Страница:
Трудные финансовые условия Испании заставляли на зиму распускать значительную часть солдат, сохраняя в терциях только ветеранов. Часто испанским войскам жалованье задерживалось на долгое время. Несмотря на фанатичное католико-национальное ядро, доведенные до отчаяния неполучением жалованья в течение 3-х лет, испанские терции теряли всякое подобие дисциплины, прогоняли начальников, выбирали вместо них "элито" и отправлялись грабить ближайшие города. Антверпен в 1574 году откупился от бунтующих испанских солдат крупной суммой, но в 1576 году подвергся ужаснейшему погрому, уничтожившему на два с половиной столетия мировую торговлю этого порта. Бунтовавшие терции в захваченных областях иногда устанавливали в свою пользу правильную систему налогов.
Мориц Оранский понимал, что все его усилия добиться установления дисциплины пропадут даром, если "комодитет", все, что причитается солдату жалованье, паек, доля в добыче - не будет аккуратно выдаваться. С другой стороны, для него несомненно важнее было сохранять в рядах своей армии на зиму солдат, на обучение которых клалось столько труда, чем для испанцев. Поэтому Мориц Оранский применил все свое политическое искусство, чтобы убедить генеральные штаты аккуратно рассчитываться с армией. Каждые 10 дней, без малейшего опоздания, солдаты его армии получали свое жалованье. Эта регулярность платежа, неизвестная раньше, стала возможной вследствие экономического подъема Голландии. Падение римской денежной системы разрушило римскую дисциплину; европейская дисциплина возродилась вместе с капиталистическим хозяйством.
Нужно, чтобы понятие дисциплины глубоко укоренилось в армии, чтобы можно было заставить солдата выполнять фортификационные работы. Римляне окапывались на каждую ночь; средневековые рыцари, ландскнехты и испанские солдаты никогда не брались за лопату. В армии Морица Оранского дисциплина поднялась столь высоко, что фортификационные работы получили широкое применение. При осаде Стинвейка в 159 г. Мориц Оранский развил окопные и минные работы. Испанские солдаты со стен города напрасно ругали осаждающих, что они променяли пику на лопату и из воинов обратились в грязных мужиков. После 44 дней обороны и взрыва двух больших мин храбрый комендант Кокуэль был вынужден сдаться: "Меня победили не оружием, а лопатой, нас похоронили, как лисицу в норе"... В следующем году, при осаде Гиртрунденбурга, Мориц Оранский устроил, кроме циркумвалационной линии, и контрвалационную линию; перед ней остановилась бессильной девятитысячная испанская армия Мансфельда, прибывшая на выручку. В бездействии испанские солдаты были вынуждены смотреть на успехи осаждающих и на сдачу гарнизона. На современников это произвел впечатление воскрешения искусства, помощью которого Цезарь овладел Алезией. Вильгельм Людвиг поздравлял Морица в таких выражениях: "Вы доказали замечательным примером превосходство методичности и работы над грубой силой. Ваша осада восстановила античное военное искусство, которое до сих пор недостаточно оценивалось, которое невежды осмеивали и которое оставалось незнакомым или не применялось даже выдающимися полководцами нашего времени".
Командный состав. Глубокий перелом происходил и в командном составе. До Морица Оранского капитан являлся вождем и передовым бойцом своей роты. Вне боя занятий не было ни у начальников, ни у солдат. В лагере царило вино и азартные игры, которые занимали досуги. Учила молодого солдата исключительно рутина лишь постепенно он перенимал сноровки ветеранов. Теперь от офицера потребовались знания: латынь, чтобы получить возможность изучать искусство древних, математика и техника, чтобы руководить атакой и обороной крепостей, форма, в которую стала выливаться война за освобождение Нидерландов; офицер должен был стать квалифицированным специалистом в области строевого учения, т. к. теперь на него выпала задача - воспитать и обучить солдата, стать его творцом. Новое направление вызвало, разумеется, протесты поклонников рутины шурин и ментор Морица Оранского, кавалерийский генерал граф Гогенлое, преследовал насмешками его работу и попытался даже организовать открытое противодействие в армии новому курсу, опираясь на всех тех, кому учение представлялось органически противным. Но эта оппозиция была сломлена. Характер корпуса офицеров начал изменяться. Авантюристы стали исчезать. Представители образованных и господствующих классов перестали презирать военную службу и постепенно начали наполнять ряды командного состава. Морицу Оранскому пришлось открыть борьбу на другом фронте. Все реформы он проводил в жизнь при самой запутанной и тормозящей всякий шаг вперед конституции Нидерландской республики. В частности, он не имел права назначать на командные должности, а мог только утверждать одного из двух кандидатов, которых представляли ему на открывшуюся вакансию генеральные штаты. Чтобы избежать выдвижения людей, "сильных политической протекцией, но мало опытных в военном деле, Мориц Оранский ввел, как правило, требование - выслужить ценз - отбыть три года в должности, чтобы получить права производства и назначения на очередную высшую должность. Начало чинопроизводству было положено.
В виду значительного увеличения работы, выпадавшей на офицера, число начальствующих лиц было увеличено; вместо 400-500 человек штат роты был сокращен до 100, на которых приходилось 28 офицеров и унтер-офицеров; увеличение процента начальствующих лиц привело к тому, что начальствующим в роте приходилось уплачивать столько же жалованья, сколько солдатам. Расходы увеличились вдвое, но зато, замечает Вальгаузен, полк в 1000 солдат Морица Оранского стоил 3000 других солдат.
