Страница:
– Хотите, чтобы я ушла? – сказала она, поднимаясь с пола, на котором были раскиданы игрушки.
– Да, пожалуйста, – сказал Кларк. – Мы погуляем пару часиков. Не волнуйтесь ни о чем.
– Не буду, – сказала девушка, – поцелуй Эмили на прощание, Табби.
Она наклонилась к нему.
– Вот так они целовались, папа! – прокричал Табби и потянулся губами к губам Эмили.
Когда няня ушла, Кларк взял большой зеленый портфель Табби и стал наугад бросать туда игрушки и вещи мальчика.
– Эй, не делай этого, папа! – сказал Табби.
– Мы поедем в небольшое путешествие, – сказал Кларк, – на самолете. Как тебе это нравится? Это сюрприз.
– Сюрприз для дедушки? – прокричал Табби.
– Сюрприз для нас. – Из шкафа Табби он вытащил маленький синий чемоданчик и начал швырять туда нижнее белье, носки, рубашки, штаны. – Сейчас соберем для тебя одежду и поедем.
Десять минут Табби наблюдал за тем, как его отец паковал вещи, чтобы убедиться, что тот прихватил его любимую майку. Табби надел свое пальто, варежки и спортивную шапочку. Из-под кровати Кларк вынул свой чемодан.
– Все в порядке, Табби, – сказал он, опустившись перед сыном на колени. – А теперь мы пройдем по лестнице вниз, и прямо в машину. Прямо сейчас, даже не попрощавшись с Эмили. Ты понимаешь?
– Я уже попрощался с Эмили, – сказал Табби.
– Отлично. Тихо и спокойно.
– Тихо и спокойно, – повторил Табби, и они сошли по лестнице к входной двери. Голоса Эмили и экономки тихо доносились из кухни.
Кларк открыл двери, и в прихожую тут же ворвался холодный воздух января. Земля была припорошена белым, и там и сям виднелись следы белок и енотов.
– Папа! – прошептал Табби. Кларк еще раз оглянулся на покидаемый дом, на отделанную мрамором прихожую, на толстый ковер и плюшевую мебель, на большую картину маслом с изображением кораблей. – Папа!
– Что? – он затворил за собой двери.
– Тот дядя был нехороший.
– Какой дядя, Табби?
На какой-то миг Табби стал смущенным и растерянным – выражение, которое Кларк последнее время часто видел на лице сына.
– Ладно, Табби, – сказал он. – Не имеет значения. Тут нет никакого плохого дяди.
Он бросил чемоданы на заднее сиденье и выехал за ворота. Когда они свернули на запад, Табби закричал:
– Мы едем в Нью-Йорк!
– Мы едем в аэропорт, ты же помнишь?
– Ага, в аэропорт. Покататься на самолете. Это сюрприз.
– Да, – сказал Кларк. И выжал из машины семьдесят миль в час.
11
12
13
14
15
16
17
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ГЛАВА I
1
2
4
– Да, пожалуйста, – сказал Кларк. – Мы погуляем пару часиков. Не волнуйтесь ни о чем.
– Не буду, – сказала девушка, – поцелуй Эмили на прощание, Табби.
Она наклонилась к нему.
– Вот так они целовались, папа! – прокричал Табби и потянулся губами к губам Эмили.
Когда няня ушла, Кларк взял большой зеленый портфель Табби и стал наугад бросать туда игрушки и вещи мальчика.
– Эй, не делай этого, папа! – сказал Табби.
– Мы поедем в небольшое путешествие, – сказал Кларк, – на самолете. Как тебе это нравится? Это сюрприз.
– Сюрприз для дедушки? – прокричал Табби.
– Сюрприз для нас. – Из шкафа Табби он вытащил маленький синий чемоданчик и начал швырять туда нижнее белье, носки, рубашки, штаны. – Сейчас соберем для тебя одежду и поедем.
Десять минут Табби наблюдал за тем, как его отец паковал вещи, чтобы убедиться, что тот прихватил его любимую майку. Табби надел свое пальто, варежки и спортивную шапочку. Из-под кровати Кларк вынул свой чемодан.
– Все в порядке, Табби, – сказал он, опустившись перед сыном на колени. – А теперь мы пройдем по лестнице вниз, и прямо в машину. Прямо сейчас, даже не попрощавшись с Эмили. Ты понимаешь?
– Я уже попрощался с Эмили, – сказал Табби.
– Отлично. Тихо и спокойно.
– Тихо и спокойно, – повторил Табби, и они сошли по лестнице к входной двери. Голоса Эмили и экономки тихо доносились из кухни.
Кларк открыл двери, и в прихожую тут же ворвался холодный воздух января. Земля была припорошена белым, и там и сям виднелись следы белок и енотов.
– Папа! – прошептал Табби. Кларк еще раз оглянулся на покидаемый дом, на отделанную мрамором прихожую, на толстый ковер и плюшевую мебель, на большую картину маслом с изображением кораблей. – Папа!
– Что? – он затворил за собой двери.
– Тот дядя был нехороший.
– Какой дядя, Табби?
На какой-то миг Табби стал смущенным и растерянным – выражение, которое Кларк последнее время часто видел на лице сына.
– Ладно, Табби, – сказал он. – Не имеет значения. Тут нет никакого плохого дяди.
Он бросил чемоданы на заднее сиденье и выехал за ворота. Когда они свернули на запад, Табби закричал:
– Мы едем в Нью-Йорк!
– Мы едем в аэропорт, ты же помнишь?
– Ага, в аэропорт. Покататься на самолете. Это сюрприз.
– Да, – сказал Кларк. И выжал из машины семьдесят миль в час.
11
17 мая 1980
Когда Стоуни бедром толкнула двери в спальню, она увидела, что мужчина уже был в постели. Он лежал, устроившись сразу на двух подушках. На фоне розовых простыней кожа его казалась очень белой, лицо и безволосая грудь были цвета брынзы. Он выглядел гладким и лощеным. Она заметила:
– А ты не любишь терять время!
– Время, – ответил мужчина. – Никогда.
– Ты уверен, что с тобой все в порядке?
Его одежда была разбросана на полу около постели. Стоуни протянула ему бокал, но он, казалось, не заметил – он невыразительно глядел на нее, и она поставила выпивку на прикроватный столик.
