Стрибер Уитли. Последний вампир

   По щекам катились слезы, он плакал по потерянной карьере, поруганной чести, но больше всего по Конни Белл и ушедшей юности... и по Бекки, которую ему так и не удалось поцеловать. Вот дурак!
   Его преследователи потратят время, отслеживая мобильник, кредитную карточку, банкоматы. Но Пол привык иметь при себе наличные деньги. Никому и в голову не придет хотя бы попытаться представить, как он поступит, никто не воспользуется старыми добрыми психологическими приемами слежки.
   Пол не собирался прекращать истребление вампиров только потому, что потерял поддержку организации. К черту ЦРУ, он все равно будет выполнять свой долг. Может, он избавит США от этой нечисти, прежде чем бывшему начальству удастся его поймать? Джастин пусть засунет директиву в свою чертову трубку. Вид, находящийся под угрозой исчезновения,черта с два. Если он сотрет с лица земли проклятых тварей раньше, чем им предоставят защиту, как тогда поступят слюнтяи из Белого дома – начнут извиняться перед всем миром за то, что позволили твориться такому беспределу?
   Правительство совершенно не владеет ситуацией. Если вампиры получат права и юридический статус – Господи, какой наступит мрак. Не пройдет и десяти лет, как эти чудовища снова начнут править миром.
   Пришел автобус, Пол заплатил за билет и, откинувшись на спинку сиденья, закрыл глаза. «Тебе следовало закончить учебу в колледже, кретин», – сказал он самому себе. Был бы теперь доктором философии. Тихая жизнь, семья. Только вот после такого детства, как у тебя, навсегда остаются шрамы. Но он сильный человек. Крутой парень.
   А все почему? Что подтолкнуло его блестяще овладеть оружием, научиться убивать и жить в тени?
   Уорд знал. Да, черт возьми, он знал ответ. Когда исчез его отец, мир для него изменился, превратившись в то место, где может случиться все, что угодно, и где никому не гарантирована безопасность. Пол стал таким, каков он есть, по очень простой причине: он жил с постоянным внутренним страхом, который никогда не покидал его, ни на минуту. Что, если исчезнут его дети? Или жена? В нем жила слишком большая неуверенность, чтобы радоваться настоящей любви.
   За свою жизнь Пол убил не меньше полусотни человек, некоторых голыми руками. Он пытал людей методично, без радости, но с тем же упорством, которое помогало ему теперь уходить от преследователей. Он видел за сиюминутной трагедией великую цель и жег электрическим током гениталии камбоджийских ребят, чтобы добыть сведения, которые могли спасти многих американцев. Неужели матери и жены тех солдат, кто благодаря ему вернулся домой целым и невредимым, скажут, что он поступал дурно?
   Пересев на другую автобусную линию, Уорд доехал до вокзала, там он подошел к газетному киоску, выбрал несколько журналов, затем купил билет в вагон-салон скоростного поезда, отходящего в четыре тридцать пять.
   Всегда существует вероятность того, что вокзал взят под наблюдение, поэтому Пол зашел в мужской туалет и заперся в кабинке. Парни приходили и уходили, с обеих сторон спускали воду, а он прочитал об охоте на лосей, затем пролистал объявления. Журнал «Река и поле» всегда напоминал ему о последней охоте, на которую он ходил с отцом. Они поднялись на утес Чаттаминими и на восходе солнца увидели оленя, такого красавца, что дух захватывало. Произошло это недели за две до того дня, когда погиб отец. Вампир в то время наверняка уже выслеживал его. Скорее всего, эта тварь находилась в каких-нибудь нескольких футах от них, примеривалась, изучала жертву. «Что это за запах?» – спросил тогда маленький Пол. «Летучие мыши, – ответил отец, – чуть дальше полно пещер с летучими мышами». Оказалось, никакие это не летучие мыши.
   Пол подождал до четырех тридцати двух, затем едва ли не бегом отправился на платформу. Если на вокзале устроена засада, то такой рывок вызвал бы перегруппировку агентов.
   Хвоста не было, а еще он чуть не опоздал на дурацкий поезд. Вскочил в последний вагон, затем нашел свое место и, расположившись в кресле, сделал вид, что читает «Ньюсуик», а сам осторожно оценивал обстановку, приглядываясь к пассажирам. Кроме него в вагоне ехала женщина с двумя маленькими девочками, несколько бизнесменов, парочка туристов, судя по всему из Восточной Европы. Пола особенно заинтересовала женщина. Это был бы ловкий ход, именно к таким маскировкам ЦРУ чаще всего прибегает, когда охотится за профессионалом.
