой и быстрый тест на наличие токсина, который пытаешься проследить. Желательно такой, который можно провести прямо в машине. У меня имелось нечто подобное для органических хлорсодержащих соединений: этот тест у меня встроен в маленькие пластмассовые пробирки. Размером они с патроны для дробовика, поэтому, когда началась вся эта дрянная история, я изготовил несколько десятков и вставил в купленный на распродаже армейский патронташ. С ним через плечо и люкоподъемником в руках я становился Токсическим Рембо, готовым обрушить медиасмерть на негодяев. Мы были готовы к операции.
Впрочем, романтикой в ней и не пахло. Я сидел сзади с кофе и фонариком-авторучкой, а Барт бесцельно колесил по Массачусетской платной автостраде, пытаясь определить, нет ли за нами хвоста. Я изучал планы канализации. В Дорчестер-бей много ККЗ, и надо было определить, на который я смотрел с воды. Мой метод похож на ориентирование у бойскаутов. На воде я находился приблизительно в четырех кварталах от Саммер-стрит, знал, как выстраиваются несколько приметных мест на берегу, и сейчас это позволяло мне вычислить нужное место на плане.
Мой ККЗ – не просто ККЗ, определенно не местный. И даже не бостонский. Это был сток из длинного туннеля, идущего от самого Фреймингема, с дальних юго-западных предместий Бостона. Во Фреймингеме нет собственного места, куда сбрасывать излишние стоки, там даже своей реки нет, поэтому им пришлось создать подземную реку, бежавшую миль двадцать на восток-северо-восток до Дорчестер-бей. По ней стекали нечистоты Фреймингема и соседнего городка Нейтик. Где-то на протяжении этих двадцати миль в трубу сбрасывают органические хлорсодержащие вещества.
Поэтому я вывел «Зодиак» из канала и направился к пристани «Аквариума», где нашел телефонную будку.
– Что новенького? – спросил Барт.
С чего начать?
– Ну, я только что убил пару человек.
Ради разнообразия Барт не нашелся что ответить, и на том конце провода воцарилось тревожное молчание, а я сообразил, что для разговора выбрал не самое удачное начало.
– Слушай, сколько народу в доме сегодня вечером?
– Только я. Роскоммон громыхает чем-то в подвале. Отключил нам воду.
– Остальных разыскать сможешь?
– Наверное. Зачем?
– Потому что какое-то время всем лучше в доме не появляться. Кто-то пытается меня убить.
– Опять?
– Ага. Но на сей раз всерьез.
– Копов вызвал?
Ну разумеется! Когда на твою жизнь покушаются, положено обращаться в полицию. Почему я этого не сделал?
– Никого не впускай. Я тебе перезвоню.
Разъединившись, я набрал 911. К «Аквариуму» прислали детектива, и мы немного посидели у Бассейна Тюленей. Я сделал заявление. Все это время за спиной у нас выбравшийся на лежак тюлень, глядя на нас, кричал что-то вроде: «Пива! Пива! Пива!» Обретавшиеся вокруг бассейна бомжи были, по всей видимости, отличными учителями. «Мелочь есть? Мелочь есть?» Но у детектива хватило такта ни на что не отвлекаться. А я решил, что нет особого смысла вдаваться в объяснения про ФЦД и ПХБ, потому что факты у меня на руках противоречивые. Я просто рассказал, что брал пробы и что эти люди пытались меня убить, потопив мой «Зодиак».
Потом я снова позвонил Барту. Судя по звукам, передача про «Студжес» еще шла, и я даже услышал, как из подвала доносятся глухие удары.
– Чувствую себя последним растяпой. И почему у меня нет пушки?
– Понятия не имею. У меня тоже нет.
На самом деле я и так знал ответ: пушки у меня нет, потому что с ней я был бы похож на террориста. А еще потому, что она мне не нужна, черт побери.
– Планы на сегодняшний вечер есть? – спросил я.
– Не больше, чем обычно. Эми уехала в Нью-Йорк.
– Есть шанс, что если я совсем тронусь умом, то попрошу тебя повозить меня, пока я буду лазить по канализации. Возможно, придется улепетывать от непрофессиональных убийц.
– Как знаешь.
Я снова тронулся в темноту, двигаясь теперь медленнее и стараясь не впадать в панику. Остановился у МТИ и сбегал в офис за люкоподъемником, патронташем с пробирками и ведром на веревке. Пересек реку и выскочил возле университета. Пошел прямо в лабораторию и прогнал через хроматограф пробу, которую только что взял у ККЗ в Дорчестер-бей.
В ней буквально кишели молекулы органического хлора в различных соединениях. Не только ПХБ, но целый каталог запрещенных химикатов. Если вспомнить сравнение с канонеркой, тут тоже были солдаты с автоматами, но передвигались они не просто на патрульных катерах, а на досках для серфинга, на «Зодиаках» и на водных лыжах. Все соединения являлись полициклическими ароматическими веществами – атомы углерода в упаковке по шесть, по двенадцать и ящиками.
Несомненно, из ККЗ выливается какая-то дрянь. Завтра пойдет дождь (с Атлантики надвигался большой шторм), и канализация разольется. Если в трубах есть хоть какие-то улики, их неизбежно смоет в океан. Значит, пришла пора серьезной охоты. Позвонив Барту, я договорился встретиться «под птичьими погадками» и повесил трубку.