– Со мной и правда все в порядке.
Стоуни пожала плечами, присела и сняла туфли.
– Я уже был здесь раньше, – сказал он.
Стоуни задрала юбку.
– Ты имеешь в виду, в этом доме? До того, как мы въехали? Ты знал Алленби?
Он покачал головой.
– Я был здесь до этого.
– О, здесь-то мы все бывали, – ответила Стоуни. – Это поинтересней футбола.
– А ты не любишь терять время!
– Время, – ответил мужчина. – Никогда.
– Ты уверен, что с тобой все в порядке?
Его одежда была разбросана на полу около постели. Стоуни протянула ему бокал, но он, казалось, не заметил – он невыразительно глядел на нее, и она поставила выпивку на прикроватный столик.
– Со мной и правда все в порядке.
Стоуни пожала плечами, присела и сняла туфли.
– Я уже был здесь раньше, – сказал он.
Стоуни задрала юбку.
– Ты имеешь в виду, в этом доме? До того, как мы въехали? Ты знал Алленби?
Он покачал головой.
– Я был здесь до этого.
– О, здесь-то мы все бывали, – ответила Стоуни. – Это поинтересней футбола.
12
17 мая 1980
Долгое время ты спал, а потом – раз, и проснулся. Ты заснул в месте, о котором ничего не знал, а когда проснулся, то превратился в кого-то другого. У тебя в руке выпивка, и на тебя глядит женщина, и мир снова принадлежит тебе.
13
6 января 1971
– Самолет, – сказал Табби полным удивления голосом и потом замолчал, а автомобиль Монти Смитфилда ехал по радиальной дороге мимо нижней оконечности Хэмпстеда, мимо полей и домов, мимо административных зданий, мимо новых мотелей Вудвилла с их неоновыми вывесками, мимо Кингспорта, в округ Вестчестер, где дорога стала грязной и разъезженной, а потом – в Куинс.
– В чем дело? – резко спросил отец, когда они выехали на развязку, ведущую к Лонг-Айленду. Какое-то время все, мимо чего они проезжали, несло смутную угрозу. С холмов и великолепных пейзажей округа Патчин они въехали на чужую землю. Табби почувствовал, что именно этот мир убил его мать. – Ты что, не хочешь попутешествовать немножко?
– Нет.
Отец чертыхнулся. Машины ехали мимо, притворно тихие.
– Я хочу домой, – сказал Табби.
– У нас будет новый дом. С этого времени все будет по-другому, Табби.
– Все будет по-другому.
– У меня нет выбора, Табби. Я получил новую работу. – Он солгал так в первый раз, но со временем подобная ложь стала привычной.
Кларк оставил машину на платной автостоянке. По бокам возвышались серые здания, похожие на надгробья. Воздух тоже был серым и отдавал гарью и копотью. Когда Табби отворил двери и вылез, он увидел яркое пятно краски на асфальте, и оно показалось ему живым. Снизу раздавался лязгающий гул – голос мира, лишенного любви и тепла.
– Шевелись, Табби. Я не могу тебе помочь – я нервничаю.
Табби пошевелился. Он семенил рядом с отцом до лифта. Лифт поехал вниз. Там его осмотрели. Разрешили им выйти.
– В случае аварии пользуйтесь телефоном. Аварии у них обычное дело, – сказал мужчина в ковбойских сапогах и кожаном пиджаке. Женщина с волосами, похожими на львиную гриву, засмеялась, показав заостренные зубы, испачканные губной помадой. Когда она увидела, что Табби смотрит на нее, она взбила волосы и сказала:
– Милашка.
– Не спи на ходу, – сказал Кларк и вышел на холодный воздух. Двери раздвинулись – они оказались в терминале аэропорта. Кларк положил на транспортер свой чемодан и вытащил билет.
– В салон для некурящих, – сказал он.
– Папа, – попросил Табби. – Пожалуйста, папа.
– Какого черта? Что опять стряслось?
– Мы забыли моего человека-паука.
– Мы купим тебе другого.
– Я не хочу…
Кларк схватил его за руку и потащил к эскалатору. Табби закричал от страха и отчаяния, потому что в этот самый миг он увидел, что просторный терминал был весь забит мертвецами. Тела валялись тут и там, один обнаженный человек был весь покрыт белыми язвами. Это было мгновенное озарение, оно тут же прошло, но он все еще продолжал кричать.
– Табби, – сказал отец уже мягче. – Ты получишь другого.
– Ага, – сказал Табби, не понимая, что такое он увидел, но зная, что где-то на краю поля зрения он заметил мальчика в горящей одежде и что этот мальчик был самой важной частью всего, что он видел. Потому что этим мальчиком был он. В глазах у него замелькали красные и желтые огни, и он покачнулся.
Его отец склонился над ним и поддержал. Они больше не ехали по эскалатору, и люди проталкивались мимо них.
– Эй, Табби, – говорил отец. – Ты в порядке? Хочешь воды?
– Нет. Я в порядке.
– Мы уже скоро будем в этом старом самолете. Мы отлично покатаемся, а потом окажемся во Флориде. Там тепло и хорошо – во Флориде. Там будет солнце и пальмы, и много мест для купания. И мы сможем играть на теннисных кортах. Все будет просто здорово.
Табби выглянул из-за плеча отца и увидел бесконечный коридор. Люди шли по нему быстрым шагом, почти бежали, некоторые ехали на подвижной ленте.
– Точно, – прошептал отец. – Нам это очень нужно, Табби.
Мальчик кивнул.
– Ты когда-нибудь видел облака сверху? Мы сможем посмотреть вниз и увидеть верхушки облаков.
Табби глядел без всякого интереса.
Его отец встал, и они шагнули на движущуюся ленту.
Табби думал о верхушках облаков, о мире вверх тормашками.
Затем перед ними возникла стена света – изогнутое окно, за которым сияло ослепительно яркое солнце. Горели огромные цифры: 43, 44, 45. Люди толпились в очередях у столиков, их очертания в солнечном свете были почти невидимы.
Разбухшие чемоданы лежали в креслах у окон. В затемненном проеме стояли люди в униформе.
