Стругацкий Аркадий. Попытка к бегству

---------------------------------------------------------------
© Copyright Аркадий Стругацкий, Борис Стругацкий
WWW: http://rusf.ru/abs/
---------------------------------------------------------------

1

- Хороший сегодня будет день! - сказал вслух Вадим.
Он стоял перед распахнутой стеной, похлопывая себя по голым плечам и
смотрел в сад. Ночью шел дождь, трава была мокрая, кусты были мокрые и
крыша соседнего коттеджа тоже была мокрая. Небо было серое, а на тропинке
блестели лужи. Вадим подтянул трусы, спрыгнул в траву и побежал по
тропинке. Глубоко, с шумом вдыхая сырой утренний воздух, он бежал мимо
отсыревших шезлонгов, мимо мокрых ящиков и тюков, мимо соседского
палисадника, где, выставив напоказ внутренности, красовался
полуразобранный "колибри", через мокрые, пышно разросшиеся кусты, между
стволами мокрых сосен; не останавливаясь, прыгнул в озерцо, выбрался на
противоположный берег, поросший осокой, а оттуда, разгоряченный, очень
довольный собой, все наращивая темп, помчался обратно, перепрыгивая через
огромные спокойные лужи, распугивая маленьких серых лягушек, прямо к
лужайке перед Антоновым коттеджем, где стоял "Корабль".
"Корабль" был совсем молодой, ему не исполнилось и двух лет. Черные
матовые бока его были абсолютно сухи и чуть заметно колыхались, а острая
вершина была сильно наклонена и направлена в ту точку серого неба, где за
тучами находилось солнце. "Корабль" по привычке набирал энергию. Высокая
трава вокруг "Корабля" была покрыта инеем, поникла и пожелтела. Впрочем,
это был приличный тихого нрава звездолет типа "турист". Рейсовый рабочий
звездолет за ночь выморозил бы весь лес на десять километров вокруг.
Вадим, поскальзываясь на поворотах, обежал "Корабль" и направился
домой. Пока он, стеная от наслаждения, растирался мохнатым полотенцем, из
дачи напротив вышел сосед дядя Саша со скальпелем в руке. Вадим помахал
ему полотенцем. Соседу было полтораста лет и он день-деньской возился со
своим вертолетом, но все было втуне - "колибри" летал неохотно. Сосед
задумчиво поглядел на Вадима.
- У тебя нет запасных биоэлементов? - спросил он.
- Что, сгорели?
- Не знаю. У них ненормальная характеристика.
- Можно связаться с Антоном, дядя Саша, - предложил Вадим. - Он
сейчас в городе. Пусть привезет вам парочку.
Сосед подошел к вертолету и стукнул его скальпелем по носу.
- Что же ты не летаешь, дурачок? - спросил он сердито.
Вадим принялся одеваться.
- Биоэлементы... - ворчал дядя Саша, запуская скальпель во
внутренности "колибри". - Кому это надо? Живые механизмы... Полуживые
механизмы... Почти неживые механизмы... Ни монтажа, ни электроники... Одни
нервы! Простите, но я не хирург. - Вертолет дернулся. - Тихо, ты,
животное! Стой смирно! - он извлек скальпель и повернулся к Вадиму. - Это
негуманно наконец! - объявил он. - Бедная испорченная машина превращается
в сплошной больной зуб! Может быть, я слишком старомоден? Мне ее жалко, ты
понимаешь?
- Мне тоже, - пробормотал Вадим, натягивая рубашку.
- Что?
- Я говорю: может быть, вам помочь?
Дядя Саша некоторое время переводил взгляд с вертолета на скальпель и
обратно.
- Нет, - сказал он решительно. - Я не желаю применяться к
обстоятельствам. Он у меня будет летать.
Вадим сел завтракать. Он включил стереовизор и положил перед собой
"Новейшие приемы выслеживания тахоргов". Книга была старинная, бумажная,
читанная-перечитанная еще дедом Вадима. На обложке был изображен пейзаж
планеты-заповедника Пандоры с двумя чудовищами на переднем плане.
Вадим ел, листая книжку и с удовольствием поглядывал на хорошенькую
дикторшу, рассказывавшую что-то о боях критиков по поводу эмоциолизма.
