Стрельцова Маша. Мертвая невеста

   — Козленочек мой, я тебя люблю, — нежно шепнула я и страстно его поцеловала.
   Его выгнуло от прикосновения моих мертвых губ, словно в судороге, он попытался закричать, сбросить меня, избавиться, только я вцепилась в него, словно клещ. Проникла в него, разливая могильный холод, и вскоре он обмяк и затих. Глубокий обморок, только и всего. Убивать этого подонка — слишком слабое наказание. Нет, пусть живет, и как можно дольше. А уж я позабочусь, чтобы он никогда не забыл ту, что умерла из-за него.
   — Я буду тебя навещать, милый, — шепнула я и откусила мочку его уха. Прожевала, наслаждаясь вкусом, слизнула струйку крови.
   Оценивающе посмотрела на второе ухо, прикинула, и решила его не трогать. Хоть и вкусно живое мясцо, но в данном случае мне всего лишь надо было привязать его к себе. Нет, он не влюбится в меня. Просто кусочек плоти его, что во мне — не даст ему сбежать. А то ведь сядет с утра на самолет — и ищи-свищи его.
   Встав, я направилась в ванную. С наслаждением приняла душ, сделала макияж и немного помародерничала, скидав в пластиковый пакет зеркало, расческу, духи и косметику. А что делать? Сестра у меня хоть и умная, а не сообразила, что не могу я появляться в обществе с синей покойницкой кожей и соответствующим запахом.
   Уже перед уходом я обернулась, посмотрела на любимого и злорадно улыбнулась: он был совершенно седой.
   Ночь удалась.

Глава вторая

   От жен одни проблемы.

Синяя Борода

   Следующие две ночи я потратила на благоустройство своего нового жилища. Вырыла небольшую пещеру, с могилой ее соединила узким лазом. Украсила венками, в одной нише устроила бар, в другой — буфет, благо народ в России хлебосольный, завсегда на могилке и снедь, и выпивку оставят.
   Оглядевшись, я признала: получилось очень миленько. Не стыдно и гостей привести. Я мечтала, что долгими зимними ночами тут будет собираться приличное общество, мы будем травить байки и скрашивать друг другу одиночество.
   Так я думала, когда создавала эту гостиную. На деле же все оказалось сложнее. В перерывах между земляными работами я выбиралась на поверхность, кралась между могилами и звала соседей. Я впечатывала свое мертвое тело в продолговатые холмики, деликатно стучала по памятникам, но ни разу, ни разу никто не отозвался. Подобное одиночество меня здорово расстроило.
   На третью ночь я лежала в гробу и лениво думала: вставать или нет? С одной стороны — сегодня на моей стороне кладбища кого-то хоронили, надо сходить посмотреть. С другой — я та-ак хорошо лежу.
   Фотография Андрея под подушкой с той ночи не холодила мой затылок, но я чуяла — это ненадолго. Просто козленочек мой пока не отошел от прошлого сеанса, и не время еще снова навестить его, а то ведь привыкнет, начнет бодро здороваться при встрече, страх потеряет. А мне его страх понравился. Я сладко потянулась при воспоминании о том, как же он ужаснулся при виде меня, аж поседел.
   Понежившись еще немного, я решила все же прогуляться. На улице чудесная лунная погода, не дело в могиле лежать.
   Я встала, потопталась, разминая ноги, и пошла к видневшемуся невдалеке свежему холму венков. Та-ак, кого ж это сегодня похоронили? Отодвинув огромнвй венок из живых цветов, я прочитала: Самохина Лариса Павловна. А с фотографии на меня смотрела…
   — Ларуська! — бешено взревела я. — А ну выходи!
   Она промолчала.
   — Лореаль, выходи, хуже будет! — рявкнула я.
   — Н-не выйду, — пискнула она из-под земли.
   — Сейчас сама приду, — пригрозила я, в душе безмерно обрадовавшись ее отклику. — Жду одну минуту! Ну?
   Она помолчала, что-то прикинула, и наконец встала. Могильная земля с легким шелестом раздвинулась перед ней, выталкивая на поверхность. Хоронили ее в облегающем как перчатка подвенечном платье и фате.