Табби увидел знакомую фигуру, серебряное пламя волос.
– Дедушка!
– В чем дело? – резко спросил отец, когда они выехали на развязку, ведущую к Лонг-Айленду. Какое-то время все, мимо чего они проезжали, несло смутную угрозу. С холмов и великолепных пейзажей округа Патчин они въехали на чужую землю. Табби почувствовал, что именно этот мир убил его мать. – Ты что, не хочешь попутешествовать немножко?
– Нет.
Отец чертыхнулся. Машины ехали мимо, притворно тихие.
– Я хочу домой, – сказал Табби.
– У нас будет новый дом. С этого времени все будет по-другому, Табби.
– Все будет по-другому.
– У меня нет выбора, Табби. Я получил новую работу. – Он солгал так в первый раз, но со временем подобная ложь стала привычной.
Кларк оставил машину на платной автостоянке. По бокам возвышались серые здания, похожие на надгробья. Воздух тоже был серым и отдавал гарью и копотью. Когда Табби отворил двери и вылез, он увидел яркое пятно краски на асфальте, и оно показалось ему живым. Снизу раздавался лязгающий гул – голос мира, лишенного любви и тепла.
– Шевелись, Табби. Я не могу тебе помочь – я нервничаю.
Табби пошевелился. Он семенил рядом с отцом до лифта. Лифт поехал вниз. Там его осмотрели. Разрешили им выйти.
– В случае аварии пользуйтесь телефоном. Аварии у них обычное дело, – сказал мужчина в ковбойских сапогах и кожаном пиджаке. Женщина с волосами, похожими на львиную гриву, засмеялась, показав заостренные зубы, испачканные губной помадой. Когда она увидела, что Табби смотрит на нее, она взбила волосы и сказала:
– Милашка.
– Не спи на ходу, – сказал Кларк и вышел на холодный воздух. Двери раздвинулись – они оказались в терминале аэропорта. Кларк положил на транспортер свой чемодан и вытащил билет.
– В салон для некурящих, – сказал он.
– Папа, – попросил Табби. – Пожалуйста, папа.
– Какого черта? Что опять стряслось?
– Мы забыли моего человека-паука.
– Мы купим тебе другого.
– Я не хочу…
Кларк схватил его за руку и потащил к эскалатору. Табби закричал от страха и отчаяния, потому что в этот самый миг он увидел, что просторный терминал был весь забит мертвецами. Тела валялись тут и там, один обнаженный человек был весь покрыт белыми язвами. Это было мгновенное озарение, оно тут же прошло, но он все еще продолжал кричать.
– Табби, – сказал отец уже мягче. – Ты получишь другого.
– Ага, – сказал Табби, не понимая, что такое он увидел, но зная, что где-то на краю поля зрения он заметил мальчика в горящей одежде и что этот мальчик был самой важной частью всего, что он видел. Потому что этим мальчиком был он. В глазах у него замелькали красные и желтые огни, и он покачнулся.
Его отец склонился над ним и поддержал. Они больше не ехали по эскалатору, и люди проталкивались мимо них.
– Эй, Табби, – говорил отец. – Ты в порядке? Хочешь воды?
– Нет. Я в порядке.
– Мы уже скоро будем в этом старом самолете. Мы отлично покатаемся, а потом окажемся во Флориде. Там тепло и хорошо – во Флориде. Там будет солнце и пальмы, и много мест для купания. И мы сможем играть на теннисных кортах. Все будет просто здорово.
Табби выглянул из-за плеча отца и увидел бесконечный коридор. Люди шли по нему быстрым шагом, почти бежали, некоторые ехали на подвижной ленте.
– Точно, – прошептал отец. – Нам это очень нужно, Табби.
Мальчик кивнул.
– Ты когда-нибудь видел облака сверху? Мы сможем посмотреть вниз и увидеть верхушки облаков.
Табби глядел без всякого интереса.
Его отец встал, и они шагнули на движущуюся ленту.
Табби думал о верхушках облаков, о мире вверх тормашками.
Затем перед ними возникла стена света – изогнутое окно, за которым сияло ослепительно яркое солнце. Горели огромные цифры: 43, 44, 45. Люди толпились в очередях у столиков, их очертания в солнечном свете были почти невидимы.
Разбухшие чемоданы лежали в креслах у окон. В затемненном проеме стояли люди в униформе.
Табби увидел знакомую фигуру, серебряное пламя волос.
– Дедушка!
14
17 мая 1980
Ты небрежно отставляешь выпивку и она выплескивается на пол. Ты видишь, как меняется выражение лица женщины, когда ты без всякой нежности сжимаешь ей запястье.
15
6 января 1971
– Я так и думал, что ты смоешься, ничего мне не сказав, – говорил старик. – Ты что, и вправду думал, что можешь от меня избавиться?
Табби неподвижно замер между двумя мужчинами.
– Ты можешь пойти со мной, Табби, – сказал дедушка.
Он протянул руку. – Мы поедем домой и забудем все это.
– Черта с два, с тобой, – сказал отец. – Стой, где стоишь, Табби. Нет, иди посиди вон там, в каком-нибудь кресле.
– Останься здесь, Табби, – сказал дедушка. – Кларк, мне тебя жаль. Твой безумный план не сработает нигде – такого места просто нет в мире.
– Не называй это безумием, – сказал Кларк.
Старик пожал плечами.
– Зови как знаешь. Мальчик останется здесь. А ты можешь делать все, что тебе угодно.
– Сядь туда, Табби, – приказал Кларк. Табби вообще не был способен двинуться. – Как ты узнал, что я собрался сюда?
– Ты говоришь как ребенок. Легче всего было догадаться, куда ты направишься. Ну ладно, Кларк. Может, ты оставишь эти свои безумные идеи?
– Иди к черту. И не лезь к моему сыну.
– Подойди, Табби. Пусть твой папа валяет дурака сам, если ему этого хочется.
Табби принял свое собственное решение. Его влекли к себе успокаивающий голос, мягкость кашемирового пальто и костюма с эластичными подтяжками. По-своему он решал за них обоих, ради настоящего, которое было неотличимо от прошлого. А больше ему ничего не надо.
Он шагнул к Монти Смитфилду и услышал, как отец закричал:
– Табби!
