Стругацкий Аркадий. Попытка к бегству

быть, здесь поблизости есть какое-нибудь убежище? А ведь еще только вчера
мы с Димкой сидели на крыльце, было тепло, изумительным запахом несло из
сада, кричали цикады, и дядя Саша звал нас из своего коттеджа отведать
самодельного морса... Почему это Саул настроен против людей в мехах?
Саул со вздохом поднялся и сказал:
- Пошли.
Они ввалились в глайдер, задвинули фонарь, и Вадим сейчас же на
полную мощность включил отопление. Антон расстегнул куртку, вытащил теплый
скорчер и бросил его на сиденье рядом с Саулом. Саул сердито дышал в
пригоршню. На мохнатых бровях его таял иней.
- Итак, Вадим, - сказал он, - что вы надумали?
Вадим сел в водительское кресло.
- Думать будем потом, - заявил он. - Сейчас надо действовать. Люди
нуждаются в помощи и...
- Почему вы, собственно, решили, что люди нуждаются в помощи?
- Вы, надеюсь, не шутите? - спросил Вадим.
- Мне не до шуток, - сказал Саул. - Я удивляюсь, почему вы не хотите
попытаться понять, что здесь происходит. Почему вы все время твердите одно
и то же: "нуждаются в помощи, нуждаются в помощи"?
- А как по-вашему? Не нуждаются?
Саул вскочил, стукнулся головой о фонарь и снова сел. Несколько
секунд он молчал.
- Я снова обращаю ваше внимание, - сказал он наконец, - на то
чрезвычайно важное обстоятельство, что там, в котловане, вовсе не все люди
нуждались в одежде и прочем. Что там, в котловане, мы видели людей
здоровых, сытых, вооруженных. И для этих людей положение не представляется
таким уж безнадежным, как для вас. Вы хотите помочь страждущим. Это
великолепно. Возлюби, так сказать, дальнего. Но не кажется ли вам, что
этим самым вы вступите в конфликт с некоторым установленным порядком? - Он
замолчал, пристально глядя на Антона.
- Не кажется, - сказал Вадим. - Я не хочу думать о людях хуже, чем о
самом себе. У меня нет никаких оснований считать себя лучше других. Да,
там в котловане есть неравенство. И меховые шубы выглядят дико. Но я
совершенно уверен, что всему этому есть вполне человеческое объяснение. И
помощь Землян никогда не будет вредной. - Он перевел дух. - А что касается
пик и мечей, то ведь кто-то должен охранять потерпевших? Надеюсь, вы не
забыли приятных птичек на равнине?
Антон задумчиво покивал. Как это было на "Цветке", подумал он. Мы две
недели сидели на половинном кислородном пайке и ничего не ели и не пили.
Инженеры чинили синтезаторы, и мы отдали им все, что у нас было. И вид у
нас в конце второй недели был, наверное, не лучше, чем у этих людей...
Саул нагнул голову и с тоской хрустнул пальцами.
- Плоскость, плоскость, - бормотал он. - Все в одной плоскости, как
всегда. Как тысячи лет назад.
Ребята молча ждали.
- Вы славные люди, - тихо сказал Саул. - Но сейчас я не знаю, плакать
или радоваться, глядя на вас. Вы не замечаете того, что совершенно
очевидно для меня. И я не могу вас винить за это. Но послушайте одну
маленькую притчу. В незапамятные времена какие-то пришельцы - возможно,
это были ваши Странники - забыли на Земле такой автоматический прибор. Он
состоял из двух частей: из робота-автомата и из прибора для управления
этим роботом на расстоянии. Причем управлять роботом можно было при помощи
мысли. Эти вещи провалялись в Аравии несколько тысячелетий. А потом
аппарат для управления нашел арабский мальчик по имени Аладдин. Историю
Аладдина вы, наверное, знаете. Мальчишка принял аппарат за лампу. Он тер
ее, и со страшным грохотом прибегал неведомо откуда черный и, может быть,
даже огнедышащий робот. Он улавливал несложные мысли, в которые были
оформлены несложные желания Аладдина, и он разрушал города и строил
дворцы. Вы представляете себе - нищий, грязный, невежественный арабский
мальчишка. Его мир - это мир ифритов и волшебников, и робот для него -
это, конечно, джинн, раб аппарата, похожего на лампу. Если бы кто-нибудь
попытался втолковать ему, что джинн - дело рук человеческих, мальчишка
сражался бы до последнего издыхания, отстаивая свой мир, стремясь остаться
в плоскости своих представлений. И вы поступаете так же. Отстаиваете
целостность своего мировоззрения, стремитесь отстоять достоинство разума.
