- Родных! - снова отрезал Павло.
- Усыновляем, значит!
- Ой, хлопчики очень хорошие. А насчет хлеба так не сомневайтесь. Уже есть решение... - сказала Дина.
- Мы вранци заберем их, сладко спят, - посмотрела Наталка на мужа. Тот кивнул.
Когда выходили, она не утерпела и шепнула Дине:
- Вот он у меня какой. Сам горя хлебнул, так сочувствует.
...Утром, прощаясь с ребятами, Дина разревелась. Она плакала не таясь, вопреки всем педагогическим правилам, и вместе с ней плакали уходящие и остающиеся дети. Дина хотела сказать, что все хорошо и нужно радоваться, но не могла вымолвить ни единого словечка.
Эту картину застал Женя Грудский, который, прослышав от Петренко о решении Наталки и ее мужа взять сирот, прибежал в ясли, чтобы сообщить радостную весть Дине.
- Вы чего плачете? - удивился он.
Дина попыталась улыбнуться сквозь слезы.
- Жалко... мне их жал... ко...
- Кого тебе жалко?
- Брати-ков.
Она вдруг ткнулась мокрым носом в Женино плечо. А он машинально гладил ее волосы, успокаивая, как маленькую.
По улице уходили шестеро. Павло держал за руки Юрка и Санька, а Наталка вела Тимку и Грыцька. Островерхие тополя приветливо шелестели.
- Пошли до своей хаты, - сказала рыженькая Ленка. - А ну, кто в гуси-лебеди? Бежим на лужок!
И вся ватага с невысохшими еще от слез глазами бросилась за ней.
- Ну а ты что будешь делать? - ласково спросил Женя. - Глупая ты девчонка!
Дина всхлипнула в последний раз и принялась утирать глаза.
- Посидим, - сказал Женя. Он сел на бревно и притянул к себе Дину.
- Знаешь, Дина, я сейчас даже немножко завидую им.
- Юрко будет прибегать ко мне...
- Конечно, будет! Ну, выше нос! И не киснуть! Вот так-то лучше. Расставания, Дина, только начинаются...
- Я не хочу... И с тобой не хочу... расставаться. Мне так не хватало тебя в эти дни, Женя!
- Динка! Правда?
- Но ведь ты... тебе нужно здесь остаться?
- Ерунда, здесь, там. Главное - мы с тобой, как мы с тобой решим, поняла?
...Еще жарко припекало полуденное солнце, но все студеней становились вечера, а поутру долго не высыхала роса, и остывшая за ночь земля обжигала ступни, когда Дина выбегала с ведрами к реке. Побурела листва, пожухла трава во дворе, тончайшей паутиной плела осень свои кружева.
Знакомая беленькая мазанка встретила Дину с Оксаной приветливо распахнутыми ставнями и дверьми. Завидев девочек, Ангелина выбежала навстречу.
- Ой, гостюшки жданные, милые, - заговорила она, - заходьте до мене, заходьте!
Оксана очень серьезно и внимательно оглядывала все вокруг. Хата была мала, и окошки маленькие, на беленых стенах вышитые рушники, глиняный пол застелен камышом в углу на лавке горка подушек, стеганое одеяло... Оксана подошла и ладошкой попробовала, одеяло сжалось, а потом расправилось, как живое...
- Оце гусят держала, так наскубыла пуху, - радостно говорила Ангелина, - а туточки у меня погребец, а тут хатына.
Хатына тоже сияла чистотой, и в ней было уютно, на полках сложены чисто выстиранные мешки, половики, в больших глиняных макитрах что-то уже было напасено на зиму, пахло укропом, чесноком.
Вернулись в хату. Ангелина все говорила и говорила, боясь, что Оксана запросится домой и здесь ей не понравится. Девочка залезла на лавку, взяла со стола яблоко и принялась грызть его.
- Кушай, кушай, доню, - обрадовалась Ангелина, - вот и сливки и грушки... Думала, засохнут, а поспели, да какие солодкие, бери и ты, Динко, ешь...
Платок сполз с головы Ангелины, гладко зачесанные, без единой сединки волосы, были скручены на затылке. Оживленная Ангелина выглядела совсем молодой и красивой.
"А вдруг она еще замуж пойдет? - подумала Дина. - Явится в хату чужой злой мужик, станет обижать Оксану, будет тут дымить самосадом, распоряжаться".
- А вы, тетка Ангелина, замуж пойдете? - спросила Дина.
- Что ты, Дина! Стара я уже, - невесело усмехнулась Ангелина.
Дина облегченно вздохнула. "Действительно, - подумала она, - если Ангелина до сих пор оставалась одна, то зачем она, взяв Оксанку, задумает замуж идти?"
- Ну что, Оксанко, хочешь жить в этой хатке с теткой Ангелиной? спросила Дина девочку.
- Заживем с тобою удвох?
Но Оксана уронила огрызок яблока и бросилась к Дине. Уткнулась ей в колени.
- Не хочу! Не хочу! Не хочу!
Ангелина горестно всплеснула руками.
- Не надо, Оксана, успокойся. Пойдем домой... - сказала Дина.
Когда выходили, Дина шепнула:
- Ничего, время еще есть. Уговорим ее.
Но времени оставалось совсем мало. Уже на следующее утро, во время завтрака, когда все дети сидели за столом, в хату прибежал Женя.
- Дина, - крикнул он с порога, - только что звонили из районо, спрашивали, сколько нам нужно мест в детский дом. Говори скорей, надо срочно передать!
