Стрельцова Маша. Мертвая невеста

   Я посмотрела в спину удаляющемуся Антону и твердо сказала:
   — Завтра мы его должны уговорить. Любой ценой.
   — Точно, — кивнула Лариска. — Я даже готова пострадать.
   — Это как — «пострадать»? — недоуменно спросила я.
   Та вместо ответа застенчиво хлопнула ресницами и выпятила вперед силиконовую грудь.
   — Дура, — резко ответила я. — Он — живой. Думаешь, его сильно твои прогнившие прелести интересуют?
   — Да с чего они прогнившие? — изумленно глянула она на меня. — Алён, ты чего?
   — Да ничего, — рявкнула я. — Потаскушкой ты в жизни была, и даже мертвой неймется!
   Она посмотрела на меня гневными глазами, презрительно скривила губки и ушла.
   А я сидела в густой траве, смотрела на звезды и печально размышляла — ну чего я на девчонку взъелась? Через полчаса истина до меня дошла. Встав, я пошла к Ларискиной могиле, вызвала ее и обняла:
   — Лоренца, извини. Мужиков — их ведь как грязи. А подруга у меня только одна.
   — И у меня, — кивнула она.
   Мы сели на могилу и помолчали.
   — Я таких красивых парней никогда не видела, — тихо сказала она наконец.
   — И я. Только на кой ему мертвячки?
   Мы разом встрепенулись и посмотрели друг на друга, осененные идеей.
   — Ты думаешь о том же, о чем и я? — настороженно спросила я Лариску.
   — Не знаю, — честно призналась она. — Я просто подумала, что если бы Антон случайно умер…
   — Самоубился, а то еще похоронят там, — мотнула я головой в сторону освященного погоста для «правильных» покойников.
   — Да, самоубился, и к тому же так, чтобы у него была страшная обида на душе и он ночью встал!
   — Стоп, — сурово сказала я. — Как делить будем?
   Она подумала и сказала, наивно хлопая глазками:
   — Так ведь мужиков как грязи, а подруга у тебя одна. Неужто ты будешь не рада моему счастью?
   — ЧЕГО??? — взревела я, замахиваясь.
   — Я пошутила-пошутила, — вскричала она, проворно прячась за памятником. — Пусть судьба сама определит — укокошим его, а потом будем тянуть палочки. У кого длиннее — той и счастье!
   — Сердечные дела жребием не решаются! — отрубила я. — Пусть сам выбирает.
   — Ну, — послышался из-за памятника ее мурлыкающий голосок, — смотри. Я просто хотела дать тебе шанс.
   — Ты сильно много о себе не думай, — хмыкнула я. — Тут тебе не там, тут всем без разницы, чья ты дочка.
   Она помолчала, после чего с укоризной заявила.
   — Гадкая ты, Алёна. Сначала меня убила, а сейчас пытаешься меня убедить, что я уродина и без папашки никто на меня не поведется.
   — Да отчего ж? — зевнула я. — Грудь у тебя силиконовая, мордашка смазливая — охотники найдутся. Только ты не забывай, что я — дважды королева красоты.
   — Королева, ты на себя в зеркало давно смотрела? — насмешливо спросила она.
   — На себя посмотри, — бросила я и пошла к себе в могилу.
   — Эй, мы поссорились? — тревожно спросила она вслед. — Ты не забывай — нас тут с тобой ты да я да мы с тобой.
   — Рассвет скоро, — снисходительно ответила я, — спать пора.
   — Не пора, — жалобно крикнула она. — Ну не уходи, Алён. Давай погуляем.
   — Ну, пошли моего бомжа проведаем, — неохотно кивнула я.
   Тот как обычно дрых на лавочке. Как всегда — за надежной стеной кладбищенской ограды.
   — Дяденька, — позвала я его, — дяденька-а!
   — Ну чего опять явилась, спать не даешь? — тут же отозвался он.
   — О, тебе тоже не спится? — обрадовалась я. — Так выходи, поговорим!
   — Некогда мне, — проворчал он.
   — А что ж ты делаешь? — изумилась Лариска.