Дедушка наклонился и взял его за руки.
– Отпусти моего сына, – орал отец.
Табби почувствовал, как мир вокруг него рушится.
– Убирайся от него, ты, ничтожество! – орал дедушка, и душа Табби, или то, что казалось душой, разделилась надвое, точно попала под нож. В такой путанице не было никакого смысла. Монти крепко стиснул ему руки, настолько крепко, что он вскрикнул.
– Отпусти моего сына, – орал Кларк. – Ты, старый ублюдок!
Он потянул Табби за руку и попытался подтащить ребенка к себе.
Какое-то время, которое казалось бесконечным, никто из них не двигался. Табби был слишком испуган, чтобы выдавить хоть один звук. Отец и дедушка тянули его за руки, точно хотели разорвать. Он смутно видел, что к ним бегут люди.
– Отпусти его, – сказал дедушка не своим голосом.
– Ты его не получишь, не можешь получить, – говорил его папа. По тону их голосов было ясно, что они и впрямь вот-вот разорвут его на части.
– Папа, я что-то вижу! – заорал он.
Он и вправду увидел. Он увидел нечто, что произойдет еще только через девять лет, четыре месяца и одиннадцать дней.
Табби неподвижно замер между двумя мужчинами.
– Ты можешь пойти со мной, Табби, – сказал дедушка.
Он протянул руку. – Мы поедем домой и забудем все это.
– Черта с два, с тобой, – сказал отец. – Стой, где стоишь, Табби. Нет, иди посиди вон там, в каком-нибудь кресле.
– Останься здесь, Табби, – сказал дедушка. – Кларк, мне тебя жаль. Твой безумный план не сработает нигде – такого места просто нет в мире.
– Не называй это безумием, – сказал Кларк.
Старик пожал плечами.
– Зови как знаешь. Мальчик останется здесь. А ты можешь делать все, что тебе угодно.
– Сядь туда, Табби, – приказал Кларк. Табби вообще не был способен двинуться. – Как ты узнал, что я собрался сюда?
– Ты говоришь как ребенок. Легче всего было догадаться, куда ты направишься. Ну ладно, Кларк. Может, ты оставишь эти свои безумные идеи?
– Иди к черту. И не лезь к моему сыну.
– Подойди, Табби. Пусть твой папа валяет дурака сам, если ему этого хочется.
Табби принял свое собственное решение. Его влекли к себе успокаивающий голос, мягкость кашемирового пальто и костюма с эластичными подтяжками. По-своему он решал за них обоих, ради настоящего, которое было неотличимо от прошлого. А больше ему ничего не надо.
Он шагнул к Монти Смитфилду и услышал, как отец закричал:
– Табби!
Дедушка наклонился и взял его за руки.
– Отпусти моего сына, – орал отец.
Табби почувствовал, как мир вокруг него рушится.
– Убирайся от него, ты, ничтожество! – орал дедушка, и душа Табби, или то, что казалось душой, разделилась надвое, точно попала под нож. В такой путанице не было никакого смысла. Монти крепко стиснул ему руки, настолько крепко, что он вскрикнул.
– Отпусти моего сына, – орал Кларк. – Ты, старый ублюдок!
Он потянул Табби за руку и попытался подтащить ребенка к себе.
Какое-то время, которое казалось бесконечным, никто из них не двигался. Табби был слишком испуган, чтобы выдавить хоть один звук. Отец и дедушка тянули его за руки, точно хотели разорвать. Он смутно видел, что к ним бегут люди.
– Отпусти его, – сказал дедушка не своим голосом.
– Ты его не получишь, не можешь получить, – говорил его папа. По тону их голосов было ясно, что они и впрямь вот-вот разорвут его на части.
– Папа, я что-то вижу! – заорал он.
Он и вправду увидел. Он увидел нечто, что произойдет еще только через девять лет, четыре месяца и одиннадцать дней.
16
17 мая 1980
На какой-то момент ты прерываешь свои занятия: за тобой наблюдают.
Последние признаки жизни покидают Стоуни Фрайдгуд.
Последние признаки жизни покидают Стоуни Фрайдгуд.
17
6 января 1971
– Папа, я что-то вижу! – повторил Табби и больше ничего не мог выговорить.
Он понял, что дедушка выпустил его руку. Когда он открыл глаза, то увидел, что высокий человек в синей форме держит дедушку за плечо. Он стоял перед отцом на коленях и бессмысленно разглядывал рассерженного пилота, дедушку и остальных пассажиров, которые теснились позади. Дедушкино лицо было очень красным.
– Мы сами тут все уладим или вызывать полицию? – спросил пилот.
Табби медленно поднялся на ноги.
– С меня хватит, – сказал дедушка. – Ты совершенно безответствен. Иди. Убирайся с глаз моих.
– Как раз то, что я и собирался сделать, – хрипло сказал отец.
– Все, что с тобой случится, ты заработал. Но мой внук – нет. До чего жаль – он будет расплачиваться за твою глупость.
– По крайней мере, хоть за это будешь платить не ты.
Старик вырвался из рук пилота.
– Если ты думаешь, что это решение всех проблем, то мне тебя жаль.
– Ну так что? – спросил пилот.
– Нет, – сказал Монти Смитфилд.
– Если он уберется отсюда, – сказал Кларк, – тогда порядок. – В его голосе слышалось торжество.
Табби попятился и прислонился к наполненной песком пепельнице. Он смотрел, как дедушка одернул рукава и пошел прочь по длинному коридору.
– Эта сука Эмили позвонила ему, – сказал Кларк.
У Табби дрожали ноги.
– Что ты там говорил насчет того, что ты что-то видишь? – спросил отец. Они оба наблюдали, как старик, гордо выпрямившись, спускался по движущейся ленте.
– Я не знаю.
Они двадцать минут сидели в зале ожидания и молчали.
Люди в форме иногда обеспокоенно на них поглядывали, словно подозревая, что, может быть, разумнее было позвать полицию.
После того как "Истерн-727" взлетел, Кларк Смитфилд расстегнул ремень безопасности и, усмехаясь, повернулся к сыну:
– Теперь мы с тобой – парочка одиноких мужчин.