Дети перестали есть, испуганно глядя то на Дину, то на Грудского.
- Выйдем, - сказала Дина.
- Что ты наделал? - губы Дины дрожали. - Ну что ты наделал?
- Но ведь нужно срочно.
- Срочно... Срочно передают сводки по уборке урожая. А тут дети, живые дети. Разве можно так? Я бы осторожно поговорила, подготовила...
- Верно, леший меня возьми!..
- Ну, что я им сейчас скажу? Пошли в хату!
В доме было непривычно тихо, дети смотрели настороженно. И только маленькая Олеся продолжала есть кашу.
Дина села на свое место, поправила передник, отодвинула дощечку с нарезанным хлебом.
- Вот, ребята, к нам пришел товарищ Грудский. Садись, Женя, сюда. Вы все знаете, что ясли наши открывали только на лето, сейчас лето кончается, и ясли скоро закроют...
- А мы?
- Вы все вернетесь к себе домой, вам нужно кому учиться в школе, а кому еще подрасти до школы, - твердо говорила Дина. - Кто куда пойдет, мы с вами сами решим. Сами, понятно?
Всем очень понравилось это заявление.
- Мы хочемо в свою хату! - заявила Ленка.
- Правильно. Ты, Лена, будешь жить в своей хате, а ты, Пылыпок, пойдешь к своему деду Степану.
- Дед казав, я на конях скакать стану!
- Вот и хорошо, - Дина вздохнула.
- А я пиду до тетки Ангелины! - вдруг крикнула Оксана.
- Умница, Оксанка, тетка Ангелина очень тебя любит. Она хорошая.
У остальных детей были родители, бабушки, старшие сестры, которых Дина уже знала и которые ждали детей. Из сирот оставались только Ганка и Олеся.
- А ты, Ганка, пойдешь в детский дом, - вдруг сказала Лена, - потому тетка твоя, злая Семениха, не хочет тебя брать.
Ганка потупила голову.
- Какая ты, оказывается, нехорошая девочка! - вступилась Дина. - Зачем ты так говоришь? Ганка поедет со мной. Она будет моей сестренкой.
Олеся неторопливо сказала:
- И я не хочу в тот дом. Да, Дина?
- Да, да, Олесенька. И ты не хочешь... Вот и все! Все мы решили. Ешьте, каша остынет.
Дина проводила Женю до калитки.
- В крайнем случае, - шепнула она, - одно место, если не сумею устроить Олесю.
- Ну как, выяснил насчет сирот? - спросил Кухарский, когда Женя вернулся в политотдел.
- Только одна путевка, - улыбнулся Грудский, - и то неточно.
Кухарский слушал очень внимательно.
- Значит, решила всех вернуть в семьи, - задумчиво сказал он, - хорошая девочка. Добрая. Пожалуй, она права. Никто не заменит семью.
А Дина тем временем советовалась с Ангелиной. Перебрали все семьи, и выходило, что повсюду своих ребят хватает.
- Хоч и не люблю я Павлу, - сказала как-то Ангелина, - но знаю, она может взять до себе Олесю, у Павлы один сын.
- Павла? Она какая-то неспокойная. Злая, - усомнилась Дина.
- Правда. И с мужем своим, Степаном, лается. Однако взять может, задумчиво говорила Ангелина.
- Нет!
Маленькая Олеся была особенно дорога Дине. Ведь девочка была едва жива, когда пришла в ясли... Олеся болела больше других и долго не поправлялась... Зато и перемены, происшедшие с Олесей, были особенно ощутимы, девочка разрумянилась, пополнела, окрепла, а главное, успокоилась. Теперь она уже не вздрагивает и не стонет во сне. Веселая, добрая.
Подойдет Олеся к Беляшу и уговаривает:
- Ну Беляшочек, ну гарный, покушай цю кисличку, вона дуже добра...
Поросенок подымает поросшее щетинкой рыльце и тычется в ее руки. Беляш давно получил свободу и, как собачка, бегал за Диной, охотно возился с детьми, но всегда он отличал Олесю и сразу шел на ее зов. Не только Беляш, хитрая приблудная кошка, которая, несмотря на гонения, прижилась в доме и частенько нахальничала, тоже любила Олесю, терлась и томно мурлыкала, забираясь к ней на колени.
"Олеся, Олеся, что я буду с тобой делать?" - думала Дина, все чаще с тревогой поглядывая на ничего не подозревающую девочку.
В один из вечеров в ясли торжественно пришли дед Степан с тетей Нюшей и забрали Пылыпка. Еще одно прощание, еще одна опустевшая коечка.
Многие дети возвратились уже в семьи, некоторые приходили только на день, а ночевать уходили домой, все просторней и тоскливей становилось в доме.
Между тем солнечные дни сменились пасмурными, и, хотя на дворе стоял только август, казалось, уже наступила осень. И не верилось, что впереди еще много солнца и тепла.
Дина подолгу стояла с ведрами у реки. Медленно, лениво текла река, густели заросли камыша у берегов, знакомая ива на противоположном берегу по-прежнему полоскала свои зеленые пряди. На середине реки плясали бойкие водомерки.
В один из таких дней за спиной Дины раздался Ганкин голосок:
- Ось тутечки вона, Дин, а Дина!
Дина обернулась.
Незнакомая женщина в темном платке и городском платье держала за руку девочку лет восьми, двое малышей, видимо, девочка и мальчик, на которых было намотано какое-то тряпье, стояли за спиной женщины.