Тактика. Только эти существенные предпосылки - установление крепкой дисциплины и подготовка соответственного офицерского корпуса - позволили Морицу Оранскому провести существенную тактическую реформу. Испанская терция, дробление на 3 части грубой колонны швейцарцев - была оправдана в истории, так как соответственно этому делению несколько повысилась испанская дисциплина и народилось большее число испанских командиров, способных командовать самостоятельной тактической единицей. Дальнейшие успехи Морица Оранского в поднятии дисциплины и в подготовке офицеров позволили ему сократить число шеренг с 40-50 до 10, иногда даже до 6 шеренг, и попытаться воскресить манипулярный боевой порядок римского легиона в виде построения поротно. Пикинеры составляли в его армии 2/3, а мушкетеры - 1/3. Пикинеры представляли центр, мушкетеры - крылья тех небольших единиц, на которые разбился боевой порядок Морица Оранского. Строились преимущественно в три линии, по-видимому, с интервалами по фронту, придававшими боевому порядку шахматный вид. Мушкетеры могли прятаться за пикинеров, пикинеры второй и третьей линии могли запирать образующиеся в первой линии интервалы. Порочность этого хрупкого боевого порядка основывалась исключительно на дисциплине и доверии солдат к начальникам, на большой подвижности мелких частей, на уверенности управления.
Моральные качества испанской пехоты, имевшей хорошее национальное ядро, были по природе выше качеств пехоты Морица, не имевшей такого ядра и составленной исключительно из наемников-иностранцев. Природе было противопоставлено искусство - римский центурион возрождался в Европе. Мориц Оранский, однако, не рисковал своей небольшой армией, на отделку которой было положено столько старания, в полевых сражениях с сильной традициями и могущей гораздо легче пополнить свои потери испанской армией. За долгий ряд кампаний, только в 1600 г., при Ньюпоре, дело дошло до столкновения в поле: испанцы имели 12 тысяч пехотинцев и 3000 кавалеристов против 12 тысяч пехотинцев и 1500 всадников Морица Оранского. После 3-х часового боя сражение окончилось таким образом, что Мориц Оранский мог утверждать, что он не потерпел неудачи; его фронт выдержал, не был прорван бурным натиском испанцев. Этот единственный полевой бой с покрытой славой, непобедимой испанской пехотой еще более упрочил позицию военной реформы. Весь протестантский военный мир съезжался в армию Морица Оранского изучать новое военное искусство.
Неудачными подражателями Морица Оранского оказались чехи - протестанты, которые восприняли внешние формы его тактики, но не позаботились поднять на соответствующую высоту внутренние качества войск и командного" состава. В начале тридцатилетней войны их жидкий и дырявый боевой порядок был прорван и наголову разбит воспитанной в духе испанской тактики армией Тилли (при Белой Горе, 1620 г.), и Чехия заплатила за свои ошибки утратой самостоятельности на триста лет Задачу доказать правильность пути, выбранного Морицем Оранским, взял на себя шведский король Густав-Адольф.
Дисциплинированный Морицем Оранским солдат перестал быть пугалом мирного населения. В 1620 г. венецианский посланник в Нидерландах, Джироламо Тревизаго, доносил, что постоянная армия в мирное время содержится в составе 30 тысяч человек и 3600 лошадей. "Я думаю, ни в одном государстве войска не содержатся в таком порядке, как здесь. Солдаты каждые 10 дней получают жалованье, уплата не задерживается ни на один час. Здесь царствует безусловное послушание при умеренной строгости по отношению к преступникам. Частные лица предлагают солдатам снять помещения в их домах. Города имеют от войск огромную прибыль".
Густав-Адольф. К началу XVII века Швеция представляла единое государство; центральная власть уже одержала в Швеции победу над феодализмом; власть королей, опиравшаяся на рейхстаг, в котором, кроме дворянства, духовенства и буржуазии, были представлены и крестьяне, была сильнее, управление более централизовано, чем в германских княжествах Поэтому, несмотря на бедность шведов и редкое население, Швеция в XVII и начале XVIII веков получает возможность выступить в роли великой европейской державы. Карл IX, отец Густава-Адольфа, начал принуждать господствующий класс - дворянство - занимать командные посты в армии и в управлении государством, политика, которую через 100 лет с большим успехом усвоили Пруссия и Россия. Таким образом, офицерский состав шведской армии первый получил национально - дворянский характер. Представительство крестьян в рейхстаге, устраняя феодальное средостение между государством и крестьянством, позволило шведским королям использовать национальное и религиозное одушевление и ввести в дополнение к добровольной вербовке рекрутский набор. Таким образом, шведская армия получила еще более сильное национальное ядро{132}, чем испанская армия, и по своему составу существенно превосходила случайный материал, наполнявший армию Морица Оранского. Однако, шведская армия еще была далека от однородности состава армий XIX века: в ее состав входили в значительном количестве комплектованные иностранцами, преимущественно шотландцами, части; в течение войны армия комплектовалась, главным образом, местными средствами; на следующий день после сражения под Брейтенфельдом пленные из рядов католической армии Тилли были поставлены в строй протестантской армии Густава-Адольфа.
Несмотря на хороший дух, царивший в шведской армии, Густав-Адольф стремился базироваться на суровой дисциплине. С именем этого великого полководца связано изобретение и введение в армию наказания шпицрутенами. Виновного протаскивали или прогоняли сквозь строй между двумя шеренгами солдат, из коих каждый обязан был нанести удар палкой по спине преступника. Введение этого ужасного наказания, которое, при большой длине строя, к которой приговаривался виновный, представляло квалифицированную смертную казнь, было замаскировано Густавом-Адольфом громкими словами - рука палача бесчестит солдата: солдат, наказанный палачом, не может продолжать службу в рядах войск; товарищеская же рука солдата не бесчестит, и потому для провинившегося солдата, которому предстоит нести дальнейшую службу, и вводятся шпицрутены.
