Стрибер Уитли. Последний вампир

   Взревев словно раненый бык, Уорд поднялся – весь в проводах от мониторов, в кислородных шлангах. Лео отпрянула, но он все равно кинулся к ней... и рухнул на полпути из-за кандалов, превратившись в беспомощный ворох повязок.
   Лео стояла над ним, умело нацелив пистолет. Кто-то здорово обучил эту девицу работе тюремного надзирателя.
   – Не вздумай шевельнуться! Даже не дыши! Он смотрел на нее снизу вверх.
   – Ты лживая стерва.
   Но он знал, что она не лжет. Ей действительно кое-что было известно, хотя он никому из этих тварей не рассказывал о своем отце.
   – Твой отец был убит как потомок тех, кто оказался результатом провалившегося эксперимента. Всех мутантов с новой кровью уничтожили. Тебя, должно быть, проглядели. К несчастью, проглядели, потому что теперь Мириам от тебя беременна Бог знает кем.
   – Ребенок в порядке?
   – Первое ультразвуковое обследование через две недели.
   Во время его атаки она, очевидно, нажала на сигнал тревоги, потому что в палату ворвались Мириам и Сара с пистолетами в руках. Да, в этом доме «магнумов» хватало. Совместными усилиями Пола удалось уложить в кровать. Что ж, это похоже на отступление.

* * *

   Следующие несколько дней доктор Сара Робертс методично демонстрировала Уорду ту истину о нем самом, которой он никогда не предполагал. Взяв капельку его крови, она поместила ее под микроскоп. Пол разглядел необычные клетки, которые раньше считались легким отклонением от нормы. Затем Сара на его глазах взяла кровь у Мириам и продемонстрировала ему оба образца рядом Уорд хоть и не был слепым, но отказывался верить, цепляясь за идею – хотя в глубине души понимал ее смехотворность, – что все это просто совпадение. Такого не могло быть – никак не могло, черт возьми! – чтобы в его жилах текла кровь вампиров.
   Сара нарисовала хромосомную карту и показала ему, как его девятнадцатая хромосома отличается от такой же хромосомы нормального человека на участке, известном как 19а22.1. А еще она показала ему мелкие различия в шестнадцати из его двадцати трех хромосом. Потом ему продемонстрировали карту хромосом Мириам. Все то же самое плюс еще три других участка – наверняка они отвечали за блестящий ум, вечную жизнь и необходимость поглощать человеческую кровь.
   Дедушка Пола прожил сто одиннадцать лет. А семейная легенда гласила, что пару сотен лет назад один из Уордов дожил до ста девятнадцати лет.
   Сара сообщила ему, что из-за хромосомных различий он, вероятно, никогда не сумеет зачать ребенка с обычной женщиной, зато с Мириам у него вполне могло это получиться.
   В конце концов пришлось взглянуть правде в глаза. Он был одним, из них.Уорду хотелось выползти из собственной шкуры! Если бы только представилась такая возможность, он сунул бы дуло одного из их сволочных пистолетов себе в рот.
   Его сны превратились в кошмары. Он мечтал умереть, молил Господа отнять у него жизнь. Но он не умер. Наоборот, с каждым днем становился все сильнее и сильнее, идя на поправку, как всегда, необычайно быстро. Только теперь он знал причину. Это происходило благодаря его чертовой, проклятой, мерзкой крови!
   Просыпаясь, он часто видел подле себя Мириам, которая не спускала с него глаз. Она меняла ему повязки, выносила судно, кормила его, интересовалась самочувствием. Каждое утро и вечер Сара осматривала его, держась неизменно холодно и отстраненно. Часто, когда они оставались вдвоем, Сара всерьез угрожала ему:
   – Если ты причинишь ей боль, если разобьешь ей сердце, я сожгу тебя кислотой и вырву из тебя живого сердце.
   Пол каждый раз отвечал одно и то же:
   – Я с тобой поступлю точно так же, стерва.
   Шли дни, и он чувствовал себя гораздо лучше и теперь постоянно прокручивал в голове детальные планы разрушения этого логова. Для начала следует усыпить их бдительность. Это будет нелегко, но Мириам – дорогая Мири – без ума от него. На этом он и сыграет. Поэтому теперь, стоило Мири прийти к нему, сесть рядом, он начинал слегка изображать влюбленность.