От нашего дома в Брайтоне пятнадцать минут пешком до универмага на другом берегу реки. По пути нужно пройти под железнодорожным мостом, эстакадой из стальных балок. По каким-то причинам голуби облюбовали эти балки, и дорожка под мостом была вечно заляпана их погадками. Упоминание о них будет понятно только Барту.
Для меня поездка туда – приятный ночной круиз по реке, шанс расслабиться, проветрить мозги. Поднялся ветер и разогнал туман, и теперь воздух стал холодным и пах чище, чем был на самом деле.
Река Чарльз не так грязна, как была когда-то. Отсюда она кажется магистралью цивилизации. За спиной у меня – престижный район Бикон-Хилл, впереди – Гарвард, с одной стороны – МТИ, с другой – стадион Фенуэй. После фатальных «видеоигр» в гавани приятно было тарахтеть без спешки, наблюдать за ночной жизнью на набережных и бульварах (спокойные нормальные люди едут в симпатичных машинах, слушают радио), смотреть на огни университетских библиотек и слушать, как фэны «Сокс» празднуют «двойное очко – пробежка» любимой команды.
Через несколько минут мимо потянулись здания Гарварда, древние и темные, а за ними, с Гарвардской площади вставала неоновая корона.
Потом Чарльз делает поворот и внезапно сужается, превращаясь в обрамленную деревьями канаву. Проплываешь мимо больших старых кладбищ, и вот уже слева вздымается «Международный блинный дом».
Причалив, я привязал «Зодиак» к дереву. Еще несколько минут пешком, и я оказался уже «под птичьими погадками», и – voila! – фургон стоит себе в темноте, и изнутри рокочет ЗиЗи Топ. Барт открыл дверцу, спасибо ему за это – не пришлось мучиться вопросом, а кто сидит в кабине.
– За тобой кто-нибудь ехал?
– Если ехали, то очень хорошо прятались. Еще что-нибудь стряслось?
– Нет.
– Ха, смотри, что у меня есть!
Расстегнув кожаную куртку, он отвел полу, показывая заткнутый за ремень «смит-вессон спешл» тридцать восьмого калибра.
– Где ты, черт побери, его взял?
– У Роскоммона.
– У Роскоммона?!
– Как-то он вышел из себя и стал размахивать им у меня перед носом. Да и сегодня сказал, у него в бардачке есть «уравнитель шансов». Поэтому, когда ты повесил трубку, я просто выбил в его машине окно и забрал его.
– Есть на свете справедливость.
Считайте меня дураком, но я почувствовал себя гораздо круче. Мы загнали фургон на газон у реки возле Солджер-Филд-роуд и перенесли в него баки и подвесной мотор с «Зодиака». Потом притащили сам «Зодиак» и привязали его на крышу. А после отправились в «МБД» и купили по большому пластиковому стакану кофе на вынос, врубили на всю катушку магнитофон и отправились исследовать канализацию.
Такое я уже раньше проделывал. Спустите меня в канализацию, и я в своей стихии. Всякий раз, когда упадет больше трех дождевых капель, бостонская канализация имеет обыкновение выплескивать содержимое прямо в гавань, и потому она – идеальное место сброса опасных отходов, если желаешь избежать неприятностей с трубой, из-за которой журналисты могут поднять шум. Иногда я обнаруживаю, что из ККЗ выходит серьезная отрава, и тогда отправляюсь в подобные экспедиции. Барт уже знал, что и как делать.
Принцип прост. Если из канализации выливается яд, теоретически его можно проследить до источника. Неплохо иметь планы всех канализационных труб и мест их стыков. Стоит мне найти ККЗ на плане, я сразу понимаю, откуда к нему идут стоки. Как только я добираюсь до нужного района, план подсказывает, где искать ключевые канализационные колодцы и, проведя анализ их содержимого, я могу еще больше сузить круг подозреваемых.
Помимо люкоподъемника, требуется лишь простой и быстрый тест на наличие токсина, который пытаешься проследить. Желательно такой, который можно провести прямо в машине. У меня имелось нечто подобное для органических хлорсодержащих соединений: этот тест у меня встроен в маленькие пластмассовые пробирки. Размером они с патроны для дробовика, поэтому, когда началась вся эта дрянная история, я изготовил несколько десятков и вставил в купленный на распродаже армейский патронташ. С ним через плечо и люкоподъемником в руках я становился Токсическим Рембо, готовым обрушить медиасмерть на негодяев. Мы были готовы к операции.
Впрочем, романтикой в ней и не пахло. Я сидел сзади с кофе и фонариком-авторучкой, а Барт бесцельно колесил по Массачусетской платной автостраде, пытаясь определить, нет ли за нами хвоста. Я изучал планы канализации. В Дорчестер-бей много ККЗ, и надо было определить, на который я смотрел с воды. Мой метод похож на ориентирование у бойскаутов. На воде я находился приблизительно в четырех кварталах от Саммер-стрит, знал, как выстраиваются несколько приметных мест на берегу, и сейчас это позволяло мне вычислить нужное место на плане.
Мой ККЗ – не просто ККЗ, определенно не местный. И даже не бостонский. Это был сток из длинного туннеля, идущего от самого Фреймингема, с дальних юго-западных предместий Бостона. Во Фреймингеме нет собственного места, куда сбрасывать излишние стоки, там даже своей реки нет, поэтому им пришлось создать подземную реку, бежавшую миль двадцать на восток-северо-восток до Дорчестер-бей. По ней стекали нечистоты Фреймингема и соседнего городка Нейтик. Где-то на протяжении этих двадцати миль в трубу сбрасывают органические хлорсодержащие вещества.