Тактическая реформа. Превосходство Густава-Адольфа над другими полководцами тридцатилетней войны заключалось в его обширных военных знаниях и в его умении поднять дисциплину и поддерживать порядок. В тесной связи с ростом дисциплины в шведской армии находились и введенные Густавом-Адольфом тактические реформы: тогда как войска других армий на походе шли, по выражению современника, как "стадо скота или свиней", - шведская армия в строю всегда сохраняла равнение и дистанции. Свои дисциплинированные и тренированные строевыми учениями войска Густав-Адольф мог располагать не глубокими терциями испанцев, и даже не в 10-тишереножном строю Морица Оранского; пехота Густава-Адольфа строилась только в 6 шеренг{133}, кавалерия - в 3 шеренги. В пехоте Густава-Адольфа количество мушкетеров равнялось двум третям, а пикинеров - одной трети. В течение тридцатилетней войны пикинеры постепенно вовсе исчезли.
В комплектовании кавалерии также произведены были изменения, старый принцип рыцарского копья держался в кавалерии очень долго - даже рейтарские полки комплектовались не одиночным набором, а наймом латника с его свитой. Первые шеренги глубоких строев и их фланговые ряды составлялись из одной категории всадников, а внутренность построения наполнялась вторым разбором. Шведская конница получила вполне однообразное комплектование, явилась уже вполне регулярной кавалерией и порвала с чисто пистолетной тактикой, господствовавшей в начале XVII века. Густав-Адольф отменил "караколе"{134} и потребовал от своей кавалерии настоящей атаки; только всадники первых двух шеренг получили право раз выстрелить из пистолета, центр тяжести был перенесен на палаши Конница Густава-Адольфа не соединялась в отдельные большие массы, а распределялась по фронту, в перемежку с пехотой Такое распределение вызывалось, преимущественно, отсутствием штыка у пехоты, исчезновением пикинеров и обусловливаемой этим обстоятельством односторонностью пехоты, неспособностью ее к производству натиска.
Пехота все более специализировалась на огне. Чтобы еще больше усилить ее огневое действие, Густав-Адольф ввел многочисленную легкую артиллерию, в виде батальонных пушек. В эту эпоху артиллерия была еще вовсе не милитаризована, перевозилась, как и обоз, гражданскими приемами транспортирования и обслуживалась при осадах крепких пунктов с подряда; поэтому, хотя артиллерийская техника уже в 1512 г., под Равенной, показала себя на достаточной высоте, артиллерия в полевых сражениях играла более, чем второстепенную роль. Густав-Адольф обучил свою пехоту обслуживанию батальонных орудии и, чтобы сделать маневрирование их на поле сражения независимым от немилитаризованных обозных, сконструировал особенно легкую материальную часть. Шведская пехота на поле сражения обходилась без лошадей, таская за собой на лямках свои батальонные пушки.
Шведская армия строилась в две линии. Шведский боевой порядок значительно расползся по фронту; современники видели в нем не столько активные свойства, как оборонительные: Густав-Адольф создал из людей нерушимую живую стену. Отдельные роды войск находились в теснейшем взаимодействии. В тех случаях, когда шведская пехота, как под Брейтенфельдом, перестраивалась в 3-шереножный строй, плотность боевого порядка оказывалась около 6 человек на 1 шаг по фронту; этого уровня плотность боевых порядков держалась затем довольно точно в течение двух с половиной столетий. Прусская армия в 1870 году развертывалась так же, имея в среднем 6 человек на 1 шаг по фронту, и только эволюция военного искусства в XX веке вызвала ряд резких скачков в сторону расширения и разрежения боевых построений.
Стратегия Густава-Адольфа являлась методичной и осторожной. По высадке в Германию, долгое время было уделено Густавом-Адольфом на захват укрепленных пунктов в Померании, чтобы обеспечить себе базирование{135}. 1 ода прошло до первого сражения. К сражению Густав-Адольф обращался в исключительных случаях, при благоприятных условиях, когда цель операции не могла быть достигнута маневром; сражения этой эпохи приходятся, преимущественно, на осень, и бой дается, в сущности, для того, чтобы выгадать себе и лишить противника хороших зимних квартир. Однако, гражданский характер 30-тилетней войны, с переходом колеблющихся государств -Бранденбурга, Саксонии, - то на сторону одной коалиции, то на сторону другой, с наличием в разных частях страны католических и протестантских центров, предоставлявших наступающему возможность повсюду найти для себя удобные опорные точки, могущественное вмешательство политики в стратегию, крайне резкие противоречия между освещением событий с католической и протестантской точек зрения - все это крайне осложняет изучение 30-тилетней войны, и с историей этой войны современная наука еще не вполне справилась{136}. Густаву-Адольфу, который вмешался в войну на двенадцатый год и действовал уже в сильно разоренной стране, пришлось позаботиться, в целях сохранения порядка и дисциплины армии, о снабжении ее подвозом с тыла. Густав-Адольф закупил в России для этой цели значительные грузы хлеба. Однако, в особенности с его смертью, шведская армия широко пользовалась и реквизициями. К концу 30-тилетней войны дисциплина у шведов сильно упала, и они обратились почти в таких же одичалых бандитов, как и другие участвовавшие в этой затяжной войне армии. Реформа снабжения в век Густава-Адольфа уже висела в воздухе, но на пути к переходу на магазинную систему Густав-Адольф сделал только первые шаги. Исторические памятники обрисовывают перед нами продолжительный и постепенный переход к магазинной системе снабжений, и роль реформаторов тыла, по-видимому, скорее следует приписать Летелье и Тюренну, чем Густаву-Адольфу. Армия Густава-Адольфа была еще одета в крестьянское платье, и каждому солдату разрешалось иметь в походе свою жену; государство еще недостаточно обслуживало солдата, и обходиться на походе без помощи женщины ему было трудно.
