– Я хочу, чтобы он выглядел самым дорогим домом в этом квартале, – заявил Страйкер и немного странно взглянул на него. – Это Майк Хаген, он займется выполнением работы. Майк и я учились вместе в одной школе, прямо здесь, в Провиденсе.
   – Привет, – сказал Хаген. Он стоял позади Страйкера, руки в карманах.
   – Что ж, мистер Страйкер, – произнес Ричард, – это должен быть очень интересный проект. Я вижу массу возможностей для использования современной техники, например при окраске.
   Ричард раздумывал, какие красители нужно будет использовать, чтобы подчеркнуть четкие, ясные линии архитектуры восемнадцатого века.
   – Эй, да вы не англичанин, – неожиданно сказал Страйкер, – а мы предполагали…
   – Я родился в Коннектикуте, – пояснил Ричард. – Мы прожили с женой в Лондоне примерно двенадцать лет, и именно там я начал заниматься реставрационными работами. Вот почему вы, видимо, и решили, что я англичанин.
   – Тоби, – проорал Страйкер, оборачиваясь к "кадиллаку", – Тоби, мы немедленно уезжаем отсюда.
   Бесцветный блондин появился около передней пассажирской двери автомобиля и в напряжении замер около машины.
   – Он не англичанин, Тоби, – повторил Страйкер немного тише.
   – Нет? – переспросил Тоби. – Я думал, что англичанин.
   Я имею в виду.., он ведь из Лондона?
   – Мистер Альби просто работал там, Тоби. Он из Коннектикута, ты должен был узнать это, как тебе кажется, Тоби?
   – Да, сэр, – сказал Тоби.
   Майк Хаген стоял, спрятав руки в карманы, не глядя ни на кого и ни на что. У него был длительный опыт общения с Моррисом Страйкером.
   Страйкер покачал головой, потом выкинул сигару:
   – Но вы работали в Англии, а? – спросил он Ричарда.
   – До сих пор вся моя работа проходила в Англии.
   Страйкер вновь покачал головой.
   – Что ж, нам лучше пройти внутрь, – он взглянул на Ричарда. – Я думал, понимаете, что вы англичанин, а вы просто переехали из Коннектикута, чтобы поработать в Англии.
   Я хотел кого-нибудь именно из этой страны.
   – Мы можем сделать дом настолько английским, насколько вы захотите, – сказал Ричард, и тут он допустил ошибку.

13

   Была суббота, четырнадцатое июня, прошла неделя с попытки кражи в доме Ван Хорна. Табби Смитфилд проснулся посреди ночи и почувствовал замешательство и странное ощущение, что время уходит от него. Он должен спешить, он должен бежать, но не знает куда. Задыхаясь, Таби вскочил с кровати и бросился одеваться. Он опоздал в школу.., опоздал на встречу с дедушкой. Табби натянул джинсы и через голову надел рубашку. В темноте он нащупал кроссовки. Он знал, что не должен шуметь, – его отец находится в комнате внизу с Беркли Вудхауз и будет невероятно зол, если Табби помешает ему.
   Беркли Вудхауз была женщиной, которую Табби видел с отцом как раз перед тем, как у него возникла серия видений в библиотеке. Кларк пригласил ее в "Четыре Очага" на обед, и она поцеловала Табби, оставив на его щеке яркий след губной помады. Кларк и Беркли вернулись домой навеселе, а во время ужина опьянели еще больше. Она рассказывала о разводе с мужем, а он говорил о Шерри. Беркли привстала и наклонилась через стол, чтобы пожать руку Кларку. Сразу после ужина Кларк включил телевизор, и они с Беркли поднялись наверх. Указания были ясны.
   Но сейчас Табби должен уйти, у него свой путь. Его ждет дедушка, и Дики Норман, и Гарри Старбек тоже.
   Табби осторожно отворил дверь спальни, понимая, что что-то в его мыслях неладно, но он очень спешил и его все еще слишком окутывал туман сна, чтобы понять, в чем дело.