Что-то знакомое почудилось Дине в темных глазах женщины.
- Ну, Дина, принимай пополнение, - сказала та.
- Анна Родионовна? А я вас не узнала! - воскликнула Дина. - Но как же... - Она хотела сказать, что ясли закрывают и куда она денет этих детей, но, взглянув на старшую девочку, которая боязливо ухватилась за руку Анны Родионовны, Дина сказала:
- Вот и хорошо! Здравствуйте, ребятки. Меня зовут, Дина, а вас?
- Марийка...
- Соня...
- Тарас...
Мальчик был совсем мал, лет четырех-пяти...
Все пошли в дом. У Дины в печи стоял чугун горячей воды, собиралась простирнуть кое-что, теперь вода пригодится для купания детей... Но раньше нужно их накормить. Усадив детей за стол и наливая им теплый борщ, Дина с опаской поглядывала на лохмотья, в которые они были закутаны.
- Все чистое, - угадав ее тревогу, сказала Анна Родионовна, - я их там перекупала и все выстирала, так что не бойся... Эти ребята будут жить здесь. Марийка присмотрит за ними, правда, Марийка?
- Ага, - с аппетитом хлебая борщ и откусывая большие куски хлеба, сказала девочка.
- А Соня и Тарас, они брат и сестра, будут вести себя хорошо и будут слушаться Марийку, она теперь им старшая сестра, поняли?
Те согласно кивнули.
Анна Родионовна сняла платок и сразу помолодела.
- Я налью вам, Анна Родионовна, борща? - предложила Дина. - Вы как ехали, машиной?
- Налей черпушечку... Да нет, мы с "Красного маяка" пеши... Тут недалеко...
- Я знаю, знаю...
Поели. Дина пошла провожать Анну Родионовну.
- Ты вот что, Дина! Отвезем их вместе со своими в город, в детский дом. Не бойся, там им будет хорошо. Эти дети - сироты. Они жили в ужасных условиях. Соня и Тарас одни в полуразвалившейся хате, их кормили люди, но больше побирались, а у Марийки умерла бабушка, вот при мне. Я их и забрала. Дина! В том доме, где я работала, сейчас там моя подруга заведует - Мария Тимофеевна, женщина замечательная и очень добрая... У тебя своих сколько? спросила Анна Родионовна.
- Да у меня одна Олеся осталась, - сказала Дина.
- А остальные? Ты же говорила, что у тебя восемь сирот, - удивилась Анна Родионовна.
- Было восемь, четверых братиков взяла Наталка, тетка их, что приехала из города, Пылыпка - дед Степан, Ганка со мной поедет в город. Оксану берет тетка Ангелина, осталась Олеся...
Анна Родионовна с улыбкой покачала головой.
- Ну и Дина! А ты уверена, что детям будет хорошо у этих людей?
- Конечно, уверена, Анна Родионовна!
- Ну ладно, мы тут присмотрим. Большие дела, девочка, задумали мы в деревне. Родильный дом построим, ясли будут круглогодичные, еще фельдшерский пункт... Добьемся в городе ассигнований. Ведь теперь деревня не то, что раньше, теперь она колхозная, и люди должны почувствовать это!
...Новенькие быстро прижились в яслях. Тарас играл с Олесей, она показала ему, как нужно почесывать за ухом Беляша и как бегать с ним наперегонки. Соня оказалась хорошей помощницей Ганке, а Марийка грустила, бабушку вспоминала. Дина старалась занять ее разными домашними делами.
Каждый день в яслях бывали гости: то ребята, то их родители заходили проведать Дину. Однажды пришли Наталка с Павлом и ребятами.
- Ой, хлопчики, какие вы стали большие! - Дина всех перецеловала.
- И волосы у вас отросли. Скубиться больше не будете? - повернув сияющее лицо к "родителям", спросила она.
- Теперь до самой Красной Армии, - отвечал за них Павло.
Он тоже изменился, вместо городского пиджачка надел льняную косоворотку, подпоясанную ремешком. Павло загорел и, казалось, раздался в плечах. Наталка, в украинской одежде, широкой в сборку юбке и вышитой сорочке, с высоко подобранными и закрученными волосами, - настоящая молодица с картинки. В маленьких ушках покачивались серебряные сережки, с розовых губ не сходила довольная усмешка.
- Какая ты красивая! - сказала Дина. - Ой, что же мы стоим? Идемте в дом.
- А де Беляш? - спросил Юрко.
- Наверное, в огороде, Олеся теперь верхом на нем ездит, - рассмеялась Дина.
- Пошли, они там, - Ганка помчалась в огород, и вся ватага ринулась за ней.
- А мы собрались траву покосить, - сказала Наталка, - вот и зашли. Ясли скоро закрываются?
- Да, скоро, - грустно ответила Дина. - Ну, как хлопчики?
Перебивая друг друга, Павло с Наталкой стали рассказывать, как они устроились, как Юрко следит за братьями, - утром убирают постели, умываются, чистят зубы, вечером моют ноги, за стол не садятся с грязными руками, во время еды не разговаривают...
- Откроют глаза, так сразу: "добрый ранок", - сказала Наталка, вечером: "спокойной ночи". Такие культурные...
- Я тут косу точил, обрезал палец, - засмеялся Павло, - ну с досады и крикнул: "От зараза", Юрко подошел и говорит: "Ты, папка, так не обзывайся, это грубо..."
- Они тебя "папкой" называют?
