Все равно я гном веселый,
И желаю всем.
Всем желаю золотишка,
Раз, два, три!
Я найти под чайной крышкой,
А не сухари!
И алмазов пару мисок,
Пять, шесть, семь!
Вместо жареных сосисок,
Я устал совсем!
Эх, сейчас бы кружку пива,
Семь, шесть, пять!,
Выпить свежего разлива,
И идти опять!
Раз, два, три,
Уйди с дороги!
Раз, два три!
Раз, два три,
Ступайте ноги!
Раз, два три!
– Сразу видно, что это идут гномы, а не хоббиты, – усмехнулся Гэндальф. – Только я никак не разберу, два голоса орут или три.
– Во всяком случае, всадников точно трое, – ответил Торонгил. – Я их вижу.
– Теперь и я вижу, что их трое! – в голосе мага была нескрываемая радость. Взмахом руки он подозвал к себе Гирму. – Любезный наш капитан, как только эти трое поднимутся на палубу, и господин Торонгил отведет самого невысокого из них в мою каюту, тут же отдавай приказ поднимать паруса.
– Слушаюсь, господин маг.
Через несколько минут трое всадников были уже у кораблей. Они быстренько спешились, крякнув, взяли на плечи походные мешки и поднялись на борт «Хеллуина» по широкому трапу. Здесь все трое встали и один, самый маленький гном стал с удивлением крутить головой и стрелять глазами.
– Никогда в жизни не видел такой огромной лодки! – воскликнул он. – Неужели вы на ней поплывете? И, что, кругом будет вода? Я слыхивал, что когда плывешь по морю, то даже берега не видно. Так это?
– Так, так, – ответил ему другой гном повыше.
– Может быть вы и поплывете, но только не я, – опять сказал самый невысокий гном. – Так что мне все это нисколько неудивительно. Мы хоббиты вообще не любим воду. Куда там, плавать? У меня уже голова кружится, слышь, Двалин. И под ногами все что-то не так. Это и есть морская болезнь? Если так, то я уже болен.
Тут к ним подошел человек и сразу уставился на хоббита, который в эту минуту как раз с облегчением стащил с лица фальшивую бороду.
– Меня зовут Торонгил, – сказал он. – А так как ты с севера, то можешь называть меня просто Странником. Так ты и есть господин Бэггинс?
– Я, – пискнул Бильбо, у которого сразу ноги подкосились в предчувствии чего-то важного.
– Значит, ты хоббит Бильбо? – Торонгил прищурил глаза и внимательно и чуть насмешливо посмотрел на хоббита. Тот окончательно смутился и смял гномовскую бороду в руках. – Наслышан о тебе. А теперь пройди за мной.
– Это, за каким таким делом должен я идти за тобой? – удивился Бильбо. – Впервые тебя вижу. Ни здрасте, ни до свидания! А то, что ты мне имя свое назвал, тоже ничего не значит. Может, ты его придумал, большеногий? К тому же в наше время у каждого по нескольку имен. Не нравится мне это.
Торонгил нисколько не рассердился.
– Прости, что не вежливо позвал тебя за собой, – поклонился он. – Но в каюте тебя ожидает твой друг.
– Гэндальф?
– Он самый.
– С этого и надо было начинать, – недовольно проворчал хоббит. – Я ведь только для того и проделал весь этот путь, чтобы повидаться с ним, а не припираться с большеногим.
И Бильбо пошел за Торонгилом. Тот провел его по всему кораблю к носовой его части, потом спустился по невысокой лестнице с очень узкими ступенями и вошел в низенькую дверцу, которая неожиданно очень понравилась Бильбо, потому что была ему прямо по росту.
В каюте за столом сидел Гэндальф и что-то писал. Перед ним стояла наполовину оплывшая свеча, так что Бильбо подумал, что его друг уже давно не поднимает головы. Какого же было его удивление, когда, подойдя, он увидел почти чистый лист.