Он понял, что дедушка выпустил его руку. Когда он открыл глаза, то увидел, что высокий человек в синей форме держит дедушку за плечо. Он стоял перед отцом на коленях и бессмысленно разглядывал рассерженного пилота, дедушку и остальных пассажиров, которые теснились позади. Дедушкино лицо было очень красным.
– Мы сами тут все уладим или вызывать полицию? – спросил пилот.
Табби медленно поднялся на ноги.
– С меня хватит, – сказал дедушка. – Ты совершенно безответствен. Иди. Убирайся с глаз моих.
– Как раз то, что я и собирался сделать, – хрипло сказал отец.
– Все, что с тобой случится, ты заработал. Но мой внук – нет. До чего жаль – он будет расплачиваться за твою глупость.
– По крайней мере, хоть за это будешь платить не ты.
Старик вырвался из рук пилота.
– Если ты думаешь, что это решение всех проблем, то мне тебя жаль.
– Ну так что? – спросил пилот.
– Нет, – сказал Монти Смитфилд.
– Если он уберется отсюда, – сказал Кларк, – тогда порядок. – В его голосе слышалось торжество.
Табби попятился и прислонился к наполненной песком пепельнице. Он смотрел, как дедушка одернул рукава и пошел прочь по длинному коридору.
– Эта сука Эмили позвонила ему, – сказал Кларк.
У Табби дрожали ноги.
– Что ты там говорил насчет того, что ты что-то видишь? – спросил отец. Они оба наблюдали, как старик, гордо выпрямившись, спускался по движущейся ленте.
– Я не знаю.
Они двадцать минут сидели в зале ожидания и молчали.
Люди в форме иногда обеспокоенно на них поглядывали, словно подозревая, что, может быть, разумнее было позвать полицию.
После того как "Истерн-727" взлетел, Кларк Смитфилд расстегнул ремень безопасности и, усмехаясь, повернулся к сыну:
– Теперь мы с тобой – парочка одиноких мужчин.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ПРИХОД
"Было ли то, о чем мы тут толкуем?"
Уильям Шекспир. «Макбет»
ГЛАВА I
ЧЕГО САРА НЕ ВИДЕЛА
1
17 мая 1980 года – чудный день, сказали бы вы, если бы жили в округе Патчин. Ни облаков, ни мороси, готовой испортить чей-нибудь пикник; в ту субботу было уже сухо, но трава все еще сочно зеленела. "У Франко" Пэт Доббин и его приятели пропускали по пивку перед завтраком и глядели на улицу сквозь витрину. Они разглядывали вокзал и сокрушались: в такой чудный день даже поездам не следовало бы торопиться. Доббин ушел перед тем, как появилась Стоуни Фрайдгуд – ему нужно было делать иллюстрации к книге, которая называлась "Про орлов и медведей". Бобби Фриц, садовник, обслуживающий почти все большие особняки Грейвсендского побережья, уже катался взад-вперед на своей огромной косилке. Грем Вильямс наконец родил фразу, записал ее и улыбнулся. Пэтси Макклауд вышла на солнышко и присела с романом Германа Вука в шезлонге на лужайке.
Когда ее муж Лес протрусил мимо в красном спортивном костюме, она наклонила голову и уткнулась в книжку. Лес увидел, как она скорчилась в кресле, наклонив шею точно какая-то диковинная птица, и сказал:
– Завтракать, девочка. Давай! Готовь завтрак!
Пэтси дочитала до конца главы, потому что Лес будет бегать еще полчаса, по меньшей мере. Потом она зашла в дом, но не затем, чтобы сделать ему любимый сэндвич с бифштексом и луком, а для того, чтобы записать кое-что в своем дневнике.
Потому что мы находимся в окружении любителей вести дневники. Грем Вильямс вел журнал, Ричард Альби делал то же с тех пор, как был знаменитым мальчиком двенадцати лет, одной из звезд сериала "Папа с тобой". Эта еженедельная программа входила в миллионы американских домов благодаря Национальной компании радиовещания, мылу "Слоновая кость", зубной пасте "Ипана" и корпорации Форда.
Ричард вернулся домой в десять вечера, когда Лаура, утомленная разборкой вещей, уже лежала в постели. Он записал в своем дневнике: "Дома. Но ведь это не дом. Может, он станет им со временем". Он на мгновение замер, взглянул в окно на обнимающую их ночь и добавил: "А все же здесь прекрасно. Casa nueva, vida nueva"[*].
Все они шли в Нью-Йорк, все проходили через Хиллхэвен и Патчин, через Норрингтон и Вудвилл, но, глядя на этот городок, вы никогда бы не поверили в существование Нью-Йорка. На северо-западной оконечности Хэмпстеда были тихое искусственное озерцо и водохранилище. Лохматые головы деревьев почти скрывали дома и проходящую за ними дорогу, а заодно и "мерседесы", "вольво", "датсуны", "тойоты" и "фольксвагены", мчащиеся по этой дороге. Дальше вы бы увидели массивное, украшенное белыми колоннами здание конгрегационной церкви на Пост-роад – как раз перед тем, как та углубляется в деловой район города. Деловой район включает в себя банк в колониальном стиле, крытый торговый центр с аудиотекой, театр, кафе-мороженое, магазин экологически безопасных продуктов, магазин художественных изделий, где продаются плетеные кашпо, и магазин одежды, где вы можете купить фетровые шляпы и пиджаки вдвое дороже, чем в Норрингтоне или Вудвилле.
И когда день подошел к концу, а Ричард Альби написал:
"Боже, помоги нам!" – в своей бесхитростной маленькой книжке, вы увидели бы мигалки и фары двух патрульных полицейских автомобилей, которые на полной скорости мчались от полицейского участка по Пост-роад, потом по затененной Саутел-роад, потом вверх – по Гринбанк-роад, к дому Фрайдгудов. Там светились все окна.
За миг до того, как они остановились у дома Фрайдгудов, погас свет в редакции "Хэмпстедской газеты" на Мэйн-стрит, как раз напротив книжного магазина. Сара Спрай закончила свою колонку хроники для выпуска в среду и собиралась домой. Вновь все хэмпстедские знаменитости и почти что знаменитости будут увековечены "Газетой".