   И все же он надеялся, что избежал слежки, и бывшие коллеги даже близко к нему не подобрались. По его расчетам, у него в распоряжении было не меньше недели, прежде чем на всех плакатах «Разыскивается полицией» появится знакомая с детства физиономия. Наверное, его назовут серийным убийцей детей или придумают что-нибудь похлеще, желая привлечь внимание полиции по всей стране.
   За окнами проносилась его Америка, страна аккуратных предместий и обветшалых старых фабрик, примкнувших к железнодорожным путям. Он помнил, что когда-то, очень давно, это была центральная нью-йоркская ветка, как он впервые отправился в Нью-Йорк и вышел на Пенсильванском вокзале с глазами круглыми, как плошки, и пятнадцатью туго свернутыми долларами в кармане. Жил он тогда в отеле «Тафт» на Седьмой авеню в номере с тремя другими парнями из его колледжа.
   Именно в ту поездку он впервые увидел настоящую живопись, великую картину Ван Гога «Звездная ночь» в Музее современного искусства А еще – • впервые попал в оперу. Давали «Турандот», и эта история о жестокой принцессе, жившей в лунном дворце в глубокой древности, потрясла его.
   Тогда он был молодым человеком, только-только познающим окружающий мир. Первая рюмка спиртного, первая сигарета, а ночью – мечты о Конни Белл.
   А теперь он, Пол Уорд, превратился в машину для убийства, утратив дар любить женщин. Он все еще мог заниматься сексом, что и проделывал при удобном случае либо с проститутками, либо со случайными девицами. Но любовь? Нет. Та часть сердца давно перегорела.
   Два с половиной часа пролетели незаметно, поезд въезжал в Пенсильванский тоннель.
   Нью-Йорк. Тут, вероятно, дело не закончится, потому что Уорд намерен следовать по своему пути, пока не исчезнет последний вампир в этой стране. Но начать необходимо именно здесь, хотя никто в этом городе до сих пор не встречался с вампиром, поэтому происшествие в Токио оказалось для ЦРУ полной неожиданностью. Очень жаль, что европейцы держали в тайне осуществление своих программ.
   Пол покинул вагон последним и в одиночестве прошел по платформе, затем пересек Пенсильванский вокзал. Никакой слежки.

* * *

   Мимо с ревом проносились такси, по тротуарам текли толпы людей. Он устал, устал как собака, очень хотелось выпить, точнее, напиться до бесчувствия. И совсем было бы здорово найти пару драчунов в баре, хотя в его теперешнем нелегальном положении нельзя позволить себе такие развлечения. Но как только подвернется случай, он сделает несколько ударов от души, хотя бы в стену.
   Перелет из Парижа прошел паршиво: место в середине, с одной стороны сидел мальчишка с огромными кульками попкорна, а с другой – какой-то потливый мужчина. Не успели приземлиться, как тут же пересадка в Лэнгли, а там его ждал дущ из помоев.
   Ты сжег собственный дом, приятель. И какого черта ты так поступил? Может, те два парня собирались вручить тебе награду?
   Уорд дотащился до конца улицы и вскоре оказался возле театра «Мэдисон-Сквер-Гарден». Сегодня там давал концерт Лу Рид. Вот что поможет ему чуть взбодриться! Кроме того, нырнуть лишний раз в толпу никогда не помешает: сначала нужно избавиться от возможных хвостов, а потом уже искать пристанище. Пол завернул за угол и, подойдя к билетной кассе, попросил билет поближе к выходу.
   – Все продано.
   – А сколько стоит с рук?
   – Восемьсот и выше. Парень в черной куртке, на углу, у него еще осталось несколько.
   Черт с ним. Это ему не по карману, ему всегда не по карману все хорошее. Разведка не приносила лишних доходов, особенно оперативная. Джеймс Бонд – всего лишь жестокая фантазия.
   Пол решил поискать койку за наличные и поспать несколько часов. А потом он начнет свое расследование, отыщет паразитов в их норах и уничтожит – всех до одного.

13
Ночь напролет

   Весь этот долгий трудный день Сара ждала, но Мириам продолжала отмалчиваться, хотя, казалось, привычная атмосфера власти и денег должна была вернуть ей самообладание. В последний момент она решила не идти на концерт Лу, сославшись на усталость. Но... Мириам никогда не уставала, она просто слишком испугалась.