Сражение при Брейтенфельде. Типичным для тактики Густава-Адольфа является его первое сражение в 30-ти-летнюю войну, состоявшееся на второй год после его высадки в Германию, 17-го сентября 1631 года, под Брейтенфельдом. Густав-Адольф располагал 39 тысячами, в том числе 23 тысячи шведов и 16 тысяч саксонской милиции; в состав его армии входило 13 тысяч кавалерии и 75 пушек. Принимая во внимание слабость саксонцев, силы имперской армии под командой талантливого представители испанской школы, генерала Тилли - 36 тысяч старых солдат, надо признать равными. У имперцев в армии было Н тысяч конницы и только 26 пушек. Имперцы располагались у Лейпцига, в Саксонии, и опустошали земли этого государства, вступившего в союз, с Густавом-Адольфом. Под давлением саксонского курфюрста Густав-Адольф решил атаковать Тилли. Имперцы выдвинулись на 7 верст к северу от Лейпцига и расположились на небольших пригорках восточнее сел. Брейтенфельд. Масса пехоты Тилли построилась в духе испанской тактики, в 14 терций, сведенных в 4 бригады, по 5 - 6 тысяч в каждой. 6 кавалерийских полков прикрыли справа эти колонны; левое крыло под командой генерала Папенгейма состояло из 12 лучших кавалерийских и одного пехотного полков. Небольшой ручей Лобербах протекал в двух километрах перед фронтом. Весь боевой порядок был вытянут в одну линию, - без каких-либо резервов или уступов позади; фронт был прерывчатый и растянулся на 3 километра.
Шведско-саксонская армия, наступая с севера, первоначально развернулась против имперской армии на таком же широком фронте, в две линии: первая линия образовывала сплошной фронт; часть шведской пехоты перешла в трехшереножный строй, чтобы не оставлять на фронте разрывов. Но при наступлении, в целях более удобной переправы через представлявший некоторое затруднение ручей Лобербах, шведско-саксонская армия приняла к западу. Саксонцы, находившиеся на левом фланге шведов, оказались перед центром Тилли. Обе армии имели возможность развить охват правым крылом. Папенгейм, чтобы парировать эту опасность, решительно оторвался с левым кавалерийским крылом имперцев от центра и ушел влево - настолько, что сам получил возможность охватить шведов, с запада.
Тилли, желая дать время своей артиллерии, расположенной на холмах, обстрелять развертывающийся боевой, порядок неприятеля, отказался от мысли атаковать неприятеля в момент переправы и повел бурную атаку, когда шведы и саксонцы приблизились к его позиции. Саксонская милиция, охваченная с востока кавалерией, ни на минуту не задержала натиска глубоких колонн имперцев и обратилась в бегство. Левый фланг шведов был открыт. Но Тилли не скоро удалось привести в порядок и повести в атаку на фланг шведов свою пехоту, увлекшуюся преследованием саксонцев. Одна из четырех бригад, увлеченная преследованием, так и не вернулась на поле сражения.
Папенгейм, между тем, выслав кавалерийский полк Фюрстенберга атаковать шведов с тыла, повел фланговый удар. Шведской армии, ослабленной бегством союзников, угрожало полное окружение полуторными силами врага. Но у шведов имелась вторая линия, и тактика шведской кавалерии, перемешанной с отрядами мушкетеров, была выше пистолетной тактики имперской кавалерии. Против Фюрстенберга из второй линии были высланы достаточные силы, которые нанесли ему поражение. Для отражения Папенгейма правое крыло первой линии было продолжено загибом, образованным из состава второй линии.
Против 7 тыс. кавалеристов Папенгейма здесь дрались 4 тыс. шведской конницы и одна бригада (немного более 2 тыс.) шведской пехоты. Атаки Папенгейма встречались залпом шведских мушкетеров и короткими контратаками кавалерии. Бой на этом крыле не получил решительного развития; Папенгейм ночевал на поле сражения и отступил на следующее утро.
На восточном участке сложился центр тяжести. 6 кавалерийских полков правого имперского крыла, которым почти не пришлось действовать против саксонцев, первые повернули против открытого шведского фланга и, не дожидаясь прибытия своей пехоты, повели атаку. Густав-Адольф развернул здесь из второй линии 2 бригады пехоты и 4 тыс. конницы, собранной из 1-й и 2-й линий. Имперская конница потерпела поражение и, преследуемая шведской конницей, бежала с поля сражения. Ее уже не было к тому моменту, когда Тилли привел в порядок 3 пехотных бригады и повел их в атаку на шведов. Однако, окруженные шведской конницей вынуждаемые к остановкам атаками то с флангов, то с тыла, они не смогли развить своего натиска и остановились. А остановка глубоких колонн равносильна их смерти. Скоро они оказались облепленными шведскими мушкетерами и шведской легкой артиллерией, которые с небольшого расстояния расстреливали беспомощные колонны. Только небольшой части имперской пехоты удалось вместе с Тилли пробиться на север.
В этом сражении обращает на себя внимание удивительно тесное взаимодействие родов войск в шведской армии - пехота, кавалерия и артиллерия беспрерывно поддерживали и выручали друг друга. Очевидной слабостью имперской армии являлось отсутствие второй линии и каких бы то ни было резервов. Если бы Тилли атаковал саксонцев половиной своей пехоты, вероятно, он достиг бы такого же успеха и имел бы возможность немедленно же развить его атакой шведов во фланг. Вынужденный совершить этот маневр пехотой, принимавшей участие в первой атаке, Тилли дал шведам драгоценное время, чтобы защититься от намечаемого удара. Линейный порядок в этом бою вышел победителем над колонной, главным образом, благодаря кавалерии. Из 7 бригад шведской пехоты в серьезный бой вступили только три бригады Сплошной фронт шведов показал здесь и невыгоды сплошных построений - противник разделился и повел два очень опасных фланговых удара; однако, соображения в пользу колонн и в пользу прерывчатости боевых порядков начали учитываться в теории только в XVIII веке (Фолар), на практике - только армиями французской революции; для ближайшей же эпохи законом стал сплошной линейный боевой порядок, развивавшийся из образца, данного Густавом-Адольфом, с сосредоточением кавалерии на оба крыла после того, как пехота получила штыки.