– Гэндальф! – закричал Бильбо. – Дружище! Ты звал меня? Так вот он я. Знал бы ты, сколько мне пришлось преодолеть лиг, чтобы добраться до тебя.
Маг медленно поднял голову и посмотрел на хоббита. Некоторое время он ничего не говорил. Бильбо даже забеспокоился.
– Ты что, Гэндальф? Или не признал меня? Хорошая будет штука, если мне придется возвращаться обратно, так и не поговорив с тобой.
Гэндальф улыбнулся:
– Бильбо, мальчик мой, конечно я узнал тебя и очень рад видеть.
Он встал с места, подошел к хоббиту и обнял его. Бильбо от радости и умиления всхлипнул и шмыгнул носом.
– Сколько мы не виделись? Прошла наверно целая жизнь.
– Ну уж, это преувеличение. Садись. Ты наверно устал с дороги. Сейчас принесут ужин.
Не успел Бильбо воспользоваться приглашением, как вошел низенький носатый толстячок с подносом в руке. На подносе стояли две тарелки и большая кружка. Все это источало вкусный аромат. Бильбо завертел носом.
Гэндальф рассмеялся:
– Узнаю, узнаю тебя, Бильбо! Давай ешь, а я кое-что тебе расскажу.
Бильбо закивал, но ничего сказать не мог, потому что рот у него уже был набит едой.
– Итак, – начал Гэндальф, – наверно ты понял, что я попросил тебя приехать сюда не случайно.
Бильбо кивнул еще раз. Гэндальф улыбаясь, смотрел на него.
– Хотя в этот раз драконы тут вовсе не при чем.
– Об этом ты в письме писал, – кивнул головой Бильбо.
– Просто я очень по тебе соскучился, мой дорогой хоббит. Так соскучился, что как только оказался недалеко от твоих мест попросил Балина и Двалина съездить за тобой.
– Очень любезно с твоей стороны, дорогой Гэндальф, – Бильбо наконец смог что-то сказать. – Если только это, то и я по тебе очень соскучился.
– Вот и славно.
– А что важное ты хотел мне сообщить? Надеюсь, ты не собираешься взять меня опять в какое-нибудь предприятие?
– Ни в коем случае.
– Тогда я рад. А какая еще причина?
– А я уже сказал. И опять повторю. Я по тебе очень соскучился. Разве это не веская причина для встречи? Или мы не друзья?
– Да, это веская причина. А зачем ты велел мне взять с собой мое волшебное кольцо?
– Чтобы без тебя, его не украли воры.
– Только и всего?
– Только и всего.
– Что-то ты хитришь, а вот где хитрость, я что-то не пойму.
– Нет никакой хитрости, – сказал Гэндальф. – Мы с тобой встретились, я убедился, что ты жив, здоров и по-прежнему хорошо упитан. Сейчас мы вместе выпьем винца, вспомним былое, а потом каждый отправится своей дорогой.
– Ты хочешь сказать, что я могу возвращаться домой в Хоббитаун? – обрадовался Бильбо.
– Точно так. Через полчаса мы отплываем, так что у нас немного времени. Дай мне поглядеть на тебя еще раз.
– Погоди, погоди, – недовольно проворчал Бильбо. – Я тут, понимаешь, неделю не слезал с седла, чтобы увидеть тебя, а оказывается все это на полчаса. И, позволь, куда я сейчас пойду? Ночь на дворе. Ничего не видно, хоть глаз выколи. Когда мы ехали сюда, то целый день ни одной живой души не встретили, а ты мне предлагаешь возвращаться по этой дороге, да еще ночью.
– Ах, вот, как! – расстроено, всплеснул руками Гэндальф. – Ты боишься возвращаться один?
– Конечно. Ведь Балин и Двалин отправляются в море с тобой!
– Об этом я как-то не подумал, – Гэндальф занервничал. – И как назло, мы не можем оставаться на ночь. Просто ни минутки лишней нет. Что же делать? Что же делать?
Бильбо разнервничался не меньше, чем его друг. Он чуть не плакал.