- А как же! Я ему и говорю: "Не буду больше, сынок".
- Как хорошо, ребята! Просто здорово! - воскликнула Дина.
Тут дверь распахнулась.
- Дина, Беляш всего Юрка облизал, - кричала Ганка.
- Он его как кошка лизал, - смеялась Олеся.
Юрко, сияя, сообщил:
- Он меня признал!
- Дина, братики обратно до нас пришли? - спросила Олеся.
- Нет, Олеся, они только в гости пришли.
В отворенную дверь, солидно похрюкивая, вошел Беляш, он шел, твердо ступая своими маленькими ножками, которые уже с трудом выдерживали его тушу.
- Ой, Беляш!
- Пошел вон! - возмутилась Дина. - Еще чего не хватало! Убирайся!
Но поросенок залез под стол и растянулся на чистом полу. Дина схватила ухват...
- Не трожь его, не бей! - закричала Олеся и, соскочив на пол, позвала: - Беляш, Беляш, идем, иди до мене, Беляшок.
Она отступала к дверям, а поросенок пошел за ней.
Пришли с речки новенькие - Марийка, Соня, Тарас.
- Вот и наши новички! - сказала Дина.
- Они спят на наших койках? - возмутился Юрко.
Дина только укоризненно покачала головой.
Наступил сентябрь. Опустела хата, теперь в ней остались только Дина, Ганка, Олеся и новенькие - Марийка, Соня и маленький Тарасик.
День стоял по-летнему теплый. Дина сварила на таганке кашу, все сели завтракать. Стукнула калитка. Кто-то подошел к дому. Дина открыла дверь и увидела Анну Родионовну. Она была в темном платье, в туфлях на каблуках. В руке держала знакомый Дине желтый портфель.
- Завтракаете? Ешьте, ешьте, сейчас поедем с вами с город!
- В детский дом? - испуганно спросила Ганка.
Дети перестали есть.
- Да нет! Поедем к тете Марусе. Увидите, как хорошо у тети Маруси, игрушек полно, большой сад...
- А кони есть? - спросил Тарасик, которому Пылыпок подарил свою палочку-лошадку.
- Есть, есть... Дина, собери их как следует.
Дина пошла в хатыну, где на полке лежало приготовленное к сдаче на склад ясельное имущество. Она вытянула из пачки один большой и три маленьких костюмчика.
- Дина, ты здесь? - Анна Родионовна вошла вслед за ней. - Расписку тебе потом напишу. Ты чего? И не думай...
- Олесю жалко...
- Послушай, Дина! Они будут все вместе, вчетвером. Мы завели такой порядок, чтобы дети жили, как в семье: старшие с младшими в одной спальне и за одним столом. Теперь никто маленьких не обижает, поняла? А заведующая, Мария Тимофеевна, она же партизанкой в гражданскую была, а потом ее бросили на ликвидацию беспризорности. Это чудесный человек! Твоей Олесе там будет лучше, чем здесь!
Через несколько минут к яслям подкатил Петренко.
- Ну, поехали.
Марийка быстро залезла в кузов, а малышей - Соню, Тарасика и Олесю, подсадила Анна Родионовна.
Дина с Ганкой стояли в стороне, как-то отрешенно наблюдая за происходящим.
- Уселись? Держитесь! - сказала Анна Родионовна.
Машина тронулась. Дина глотала слезы.
Последний, прощальный день был долгим и задумчивым. Ганка с утра умчалась в село, ей нужно было еще раз всех обежать. Петренко привез Дине за трудодни мешок кукурузной муки, несколько торбочек с фасолью, крупой. В алюминиевой банке было свежесбитое подсолнечное масло. Дина получила и деньги: тридцать рублей...
- Завтра вранци повезу вас до пароходу, - сказал на прощание Петренко. На этот раз он был очень тороплив и деловит.
Оставшись одна, Дина смущенно, хотя и не без удовольствия оглядела свое богатство. Вот удивятся дома, когда они с Ганкой ввалятся в квартиру с таким добром! Да, не забыть отправить из города телеграмму, чтоб встретили...
Она вышла из хаты и побрела по знакомой тропинке к реке. Сентябрьский день был жарким и солнечным, в саду стало просторней, под ногой шуршал рано опавший лист.
Как это всегда бывает после завершенной работы, Дине было легко и немножко грустно. Она понимала, что в ее жизни произошла серьезная перемена - она рассталась с детством!
Но разве в 16 лет жалеют об ушедшем детстве? Конечно, нет! Хочется скорей вступить в прекрасное завтра, так не терпится узнать, какое оно, какое!
Дина прощалась с исхоженными тропинками, любимыми уголками сада, то улыбалась, то хмурилась. Это было как забытье, счастливое и легкое.
Женя нашел ее вечером у реки. Она сидела, обхватив колени руками, и смотрела, как синеют небо и река и как отовсюду наползают сумерки.
- Не боишься больше, Дин?
- Нет, - радостно ответила она.
- Я даже проводить тебя не смогу, - вздохнул Грудский, - опять в район... Но это неважно, Дина, совсем неважно... И то, что я останусь, а ты уедешь... Понимаешь, никто и ничто не в силах... Если мы решили. Я найду тебя, где бы ты ни была. Ну, чего же ты молчишь? Плачешь? Не плачь, глупышка! Ведь мы с тобой страшно сильные!..
На следующее утро Петренко отвез Дину с Ганкой в город. Он посадил их на пароход и стоял на причале, пока можно было различить фигуры двух девчонок, отчаянно машущих руками.