   Он быстро спустился вниз по лестнице. Дом был практически темным. Он толкнул входную дверь и шагнул в ночь, залитую таким ярким лунным светом, какого он никогда прежде не видел.
   Дедушка ждет его. Нет, его ждет кто-то другой.
   Он взглянул на небо, туда, где должна была находиться луна, и увидел лицо Гарри Старбека: увеличиваясь в размере, оно все ближе и ближе спускалось к нему. Бежать! Старбек приказывал ему, его белое лицо огромными прыжками пересекало тысячи миль воздушного пространства. Бежать!
   Лицо Старбека выглядело мертвым – мертвым, как лунные скалы, и было цвета белого сыра.
   Табби бежал от жуткой луны с лицом Старбека.
   Он выскочил с Эрмитаж-роад и повернул к идущей под уклон Бич-трэйл. Инерция подтолкнула его вперед, на какое-то мгновение сердце остановилось, и он завис в воздухе, словно горнолыжник, преодолевающий скоростную трассу. Но вот ноги коснулись поверхности земли, и он бросился вниз по Бич-трэйл. Нужно двигаться вперед; казалось, что дорога покрыта не асфальтом, а липким илом. Внезапно он поскользнулся и чуть не растянулся на дороге, с трудом сохранив равновесие, но уже через мгновение опять стремительно бежал вперед.
   Когда он добрался до дома Грема Вильямса, то увидел, что тот окутан красным заревом. Он ринулся вперед и вниз, склон оказался более крутым, чем думал Табби. На лужайке перед домом выгорел огромный круг, как раз на том месте, где неделю назад Табби бросил радиопередатчик Старбека.
   И от этого черного круга тянулась лента горящей травы, которая вела прямо к входным дверям. Табби подбегал все ближе и ближе к дому старика, он был не в состоянии ни остановиться, ни свернуть куда-то в сторону. Мерцающие вокруг дома вспышки пламени становились все ярче и ярче.
   Позади него парила луна с лицом Старбека, и ее дыхание почти что толкало его в спину.
   Сейчас Табби уже видел, что происходит внутри пылающего дома, он мог рассмотреть каждую комнату. Книги, словно ястребы, лениво описывали круги в гостиной, а наверху, в спальне, словно вышедший из комиксов Дьявол душил Грема Вильямса. Табби был уже совсем рядом, он действительно был не в силах остановиться. В этот момент Дьявол, красный, с рогами, с толстым огромным лысым хвостом, сжал в тиски шею Грема и повернулся к Табби. Табби увидел оскаленную морду. Морда была ужасна, дрожащий громадный язык размером с бейсбольную биту извивался, отплясывая дикий танец около рта. Массивный пенис напоминал огромную раздвоенную рогатину. Дьявол ударил Грема по голове и поднял тело, чтобы показать Табби, как оно безвольно болтается у него в руках.
   Табби закричал, но вопль остался позади него, и его вынесло на Маунт-авеню; он всеми силами старался удержаться на ногах. Смертельное дыхание луны веяло в спину и гнало его вниз по улице.
   Когда он добежал до исторической таблички перед стенами Гринбанкской академии, земля перед ним поднялась вверх, будто огромная могильная плита, и из-под нее показались языки пламени. Огненная летучая мышь начала кружить над Табби Смитфилдом, глядя на него пустыми глазами, пока, наконец, не поднялась вверх. Заметив это, Табби мгновенно кинулся бежать прочь. Даже пламя казалось белым в морозном серебристом свете, который изливала луна.
   Огненная летучая мышь взмахнула крыльями над пылающим домом Ван Хорна и скользнула над водой. Табби увидел, что она улетает по направлению к Миллпонду.
   Конечно, он не мог разглядеть Миллпонд – он находился в миле отсюда, деревья и дома закрывали его, но Табби, как если бы он подпрыгнул или залез на забор, что шел вдоль короткой дороги к Грейвсенд-бич, вдруг увидел, что полыхают два участка. Они находились на одинаковом расстоянии от него, и ни один из них он не мог отчетливо рассмотреть.