* * *

   Мириам все время кружила по дому, распевая «Caro Nome» и смеясь. Ее ни на секунду не отпускало ощущение, что внутри ее растет ребенок. Беременность будет длиться год, а потом наступят очень тяжелые роды. Но ребенок... ребенок здоров! «Никаких поводов для беспокойства», – неустанно твердила Сара.
   Но на самом деле Сара ничего не знала. Она даже не была уверена в том, что Мириам беременна. Да, был сделан анализ мочи, но кто мог знать наверняка, будет ли уровень гормона такой же, как у обычной женщины. Скорее всего, нет. Возможно, их плацентарная ткань вообще вырабатывает другой гормон.
   В доме об этом не говорили, но день первого ультразвукового обследования приближался. Тогда только исчезнут любые сомнения по этому поводу.
   Никогда прежде Мириам не была так счастлива. Дом ее процветал. Сама она была воплощением здоровья. Судя по всему, ребенок рос прекрасно. И ее новый муж медленно выкарабкивался.
   – Знаешь, Пол, мне кажется, тебе нужно взглянуть на все это с точки зрения нашей морали.
   – Давай попробуем.
   – Мы не сами создали себя. Такими нас сделала природа.
   – Так утверждает ЦРУ.
   Мириам заинтересовалась. До сих пор он ни разу не упоминал, что думает его руководство о таких, как она.
   – А поточнее?
   – Вы не убийцы, вы – хищники. У вас есть право убивать нас, а у нас – защищаться. Такова основа их политического заявления, над которым они сейчас работают.
   – Что ж, это в точности моя точка зрения. – Ей до смерти хотелось поцеловать его, такой он был красавец. И не только поцеловать... Но он до сих пор не выказывал никакого желания заняться любовью снова.
   Завтра она собиралась его удивить. С больничным режимом будет покончено. Мири надеялась, что он вернется в супружескую постель. И Мири постарается изо всех сил, чтобы быть милой и соблазнительной.
   – Пришла пора снять с него наручники, – сказала она Саре, когда осталась с ней наедине.
   – Эта пора никогда не придет.
   – Сделай как я говорю.
   – Мири, не сходи с ума!
   – Сделай как я говорю.
   Сара пошла к больному. Пока она освобождала его от кандалов на ногах, а потом на руках, Пол внимательно следил за ней. Ей не понравился его взгляд, как, собственно, не нравился с самого начала. И едва женщина закончила эту процедуру, то сразу же отскочила от него, словно от проснувшейся кобры, – осторожно и перепугано.
   – Так-то лучше, – сказал он, растирая запястья. Она была творением Мириам – поэтому слабая, ранимая, как жертва неизбежных просчетов. Но его создала природа, а Сара природе не доверяла. Возможно, причина этого недоверия скрывалась в ее научных изысканиях, не раз доказывавших, что природа не так слепа. Поэтому, как бы ни был он спокоен, сговорчив и безмятежен, Сара все равно продолжала бояться и ненавидеть его. Она знала одну тайну природы и чувствовала, что Пол Уорд был порождением этой тайны. У природы, как убедилась Сара, был огромный и страшный ум.