   Кто мог быть ей опасен? Пусть другие Властители испытывают к ней неприязнь, но они ни за что бы не стали ее терроризировать. Неужели виной всему человек? Такое казалось невозможным.
   Бессонной, беспокойной ночью голод Сары усилился. Мириам не предложила подруге поддержку и утешение, к которым та привыкла. Вместо этого она поручила Лео поухаживать за Сарой, дать ей аспирин, а потом приготовить трубки. Сару раздражало присутствие этой девушки. Ей не нравилась Лео, и она не хотела, чтобы та вмешивалась в их жизнь.
   Сара курила в библиотеке, а Мириам тем временем просматривала древний фолиант, написанный на прайме. Казалось, она выискивает что-то в своих книгах, внимательно листая страницы с яркими иллюстрациями. Сара так и не смогла разобраться в невероятно сложных иероглифах, а когда попросила научить ее этому языку, Мириам ответила: «Особи твоего вида недостаточно интеллектуально развиты, чтобы понять мой язык. Возможно, мне и удалось бы научить тебя читать список, но кому это нужно?»
   Разумеется, вся важная информация о Властителях содержалась в «Книгах Имен». Если Саре и суждено когда-нибудь закончить свой собственный труд, то необходимо выучить этот язык – или обратиться к профессиональным лингвистам и шифровальщикам.
   На Мириам сейчас был один из ее многочисленных париков. Эффектная короткая стрижка, светлые волосы, так она выглядела еще моложе. И все-таки на ее теле остались следы ожогов. В который раз Сара спрашивала себя: кто мог сотворить такое? Даже если это был кто-то из Властителей, почему она до сих пор испытывает страх? Властители ведь не преследуют друг друга, преодолевая большие расстояния. И никогда выяснение отношений между ними не приводит к смерти.
   Ближе к рассвету Сара очнулась после наркотика. Самочувствие ужасное: в желудке полно кислоты, все тело ныло от боли, сердце стучало, как молот. Она отлично знала симптомы: кровь Мириам, этот чужеродный элемент в человеческом теле, напоминает о себе, вызывая муки голода. Ее удивило, что снизу доносились не два голоса, а больше. Странно, что в такое время, около четырех утра, в доме находился посторонний. К голосам примешивалось гудение большой печи в подвале, которую разжигали, когда предстояло уничтожить остатки трапезы.
   Поспешив на кухню, Сара застала Мириам и Лео за неожиданным занятием: они прислуживали какой-то толстой оборванке лет шестидесяти, от которой все просторное помещение провоняло мочой и потом Сара, как врач, сразу увидела, что у нее запущенный рак кожи, а прикрытый правый глаз свидетельствовал о невылеченном инсульте. Она не могла отвести взгляд от полупьяной женщины, которая уписывала испеченный Лео пирог с ревенем. Лео умела печь. А еще – она великолепно жарила цыплят. Но сейчас ее рукава были засучены, а из заднего кармана джинсов торчали наручники.
   Сара пришла в ужас. Девчонке позволили участвовать в этом!Мириам, наверное, сошла с ума! Такие дела касались исключительно Властителей и одной с ними крови людей. Ни при каких обстоятельствах не следовало сюда допускать непосвященного.
   – Привет, – радостно поздоровалась Лео. – Я раздобыла то, что тебе нужно.
   Сара взглянула на Мириам, которая, прислонившись к холодильнику, безучастно наблюдала за происходящим. Встретившись взглядом со своей любовницей, она кивнула:
   – Приступай.
   Лео обратилась к женщине:
   – Еще молока?
   Та ответила:
   – Хорошо бы, дорогуша.
   – Мири! – Сара показала глазами в сторону Лео: разве можно насыщаться на глазах у этой девчонки? А Лео тем временем, переместившись за спину торопливо жевавшей оборванки, как будто собираясь подойти к холодильнику, вытянула из кармана джинсов носок, набитый подшипниками, и замерла, ожидая сигнала.
   Видимо, Мириам хорошо ее проинструктировала. Открыла свою ужасную тайну обычному человеку! Что, если Лео отправится в полицию, начнет шантажировать... ее нельзя будет остановить, если только не поработить, как Сару, поместив в оковы вампирской крови.
   Девушка неловко ударила женщину, та ойкнула от удивления, и кусок пирога выпал у нее изо рта.
   – Еще раз, – велела Мириам, сохраняя полное спокойствие.