   — Что, не видно? Сплю я!
   — Он у меня забавный, — по-хозяйски объяснила я изумленной подружке и снова повернулась к бомжу: — Дяденька, а вам не страшно ночью на кладбище спать? Тут сатанисты ходят, в жертву могут ведь принести!
   — Да вы сами, бесовки, побойтесь, — отвечал он с некой суровостью в голосе. — Докрутите хвостами, придет дьявол да и сожжет вас.
   — Как сожжет? — нахмурились мы.
   — Обыкновенно, — он зевнул и перевернулся на другой бок. — Там, за рощицей, пепелище, а посередь него — железный крест. Привяжет к нему да и сожжет, а душу себе заберет!
   — Ну ты и сказки рассказывать! — восхитилась Ларенца.
   — Идите сами да посмотрите, — рассердился дядька. — А от меня отстаньте, дайте поспать!
   И мы, наивные албанские девочки, переглянулись и побежали за рощицу, смотреть на дьявольское пепелище! Разумеется, мы облазили все вокруг, и в итоге убедились — дед нагло наврал. После рощицы начинался обрыв реки, и никаких крестов и пепелищ не было и в помине.
   — Пошли спать, — хмуро сказала Лорка наконец.
   — Пошли, — согласилась я, а сама подумала — ох дедок завтра от меня получит!
   Потом, лежа в гробу, я беспокойно ворочалась и мучалась от бессонницы. В голове крутилась сотня мыслей, и все на одну тему — Антон. Я вспоминала все его взгляды, заново ощущала ласку его живых рук у себя на щеке и отчаянно пыталась понять — мне показалось, или я ему действительно интересна?
   «Бред», — наконец подвела я итог. Это все мои фантазии. Я принимаю желаемое за действительное. В реальности же мои шансы его увлечь равны нулю, проще соблазнить карася в пруду.
   Он — живой, а у меня кровь давно уж свернулась в жилах и безобразный шов через все туловище. Я — мертвая.
   Я перевернулась на другой бок, пострадала еще немного, и под конец уснула со злорадной мыслью — Лоридзе тоже ничего не светит.

Глава четвертая

   «Чтобы заставить мужчину делать то, что
   вы захотите, надо в полночь третьей седмицы
   накормить его истолченным рогом единорога,
   смешанным с мышиным пометом и бочонком
   крепкого вина. После этого велите ему уснуть —
   и он подчинится».

Старинная магическая книга.

   На следующую ночь, прежде чем встать, я достала из тайника пакет с трофеями из гнездышка новобрачных и тщательно накрасилась. Замазала покойницкую кожу тональным кремом цвета слоновой кости, сделала маккиях, расчесалась и побрызгала на себя духами.
   Лариска, увидев меня, впала в истерику:
   — А, — визжала она на весь погост, — это моя помада, моя! И цвет, и запах — все совпадает! И духи мои! А ну отдавай!
   — Было ваше, стало наше, — сурово отбрила я. — Законы военного времени, дорогая моя.
   — Отдай! — кричала она.
   — Да с чего? — удивилась я. — Интересно, как бы ты с собой в могилу все это добро унесла, а? И вообще — я что-то не пойму! Я тебе подруга единственная или нет? Ты мне что, какой-то косметики пожалела???
   Она призадумалась, после чего нервно буркнула:
   — Дай хоть накраситься.
   Я хотела было отказать из вредности, но посмотрела на нее и вспомнила — как ни крути, нас тут всего двое. Надо и правда держаться вместе.
   — Пошли… подруга, — неласково процедила я и повела ее в подземную гостиную.
   Сделав макияж, Ларинцетти пришла в чудесное расположение духа. Мы с ней встали из моей могилы, и тогда она произнесла накрашенными губками:
   — Я тут днем подумала — надо его повесить. Самоубийство будет очевидно.
   — Мда? — неопределенно хмыкнула я.
   — Я и березу присмотрела, там ветки низко расположены. Пошли покажу!
   — Да погоди ты, — поморщилась я. — Я тут что подумала — не надо торопиться с его смертью.