Мориц Оранский понимал, что все его усилия добиться установления дисциплины пропадут даром, если "комодитет", все, что причитается солдату жалованье, паек, доля в добыче - не будет аккуратно выдаваться. С другой стороны, для него несомненно важнее было сохранять в рядах своей армии на зиму солдат, на обучение которых клалось столько труда, чем для испанцев. Поэтому Мориц Оранский применил все свое политическое искусство, чтобы убедить генеральные штаты аккуратно рассчитываться с армией. Каждые 10 дней, без малейшего опоздания, солдаты его армии получали свое жалованье. Эта регулярность платежа, неизвестная раньше, стала возможной вследствие экономического подъема Голландии. Падение римской денежной системы разрушило римскую дисциплину; европейская дисциплина возродилась вместе с капиталистическим хозяйством.
Нужно, чтобы понятие дисциплины глубоко укоренилось в армии, чтобы можно было заставить солдата выполнять фортификационные работы. Римляне окапывались на каждую ночь; средневековые рыцари, ландскнехты и испанские солдаты никогда не брались за лопату. В армии Морица Оранского дисциплина поднялась столь высоко, что фортификационные работы получили широкое применение. При осаде Стинвейка в 159 г. Мориц Оранский развил окопные и минные работы. Испанские солдаты со стен города напрасно ругали осаждающих, что они променяли пику на лопату и из воинов обратились в грязных мужиков. После 44 дней обороны и взрыва двух больших мин храбрый комендант Кокуэль был вынужден сдаться: "Меня победили не оружием, а лопатой, нас похоронили, как лисицу в норе"... В следующем году, при осаде Гиртрунденбурга, Мориц Оранский устроил, кроме циркумвалационной линии, и контрвалационную линию; перед ней остановилась бессильной девятитысячная испанская армия Мансфельда, прибывшая на выручку. В бездействии испанские солдаты были вынуждены смотреть на успехи осаждающих и на сдачу гарнизона. На современников это произвел впечатление воскрешения искусства, помощью которого Цезарь овладел Алезией. Вильгельм Людвиг поздравлял Морица в таких выражениях: "Вы доказали замечательным примером превосходство методичности и работы над грубой силой. Ваша осада восстановила античное военное искусство, которое до сих пор недостаточно оценивалось, которое невежды осмеивали и которое оставалось незнакомым или не применялось даже выдающимися полководцами нашего времени".
Командный состав. Глубокий перелом происходил и в командном составе. До Морица Оранского капитан являлся вождем и передовым бойцом своей роты. Вне боя занятий не было ни у начальников, ни у солдат. В лагере царило вино и азартные игры, которые занимали досуги. Учила молодого солдата исключительно рутина лишь постепенно он перенимал сноровки ветеранов. Теперь от офицера потребовались знания: латынь, чтобы получить возможность изучать искусство древних, математика и техника, чтобы руководить атакой и обороной крепостей, форма, в которую стала выливаться война за освобождение Нидерландов; офицер должен был стать квалифицированным специалистом в области строевого учения, т. к. теперь на него выпала задача - воспитать и обучить солдата, стать его творцом. Новое направление вызвало, разумеется, протесты поклонников рутины шурин и ментор Морица Оранского, кавалерийский генерал граф Гогенлое, преследовал насмешками его работу и попытался даже организовать открытое противодействие в армии новому курсу, опираясь на всех тех, кому учение представлялось органически противным. Но эта оппозиция была сломлена. Характер корпуса офицеров начал изменяться. Авантюристы стали исчезать. Представители образованных и господствующих классов перестали презирать военную службу и постепенно начали наполнять ряды командного состава. Морицу Оранскому пришлось открыть борьбу на другом фронте. Все реформы он проводил в жизнь при самой запутанной и тормозящей всякий шаг вперед конституции Нидерландской республики. В частности, он не имел права назначать на командные должности, а мог только утверждать одного из двух кандидатов, которых представляли ему на открывшуюся вакансию генеральные штаты. Чтобы избежать выдвижения людей, "сильных политической протекцией, но мало опытных в военном деле, Мориц Оранский ввел, как правило, требование - выслужить ценз - отбыть три года в должности, чтобы получить права производства и назначения на очередную высшую должность. Начало чинопроизводству было положено.
В виду значительного увеличения работы, выпадавшей на офицера, число начальствующих лиц было увеличено; вместо 400-500 человек штат роты был сокращен до 100, на которых приходилось 28 офицеров и унтер-офицеров; увеличение процента начальствующих лиц привело к тому, что начальствующим в роте приходилось уплачивать столько же жалованья, сколько солдатам. Расходы увеличились вдвое, но зато, замечает Вальгаузен, полк в 1000 солдат Морица Оранского стоил 3000 других солдат.
Тактика. Только эти существенные предпосылки - установление крепкой дисциплины и подготовка соответственного офицерского корпуса - позволили Морицу Оранскому провести существенную тактическую реформу. Испанская терция, дробление на 3 части грубой колонны швейцарцев - была оправдана в истории, так как соответственно этому делению несколько повысилась испанская дисциплина и народилось большее число испанских командиров, способных командовать самостоятельной тактической единицей. Дальнейшие успехи Морица Оранского в поднятии дисциплины и в подготовке офицеров позволили ему сократить число шеренг с 40-50 до 10, иногда даже до 6 шеренг, и попытаться воскресить манипулярный боевой порядок римского легиона в виде построения поротно. Пикинеры составляли в его армии 2/3, а мушкетеры - 1/3. Пикинеры представляли центр, мушкетеры - крылья тех небольших единиц, на которые разбился боевой порядок Морица Оранского. Строились преимущественно в три линии, по-видимому, с интервалами по фронту, придававшими боевому порядку шахматный вид. Мушкетеры могли прятаться за пикинеров, пикинеры второй и третьей линии могли запирать образующиеся в первой линии интервалы. Порочность этого хрупкого боевого порядка основывалась исключительно на дисциплине и доверии солдат к начальникам, на большой подвижности мелких частей, на уверенности управления.