– Мы слышали, как вдалеке воют волки. Наши пони чуть не сбросили нас с седел. Мы едва с ними справились и удержали на дороге.
– Тогда у тебя только один выход, – сказал Гэндальф.
– Какой же?
– Плыть с нами.
– Плыть с вами?!!
– Ну да. Что тут такого? Через три дня мы будем в Харлиндоне. Там ты высадишься в Лунной гавани и за два дня доберешься до Хоббитауна в почтовой карете. Как тебе такое предложение?
– Не знаю, – замялся с ответом Бильбо. – Я никогда не плавал по морю.
– Вот и попробуешь. Морская прогулка. Что может быть лучше? Гудят паруса, мачты скрипят, поют морские чайки. Подо все это очень хорошо спится. Ты глазом моргнуть не успеешь, как все закончится. И при этом не надо трястись в седле и волочить ноги. Опять же никаких опасностей. Вода кругом, и видно далеко. Ни разбойников, ни гоблинов, ни волков.
Бильбо думал, положив подбородок на кулак. Гэндальф продолжал уговаривать:
– А знаешь, как свежий морской воздух возбуждает аппетит? О, моряки съедают за обед в пять раз больше, чем на суше. А какие блюда из рыбы готовит наш кок! Пальчики оближешь. Ты не знаешь нашего кока? Он раньше служил у Форонгильского короля поваром, пока я не переманил его к себе. Он лучший повар в мире.
– Это правда? – оживился Бильбо. – Если так, то я, пожалуй, согласен.
– Вот и славно, а то пока мы тут с тобой беседуем, наш «Хеллуин» похоже, уже поднял паруса и покинул гостеприимную землю Минириата. Так, что мы уже плывем. Хорошо, что ты решился плыть с нами. А то бы это тебя сильно расстроило. А так…
– Да уж, – вздохнул Бильбо, – отступать действительно некуда. Но я так и знал, что ты меня куда-нибудь втянешь, Гэндальф. Таковы видимо твоя натура и моя судьба.
Хоббит и маг рассмеялись и пожали друг другу руки.
Глава седьмая
САРУМАН ИСПОЛЬЗУЕТ ПАЛАНТИР ОРТХАНКА
Когда посланник Денетора покинул Изенгард, светлый маг потерял покой. Все мысли, и взгляды его были устремлены на юг к Минас Тириту. Часами стоял он на главной башне Ортханка и смотрел на юг. Но даже его зоркое зрение, которое могло преодолевать сотни лиг, не могло показать во всех подробностях, что там происходило.
На следующий день из крепости выехал всадник и галопом помчался на юг. Он нес послание Денетору, в котором Саруман благодарил сына наместника за те сведения, что узнал от него.
Маг никогда не выглядел таким взволнованным, как в эти дни. Он ходил взад-вперед и о чем-то размышлял. Время для него вдруг стало долгим и мучительным.
На третий день он перестал смотреть на юг. Взор его переместился вниз, к основанию башни.
– Подземелье Ортханка, – несколько раз сказал он себе. – Там ответы на все вопросы. Что, если?…
И он боялся спрашивать себя дальше.
Башня была построена им десять лет назад на вершине горы. Когда-то, лето сорок назад, по его заданию гномы-рудокопы обнаружили здесь подземелье, в котором он нашел черный палантир. Это был не простой палантир. Ни в одной из хроник и летописей о нем никогда не упоминалось. Но то, что это был камень видящий издалека, Саруман не сомневался. Это был очень опасный палантир, не менее опасный, чем было Око Дракона, и от него шла сильная и могучая сила. И сила эта была недобрая. Саруман боялся ее, но в то же время его все время влекло к Ортханку.
Когда он только нашел его, то однажды попытался заглянуть внутрь черного камня, но не сделал этого, потому что именно в этот момент к нему пришел Гэндальф и сообщил о возвращении в Темное Царство Саурона, главного врага Светлых магов и Мудрых эльфов, да и всего живого в Средиземье. Саруман тогда не решился на продолжение опыта и спрятал камень обратно в подземелье под надежным замком, и поставил вечную стражу.