   — Вот тебе раз! С чего бы это?
   — С того, что пусть сначала сделает нас живыми мертвыми навечно, ясно? И плюс — пусть научит, как это делается, чтобы потом, когда он встал, мы и над ним могли ритуал провести. А то сорок дней наступит — и все.
   Она подумала и кивнула:
   — Разумно. Но тогда давай учиться быстрей, ладно?
   Я пожевала травинку и недовольно сказала:
   — Там видно будет. Сейчас меня волнует другое — когда же он придет?
   — Скоро, — твердо пообещала Лариска и я ей отчего-то поверила.
   Однако прошло часа два — Антон так и не появился.
   Загрустив, я отправилась проведать бомжа. Он как обычно дрых на своей любимой лавочке около чьей-то могилки.
   — Слышь, касатик, — пропела я сладким голосом.
   Касатик и ухом не повел.
   — А что-то тебе принесла…
   Он слегка приподнял голову и хмуро велел:
   — Ну, показывай.
   Я жестом фокусника вытащила из-за спины стопку водки, что прихватила с могилы по пути сюда.
   — Поди вода? — скептично молвил он.
   — Да неужто я тебя обманывать стану?
   — Ладно, заходи, разделим по-братски, — смилостивился он.
   — Э, — заюлила я, — некогда мне, мил человек, да и непьющая я. Тебе вот принесла по доброте душевной, так что ничего делить не надо. Так что иди сюда да возьми сам стопку.
   — Ну, ради такого дела можно и встать, — поразмыслив, сказал он.
   — Да не к ограде, не к ограде иди, — закричала я на него, увидев, куда он направляется. — Что, я тебе через прутья должна передавать водку? Нет уж, ты давай выйди ко мне, выпьешь да посидим с тобой потом душевненько.
   — Ну, если душевненько…, — пробормотал он и направился к воротам кладбища. Я, затаив дыхание, следила за вредным бомжом. Эх, да неужто я сегодня его сделаю!
   Я уже злорадненько потирала ручки, когда бомж споткнулся, упал и не встал.
   — Эй, дяденька? — тревожно позвала я
   Дяденька свернулся калачиком и всхрапнул.
   Я еще минут пятнадцать стояла у ограды и улещивала его, обещала ящики водки и цистерны бормотухи — в ответ раздавался лишь храп.
   Плюнув, я снова пошла к Ларискиной могиле.
   Зрелище мне предстало просто дивное. Антон уже сидел на своем пеньке, а перед ним павой прохаживалась Ларинцель. Ворот ее платья был художественно надорван, приоткрывая грудь, белое платье как-то хитро подвернуто и превратилось в мини. Мда, ножки у мерзавки были ничего. Ну да с моими не сравнить.
   Как и следовало ожидать — Антону на ее мертвые прелести было ровным счетом наплевать.
   — Ночи доброй, — вышла я к ним.
   — Привет, Алёна, — спокойно кивнул парень, а Лариска метнула недовольный взгляд. «Не могла подольше погулять, зараза ты этакая», — явственно читалось в нем.
   — Ну, что ты решил по вчерашнему разговору? — спросила я.
   — Он будет учить! — вылезла вперед Лариска, всем видом показывая, что она уже обо всем с ним переговорила и договорилась.
   Я, не обращая на нее внимания, смотрела на Антона.
   — С одной оговоркой, — сурово заявил он. — Никаких капризов. Полное послушание. Согласны?
   Я оценивающе посмотрела на него. Быть послушной для этого парня? Да только об этом и мечтаю!
   — Согласна! — с готовностью брякнула Лариска.
   — А можно поподробнее узнать, что конкретно в себя включает обучение? С чего мы должны закапризничать или восстать? — поинтересовалась я назло Лариске.
   — Я буду учить вас быть мертвыми, девочки, а вы слишком живые, — ответил он. — И потому я стану учить вас выпивать кровь из людей, входить в их сны, по вашей воле они вмиг сгниют, а от прикосновения — сойдут с ума. Вы, живые, восстанете, ведь так? А для мертвого это нормально, ибо без этого просто не прожить.