Моральные качества испанской пехоты, имевшей хорошее национальное ядро, были по природе выше качеств пехоты Морица, не имевшей такого ядра и составленной исключительно из наемников-иностранцев. Природе было противопоставлено искусство - римский центурион возрождался в Европе. Мориц Оранский, однако, не рисковал своей небольшой армией, на отделку которой было положено столько старания, в полевых сражениях с сильной традициями и могущей гораздо легче пополнить свои потери испанской армией. За долгий ряд кампаний, только в 1600 г., при Ньюпоре, дело дошло до столкновения в поле: испанцы имели 12 тысяч пехотинцев и 3000 кавалеристов против 12 тысяч пехотинцев и 1500 всадников Морица Оранского. После 3-х часового боя сражение окончилось таким образом, что Мориц Оранский мог утверждать, что он не потерпел неудачи; его фронт выдержал, не был прорван бурным натиском испанцев. Этот единственный полевой бой с покрытой славой, непобедимой испанской пехотой еще более упрочил позицию военной реформы. Весь протестантский военный мир съезжался в армию Морица Оранского изучать новое военное искусство.
Неудачными подражателями Морица Оранского оказались чехи - протестанты, которые восприняли внешние формы его тактики, но не позаботились поднять на соответствующую высоту внутренние качества войск и командного" состава. В начале тридцатилетней войны их жидкий и дырявый боевой порядок был прорван и наголову разбит воспитанной в духе испанской тактики армией Тилли (при Белой Горе, 1620 г.), и Чехия заплатила за свои ошибки утратой самостоятельности на триста лет Задачу доказать правильность пути, выбранного Морицем Оранским, взял на себя шведский король Густав-Адольф.
Дисциплинированный Морицем Оранским солдат перестал быть пугалом мирного населения. В 1620 г. венецианский посланник в Нидерландах, Джироламо Тревизаго, доносил, что постоянная армия в мирное время содержится в составе 30 тысяч человек и 3600 лошадей. "Я думаю, ни в одном государстве войска не содержатся в таком порядке, как здесь. Солдаты каждые 10 дней получают жалованье, уплата не задерживается ни на один час. Здесь царствует безусловное послушание при умеренной строгости по отношению к преступникам. Частные лица предлагают солдатам снять помещения в их домах. Города имеют от войск огромную прибыль".
Густав-Адольф. К началу XVII века Швеция представляла единое государство; центральная власть уже одержала в Швеции победу над феодализмом; власть королей, опиравшаяся на рейхстаг, в котором, кроме дворянства, духовенства и буржуазии, были представлены и крестьяне, была сильнее, управление более централизовано, чем в германских княжествах Поэтому, несмотря на бедность шведов и редкое население, Швеция в XVII и начале XVIII веков получает возможность выступить в роли великой европейской державы. Карл IX, отец Густава-Адольфа, начал принуждать господствующий класс - дворянство - занимать командные посты в армии и в управлении государством, политика, которую через 100 лет с большим успехом усвоили Пруссия и Россия. Таким образом, офицерский состав шведской армии первый получил национально - дворянский характер. Представительство крестьян в рейхстаге, устраняя феодальное средостение между государством и крестьянством, позволило шведским королям использовать национальное и религиозное одушевление и ввести в дополнение к добровольной вербовке рекрутский набор. Таким образом, шведская армия получила еще более сильное национальное ядро{132}, чем испанская армия, и по своему составу существенно превосходила случайный материал, наполнявший армию Морица Оранского. Однако, шведская армия еще была далека от однородности состава армий XIX века: в ее состав входили в значительном количестве комплектованные иностранцами, преимущественно шотландцами, части; в течение войны армия комплектовалась, главным образом, местными средствами; на следующий день после сражения под Брейтенфельдом пленные из рядов католической армии Тилли были поставлены в строй протестантской армии Густава-Адольфа.
Несмотря на хороший дух, царивший в шведской армии, Густав-Адольф стремился базироваться на суровой дисциплине. С именем этого великого полководца связано изобретение и введение в армию наказания шпицрутенами. Виновного протаскивали или прогоняли сквозь строй между двумя шеренгами солдат, из коих каждый обязан был нанести удар палкой по спине преступника. Введение этого ужасного наказания, которое, при большой длине строя, к которой приговаривался виновный, представляло квалифицированную смертную казнь, было замаскировано Густавом-Адольфом громкими словами - рука палача бесчестит солдата: солдат, наказанный палачом, не может продолжать службу в рядах войск; товарищеская же рука солдата не бесчестит, и потому для провинившегося солдата, которому предстоит нести дальнейшую службу, и вводятся шпицрутены.
Тактическая реформа. Превосходство Густава-Адольфа над другими полководцами тридцатилетней войны заключалось в его обширных военных знаниях и в его умении поднять дисциплину и поддерживать порядок. В тесной связи с ростом дисциплины в шведской армии находились и введенные Густавом-Адольфом тактические реформы: тогда как войска других армий на походе шли, по выражению современника, как "стадо скота или свиней", - шведская армия в строю всегда сохраняла равнение и дистанции. Свои дисциплинированные и тренированные строевыми учениями войска Густав-Адольф мог располагать не глубокими терциями испанцев, и даже не в 10-тишереножном строю Морица Оранского; пехота Густава-Адольфа строилась только в 6 шеренг{133}, кавалерия - в 3 шеренги. В пехоте Густава-Адольфа количество мушкетеров равнялось двум третям, а пикинеров - одной трети. В течение тридцатилетней войны пикинеры постепенно вовсе исчезли.