Несколько раз за эти годы страстное желание воспользоваться силой палантира Ортханка овладевало им, и каждый раз он отступал в последнюю минуту. Страх оказаться очарованным палантиром останавливал его.
В этот раз, любопытство оказалось сильнее страха и благоразумия.
– Чего я боюсь? – спросил сам себя Саруман в состоянии сильнейшего возбуждения, которое не был в силах унять. – Разве я не самый могущественный маг в Средиземье? Разве не мне подвластна магия? Не меня ли зовут Куруниром, что значит Великий Мастер. Неужели я не справлюсь с этим глупым булыжником? Если он попытается овладеть мною, или окажет на меня влияние, я просто уничтожу его, как это сделал Гэндальф с Оком Дракона.
И Саруман достал ключ от подземелья Ортханка.
Чтобы попасть в подземелье, надо было сначала подняться по внешней лестнице на вершину башни, затем открыть дверь и войти в нее. Затем уже можно было спускаться по чугунной винтовой лестнице вниз ко входу в недра горы.
Саруман отомкнул замок, но тяжелая, окованная медью, дубовая дверь осталась закрытой. Она словно срослась с камнями стены. Маг возложил на дверь руки и прошептал несколько непонятных слов:
– Оронис, бининас, аратор!
Это было заклинание, открывающее невидимые замки. Дверь открылась, словно сама по себе. Но за ней была частая толстая решетка, через которую нельзя было даже просунуть руку.
Глянув на нее, Саруман на мгновение задумался. На мгновения сомнения вновь закрались в его душу. Вот тот момент, подумал он, когда можно отступить.
Но его правая рука уже подняла магический жезл. Решетка вспыхнула ярким белым светом и пропала, так словно ее и не было. Маг сделал первый шаг, после чего уже не в силах был остановиться. Плотная тяжелая тьма навалилась на него со всех сторон, но Саруман не обращал на нее внимания. Он шел, и посох помогал ему сохранить равновесие и не упасть на крутой лестнице с маленькими ступеньками.
– Артыл арано? – вдруг хрипло прозвучали в темноте утробные гортанные звуки.
На Сарумана из темноты глянули две пары желтых совиных глаз. Маг понял, что он уже внизу у самого входа под землю, куда когда-то он уже заходил. И гномы-рудокопы заходили вместе с ним, только вот не смогли вернуться назад. А он смог. И даже вынес палантир. И палантир ничего не смог сделать с ним тогда. Саруман вспомнил это и повеселел. Что же он сейчас стал слабее? Чушь!
– Арано, глыртыб гудх! – ответил он.
Посох его вспыхнул белым пламенем и разогнал тьму.
Два тролля, прикованные тяжеленными стальными цепями к стенам шарахнулись от Сарумана в стороны и буквально вжались в сырые черные камни. Огромными грубыми волосатыми ладонями они закрывали свои лица, чтобы в глаза им не бил яркий свет. Проход дальше вниз был свободен. Маг остановился еще раз. Теперь он не двигался несколько дольше. Сомнения еще пытались одолеть его.
– Правильно ли я поступаю? – спрашивал он себя. – На верный ли шаг иду? Не союз ли это со злом? Не запятнаю ли я своего светлого разума? Преодолею ли ловушки тьмы?
Посох его горел все ярче и ярче. Рука мага дрожала, глаза метали молнии. Но тьма уже звала его к себе и манила возможностью открытия великой тайны.
– Нет, я самый могущественный здесь в этом мире! – вдруг громким голосом закричал Саруман. – Нет никого умнее меня! Только я способен совершить это. Ничего, что я использую зло. Это будет во благо света. Свет мне поможет.
Посох в его руке разгорался все ярче и ярче, так что даже самому магу стало тяжело смотреть на него. Один из троллей не выдержал, захрипел, отнял руки от лица и глянул на свет, после чего сразу окаменел. Саруман походил на безумца. По лицу его ручьями тек пот.