И никак не хотите понять, что здесь мы имеем дело не с катастрофой, не с
каким-то стихийным или техническим бедствием, а с определенным порядком
вещей. С системой, молодые люди. И это так естественно. Всего два с
половиной века назад половина человечества была уверена, что черного
кобеля не отмоешь добела, и что человек как зверем был, так так зверем и
останется, и было достаточно оснований думать именно так. - Он хрустнул
зубами. - Не хочу, чтобы вы вмешивались в это дело. Вас здесь убьют. Вам
нужно вернуться на Землю и забыть обо всем этом. - Он посмотрел на Антона.
- А я останусь здесь.
- Зачем? - спросил Антон.
- Мне нужно, - медленно сказал Саул. - Я сделал одну глупость. За
глупости платят.
Антон лихорадочно думал: что сказать этому странному человеку?
- Вы, конечно, можете остаться, - сказал он наконец, - но дело не в
вас. Не только в вас. Мы тоже останемся. И давайте-ка пока держаться
вместе.
- Вас убьют, - безнадежно сказал Саул. - Ведь вы же не умеете
стрелять в людей.
Вадим хлопнул себя по коленям и сказал прочувствованно:
- Мы же вас понимаем, Саул! Но в вас говорит историк и вы тоже не
можете выйти из плоскости своих представлений. Никто нас не убьет. Давайте
попроще. Не нужны нам никакие остроумные осложнения. Мы люди, и давайте
действовать как люди.
- Давайте, - устало сказал Саул. - И давайте поедим. Неизвестно, что
будет дальше.
Антону не хотелось есть, но еще меньше ему хотелось спорить. И Саул
был, наверное, прав, и Вадим был прав, и, как всегда, была права Комиссия
по контактам, и вообще сейчас больше всего нужна была информация.
Вадим неохотно ковырял ложкой в банке с консервами. Саул ел с
громадным аппетитом, невнятно приговаривая:
- Ешьте, ешьте. Основа каждого мероприятия - сытый желудок.
Антон обдумывал план действий. Стихийное бедствие, или социальное
бедствие - все равно это бедствие. И вмешательство неизбежно. Только не
следует оголтело, без оглядки, кидаться домой, на Землю, с воплем
"Помогите!" - или так же оголтело вламываться в гущу событий, размахивая
одиноким мешком с продовольствием... Саула жалко, но Саула пока придется
отставить. Так что прежде всего информация... Антон сказал:
- Сейчас мы полетим по следам колонны. Думаю, что поблизости у них
есть поселок.
Саул убежденно покивал.
- Найдем кого-нибудь посмышленей, - продолжал Антон, - и ты, Димка, у
него все узнаешь. А там видно будет.
- Возьмем "языка", - сказал Саул, облизывая ложку, - правильно.
Несколько секунд Антон пытался понять: при чем здесь язык? Потом
вспомнил из какой-то книжки: "Идите, лейтенант, и без "языка" не
возвращайтесь". Он покачал головой.
- Да нет, Саул, при чем тут "язык"? Все должно быть тихо, мирно. На
всякий случай вы держитесь лучше позади. Оставайтесь в глайдере. Вы
никогда не были в опасных ситуациях, и я просто боюсь, что вы
растеряетесь.
Несколько секунд Саул смотрел на него запавшими глазами.
- Да, конечно, - медленно сказал он. - Книжный, так сказать, червь.
Была уже ночь, когда глайдер снялся с места, перепрыгнул через
котлован и помчался вдоль утоптанной дороги, ведущей на восток. Над
равниной поднималась маленькая, яркая луна, а на западе над хребтом висел
багровый узкий серп. Дорога свернула, огибая высокий холм, и они увидели
несколько рядов занесенных снегом хижин.
- Здесь, - сказал Антон. - Снижайся, Вадим.

