Стрельцова Маша. Мертвая невеста

   Я же меланхолично бродила в платье по краю озера, мочила ноги и смотрела на звезды.
   — Алёнушка, а ты что, купаться не будешь?
   — У меня купальника нет! — чопорно сказала я.
   — Я не буду подсматривать, раздевайся и залазь в воду, — улыбнулся Антон.
   — Нет, — отрезала я.
   — Да она шрама стесняется! — мерзко заржала Лариска, и я замерла, закрыла глаза и принялась считать до десяти. Бешенство просто скрутило меня.
   — Разумеется, свои недостатки надо скрывать, — холодно обронила я наконец. — Такие, например, как клиническую тупость. Ты бы старалась больше молчать — может, и сошла б за умную.
   — Да ладно тебе, — снисходительно ответила она. — Я б на твоем месте тоже ни за что бы ни разделась, с таким-то шрамом!
   — Убью! — в ярости выдохнула я.
   Она показала язык:
   — А ты меня уже убила, так что отдыхай!
   — Девочки, не ссорьтесь, — жестко сказал Антон и вышел на берег.
   На миг у меня перехватило дыхание от красоты его тела. Бог мой, да я такие раньше видела только высеченными из мрамора.
   Он одел джинсы и пошел ко мне:
   — Ну что ж, раз купание не удалось — прогуляемся под луной?
   — Э, Антон, ты куда? — закричала Лариска.
   — А ты купайся! — мстительно ответила я. — Купайся, милочка!
   — А можно я с вами? — как-то тихо спросила она.
   — Нет! — рявкнула я.
   — Конечно, Лариса, — доброжелательно ответил Антон.
   Через минуту мерзавка шла по другую сторону от него. И она даже не соизволила одеться!
   «Убью», — холодно думала я.
   Они с Антоном о чем-то болтали, а я шла, погруженная в мысли: как убить мертвую? Да так, чтобы больше не встала? А еще я думала о том, как бы попросить у Антона… но нет, я стеснялась. Словно было в этом нечто неприличное.
   — Алёна, ты о чем задумалась? — донесся до меня мягкий голос Антона.
   Я посмотрела на него и решилась:
   — Послушай, а у тебя часом нет с собой… крови?
   Он внимательно осмотрел меня и понимающе спросил:
   — Голодна?
   — Да, — несчастно призналась я. — Ты же три дня не приходил.
   Рот просто горел от жажды, слабость была неимоверная.
   — И мне тоже надо, — тихо призналась Лариска.
   — Девочки, так какие проблемы? Отчего вы меня ждали? Идите и добудьте себе крови, людей в городе полно.
   — Добыть крови? — недоуменно переглянулись мы с врагиней.
   — Именно, — кивнул он. — Я ведь не всегда буду с вами, так что ваша задача — научиться это делать. Кровь теперь для вас — необходимость. Она дает вам энергию и жизнь, так что выбора у вас нет.
   — Наркоманки по крови, значит? — брезгливо скривилась я.
   — Я бы не стал так говорить, — мягко ответил Антон. — Когда вы были живы — вы регулярно питались, и никто не говорил вам, что вы наркоманки от еды, верно? Если люди перестанут питаться — они быстро зачахнут и умрут. Так вот, кровь теперь для вас — та же еда. Без нее вы зачахнете и на сороковой день умрете. Я понятно объяснил?
   — Вполне, — кивнула я.
   — Далее по курсу вашего выживания я хочу поговорить о следующей чисто практической мелочи. Одежда скоро износится — что делать будете? Вас же в приличные дома пускать перестанут!
   — Ну, Ларису отсутствие одежды не смутит, — я едко посмотрела на практически обнаженную девицу.
   — Алёна, я серьезно.
   — Олеську заставлю принести что-нибудь, — пожала я плечами.
   — Нежно ненавидимая подруга? — понимающе покивал он.
   — Да с чего? Сестра. Любимая.
   — Не дай бог быть тобой любимым, — резко ответил он. — Ты сама-то подумай, сколько ей в психушке придется лечиться после твоего появления!