– Силь, оровен! – громко сказал он и шагнул вниз. – Да поможет мне свет! Силь оровен!
С этими и другими непонятными словами он спускался все ниже и ниже, пока не добрался до самого дна колодца.
Здесь в узком тесном гроте на металлической треноге возлежал ларец из красного дерева. Большой и дорогой ларец. Саруман подбежал к нему и обнял его руками. Долго смотрел на крышку, затем резко открыл ее и достал палантир.
В пещере было светло, как при ярком солце. Посох мага продолжал светить и переливаться серебром, отчего вокруг все трепетало и двигалось. Только черный и непроглядный палантир оставался в руке мага сгустком тьмы и мрака.
Саруман поднес его к лицу.
– Я должен увидеть Гэндальфа, – пробормотал он. – Покажи мне его! Покажи!
И с этими словами он вгляделся в бездонный мрак палантира.
Каково же было его удивление, когда он ничего кроме мрака не увидел. Но этот мрак затягивал его все глубже и глубже. Саруман хотел было оторваться от палантира, но не смог этого сделать.
– Силь Оровен! – через силу прошептал он. – Силь Оровен! Анас Дил!
И мрак отпустил его и рассеялся. В глаза волшебника хлынул мягкий рассеянный свет. Сквозь туманную дымку Саруман увидел в несколько искаженном виде море и вздохнул с облегчением.
– Я победил, – сказал он себе, вглядываясь в синие морские просторы.
Изображение, которое было перед ним, было нечетким и размытым. Все, к тому же виделось вдалеке. Тем не менее, маг был доволен, потому что смог увидеть силуэты трех кораблей.
– Вот они, – удовлетворенно пробормотал он. – Гэндальф! Старый друг и соперник. И в этот раз тебе не обойти меня.
Внезапно все потемнело внутри палантира, и снова чернота наползла на Сарумана.
– Силь Оровен! – закричал маг. – Силь Оровен!
Чернота на мгновение просветлела, но затем вдруг снова навалилась на мага и сдавила ему виски. От боли Саруман даже застонал. Его рука судорожно сжала посох, и он отпрянул назад. Последнее, что он увидел, был его светящийся тревожным голубоватым сиянием посох. Потом он потерял сознание.
Когда он пришел в себя, то увидел перед собой закрытый ларец и лежащий на нем посох. Саруман понял, что каким-то образом, почти не сознавая, что делает, он все же спрятал палантир обратно под крышку ларца.
– Первый бой я выиграл, – произнес он, с трудом шевеля губами. – Оно не смогло овладеть моей волей. И этому не бывать никогда.
Он встал и с трудом покинул подземелье и добрался до верха. Уцелевший тролль проводил его жалобным поскуливанием.
«Надо бы приставить сюда еще двух охранников, – подумал Саруман. – Завтра же пошлю в горы охотников на троллей.»
Наверху его встретил свежий горный воздух. Саруман долго не мог надышаться им. Голова после затхлости подземелья и воздействия тьмы невыносимо болела, а сил на обезболивающее заклинание не было. Впрочем, Саруман умел не обращать внимания на такие пустяки, как головная боль.
Прибежали встревоженные слуги. Маг прогнал их повелительным жестом руки. Несмотря на всю тяжесть, которая все еще давила его, Саруман ликовал. Свершилось! Он сделал это. Откинул прочь сомнения, бросил вызов судьбе и стал ее хозяином. Истинным магом, повелителем своей воли. С высоты башни взирал он на растелившуюся перед ним равнину, и сердце его наполнялось радостью от предчувствия чего-то великого и давно и горячо желаемого.
Через девять дней он снова спустился в подземелье Ортханка и открыл ларец. В этот раз он подготовился более тщательно, потому что уже знал, как ведет себя палантир. Тьма мгновенно отступила от него, и палантир стал подвластен его желаниям.