   — А мы уже одного свели с ума, — с гордостью доложила подруга.
   Я внимательно посмотрела на нее. Похоже, слова Антона ее нисколько не впечатлили.
   — Знаете что, дорогие мои, — задумчиво сказала я, — вы как хотите, а я не смогу.
   — Дура, что ли? — осудила меня Лариска. — Сгниешь ведь через месяц.
   — Что теперь? — пожала я плечами. — Но убивать — не стану.
   — Меня так убила, рука не дрогнула, — ядовито высказалась она.
   — То не я делала — моя смертельная обида. Ты же сама знаешь, каково это.
   Лариска открыла рот, чтобы возразить, потом, видать, что-то вспомнила и замолчала.
   — Антон, — повернулась я к парню. — Как насчет прогулки под луной? Мадам Ларийская знает одну чудесную березу и жаждет нам ее показать, правда, Лар?
   — А? Ну да, — бормотнула она. — Уже иду, только веревку захвачу.
   Парень вместо ответа взял мою руку и мягко сказал:
   — Посмотри мне в глаза, Алёна. В ГЛАЗА!
   И я непроизвольно подчинилась его приказу. Заглянула в его зрачки, потерялась в серой радужке, глубже, глубже….
   И предо мной, словно в калейдоскопе, принялись мелькать картины.
   …Вот я, бледная и прекрасная, сижу на ромашковой поляне. Голова склонена Антону на грудь и он нежно гладит меня по голове. На миг поразило ощущение тихого счастья и нежности, которыми была полна эта картина.
   …А следом, словно удар хлыстом — рассохшийся гроб, истлевшее тело. На гнилом черепе еще держатся пучки прелых волос, некогда бывших золотыми, а теперь — невообразимого бурого цвета. Я вгляделась — и обнаружила, что мертвая плоть буквально нашпигована могильными червями, они деловито, по-хозяйски пожирали тело, прогрызали в нем норки и ходы. Они жили в нем и им же питались.
   …На мою голову опустился ромашковый венок, сплетенный Антоном…
   …Невообразимая вонь тухлого мяса, и внезапно труп поднял веки, и я увидела, что это мои глаза. Только теперь они были покрыты шевелящимися жирными червями.
   Не выдержав, я закричала.
   — Тихо, Алёнушка, тихо, — Антон прижимал меня к себе, гладил по волосам — прямо как там , на ромашковой поляне. — Успокойся, уже все, все…
   — Что это было? — стуча зубами, прошептала я.
   — Я не знаю, что ты видела, — покачал он головой. — Только в левом зрачке ты видела себя через три года мертвой, а в правом — мертвой живой. Это — твое будущее, Алёнушка.
   — Поганое у меня будущее, — поежилась я.
   — В обоих вариантах? — с любопытством спросил он.
   Я медленно подняла на него глаза, всмотрелась в его неправдоподобно-прекрасное лицо, и внезапно мне очень захотелось на ту поляну с ромашками.
   — Я согласна, — твердо сказала я.
   Он не удивился. Осторожно отстранил меня, взял валяющуюся у пенька спортивную сумку и достал из нее сосуд и две чаши. Налил их до краев какой-то густой жидкостью и подал нам:
   — Пейте.
   Лариска приняла свою чашу, осторожно лизнула и недовольно вскрикнула:
   — Это же кровь!
   — Конечно, — бесстрастно кивнул он. — А ты что, ожидала пепси-колу? Пейте.
   Я не задавала вопросов. Все ответы я уже видела — в гробу, полном червивой плоти.
   Не колеблясь, я сделала глоток.
   А-ах… Я словно глотнула крепчайшего шестидесятиградусного виски. В венах пробежал огонь, в груди что-то странно шевельнулось, словно стукнуло вырезанное сердце…
   Я пила, и чувствовала, как разгорается в моих жилах чужая жизнь, я наполняюсь энергией и головокружительной радостью. Это было так…сладко. Когда кровь в чаше закончилась, я отвернулась и украдкой вылизала ее.