   — Так я аккуратно, типа снюсь!
   — Забудьте про родственников, если они вам дороги! — отрезал он.
   — А что ж тогда делать? — растерялась я.
   — Все, что вам нужно — берите у чужих людей, — пояснил он. — Вот вчера — отчего вы не взяли одежду той девушки? Косметику?
   Я задумчиво посмотрела на крыши крутых новорусских коттеджей, что виднелись за рощицей.
   — Не стану я побираться! — вздернула нос Лариска. — Донашивать чужие шмотки — да такое мне и в страшном сне не могло присниться!
   — Значит, надо найти такую гардеробную, где одежда лежит с еще не срезанными ярлыками, — спокойно сказала я. — Антон! Отпусти нас на охоту.
   — Рвешься в бой? — хмыкнул он.
   — Жажда мучает просто зверски. И мне необходим купальник! — твердо ответила я.
   — И ты готова кого-то убить за купальник? — Лариска вроде даже и ушам своим не поверила.
   — За кровь, без которой не проживешь ни ты ни я. И к тому же не убивать, а просто переводить в категорию мертвых. Как ты могла убедиться — это не так уж и плохо. Да и вообще, прачечных для нас никто не приготовил, я уж третью неделю в одном платье хожу, а твое свадебное платье уж черное.
   Лариска загрустила и повернулась к Антону:
   — Ну что, отче, благословляешь на охоту? А то и правда скоро без сил свалюсь. И с платьем вопрос правильно поднят.
   — Хорошо, хорошо! — поднял он руки. — Сдаюсь. Так и быть, отдам вам один из этих коттеджей.
   — Какой именно?
   — Сейчас, — он сел на песок, закрыл глаза, что-то прошептал и замер.
   Текли минуты — он был неподвижен.
   Мы молча стояли рядом, боясь пошевелиться.
   Наконец он открыл глаза.
   — Вон тот коттедж с флюгером в виде жар-птицы, видите?
   Мы видели, лунный свет как раз ложился бликами на серебристую птичку.
   — В коттедже сейчас спит семья: муж с женой и двое дочерей вашего возраста.
   — Надеюсь, и нашей комплекции, — пробормотала я.
   — Да с твоей выпотрошенной талией никто не сравнится, — подколола меня Лариска.
   — Ах ты…
   — Девочки, — устало посмотрела на нас Антон. — Вы ссориться будете или меня слушать?
   Мы пристыженно замолчали.
   — Важно все сделать тихо, — наставлял он. — Учитесь этому, ибо вам совершенно ни к чему быть застигнутыми. Справиться с вами можно, имейте в виду. В коттедже выпейте только мужчину, а потом труп разложите. Делайте с ним что хотите, женщинам просто заморочьте головы, но вреда не причиняйте. Вопросы есть?
   — Ты уедешь? — тихо и несчастно спросила Лариска.
   — Нет конечно, — улыбнулся он. — Вы же не отсюда до кладбища не доберетесь до рассвета!
   — А что будет, если рассвет нас застигнет? — задумалась я вслух. — Сгорим, как в фильмах?
   — Да с чего? — удивился парень. — Просто заснете, и тогда добрые сограждане определят вас в ментовку или больницу. Сами понимаете, и то и то для вас просто губительно.
   — Ну что ж, пожала я плечами. — Мы пошли. Ты где нас будешь ждать?
   — На пляже. Ну, девочки, вперед.
   — Но я не одета, — растерялась Лариска.
   — Возьми, — Антон снял с себя футболку, и на этой мерзавке она удивительным образом стала походить на шикарное и стильное платье.
   — Идем, — буркнула я, и, не оглядываясь, пошла к кованой ограде, что окружала разом все коттеджи.
   Меня сжигала зависть. Самая черная из всех, что существуют на свете. Я тоже хотела, чтобы мою кожу ласкала футболка Антона, согревала меня теплом его тела. А ведь еще можно склонить голову к плечу и вдохнуть его запах…
   Я обернулась — Лариска, мечтательно улыбаясь, склонила голову к обтянутому черной тканью плечу.