Саруман направил его в южную сторону и опять увидел море и три корабля.
– Это они, – прошептал Саруман.
Корабли были далеко-далеко, почти на линии горизонта. Они плыли в туманной дымке, хотя солнце ярко светило над морем и был ясный день. Маг прочитал заклинание, преодолевающее пространство, и как бы приблизился к кораблям. Теперь стало можно ясно различить силуэты кораблей, их гордые гондорские профили, и даже пенистые волны, рассекаемые острыми изящными носами триер. Над судами парили морские чайки, и Саруману даже показалось, что он слышит их крики.
– Еще ближе, – прошептал маг, вглядываясь в палантир. – Ближе!
Но больше корабли не приближались, а Саруман вдруг почувствовал невыносимую усталость. Он хотел отойти от палантира, но не смог этого сделать сразу. Потребовалось сразу несколько мощных слов, чтобы усилить свою волю. Когда он оторвался от палантира, то чувствовал себя так, как будто у него на плечах лежит целая гора, которую он не может скинуть с плеч.
А еще ему показалось, на какой-то миг, что кто-то смотрит в палантир вместе с ним. Ощущение было столь сильным, что он даже оглянулся, чтобы убедиться, что никого нет за спиной.
За спиной никого не было, но ощущение оставалось. Маг сделал жезлом несколько движений и нарисовал в воздухе охранную руну. Руна вспыхнула белым пламенем, потом рассыпалась в воздухе, и неприятное ощущение прошло.
Саруман положил палантир обратно в ларец и накрыл крышкой.
И еще целую неделю он не поднимался на башню Ортханка. Все эти дни он отдыхал и набирался сил, которых лишился за эти два раза посещения палантира. Ничего делать он не мог. Просто лежал в постели, словно настоящий больной старик и только пил воду из горного ручья, которую ему приносили слуги. Источник был далеко, и им приходилось несколько раз в день подниматься по узкой тропе на высокое предгорье в трех полулигах от Изенгарда, потому что вода нужна была самая свежая и не успевшая согреться.
Саруман ничего не делал. На него было совсем непохоже, потому что он никогда не сидел без дела, а всегда находился в своей лаборатории, проводил магические опыты, или в кабинете, где погружался в книги и мог читать несколько дней подряд без сна и отдыха.
Но через неделю, когда силы полностью восстановились в его старческом на вид, а на самом деле могучем и неутомимом теле, он сразу поднялся на башню Ортханка и спустился в подземелье к палантиру. Теперь подвал охранялся пятью троллями, которых специально для этой цели поймали накануне. Все они были ослеплены, так что свет, даже магический, им теперь был не страшен. Саруман даже не взглянул на них, а сразу прошел к палантиру.
– Пора тебе покинуть недра земли, – сказал маг, и вынес ларец из подземелья. Он поднялся наверх, где под покатой крышей башни была построена двустенная келья с низкой железной дверью. Окон в ней не было. Зато посередине стояла приземистая каменная тумба. Он возложил ларец на нее и открыл крышку. Черный палантир мягко поднялся в воздух и завис на уровне глаз Сарумана. Маг приблизился к нему, сделал над ним несколько пассов руками, и только после этого заглянул в черноту камня. – Силь Оровин!
Тьма расступилась перед ним в одно мгновение. Саруман не удержался и радостно и торжествующе рассмеялся. В этот раз на овладение тьмой ему почти не потребовалось усилий. Все получилось как бы само собой.
Также быстро и просто он преодолел пространство и отчетливо увидел то, что хотел увидеть. Он увидел стоящего на орловидном носу триеры «Хеллуин» Гэндальфа. Маг стоял и всматривался вдаль. На мгновение Саруман даже увидел его острый пронзительный взгляд. Видение было столь ясным и отчетливым, что он даже отпрянул назад. Затем рассмеялся:
– Нет, нет, конечно же, он не видит меня.