20
Дитя любви

   Вампирша к нему неравнодушна – тем лучше, Уорд воспользуется этим. Хотя... Мириам, конечно, любит его, но все равно обитатели дома ведут себя чертовски осторожно: следят за каждым его шагом с помощью телекамер, запирают дверь палаты на замок. Ничего не оставалось, как продемонстрировать внешнее смирение. Поэтому он, не покидая кровати, бесконечно слушал оперы с компакт-дисков.
   Каждый день Пол съедал по бифштексу с кровью – свое любимое блюдо во все времена, запивая отменным вином стоимостью в несколько тысяч долларов – «Шато-Лафит-Ротшильд» 1945 года или «Шато-Латур» 1936 года; иногда просил что-нибудь из тайской кухни. Все блюда отличались отменным качеством, но Уорд не был уверен, что в пищу ему не подмешивали наркотики.
   Уорд держался приветливо со своими тюремщиками. Когда приходила Мириам, сияющая, красивая, он через силу позволял ей поцеловать себя. А когда она притягивала его ладонь к своему животу, который, как ей казалось, начинал округляться, он каждый раз улыбался.

* * *

   – Он так ненавидит Властителей, – Сара недоуменно пожала плечами, – и мог бы отреагировать гораздо живее, когда узнал правду о себе.
   – Сара, этот мужчина влюблен. А еще – он понял, что такой же, как мы, что существует другая мораль. Ненависть в нем угасает. Вот почему Пол такой тихий – для него настало время переосмысления.
   – Просто я считаю, что тебе нужно быть чрезвычайно осторожной, когда захочешь выпустить его отсюда.
   – Да ладно тебе. Откуда такая осмотрительность?
   – Мне казалось, что из нас двоих излишней осмотрительностью отличалась ты, Мири.
   – Он мой муж, и я хочу, чтобы он спал в моей постели. Я хочу снова почувствовать его в своем теле, Сара.
   – Неразумно. Все, что сейчас делается, неразумно.
   – А ты что думаешь, Лео?
   – Я думаю, что он и вправду крут.
   В день освобождения они спустились к нему с тортом. Был устроен настоящий праздник с бутылкой тридцатилетнего «Шато-икем» и громадным тортом, изготовленным по рецепту восемнадцатого века, с фруктами и коньяком. Затем Мириам устроила ему экскурсию по дому, показала все, кроме чердака.
   Сара выжидала и наблюдала. Она попыталась было привлечь на свою сторону Лео, но та проявляла беспокойство ничуть не больше Мириам. Дурочка, просто молоденькая дурочка! Но и в себе она заметила кое-какие перемены. К ней пришло понимание сродни тому, что приходит к бойцу во время лютой битвы. Спасения не будет, а безрассудство Мириам способно привести только к разрушению.
   Как такое случилось, что после стольких мытарств и опасностей, испытанных ею только ради того, чтобы забеременеть, она рискует обеими жизнями – и своей, и ребенка?
   Мири стала для нее дорогой и близкой подругой. Прожив с ней в глубочайшей близости более двух десятков лет, Сара улавливала малейшую перемену в ее настроении, каждое выражение, промелькнувшее у нее в глазах. Она доводила ее до сексуального экстаза и с бесстрастностью завороженного любовника наблюдала, как та забывается в восторге. Она дарила Мири и дружбу, и любовь, и верность. Но теперь Сара думала, что она достигла края, дальше в сферу сознания Властителей ее мышление не могло проникнуть.
   Поведение Мириам свидетельствовало только об одном: где-то глубоко в ней засело желание, такое же, как у всей ее расы, – быть уничтоженной. Они все желали смерти, иначе почему существа, такие мудрые и древние, легко позволяли себя убивать? Пусть Властители не разбирались в людской науке, но они разбирались в людской душе, а это основное знание, необходимое, чтобы защититься.
   То, что они не защищались, было, по мнению Сары, актом добровольного самопожертвования. Должно быть, они все поняли о себе тысячи лет назад, скорее всего, когда человек стал разумным. В тот период они и начали экспериментировать, пытаясь соединить два вида. Это был их способ спастись от собственной природы.
   Каждый раз, когда Мириам оказывалась рядом с Уордом, у Сары все сжималось внутри в предчувствии быстрой расправы. Неужели Мири не видит, что он собой представляет – заряженное оружие, ловушку, готовую захлопнуться?
   В конце концов подругам пришлось выйти на охоту, и они поехали в клуб, оставив Уорда на попечении Лео. Хорошо хоть тут Мири не спорила – значит, еще не превратилась в полную дуру!
   По секрету Сара велела девчонке носить с собой пистолет и не приближаться к Полу ближе чем на двадцать пять футов. При малейшей попытке выйти из дома, или подойти к ней, или просто воспользоваться телефоном она должна была вышибить ему мозги. Сара надеялась, что так и случится. Перед уходом Мири предупредила Лео: «убьешь его – и я тебя растерзаю. Можешь ранить его, если понадобится, но не убивать».
   Они вернулись на рассвете, поужинав двумя корейскими бизнесменами, теперь им предстояло погрузиться в глубокий Сон.Сара вызвала Лео:
   – Если он сделает хотя бы малейший шаг в сторону нашей спальни, убей его. Не важно, что она там говорит.
   – Но...
   – Я справлюсь с ней! Тебе ничто не угрожает.
   – Сара, а ты знаешь хотя бы одну причину, чтобы неубивать его?
   – Нет.
   – А как насчет того, что Мири его любит?
   – Она сейчас плохо соображает... и зовут ее Мириам, а не Мири.
   – Ты зовешь ее Мири.
   – А ты – нет.