   Огненная летучая мышь долетела до местечка, известного под названием Высохшие поля. Табби увидел, как крылья мыши сносят верхушки уютных домов, увидел пламя, вспыхивающее под карнизами. Он посмотрел налево: кроваво-красное злое зарево разгоралось над Кенделл-Пойнт.
   Затем в обычном лунном свете он спустился с дороги на берег. Над верхушками деревьев в небе вспыхивали красные отсветы, но Табби не видел языков пламени.
   Ему казалось, что последние десять минут он пребывает в сумасшедшем сне. Он с трудом взглянул на луну, но на ней не было и подобия лица Гарри Старбека. Он остановился на узкой дороге, что вела к берегу. И воздух вокруг тоже замер. Земля была твердой. Красный свет, мерцающий в небе между ним и Высохшими Полями, мог быть отсветом полицейской машины, подумалось ему.
   Табби еще раз взглянул на зарево, пытаясь разглядеть вспышки настоящего пламени, и вновь двинулся по дороге к берегу.
   "Стоп, – подумал он. – Зачем мне идти туда? Почему не пойти просто домой?"
   – Ты действительно думаешь, что смог бы уснуть? – спросил он самого себя вслух.
   "По меньшей мере через неделю. Кроме того, я должен…"
   Что должен?
   "…Пойти в воду".
   Зачем?
   "Чтобы увидеть".
   Он должен дойти до Саунда и посмотреть в воду. Это очень просто, правда? И все, что произошло, – Гарри Старбек, и Дьявол, и Грем Вильямс, и Огненная летучая мышь, – было лишь прелюдией и интермедией того, что предстоит ему впереди; так что ему остается только пройти двадцать ярдов, чтобы шагнуть на песок и хорошенько приглядеться к морю.
   С места, где он стоял, Табби видел длинную черную полосу воды. Ему не хотелось подходить к ней ближе.
   "Пожалуйста".
   Ветер подтолкнул его в спину.
   "Пожалуйста".
   "Пожалуйста, сам".
   Одна его часть хотела увидеть, что произойдет; другой же хотелось, чтобы это был последний акт ночного представления.
   Табби шагнул вперед; ветер разметал волосы, парусил рубашку. Желудок сжался, и на мгновение он испугался, что его вырвет. Он вновь шагнул вперед, перепрыгнул через ограду и приземлился на песок. Теперь он был на территории Дракона.
   Табби огляделся. Луна пропала, и мир казался безопасным. Справа от него небо все еще хранило неяркий оттенок красного цвета. Слева изгибался берег, где один за другим расположились маленькие частные пляжи, отгороженные друг от друга длинными плитами, напоминающими надгробия. Самый дальний из них принадлежал когда-то его деду.
   Маленькие темные волны набегали на песок.
   Шелест волн был единственным звуком, раздававшимся в ночи. Табби прошел по песку к гальке и темнеющей полоске отшлифованных морем голышей.
   – Покажи мне, – сказал он.
   Прибой около ног стал красноватым. Приглядевшись к воде, Табби обнаружил, что и она приобрела красный оттенок – красный вспыхивал в глубине и, поднимаясь вверх, превращался в черный, теряющийся среди подымающихся волн. В воздухе разнесся запах крови, и в это мгновение появились первые мухи.
   Они проснулись от запаха крови, которым была насыщена ночь, и уже через несколько секунд Табби подумал о том, что, видимо, все мухи Хэмпстеда слетелись на Грейвсенд-бич. Тишина превратилась в дружное монотонное жужжание.
   Табби замахал руками перед лицом, пытаясь отогнать мух от глаз и рта. Теперь деревянный помост пляжа и вся галька были покрыты темным шевелящимся ковром насекомых. Он чувствовал, как они ползут по ногам, как лезут в кроссовки.
   Гудение становилось все громче и громче, оно было все более ритмичным, и новые тысячи и тысячи мух усеивали кровавый песок.
