обнажилась земля.
Вадим сидел, упираясь ногами в ящик анализатора, вздрагивая и щурясь
при каждой вспышке. Потом он привык и перестал щуриться. Снова и снова
вырастала на шоссе пылающая гора, снова и снова она рассыпалась,
разбрасывая горящие обломки, шумно вздыхая волнами нестерпимого жара, а
машины все шли и шли неодолимым потоком, равнодушные ко всему этому
уничтожению, и не было им конца.
- Наверное, хватит, Саул, - попросил Антон.
Это бесполезно, подумал Вадим. Саул перестал стрелять - кончились
заряды - и уронил голову на руки. Горячее дуло скорчера задралось в небо.
Вадим поглядел на покрытые копотью руки и голову Саула и ощутил огромную
усталость. Не понимаю, подумал он. Все зря. Бедный Саул. Бедный Саул.
- История, - хрипло сказал Саул, не поднимая головы. - Ничего нельзя
остановить.
Он выпрямился и посмотрел на ребят.
- Сердце не вытерпело, - сказал он. - Простите меня. Сердце не
вытерпело. Я просто не смог. Надо было хоть что - нибудь сделать.
Они сидели и долго глядели на шоссе. Машины ряд за рядом катились
своим путем, сталкивая обломки на обочины, сметая пепел, и вскоре все
стало по-прежнему, только поперек шоссе медленно остывало багровое пятно,
чернел испачканный снег вокруг, и долго не рассевалась над головой дымная
пелена, сквозь которую, вздрагивая, глядел красный искаженный диск -
желтый карлик ЕН 7031.
Саул сказал непонятно:
- Это как печи... Если разрушить только печи - построят новые, и все.
Где-то неподалеку раздались знакомые до отвращения жалобные крики.
Вадим неохотно повернул голову. На проселке возле шоссе стояла толпа
измученных людей в мешковине, и стражники в шубах и с копьями суетились
вокруг. Что им здесь надо? - равнодушно подумал Вадим. Стражники древками
пик выгнали из толпы какого-то несчастного. Дрожа и оглядываясь, он прошел
по черному снегу и вышел на шоссе. Громадная блестящая башня мягко
катилась на него. Несчастный с отчаянием посмотрел на стражников. Те
проорали что-то про руки. Преступник закрыл глаза и раскинул руки крестом.
Машина сшибла его и покатилась дальше. Саул поднялся. Скорчер, глухо
стукнув, упал на дно кабины.
- Хочу набить им морду, - сказал Саул. Пальцы у него сгибались и
разгибались.
Антон поймал его за куртку.
- Честное слово, Саул, - сказал он, - это тоже бесполезно.
- Знаю, - Саул сел. - Вы думаете, я не знаю? Ну, почему я ничего не
могу сделать? Почему я ни там ни здесь ничего не могу сделать?
Стражники вытолкнули на дорогу другого заключенного. Первый так и
остался лежать, плоский, как пустой мешок. Второй раскинул руки и встал на
пути красной платформы с кубическим ящиком. Платформа снизила скорость и
остановилась перед ним в двух шагах. Стражники закричали. Заключенный
поднял руки и, пятясь, стал сходить с шоссе. Красная машина, как
привязанная, ползла за ним. Она съехала на проселок и тяжело закачалась на
колдобинах. Заключенный все пятился и пятился, уводя ее от шоссе к
котловану. А по шоссе все шли, шли и шли машины.
- Чепуху я сделал, - горестно сказал Саул. - Ругайте меня. Но все
равно начинать здесь нужно с чего-нибудь подобного. Вы сюда вернетесь, я
знаю. Так помните, что начинать нужно всегда с того, что сеет сомнение...
Ну, что же вы меня не ругаете?
Вадим только судорожно вздохнул, а Антон сказал ласково:
- За что же, Саул? Вы не сделали ничего плохого. Вы сделали только
странное.
- Димка, - сказал Антон, - пойди посмотри, как там Саул.
Вадим поднялся и вышел из рубки. Он спустился в кают - кампанию и
заглянул к Саулу. На него пахнуло застоявшимся табачным дымом. Саул лежал
на диване в той же позе, в которой они уложили его после перехода: вытянув
ноги с огромными ступнями, закутавшись, выставив щетинистый кадык. Вадим
присел рядом и потрогал его лоб. Лоб горел. Саул несвязно забормотал:
- Сухари... сухари нужны. Что вы ко мне с ножницами? В портняжной
ножницы... не маникюрные же... Я вас о сухарях спрашиваю... а вы мне
ножницы... - Он вдруг сильно вздрогнул и прохрипел: - Цум бефаль, господин
блоковый... Никак нет, бьем вшей...