   Посмотрела на Лариску — та с недовольной миной, морщась и чуть ли не плюясь, пила свою порцию.
   — Помочь? — деланно равнодушно спросила я ее.
   Она оторвалась, посмотрела на меня с благодарностью и протянула чашу.
   — Нет! — резко сказал Антон. — Лариса, ты сама должна это сделать!
   Я неожиданно злобно посмотрела на него и даже слегка зарычала.
   — Ничего себе! — вскинул он брови. Мне показалось, или я действительно увидела некую радость в них?
   Лариска наконец допила свою порцию и протянула чашу Антону. Он сложил ее в сумку и сказал:
   — А теперь, девочки, идем тренироваться.
   — Куда? — нахмурились мы.
   — Увидите, — усмехнулся он. — Идем?
   И не дожидаясь ответа, он пошел прочь с кладбища. Мы, не сговариваясь, двинулись за ним. За погостом на первой же улочке он подошел к припаркованной тойоте и распахнул дверцы:
   — Прошу, леди.
   Мы, отчего-то робея, уселись. Машина тронулась. Было так непривычно — мы, мертвые, и вдруг едем по ночной Тюмени, совсем как живые.
   Промелькнуло здание Газпрома, окутанное голубым неоновым сиянием — и Лариска встрепенулась, повернулась ко мне.
   — Тс…, — прошептала я. — Не надо. Все знаю. Только это в прошлом.
   Она сникла, безучастно уставившись в окошко.
   Антон привез нас в горсад.
   Жизнь тут кипела даже ночью, работали аттракционы, с лотков бодро торговали пивом и хот-догами. Лавочки были заняты, и мы расположились прямо на травке.
   — Отличное место для убийства, — задумчиво сказала я, хищно осматривая нетрезвую человеческую массу, что заполнила ночной горсад.
   — Алёна, — покачал головой Антон. — Никого сегодня мы убивать не будем.
   — Я не прочь, — лениво ответила я.
   — Ну и шуточки у тебя, — нервно покосилась на меня Лариска.
   — А я и не шучу, — спокойно ответила я и непроизвольно облизала губы язычком.
   Кровь, чужая кровь кипела в моих венах, бурлила, но как же ее было мало…
   — А ну-ка, улыбнись, — странным тоном велел Антон.
   Я послала ему обворожительную улыбку:
   — Иди ко мне, милый… Иди…
   На миг я ощутила, как бьется его кровь в венах, такая сладкая и горячая, а кожа такая тонкая….
   — Иди, — страстно шепнула я, и он неуверенно шагнул ко мне.
   Я поймала его руку, вдохнула аромат кожи, потерлась об нее щекой и ме-едленно лизнула запястье, нащупывая вену.
   Время замерло…
   Где-то вокруг ходили люди, но это было словно за непроницаемой стеной. Остались только я и он — самый желанный парень на свете.
   — Я тебя хочу, — глядя ему в глаза, призналась я. — Можно?
   Зрачки его были покрыты осенним туманом, но кивнул, и я поняла — он хочет этого так же как и я. И, дрожа от нетерпения, я обнажила клыки, готовясь одним ударом пробить ему вену. Я жаждала насладиться ощущением, как любимый стремительным потоком хлынет в меня — и при этом смотреть ему в глаза, не отрываясь, и видеть, как жизнь его покидает его.
   Голова моя мотнулась в сторону от резкого удара. Лариска толкнула Антона в грудь и плаксиво рявкнула:
   — Вы чего, совсем?
   Я зашипела, кинулась на нее, чтобы порвать ее на мелкие кусочки. Да как она посмела!
   Антон перехватил меня в броске, прижал к себе. Я билась в его руках, а он успокаивающе шептал:
   — Все хорошо, девочка моя… Все просто отлично. Какая же ты у меня умница, я даже и не ожидал…
   Это его «у меня» прорвалось сквозь кровавую пелену, застившую мой разум, я недоверчиво взглянула на него снизу вверх и недоверчиво спросила:
   — Шутишь?