   — Что, оп-пять пугать б-будешь? — кисло спросила она.
   — Да ты сейчас сама кого хочешь напугаешь! — радостно ответила я. — Пошли ко мне в гости!
   Она помялась, но все же послушно зашагала вслед за мной.
   — Ты не смотри, что сейчас походка и речь даются с трудом, — просвещала я ее по дороге. — Это только в первое время. Потом расходишься, разговоришься, и будешь как живая!
   — Н-не, на живую ты не п-похожа, — скептично перебила она меня.
   — Да я просто ненакрашенная, — объяснила я, слегка оскорбившись. На себя бы в зеркало посмотрела, синелицая.
   Гостиная ей не особо понравилась.
   — Не г-гламурненько, — скривилась она, усаживаясь у стены.
   — Зато готичненько, — бодро отозвалась я, разливая по одноразовым стаканчикам кагор. — Ну, подруга дней моих суровых, за встречу!
   — К-какая я тебе подруга? — снова взбрыкнула она, но стакан взяла.
   — Единственная, — серьезно ответила я. — На этом кладбище из живых мертвых — только ты да я да мы с тобой. Так что все обиды забываем — и дружим, ясно?
   Она помолчала, пригубила кагор и с обидой посмотрела на меня:
   — Ничего себе — «дружим»! Ты ж меня прямо на свадьбе убила, знаешь как обидно было? Да еще и ославила на весь свет как наркоманку! Да я тебе такого в жизни не прощу!
   — А все, жизнь кончилась, — захихикала я.
   — Да какая разница, — закричала она. — Я знаешь как Андрея любила? Знаешь, как я ждала этой свадьбы? А ты меня в самый счастливый день взяла и убила!
   — Лоренция, не кипятись, — примиряюще сказала я. — Я тоже его любила, даже умерла, потому что не смогла перенести вашу свадьбу. Только знаешь что я тебе сейчас скажу? Не стоит он таких чувств. Знаешь, что он делал, пока ты его в спальне ждала?
   — Ну? — не смогла сдержать она любопытства.
   — Светку-бухгалтершу ублажал в своей комнате.
   — Да быть того не может! — категорично заявила она. — Сейчас-то не проверить, вот и брешешь!
   — Я ведь у вас за спиной сидела, и все разговоры слышала, — продолжила я, не обращая внимания на ее реплику. — Слышала, что вы договорились о том, что ты сейчас уходишь, а он придет чуть позже. Было такое?
   — Было, — кивнула она, внимательно глядя на меня.
   — А только ты ушла, как на твое место уселась Светка. Начала Андрея стращать, что сейчас всем расскажет, что он параллельно тебе с ней встречался. Ну он и запел соловьем — ах, одну тебя люблю, на Лариске женюсь только из-за сурового семейного долга.
   — Какого долга?
   — Папашка у тебя из Газпрома?
   — Ну да.
   — Вот в интересах семьи сын банкира и женился на дочке газпромовской шишки.
   — Ты чего несешь? — дрожащими губами произнесла она. — Мы любили друг друга!
   — Мы тоже любили друг друга, — усмехнулась я. — И Светке он говорил, что любит. А выбрал наш Андрюшенька самую выгодную из «любовей».
   — Да ты просто завидуешь! Что я, я вышла замуж за Андрея!!!
   — Да чему завидовать? — устало проговорила я. — Знаешь, он тогда дал Светке ключ от его комнаты и велел туда идти. А он придет туда попозже и докажет ей свою неземную любовь.
   — Не верю!
   — А потом, когда я рассчиталась с тобой, он пришел, и слово в слово повторил мне то же, что и Светке. Мол, одну тебя люблю, жить не могу.
   — Да мало ли с кем он там шашни крутит, а женился он на мне, на мне! — срывающимся голосом крикнула она.
   — Ты, главное, не напрягайся, заплакать все равно не удастся, ясно? — доброжелательно предупредила я Лариску.
   — Точно? — взглянула она на меня несчастными глазами.