Вадим погладил его по бессильной руке. На Саула тяжело было смотреть.
Всегда тяжело видеть сильного, уверенного человека в таком беспомощном
состоянии. Саул медленно открыл глаза.
- А... - проговорил он. - Вадим... Димочка... Ты ничего не думай...
На допрос всегда противно смотреть... Не думай обо мне плохо... Я
вернусь... Это была просто слабость... А теперь я отдохнул немного и
вернусь...
Глаза его снова стали закатываться. Вадим с жалостью глядел на него.
- Опять горим... - забормотал Саул. - Как дрова горим. Степанов
горит! Да в рощу же, в рощу!..
Вадим вздохнул и поднялся. Он оглядел каюту. Беспорядок здесь был
страшный. На полу валялся, вывернув внутренности, нелепый портфель.
Содержимое было разбросано - странные серые картонные папки, набитые
бумагой, украшенные стилизованным изображением какой-то птицы с
раскинутыми крыльями. Один из чехлов раскрылся, и бумаги рассыпались по
всей каюте. На столике тоже лежали бумаги. Вадим хотел было прибрать, но
заметил, что Саул заснул. Тогда он на цыпочках вышел и прикрыл за собой
дверь.
Антон сидел за пультом, положив пальцы на контакты, и задумчиво
глядел на обзорный экран. По экрану медленно проползали вершины сосен,
далекие сияющие этажи домов, красные огоньки энергоприемников.
- Плохо ему, - сказал Вадим. - Бредит. Сейчас, правда, заснул.
Он присел на подлокотник и уставился на стену, покрытую изображениями
человеческих фигурок и предметов.
- Вот стену я напрасно испачкал, - проговорил он. - Надо было у Саула
попросить бумаги. У него, оказывается, полный портфель бумаги. Между
прочим, Хайра до икоты испугался, когда я стал рисовать.
- Ты знаешь, Димка, - сказал Антон задумчиво, - Саул, конечно,
человек странный... Но чтобы у взрослого дяди не было прививки
биоблокады... - он покачал головой.
- Ты хоть представляешь, чем он болен?
- Я тебе уже говорил - не представляю. Заразился чем - нибудь от
Хайры...
Вадим представил себе, чем можно заразиться от Хайры, поморщился и
сполз в кресло.
- Мне Саул нравится, - объявил он. - Он чудак с точкой зрения. И он
восхитительно загадочен. Никогда в жизни я не слыхал такого загадочного
бреда.
- А сколько раз ты вообще слышал бред?
- Это несущественно. Я читал. Между прочим, он сказал, что его
бегство с Земли было просто слабостью. Теперь, говорит, я отдохнул немного
и вернусь. Я рад за него, Тошка.
- Это он тебе в бреду говорил?
- Нет. У него было прояснение. - Вадим посмотрел на экран. "Корабль"
плыл над Хибинами. - Как ты думаешь, сколько времени прошло?
- Тысяча лет, - сказал Антон.
Вадим усмехнулся.
- На редкость содержательный отпуск. Здорово мы там, верно? -
блаженно улыбаясь, он стал вспоминать героические эпизоды, репетируя
завтрашнее выступление перед Нели и Самсоном. Самсон зачахнет безо всяких
черепов: я покажу ему шрам.
- Жаль, - сказал он вслух.
- Что?
- Жаль, что он ударил меня в бок. Надо было по лицу. Представляешь?
Шрам от левого виска и через глаз до подбородка!
Антон посмотрел на него.
- Знаешь, Димка, - сказал он, - я, кажется, к тебе никогда не
привыкну.
- А ты не беспокойся, Антон. Ты тоже был ничего. Мямлил, правда. Я
расскажу Галке, что ты здорово командуешь.
Антон скривился.
- Нет уж, ты лучше ничего не рассказывай. - Он помолчал. - Здорово
мямлил?
- По-моему, да.
- Понимаешь, ничего не мог с собой поделать. Никогда еще мне не
приходилось так туго. Всякое бывало, но вот такой ситуации, Димка, когда
нужно что-то делать, а абсолютно ничего нельзя сделать, когда вот так
нужно улучшить, а знаешь, что сделать можно только хуже... Мямлил,
конечно.
Вадим рассматривал Хибины.
- А командовал ты все-таки хорошо. Любопытно было видеть тебя в таком
амплуа... Послушай, а Хайра-то лежит сейчас на своих вонючих шкурах и
думает: какие ботинки были, ни у кого таких нет. Антон, дружище, а ты не
можешь побыстрее?