Когда ее муж Лес протрусил мимо в красном спортивном костюме, она наклонила голову и уткнулась в книжку. Лес увидел, как она скорчилась в кресле, наклонив шею точно какая-то диковинная птица, и сказал:
– Завтракать, девочка. Давай! Готовь завтрак!
Пэтси дочитала до конца главы, потому что Лес будет бегать еще полчаса, по меньшей мере. Потом она зашла в дом, но не затем, чтобы сделать ему любимый сэндвич с бифштексом и луком, а для того, чтобы записать кое-что в своем дневнике.
Потому что мы находимся в окружении любителей вести дневники. Грем Вильямс вел журнал, Ричард Альби делал то же с тех пор, как был знаменитым мальчиком двенадцати лет, одной из звезд сериала "Папа с тобой". Эта еженедельная программа входила в миллионы американских домов благодаря Национальной компании радиовещания, мылу "Слоновая кость", зубной пасте "Ипана" и корпорации Форда.
Ричард вернулся домой в десять вечера, когда Лаура, утомленная разборкой вещей, уже лежала в постели. Он записал в своем дневнике: "Дома. Но ведь это не дом. Может, он станет им со временем". Он на мгновение замер, взглянул в окно на обнимающую их ночь и добавил: "А все же здесь прекрасно. Casa nueva, vida nueva"[*].
***
Если в этот день, который был последним днем Стоуни Фрайдгуд и первым – Альби, мы бы поглядели с высоты птичьего полета на Хэмпстед, Коннектикут, сначала мы заметили бы купу деревьев – Гринбанк, где теперь будут жить Альби. На восточной оконечности города находился Саунд, вдоль которого тянулись две золотистые полоски: Саутел-бич, где располагался Загородный клуб и где купались и загорали большинство горожан, и Грейвсенд-бич, который был поменьше и каменистее. Сюда в шесть утра сходились местные рыбаки, которые с июня до конца сентября удили тут пеламиду. Над берегом на каменистой террасе стоял дом старого Ван Хорна. Вдоль южной оконечности городка бежала река Наухэтен, тут ее ширина достигала пятидесяти футов, но у делового района, рядом с парковочной стоянкой, русло ее резко сужалось. Вообще-то город вытянулся на пару миль к югу от реки. Яхт-клуб, шикарная выставка пришвартованных лодок, красовался в устье реки: с высоты птичьего полета паруса были похожи на цветные флажки – алые, желтые, голубые. Сам же Хэмпстед, имеющий форму трапеции, размещался между железной дорогой, шоссе 1-95 и Пост-роад.Все они шли в Нью-Йорк, все проходили через Хиллхэвен и Патчин, через Норрингтон и Вудвилл, но, глядя на этот городок, вы никогда бы не поверили в существование Нью-Йорка. На северо-западной оконечности Хэмпстеда были тихое искусственное озерцо и водохранилище. Лохматые головы деревьев почти скрывали дома и проходящую за ними дорогу, а заодно и "мерседесы", "вольво", "датсуны", "тойоты" и "фольксвагены", мчащиеся по этой дороге. Дальше вы бы увидели массивное, украшенное белыми колоннами здание конгрегационной церкви на Пост-роад – как раз перед тем, как та углубляется в деловой район города. Деловой район включает в себя банк в колониальном стиле, крытый торговый центр с аудиотекой, театр, кафе-мороженое, магазин экологически безопасных продуктов, магазин художественных изделий, где продаются плетеные кашпо, и магазин одежды, где вы можете купить фетровые шляпы и пиджаки вдвое дороже, чем в Норрингтоне или Вудвилле.
И когда день подошел к концу, а Ричард Альби написал:
"Боже, помоги нам!" – в своей бесхитростной маленькой книжке, вы увидели бы мигалки и фары двух патрульных полицейских автомобилей, которые на полной скорости мчались от полицейского участка по Пост-роад, потом по затененной Саутел-роад, потом вверх – по Гринбанк-роад, к дому Фрайдгудов. Там светились все окна.
За миг до того, как они остановились у дома Фрайдгудов, погас свет в редакции "Хэмпстедской газеты" на Мэйн-стрит, как раз напротив книжного магазина. Сара Спрай закончила свою колонку хроники для выпуска в среду и собиралась домой. Вновь все хэмпстедские знаменитости и почти что знаменитости будут увековечены "Газетой".
2
Вот часть того, что Сара написала для этого номера.
"ЧТО САРА ВИДЕЛА
Тинстаун – это калейдоскоп впечатлений и настроений. Он дает нам воспоминания и радость, и ощущение ускользающей красоты… Так же как и наши замечательные художники, писатели и музыканты… Кто из вас знает, что прославленный Скотт Фицджеральд (тот самый, который написал «Гэтсби») жил со своей семьей на расстоянии полета камня от Луфариного холма в доме мистера и миссис Ирвин Фишер в двадцатые годы ? Или что Юджин О Нил, Джон Бэрримор и Джорж Кауфман тоже бывали тут, на побережьях Лонг-Айленд Саунд ?
А если вы спросите Аду Хофф из этого потрясающего заведения "Книжная лавка ", справа по Мэйн-стрит от здания, где помещается наша великая газета (шутка!), она, может, расскажет вам о тех денечках, когда поэт В. Оден заскочил в лавочку Томми Бигелоу, чтобы купить кулинарную книгу, – повезло же тебе, Томми!
Вот почему я все это вспомнила, дорогие мои! На этой неделе я с удовольствием наслаждалась чудесами Тинстауна, нашей старой, прекрасной Мэйн-стрит, нашими великолепными церквами различных конфессий, нашим чудным побережьем и колониальным прошлым, которое сохранилось нетронутым во многих домах. А вот что сказал однажды Саре наш молодой решительный сокрушитель драконов – юрист Юлик Бирн: «Разве не здорово, что мы живем в городе, где по меньшей мере дважды в неделю не случается абсолютно ничего?»
Но ведь вы хотите знать что случается, правда?
Сара видела: Что Ричард Альби, этот наш милый мальчик из программы «Папа с тобой» (поглядите как-нибудь вечерком показ повторных программ и увидите, каким он был милашкой), приехал к нам в город со своей женушкой, Лаурой – до чего я люблю это имя! Увидим ли мы тебя на подмостках, Ричард?