   — Мертвые не плачут! — отрапортовала я. — Слезные железы больше не работают.
   — А почему мы сами работаем? Почему не умерли совсем?
   — Да кто его знает? — я задумчиво покрутила стаканчик в руках, глядя на нее. — Меня подняла обида. Знаешь как жаба душила, что я умерла а вы там будете жить-поживать? Что для меня все кончено, а у вас будет много-много дней, будут радости и печали, а для меня больше не будет ничего? Вот и встала отомстить. А тебе чего не лежалось?
   — Тоже обида, — тихо проговорила она. — Я же, когда умерла, еще какое-то время была в комнате и, если честно — все видела. Видела, как он тебе комплименты отвешивал, обо мне вообще не думал, только б свою шкуру спасти. И мертвой рукой моей побрезговал, , помнишь, как он ее отбросил?
   — Гад, — кивнула я. — Но я заметила он прикосновений к покойникам ужас как боится.
   — А потом еще обиднее стало — меня, приличную девушку, из хорошей семьи, объявили наркоманкой.
   — Извини, — я прямо застеснялась под ее взглядом.
   — Не могла по-другому меня убить? — гневно вопросила она.
   — Как-то не сообразила, — пожала я плечами. — Слушай, ну давай не будем ругаться, а? Я ж извинилась.
   Она помолчала, допила кагор и встала:
   — Ну ладно, подруга. Тебя я повидала, пойду дальше.
   — Куда это ты собралась? — нахмурилась я.
   — Дела, — коротко ответила она. — До встречи.
   — Пока, — кивнула я.
   Она ушла, я, немного помедлив, встала из могилы и пошла вслед за ней. Лорка же на ходу сняла фату, походя сунула ее в свою могилу и быстро пошла прочь с погоста.
   «И куда ж это она собралась?» — думала я с любопытством, тенью скользя за ней. Вскоре я поняла, что путь ее точь-в-точь напоминает мой поход трехдневной давности.
   Лориндель шла к мужу.
   Кованые ворота особняка на этот раз были закрыты. Покойница постояла, оценивающе глядя на их высоту, потом одумалась и пошла вдоль ограды. Умница, сзади есть небольшая калитка, и закрывается она на щепочку. Я проскользнула вперед Лариски, от удара щепка легко переломилась, и дверца распахнулась с жутким скрипом. Я выругалась и упала замертво на росистую траву. Лежала, меланхолично рассматривала звезды и думала — не услышал ли кто? Однако прибежал только ротвейлер Гром — ужасный на вид, в душе неисправимый лопух.
   — Свои, — проникновенно сказала я ему, и он поверил.
   А я поднялась, отряхнулась и метнулась к летнему домику. На окнах висели кресты, я поначалу шарахнулась от них, да потом поразмыслила — вряд ли Андрей догадался их освятить. Коснулась ладонью стекла — точно, ее не обожгло. Впрочем мне это мало чем помогло — свет в спальне был выключен. Однако Андрей был там — явственно слышались его истерические причитания:
   — Светка, ты одна меня понимаешь, одной тебе могу рассказать, — ныл он. — Говорю тебе — тут она была, мертвая да страшная!
   «А сам говорил, что я красавица!» — оскорбилась я.
   — Руки ко мне тянет и шипит жутким голосом: «займись со мной любовью». Светка, ну я что, некрофил какой? А потом она меня взяла и поцеловала-а-а! Я сейчас спать ночами вообще не могу.
   — Эту страшную историю я уже сто раз слышала, — послышался ленивый Светкин голос. — Ты мне лучше скажи, когда ты на мне женишься?
   — Светлячок, ну ты Бога побойся, — возмутился Андрей. — Только жену похоронили, а ты!
   И тут в дверь домика постучали. Торжественно так, три раза, с расстановкой.
   — Ой, Светка, это она, она, мертвая Алёна за мной пришла! — в панике закричал парень.
   — Да иди ты, — равнодушно сказала Светка и повысив голос, крикнула: — Ну кто там?
   — Жена! — скандальным голосом ответила Лариска.