   Он задумчиво погладил острые когти на моих пальцах и восхищенно присвистнул:
   — Потрясающе. Здорово, что я сегодня защиту не поставил и твои таланты… столь неожиданно проявились.
   Лариска недовольно заметила:
   — Дорогая, тебе бы ногти не мешало обстричь, в курсе?
   Я злобно улыбнулась ей.
   — … и зубы подточить, — растерянно закончила она, глаза ее округлились и она завизжала: — Ой, мамочки, вампирша!
   — Где? — покрутила я головой.
   — Алёна, ты удивительная девушка, — проникновенно сказал Антон.
   — С чего это? — недовольно отозвалась подружка.
   — Я первый раз вижу, чтобы мертвый после первой же порции крови смог сам, без обучения, трансформироваться в вампира.
   — И чему тут радоваться? — презрительно заявила Лариска. — Эка радость кровосоской быть.
   — Ты тоже будешь пить кровь, милая, — усмехнулся парень, — потому что без нее ты загнешься, и очень быстро. Кровь станет для вас и хлебом и водой, и пока вы ее пьете — вы будете жить. Вас практически невозможно будет убить, только что сжечь.
   — Готичненько, — пробормотала я.
   — Я не хочу пить кровь! — вскрикнула она. — Это отвратительно!
   — А разве сегодня ты не ощутила, как она наполнила тебя жизнью? — мягко спросил парень. — Разве не порозовели твои щечки? Разве не исчез сосущий вечный голод?
   — Лариса, — смущенно вставила и я свои пять копеек. — Кровь — это сладко. Отчего ты ее не хочешь?
   — Ты чудовище, — прошептала она.
   — Знаешь что? — резко ответила я. — Если тебе что-то не нравится — вали в могилку и готовься гнить. Тебе сразу было сказано — мы будем пить кровь! И что-то я не заметила, чтобы ты возмутилась этим!
   — Зато ты, возмущальщица, сейчас только и мечтаешь о чужой кровушке! — едко сказала она.
   — Я сделала выбор, ясно? А когда попробовала кровь — поняла, от чего чуть не отказалась. Кстати, Антон — у тебя еще есть?
   — Для вас, леди — все что угодно, — очаровательно улыбнулся он и достал из сумки пластиковую бутылку из-под газводы.
   — Еще теплая, — отхлебнув, блаженно улыбнулась я.
   — Человечья? — глаза Ларисинды подозрительно сузились.
   — Свиная, — милосердно ответил парень. — Но очень похожа на человечью.
   Я насмешливо посмотрела на него, и он ответил понимающим взглядом. Неужто я могла спутать запах человеческой крови, что ощутила в его венах, со свиной?
   — Кто-то урок вообще-то обещал, — буркнула Лариска, глядя на нас глазами, полными обиды и ревности. И мне это оч-чень понравилось, надо сказать.
   «Что, деточка, пролетела ты», — снисходительно подумала я.
   — Спасибо, что напомнила, Лариса, — вежливо отозвался Антон. — Итак, сегодня мы будем с вами учиться манипулировать людьми.
   — Ха! — пренебрежительно отозвалась подружка. — Да я это с детства в совершенстве умею!
   — Тогда, может быть, ты знаешь, как заставить вон того парня в черной футболке влезть на дерево?
   — Да без проблем, — заносчиво отозвалась она, встала, отряхнула платье…
   — Нет, — Антон мягко прервал ее. — Так думаешь как живая девушка. Ты ведь пыталась действовать на него женской привлекательностью?
   — О да, я очень привлекательна, — самодовольно кивнула она.
   — Лариса, ты мертва. И ты можешь действовать гораздо более эффективно, чем живая. Итак, используй свои возможности!
   — Как?
   — Сядьте рядом, — приказал он.
   Мы с неохотой повиновались. Отчего-то столь близкое соседство нам обоим не показалось удачной идеей.
   — Сейчас посмотрите вон на того парня и попробуйте залезть к нему в голову. Попробуйте прочитать его мысли. Кто первая это сделает — сообщите.