5

Вадим посадил глайдер на первой же улице. Он откинул фонарь и в
кабину ворвался гадкий запах - вонь испражнений на морозе, тоскливый запах
большой беды. По сторонам улицы стояли покосившиеся обшарпанные лачуги без
окон, в лунном свете серебрились шапки чистого снега на плоских крышах и
отвратительно чернели сугробы у входов. Улица была пуста, и можно было
подумать, что поселок покинут, но тишина была полна хрипами, вздохами и
заглушенным треском сухого кашля.
Вадим медленно повел глайдер вдоль улицы. Вонючий мороз обжигал лицо.
Ни на улице, ни в темных боковых переулках не было видно ни души.
- Измотались, - сказал Вадим. - Спят. Придется будить. - Он снова
остановил глайдер. - Вы здесь подождите, а я схожу посмотрю.
- Ну хорошо, пойдем, - сказал Антон.
- Незачем ходить вдвоем, - возразил Вадим, выскакивая на дорогу. - Я
только посмотрю, и сейчас же вернусь. Если здесь ничего не получится,
пойдем дальше.
Антон сказал:
- Саул, посидите здесь. Мы сейчас вернемся.
- Не поднимайте шума, - предупредил Саул.
Вадим нерешительно остановился перед узкой загаженной тропинкой,
ведущей к двери ближайшей лачуги. Страшно и гадко было идти туда. Он
оглянулся. Антон уже стоял рядом.
- Ну, что ты? - сказал он. - Вперед.
Вадим решительно шагнул на тропинку, поскользнулся, и чуть не упал.
Его затошнило, и он зашагал, подняв голову, чтобы не видеть тропинки.
Дверь с визгливым скрипом открылась ему навстречу, и из нее выпал
совершенно голый, длинный, как палка, человек. Он повалился на обледенелый
сугроб и мертво стукнулся о стену хижины. Вадим нагнулся над ним. Это был
мертвец, уже давно закоченевший. Сколько же их я увидел за сегодняшний
день, - подумал Вадим. В хижине кашляли, и вдруг высокий скрипучий голос
затянул песню. Это было похоже на вой. Голос выводил одни только тоскливые
рулады без слов. А может быть, это был просто плач.
Вадим снова оглянулся. На дороге чернела округлая глыба глайдера, из
нее неподвижно торчал черный силуэт Саула. Жутко блестел под яркой луной
снег на пустынной улице. И протяжно плакал и жаловался высокий голос за
дверью. Антон тихонько толкнул Вадима в бок.
- Что, страшно? - спросил он вполголоса. Лицо у него было белое,
словно замерзшее.
Вадим не ответил. Он распахнул дверь и включил фонарик. Скверный
душный воздух ударил ему в нос и он задохнулся. Круг света упал на сырой
земляной пол, покрытый бледной вытоптанной травой. Вадим увидел десятки
скорченных тел, прижавшихся друг к другу, сплетение тощих голых ног с
огромными ступнями, высохшие лица, искаженные резкими тенями, раскрытые
черные рты - люди спали прямо на земле и друг на друге. Казалось, они
лежали штабелями в несколько рядов, и они дрожали во сне. А вой тянулся
без передышки, не прекращаясь, и Вадим не сразу заметил певца, а потом
поймал его в круг света. Человек, обхватив острые колени, сидел на спинах
спящих. Он глядел на свет фонарика остекленевшими глазами и пел, вытягивая
растрескавшиеся губы.
- Товарищ, - сказал Вадим. - Послушай меня. Погоди петь. Скажи
что-нибудь.
Человек не шевелился. Казалось, он не видит света и не слышит голоса.
- Товарищ, - повторил Вадим. - Послушай.
Певец вдруг закончил песню сиплым выкриком, повалился навзничь и
замер. Он сразу же смешался со спящими, и Вадим уже не смог бы найти его.
Он судорожно глотнул, сделал шаг вперед и похлопал кого-то по голой ноге.
Нога была ледяная, мертвая. Вадим дотронулся до другой ноги. И эта нога
тоже была ледяная, мертвая. Тогда он повернулся и, пошатнувшись, налетел
на что-то широкое, теплое.