- Не могу. Здесь нельзя быстрее.
- Мало ли чего нельзя... Давай я поведу.
- Нет уж, - сказал Антон. - И так вся эта эскапада будет стоить мне
пилотского права.
- А что ты сделал?
- Да уж сделал... Уверяю тебя, второй раз на Саулу я полечу уже не
классным звездолетчиком, а плохим врачом-энтузиастом.
Вадим удивился. А что мы сделали? Делали все, что могли, и все, что
должны были делать. Как же иначе? Нас было то всего трое. Будь нас человек
двадцать, мы бы просто разоружили охрану, и конец делу. Во всяком случае,
ругать нас не за что. Нехорошо, правда, получилось с теми ребятами,
которые везли Хайру. Но откуда нам было знать? Да нет, что там говорить,
разведку мы провели отлично. С честью. Теперь надо засучить рукава и
собирать ребят. Сначала - комитет. Ну, я, Антон, несомненно. Саула я
уломаю. Без Саула нельзя, нужен скептик. И человек он боевой и
решительный, весь в двадцатом веке. Потом Самсон. Отличный инженер, при
всей его ядовитости. Нели, артистка, пусть пленяет. Гриша Барабанов
необходим: во-первых, он сам учитель; во-вторых, он знает бездну других
учителей, судя по всему, людей настоящих... Врач! Врач нужен... Не может
быть, чтобы в бездне учителей не нашлось ни одного врача. И охотников
нужно. Вот что нужно, так нужно. Выбить клювастых птичек-самсончиков.
Вадим хихикнул. А потом мы всем комитетом выступим перед Землей, бросим
клич...
У Вадима сладостно замерло сердце, когда он представил себе весь
размах этой новой ослепительной затеи. Эскадры рейсовых Д-звездолетов,
битком набитых удалыми добровольцами, синтезаторами, медикаментами...
Целые тонны эмбриомеханических яиц, из которых в полчаса вырастут дома,
глайдеры, синоптические установки... и двадцать тысяч, тридцать тысяч, сто
тысяч новых знакомств!
- Весь космофлот в разгоне, - сказал Антон.
- Что?
- Я говорю, весь космофлот в разгоне. Я прикинул: для начала нужно
хотя бы десяток рейсовых "призраков", А их всего сто пятьдесят четыре, и
все сейчас у ЕН 117 для броска за Слепое Пятно.
- Построим новые, - решил Вадим.
Антон покосился на него.
- Опять у тебя в голове сверкающая каша... Ты, Димка, имей в виду,
что на Саулу тебя, скорее всего, больше не пустят.
- Как это так - не пустят?
- Очень просто. Там нужны не двадцатилетние рубаки, а профессионалы в
самом серьезном смысле слова. Я вот представить себе не могу, чтобы
столько настоящих профессионалов можно было оторвать от планеты. И это еще
полбеды.
- Ну-ну, - поощрил Вадим. - А вторая половина?
- А вторая половина, голубчик ты мой... - Антон вздохнул. -
Существует уже два века такая незаметная организация - Комиссия по
контактам. И что для нее характерно: во-первых, без ее разрешения ни один
звездолетчик не сядет в кресло пилота, а во-вторых, в ее составе нет ни
одного рубаки, а люди все, как на подбор, серьезные, умные и видящие
последствия.
Антон говорил серьезно, но Вадим все-таки спросил его:
- Ты что, серьезно?
- Совершенно серьезно. - Антон пробежал пальцами по контактам и
сказал: - Дать тебе, что ли, снизиться в утешение... нет, не дам. Хватит с
меня мертвецов.
"Корабль" мягко и бесшумно приземлился на поляне почти на том же
месте, откуда взлетел тридцать девять часов назад. Антон выключил
двигатель и немного посидел, гладя рукой пульт.
- Значит так, - сказал он. - Сначала - Саул.
Вадим, надувшись, смотрел перед собой. Антон включил бортовой
радиофон и настроился на волну скорой помощи.
- Пункт одиннадцать-одиннадцать, - сказал спокойный женский голос.
- Требуется врач-эпидемиолог, - попросил Антон. - Заболел человек,
вернувшийся с новой планеты земного типа.
Некоторое время приемник молчал. Затем голос удивленно переспросил:
- Простите, как вы сказали?
- Видите ли, - объяснил Антон, - у него не была привита биоблокада.
- Странно. Хорошо... Ваш пеленг?
- Даю.
- Благодарю, приняла. Ждите через десять минут.
Антон поглядел на Вадима.