В комплектовании кавалерии также произведены были изменения, старый принцип рыцарского копья держался в кавалерии очень долго - даже рейтарские полки комплектовались не одиночным набором, а наймом латника с его свитой. Первые шеренги глубоких строев и их фланговые ряды составлялись из одной категории всадников, а внутренность построения наполнялась вторым разбором. Шведская конница получила вполне однообразное комплектование, явилась уже вполне регулярной кавалерией и порвала с чисто пистолетной тактикой, господствовавшей в начале XVII века. Густав-Адольф отменил "караколе"{134} и потребовал от своей кавалерии настоящей атаки; только всадники первых двух шеренг получили право раз выстрелить из пистолета, центр тяжести был перенесен на палаши Конница Густава-Адольфа не соединялась в отдельные большие массы, а распределялась по фронту, в перемежку с пехотой Такое распределение вызывалось, преимущественно, отсутствием штыка у пехоты, исчезновением пикинеров и обусловливаемой этим обстоятельством односторонностью пехоты, неспособностью ее к производству натиска.
Пехота все более специализировалась на огне. Чтобы еще больше усилить ее огневое действие, Густав-Адольф ввел многочисленную легкую артиллерию, в виде батальонных пушек. В эту эпоху артиллерия была еще вовсе не милитаризована, перевозилась, как и обоз, гражданскими приемами транспортирования и обслуживалась при осадах крепких пунктов с подряда; поэтому, хотя артиллерийская техника уже в 1512 г., под Равенной, показала себя на достаточной высоте, артиллерия в полевых сражениях играла более, чем второстепенную роль. Густав-Адольф обучил свою пехоту обслуживанию батальонных орудии и, чтобы сделать маневрирование их на поле сражения независимым от немилитаризованных обозных, сконструировал особенно легкую материальную часть. Шведская пехота на поле сражения обходилась без лошадей, таская за собой на лямках свои батальонные пушки.
Шведская армия строилась в две линии. Шведский боевой порядок значительно расползся по фронту; современники видели в нем не столько активные свойства, как оборонительные: Густав-Адольф создал из людей нерушимую живую стену. Отдельные роды войск находились в теснейшем взаимодействии. В тех случаях, когда шведская пехота, как под Брейтенфельдом, перестраивалась в 3-шереножный строй, плотность боевого порядка оказывалась около 6 человек на 1 шаг по фронту; этого уровня плотность боевых порядков держалась затем довольно точно в течение двух с половиной столетий. Прусская армия в 1870 году развертывалась так же, имея в среднем 6 человек на 1 шаг по фронту, и только эволюция военного искусства в XX веке вызвала ряд резких скачков в сторону расширения и разрежения боевых построений.
Стратегия Густава-Адольфа являлась методичной и осторожной. По высадке в Германию, долгое время было уделено Густавом-Адольфом на захват укрепленных пунктов в Померании, чтобы обеспечить себе базирование{135}. 1 ода прошло до первого сражения. К сражению Густав-Адольф обращался в исключительных случаях, при благоприятных условиях, когда цель операции не могла быть достигнута маневром; сражения этой эпохи приходятся, преимущественно, на осень, и бой дается, в сущности, для того, чтобы выгадать себе и лишить противника хороших зимних квартир. Однако, гражданский характер 30-тилетней войны, с переходом колеблющихся государств -Бранденбурга, Саксонии, - то на сторону одной коалиции, то на сторону другой, с наличием в разных частях страны католических и протестантских центров, предоставлявших наступающему возможность повсюду найти для себя удобные опорные точки, могущественное вмешательство политики в стратегию, крайне резкие противоречия между освещением событий с католической и протестантской точек зрения - все это крайне осложняет изучение 30-тилетней войны, и с историей этой войны современная наука еще не вполне справилась{136}. Густаву-Адольфу, который вмешался в войну на двенадцатый год и действовал уже в сильно разоренной стране, пришлось позаботиться, в целях сохранения порядка и дисциплины армии, о снабжении ее подвозом с тыла. Густав-Адольф закупил в России для этой цели значительные грузы хлеба. Однако, в особенности с его смертью, шведская армия широко пользовалась и реквизициями. К концу 30-тилетней войны дисциплина у шведов сильно упала, и они обратились почти в таких же одичалых бандитов, как и другие участвовавшие в этой затяжной войне армии. Реформа снабжения в век Густава-Адольфа уже висела в воздухе, но на пути к переходу на магазинную систему Густав-Адольф сделал только первые шаги. Исторические памятники обрисовывают перед нами продолжительный и постепенный переход к магазинной системе снабжений, и роль реформаторов тыла, по-видимому, скорее следует приписать Летелье и Тюренну, чем Густаву-Адольфу. Армия Густава-Адольфа была еще одета в крестьянское платье, и каждому солдату разрешалось иметь в походе свою жену; государство еще недостаточно обслуживало солдата, и обходиться на походе без помощи женщины ему было трудно.