- Тихо, - сказал голос Антона.
Вадим мотнул головой, приходя в себя. Он совсем забыл про Антона.
- Не могу, - пробормотал он. - Это безнадежно.
Антон взял его за локоть и повел к выходу. Морозный воздух показался
Вадиму чистым и сладким.
- Не могу, - повторил он. - Здесь не найти живых. Они все
окоченевшие. Мертвые. - Он отстранился от Антона и осторожно пошел по
тропинке к дороге. Саул по-прежнему неподвижно торчал из глайдера. Вадим
заметил, что фонарик еще горит, выключил его, сунул в карман и полез в
глайдер. Саул молча смотрел на него. Подошел Антон, облокотился на борт и
тоже стал смотреть на Вадима. Вадим уткнулся лицом в дугу руля и сказал
сквозь зубы: - Это не люди. Люди не могут так. - Он вдруг поднял голову. -
Это киберы! Люди только те, которые в шубах! А это киберы, безобразно
похожие на людей!
Саул глубоко вздохнул.
- Вряд ли, Вадим, - сказал он. - Это люди, безобразно похожие на
киберов.
Антон перелез через борт и сел на свое место.
- Ну-ка, возьмем себя в руки, - сказал он. - Не будем терять времени.
Нужен "язык". - Он хлопнул Вадима по плечу. - Действуйте, лейтенант, и без
"языка" не возвращайтесь.
Саул не то всхлипнул, не то рассмеялся.
- Хотите, я пойду в хижину, и возьму любого на выбор, - предложил он.
- Только, по-моему, нам не это нужно.
- Тогда они днем работают, а на ночь умирают, - упрямо сказал Вадим.
- Какая уродливая затея!
- Правильно, - сказал Саул. - Затея уродливая, и надо взять одного из
затейников. В шубах.
Вадим смотрел вдоль улицы.
- Оптимизм, - сказал он, - суть бодрое жизнерадостное мироощущение,
при котором человек...
В лунном свете он вдруг увидел, как вдали, пересекая улицу, цепочкой
прошли несколько серых теней в рубахах.
- Смотрите, - сказал он.
Люди брели и брели через улицу, их было человек двадцать, а за ними
прошли двое в мехах с длинными шестами.
- На ловца и зверь бежит, - зловеще сказал Саул. - Всего и дела-то -
догнать их и взять...
- Вы думаете, этих? - нерешительно сказал Антон.
- А вы собираетесь обшаривать лачугу за лачугой? Затейники в лачугах
не живут, уверяю вас. Поехали, а то еще потеряем...
Вадим вздохнул и тронул глайдер. Он медленно ехал вдоль улицы и
пытался представить себе, как они берут испуганного, ничего не понимающего
человека под руки, тащат его к глайдеру и впихивают в кабину, а он жалобно
кричит и отбивается... Попробовали бы меня так, подумал он. Я бы все
разнес... Он прислушался. Саул говорил:
- Не беспокойтесь. Я знаю, как это делается. У меня он не будет
отбиваться.
- Вы меня неправильно поняли, - терпеливо сказал Антон. - Ни о каком
насилии не может быть и речи.
- Слушайте, предоставьте это все мне. Вы ведь только все испортите.
Ткнут вас копьем, и начнется такая кровавая кутерьма...
Ай да кабинетный ученый! - подумал удивленно Вадим. Антон сказал:
- Вот что, Саул. Вы мне не нравитесь. Сидите спокойно в машине и не
смейте ничего предпринимать.
- О господи, - вздохнул Саул и замолчал.
Вадим вывернул на поперечную улицу, и они увидели вдали приятного
вида двухэтажный домик, возле которого толпились люди, освещенные красным
огнем факелов. Сбившись в кучу, стояли люди в мешковине, а вокруг них
сновали люди в шубах. Вадим поехал совсем медленно, прижимая глайдер к
теневой стороне улицы. Он представления не имел, с чего начинать и что
делать. Антон, судя по всему, тоже. Во всяком случае, он молчал.
- Вот здесь живут затейники, - сказал Саул. - Видите, какой уютный,
теплый домик? А где-нибудь поблизости и уборная есть. Самое милое дело -
брать "языка" возле уборной. Кстати, вы заметили, что здесь нет ни одной
женщины?