Дикторша была новая и она нравилась Вадиму уже целую неделю.
- Эмоциолизм! - со вздохом сказал Вадим и откусил от бутерброда с
козьим сыром. - Милая девочка, ведь это слово отвратительно даже
фонетически. Поедем лучше с нами! А оно пусть останется на Земле. Оно
наверняка умрет к нашему возвращению - можешь быть уверена.
- Эмоциолизм как направление обещает многое, - невозмутимо говорила
дикторша. - Потому что только он сейчас дает по-настоящему глубокую
перспективу существенного уменьшения энтропии эмоциональной информации в
искусстве. Потому что только он сейчас...
Вадим встал и с бутербродом в руке подошел к распахнутой стене.
- Дядя Саша, - позвал он, - вам ничего не слышится в слове
"эмоциолизм"?
Сосед, заложив руки за спину, стоял перед развороченным вертолетом.
"Колибри" трясся, как дерево под ветром.
- Что? - сказал дядя Саша не оборачиваясь.
- Слово "эмоциолизм", - повторил Вадим. - Я уверен, что в нем
слышится похоронный звон, видится нарядное здание крематория, чувствуется
запах увядших цветов.
- Ты всегда был тактичным мальчиком, Вадим, - сказал старик со
вздохом. - А слово действительно скверное.
- Совершенно безграмотное, - подтвердил Вадим, жуя. - Я рад, что вы
тоже это чувствуете... Послушайте, а где ваш скальпель?
- Я уронил его внутрь, - сказал дядя Саша.
Некоторое время Вадим разглядывал мучительно трепещущий вертолет.
- Вы знаете, что вы сделали, дядя Саша? - сказал он. - Вы замкнули
скальпелем дигестальную систему. Я сейчас свяжусь с Антоном, пусть он
привезет вам другой скальпель.
- А этот?
Вадим с грустной улыбкой махнул рукой.
- Смотрите, - сказал он, показывая остаток бутерброда. - Видите? - Он
положил бутерброд в рот, прожевал и проглотил.
- Ну? - с интересом спросил дядя Саша.
- Такова в наглядных образах судьба вашего инструмента.
Дядя Саша посмотрел на вертолет. Вертолет перестал вибрировать.
- Все, - сказал Вадим. - Нет больше вашего скальпеля. Зато "колибри"
у вас теперь заряжен. Часов на тридцать непрерывного хода.
Сосед пошел вокруг вертолета, бесцельно трогая его за разные части.
Вадим засмеялся и вернулся к столу. Он доедал второй бутерброд и допивал
второй стакан простокваши, когда щелкнул замок информатора и тихий
спокойный голос сказал:
- Вызовов и посещений не было. Антон, уходя в город, желает доброго
утра и предлагает немедленно после завтрака начать отрешение от всего
земного. В институт поступило девять новых задач...
- Не надо подробностей, - попросил Вадим.
- ...задача номер девятнадцать пока не решена. Пэл Минчин доказала
теорему о существовании полиноминальной операции над Ку-полем структур
Симоняна. Адрес: Ричмонд, семнадцать-семнадцать-семь. Все.
Информатор щелкнул, помолчал и добавил поучающе:
- Завидовать дурно. Завидовать дурно.
- Балбес! - сказал Вадим. - Я совершенно не завидую. Я радуюсь!
Молодчина, Пэл! - он задумался, глядя в сад. - Нет, - сказал он. - Сейчас
все это долой. Надо отрешаться от земного.
Он швырнул грязную посуду в мусоропровод и вскричал:
- На тахоргов! Украсим кабинет Пэл Минчин - Ричмонд, семнадцать -
семнадцать-семь черепом тахорга!
И он спел:

Пусть тахорги в страхе воют,
Издавая визг и писк!
Ведь на них идет войною
Структуральнейший лингвист!

- Теперь так, - сказал Вадим. - Где радиофон? - он набрал номер. -
Антон? Как дела?
- Стою в очереди, - ответил Антон.
- Что ты говоришь? И все на Пандору?
- Многие. И кто-то распространяет слух, что охота на тахоргов скоро
будет запрещена.