   — Минутку! — оборвала я его на правах лучшей ученицы. — А методички, пособия, графики?
   — Зачем? — улыбнулся он странной улыбкой.
   — Ну как зачем? Чтобы научить нас!
   — Вы все это умеете, Алёна. Просто никогда этим не пользовались еще.
   — Ох, что ж я раньше об этом не знала, я б тогда с папочки такие деньги поимела, — пробормотала Лариска. — Эх, жизнь прошла зря.
   — Вы не поняли. Вы умерли, и теперь имеете способности мертвых. Живые так не могут.
   — Жаль, — взгрустнула девчонка и уставилась на парня в черной футболке. Тот, не подозревая об интересе с ее стороны, пил пиво, клеил какую-то девчонку, в общем — он жил.
   — Алёна, ты тоже пробуй понять его, — напомнил мне Антон.
   Я кивнула и добросовестно уставилась на парня.
   Это и правда было просто, стоило просто захотеть. Взгляд легко прошил его голову, запутался в несвязных пьяных мыслях. «Даст ли мне эта телка или я зря на нее пиво тратил», — думал он. А еще — о том, что похолодало, а он в одной футболке, о том, что у прошедшей мимо девушки шикарная задница, жаль не дотянуться, а то б шлепнул по ней, о том, что надо встать и отлить, о том, что надо забраться…
   — Я читаю его мысли, — со спокойной гордостью сообщила я и снисходительно глянула на Лариску. Та напряженно, не отрываясь смотрела на парня.
   — Сколько талантов в девочке, — с нежностью посмотрел на меня Антон.
   «… на дерево, непременно надо забраться на дерево, прямо мочи нет…».
   И парень, отставив пиво, встал и полез на здоровенный дуб.
   Я беспокойно посмотрела на Лариску — та не отрывала взгляда от своей жертвы.
   «Она тупица, — злобно подумала я. — Это я его загнала, я!»
   А парень лез и лез. Как-то очень ловко вскарабкался по шероховатому стволу до первых веток…
   «Дальше, я хочу дальше…»
   «Еще дальше!»
   Он высоко забрался. Очень высоко.
   «Я теперь я хочу слезть», — подумала я за него, вкладывая эту мысль в него.
   «О, ветка, — подумал он вместо этого. — Если я сейчас пройдусь по ней — все девчонки мои будут. Храбрость они уважают!»
   И он ступил на ветку, такой маленький снизу, шагнул…
   «Нет, — панически подумала я за него, — я хочу слезть, и девчонки встретят меня как героя!»
   «Да-да, победитель получает все», — тут же считала я в его мозгах.
   Под деревом истошно закричала девица, что недавно пила пиво вместе с этим парнем.
   А он все уверенней и уверенней шел по ветке, и как я не пыталась изменить его путь — ничего не выходило.
   Наконец ветка с хрустом обломилась под ним и он, закричав, полетел вниз.
   «Зачем я туда полез?» — была его последняя мысль.
   Тело глухо шмякнулось на асфальт, слегка подпрыгнуло и замерло. Вокруг закричали, засуетились, скрыли его от наших глаз…
   «Он сам, — тупо думала я, ошеломленная происшедшим. — Сам».
   — Ну, Алёна, ты даешь, — присвистнул Антон.
   Я посмотрела на Лариску. Она со странной улыбкой смотрела сквозь толпу, укрывшую парня, и — я готова поклясться — видела его!
   — Ларис? — тихо позвала я ее.
   — Победитель получает все, не так ли? — как-то неприятно усмехнулась она.
   — Это …ужасно.
   — А как сама кровь пила и облизывалась? — в упор посмотрела она на меня. — А как Антону вену чуть не прокусила? Все было нормально? А как я парня подчинила да укокошила — так сразу я дурная стала?
   — Так это ты? — вскричал Антон.
   — Ну я же говорила — что-что, а манипулировать я с детства умею, — хмыкнула Лариска.
   — Мне никогда еще так не везло с ученицами, — прошептал парень, влюблено глядя на нас обоих.
   И мне не понравились его слова.