- Усыновляем, значит!
- Ой, хлопчики очень хорошие. А насчет хлеба так не сомневайтесь. Уже есть решение... - сказала Дина.
- Мы вранци заберем их, сладко спят, - посмотрела Наталка на мужа. Тот кивнул.
Когда выходили, она не утерпела и шепнула Дине:
- Вот он у меня какой. Сам горя хлебнул, так сочувствует.
...Утром, прощаясь с ребятами, Дина разревелась. Она плакала не таясь, вопреки всем педагогическим правилам, и вместе с ней плакали уходящие и остающиеся дети. Дина хотела сказать, что все хорошо и нужно радоваться, но не могла вымолвить ни единого словечка.
Эту картину застал Женя Грудский, который, прослышав от Петренко о решении Наталки и ее мужа взять сирот, прибежал в ясли, чтобы сообщить радостную весть Дине.
- Вы чего плачете? - удивился он.
Дина попыталась улыбнуться сквозь слезы.
- Жалко... мне их жал... ко...
- Кого тебе жалко?
- Брати-ков.
Она вдруг ткнулась мокрым носом в Женино плечо. А он машинально гладил ее волосы, успокаивая, как маленькую.
По улице уходили шестеро. Павло держал за руки Юрка и Санька, а Наталка вела Тимку и Грыцька. Островерхие тополя приветливо шелестели.
- Пошли до своей хаты, - сказала рыженькая Ленка. - А ну, кто в гуси-лебеди? Бежим на лужок!
И вся ватага с невысохшими еще от слез глазами бросилась за ней.
- Ну а ты что будешь делать? - ласково спросил Женя. - Глупая ты девчонка!
Дина всхлипнула в последний раз и принялась утирать глаза.
- Посидим, - сказал Женя. Он сел на бревно и притянул к себе Дину.
- Знаешь, Дина, я сейчас даже немножко завидую им.
- Юрко будет прибегать ко мне...
- Конечно, будет! Ну, выше нос! И не киснуть! Вот так-то лучше. Расставания, Дина, только начинаются...
- Я не хочу... И с тобой не хочу... расставаться. Мне так не хватало тебя в эти дни, Женя!
- Динка! Правда?
- Но ведь ты... тебе нужно здесь остаться?
- Ерунда, здесь, там. Главное - мы с тобой, как мы с тобой решим, поняла?
...Еще жарко припекало полуденное солнце, но все студеней становились вечера, а поутру долго не высыхала роса, и остывшая за ночь земля обжигала ступни, когда Дина выбегала с ведрами к реке. Побурела листва, пожухла трава во дворе, тончайшей паутиной плела осень свои кружева.
Знакомая беленькая мазанка встретила Дину с Оксаной приветливо распахнутыми ставнями и дверьми. Завидев девочек, Ангелина выбежала навстречу.
- Ой, гостюшки жданные, милые, - заговорила она, - заходьте до мене, заходьте!
Оксана очень серьезно и внимательно оглядывала все вокруг. Хата была мала, и окошки маленькие, на беленых стенах вышитые рушники, глиняный пол застелен камышом в углу на лавке горка подушек, стеганое одеяло... Оксана подошла и ладошкой попробовала, одеяло сжалось, а потом расправилось, как живое...
- Оце гусят держала, так наскубыла пуху, - радостно говорила Ангелина, - а туточки у меня погребец, а тут хатына.
Хатына тоже сияла чистотой, и в ней было уютно, на полках сложены чисто выстиранные мешки, половики, в больших глиняных макитрах что-то уже было напасено на зиму, пахло укропом, чесноком.
Вернулись в хату. Ангелина все говорила и говорила, боясь, что Оксана запросится домой и здесь ей не понравится. Девочка залезла на лавку, взяла со стола яблоко и принялась грызть его.
- Кушай, кушай, доню, - обрадовалась Ангелина, - вот и сливки и грушки... Думала, засохнут, а поспели, да какие солодкие, бери и ты, Динко, ешь...
Платок сполз с головы Ангелины, гладко зачесанные, без единой сединки волосы, были скручены на затылке. Оживленная Ангелина выглядела совсем молодой и красивой.
"А вдруг она еще замуж пойдет? - подумала Дина. - Явится в хату чужой злой мужик, станет обижать Оксану, будет тут дымить самосадом, распоряжаться".
- А вы, тетка Ангелина, замуж пойдете? - спросила Дина.
- Что ты, Дина! Стара я уже, - невесело усмехнулась Ангелина.
Дина облегченно вздохнула. "Действительно, - подумала она, - если Ангелина до сих пор оставалась одна, то зачем она, взяв Оксанку, задумает замуж идти?"
- Ну что, Оксанко, хочешь жить в этой хатке с теткой Ангелиной? спросила Дина девочку.
- Заживем с тобою удвох?
Но Оксана уронила огрызок яблока и бросилась к Дине. Уткнулась ей в колени.
- Не хочу! Не хочу! Не хочу!
Ангелина горестно всплеснула руками.
- Не надо, Оксана, успокойся. Пойдем домой... - сказала Дина.
Когда выходили, Дина шепнула:
- Ничего, время еще есть. Уговорим ее.
Но времени оставалось совсем мало. Уже на следующее утро, во время завтрака, когда все дети сидели за столом, в хату прибежал Женя.
- Дина, - крикнул он с порога, - только что звонили из районо, спрашивали, сколько нам нужно мест в детский дом. Говори скорей, надо срочно передать!