- Не дуйся, структуральнейший, обойдется. Пойдем к Саулу.
Вадим медленно выбрался из кресла. Они сошли в зал и сразу увидели,
что дверь в каюту Саула открыта. Саула в каюте не было. Не было и его
портфеля и бумаг, а на столике лежал скорчер.
- Где же он? - спросил Антон.
Вадим бросился к выходу. Люк был вскрыт, снаружи стояла теплая
звездная ночь. Громко кричали цикады.
- Саул! - позвал Вадим.
Никто не отозвался. Вадим в растерянности сделал несколько шагов по
мягкой траве. "Куда же он ушел, больной" - подумал он и снова крикнул:
- Саул!
И снова никто не отозвался. Налетел теплый ветерок и нежно погладил
Вадима по лицу.
- Димка, - негромко позвал Антон. - Поди сюда...
Вадим вернулся к освещенному люку. Антон протянул ему листок бумаги.
- Саул оставил записку, - сказал он. - Положил под скорчер.
Это был обрывок грубой серой бумаги, захватанной грязными пальцами.
Вадим прочел:
"Дорогие мальчики! Простите меня за обман. Я не историк. Я просто
дезертир. Я сбежал к вам, потому что хотел спастись. Вы этого не поймете.
У меня осталась всего одна обойма, и меня взяла тоска. А теперь мне
стыдно, и я возвращаюсь. А вы возвращайтесь на Саулу и делайте свое дело,
а я уж доделаю свое. У меня еще целая обойма. Иду. Прощайте. Ваш С.
Репнин"
- Слушай, он совсем больной, - сказал Вадим растерянно. Бежим его
искать!
- Посмотри на обороте, - сказал Антон.
Вадим перевернул листок. На обороте большими корявыми буквами было
написано:
"Господину рапортфюреру обершарфюреру СС
господину Вирту от блокфризера шестого
блока заключенного N 658617
Настоящим доношу, что по собранным мною наблюдениям, заключенный
N_819360 не является уголовным по кличке "Саул", а есть бывший
бронетанковый командир Красной Армии Савел Петрович Репнин, взятый в плен
немецкой армией еще под Ржевом в бессознательном состоянии. Указанный
N_819360 есть скрытый коммунист и безусловно, вредный для порядка человек.
Он мною уличен, что готовит побег и участвует в той группе, про которую я
вам доносил в донесении от июля сего 1943. И еще настоящим доношу, что они
готовятся..."
На этом текст обрывался. Вадим уставился на Антона.
- Не понимаю, - сказал он.
- Я тоже, - тихо сказал Антон.
Яркий свет упал на поляну. Над "Кораблем" Медленно снижался
санитарный "Огонек".
- Объясняйся с врачом, - сказал Антон с неопределенной усмешкой, - а
я пойду и свяжусь с Советом.
- Что же я ему объясню? - пробормотал Вадим, глядя на клочок бумаги.
Заключенный N_819360 лежал ничком, уткнувшись лицом в липкую
грязь, у обочины шоссе. Правая рука его еще цеплялась за рукоятку
"шмайссера".
- Кажется, готов, - с сожалением сказал Эрнст Брандт. Он был еще
бледен. - Мой бог, стекла так и брызнули мне в лицо...
- Этот мерзавец подстерегал нас, - сказал оберштурмфюрер Дейбель.
Они оглянулись на шоссе. Поперек шоссе стоял размалеванный
камуфляжной краской вездеход. Ветровое стекло его было разбито, с
переднего сиденья, зацепившись шинелью, свисал убитый водитель. Двое
солдат волокли под мышки раненого. Раненый громко вскрикивал.
- Это, наверное, один из тех, что убили Рудольфа, - сказал Эрнст. Он
уперся сапогом в плечо трупа и перевернул его на спину.
- Крайценхагельдоннерветтернохайнмаль, - сказал он. - Это же портфель
Рудольфа!
Дейбель, перекосив жирное лицо, нагнулся, оттопырив необъятный зад.
Дряблые щеки его затряслись.
- Да, это его портфель, - пробормотал он. - Бедный Рудольф! Вырваться
из-под Москвы и погибнуть от пули вшивого заключенного...
Он выпрямился и посмотрел на Эрнста. У Эрнста Брандта было румяное
глупое лицо и черные блестящие глаза. Дейбель отвернулся.
- Возьми портфель, - буркнул он, и горестно уставился вдаль, где над
лесом торчали толстые трубы лагерных печей, из которых валил
отвратительный жирный дым.
А заключенный N_819360 широко открытыми мертвыми глазами глядел в
низкое серое небо.