Дверь домика раскрылась, оттуда вышли двое и остановились на крыльце.
Раздался протяжный жалобный крик. Кучка людей в мешковине пришла в
движение, построилась, и вдруг двинулась прямо навстречу глайдеру. Около
крыльца закричали в несколько голосов. Вадим поспешно затормозил и посадил
глайдер.
Он глядел во все глаза и ничего не понимал. Над ухом тяжело дышал
Антон. Люди в мешковине приблизились и быстрым шагом прошли мимо. Вадим
ахнул. Два десятка босых людей были впряжены в тяжелые неуклюжие сани, в
которых развалился закрытый по пояс шкурами человек в шубе и в меховой
конической шапке. В руке он вертикально держал длинное копье с устрашающе
зазубренным наконечником. Лица запряженных людей выражали радость, и они
громко, ликующе вскрикивали. Вадим оглянулся на Саула. Саул провожал
глазами странную упряжку, и рот его был широко раскрыт.
- Хватит с меня загадок, - сказал вдруг Антон. - Поезжай прямо к
дому.
Вадим рванул руль на себя и домик стремительно бросился навстречу
глайдеру. Люди в шубах, стоящие у крыльца, несколько секунд смотрели на
приближающуюся машину, а потом с удивительной быстротой рассыпались
полукругом и выставили вперед копья. На крыльце запрыгал, что-то жалобно
выкрикивая, круглый мохнатый великан. Он размахивал над головой широким
блестящим лезвием. Вадим посадил глайдер перед копьями и вылез из кабины.
Люди в шубах пятились, теснее прижимаясь друг к другу. Острия копий были
направлены прямо Вадиму в грудь.
- Мир! - сказал Вадим и поднял руки.
Люди в шубах попятились еще немного. От них валил пар и несло козлом.
Под капюшонами блестели испуганно вытаращенные глаза и ощеренные зубы.
Толстый человек на крыльце разразился длинной речью. Он был неимоверно
толст и огромен. У него была гигантская трясущаяся физиономия. Физиономия
блестела от пота. Он приседал, и снова выпрямлялся, и даже становился на
цыпочки, тыкал мечом то себе под ноги, то в небо и визжал неестественно
высоком жалобным женским голосом. Вадим слушал, склонив голову.
Мнемокристаллы на его висках фиксировали незнакомые слова и интонации,
анализировали их, и уже давали первые, еще неопределенные варианты
перевода. Речь шла о какой-то угрозе, о чем-то громадном и сильном, о
жестоких наказаниях... Толстяк вдруг замолчал, вытер потное лицо рукавом
и, надсаживаясь, прокричал что-то короткое и резкое. В голосе его было
страдание. Люди с копьями сейчас же нагнулись и очень медленно двинулись
на Вадима.
- Ну, все ясно, - сказал Саул. - Начнем?
Он положил ствол скорчера на борт.
- Прекратите, Саул, - сказал Антон. - Вадим, в кабину!
- Ну, что вы раздумываете? - сказал Саул со злобой. - Это же дрянь,
эсэсовцы! Жабы!
Люди в шубах все надвигались короткими медленными шажками. Когда
широкие блестящие лезвия уперлись в грудь Вадима, он отступил и,
повернувшись спиной, полез в глайдер.
- Типичный корнеизолирующий язык, - сообщил он, усаживаясь. - Очень
ограниченный словарный запас, судя по всему. Мира они не хотят, это ясно.
- Давайте хоть страху нагоним, - попросил Саул. - Дать разок в
воздух, чтобы они штаны потеряли!
Антон захлопнул фонарь. Люди в шубах вернулись к крыльцу и подняли
копья. Все они смотрели на глайдер. На необъятной физиономии толстяка
бродила презрительная ухмылка.
- Эх, вы! - сказал Саул. - Нужен вам "язык", или нет? Давайте возьмем
этого жирного! Это же живой рапортфюрер!
- Да поймите же, - с отчаянием сказал Антон, - они не хотят с нами
договариваться! И это их право! Ну, что мы можем сделать?
- Нужен вам "язык" или нет? - повторил Саул. - Преимущество
внезапности мы уже потеряли. Здесь без боя не обойтись. Но есть еще этот
гад, который уехал на упряжке.