   — Что ты как черепаха! — рявкнула я, но это нисколько ее не обескуражило и не сбило противную улыбочку. Она лишь прибавила шагу. Мы обошли ограду и уперлись в кованые ворота.
   — Ну что, будем охранников охмурять? — спросила я.
   — Зачем? — безмятежно отозвалась Лариска. — Я тут была. С той стороны от арсеньевского коттеджа калитка есть, Пал Саныч от жены через нее удирает.
   — А зачем? — удивилась я.
   — Она алкоголичка, — пояснила Лариска. — Сильно буйная, как напьется, лупит его всем, что под руку попадется.
   — Вот ничего себе! А чего не разведется?
   — Любит он ее.
   — Ну чтож, показывай свою калитку, — хмыкнула я.
   В арсеньевском коттедже никто не спал. В окнах метались тени — гном удирает от великанши со сковородкой, гном удирает от великанши со стулом наперевес, упс! — попадание в цель! Когда мы дошли до калитки — персонажи театра теней вылезли в реальность. Со стуком распахнулась дверь, из коттеджа вылетел пузатенький гномик, и, вереща как заяц, ринулся прямо через аккуратные грядки.
   Следом вылетела великанша с увесистым подсвечником. Увидев сие варварство, она и вовсе озверела:
   — Ах ты гад, помидоры мои топтать! — и ринулась вслед за ним.
   Помидорные кустики под ее напором полегли как подкошенные.
   — Анжелочка, Анжелочка, не надо!!! — верещал гном, несясь к калитке.
   Торопливо отпер ее и пулей пролетел мимо нас, изрядно онемевших от такого представления.
   — Не прощу тебе помидоров! — орала великанша, стремительно его догоняя.
   — Ну и нравы у вас, богатых, — только и смогла вымолвить я.
   — Завтра она будет с похмелья помирать, будет тихой, ласковой. Блины заведет, станет Пал Саныча чмокать в щечку и называть «поросеночек ты мой». Так что они вполне счастливая семья.
   — Я как-то по-другому представляла счастливые семьи, — буркнула я.
   — Пошли, пока они не вернулись, — хмыкнула Лариска.
   Мы прокрались по крошечному огородику, по пути дотоптали помидоры, так уж получилось.
   Около намеченного дома нас ожидало суровое разочарование. В ограду-то мы еще с горем пополам попали, перелезав через забор, а вот сам коттедж был неприступен, как Форт Нокс. На окнах решетки, стальные двери наглухо задраены. Мы оббежали дом, убедились, что лазейки нет. Подумали и еще раз оббежали, чтобы убедиться, что мы не ошиблись. После сего, озадаченные, уселись на клумбе под окнами.
   — И чего делать-то будем? — спросила Лариска.
   — Может, попробуешь кого-то заставить открыть дверь? — с надеждой спросила я.
   — Да не, это ж человека видеть надо, — вздохнула она.
   — Чего дела-ать? — печально протянула я.
   — Вот и я про то же, — поддакнула она.
   Мы задумались. Каждой хотелось отличиться, чтобы утереть нос другой, и чтобы потом Антон восхитился. Мы обе давно поняли, что ключ к его сердцу — наши успехи. Именно это заставляет его так смотреть на нас, что душа замирает от предчувствия какого-то чуда…
   — Я придумала! — наконец объявила Лариска. — Давай устроим тут шум. Хозяева и выйдут.
   — Мда? — неопределенно отозвалась я.
   — Ну, песни попоем, покричим, постучим…
   — По голове себе постучи, — посоветовала я. — Понимаешь, ты опять ведешь себя как живая. Думай, как мертвая!
   — И что же ты, мертвая, надумала? — язвительно спросила она.
   — Помнишь, Антон нам говорил, что мы сможем входить в чужие сны?
   — Но ведь мы этого еще не проходили!
   — Ну и что? Обрати внимание — клыки выдвигаются по нашей воле…
   — У меня ничего не выдвигается, — буркнула она.
   — Совсем?
   — Совсем! Я не кровососка как некоторые!
   — Погоди… А как же ты того мужика пила? — озадачилась я.