   – Покажи мне! – закричал Табби.
   Он выплюнул мух, залетевших в рот, и увидел гигантскую красную волну, подымающуюся в лунном свете. Волна катилась к берегу, и с каждым мгновением она все росла и росла – футов десять высотой, как показалось Табби. Он отступил назад и услышал, как затрещал под ногами живой ковер. Мухи яростно кружили над его головой. Полдюжины или больше облепили воротник и начали падать за шиворот рубашки. Башня волны изогнулась над Табби дугой, и он увидел отца и Беркли Вудхауз. Они были голыми и мертвыми, погребенными вместе внутри волны, и, когда красная волна рухнула на берег, они выкатились из прибоя. В то же мгновение тысячи мух облепили их тела. Когда на берег хлынула следующая волна, монотонное гудение стало еще более громким и гипнотическим.
   – Покажи мне! – снова прокричал Табби и увидел, как вдалеке подымается новая волна и на бешеной скорости бежит к нему, с каждым футом становясь все более и более огромной. Она уже достигла пятнадцати футов, когда, изогнувшись, на несколько мгновений зависла над берегом. Табби отбежал назад, давя сотни мух, и вгляделся в поднявшуюся дугу.
   Сначала он увидел Грема Вильямса: его тонкие руки и ноги были сложены так, словно он родился в воде; затем перед ним появилось тело Ричарда Альби, не только голое, но изрезанное и изуродованное; а затем возникло мертвое голое тело Пэтси, которое прибило к трупу Ричарда.
   Волна крови обрушилась на Табби, и почти в то же мгновение кровь всосалась в песок, который тут же атаковали мухи.
   Когда волна разбилась, швырнув тела его друзей на берег, на Табби хлынула лавина густой тягучей жидкости. Потеряв равновесие, Табби упал на песок; какое-то ужасное мгновение он смотрел в остекленевшие мертвые глаза Ричарда Альби, пока тело не отнесло в сторону. Табби погрузил пальцы во влажный песок и вцепился в него. Он вновь почувствовал, как руки погрузились во что-то влажное, увидел вцепившиеся в песок пальцы; кровь отхлынула, и Ричард Альби вновь вернулся в глубины Саунда. Он не мог увидеть, что стало с другими телами. Табби вытащил руки из кровавого песка и поднялся. Мокрые мухи шевелились, пытаясь выбраться из кровавых луж, образовавшихся на берегу, тысячи других набросились на Табби.
   Они облепили веки, волосы, заползали в уши. Руки нельзя было рассмотреть под черными, жужжащими и шевелящимися перчатками.
   Табби начал хлопать по мокрой рубашке, сбрасывая сотни насекомых и убивая не меньшее их число, а затем он протер глаза.
   – Покажи мне! – закричал он. – Это ведь просто вода, и здесь нет никаких мух! Покажи мне, что ты действительно умеешь делать!
   Через секунду, так быстро, что он не успел даже понять, как это произошло, Табби стоял посреди Грейвсенд-бич в сухой одежде; все было как обычно, мухи исчезли.
   Затем мир шевельнулся, и его вновь обдало слизистой густой кровью, в воздухе распространилось зловоние, на него опустились батальоны мух и закружились вокруг головы.
   Табби охнул и отступил назад. Но, поняв, что произошло, он засмеялся. Через секунду он умолк – испугался Дракона и сделал движение в сторону, но тут же замер. Он захохотал, мухи набились в рот, но Табби продолжать смеяться. Затем он прокричал:
   – Я выиграл! Я выиграл!
   Жужжащее черное облако поднялось вверх и облетело "вокруг деревянного помоста, выбирая новую мишень. Туфли Табби промокли от крови, сам он тяжело дышал. Куда бы он ни бросил взгляд, повсюду он натыкался на красный песок, а мухи собрались в прожорливые шумящие группы.
   – Они не умерли, – тихо проговорил Табби. – Мои друзья не умерли.
   – Еще нет, – прошептала красная пена, выплеснувшаяся под ноги.