   — А-а-а, Светка, быстро через окно да огородами убегай, а то попадет нам обоим! — в горячке зашептал Андрей.
   Створки окна распахнулись, Светка в одном белье с ворохом одежды выпрыгнула, потерла ушибленную коленку и припустила прочь.
   — Жена? — недоуменно повторил очнувшийся Андрей. — Какая такая жена?
   — Твоя! — рявкнула Ларисинда, появляясь на пороге спальни.
   — А-аа, — закричал он, кидаясь к окну, под которым я сидела и явно собираясь последовать Светкиному примеру. Не тут-то было!
   — Любимый, поцелуй меня, — сладострастно сказала я ему и облизала почерневшим языком свои губы.
   Он шарахнулся от окна, забился в угол и заныл:
   — Господи, помилуй мя, грешнаго, да за что ж ты таких бесовок мне послал в наказание…
   — Вазу с фруктами в него метни, — подсказала я из-за окна растерявшейся Лариске.
   Метод как всегда подействовал.
   Потирая шишку на лбу, он умоляюще взглянул на надвигающуюся жену и закричал:
   — Да за что бы ты меня так, Ларусик? Я же тебе муж, ты ж меня любить должна, холить и лелеять!
   — А ты меня лелеял? — жестко спросила она.
   — Лелеял, — истово кивнул он.
   — Так может быть и сейчас полелеешь? — злобно улыбнулась она, многозначительно сбрасывая бретельку с плеча.
   — Верно, — прокомментировала я из-за окна. — Он прикосновений покойников жуть как боится.
   — Ларисонька, — он молитвенно сложил руки, — не губи, Богом молю. Вспомни, как много было у нас хорошего. Мне очень жаль, что ты умерла, но ведь не я виновен в твоей смерти, девочка моя. Ты ж сама дозу не рассчитала. Нет, я конечно не виню тебя за твой порок, к тому же в наше время это легко решается — после свадьбы сдал бы тебя в клинику на годик-другой…
   — Что??? — взревела она. — Сдал бы в клинику? Да я тебя сейчас сама сдам!
   Он ухитрился вывернуться от нее, и тут же резвым сайгаком поскакал к двери. Ну да я тоже ушами не хлопала — когда он рванул на себя дверь спальни, я стояла на пороге.
   — Потанцуем? — игриво предложила я.
   Он отшатнулся — и попал прямо в объятья жены. Она крепко обхватила его, и чувствовалось, что выпускать не намерена.
   — Ларис, — серьезно сказала я. — У вас брачная ночь так и не состоялась по моей вине. Судьба дала вам второй шанс, действуй. А я посторожу, а то мало ли чего?
   — Спасибо, подруга, — торжественно ответила она и поволокла упирающего муженька к постели.
   Следующий час я провела в лирическом настроении. Смотрела на звезды, читала сама себе Ахматову и Блока. Иногда приходилось вставать, подходить к окну или двери и нежно улыбаться пытающемуся удрать новобрачному.
   Через час Ларинда вышла из домика, деловито поправляя на себе платье.
   — Он хоть живой? — меланхолично поинтересовалась я, покусывая травинку.
   — Жив, — злобно отозвалась она. — Но теперь родителям придется его сдать в клинику на год-другой. Психиатрическую.
   — Ай, умница, — блаженно улыбнулась я. — А теперь — руки в ноги и бегом домой, скоро заря.

Глава третья

   «Настоящий мужчина должен быть
   чуть симпатичнее обезьяны, но в душе
   у него должны цвести фиалки».

Одна наивная монашка

   Вот так у меня и появилась подруга.
   Днем мы отсыпались в могилах, ночью шли погулять, поговорить о высоком или кого-нибудь попугать. К сожалению, с последним было туго — дураков ночью бродить по кладбищу не было. Давешний бомж, что не польстился на мои прелести, так мирно и похрапывал в своем уголке кладбища, но я была терпелива и знала — удача все равно мне однажды улыбнется. Рано или поздно он выйдет ночью за ворота кладбища, тут-то я его и сцапаю.