- Но мы-то успеем?
Антон некоторое время молчал.
- Успеем, - сказал он.
- А девушки там рядом есть?
- Как не быть...
- А они тоже успеют?
- Сейчас спрошу... Они говорят, что успеют.
- Передай им привет от знакомого структурального лингвиста шести
футов росту, с благородной осанкой... Слушай, Антон, что я тебе хотел
сказать? Да! Привези, пожалуйста, дяде Саше скальпель. И пару "БЭ-6". И
заодно "БЭ-7".
- И заодно новый вертолет, - сказал Антон. - Что этот старец сделал
со своим скальпелем?
- Ну как ты думаешь, что можно сделать со скальпелем?
- Не знаю, - сказал Антон подумав. - Скальпель - это вещь на века.
Как Баальбекская платформа.
- Он уронил его в желудок своему "Колибри".
В радиофоне захихикало несколько голосов. Очередь развлекалась.
- Ладно уж, - сказал Антон. - Жди, я скоро буду. Будь моим суперкарго
и начинай погрузку.
Вадим сунул радиофон в карман и прикинул через три комнаты расстояние
до выхода.
- Дух ног слаб, - процитировал он, - рук мощь зла!
Он встал на руки и живо побежал к выходу. На крыльце он сделал сальто
и с криком "У-ух!" Упал на четвереньки в траву перед крыльцом. Поднявшись
и почистив руки, он произнес с выражением:

На войне и на дуэли
Получает первый приз -
Символ счастья и веселья -
Структуральнейший лингвист.

Затем он неторопливо отправился в аллею, где были свалены тюки и
ящики. Груза было довольно много. Надо было везти с собой оружие,
боеприпасы, запас пищи, одежду - отдельно для охоты и отдельно - чтобы
посетить знаменитое кафе "Охотник" на плоской вершине Эверины, где между
столиками вольно гуляет пряный ветер, а под обрывом на трехсотметровой
глубине громоздятся, подобно грозовым тучам, непроходимые черные заросли;
где исполосованные колючками охотники с хохотом осушают пузатые фляги
"Крови тахорга" и вывихивают себе плечи в тщетных попытках показать, какой
череп они могли бы добыть, если бы знали, с какой стороны у карабина
приклад; где в темно-зеленых сумерках пары скользят на усталых ногах в
"Светлом ритме", а над хребтом Смелых поднимаются в беззвездное небо
зыбкие сплющенные луны.
Вадим присел на корточки к самому тяжелому ящику, приладился и рывком
поднял ящик на плечи. В ящике было оружие - три автоматических карабина с
прицелами для стрельбы в тумане и шесть сотен патронов в плоских
пластмассовых обоймах. Пружиня при каждом шаге, Вадим понес ящик через сад
к "Кораблю". Он зашел со стороны приемника и пнул ногой в борт. Мембрана,
затягивавшая овальный люк, лопнула, и Вадим свалил ящик в темноту, из
которой пахнуло холодом.
Вадим пошел обратно, обрывая на ходу с кустов громадные ягоды
какого-то гибрида. И каждый куст сбрасывал на него заряд холодного
крупного дождя.
Надо взять не меньше пяти тахоргов, думал он. Один череп для Пэл
Минчин Ричмондской. Пусть знает, что я хороший парень. Один череп маме.
Мама череп не возьмет, она человек серьезный, и тогда я подарю череп
первой девушке, которая пройдет мимо меня на углу Невского и Садовой после
девяти утра. Третьим черепом я брошу в Самсона, чтобы умерить его скепсис:
он странно вел себя у Нели, когда я рассказывал о последнем походе на
Пандору. Четвертый череп - Нели, чтобы она верила мне, а не Самсону. А
пятый череп я повешу над стереовизором. Он с наслаждением представил себе,
как отлично будет выглядеть хорошенькая дикторша под оскаленным черепом
чудовища.
Он перенес на "Корабль" четыре больших ящика с живым мясом, восемь
ящиков с овощами и фруктами, два мягких тюка с одеждой и еще один большой
ящик с подарками для старожилов и с корявой надписью: "Шкатулка для
Пандоры".