   Женщина, с выпученными от удивления глазами, начала подниматься со стула. Лео нанесла второй удар, но жертва находилась в движении, поэтому этот удар оказался еще менее действенным. Толстуха, ругаясь на каком-то славянском языке, повалилась грудью на стол.
   – Ну же, Лео! – Мириам воодушевилась. На этот раз удар пришелся на макушку – не самое удачное место, но сделан он был с размахом, и женщина, соскользнув со стола, рухнула на каменный пол.
   – А теперь, – Властительница не скрывала своей радости, – доктор подготовит ее своим маленьким ножиком для кровопускания, не так ли, дорогая? Принеси наборчик, Лео очень интересуется.
   Сара посмотрела на распростертое тело, грудь женщины медленно вздымалась, лицо приняло странное выражение покоя.
   – Он у меня в кабинете.
   – Так неси его быстрее.
   Доктор Робертс поднялась в спальню, прошла ее насквозь, преодолела еще одну узкую лестницу и оказалась в тесной комнатенке, которую могла назвать своей. Вид из окна открывался на стену, зато потолок был стеклянный. В ясные дни Сара, лежа на диване, уносилась мыслями высоко в небо над головой.
   Рабочий стол был завален бумагами, а на экране монитора светилась заставка программы по статистическому анализу, данными которой она недавно пользовалась. Сара исследовала влияние нового плазменного раствора, полученного из крови Мириам, на разложившиеся клетки тел ее бывших любовников. Пока эксперименты давали в лучшем случае неоднозначный результат.
   Сара понимала, что не должна задерживаться, но тем не менее почти упала на стул – ноги подкашивались, голод терзал ее внутренности.
   Перед тем как забрать чужую жизнь, она нуждалась в небольшом утешении, поэтому бегло просматривала сейчас свою статистику по клеточным структурам – за этими сухими цифрами скрывался способ, как исторгнуть кровь Мириам из собственного тела... может быть, даже спасти тех, кто находился на грани между жизнью и смертью, пока эта кровь текла в их сосудах.
   Сара щелкнула несколько раз кнопкой мыши, и на экране появилась фотография того, кто давным-давно умер. Этот снимок находился под строгим запретом, Мириам приказала, чтобы в доме его нигде не было.
   Она и Том Хейвер когда-то вместе работали в Риверсайдской больнице, это время было полно опьяняющих побед. На фотографии Том улыбался. Это были их последние беззаботные минуты вместе. И последний счастливый миг в жизни Сары Робертс.
   За его спиной виднеется музей «Морской порт у Саут-стрит», в ту пору там еще не успели понастроить все эти новые рестораны и магазины. Они только что сошли с одного из старых парусников, на Томе была ветровка.
   Сара помнила каждую подробность того солнечного осеннего дня, когда она сделала этот снимок, в ее памяти остался даже запах лосьона после бритья. Любимый аромат Тома, под названием что-то вроде «Рубин...», ах да – «Нефрит Востока». Они прошли рука об руку по Саут-стрит, купили устриц на фултонском рыбном рынке, вернулись домой и съели их на крошечном балконе своей квартиры. Господи, как они любили друг друга!..
   Одиннадцать дней спустя она убила его. Она убила Тома, и сейчас его душа покоится в ней. Сара никогда о нем не говорила и даже не осмеливалась думать, потому что иногда казалось, будто Мири читает чужие мысли. Но он был ее частью, и к нему она отправится, если когда-нибудь исстрадавшаяся душа освободится из плена этой жизни.
   Сара вернула фотографию в скрытый файл, она даже боялась вообразить, что случится, если Мири обнаружит снимок.
   Ей не следует задерживаться здесь, она должна вынуть из ящика стола ланцет и быстро отнести его вниз, но Сара вместо этого не могла оторвать взгляд от неприметной двери рядом с диваном. Повинуясь какому-то безотчетному порыву, она встала и, коснувшись дверной ручки, повернула ее. Темные ступени уходили круто вверх. Женщина чуть помедлила на нижней ступеньке, затем быстро поднялась наверх.
   Чердак простирался на всю длину огромного дома, свет проникал сюда сквозь маленькие овальные окошки. В случае необходимости можно было воспользоваться старинными медными светильниками, что свисали с поперечных балок, среди которых обосновались летучие мыши. Была какая-та строгая красота в этом просторном помещении с гладким серым полом, где стояли гробы и ящики, свидетельствующие о несокрушимой вере хозяйки этого дома в свое право на жизнь и смерть ее бывших возлюбленных.