Дети перестали есть, испуганно глядя то на Дину, то на Грудского.
- Выйдем, - сказала Дина.
- Что ты наделал? - губы Дины дрожали. - Ну что ты наделал?
- Но ведь нужно срочно.
- Срочно... Срочно передают сводки по уборке урожая. А тут дети, живые дети. Разве можно так? Я бы осторожно поговорила, подготовила...
- Верно, леший меня возьми!..
- Ну, что я им сейчас скажу? Пошли в хату!
В доме было непривычно тихо, дети смотрели настороженно. И только маленькая Олеся продолжала есть кашу.
Дина села на свое место, поправила передник, отодвинула дощечку с нарезанным хлебом.
- Вот, ребята, к нам пришел товарищ Грудский. Садись, Женя, сюда. Вы все знаете, что ясли наши открывали только на лето, сейчас лето кончается, и ясли скоро закроют...
- А мы?
- Вы все вернетесь к себе домой, вам нужно кому учиться в школе, а кому еще подрасти до школы, - твердо говорила Дина. - Кто куда пойдет, мы с вами сами решим. Сами, понятно?
Всем очень понравилось это заявление.
- Мы хочемо в свою хату! - заявила Ленка.
- Правильно. Ты, Лена, будешь жить в своей хате, а ты, Пылыпок, пойдешь к своему деду Степану.
- Дед казав, я на конях скакать стану!
- Вот и хорошо, - Дина вздохнула.
- А я пиду до тетки Ангелины! - вдруг крикнула Оксана.
- Умница, Оксанка, тетка Ангелина очень тебя любит. Она хорошая.
У остальных детей были родители, бабушки, старшие сестры, которых Дина уже знала и которые ждали детей. Из сирот оставались только Ганка и Олеся.
- А ты, Ганка, пойдешь в детский дом, - вдруг сказала Лена, - потому тетка твоя, злая Семениха, не хочет тебя брать.
Ганка потупила голову.
- Какая ты, оказывается, нехорошая девочка! - вступилась Дина. - Зачем ты так говоришь? Ганка поедет со мной. Она будет моей сестренкой.
Олеся неторопливо сказала:
- И я не хочу в тот дом. Да, Дина?
- Да, да, Олесенька. И ты не хочешь... Вот и все! Все мы решили. Ешьте, каша остынет.
Дина проводила Женю до калитки.
- В крайнем случае, - шепнула она, - одно место, если не сумею устроить Олесю.
- Ну как, выяснил насчет сирот? - спросил Кухарский, когда Женя вернулся в политотдел.
- Только одна путевка, - улыбнулся Грудский, - и то неточно.
Кухарский слушал очень внимательно.
- Значит, решила всех вернуть в семьи, - задумчиво сказал он, - хорошая девочка. Добрая. Пожалуй, она права. Никто не заменит семью.
А Дина тем временем советовалась с Ангелиной. Перебрали все семьи, и выходило, что повсюду своих ребят хватает.
- Хоч и не люблю я Павлу, - сказала как-то Ангелина, - но знаю, она может взять до себе Олесю, у Павлы один сын.
- Павла? Она какая-то неспокойная. Злая, - усомнилась Дина.
- Правда. И с мужем своим, Степаном, лается. Однако взять может, задумчиво говорила Ангелина.
- Нет!
Маленькая Олеся была особенно дорога Дине. Ведь девочка была едва жива, когда пришла в ясли... Олеся болела больше других и долго не поправлялась... Зато и перемены, происшедшие с Олесей, были особенно ощутимы, девочка разрумянилась, пополнела, окрепла, а главное, успокоилась. Теперь она уже не вздрагивает и не стонет во сне. Веселая, добрая.
Подойдет Олеся к Беляшу и уговаривает:
- Ну Беляшочек, ну гарный, покушай цю кисличку, вона дуже добра...
Поросенок подымает поросшее щетинкой рыльце и тычется в ее руки. Беляш давно получил свободу и, как собачка, бегал за Диной, охотно возился с детьми, но всегда он отличал Олесю и сразу шел на ее зов. Не только Беляш, хитрая приблудная кошка, которая, несмотря на гонения, прижилась в доме и частенько нахальничала, тоже любила Олесю, терлась и томно мурлыкала, забираясь к ней на колени.
"Олеся, Олеся, что я буду с тобой делать?" - думала Дина, все чаще с тревогой поглядывая на ничего не подозревающую девочку.
В один из вечеров в ясли торжественно пришли дед Степан с тетей Нюшей и забрали Пылыпка. Еще одно прощание, еще одна опустевшая коечка.
Многие дети возвратились уже в семьи, некоторые приходили только на день, а ночевать уходили домой, все просторней и тоскливей становилось в доме.
Между тем солнечные дни сменились пасмурными, и, хотя на дворе стоял только август, казалось, уже наступила осень. И не верилось, что впереди еще много солнца и тепла.
Дина подолгу стояла с ведрами у реки. Медленно, лениво текла река, густели заросли камыша у берегов, знакомая ива на противоположном берегу по-прежнему полоскала свои зеленые пряди. На середине реки плясали бойкие водомерки.
В один из таких дней за спиной Дины раздался Ганкин голосок:
- Ось тутечки вона, Дин, а Дина!
Дина обернулась.
Незнакомая женщина в темном платке и городском платье держала за руку девочку лет восьми, двое малышей, видимо, девочка и мальчик, на которых было намотано какое-то тряпье, стояли за спиной женщины.