* * *

   Жизнь в доме почти вернулась в привычное, спокойное русло, по крайней мере внешне все выглядело именно так.
   Сара и Лео вели дела в клубе, куда Мириам изредка наведывалась. Лео начала получать классическое образование Властителя. Сначала – изучение пантеона греческих богов, потом – разговорный прайм. К удивлению Сары, из Лео вышла отличная ученица. Если Мири хотела получить в качестве компаньонки tabula rasa^[29], которой не нужно было переучиваться из-за отсутствия багажа знаний, то её выбор оказался правильным. Лео на удивление быстро все схватывала.
   Когда-то Мириам выбрала ее в клубе, им нужен был дополнительный персонал для поддержания процветавшего бизнеса. Сара полагала, что они отдадут предпочтение мужчине. Но той ночью Мириам просто указала на девушку: «Вон ту». Лео сидела в японском саду со своими друзьями и взывала к мастерству Руди, чтобы тот подарил им настоящий кайф.
   Постепенно Лео отошла от своей прежней жизни. Все, что теперь у нее осталось, – редкие нервные визиты к родителям, но скоро даже этому придет конец.
   Итак, Сара ждала возвышения Лео. А еще – что Пол Уорд осуществит задуманный план, каким бы он ни был. Другими словами, она ждала для себя конца света.