Правда, ходят слухи, что он больше не играет, увы…"
У Сары выдалась тихая неделька.
3
А для Лео Фрайдгуда больше никогда не будет спокойных недель, хоть он и пребывал в счастливом неведении, когда в субботу утром ему позвонили в Яхт-клуб. Он занимался своей лодкой, как всегда, когда выпадал теплый выходной. Его восемнадцатифутовый шлюп "Джуси-Люси" класса "молния" был спущен на воду только неделю назад, и Лео хотел починить кое-что в трюме. Билл Терри, чья лодка была пришвартована к соседнему причалу, ответил на зазвеневший в доке телефонный звонок и крикнул:
– Это тебя, Лео.
– Вот черт! – сказал Лео. Он положил малярную кисть и пошел вниз по мягко покачивающемуся трапу. Он вспотел, а его рука ныла. Невзирая на свою заросшую физиономию, Лео вовсе не был физически сильным человеком. Его хлопчатобумажная майка облегала животик, а на джинсах красовалось целое созвездие пятен белой краски. Ему хотелось распечатать еще одну бутылочку пива из стоявшей на палубе упаковки.
– Да, – сказал он в провонявшую сигаретами телефонную трубку.
– Мистер Фрайдгуд? – спросил неизвестный женский голос.
– Да.
– Это миссис Винтроп, секретарь генерала Ходжеса, – сказала женщина, и Лео почувствовал, как внутри у него все похолодело. Генерал Генри Ходжес, которого Лео видел лишь один раз на общем собрании "Телпро", походил на глыбу в человеческом облике, а лицо его было цвета остывающего железа. Впрочем, лицо тоже походило на глыбу. Он был героем войны в Корее и выглядел так, словно это было в порядке вещей. Можно было ощутить силу, власть и твердость, исходящие от его неподвижного красного лица и брони серого фланелевого костюма.
– О, да, – ответил Лео, жалея, что он отошел от прохладной воды.
– Генерал Ходжес просит вас немедленно прибыть на нашу фабрику в Вудвилле.
– У нас нет никакой фабрики в Вудвилле, – сказал Лео.
Миссис Винтроп ответила шелковым голосом:
– Раз генерал говорит, что есть, значит, есть. Я понимаю, что это для вас новость. Вот как туда добраться… – Она назвала ему номер строения по шоссе 1-95 и надавала кучу сложных указаний, явно предназначенных для того, чтобы получше сбить со следа, а не для того, чтобы помочь отыскать дорогу.
– Генерал хочет, чтобы вы через тридцать минут были на месте, – закончила она.
– Эй, погодите, – взмолился Лео. – Я не могу этого сделать. Я на лодке. Я должен переодеться. У меня даже нет удостоверения. Я не могу…
– Ваше имя есть в списке на воротах, – сказала она, и Лео мог поклясться, что она при этом улыбалась, – Как только вы переоденетесь, генерал просит позвонить ему по этому номеру.
И она назвала неизвестный ему телефонный номер. Он повторил его, и секретарша повесила трубку.
В третий раз проезжая по грязной улице, он заметил между домами узкий проулок. Сначала Лео принял его за подъездную дорогу, но наконец увидел железные ворота, зажатые между глухими серыми стенами. Проезжая мимо, он также приметил за воротами будочку охраны. Лео развернул автомобиль и въехал в проем, чувствуя себя землепроходцем.
На миг ему показалось, что он опять ошибся, и в нем вспыхнуло яростное раздражение. Потом он увидел надпись на воротах: "ВУДВИЛЛ СОЛВЕНТ".
Человек, одетый в униформу, выскочил из будочки и отворил ворота. Когда он приблизился к машине, Лео опустил стекло и спросил:
– Эй, вы знаете, где тут завод "Телпро"?
– Мистер Фрайдгуд? – спросил охранник, подозрительно глядя на затрапезную одежду Лео. – Они вас ждут в лаборатории. Вы опоздали.
– А где лаборатория? – Лео подавил первый импульс и не пожелал охраннику убираться к черту.
Охранник, лицом и телом смахивающий на луну, показал на обширную, почти пустую парковочную стоянку. При этом живот его колыхнулся. Несколько машин на стоянке сгрудились около глухой металлической двери на высоком, лишенном окон фасаде.
– Вам туда.
Лео пересек стоянку и припарковал свой "Корвет" в пустое пространство между двумя автомобилями.
"ЧТО САРА ВИДЕЛА
Тинстаун – это калейдоскоп впечатлений и настроений. Он дает нам воспоминания и радость, и ощущение ускользающей красоты… Так же как и наши замечательные художники, писатели и музыканты… Кто из вас знает, что прославленный Скотт Фицджеральд (тот самый, который написал «Гэтсби») жил со своей семьей на расстоянии полета камня от Луфариного холма в доме мистера и миссис Ирвин Фишер в двадцатые годы ? Или что Юджин О Нил, Джон Бэрримор и Джорж Кауфман тоже бывали тут, на побережьях Лонг-Айленд Саунд ?
А если вы спросите Аду Хофф из этого потрясающего заведения "Книжная лавка ", справа по Мэйн-стрит от здания, где помещается наша великая газета (шутка!), она, может, расскажет вам о тех денечках, когда поэт В. Оден заскочил в лавочку Томми Бигелоу, чтобы купить кулинарную книгу, – повезло же тебе, Томми!
Вот почему я все это вспомнила, дорогие мои! На этой неделе я с удовольствием наслаждалась чудесами Тинстауна, нашей старой, прекрасной Мэйн-стрит, нашими великолепными церквами различных конфессий, нашим чудным побережьем и колониальным прошлым, которое сохранилось нетронутым во многих домах. А вот что сказал однажды Саре наш молодой решительный сокрушитель драконов – юрист Юлик Бирн: «Разве не здорово, что мы живем в городе, где по меньшей мере дважды в неделю не случается абсолютно ничего?»
Но ведь вы хотите знать что случается, правда?
Сара видела: Что Ричард Альби, этот наш милый мальчик из программы «Папа с тобой» (поглядите как-нибудь вечерком показ повторных программ и увидите, каким он был милашкой), приехал к нам в город со своей женушкой, Лаурой – до чего я люблю это имя! Увидим ли мы тебя на подмостках, Ричард?