Ох, и лексика же у него! - с уважением подумал Вадим. Настоящий
двадцатый век. Какой великолепный специалист! Он посмотрел на Антона.
Антон был бледен и растерян. Никогда Вадим еще не видел его таким.
- Одно из двух, - продолжал Саул. - Или мы хотим узнать, что здесь
делается, или мы летим на Землю, и пусть сюда пришлют людей порешительнее.
А нам надо решать поскорее, пока против нас только копья...
Мешкаем, подумал Вадим. Все время мешкаем. А в хижинах умирают.
- Тошка, - сказал он. - Давай догоним упряжку. Там только один с
копьем, там будет проще. Отберем у него копье и пригласим на "Корабль".
- Ухмыляются, жабы, - проговорил Саул, глядя через спектролит.
Он выразительно погрозил кулаком толстяку на крыльце. Тот тряхнул
щеками и не менее выразительно помахал мечом.
- Видали? - сказал Саул с веселым бешенством. - Как мы друг друга
понимаем, а?
- Попробую еще раз, - сказал Антон и распахнул фонарь. Толстяк
вскрикнул. Один из копейщиков широко развернулся, сдвигая рукав шубы к
плечу, и с натугой метнул тяжелое копье. Железный наконечник с визгом
полоснул по спектролиту. Саул даже присел.
- Ну, семь-восемь... - сказал он непонятно, но чрезвычайно энергично.
Антон успел поймать его за руку. Глаза у Антона были как черные щелки.
- Понятно, - сказал он зловеще, и задохнулся. Вадим, разворачивайся!
Вадим повернул глайдер.
- За упряжкой! - приказал Антон и откинулся на спинку кресла. - Здесь
мы ничего не узнаем. - Проворчал он. - Какая-то непроходимая тупость.
- Дать разок в воздух, - пренебрежительно сказал Саул, - и бери их
голыми руками.
Антон молчал. Глайдер пронесся по пустынной улице и через несколько
минут вылетел в поле.
- Я скажу вам только одно, - проговорил вдруг Антон. - Всем нам потом
будет очень стыдно.
- А что делать? - спросил Вадим. - Люди-то умирают!
- Если бы я знал, что делать, - сказал Антон. - Комиссии и не снились
такие обстоятельства.
"Какой комиссии?" - хотел спросить Вадим, но тут Саул произнес:
- Да перестаньте вы стесняться. Раз вы хотите делать добро, пусть оно
будет активно. Добро должно быть активнее, чем зло, иначе все остановится.
- Добро, добро, - проворчал Антон. - Кому хочется быть услужливым
дураком?
- Это уж точно, - сказал Саул. - Зато у вас совесть будет спокойна.
Они нагнали упряжку километрах в пяти от поселка. Люди бежали по
целине, спотыкаясь и увязая в снегу, а человек в шубе, нахохлившийся в
санях, то и дело лениво тыкал копьем отстающих.
- Я снижаюсь, - сказал Вадим.
- Сядь перед упряжкой, - приказал Антон, - и поговори с ним. Саул,
дайте сюда скорчер. И сидите в машине. Это не гад, а человек.
- Ладно, - сказал Саул. - Вот вам скорчер. А если он возьмет и Вадима
копьем? Вместо разговоров...
Вадим сказал:
- Копье я у него отберу. Постромки надо будет перерезать, а еду и
одежду раздать этим беднягам.
- Правильно, - сказал Антон.
Глайдер рухнул в снег прямо перед упряжкой, и люди-лошади
остановились как вкопанные. Вадим выскочил наружу. Люди в мешковине
стояли, закрыв лица руками. Они тяжело, со всхлипом дышали. Пробегая мимо
них, Вадим весело крикнул:
- Все, друзья! Сейчас пойдете домой!
Он направился к саням, на ходу примериваясь, как лучше отбить копье.
Человек в шубе стоял на коленях и с изумлением и страхом смотрел на него.
Копье он держал наперевес.
- Пойдемте, - предложил Вадим и схватился за древко.
Человек в шубе сейчас же выпустил копье и выхватил откуда-то меч. Он
был уже на ногах.