   Подойдя к скромному на вид гробу из серой стали, Сара откинула крышку, провела пальцами вдоль белой атласной обшивки, дотронулась до маленькой подушечки, на которой когда-то покоилась ее голова.
   Здесь она прошла сквозь смерть, здесь ее вернули к жизни. Наверное, этот гроб – ее истинный дом, центр ее мироздания. Она приходила сюда, когда Мири погружалась в Сонпосле насыщения или – как сейчас – была чем-то занята. Тогда Сара забиралась в гроб, закрывала крышку и оставалась лежать, пока хватало воздуха, и ей казалось будто обожженную, измученную душу успокаивает свежая вода. Сара посмотрела глазами, полными слез, на гроб, стоящий у дальней стены. Ее госпожа очень часто приходила к нему, Джону Блейлоку. Но Мири не знала, что Сара иногда открывала этот гроб... как и теперь собиралась это сделать.
   С тихим щелчком поднялась крышка, в нос ей ударил знакомый острый запах – Мириам держала там букет из сухих цветов. Труп был одет во фрак и белую рубашку с высоким воротничком. Шея стала совсем тощая, а лицо исказил глубокий некроз мертвого тела, высыхавшего в течение вот уже многих-многих лет.
   Оскаленный рот искажала гримаса, и было в ней нечто странное, что-то живое, отчего долго смотреть на то, что когда-то было лицом Блейлока, становилось невозможным. В мертвеце теплилась жизнь.
   Сара легко коснулась тонкой руки усопшего, потом наклонилась, тронула губами сухую впалую щеку и прошептала:
   – Я делаю успехи, Джон. Правда, небольшие, но все-таки успехи. Дело движется.
   Со скоростью часовой стрелки мертвые пальцы начали шевелиться. Если бы у нее был час или два, или три, Джон Блейлок постепенно схватил бы ее запястье, а его ногти впились бы в ее плоть, словно пытаясь проникнуть к венам. Но сейчас последовало почти незаметное движение, легкая пульсация костлявого пальца на мягкой ладони, едва заметное надавливание длинного твердого ногтя на один из ее пальцев.
   Сара отстранилась. Мертвое тело издавало шелест не громче шепота падающих листьев, и в ответ женщина пропела ему своим чистым нежным голосом песню, известную всем рабам Мириам: «Спи, мое дитя, всю ночь напролет. Бог ангела-хранителя пошлет...»
   Мириам будет недовольна, что она задержалась. Но у Сары были свои отношения с Джоном и остальными. Наступит день, и она либо вернет их к жизни, либо подарит им освобождение, истинную смерть. Этот день обязательно наступит.
   Ее исследование продвинулось гораздо дальше, чем она рассказывала Мириам. Фактически она больше кого-либо в мире понимала физическую сущность души, потому что сама когда-то превратилась в душу, закованную в тиски собственного умершего тела. Эта сильная электромагнитная сущность может подвергаться исследованию, так как представляет собой часть физического мира. Душа является живой плазмой, состоящей из триллионов электронов, каждый из которых вращается со своей собственной скоростью, являясь крошечной частью гармонии и памяти целого невероятно сложного организма...
   Направляясь к двери, Сара слышала, как шелест постепенно ослабевает, в конце концов он затих на ноте, в которой безошибочно угадывалось уныние Она вынула из ящика стола начищенный до блеска серебряный ланцет и поспешно спустилась вниз.
   Грузное тело жертвы горой возвышалось на белом кухонном столе.
   – Возьми стул, – приказала Мириам, обращаясь к Лео. – Это зрелище достойно внимания. – Она бросила сердитый взгляд на свою подругу, но ничего не сказала по поводу ее медлительности.
   Сара попыталась унять дрожь в руке, нащупывая пульс Врачебная практика позволяла ей точно определять, какая шейная артерия даст максимальный напор.
   – Что это за инструмент? Выглядит красиво. Сара быстро взглянула на Лео, которая уселась у края стола, подперев подбородок руками. Она собиралась наблюдать за смертью невинного человека, и в ее ясных глазах не было видно и тени жалости или сострадания – одно лишь любопытство. Саре никогда не нравилась Лео, но теперь она просто презирала ее. Может, запустить в нее проклятым ланцетом?
   Она не ответила на вопрос девушки, и за нее это сделала Мириам:
   – Это древний хирургический инструмент, еще с тех времен, когда врачи лечили от всех болезней кровопусканием. Вот этот загнутый кончик проникает в вену, а потом лезвие вскрывает ее. Нужны ловкие руки и большая практика, чтобы делать это.