Вадим сидел, упираясь ногами в ящик анализатора, вздрагивая и щурясь
при каждой вспышке. Потом он привык и перестал щуриться. Снова и снова
вырастала на шоссе пылающая гора, снова и снова она рассыпалась,
разбрасывая горящие обломки, шумно вздыхая волнами нестерпимого жара, а
машины все шли и шли неодолимым потоком, равнодушные ко всему этому
уничтожению, и не было им конца.
- Наверное, хватит, Саул, - попросил Антон.
Это бесполезно, подумал Вадим. Саул перестал стрелять - кончились
заряды - и уронил голову на руки. Горячее дуло скорчера задралось в небо.
Вадим поглядел на покрытые копотью руки и голову Саула и ощутил огромную
усталость. Не понимаю, подумал он. Все зря. Бедный Саул. Бедный Саул.
- История, - хрипло сказал Саул, не поднимая головы. - Ничего нельзя
остановить.
Он выпрямился и посмотрел на ребят.
- Сердце не вытерпело, - сказал он. - Простите меня. Сердце не
вытерпело. Я просто не смог. Надо было хоть что - нибудь сделать.
Они сидели и долго глядели на шоссе. Машины ряд за рядом катились
своим путем, сталкивая обломки на обочины, сметая пепел, и вскоре все
стало по-прежнему, только поперек шоссе медленно остывало багровое пятно,
чернел испачканный снег вокруг, и долго не рассевалась над головой дымная
пелена, сквозь которую, вздрагивая, глядел красный искаженный диск -
желтый карлик ЕН 7031.
Саул сказал непонятно:
- Это как печи... Если разрушить только печи - построят новые, и все.
Где-то неподалеку раздались знакомые до отвращения жалобные крики.
Вадим неохотно повернул голову. На проселке возле шоссе стояла толпа
измученных людей в мешковине, и стражники в шубах и с копьями суетились
вокруг. Что им здесь надо? - равнодушно подумал Вадим. Стражники древками
пик выгнали из толпы какого-то несчастного. Дрожа и оглядываясь, он прошел
по черному снегу и вышел на шоссе. Громадная блестящая башня мягко
катилась на него. Несчастный с отчаянием посмотрел на стражников. Те
проорали что-то про руки. Преступник закрыл глаза и раскинул руки крестом.
Машина сшибла его и покатилась дальше. Саул поднялся. Скорчер, глухо
стукнув, упал на дно кабины.
- Хочу набить им морду, - сказал Саул. Пальцы у него сгибались и
разгибались.
Антон поймал его за куртку.
- Честное слово, Саул, - сказал он, - это тоже бесполезно.
- Знаю, - Саул сел. - Вы думаете, я не знаю? Ну, почему я ничего не
могу сделать? Почему я ни там ни здесь ничего не могу сделать?
Стражники вытолкнули на дорогу другого заключенного. Первый так и
остался лежать, плоский, как пустой мешок. Второй раскинул руки и встал на
пути красной платформы с кубическим ящиком. Платформа снизила скорость и
остановилась перед ним в двух шагах. Стражники закричали. Заключенный
поднял руки и, пятясь, стал сходить с шоссе. Красная машина, как
привязанная, ползла за ним. Она съехала на проселок и тяжело закачалась на
колдобинах. Заключенный все пятился и пятился, уводя ее от шоссе к
котловану. А по шоссе все шли, шли и шли машины.
- Чепуху я сделал, - горестно сказал Саул. - Ругайте меня. Но все
равно начинать здесь нужно с чего-нибудь подобного. Вы сюда вернетесь, я
знаю. Так помните, что начинать нужно всегда с того, что сеет сомнение...
Ну, что же вы меня не ругаете?
Вадим только судорожно вздохнул, а Антон сказал ласково:
- За что же, Саул? Вы не сделали ничего плохого. Вы сделали только
странное.
- Димка, - сказал Антон, - пойди посмотри, как там Саул.
Вадим поднялся и вышел из рубки. Он спустился в кают - кампанию и
заглянул к Саулу. На него пахнуло застоявшимся табачным дымом. Саул лежал
на диване в той же позе, в которой они уложили его после перехода: вытянув
ноги с огромными ступнями, закутавшись, выставив щетинистый кадык. Вадим
присел рядом и потрогал его лоб. Лоб горел. Саул несвязно забормотал:
- Сухари... сухари нужны. Что вы ко мне с ножницами? В портняжной
ножницы... не маникюрные же... Я вас о сухарях спрашиваю... а вы мне
ножницы... - Он вдруг сильно вздрогнул и прохрипел: - Цум бефаль, господин
блоковый... Никак нет, бьем вшей...