Где-то за тучами солнце поднималось все выше и выше, становилось
жарко. Все вокруг высыхало. Лягушки попрятались в траву. В пустых
коттеджах с шелестом распахивались стены. Дядя Саша повесил гамак и
разлегся возле своего "колибри" с газетой. Вадим кончил перетаскивать груз
и пристроился к кусту крыжовника.
- Итак, вы улетаете, - сказал дядя Саша.
- Угу.
- На Пандору улетаете?
- Ага.
- Вот тут пишут, что заповедник собираются закрыть. На несколько лет.
- Ничего, дядя Саша, - сказал Вадим. - Успеем.
Дядя Саша помолчал и сказал негромко:
- Мне здесь будет очень скучно одному.
Вадим перестал жевать.
- Так мы же вернемся, дядя Саша! Через месяц.
- Все равно. Я на этот месяц вернусь в город. Что я здесь буду делать
один в пяти коттеджах? - он посмотрел на вертолет. - С этим дурачком.
Полуживым.
В небе послышалось негромкое фырканье.
- Вон еще один летит, - сказал дядя Саша.
Вадим задрал голову. Невысоко над поселком медленно выписывал
восьмерку ярко-красный "рамфоринх". На тощем брюхе четко выделялся белый
номер.
- Так-то я тоже могу, - сказал дядя Саша. - А вот вы, голубчик,
спикируйте винтом, и чтобы не боком, и не в пруд, а рядом...
"Рамфоринх" улетел. На бетонной дорожке за садом послышалось сопение
машины.
- В нашем поселке становится оживленно, - сказал дядя Саша. -
Движение как на Невском.
- Это Антон! - Вадим вскочил и побежал к "Кораблю".
Антон загонял машину в гараж. Выйдя из гаража, он рассеянно сказал:
- Все в порядке, Димка. Штурманскую книгу я зарегистрировал, "добро"
получил...
- Но? - спросил проницательный Вадим.
- Что - но?
- Я отчетливо слышу в твоей речи "но".
Антон сказал неохотно:
- Я заезжал к Галке. Она не поедет.
- Из-за меня?
- Нет... - Антон помолчал. - Из-за меня.
- М-да, - глубокомысленно сказал Вадим.
Антон спросил:
- А как у нас с погрузкой, суперкарго?
- Все в порядке, шкип. Можно стартовать.
- А как у нас в доме? Прибрано ли?
- В чьем доме?
- Например, в моем?
- Нет, шкип. Виноват, шкип. Я только что кончил грузить, шкип.
Низко над крышами снова пролетел красный "рамфоринх". Антон поглядел.
- Что за притча? - удивился он. - Опять ЦЩ-268. По-моему, я стал
обьектом пристального внимания. Этот красный "рамфоринх" с бортовым
номером ЦЩ-268 гонится за мной с Дворцовой площади.
- Не замешана ли здесь женщина? - осведомился Вадим.
- Не думаю. Никогда еще женщины не гонялись за мной.
- Они могли бы и начать... - сказал Вадим, но тут его осенила новая
мысль. - А может быть, это член тайного общества покровителей тахоргов?
"Рамфоринх" снова пролетел над головами и вдруг затих.
- Э, да это к дяде Саше, - сказал Вадим. - Пойдет на запасные органы.
Бедный "рамфоринх"! Кстати, ты привез?
- Привез, - сказал Антон, глядя мимо него. - Нет, структуральный
суперкарго. Это не к дяде Саше...
Из-за кустов появился высокий костлявый человек в широкой белой блузе
и белых брюках. У него было очень смуглое худое лицо с мохнатыми бровями и
большие коричневые уши. В руке он держал объемистый портфель.
- Он, - сказал Антон.
- Кто?
- Человек в белом. Он все время бродил около очереди. И смотрел всем
в глаза.
- Сейчас я ему объясню, что такое тахорги, - проговорил Вадим. - И он
поймет.
Человек в белом подошел вплотную и внимательно осмотрел обоих
охотников.
- Вы знаете, что тахорги нападают на людей и иногда серьезно калечат
их? - сказал Вадим. - Наносят им серьезные увечья.
- Вот как? - сказал человек в белом. - Тахорги? В первый раз слышу.