   Оставившие его мухи перелетели на другое тело, которое вынесло на красный помост. Их жужжание становилось громче, и вскоре вновь превратилось в мощное гудение. Поначалу Табби показалось, что они облепили тело Пэтси, и, расплющивая тысячи насекомых, он двинулся к ней, чтобы отогнать их прочь.
   Но, подойдя ближе, Табби увидел, что тело слишком велико для Пэтси, а потом заметил, что оно так же изрезано и изувечено, как и тело Ричарда.., но это было тело женщины.
   Табби замер в нескольких футах от него. Он уставился на страшный вспоротый живот, рядом с женским трупом валялся маленький комочек мяса, который, должно быть, был неродившимся ребенком. Мухи жадно накинулись на плод.
   Табби успел заметить невероятно крохотные пальчики, сжатые в кулачок. Теперь он знал, кем была мертвая женщина.
   Лаура Альби, жена Ричарда. Табби задрожал – из всего, что он видел, самым страшным были эти сжатые пальчики неродившегося ребенка.
   Красная вода шипела все громче и громче, пока наконец вязкая волна не обрушилась на Лауру и плод. Табби подался назад, не в силах отвести взгляд от сцепленных тел. Он услышал, как забурлила и загрохотала вода. Начинался шторм.
   Облака сбивались в кучу, закрывая луну. Справа красные блики в ночном небе не оставляли сомнений – горели дома.
   Сейчас Табби уже чувствовал запах дыма так же хорошо, как и могильную вонь кровавого прибоя. Подхлестываемые ветром волны обрушивались на берег. Красная пена бурлила у помоста, взмывая в воздух, словно раздуваемые ветром кровавые лохмотья.
   Из воды вышвырнуло новое тело. Лаура Альби и крохотный плод исчезли в глубинах кровавого Саунда, и сейчас в перекатывающихся, кипящих волнах крутилось нечто более массивное. Между ним и Табби мухи образовали густой гудящий ковер. Огромная нахлынувшая волна перевернула труп и вынесла его на помост.
   Столб света хлынул с неба и ввинтился в песок слева от Табби.
   Тело, распростертое на краю помоста, поднялось на колени. Одно плечо было размозжено, – окровавленная кость торчала из распоротых тканей.
   Табби отступил назад, по направлению к подпорной стенке. Тело пыталось подняться, но это ему не удавалось. Табби узнал Дика Нормана. Новая яркая вспышка пронеслась над Саундом, и Дики наконец-то встал. Длинные аккуратные шрамы вскрытия тянулись вдоль лба и грудной клетки.
   Рот был широко раскрыт, и кровь Саунда стекала на подбородок. Дики двигался к Табби.
   И в это же время ветер, который подталкивал Табби по пути сюда, толкнул его по направлению к берегу. Там где полыхал огонь, взмыли вверх искры и плыли в дрожащих воздушных потоках.
   – Нет, Дики, – сказал Табби.
   В ответ на звук голоса Табби Дик Норман заскрежетал зубами.
   – Ты ненастоящий, – произнес Табби, прижимаясь поплотнее к подпорной стенке.
   Ветер унес прочь эти слова и превратил их в странные звуки. Дики уже наполовину преодолел побережье, двигаясь сквозь ветер с протянутой вперед рукой. В воздухе летал пропитанный кровью песок.
   – Дики, иди обратно, – беззвучно сказал Табби.
   Челюсть Дика шевельнулась, изо рта хлынул новый ручей красной жидкости. Табби показалось, что труп Дика Нормана пробормотал: "Я устал".
   Без всякой на то причины, скорее повинуясь инстинкту самосохранения, Табби мысленно позвал: "Пэтси! Пэтси!"
   Дики Норман сделал следующий шаг. Табби почувствовал, как сознание пытается нащупать Пэтси и в усиливающейся панике не может отыскать ее. На мгновение Табби показалось, что сознание погружается в огромный вакуум, какую-то физическую черную дыру, и Дики наклонил голову к изуродованному плечу и глядел на Табби так, словно только что пошутил с ним.