Правда, ходят слухи, что он больше не играет, увы…"
У Сары выдалась тихая неделька.
3
А для Лео Фрайдгуда больше никогда не будет спокойных недель, хоть он и пребывал в счастливом неведении, когда в субботу утром ему позвонили в Яхт-клуб. Он занимался своей лодкой, как всегда, когда выпадал теплый выходной. Его восемнадцатифутовый шлюп "Джуси-Люси" класса "молния" был спущен на воду только неделю назад, и Лео хотел починить кое-что в трюме. Билл Терри, чья лодка была пришвартована к соседнему причалу, ответил на зазвеневший в доке телефонный звонок и крикнул:
– Это тебя, Лео.
– Вот черт! – сказал Лео. Он положил малярную кисть и пошел вниз по мягко покачивающемуся трапу. Он вспотел, а его рука ныла. Невзирая на свою заросшую физиономию, Лео вовсе не был физически сильным человеком. Его хлопчатобумажная майка облегала животик, а на джинсах красовалось целое созвездие пятен белой краски. Ему хотелось распечатать еще одну бутылочку пива из стоявшей на палубе упаковки.
– Да, – сказал он в провонявшую сигаретами телефонную трубку.
– Мистер Фрайдгуд? – спросил неизвестный женский голос.
– Да.
– Это миссис Винтроп, секретарь генерала Ходжеса, – сказала женщина, и Лео почувствовал, как внутри у него все похолодело. Генерал Генри Ходжес, которого Лео видел лишь один раз на общем собрании "Телпро", походил на глыбу в человеческом облике, а лицо его было цвета остывающего железа. Впрочем, лицо тоже походило на глыбу. Он был героем войны в Корее и выглядел так, словно это было в порядке вещей. Можно было ощутить силу, власть и твердость, исходящие от его неподвижного красного лица и брони серого фланелевого костюма.
– О, да, – ответил Лео, жалея, что он отошел от прохладной воды.
– Генерал Ходжес просит вас немедленно прибыть на нашу фабрику в Вудвилле.
– У нас нет никакой фабрики в Вудвилле, – сказал Лео.
Миссис Винтроп ответила шелковым голосом:
– Раз генерал говорит, что есть, значит, есть. Я понимаю, что это для вас новость. Вот как туда добраться… – Она назвала ему номер строения по шоссе 1-95 и надавала кучу сложных указаний, явно предназначенных для того, чтобы получше сбить со следа, а не для того, чтобы помочь отыскать дорогу.
– Генерал хочет, чтобы вы через тридцать минут были на месте, – закончила она.
– Эй, погодите, – взмолился Лео. – Я не могу этого сделать. Я на лодке. Я должен переодеться. У меня даже нет удостоверения. Я не могу…
– Ваше имя есть в списке на воротах, – сказала она, и Лео мог поклясться, что она при этом улыбалась, – Как только вы переоденетесь, генерал просит позвонить ему по этому номеру.
И она назвала неизвестный ему телефонный номер. Он повторил его, и секретарша повесила трубку.
***
В Вудвилле Лео потерялся. Следуя указаниям секретарши, он заехал на обширную городскую свалку, проехал между обрушившихся домов, заброшенной бензоколонки и крохотных баров, рядом с которыми на обочине сидели чернокожие люди. Лео казалось, что все они таращатся на него – на белого человека в сверкающем автомобиле. Он ездил кругами, а указания секретарши насчет правых и левых поворотов образовали в его мозгу безнадежную мешанину. Он вновь начал потеть, зная, что тридцать минут, которые выделил ему генерал, уже прошли. Какое-то время, куда бы он ни поворачивал, он все время крутился между двумя полюсами: грузовой дорогой и "Приютом Красного Дьявола", где уже нашли пристанище множество достаточно перепившихся мужчин.В третий раз проезжая по грязной улице, он заметил между домами узкий проулок. Сначала Лео принял его за подъездную дорогу, но наконец увидел железные ворота, зажатые между глухими серыми стенами. Проезжая мимо, он также приметил за воротами будочку охраны. Лео развернул автомобиль и въехал в проем, чувствуя себя землепроходцем.
На миг ему показалось, что он опять ошибся, и в нем вспыхнуло яростное раздражение. Потом он увидел надпись на воротах: "ВУДВИЛЛ СОЛВЕНТ".
Человек, одетый в униформу, выскочил из будочки и отворил ворота. Когда он приблизился к машине, Лео опустил стекло и спросил:
– Эй, вы знаете, где тут завод "Телпро"?
– Мистер Фрайдгуд? – спросил охранник, подозрительно глядя на затрапезную одежду Лео. – Они вас ждут в лаборатории. Вы опоздали.
– А где лаборатория? – Лео подавил первый импульс и не пожелал охраннику убираться к черту.
Охранник, лицом и телом смахивающий на луну, показал на обширную, почти пустую парковочную стоянку. При этом живот его колыхнулся. Несколько машин на стоянке сгрудились около глухой металлической двери на высоком, лишенном окон фасаде.
– Вам туда.
Лео пересек стоянку и припарковал свой "Корвет" в пустое пространство между двумя автомобилями.
4
Человек в белом халате с волосами песчаного цвета и кроличьими зубами кинулся к нему, как только он поднялся на верхнюю площадку металлической лестницы.
– Вы – человек из "Телпро"? Мистер Фрайдгуд?
Лео кивнул. Он оглядел маленькую группку женщин и мужчин, от которой только что отошел встречающий. Они тоже были в белых халатах, точно врачи. Взгляд его метнулся к столу, уставленному телевизионными мониторами.
– Кто вы? – спросил он, не глядя на человека.
– Тед Вайс, директор исследовательской группы. Вас ввели в курс дела?
– Вы – человек из "Телпро"? Мистер Фрайдгуд?
Лео кивнул. Он оглядел маленькую группку женщин и мужчин, от которой только что отошел встречающий. Они тоже были в белых халатах, точно врачи. Взгляд его метнулся к столу, уставленному телевизионными мониторами.
– Кто вы? – спросил он, не глядя на человека.
– Тед Вайс, директор исследовательской группы. Вас ввели в курс дела?