   В одну из ночей я, так и не дождавшись подруги, встала и пошла к ней сама.
   Вскоре я поняла, чего это она сегодня не смогла встать. Прямо на ее могиле горел огонь, кругом стояли какие-то люди в черных накидках, и один из них ломким мальчишечьим голосом выводил:
   — О, Сатана, отец наш, тебе мы молимся и поклоняемся. Приди же и благослови своих послушных чад.
   «Вот тебе раз!», — подумала я и спряталась за сосной в некой надежде, что сатана и правда придет. А что? Я раньше в оживших покойников тоже не верила.
   Мальчишка дочитал длинную молитву, все торжественно помолчали. Я же крутила головой — ну где он, где? Спадет с неба аки молния? Цокая копытами, придет на своих четырех и приветливо помахает козлиным хвостиком?
   Молчание становилось все более и более растерянным.
   — Жертву надо принести, — громким шепотом сказал один.
   — Точно, — поддержали его.
   «Эх, мальчики, — сладко думала я. — Где ж вы раньше были, я б вам такую жертву обеспечила!» Хоть я и не намеревалась убивать Андрея, считая, что это для него слишком просто — но идея принести его в жертву Сатане мне очень понравилась. Я аж зажмурилась от блаженства, представив, как бы с него ме-едленно сдирали кожу, непременно маникюрными щипчиками, а он бы плакал и очень расстраивался.
   Над погостом раздался отчаянный котеночий писк, и я встрепенулась, кинулась к сатанистам. Схватив лопату, я сгребла с могилы костер, и из земляной кучки немедленно выполз несчастный котенок.
   — Мяу, — осуждающе сказал он, тряся обрывком веревки на задней ножке. Я подхватила его на руки и злобно оглядела собравшихся.
   — А это кто еще такая смелая? — раздались голоса.
   — Изверги, — сплюнула я. — За что котенка-то порешить вздумали? Вам что, людей мало?
   Котенок на моих руках укоризненно посмотрел на недавних мучителей.
   — Ночь, улица, фонарь, аптека…, — задумчиво продекламировал один из сатанистов.
   — Кладбище, красивая девушка и тринадцать молодых парней, — гнусно хихикнул другой.
   — Это ответ на наши мольбы! — твердо сказал их предводитель. — Сам не пришел, но послал нам эту девку в утешение.
   — Я тебя сейчас так утешу, — со значением произнесла я.
   — Ты против, чтобы тебе уделили внимание тринадцать молодых и красивых парней? — удивился он.
   — Ну если красивых — то нет конечно, — тут же отозвалась я. — Но вот твоей рожей только детей пугать.
   — Чего???
   — А вот этот, этот, этот, этот …ну и вон тот кучерявенький, — могут рассчитывать на взаимность, — подвела я итог. — Ну и, пожалуй, носатенький.
   Избранные приосанились, а предводитель только сжал губы в плотную ниточку и нагло сказал:
   — Слышь, девка, а тебя никто и не спрашивает. Быстро сняла платье, легла на травку и ноги раздвинула.
   — Как скажете, — скромно хлопнув глазками, я ме-едленно, с повадками завзятой стриптизерши, принялась расстегивать пуговички на платье. Все следили за мной, затаив дыхание. Дойдя до пояса, я резко рванула в стороны ткань, позволяя им полюбоваться небрежно зашитым шрамом.
   Они в недоумении уставились на него, после чего один сказал:
   — Да, подруга, неудачно тебе аппендицит вырезали…
   — Какой такой аппендицит! — возмутилась я. — Глаза разуй! Патологоанатом в морге через этот разрез все внутренности вынул!
   Сатанисты скучающе переглянулись.
   — Слышь, ты байки хорош травить, раздевайся, раздевайся.
   Я недоверчиво посмотрела на них:
   — Вы что, покойников совсем не боитесь?
   — А чего их бояться? — хохотнул предводитель. — Они люди спокойные, лежат в гробах, никому не мешают.
   — Лоренцетти, выходи, — железным тоном велела я, пнув могильный холм.
   И земля разверзлась, выталкивая ее на поверхность.