   — Сначала пыталась прокусить, но не вышло, так я ножом вену вскрыла да и пила, — призналась она.
   — Ааа, — мерзко захохотала я. — Ты завалила экзамен по вампиризму все-таки!
   — Да, я не вампир, и не желаю им быть, — скривилась она.
   — Ну и сдохнешь, — радостно ухмыльнулась я. — А вот мне предстоит долгая — долгая жизнь, и я буду, бледная и прекрасная, еще долго топтать эту землю.
   — Ну да, долго… Вот сожжет тебя кто-нибудь — и все.
   — Сама-то в это веришь? — усмехнулась я. — Пока он ко мне подойдет — я его давно подчиню, ну а если все ж подойдет — то одно мое прикосновение — и он гниющий труп. Я неуязвима, детка!
   — Не говори гоп, пока не перепрыгнешь, — посоветовала она.
   — Ладно, не будем спорить, — примиряюще сказала я. — Ночь на исходе, надо дело делать. Я к чему завела разговор — о вампиризме? Клыки у меня растут по моему желанию. Раз это тебе незнакомо — то тогда вспомни, что в голову парня ты смогла без проблем попасть, без всяких объяснений и уроков, так?
   — Ну, — кивнула она.
   — И разложение далось просто. Таким образом, я думаю, что и с проникновением в сон та же история. Давай попробуем пожелать войти в сон кого-то, что спит в этом доме. И возможно — сможем заставить открыть дверь.
   — Чепуху ты говоришь! Надо же видеть человека! — видно было, что Лариска говорит это чисто из вредности.
   Я пожала плечами, закрыла глаза и очень-очень захотела войти в чей-то сон. Глядя сквозь веки на неприступный коттедж, я искала, отчаянно искала чужой сон… И вскоре передо мной как в калейдоскопе замелькали картинки. Какой-то парень, вихрастый и наглый, целовал меня, а я таяла и жмурилась от счастья.
   «Чего?» — недоуменно подумала я.
   — Наденька, — шепнул парень, и я поняла — вот оно!!! Я в чужом сне!
   И я принялась корректировать сон. Вихрастый, зовущее оглядываясь, ушел, и Наденька беспокойно заметалась.
   «Он на крыльце, — шепнула я. — Он ждет тебя на крыльце, надо только выйти к нему…».
   Она долго сопротивлялась. Охотно бежала во сне за вихрастым, а вот проснуться и сделать это в реальности — отказывалась. Вернее, до нее просто не доходило, что я от нее требую.
   Психанув, я резко вышла из ее сна и взглянула на Лариску. Та отсутствующим взором глядела на коттедж. Видимо, тоже зацепилась за сон.
   — У меня не получилось, — спокойно сказала я.
   — Ну, я-то в сон вошла, — не оборачиваясь, хмыкнула она.
   — Я тоже вошла. Но эта тварь отказывается просыпаться и выходить!!!
   Лариска встряхнулась, посмотрела на меня и грустно призналась:
   — Моя тоже.
   — Ты к кому попала в сон? — с жадным любопытством спросила я.
   — К девке какой-то. Все щеночка искала.
   — Ты смотри-ка! Я тоже! Только моей парень снился.
   И тут… дверь коттеджа с лязгом открылась. Широкая полоска света хлынула из нее во двор, и высветила тоненькую девицу в коротком халате. Она, зябко кутаясь, огляделась по сторонам, словно что-то ища.
   — Сработало! — выдохнули мы с Лариской и с триумфом посмотрели друг на друга. Ни одна из нас не сомневалась, что это именно ее девушка.
   А та, не подозревая об этом, села на ступеньку крыльца, прикурила сигарету и принялась задумчиво пускать дым кольцами.
   — Идем, — нетерпеливо сказала Лариска.
   И мы уже встали, как вдруг в полосе света показалась еще одна фигурка.
   — Надька, ты с ума сошла, — шепотом закричала она. — Отец же русским языком объяснил: девки, мы на осадном положении, кругом враги, люки задраить и никому не открывать!