Вадим погладил его по бессильной руке. На Саула тяжело было смотреть.
Всегда тяжело видеть сильного, уверенного человека в таком беспомощном
состоянии. Саул медленно открыл глаза.
- А... - проговорил он. - Вадим... Димочка... Ты ничего не думай...
На допрос всегда противно смотреть... Не думай обо мне плохо... Я
вернусь... Это была просто слабость... А теперь я отдохнул немного и
вернусь...
Глаза его снова стали закатываться. Вадим с жалостью глядел на него.
- Опять горим... - забормотал Саул. - Как дрова горим. Степанов
горит! Да в рощу же, в рощу!..
Вадим вздохнул и поднялся. Он оглядел каюту. Беспорядок здесь был
страшный. На полу валялся, вывернув внутренности, нелепый портфель.
Содержимое было разбросано - странные серые картонные папки, набитые
бумагой, украшенные стилизованным изображением какой-то птицы с
раскинутыми крыльями. Один из чехлов раскрылся, и бумаги рассыпались по
всей каюте. На столике тоже лежали бумаги. Вадим хотел было прибрать, но
заметил, что Саул заснул. Тогда он на цыпочках вышел и прикрыл за собой
дверь.
Антон сидел за пультом, положив пальцы на контакты, и задумчиво
глядел на обзорный экран. По экрану медленно проползали вершины сосен,
далекие сияющие этажи домов, красные огоньки энергоприемников.
- Плохо ему, - сказал Вадим. - Бредит. Сейчас, правда, заснул.
Он присел на подлокотник и уставился на стену, покрытую изображениями
человеческих фигурок и предметов.
- Вот стену я напрасно испачкал, - проговорил он. - Надо было у Саула
попросить бумаги. У него, оказывается, полный портфель бумаги. Между
прочим, Хайра до икоты испугался, когда я стал рисовать.
- Ты знаешь, Димка, - сказал Антон задумчиво, - Саул, конечно,
человек странный... Но чтобы у взрослого дяди не было прививки
биоблокады... - он покачал головой.
- Ты хоть представляешь, чем он болен?
- Я тебе уже говорил - не представляю. Заразился чем - нибудь от
Хайры...
Вадим представил себе, чем можно заразиться от Хайры, поморщился и
сполз в кресло.
- Мне Саул нравится, - объявил он. - Он чудак с точкой зрения. И он
восхитительно загадочен. Никогда в жизни я не слыхал такого загадочного
бреда.
- А сколько раз ты вообще слышал бред?
- Это несущественно. Я читал. Между прочим, он сказал, что его
бегство с Земли было просто слабостью. Теперь, говорит, я отдохнул немного
и вернусь. Я рад за него, Тошка.
- Это он тебе в бреду говорил?
- Нет. У него было прояснение. - Вадим посмотрел на экран. "Корабль"
плыл над Хибинами. - Как ты думаешь, сколько времени прошло?
- Тысяча лет, - сказал Антон.
Вадим усмехнулся.
- На редкость содержательный отпуск. Здорово мы там, верно? -
блаженно улыбаясь, он стал вспоминать героические эпизоды, репетируя
завтрашнее выступление перед Нели и Самсоном. Самсон зачахнет безо всяких
черепов: я покажу ему шрам.
- Жаль, - сказал он вслух.
- Что?
- Жаль, что он ударил меня в бок. Надо было по лицу. Представляешь?
Шрам от левого виска и через глаз до подбородка!
Антон посмотрел на него.
- Знаешь, Димка, - сказал он, - я, кажется, к тебе никогда не
привыкну.
- А ты не беспокойся, Антон. Ты тоже был ничего. Мямлил, правда. Я
расскажу Галке, что ты здорово командуешь.
Антон скривился.
- Нет уж, ты лучше ничего не рассказывай. - Он помолчал. - Здорово
мямлил?
- По-моему, да.
- Понимаешь, ничего не мог с собой поделать. Никогда еще мне не
приходилось так туго. Всякое бывало, но вот такой ситуации, Димка, когда
нужно что-то делать, а абсолютно ничего нельзя сделать, когда вот так
нужно улучшить, а знаешь, что сделать можно только хуже... Мямлил,
конечно.
Вадим рассматривал Хибины.
- А командовал ты все-таки хорошо. Любопытно было видеть тебя в таком
амплуа... Послушай, а Хайра-то лежит сейчас на своих вонючих шкурах и
думает: какие ботинки были, ни у кого таких нет. Антон, дружище, а ты не
можешь побыстрее?