   Пэтси!
   Он услышал еле различимый ответ, такой же слабый, как сигнал автомобильного радиоприемника или станции вещания библейских программ Теннесси.
   Пэтси! Тревога!
   Пэтси спала. Дик вновь шагнул к нему, все еще пристально глядя на Табби. Чуть слышный ответ стал постепенно ослабевать.
   Пэтси! Помоги мне!
   (О, дорогой Табби, что?.. Табби?..).
   Буквально мгновение еле ощутимого контакта, совсем немного, но Дик Норман упал на колени в шести футах от Табби. Табби вновь попытался отыскать Пэтси, но обнаружил лишь теплые угасающие пятна. Дик, пытаясь повернуться, упал животом на кровавый песок. Утих ветер, и вновь вернулись мухи – сначала они уселись на плечо Дика, затем рассеялись по песку, потом окружили Табби. Он отгонял их от лица. Теперь искалеченное плечо Дика было полностью облеплено черным шевелящимся покровом. Ноги Дика провалились в песок, его качало. Потоки крови брызгали в стороны, когда Дик продвигался по песку. Словно испорченный трактор, он отступал обратно к Саунду.
   Табби знал, что не выиграл, но, по крайне мере, это была ничья. Благодаря почти что бессознательной помощи Пэтси Макклауд ему удалось сделать так много. Теперь Табби отчетливо ощущал запах пожарища, несшийся от Миллпонда.
   Дик Норман добрался до деревянного помоста и шагнул на отмель. Табби заметил, как красный цвет Саунда стал блекнуть, переходя в темно-розовый, потом в фиолетовый, и, наконец, превратился в чернильно-синий.
   Табби снова был сухим. Ни мух, ни следов крови на одежде и кроссовках. Мягкие тихие волны шуршали у ног, выбрасывая на берег белую пену. Он побежал по лестнице к раздевалкам и телефону-автомату.

14

   Поздно ночью в ту же субботу произошли три события различной важности, связанные со страхами Ричарда Альби и Табби Смитфилда и указывающие направление развития событий, после того как был перейден последний рубеж.
   В субботнюю ночь Хэмпстед был безвозвратно ввергнут во вторую стадию разрушения.
   Первым из этих событий был звонок Ричарда Альби Лауре в одиннадцать тридцать вечера, как раз в то время, когда Табби Смитфилд проснулся от внезапно охватившего его беспокойства и стремления безотлагательно бежать. Ричард очень устал после длинного вечера, в течение которого он слушал, как Моррис Страйкер камня на камне не оставляет от его первоначальных планов насчет дома на Колледж-стрит.
   Страйкер настаивал на ужасном внутреннем интерьере в стиле "Баухаус"! Слава Богу, Ричард выпил достаточно для того, чтобы пропускать его речи мимо ушей. Страйкер заказал бутылку коньяка пятилетней выдержки и настоял на том, чтобы Тоби Чамберс всем разлил его. Сам Чамберс был освобожден от выпивки, но Страйкер ясно дал понять, что Хаген и Ричард должны пить столько же, сколько и он.
   Лаура взяла трубку только на восьмом гудке, и Ричард неожиданно почувствовал себя лучше.
   – Слава Богу, – сказал он. – Я знаю, что уже поздно, но я волновался.
   – О чем волновался? – спросила Лаура.
   – О.., ты знаешь о чем. Клиент только что рассказал мне, что в Хэмпстеде произошло еще одно убийство. Он прочел об этом в газете. Я думаю, что клиент садист. Он считает, что все это очень весело.
   – Ты пьян? – поинтересовалась Лаура.
   – Конечно я пьян. Провести вечер с Моррисом Страйкером, не будучи пьяным, все равно что поджариваться на медленном огне. Я не могу так рисковать. Страйкер – садист. Каждый вечер его приглашают в рестораны и там подают ему пухлые конверты.