   — Ой, да перестань ты, — лениво отозвалась девушка. — Он и за курево в доме орет как бешеный. Так что пусть определяется — люки задраиваем или в доме не курим.
   Вторая девица поколебалась с секунду, и наконец села рядом с сестрой.
   — Ну, дай и мне тогда сигаретку!
   И глупые — глупые девочки, не послушавшие своего мудрого папочку, принялись курить, не подозревая, что совсем недалеко от них притаились две покойницы…
   — Моя в красном халате, — сквозь зубы прошептала я.
   Лариска кивнула.
   И мы вошли в их мысли, легко, словно нож в масло…
   — Что их делать-то заставить? — прошептала врагиня.
   — А пусть грядки во-он в том углу копают, как раз лопаты у крыльца стоят. И копают непременно лицом к забору!
   — Точно!
   Докурив сигаретки, девицы решили, что им необходим фитнес, и прямо сейчас.
   — Как копают, ты посмотри, — шептала мне Лариска. — С душой!
   — Ага, калории прямо со свистом уходят, — поддакнула я.
   Девицы и впрямь работали, как мини-тракторы, сноровисто вскапывая газон с селекционной канадской травой.
   Мы же, полюбовавшись на них, прокрались в дом и принялись искать хозяйскую спальню.
   …Черт знает, как так Лариска не заметила этого питбуля. Я даже могу предположить, что обычно он мирный и ласковый, как котенок, но когда Лариска наступила ему на лапу, он рявкнул так, что окна задрожали, и незамедлительно вцепился в ее лодыжку. Тут уж заорала и она благим матом.
   Схватив стул, я треснула животину поперек хребта, но это ее нисколько не смутило.
   Вспыхнул свет, и на пороге показался высокий мужчина в семейных трусах.
   — Лада, фу! — нервно крикнул он.
   Собака с неохотой разжала челюсти, и Лариска в изнеможении опустилась на пол.
   — Что тут происходит? — в комнату быстрым шагом вошла красивая зрелая женщина в халате. Видно было, что парочка только что крепко спала.
   — И кто вы? — вскинул брови мужчина, внимательно глядя на Ларискину рану на ноге, из которой не вытекло ни капли крови.
   Ларка, подвывая, объяснила:
   — Да вот зашли воды попросить, а то так есть хочется, что аж переночевать негде.
   — Что? — недоуменно спросил мужчина. — Еще раз и попонятнее — что вы среди ночи делаете в нашем доме?
   — Вы бы лучше скорую вызвали, — укоряюще сказала Лариска. — Что, не видите, меня ваша собака покусала?
   — Я вижу, что вас, девушка, эти раны никоим образом не беспокоят, — сухо ответил мужчина. — Итак?
   Краем зрения я видела, что Лариска смотрит на меня, ища поддержки, но мне было не до того — я проникала в мысли женщины. Мужчину я не рискнула взять на себя, у меня как-то с женским полом проще получается.
   «Иди во двор и помоги дочерям вскапывать газон», — велела я ей.
   Поколебавшись немного, женщина пересекла комнату и вышла.
   Мы остались втроем, не считая собаки.
   — Кто вас подослал, девочки? — тихо спросил мужчина. — Булгарин? Селиверстов?
   — Жить надо праведно, и врагов не будет, — хмыкнула я, выразительно глядя на Лариску.
   «Ну же, твой выход», — думала я.
   Она слегка кивнула и уставилась на мужчину.
   — Сейчас я вас запру в подвале и вызову мальчиков, — нехорошим голосом сообщил дяденька. — И вы быстро расскажете, кто вы и зачем пришли.
   — Послушайте, — удивилась я. — Если вы так боитесь за свою жизнь — чего ж не поселите тут этих «мальчиков», а? И вам спокойнее, и врагам сложнее.
   — Разговорчивая ты больно, — сурово отрезал мужик и пошел к Лариске.
   Я подняла стул, приготовившись треснуть его, но он дошел до нее и замер. Я посмотрела, как они глядят друг другу в глаза, и тихонько сказала:
   — Вели, чтобы собаку привязал, а то потом не уйти.