- Не могу. Здесь нельзя быстрее.
- Мало ли чего нельзя... Давай я поведу.
- Нет уж, - сказал Антон. - И так вся эта эскапада будет стоить мне
пилотского права.
- А что ты сделал?
- Да уж сделал... Уверяю тебя, второй раз на Саулу я полечу уже не
классным звездолетчиком, а плохим врачом-энтузиастом.
Вадим удивился. А что мы сделали? Делали все, что могли, и все, что
должны были делать. Как же иначе? Нас было то всего трое. Будь нас человек
двадцать, мы бы просто разоружили охрану, и конец делу. Во всяком случае,
ругать нас не за что. Нехорошо, правда, получилось с теми ребятами,
которые везли Хайру. Но откуда нам было знать? Да нет, что там говорить,
разведку мы провели отлично. С честью. Теперь надо засучить рукава и
собирать ребят. Сначала - комитет. Ну, я, Антон, несомненно. Саула я
уломаю. Без Саула нельзя, нужен скептик. И человек он боевой и
решительный, весь в двадцатом веке. Потом Самсон. Отличный инженер, при
всей его ядовитости. Нели, артистка, пусть пленяет. Гриша Барабанов
необходим: во-первых, он сам учитель; во-вторых, он знает бездну других
учителей, судя по всему, людей настоящих... Врач! Врач нужен... Не может
быть, чтобы в бездне учителей не нашлось ни одного врача. И охотников
нужно. Вот что нужно, так нужно. Выбить клювастых птичек-самсончиков.
Вадим хихикнул. А потом мы всем комитетом выступим перед Землей, бросим
клич...
У Вадима сладостно замерло сердце, когда он представил себе весь
размах этой новой ослепительной затеи. Эскадры рейсовых Д-звездолетов,
битком набитых удалыми добровольцами, синтезаторами, медикаментами...
Целые тонны эмбриомеханических яиц, из которых в полчаса вырастут дома,
глайдеры, синоптические установки... и двадцать тысяч, тридцать тысяч, сто
тысяч новых знакомств!
- Весь космофлот в разгоне, - сказал Антон.
- Что?
- Я говорю, весь космофлот в разгоне. Я прикинул: для начала нужно
хотя бы десяток рейсовых "призраков", А их всего сто пятьдесят четыре, и
все сейчас у ЕН 117 для броска за Слепое Пятно.
- Построим новые, - решил Вадим.
Антон покосился на него.
- Опять у тебя в голове сверкающая каша... Ты, Димка, имей в виду,
что на Саулу тебя, скорее всего, больше не пустят.
- Как это так - не пустят?
- Очень просто. Там нужны не двадцатилетние рубаки, а профессионалы в
самом серьезном смысле слова. Я вот представить себе не могу, чтобы
столько настоящих профессионалов можно было оторвать от планеты. И это еще
полбеды.
- Ну-ну, - поощрил Вадим. - А вторая половина?
- А вторая половина, голубчик ты мой... - Антон вздохнул. -
Существует уже два века такая незаметная организация - Комиссия по
контактам. И что для нее характерно: во-первых, без ее разрешения ни один
звездолетчик не сядет в кресло пилота, а во-вторых, в ее составе нет ни
одного рубаки, а люди все, как на подбор, серьезные, умные и видящие
последствия.
Антон говорил серьезно, но Вадим все-таки спросил его:
- Ты что, серьезно?
- Совершенно серьезно. - Антон пробежал пальцами по контактам и
сказал: - Дать тебе, что ли, снизиться в утешение... нет, не дам. Хватит с
меня мертвецов.
"Корабль" мягко и бесшумно приземлился на поляне почти на том же
месте, откуда взлетел тридцать девять часов назад. Антон выключил
двигатель и немного посидел, гладя рукой пульт.
- Значит так, - сказал он. - Сначала - Саул.
Вадим, надувшись, смотрел перед собой. Антон включил бортовой
радиофон и настроился на волну скорой помощи.
- Пункт одиннадцать-одиннадцать, - сказал спокойный женский голос.
- Требуется врач-эпидемиолог, - попросил Антон. - Заболел человек,
вернувшийся с новой планеты земного типа.
Некоторое время приемник молчал. Затем голос удивленно переспросил:
- Простите, как вы сказали?
- Видите ли, - объяснил Антон, - у него не была привита биоблокада.
- Странно. Хорошо... Ваш пеленг?
- Даю.
- Благодарю, приняла. Ждите через десять минут.
Антон поглядел на Вадима.