Впрочем, это не по моей части. Я пришел к вам с просьбой. Здравствуйте, -
он коснулся двумя пальцами виска.
- Здравствуйте, - сказал Антон. - Вы ко мне?
Незнакомец бросил портфель под ноги и вытер со лба пот. В портфеле
что-то глухо брякнуло. Это было огромное, битком набитое вместилище, с
огромным количеством ремней и медных застежек. "Портфель" по японски -
"кабан", - подумал Вадим. Японцы правы.
Незнакомец медленно проговорил:
- Да. Я к вам, - он зажмурился и снова с силой провел ладонью по
лицу. - Только не спрашивайте, пожалуйста, почему именно к вам... Мог к
кому-нибудь другому...
- Нам необыкновенно повезло, - весело сказал Вадим. - Просто
удивительно, как нам сегодня везет.
Незнакомец поглядел на него без улыбки.
- Капитан вы? - спросил он.
- Я капитан потенциально, - ответил Вадим. - А кинетически я
суперкарго и старший специалист по тахоргам... Если угодно,
зверовед-аматер...
Вадима понесло, он уже не мог удержаться. Он должен был во что бы то
ни стало вызвать на лице незнакомца улыбку, хотя бы вежливую.
- Кроме того, я второй пилот-аматер, - говорил он. - Это на тот
случай, если у капитана вдруг случится отложение солей или колено
горничной...
Незнакомец молча слушал. Антон сказал негромко:
- Очень смешно.
Наступила тишина.
- Как я понял, вы летите на Пандору, - сказал незнакомец. Он смотрел
на Антона.
- Да, мы идем на Пандору, - Антон покосился на портфель. - Вы хотите
что-нибудь переслать с нами?
- Нет, - сказал незнакомец. - Пересылать мне нечего. У меня совсем
другое... У меня есть к вам предложение. Ведь вы едете развлекаться?
- Да, - сказал Антон.
- Если опасную охоту можно считать развлечением, - значительно
добавил Вадим.
- Это славный отдых, - сказал Антон. - Турперелет и охота.
- Турперелет... - медленно, словно удивляясь, проговорил незнакомец.
- Туристы... Послушайте, молодые люди, вы совсем не похожи на туристов. Вы
молодые, здоровые ребята - открыватели... Зачем это вам - обжитые планеты,
электрифицированные джунгли, автоматы с газировкой в пустынях? Да что
говорить! Почему вам не взять неизвестную планету?
Ребята переглянулись.
- Какую именно планету? - спросил Антон.
- Не все ли равно? Любую. На которой человека еще не было... -
незнакомец вдруг широко раскрыл глаза. - Или таких уже нет?
Он не шутил. Это было совершенно очевидно, и ребята снова
переглянулись.
- Почему же? - сказал Антон. - Таких планет сколько угодно. Но мы всю
зиму собирались поохотиться на Пандоре.
- Лично я, - подхватил Вадим, - уже раздарил знакомым черепа своих
неубитых тахоргов.
- И потом - что мы будем делать на новой планете? - мягко сказал
Антон. - Мы не научная экспедиция, мы не специалисты. Вот Вадим лингвист,
я звездолетчик, пилот... Мы не сумеем даже составить первичного
описания... Впрочем, может быть, у вас есть какая-нибудь идея?
Незнакомец сдвинул мохнатые брови.
- Нет у меня никаких идей, - резко сказал он. - Просто мне нужно на
неизвестную планету. И вопрос стоит так: можете вы мне помочь или нет?
Вадим стал застегивать и расстегивать "молнию" на куртке. Тон
незнакомца его покоробил: это был не тот тон, к которому Вадим привык. И
тем не менее положение было трудное. Человеку, который едет развлекаться,
трудно спорить с человеком, которому нужно ехать по делу. Аргументов у
Вадима не было, и поэтому он совсем было решил придраться к манерам, но
тут случилось странное происшествие.