   — Доброй ночи, дорогая, — улыбнулась она мне.
   — Мальчики хотят поразвлечься, — проинформировала я ее. — Своих шестерых я уже выбрала, остальные твои. Ну а тринадцатый идет на закуску.
   — А мне вон тот кудрявенький нравится, — нежно произнесла она, облизываясь.
   — Нет уж, он мне самой нравится, — твердо сказала я.
   — Ну так в чем дело, подруга? Поделим, — улыбнулась она. — Тебе какую половину — нижнюю или верхнюю?
   — Нижнюю, — согласилась я. — Всегда любила окорочка-гриль.
   — Иди сюда, сладенький, — хором поманили мы кучерявенького.
   Ужас наконец-то плеснулся в их глазах, кто-то даже закричал, и все они не сговариваясь побежали так, что только пятки сверкали.
   — Мальчики, вы куда? — кричала им вслед Лариска. — А поразвлечься?
   Я же хохотала, стараясь, чтобы это звучало как можно омерзительнее.
   — Отличное шоу, девочки, — послышался сзади мужской голос.
   Мы с Лариской обернулись и осмотрели гостя. Высокий, под два метра, густые волосы до плеч, четкие черты лица. Темные, слегка раскосые глаза поблескивали живым огнем. Нос прямой, с горбинкой — такие бывают у аристократов. Красивый, четко очерченный рот, упрямый подбородок… Такое лицо — привлекательное, но таящее в себе угрозу, — могло принадлежать и принцу, и пирату.
   — Красив, как дьявол, — бесцеремонно подвела итог Лариска.
   — Вы нас не бойтесь, — отчего-то смущенно сказала я. — Мы так-то безобидные.
   — Когда спим в гробу зубами к стенке, — не преминула съехидничать подруга.
   Я выразительно ее толкнула в бок и она понятливо заткнулась.
   — А чего вас бояться? — хмыкнул парень. — Я смотрю, покойницы вы свежие, неопытные, сил своих не знаете. Только испугом и можете взять.
   — Какие такие силы? — немедленно вылезла Лариска с вопросом.
   — Об этом позже, — ответил он и подошел к нам.
   Внимательно осмотрел меня, провел руками по волосам, скользнул кончиками пальцев по щеке.
   — Ты не боишься прикасаться к мертвым? — голос мой отчего-то был тих и робок.
   Он со странной улыбкой покачал головой и спросил:
   — Ты давно умерла?
   — С неделю назад, — стыдливо ответила я, словно он спросил меня о чем-то непристойном.
   — А я — спустя три дня после нее, потому что она встала, пришла ко мне на свадьбу и убила меня! — наябедничала подруга.
   — Я же извинилась! — возмутилась я.
   — А я тебя все равно не прощу, так и знай!
   — Леди, леди, не ругайтесь, — примиряюще сказал парень и показал на костер: — Огня вы еще не боитесь, я так понимаю?
   — А надо? — тут же вылезла Лариска.
   — Конечно, — кивнул он. — На вас ожоги не заживут, имейте в виду.
   Мы переглянулись и я спросила:
   — Слушай, а ты кто такой?
   — Антон. Некромант, — спокойно представился он. — А вас как звали в жизни?
   — Алёна, — вздохнула я. — И знаешь, меня и после смерти так же зовут, прошу учесть.
   — А я Лариса, — томно помахала ресницами подружка, и отчего-то мне захотелось ее стукнуть.
   — Приятно познакомиться, — усмехнулся парень и сел на ближайший пенек.
   Я облегченно улыбнулась — значит, парень не собирался уходить прямо сейчас.
   — Антон, а что вы говорили о силе, которой мы пока не владеем? — сладким голосом вопросила Лариска. Я чуть сместилась вбок, наступив острым каблучком ей на ногу. Та сделала вид, что ничего не заметила, мерзавка.
   — Вы по сути не осознали, что умерли, — пожал плечами парень. — Обида заставила ваши души остаться с вами и после смерти, и потому вы можете ходить ногами, смотреть глазами, слушать ушами. Только чем вы отличаетесь от живых, девочки? Не задумывались?