   – А ты умеешь?
   – Мне он не нужен.
   Мириам открыла рот, и Лео охнула от удивления при виде воронкообразной каверны с заостренным черным языком в центре.
   У Сары глаза наполнились слезами, в горле стоял комок, но держалась она гордо, стараясь в силу профессионализма хорошо выполнить то, что она умела. Все-таки у нее нет силы воли – ей следовало после гибели Тома покончить с собой.
   – А вы не собираетесь привести ее в чувство? – спросила Лео.
   Мириам расхохоталась.
   – Они ей нравятся холодненькие! У Сары странные привычки.
   Мириам имела в виду, что кровь страдающей жертвы гораздо вкуснее: адреналин придает ей восхитительную пикантность.
   Лео обошла стол и наклонилась, чтобы лучше наблюдать за процессом насыщения. Щеки Сары горели от смущения, душу терзал стыд. Но кровь уже капала... Боже, какой сладостный запах!
   Вдруг женщина, дернувшись, слабо застонала.
   – Мне снова ударить? – Лео вопросительно смотрела на Мириам.
   – Будь добра, – с трудом выговорила Сара. – Лео, прошу тебя!
   Мириам остановила руку Лео.
   Жертва открыла глаза. Сара злобно взглянула на Мириам.
   – Мири!
   – Лео, не смей шевелиться!
   – Какого черта?
   Женщина попыталась сесть, и Сара толчком уложила ее обратно на стол, снова пронзила ланцетом артерию и плотно сомкнула губы на шее жертвы Оборванка дергалась и сопротивлялась, но Мири удерживала ей голову и заставила Лео лечь поперек туловища.
   Стенки артерии сопротивлялись, но затем расслабились, и в глотку Сары хлынул поток свежей теплой соленой крови. Эффект был в тысячи раз сильнее, чем от укола чистейшего героина. По коже пробежали мурашки, ее охватила дрожь от кончиков пальцев до макушки, волна восторга прокатилась по телу, как при оргазме. Откуда-то издалека доносился плач Лео и голос Мириам, спокойный и вкрадчивый, произносивший отнюдь не искренние слова утешения.
   Сара продолжала глотать, вопли старухи сменились рычащим бормотанием. Наконец сердце остановилось, и поток крови ослаб. Сара выпрямилась над безжизненным телом.
   В дальнем конце кухни стояла Лео с округлившимися глазами и прижатыми к груди руками.
   – Подойди ко мне, – велела Мириам. Девушка покачала головой. Тогда Мириам сама подошла к ней и потянула ее за руку.
   – Смотри!
   Одним мощным глотком Мириам исторгла из старухи последние капли жидкости. Кожа мгновенно обтянула тело, превращаясь в сухой пергамент, хрящи лопались, а мускулы напоминали узловатые веревки.
   Взгляд Лео стал диким, она повернулась и побежала к двери. Мириам настигла ее в мгновение ока и схватив за воротник, залепила ей пощечину так, что голову свернуло набок.
   – Заткнись!
   Мириам метнула озлобленный взгляд на Сару, которую уже охватывала эйфория, наступавшая каждый раз после особенно удачной трапезы. Моральные терзания имеют свои границы. Сейчас она пребывала в полном ладу со всем миром.
   – Отведи Лео вниз и покажи ей, как правильно сжечь останки. Чтобы даже пепла не осталось. Слышишь?
   – Да, Мири.
   – Простите меня! – забормотала Лео, размазывая слезы по щекам. – Я запаниковала. – Она осторожно дотронулась до черепа, туго обтянутого кожей. – Невероятно!
   – Это небольшая плата за обладание вечной жизнью, моя дорогая.

* * *

   Они сожгли останки в голубоватом пламени.
   Сара внимательно следила за температурой в печи.
   – Ну как, весело?
   – Веселье здесь неуместно, – напыщенно заявила Лео. – Все-таки женщине пришлось расстаться с жизнью.
   – Ради того, чтобы я утолила голод? Наверное, мне следовало убить себя.
   – Нет, ты имеешь право! Тебя такой сотворила природа.
   – Природа здесь ни при чем. Это дело рук Мириам Блейлок. И с тобой она намерена поступить точно так же.
   – Мириам Блейлок и есть природа. Если она даст мне свою кровь, то для меня это явится величайшим благодеянием.