   Не оборачиваясь, она кивнула. Мужчина тут же ушел, вернулся с цепью, и приковал питбуля к батарее.
   — А теперь — в спальню, Ларисонька, — порочно усмехнулась я.
   Через полчаса мы покидали этот дом, и каждая несла с собой набитую сумку. Наверху в спальне остался зловонный гнилой труп, в венах которого не осталось ни капли крови, а мать с дочкой, не подозревая об этом, усердно вскапывали газон. До утра им занятие будет.
   А потом мы купались в серебристой от лунного света озерной траве, на мне был закрытый черный купальник, и Антон качал меня на руках.
   — Ты похожа на русалку, — шептал он, заворожено следя за тем, как в воде волосы распустились шлейфом и тянутся за мной.
   А я улыбалась и чудился мне запах ромашек…

Глава седьмая

   «Если вам стали чудиться зеленые
   чертики и прекрасные покойницы
   — значит, надо сделать перерыв»

Энциклопедия начинающего алкоголика.

   «…или вызвать специалиста»

Один опытный экзорцист.

   Сидя у кладбищенской ограды, я терпеливо пыталась войти в сон бомжа. Сделать его — это уже становилось вопросом чести.
   Я тыкалась в него своим взглядом со всех сторон, пытаясь уловить знакомое мельтешение картинок, но — пусто. Везде я натыкалась на глухую стену.
   — Дяденька? — наконец решительно позвала я. — Дяденька!!!
   Я выкрикнула это раз двадцать, пока он наконец поднял кудлатую голову и рявкнул:
   — Ну, чего разоралась?
   Я облегченно перевела дух и принялась залазить в его голову — вот сейчас я его подчиню, и выйдет он у меня как миленький за оградку, а уж я не растеряюсь!
   — Чего надо-то было? — не выдержал бомж моего молчания.
   Я растерянно моргала — в его голову залезть тоже не получалось.
   — Дядя, ты кто? — наконец спросила я.
   — Ванька, — откликнулся он.
   — А по жизни кто? — допытывалась я, ибо мелькнула у меня шальная мысль — может, это сильнейший маг скрывается под его личиной? Другого объяснения такой защите я не видела.
   — Ну, — почесал он голову, — раньше токарем на заводе робил, теперича у церквы побираюсь.
   — Так выходи за оградку, подам тебе Христа ради! — обрадовалась я.
   — Да я уж на беленькую да закусь насобирал, — заотнекивался он.
   — Я тебе много дам, — закричала я.
   — Приходите завтра, — утомленно велел он с видом важного чиновника, уронил голову на лавочку и захрапел.
   «Вот гаденыш!», — злобно подумала я, плюнула и пошла искать Лариску.
   Та сидела под развесистой березой и задумчиво поглаживала моток бельевой веревки.
   — И правда, удобную ты березку выбрала, — похвалила я ее. — Ветки низко…
   — А ко мне сегодня опять папа приходил, — тихо перебила она меня.
   — И что? — в недоумении воззрилась я на нее. — Ко мне вон мать с Олеськой как на работу каждый день ходят да ревут, аж приятно.
   — Я папочку просто любила очень, — вздохнула она. — Я на мать вообще не похожа — вся в отца. Скучаю я без него, Алёнка.
   — Э, ты не вздумай в гости к нему ходить, — тревожно сказала я. — А то и его до психушки доведешь!
   — Да нет конечно, — как-то по взрослому взглянула она на меня. — Просто очень обидно — я живу, папочка может со мной поговорить, и я могу ночами снова приходить и жить в своей комнате — но если он узнает об этом, его хватит удар. Обидно.
   — Вот такая у нас жизнь, милая, — сев рядом с ней, я обняла ее за плечи. — Я тоже свою семью люблю, но что теперь? Границу между жизнью и смертью нам не перейти. Нет больше у тебя папочки, а у меня — Олеськи с мамой.
   Она покрепче прижалась ко мне и тихо сказала:
   — И остались ты да я да мы с тобой…
   — Точно, — медленно кивнула я. — По сути, у меня есть только ты.