* * *

   Когда Мириам жила с Юминисом, она была еще слишком молода, чтобы сознавать хрупкость счастья. Только теперь ей стала известна цена приобретений и потерь. Беда только в том, что обожаемый ею муж обратился против самого себя – подумать только, Властитель, который ненавидит собственное племя! Правда, он не обладал бессмертием и не питался кровью, но Мириам пока не оставила попыток переделать его сознание. Она жаждала ввести его в свой волшебный круг радостей, и ей казалось, что она способна это сделать. Когда-то в прошлом соплеменники находили ее неотразимой. Она нисколько не растеряла своих чар.
   Но все это чуть позже. Для начала ей предстоит сделать один весьма важный шаг. И по мере того, как шло время, она испытывала все большее беспокойство по этому поводу. Ей хотелось отсчитать дни назад, не позволить наступать рассветам. Но рассветы наступали один за другим, и ее ребенок развивался.
   Через какое-то время Сара сообщила, что плод достаточно подрос и его уже можно видеть. Как все матери ее племени, Мириам заранее знала пол ребенка: у нее родится мальчик. А вдруг у него отклонения? Разве можно быть уверенным в результате союза двух таких непохожих рас?
   В полдень назначенного дня Сара пришла за Мириам в библиотеку, где та обучала Лео, и сказала:
   – Все готово.
   Сара улыбалась. В последние дни она держалась очень серьезно, и от нее веяло такой печалью, что Мириам старалась поменьше с ней общаться. Надо же, женщине взбрело в голову, что их совместная жизнь зашла в тупик и что Лео займет ее место!
   Сара ошибалась, разумеется. Ей предстоит стать гинекологом, затем акушеркой и педиатром для представительницы другой расы – просто потребности Мириам расширяются.
   Все вместе они прошли во врачебный кабинет. Сара заранее приобрела самый современный аппарат для ультразвукового исследования, так что ребенок будет виден как на хорошей фотографии. Мириам взобралась на смотровой стол, Сара включила аппарат, издававший высокий завывающий гул.
   – Он не опасен? – нервно поинтересовалась Мириам.
   – Вовсе нет. Он излучает звуковые волны, затем считывает отражение. Все абсолютно безвредно, но на всякий случай мы воспользуемся им только пару минут.
   Мириам лежала и ждала, закрыв глаза. Если будут плохие известия, то у нее уже не осталось сил вынести их. Она не сможет пережить потерю этого ребенка, но как умереть – она тоже не знала.
   Холодный инструмент заскользил по ее животу, слегка округлившемуся в последнее время... или ей это только казалось?
   Мириам протянула руку, и Пол сжал ее запястье. Они уже несколько раз целовались, но возлюбленный муж все еще проявлял полное безразличие. Впрочем, с тех пор как ему стало известно, что он наполовину Властитель, Уорд перестал быть ей опасен. По крайней мере, так она думала.
   – Мири, смотри.
   На экране появился призрак. У него был маленький ротик и крошечные, не совсем сформированные ручки. Мириам открыла глаза и уставилась на экранное изображение. Она всегда плохо разбирала картинки, созданные машинами, и поначалу разглядела лишь расплывчатые пятна.
   – Вот ручки, – Сара указала на чуть менее размытую часть изображения.
   – Привет, – сказал Пол. – Вот и мой сын. Мириам вначале ничего не разглядела толком... а потом вдруг увидела. Крошечное личико попало в фокус.
   – Он... какой он красивый!
   – У него есть зубы? – спросил Пол.
   – У него человеческий рот, – ответила Сара. Мириам слегка забеспокоилась.
   – А как он будет питаться, Сара?
   – Не так, как ты.
   Сара уже успела провести анализ крови плода. Он был Властителем на девяносто процентов.
   – Он не умрет с голоду?
   – Мири, похоже, у него обычные человеческие органы, а кровь очень близка к твоей. Он будет жить... долго.
   – Как хищник, – Пол усмехнулся.
   – Не вижу никаких причин так думать, – Сара пожала плечами. – У этого ребенка человеческий рот и все органы.