Сражение при Брейтенфельде. Типичным для тактики Густава-Адольфа является его первое сражение в 30-ти-летнюю войну, состоявшееся на второй год после его высадки в Германию, 17-го сентября 1631 года, под Брейтенфельдом. Густав-Адольф располагал 39 тысячами, в том числе 23 тысячи шведов и 16 тысяч саксонской милиции; в состав его армии входило 13 тысяч кавалерии и 75 пушек. Принимая во внимание слабость саксонцев, силы имперской армии под командой талантливого представители испанской школы, генерала Тилли - 36 тысяч старых солдат, надо признать равными. У имперцев в армии было Н тысяч конницы и только 26 пушек. Имперцы располагались у Лейпцига, в Саксонии, и опустошали земли этого государства, вступившего в союз, с Густавом-Адольфом. Под давлением саксонского курфюрста Густав-Адольф решил атаковать Тилли. Имперцы выдвинулись на 7 верст к северу от Лейпцига и расположились на небольших пригорках восточнее сел. Брейтенфельд. Масса пехоты Тилли построилась в духе испанской тактики, в 14 терций, сведенных в 4 бригады, по 5 - 6 тысяч в каждой. 6 кавалерийских полков прикрыли справа эти колонны; левое крыло под командой генерала Папенгейма состояло из 12 лучших кавалерийских и одного пехотного полков. Небольшой ручей Лобербах протекал в двух километрах перед фронтом. Весь боевой порядок был вытянут в одну линию, - без каких-либо резервов или уступов позади; фронт был прерывчатый и растянулся на 3 километра.
Шведско-саксонская армия, наступая с севера, первоначально развернулась против имперской армии на таком же широком фронте, в две линии: первая линия образовывала сплошной фронт; часть шведской пехоты перешла в трехшереножный строй, чтобы не оставлять на фронте разрывов. Но при наступлении, в целях более удобной переправы через представлявший некоторое затруднение ручей Лобербах, шведско-саксонская армия приняла к западу. Саксонцы, находившиеся на левом фланге шведов, оказались перед центром Тилли. Обе армии имели возможность развить охват правым крылом. Папенгейм, чтобы парировать эту опасность, решительно оторвался с левым кавалерийским крылом имперцев от центра и ушел влево - настолько, что сам получил возможность охватить шведов, с запада.
Тилли, желая дать время своей артиллерии, расположенной на холмах, обстрелять развертывающийся боевой, порядок неприятеля, отказался от мысли атаковать неприятеля в момент переправы и повел бурную атаку, когда шведы и саксонцы приблизились к его позиции. Саксонская милиция, охваченная с востока кавалерией, ни на минуту не задержала натиска глубоких колонн имперцев и обратилась в бегство. Левый фланг шведов был открыт. Но Тилли не скоро удалось привести в порядок и повести в атаку на фланг шведов свою пехоту, увлекшуюся преследованием саксонцев. Одна из четырех бригад, увлеченная преследованием, так и не вернулась на поле сражения.
Папенгейм, между тем, выслав кавалерийский полк Фюрстенберга атаковать шведов с тыла, повел фланговый удар. Шведской армии, ослабленной бегством союзников, угрожало полное окружение полуторными силами врага. Но у шведов имелась вторая линия, и тактика шведской кавалерии, перемешанной с отрядами мушкетеров, была выше пистолетной тактики имперской кавалерии. Против Фюрстенберга из второй линии были высланы достаточные силы, которые нанесли ему поражение. Для отражения Папенгейма правое крыло первой линии было продолжено загибом, образованным из состава второй линии.
Против 7 тыс. кавалеристов Папенгейма здесь дрались 4 тыс. шведской конницы и одна бригада (немного более 2 тыс.) шведской пехоты. Атаки Папенгейма встречались залпом шведских мушкетеров и короткими контратаками кавалерии. Бой на этом крыле не получил решительного развития; Папенгейм ночевал на поле сражения и отступил на следующее утро.
На восточном участке сложился центр тяжести. 6 кавалерийских полков правого имперского крыла, которым почти не пришлось действовать против саксонцев, первые повернули против открытого шведского фланга и, не дожидаясь прибытия своей пехоты, повели атаку. Густав-Адольф развернул здесь из второй линии 2 бригады пехоты и 4 тыс. конницы, собранной из 1-й и 2-й линий. Имперская конница потерпела поражение и, преследуемая шведской конницей, бежала с поля сражения. Ее уже не было к тому моменту, когда Тилли привел в порядок 3 пехотных бригады и повел их в атаку на шведов. Однако, окруженные шведской конницей вынуждаемые к остановкам атаками то с флангов, то с тыла, они не смогли развить своего натиска и остановились. А остановка глубоких колонн равносильна их смерти. Скоро они оказались облепленными шведскими мушкетерами и шведской легкой артиллерией, которые с небольшого расстояния расстреливали беспомощные колонны. Только небольшой части имперской пехоты удалось вместе с Тилли пробиться на север.
В этом сражении обращает на себя внимание удивительно тесное взаимодействие родов войск в шведской армии - пехота, кавалерия и артиллерия беспрерывно поддерживали и выручали друг друга. Очевидной слабостью имперской армии являлось отсутствие второй линии и каких бы то ни было резервов. Если бы Тилли атаковал саксонцев половиной своей пехоты, вероятно, он достиг бы такого же успеха и имел бы возможность немедленно же развить его атакой шведов во фланг. Вынужденный совершить этот маневр пехотой, принимавшей участие в первой атаке, Тилли дал шведам драгоценное время, чтобы защититься от намечаемого удара. Линейный порядок в этом бою вышел победителем над колонной, главным образом, благодаря кавалерии. Из 7 бригад шведской пехоты в серьезный бой вступили только три бригады Сплошной фронт шведов показал здесь и невыгоды сплошных построений - противник разделился и повел два очень опасных фланговых удара; однако, соображения в пользу колонн и в пользу прерывчатости боевых порядков начали учитываться в теории только в XVIII веке (Фолар), на практике - только армиями французской революции; для ближайшей же эпохи законом стал сплошной линейный боевой порядок, развивавшийся из образца, данного Густавом-Адольфом, с сосредоточением кавалерии на оба крыла после того, как пехота получила штыки.