За деревьями залаяла собака. Это был дяди Сашин эрдель Трофим,
дряхлый глупый пес с признаками аристократического вырождения и
необыкновенно густым голосом. Залаял он скорее всего потому, что на нос
ему села пчела и он не знал, что с ней делать, но лицо незнакомца вдруг
страшно исказилось. Он пригнулся и прыгнул далеко в сторону. Прыгнув,
незнакомец выпрямился и нарочито медленными шагами вернулся на место. На
лбу у него блестела испарина. Вадим оглянулся на Антона. Лицо Антона было
задумчиво-спокойным.
- Ну что ж, - сказал он рассудительно. - Во второй окрестности много
желтых карликов с приличными планетами земного типа. Давайте слетаем.
Возьмем хотя бы ЕН_7031. Туда уже собирались лететь, да отложили.
Показалось неинтересно. Добровольцы не любят желтых карликов - им подавай
гиганта, лучше кратного... Устроит вас ЕН 7031?
- Да, вполне, - сказал незнакомец. Он уже пришел в себя. - Если
только это действительно необитаемая планета.
- Это не планета, - вежливо поправил Антон. Это звезда. Солнце. Но
там есть и планеты. По всей видимости, необитаемые. А как вас зовут?
- Меня зовут Саул, - сказал незнакомец и впервые улыбнулся. - Саул
Репнин. Я историк. Двадцатый век. Но я постараюсь быть полезным. Я умею
готовить, шить, водить наземные машины, чинить обувь, стрелять... - он
помолчал. - И кроме того, я знаю, как все это делалось раньше. И еще я
знаю несколько языков - польский, словацкий, немецкий, немного французский
и английский...
- Жалко, что вы не умеете водить звездолет, - вздохнул Вадим.
- Да, жалко, - сказал Саул. - Но это ничего. Звездолет умеете водить
вы.
- Не вздыхай, Димка, - сказал Антон. - Пора и тебе посмотреть на
странные пейзажи безыменных планет. Танцевать в кафе можно и на Земле.
Покажи себя там, где нет девушек, воздыхатель...
- Я вздыхаю от восторга, - отозвался Вадим. - В конце концов что
такое тахорги? Громоздкие и всем известные животные...
Саул любезно осведомился:
- Надеюсь, я не вырвал согласие силой? Надеюсь, ваше согласие
является в достаточной степени добровольным и свободным?
- А как же, - сказал Вадим. - Ведь что такое свобода? Осознанная
необходимость. А все остальное - нюансы.
- Пассажир Саул Репнин, - сказал Антон. - Старт в двенадцать
ноль-ноль. Ваша каюта третья, если вы не захотите занять каюту четвертую,
пятую, шестую или седьмую. Пойдемте, я вам покажу.
Саул нагнулся за портфелем и у него из-за пазухи выскользнул и тяжело
шлепнулся на траву большой черный предмет. Антон поднял брови. Вадим
пригляделся, и тоже поднял брови. Это был скорчер - тяжелый
длинноствольный пистолет - дезинтегратор, стреляющий миллионовольтными
разрядами. Такие предметы Вадим видел только в кино. На всей планете было
не больше сотни экземпляров этого страшного оружия, и оно выдавалось
только капитанам сверхдальних десантных звездолетов.
- Какой я неуклюжий, - пробормотал Саул, подобрал скорчер и сунул его
под мышку. Затем он поднял портфель и объявил: - Я готов.
Некоторое время Антон смотрел на него, словно собираясь спросить о
чем-то. Затем он сказал:
- Пойдемте, Саул. А ты, Вадим, прибери дома и отнеси старику
инструмент. Он в багажнике. Я имею в виду, конечно, инструмент.
- Слушаю, шкип, - сказал Вадим и пошел в гараж.
Трудно быть оптимистом, размышлял он. Ведь что есть оптимист?
Помнится, в каком-то старинном вокабулярии сказано, что оптимист суть
человек, полный оптимизма. Там же, статьей выше, сказано, что оптимизм
суть бодрое, жизнерадостное мироощущение, при котором человек верит в
будущее, в успех. Хорошо быть лингвистом - сразу все становится на свои
места. Остается только совместить бодрое, а равно и жизнерадостное
мироощущение с пребыванием на борту тяжеловооруженного лунатика...
Он забрал из багажника скальпель и биоэлементы и направился к дяде
Саше. Старик сидел на корточках перед красным "рамфоринхом".