   – Ох, дорогой, – вздохнула Лаура, – я вижу, что ты не очень-то приятно проводишь время.
   – Просто ужасно. По сравнению с таким времяпрепровождением медленное поджаривание – это просто игрушки. Но расскажи, что произошло. Кто убит?
   – Никто из тех, кого мы знаем. Садовник, работавший неподалеку от нас. Я думаю, что несколько раз видела его.
   – Уверен, что ты видела его. Так это он был убит? Где? Когда?
   – Я ничего точно не знаю. Тело обнаружили только вчера. Я думаю, он погиб несколько дней назад. Ричард, я очень устала. Ты разбудил меня, и мне не хочется сейчас об этом говорить. Я просто хочу, чтобы ты вернулся домой.
   – Надеюсь, что это получится, – ответил он. – Я должен многое переделать, так что, видимо, вынужден буду задержаться на несколько дней. Пожалуйста, береги себя.
   – Я буду осторожна, – сказала она, – В следующий раз звони в нормальное время. Я пойду спать.
   – Я завтра позвоню, как только освобожусь от этого Ивана Грозного.
   – Люблю тебя.
   – И я люблю тебя. Почему ты не здесь, не со мной?
   – Ты уехал, – произнесла она.
   Вскоре после этого звонка Пэтси Макклауд шевельнулась во сне. Родственники Леса этим вечером уехали к себе в Феникс, и в десять вечера у Пэтси уже просто слипались глаза.
   Секундой позже словно сильный удар протолкнул что-то в ее сон, и она помотала головой, так и не проснувшись.
   Перед нею возник Табби Смитфилд, Табби, который очень нуждался в какой-то помощи, как будто он был ее ребенком, и это ощущение материнства подтверждало, что она ему необходима. Он не был ранен, но ему угрожала страшная потенциальная опасность, как если бы, выпив полбутылки джина, он уселся за руль машины, – и этому взволнованному Табби она послала столько заботы, сколько могла передать. Через мгновение задрожали ресницы. Через открытое окно до Пэтси долетел запах дыма. Потом ее тело расслабилось, и запах слился со сном, в котором ведьма на краю леса варила что-то в громадном черном котле, а потом и эта картина превратилась в непрерывный поток образов.
   К тому времени, когда Табби Смитфилд позвонил в пожарную службу Хэмпстеда из телефона-автомата над Грейвсенд-бич, там уже приняли два сообщения об огне над Милллейн (официальное название Высохших Полей). Две машины выехали из пожарного участка на Риверфронт-авеню, еще две проследовали из центрального отделения на Мэйн-стрит.
   Когда первые прибывшие на место происшествия сообщили о размерах пожара, Хэмпстед запросил у Олд-Сарума еще две машины.
   Добраться до Милл-лейн можно было только по узкому мосту, который пересекал Миллпонд, и, конечно, пожарные машины не смогли проехать по нему. Первые два автомобиля появились на стоянке рядом с мостом как раз в тот момент, когда шериф Гарри Ячен выскочил из машины. Пока Гарри шел вдоль моста, чтобы понять, сколько же зданий горит, на стоянку прибыли еще две пожарные машины с Мэйн-стрит. Минутой позже вслед за ними подъехал автомобиль начальника пожарного отделения Тони Арчера. Выбравшись из автомобиля, он приказал пожарным соединить брандспойты в единую цепь – Тони уже чувствовал, как со всех сторон его обдает жар, доносящийся с моста, и он уже твердо знал, что большинство маленьких домиков спасти не удастся. Через некоторое время вернувшийся с моста Гарри Ячен подтвердил это: полыхали все дома.
   – Все? – спросил Арчер. – Черт, как это они успели так быстро загореться?
   – И есть еще кое-что, – произнес Ячен. Он провел рукой по лицу. Арчер знал, что собирается сказать Ячен, и знал, почему он колеблется. Шериф был уверен, что пожар не случаен – это поджог. Ячен собрался с духом:
   – Все было подожжено в одно и то же время.
   – Все восемь домов?