- Ну-ну, не надо, - сказал Вадим, отбрасывая копье.
Человек в шубе вдруг заорал, протяжно и жалобно. Вадим взял его за
руку, держащую меч, и потянул за собой. Ему было очень неловко. Человек в
шубе рванулся. Вадим ухватил его покрепче.
- Ну что вы, в самом деле, все будет хорошо. Все будет в порядке, -
убеждающе говорил он, разжимая потный кулак с мечом. Меч упал в снег.
Вадим обнял человека в шубе за плечи и повел его к глайдеру. Он бормотал
какие-то ласковые слова, стараясь придать голосу местные интонации. Тут
раздался предупреждающий крик Саула, и он почувствовал, что его валят с
ног. Чьи-то ладони схватили его за лицо, кто-то повис на шее, несколько
рук вцепились в его ноги - слабые, дрожащие руки.
- Что вы, с ума посходили? - заорал Саул обиженно. - Антон, держи их!
Человек в шубе снова сильно рванулся. Вадиму накинули на голову
какое-то вонючее тряпье, и он ничего не видел. Он едва стоял в куче
копошащихся тел, изо всех сил прижимая к себе человека в шубе. Потом он
почувствовал острый удар в бок и боль. Он выпустил "языка", двинул плечами
и, освободившись, сорвал с лица вонючий мешок. Он увидел барахтающихся в
снегу людей и Антона, который пробирался к нему, шагая через тела. Он
повернулся. Голый человек с мечом стоял перед ним по колено в снегу.
- За что? - сказал Вадим.
Человек ударил наотмашь, но меч в его руке повернулся и упал на плечо
Вадима плашмя. Вадим толкнул человека в грудь. Тот упал в снег и замер.
Вадим поднял меч и, размахнувшись, забросил его далеко в сторону. Он
чувствовал, как по бедру ползет что-то горячее и мокрое. Он огляделся.
Люди в снегу лежали неподвижно, как мертвые. Человека в шубе среди
них не было.
- Ты жив? - крикнул Антон, задыхаясь.
- Вполне, - сказал Вадим. - А где "язык"?
Он увидел Саула. Саул, широко шагая, шел к ним, волоча за шиворот
человека в шубе.
- Вздумал удрать, - объявил он. - Но каковы людишки!
- Пойдемте отсюда, - сказал Антон.
Они пошли к глайдеру, осторожно ступая среди неподвижных тел. Саул
рывком поднял человека в шубе на ноги и повел, толкая его рукой между
лопаток.
- Иди, подлец! - приговаривал он. - Иди, жирная морда! Воняет от него
ужасно, - сообщил он. - Год, наверное, не мылся.
Когда они подошли к глайдеру, Антон взял "языка" за меховое плечо и
показал на кабину. Тот отчаянно закрутил головой, так что у него свалилась
шапка. Потом он сел в снег.
- Цацкаться тут с тобой! - заорал Саул.
Он поднял "языка" за шубу и перевалил через борт. "Язык" с шумом упал
на дно кабины и затих.
- Фу, - сказал Антон, - ну и работа!
Он взял два мешка, стоявшие возле глайдера, и потащил их к упряжке.
Он распаковал мешки, достал всю одежду и разложил на снегу. То же самое он
сделал с продуктами. Люди казались мертвыми, и только тихонько поджимали
ноги, когда Антон проходил мимо.
Вадим стоял, устало прислонившись к теплому борту машины, и смотрел
на взрытый снег, на опрокинутые сани, на тела, скорчившиеся под лунным
светом. Он слышал, как Антон грустно сказал:
- Комиссия по контактам, где ты?
Вадим потрогал бок. Кровь еще шла. Он почувствовал дурноту и слабость
и забрался в кабину. Все было не так, все получилось нехорошо. Пленник
лежал ничком, закрыв голову руками. Судя по всему, он ждал смерти, а может
быть, и пыток. Над ним, не сводя с него глаз, сидел свирепый Саул. Подошел
Антон и тоже влез в кабину.
- Что же ты? - спросил он.
Вадим с трудом проговорил:
- Ты знаешь, Тошка, меня ранили. Я сейчас ничего не могу.
Антон секунду смотрел на него.
- А ну-ка, раздевайся, - потребовал он.