   — А у меня — ты, — эхом отозвалась она.
   Мы посмотрели друг на друга и стыдливо подумали об Антоне.
   — Давай не будем больше из-за него ругаться, а? — вздохнула я. — Ведь согласись, все наши надежды — это самообман. Не станет он, живой, целовать труп и восторгаться этим.
   — Я думала об этом, — помолчав, печально кивнула она. — Но знаешь — он так хорошо к нам относится, что надежда все же в сердце есть. Может быть, он некрофил и ему за счастье переспать с нами?
   — Он тебя хоть раз поцеловал? — резко спросила я.
   — Нет, — испуганно отозвалась она.
   — Вот и меня — нет. Так что давай спокойно учиться у него, а после ритуала…, — я замолчала и красноречиво поглядела на березу.
   — Укокошим, — согласно кивнула она.
   — По четвергам, пятницам, и субботам он будет мой! — ухмыльнулась я.
   — По понедельникам, вторникам и средам — мой! — подхватила она.
   — А по воскресеньям мы его лупим за измену! — гаркнули мы и захохотали, совершенно довольные друг другом.
   — Что-то давно его нет, — погрустнела после этого Лариска.
   — Пятый день, — мрачно кивнула я.
   После того ночного купания мы каждую ночь вставали из могил разодетые в пух и прах, с прическами и макияжем, а его так и не было. Он просто писал записки и небрежно совал их нам в могилы. На листках каллиграфическим почерком было выведено, что он очень занят, но про нас помнит, посему — отдает нам такого-то человека по такому-то адресу. И мы были ему благодарны за это проявление заботы, что не оставляет он нас без пищи.
   — У тебя уж какой день?
   — Двадцать седьмой, — тяжко вздохнула я.
   — Значит, у меня двадцать четвертый, — печально протянула она, и у нас у обоих отчего-то резко испортилось настроение.
   — Тринадцать дней осталось, — зачем-то сообщила я.
   — И у меня — шестнадцать.
   — Везет, — я с завистью посмотрела на нее.
   — Эй, ты чего? — вдруг ткнула она меня в бок. — Антон же пообещал ритуал! На твой сорок первый закатим такую пирушку, что ого-го!
   — Ну а вдруг что-то сорвется?
   — Я Антону верю! — твердо ответила она.
   — Да я тоже, но все равно страшно, жизнь-то моя на кону!
   Мы помолчали, и внезапно Лариска сказала:
   — Знаешь, а у Антона в кармане джинс лежала фотография того самого мужика, которого мы разложили в коттедже.
   Я в недоумении уставилась на нее:
   — Ерунду ты говоришь!
   — Да я тоже удивилась, — пожала она плечами. — Но мужик был тот, это несомненно.
   — Погоди. А откуда это ты знаешь, что у Антона в карманах лежит? — подозрительно уставилась я на нее.
   — Так а вы пока купались, я и перетряхнула его одежду, — невозмутимо призналась она. — А что? Что? Мне же интересно, кто он и откуда! Сам-то он про себя вообще ничего не говорит!
   — Ну знаешь ли…, — я от возмущения даже слов не находила. — А вас, газпромовских дочек, разве не учат, что нельзя, нельзя вскрывать чужие письма, нельзя лазить по карманам!
   — Вот еще, — вздернула она нос. — А как иначе узнать информацию? А папочка всегда говорил, что информация дороже денег. Вон, прямо под нами была квартира одного психоаналитика, ох и красивый же мужик, должна я тебе сказать! Ну и задурил он мне голову, я чуть замуж не вышла за него, да потом хакнула его мэйл, почитала письма, а там такое! Он дружку одному писал, что очень удачно женится на богатой телке со связями, денег куры не клюют, а сама она дура дурой. Делился планами, мол, пусть детей родит да дома сидит, а для души ему красоток хватит. Знаешь, как обидно было? Я потом неделю ревела!
   — И что потом?
   — Что-что? — буркнула она. — Послала к черту. Впрочем, это все лирика. Давай подумаем, как информацию собрать об Антоне?