- Дядя Саша, сказал Вадим. - Вот вам новый скальпель и...
- Не надо, - сказал дядя Саша. Он вылез из-под "рамфоринха". -
Спасибо. Мне подарили вот это. - он похлопал "рамфоринха" по полированному
боку. - Говорят, он очень живуч, а?
- Подарили?
- Да, один молодой человек, весь в белом.
- Ах, вот как, - сказал Вадим. - Значит, он был уверен, что улетит с
нами. Или, может быть, он намеревался прорваться в "Корабль" с боем?
- Что? - спросил дядя Саша.
- Дядя Саша, - сказал Вадим. - Вы знаете, что такое скорчер?
- Скорчер? Да, знаю, конечно. Это микроразрядное устройство на
ткацких автоматах. Правда, теперь их нет, но помню, лет семьдесят назад...
А что, этот человек в белом тоже старый ткач?
- Может быть, он и ткач тоже, но скорчер у него, дядя Саша, не
микроразрядный.
Вадим задумчиво пошел к своему коттеджу. Дома он бросил постельное
белье в мусоропровод, переключил хозяйственную автоматику на режим
отсутствия и, выйдя на крыльцо, написал карандашом на двери: "Уехал в
отпуск. Прошу не занимать". Затем он отправился к Антону. Прибирая Антонов
коттедж, он продолжал размышлять. В конце концов не все потеряно. Тахорги,
надо признаться, уже основательно приелись. Пандора, если говорить честно,
- это всего-навсего очень модный курорт. Можно только удивляться, как я
там высидел три сезона. Какой стыд, подумал он вдруг с энтузиазмом. Ведь
было время, когда я хвастался ожерельем из зубов тахорга и разводил
несусветную пандориану! Швырять в Самсона черепом тахорга - какая
банальность! Самсон достоин большего и Самсон будет увековечен.
Неизвестная планета - это неизвестная планета. По неизвестной планете
бродят неизвестные звери. Они, бедные, еще не знают, как их зовут. А я уже
знаю. Там я добуду первого в истории "самсона непарноногого
перепончатоухого" или, скажем, "самсона неполнозубого гребенчатозадого"...
Запустить в Самсона черепом самсона - такого еще не было.
Когда он вернулся на лужайку, "Корабль" был готов к старту. Верхушка
его больше не следила за солнцем, иней на траве вокруг исчез.
Вадим удобно устроился в люке, свесив ногу. Он смотрел на Антонов
коттедж с распахнутой стенкой, на зеленые кроны сосен, на низкие облака, в
которых то появлялись, то исчезали голубые проталины. Да, друг Самсон,
непарноногий брат мой, мстительно подумал он. Может быть, ты и неплох
против какого-нибудь библейского льва, но где тебе тягаться со
структуральным лингвистом... Но что забавно: мне бы и в голову не пришло
тащиться отдыхать на неизвестную планету, если бы не этот старик в белом.
До чего же мы косный народ, даже лучшие из структуральных лингвистов!
Вечно нас тянет на обжитые планеты...
На лужайку вышел эрдель Трофим. Он помигал на Вадима добрыми
слезящимися глазами, зевнул, сел и принялся чесать задней ногой у себя за
ухом. Жизнь была прекрасна и многообразна. Вот Трофим, подумал Вадим.
Стар, глуп, добр, но - смотрите-ка! - может еще напугать... А может быть,
все лунатики боятся собачьего лая? - Вадим уставился на Трофима. - А
почему я, собственно, решил, что Саул Репнин лунатик или как там это
называлось?.. Зачем такое искусственное предположение? Проще предположить,
что историк Саул никакой не историк, а просто соглядатай какой-нибудь
гуманоидной расы у нас на планете. Как Бенни Дуров на Тагоре... Это было
бы славно - целый месяц неизвестных планет и таинственных незнакомцев... И
как все отлично объясняется! Самостоятельно с Земли он выбраться не может,
собак он боится, а на неизвестную планету ему нужно, чтобы за ним туда
прислали корабль - на нейтральную, так сказать, почву. Вернется он к себе
и расскажет: так, мол, и так, люди они хорошие, полные оптимизма, и
завяжутся у нас с ними нормальные гуманоидные отношения...