Что-то знакомое почудилось Дине в темных глазах женщины.
- Ну, Дина, принимай пополнение, - сказала та.
- Анна Родионовна? А я вас не узнала! - воскликнула Дина. - Но как же... - Она хотела сказать, что ясли закрывают и куда она денет этих детей, но, взглянув на старшую девочку, которая боязливо ухватилась за руку Анны Родионовны, Дина сказала:
- Вот и хорошо! Здравствуйте, ребятки. Меня зовут, Дина, а вас?
- Марийка...
- Соня...
- Тарас...
Мальчик был совсем мал, лет четырех-пяти...
Все пошли в дом. У Дины в печи стоял чугун горячей воды, собиралась простирнуть кое-что, теперь вода пригодится для купания детей... Но раньше нужно их накормить. Усадив детей за стол и наливая им теплый борщ, Дина с опаской поглядывала на лохмотья, в которые они были закутаны.
- Все чистое, - угадав ее тревогу, сказала Анна Родионовна, - я их там перекупала и все выстирала, так что не бойся... Эти ребята будут жить здесь. Марийка присмотрит за ними, правда, Марийка?
- Ага, - с аппетитом хлебая борщ и откусывая большие куски хлеба, сказала девочка.
- А Соня и Тарас, они брат и сестра, будут вести себя хорошо и будут слушаться Марийку, она теперь им старшая сестра, поняли?
Те согласно кивнули.
Анна Родионовна сняла платок и сразу помолодела.
- Я налью вам, Анна Родионовна, борща? - предложила Дина. - Вы как ехали, машиной?
- Налей черпушечку... Да нет, мы с "Красного маяка" пеши... Тут недалеко...
- Я знаю, знаю...
Поели. Дина пошла провожать Анну Родионовну.
- Ты вот что, Дина! Отвезем их вместе со своими в город, в детский дом. Не бойся, там им будет хорошо. Эти дети - сироты. Они жили в ужасных условиях. Соня и Тарас одни в полуразвалившейся хате, их кормили люди, но больше побирались, а у Марийки умерла бабушка, вот при мне. Я их и забрала. Дина! В том доме, где я работала, сейчас там моя подруга заведует - Мария Тимофеевна, женщина замечательная и очень добрая... У тебя своих сколько? спросила Анна Родионовна.
- Да у меня одна Олеся осталась, - сказала Дина.
- А остальные? Ты же говорила, что у тебя восемь сирот, - удивилась Анна Родионовна.
- Было восемь, четверых братиков взяла Наталка, тетка их, что приехала из города, Пылыпка - дед Степан, Ганка со мной поедет в город. Оксану берет тетка Ангелина, осталась Олеся...
Анна Родионовна с улыбкой покачала головой.
- Ну и Дина! А ты уверена, что детям будет хорошо у этих людей?
- Конечно, уверена, Анна Родионовна!
- Ну ладно, мы тут присмотрим. Большие дела, девочка, задумали мы в деревне. Родильный дом построим, ясли будут круглогодичные, еще фельдшерский пункт... Добьемся в городе ассигнований. Ведь теперь деревня не то, что раньше, теперь она колхозная, и люди должны почувствовать это!
...Новенькие быстро прижились в яслях. Тарас играл с Олесей, она показала ему, как нужно почесывать за ухом Беляша и как бегать с ним наперегонки. Соня оказалась хорошей помощницей Ганке, а Марийка грустила, бабушку вспоминала. Дина старалась занять ее разными домашними делами.
Каждый день в яслях бывали гости: то ребята, то их родители заходили проведать Дину. Однажды пришли Наталка с Павлом и ребятами.
- Ой, хлопчики, какие вы стали большие! - Дина всех перецеловала.
- И волосы у вас отросли. Скубиться больше не будете? - повернув сияющее лицо к "родителям", спросила она.
- Теперь до самой Красной Армии, - отвечал за них Павло.
Он тоже изменился, вместо городского пиджачка надел льняную косоворотку, подпоясанную ремешком. Павло загорел и, казалось, раздался в плечах. Наталка, в украинской одежде, широкой в сборку юбке и вышитой сорочке, с высоко подобранными и закрученными волосами, - настоящая молодица с картинки. В маленьких ушках покачивались серебряные сережки, с розовых губ не сходила довольная усмешка.
- Какая ты красивая! - сказала Дина. - Ой, что же мы стоим? Идемте в дом.
- А де Беляш? - спросил Юрко.
- Наверное, в огороде, Олеся теперь верхом на нем ездит, - рассмеялась Дина.
- Пошли, они там, - Ганка помчалась в огород, и вся ватага ринулась за ней.
- А мы собрались траву покосить, - сказала Наталка, - вот и зашли. Ясли скоро закрываются?
- Да, скоро, - грустно ответила Дина. - Ну, как хлопчики?
Перебивая друг друга, Павло с Наталкой стали рассказывать, как они устроились, как Юрко следит за братьями, - утром убирают постели, умываются, чистят зубы, вечером моют ноги, за стол не садятся с грязными руками, во время еды не разговаривают...
- Откроют глаза, так сразу: "добрый ранок", - сказала Наталка, вечером: "спокойной ночи". Такие культурные...
- Я тут косу точил, обрезал палец, - засмеялся Павло, - ну с досады и крикнул: "От зараза", Юрко подошел и говорит: "Ты, папка, так не обзывайся, это грубо..."
- Они тебя "папкой" называют?
- А как же! Я ему и говорю: "Не буду больше, сынок".