И опять приник к палантиру и не отрывался от него до вечера. А вечером показались корабли пиратов, и Саруман увидел сражение. Затаив дыхание, глядел он, как бьется его собрат по колдовству и его спутники. Изображение уже было расплывчатое и размытое. Слышно ничего не было, но фантазия Сарумана прекрасно дополняла то, что не показывал магический камень. И морской бой неожиданно сильно взволновал Сарумана. Противоречивые мысли роились в его голове. То он хотел, чтобы пираты смели Гэндальфа и его соратников, то желал им победы.
И опять магу показалось, что он не один смотрит вдаль, сквозь великое пространство палантира. Опять было ощущение, что кто-то стоит у него за спиной. Маг снова нарисовал охранную руну и прогнал соглядатая, если таковой имелся.
– Может это порабощенный дух камня? – спросил он себя, на миг, оторвавшись от палантира.
И тут же, только в этот раз не тьма, а мутная молочная серость вдруг наполнила палантир. Камень отказывался показывать что-либо еще. У него тоже были свои пределы.
– Да, – сказал Саруман, – это был дух палантира. И я оскорбил его своей защитой от подглядывания. В следующий раз попробую воздержаться от рунной защиты.
Но палантир не показывал несколько дней. Он даже не поднимался из ларца, когда Саруман открывал крышку. Лежал в нем, словно обыкновенная булыга. А Саруман изнывал от желания увидеть Гэндальфа. Он не сомневался в том, что гондорцам удалось одолеть пиратов. Но ему хотелось убедиться в этом своими глазами.
Палантир дал ему это возможность только на пятый день. И когда Саруман вновь ощутил за спиной чье-то присутствие, то постарался сделать все, чтобы не замечать его. И вскоре ему это удалось. Он перестал обращать внимание на это ощущение. Уж очень не хотелось ему, чтобы камень опять ослеп.
А три корабля по-прежнему продолжали свой путь. И опять на носу «Хеллуина» стоял Гэндальф, и ветер трепал его бороду. А рядом с ним стоял еще кто-то, кого прежде не было. Но вот кто это был, Саруман разглядеть не мог. Силуэт его был невелик и полностью размыт. И еще он то появлялся, то исчезал. Впрочем, маг не стал ломать голову над этим. Его интересовал только Гэндальф.
И он не отрывался от палантира, и совершенно перестал ощущать чужое присутствие рядом с собой. Ему больше не казалось, что он не один смотрит в темноту палантира.
А этот кто-то продолжал за спиной Сарумана тихо и незримо наблюдать за тем, что показывал черный палантир.
Глава восьмая
ПОТЕРЯННАЯ ГАВАНЬ
Когда наступило утро, и Бильбо Бэггинс вышел из своей каюты и поднялся на палубу, погода была преотличная. Ярко светило солнце, дул попутный ветер, гулко гудели тугие паруса и скрипели мачты. Все было, как обещал Гэндальф. Хоббит вдохнул полной грудью свежий морской воздух и стал искать взглядом волшебника. Маг стоял на носу корабля и всматривался вперед. Хоббит пошел к нему. Это оказалось не просто – идти по палубе, которая, того и гляди, пыталась уйти из под ног. Но никто не стоит так твердо на ногах, как хоббиты. Это их природная способность, поэтому, несмотря на качку Бильбо ни разу не упал и даже не споткнулся, пока добирался до мага.
– Доброе утро, – встретил его Гэндальф.
– Очень доброе, – согласился Бильбо. – Надеюсь, оно будет таким до тех пор, пока я не доберусь до Лунной гавани и сойду на берег.
– Ты так торопишься?
– Если честно, то нет, – вдруг признался хоббит. – Мне даже любопытно. Никто из всех известных мне хоббитов не выходил в море на корабле. Мы и по рекам не любим плавать. Уж тут ничего не скажешь. А море, это совсем! Это слишком.
– Что слишком?
– Слишком много воды, сударь. И откуда ее только столько набралось?
– А что ты скажешь, если я поведаю тебе о том, что моря на самом деле куда больше, нежели суши?