- Не дуйся, структуральнейший, обойдется. Пойдем к Саулу.
Вадим медленно выбрался из кресла. Они сошли в зал и сразу увидели,
что дверь в каюту Саула открыта. Саула в каюте не было. Не было и его
портфеля и бумаг, а на столике лежал скорчер.
- Где же он? - спросил Антон.
Вадим бросился к выходу. Люк был вскрыт, снаружи стояла теплая
звездная ночь. Громко кричали цикады.
- Саул! - позвал Вадим.
Никто не отозвался. Вадим в растерянности сделал несколько шагов по
мягкой траве. "Куда же он ушел, больной" - подумал он и снова крикнул:
- Саул!
И снова никто не отозвался. Налетел теплый ветерок и нежно погладил
Вадима по лицу.
- Димка, - негромко позвал Антон. - Поди сюда...
Вадим вернулся к освещенному люку. Антон протянул ему листок бумаги.
- Саул оставил записку, - сказал он. - Положил под скорчер.
Это был обрывок грубой серой бумаги, захватанной грязными пальцами.
Вадим прочел:
"Дорогие мальчики! Простите меня за обман. Я не историк. Я просто
дезертир. Я сбежал к вам, потому что хотел спастись. Вы этого не поймете.
У меня осталась всего одна обойма, и меня взяла тоска. А теперь мне
стыдно, и я возвращаюсь. А вы возвращайтесь на Саулу и делайте свое дело,
а я уж доделаю свое. У меня еще целая обойма. Иду. Прощайте. Ваш С.
Репнин"
- Слушай, он совсем больной, - сказал Вадим растерянно. Бежим его
искать!
- Посмотри на обороте, - сказал Антон.
Вадим перевернул листок. На обороте большими корявыми буквами было
написано:
"Господину рапортфюреру обершарфюреру СС
господину Вирту от блокфризера шестого
блока заключенного N 658617
Настоящим доношу, что по собранным мною наблюдениям, заключенный
N_819360 не является уголовным по кличке "Саул", а есть бывший
бронетанковый командир Красной Армии Савел Петрович Репнин, взятый в плен
немецкой армией еще под Ржевом в бессознательном состоянии. Указанный
N_819360 есть скрытый коммунист и безусловно, вредный для порядка человек.
Он мною уличен, что готовит побег и участвует в той группе, про которую я
вам доносил в донесении от июля сего 1943. И еще настоящим доношу, что они
готовятся..."
На этом текст обрывался. Вадим уставился на Антона.
- Не понимаю, - сказал он.
- Я тоже, - тихо сказал Антон.
Яркий свет упал на поляну. Над "Кораблем" Медленно снижался
санитарный "Огонек".
- Объясняйся с врачом, - сказал Антон с неопределенной усмешкой, - а
я пойду и свяжусь с Советом.
- Что же я ему объясню? - пробормотал Вадим, глядя на клочок бумаги.
Заключенный N_819360 лежал ничком, уткнувшись лицом в липкую
грязь, у обочины шоссе. Правая рука его еще цеплялась за рукоятку
"шмайссера".
- Кажется, готов, - с сожалением сказал Эрнст Брандт. Он был еще
бледен. - Мой бог, стекла так и брызнули мне в лицо...
- Этот мерзавец подстерегал нас, - сказал оберштурмфюрер Дейбель.
Они оглянулись на шоссе. Поперек шоссе стоял размалеванный
камуфляжной краской вездеход. Ветровое стекло его было разбито, с
переднего сиденья, зацепившись шинелью, свисал убитый водитель. Двое
солдат волокли под мышки раненого. Раненый громко вскрикивал.
- Это, наверное, один из тех, что убили Рудольфа, - сказал Эрнст. Он
уперся сапогом в плечо трупа и перевернул его на спину.
- Крайценхагельдоннерветтернохайнмаль, - сказал он. - Это же портфель
Рудольфа!
Дейбель, перекосив жирное лицо, нагнулся, оттопырив необъятный зад.
Дряблые щеки его затряслись.
- Да, это его портфель, - пробормотал он. - Бедный Рудольф! Вырваться
из-под Москвы и погибнуть от пули вшивого заключенного...
Он выпрямился и посмотрел на Эрнста. У Эрнста Брандта было румяное
глупое лицо и черные блестящие глаза. Дейбель отвернулся.
- Возьми портфель, - буркнул он, и горестно уставился вдаль, где над
лесом торчали толстые трубы лагерных печей, из которых валил
отвратительный жирный дым.
А заключенный N_819360 широко открытыми мертвыми глазами глядел в
низкое серое небо.