- Как хорошо, ребята! Просто здорово! - воскликнула Дина.
Тут дверь распахнулась.
- Дина, Беляш всего Юрка облизал, - кричала Ганка.
- Он его как кошка лизал, - смеялась Олеся.
Юрко, сияя, сообщил:
- Он меня признал!
- Дина, братики обратно до нас пришли? - спросила Олеся.
- Нет, Олеся, они только в гости пришли.
В отворенную дверь, солидно похрюкивая, вошел Беляш, он шел, твердо ступая своими маленькими ножками, которые уже с трудом выдерживали его тушу.
- Ой, Беляш!
- Пошел вон! - возмутилась Дина. - Еще чего не хватало! Убирайся!
Но поросенок залез под стол и растянулся на чистом полу. Дина схватила ухват...
- Не трожь его, не бей! - закричала Олеся и, соскочив на пол, позвала: - Беляш, Беляш, идем, иди до мене, Беляшок.
Она отступала к дверям, а поросенок пошел за ней.
Пришли с речки новенькие - Марийка, Соня, Тарас.
- Вот и наши новички! - сказала Дина.
- Они спят на наших койках? - возмутился Юрко.
Дина только укоризненно покачала головой.
Наступил сентябрь. Опустела хата, теперь в ней остались только Дина, Ганка, Олеся и новенькие - Марийка, Соня и маленький Тарасик.
День стоял по-летнему теплый. Дина сварила на таганке кашу, все сели завтракать. Стукнула калитка. Кто-то подошел к дому. Дина открыла дверь и увидела Анну Родионовну. Она была в темном платье, в туфлях на каблуках. В руке держала знакомый Дине желтый портфель.
- Завтракаете? Ешьте, ешьте, сейчас поедем с вами с город!
- В детский дом? - испуганно спросила Ганка.
Дети перестали есть.
- Да нет! Поедем к тете Марусе. Увидите, как хорошо у тети Маруси, игрушек полно, большой сад...
- А кони есть? - спросил Тарасик, которому Пылыпок подарил свою палочку-лошадку.
- Есть, есть... Дина, собери их как следует.
Дина пошла в хатыну, где на полке лежало приготовленное к сдаче на склад ясельное имущество. Она вытянула из пачки один большой и три маленьких костюмчика.
- Дина, ты здесь? - Анна Родионовна вошла вслед за ней. - Расписку тебе потом напишу. Ты чего? И не думай...
- Олесю жалко...
- Послушай, Дина! Они будут все вместе, вчетвером. Мы завели такой порядок, чтобы дети жили, как в семье: старшие с младшими в одной спальне и за одним столом. Теперь никто маленьких не обижает, поняла? А заведующая, Мария Тимофеевна, она же партизанкой в гражданскую была, а потом ее бросили на ликвидацию беспризорности. Это чудесный человек! Твоей Олесе там будет лучше, чем здесь!
Через несколько минут к яслям подкатил Петренко.
- Ну, поехали.
Марийка быстро залезла в кузов, а малышей - Соню, Тарасика и Олесю, подсадила Анна Родионовна.
Дина с Ганкой стояли в стороне, как-то отрешенно наблюдая за происходящим.
- Уселись? Держитесь! - сказала Анна Родионовна.
Машина тронулась. Дина глотала слезы.
Последний, прощальный день был долгим и задумчивым. Ганка с утра умчалась в село, ей нужно было еще раз всех обежать. Петренко привез Дине за трудодни мешок кукурузной муки, несколько торбочек с фасолью, крупой. В алюминиевой банке было свежесбитое подсолнечное масло. Дина получила и деньги: тридцать рублей...
- Завтра вранци повезу вас до пароходу, - сказал на прощание Петренко. На этот раз он был очень тороплив и деловит.
Оставшись одна, Дина смущенно, хотя и не без удовольствия оглядела свое богатство. Вот удивятся дома, когда они с Ганкой ввалятся в квартиру с таким добром! Да, не забыть отправить из города телеграмму, чтоб встретили...
Она вышла из хаты и побрела по знакомой тропинке к реке. Сентябрьский день был жарким и солнечным, в саду стало просторней, под ногой шуршал рано опавший лист.
Как это всегда бывает после завершенной работы, Дине было легко и немножко грустно. Она понимала, что в ее жизни произошла серьезная перемена - она рассталась с детством!
Но разве в 16 лет жалеют об ушедшем детстве? Конечно, нет! Хочется скорей вступить в прекрасное завтра, так не терпится узнать, какое оно, какое!
Дина прощалась с исхоженными тропинками, любимыми уголками сада, то улыбалась, то хмурилась. Это было как забытье, счастливое и легкое.
Женя нашел ее вечером у реки. Она сидела, обхватив колени руками, и смотрела, как синеют небо и река и как отовсюду наползают сумерки.
- Не боишься больше, Дин?
- Нет, - радостно ответила она.
- Я даже проводить тебя не смогу, - вздохнул Грудский, - опять в район... Но это неважно, Дина, совсем неважно... И то, что я останусь, а ты уедешь... Понимаешь, никто и ничто не в силах... Если мы решили. Я найду тебя, где бы ты ни была. Ну, чего же ты молчишь? Плачешь? Не плачь, глупышка! Ведь мы с тобой страшно сильные!..
На следующее утро Петренко отвез Дину с Ганкой в город. Он посадил их на пароход и стоял на причале, пока можно было различить фигуры двух девчонок, отчаянно машущих руками.