   – Откуда ты знаешь? Это же крошечный эмбрион!
   – Знаю, потому что училась этому.
   – Ты гинеколог?
   – Я геронтолог. Но то, о чем ты говоришь, – это азы медицины.
   Лицо Пола побелело. Он втянул щеки, что является у людей признаком слепой ярости. Мириам не сводила с него глаз, чувствуя, как дрожит в груди сердце. Ей хотелось любить его, но если он станет угрозой для ее ребенка, что ж, она сделает то, что должна.
   Когда мужчина наконец заговорил, его слова пронзили ее насквозь.
   – Для меня это важно, Сара.
   – Я вижу человеческий плод.
   – Чертовски, чертовски важно!
   Мириам попыталась скрыть улыбку. В эту секунду она узнала о Поле Уорде нечто новое. Лео, испугавшись его тона, вытянула из-за пояса пистолет, с которым не расставалась. Предохранитель щелкнул.
   Уорд ей нравился не больше, чем Саре. Но она не боялась за Мириам, как Сара. Ее беспокоило то, что Уорд отнимал у нее интерес и любовь госпожи.
   Пол покосился на оружие:
   – Спасибо.
   Сара, внимательно изучавшая плод, первой заметила необычное явление. Несколько секунд она смотрела на экран как завороженная. Затем поводила рукой перед монитором. Как ученый, доктор Робертс не верила в сверхъестественное. Она даже не совсем верила в человеческую душу, о которой столько говорила Мири. «У вас есть душа, у нас – нет». Ха-ха. «Вы, люди, по-настоящему бессмертны». Ладно, если так.
   Но на этот раз у нее на глазах разворачивалось настоящее чудо.
   – Не может быть!
   Мириам тут же поняла, что крошечные, несформированные глазки, не более чем щелки, пока не владеющие даром зрения, каким-то образом глядели на нее прямо с экрана монитора.
   – Он нас видит? Это возможно?
   – Мириам, я не знаю.
   Тут глазки снова блеснули и уставились теперь на Уорда.
   – Оптический обман, – он покачал головой. Но глазки упорно смотрели на него.
   – О Боже! – Пол, охваченный страхом, умолк под их пристальным взглядом.
   Мириам показалось, что сердце у нее в груди раскрылось как цветок.
   – Наш ребенок – чудо, Пол. Он привычно улыбнулся, и от этого ей стало грустно. Ну почему ее муж не светится от счастья, как следовало бы? Ведь у него потрясающий сын. Почему его не распирает от гордости?
   Сара закончила ультразвуковое исследование и вручила Мири первую фотографию ее ребенка.
   – Лицо у него имеет осознанное выражение, – лаконично подвела итог Сара. – Это невозможно, но это так.
   Фотография получилась четкой: не до конца сформированное личико с темными глазками и легкой полуулыбкой.
   Мириам чувствовала присутствие ребенка в своей утробе, сердце ее билось с любовью, кровь ее текла с любовью. Ее сын не будет похож на нее, ему не придется страдать от проклятой необходимости быть хищником. Ее сын будет велик, но еще – он будет свободен!
   Мириам никогда не замечала у себя склонности к слезам, но сейчас она заплакала. Сара заметила слезы и обняла ее за плечи. Мириам никак не отреагировала. Ей хотелось, чтобы ее обнял Пол. Ей хотелось, чтобы он обхватил ее, заплакал, засмеялся вместе с ней и попросил второй экземпляр фотографии, чтобы носить его в бумажнике и любоваться, как это будет делать она.
   Все же он восхищенно похмыкивал... может быть, это и есть начало их новых отношений?
   – Пойдем наверх, – сказала Мириам, беря Уорда за руку. – Мне бы хотелось побыть с тобой вдвоем.
   – Мне тоже, – согласился Пол. Она привела его в музыкальный салон и прикрыла дверь.
   – Тебе нравится, как я играю?
   – Очень нравится.
   – Тогда я бы хотела сыграть для тебя. Знаешь эту вещь?
   – Ты разучиваешь ее уже несколько недель.
   – Это Сара разучивает. А я знаю ее уже три сотни лет.
   Он рассмеялся.
   – Как это странно звучит, когда ты так говоришь.
   Мириам пожала плечами.
   – Я – это я.
   Она достала виолу из футляра, поднесла смычок, секунду настраивала инструмент, а потом начала играть.