   — У Алёнишны внутренности вырезаны патологоанатомом, — тут же сдала меня Лариска, и я не выдержала.
   — Послушай, милочка, — рявкнула я. — Рот закрой, а лучше иди-ка поспи в могилке, ясно?
   — А что я такого сказала? — хлопала негодяйка ресницами. — Ты же только что этим придуркам сама это говорила и шов показывала!
   «Идиотка, — злобно подумала я. — То ли эти сатанисты, то ли Антон!»
   — Леди, не ругайтесь, — снова терпеливо сказал парень. — Итак, о способностях. Мои мертвые могут многое, не вставая из могилы. Вселяться в чужие души, знают все о живых и мертвых, считывают мысли — это все для них просто. Одним лишь духом действуют.
   — О, я тоже хочу считывать мысли! — закричала Лариска.
   — После сорокового дня — сможешь.
   — Так, а что будет после сорокового дня? — насторожилась я.
   — Душа вас покинет, — равнодушно ответил он. — И более вы не сможете вставать из могилы, останется лишь мертвое тело и мертвый дух.
   Мы с Лариской пораженно переглянулись.
   «Плакали мои зимние вечера в гостиной», — подумала я.
   — А этого никак не избежать? — жалобно спросила подружка. — Я, понимаешь ли, молода и почти красива, рано мне умирать.
   — Есть один ритуал, — неохотно признался Антон. — Вы будете живыми мертвыми навечно, и плоть ваша не подвергнется тлению. Но это очень сложно, так что извините.
   — Может быть, мы чем-то можем помочь? — спросила я. — Антон, будь человеком, войди в наше положение.
   — Алёна, там не только ритуал нужен. Еще и обучать вас придется, а я человек занятый.
   — Ну пожа-алуйста, — заныла Лариска.
   — Антон, пожа-алуйста, — в тон ей поддакнула я.
   — Я подумаю, завтра отвечу, — строго сказал он. — А теперь — девочки, извините, мне надо работать.
   Он встал и пошел вглубь погоста. Мы, не сговариваясь, пошли за ним, приноравливаясь к его быстрому шагу. Он словно не замечал нас, шел в непроглядной темноте как при свете дня, ни разу не споткнулся и не заблудился. Наконец он остановился около одной из могил, что-то бросил на нее, и застыл.
   — Сейчас колдовать будет! — в сладком ужасе зашептала Лариска.
   — Тихо ты, — цыкнула я. — Спугнем еще.
   А Антон тем временем присел на корточки, начертил какую-то фигуру прямо на могиле. После этого он зачерпнул ладонями землю из центра фигуры, поднес ее к лицу и что-то властно зашептал. Губы его почти касались песка, он словно целовал его, а потом резко бросил опять на могилу. На миг мне стало непереносимо холодно, словно льдом сковало все тело, потом бросило в жар. А из могильного холмика потянулась струйка тумана. Через минуту около Антона стояла старушка в покойницкой одежде, с венчиком на лбу, неестественно-бледная и призрачная. Склонив головы друг к другу, они принялись о чем-то беседовать.
   Текли минуты, а мы с Лариской лежали в засаде, ни живы ни мертвы. Почему-то было очень страшно.
   — Ты слышишь что-нибудь? — шепнула подружка.
   — Нет, — покачала я головой.
   Странно это было — расстояния всего-то метра три было. Но ни звука не пробивалось, мы видели только шевеление губ в ярком лунном свете.
   Наконец Антон встал, небрежным движением руки стер начертанную фигуру, и призрак втянулся в могилу.
   Мы переглянулись.
   — Это что, мы тоже будем такими через сорок дней? — недоверчиво спросила Лариска.
   — Я — уже через тридцать с хвостиком, — мрачно сказала я, размышляя о том, что это — не жизнь. Одиноко лежать в могиле, не иметь возможности выйти погулять при луне? Подниматься только вот таким духом, и то только если Антон вызовет? Нет, я совсем не против приходить к нему на свидания, только вот то, что я сейчас видела — мало походило на свидание.