* * *

   Видеть, как эта тварь улыбается ему, узнав, что чудовище в ее утробе здорово, было выше его сил. Пол налетел на гадину, зная только одно: нельзя позволить ей даже пискнуть, иначе сюда вбегут те двое, и тогда ему конец. Неважно, что они принадлежат к человеческой расе, им хочется убить его гораздо сильнее, чем вампиру, Уорд в этом не сомневался. Женщины разорвут его в клочья, не колеблясь.
   Мириам была ниже его ростом, но тяжелее – из-за чересчур плотных костей, поэтому она лишь покачнулась от сильнейшего удара и устояла на ногах.
   Уорд зажал ей рот рукой, но она тут же вцепилась ему в запястье своими стальными пальцами. Началась безмолвная борьба, в которой одна сила противостояла другой. Извиваясь, они упали на рояль, затем на кресло, в котором Мириам еще минуту назад сидела. Под их ногами хрустела и позвякивала виола: Пол зацепил инструмент носком ботинка и нарочно всадил в самую середину каблук, чтобы уже наверняка уничтожить любимую вещь этой твари.
   Свободной рукой она ухватила его за мошонку, и теперь ее пальцы давили так, что все его внутренности скрутило от боли. Он применил особую технику дыхания, которой научился на войне, чтобы контролировать боль. Но такая боль не подчинялась никакому контролю, такая боль подкашивала намертво. Уорд начал оседать, чувствуя, что ноги ему больше не подчиняются.
   И тут он впился зубами ей в шею – любимое место всех вампиров. Жаль, он не мог высосать ее кровь.
   Стоп.
   Он уставился в глаза этому существу, а оно так же пристально смотрело на него. Почему оно молчит... не зовет на помощь? Неужели оно хочет умереть? А может, есть какая-то другая причина? Пол не находил ответа, и от этого ему стало страшно.
   Уорд снова пошел в атаку. Сейчас он оглушит этого монстра, затем схватит обломок виолы и вспорет ему глотку. Внезапно его руки оказались прижаты к бокам. Мириам оседлала его, нанося удары в грудь, словно он был боксерской грушей. Пол зашелся тяжелым кашлем – сказывалось ранение в грудную клетку.
   Вампирша разлеглась на нем, он задыхался под тяжестью мощного тела, чувствуя, как оно прижимается к нему всеми интимными частями. Уорд попытался было высвободить руки, но не смог. Хватка у чудовища была смертельная.
   Вот оно подняло голову и коснулось губами его шеи. Пол заметался... бесполезно. Тварь сомкнула рот на его шее, и он почувствовал прикосновение шершавого языка. В то же самое время без устали извивавшееся на нем тело вызвало у него острое желание. Пол так возбудился, что чуть не лопались штаны. Мириам все быстрее терлась о него и все сильнее вонзала ему язык в шею.
   Такой смерти они подвергали всех своих жертв – сначала агрессивный сексуальный заряд, а затем проникновение в вену. Уорд все это ощутил: холодная гладкая игла, обычно спрятанная внутри языка, выдвинулась и принялась мелко покалывать кожу, выискивая пульсирующую артерию.
   Игла погружалась в шею, и он захрипел от легкой, но неумолимой боли, чувствуя, как из него уходит кровь, оставляя его в удушливой дурноте.
   Это была смерть в руках вампира, такую смерть принял его отец.
   А затем внезапно чудовище отодвинулось от него. Во время борьбы у вампирши выпала линза, и теперь она смотрела на него одним красным глазом и одним серым. Лицо твари изменилось: впалые щеки говорили о том, что накладные пластины тоже потеряны. Губы были измазаны кровью – его кровью.
   Уорд был слишком изможден, чтобы даже шевельнуться. Он мог только смотреть, как Мириам расстегивает ему брюки и усаживается сверху. Он почувствовал, как она вводит его в свое тело, попытался было помешать этому, но ничего не смог сделать.
   Тварь изнасиловала его. То, что произошло, по-другому не назовешь. Но самое худшее, до предела унизившее и озлобившее его, было то, что он не испытал тупой опустошающий ужас подлинного насилия. Было во всем этом что-то другое, с чем он невольно должен был смириться.
   И дело не в том, что она была невероятно красива даже без своего грима – может быть, еще более красива, чем с гримом. Просто она давала ему ощущение того, что все это правильно.Такова была реальность. С гримом или без – она все равно оставалась для него самой прекрасной женщиной, какую он только знал.