Свержин Владимир. Сыщик для феи

   Я встал из-за стола, собираясь пройтись по кабинету, чтобы лучше думалось, и сразу уселся, пораженный как по заказу появившейся в голове светлой мыслью. Господи, как же я раньше-то не сообразил! В тот вечер из залы пропала большая королевская печать. Вскоре она, правда, нашлась, но полтора-два дня ее не было. Сколько документов можно проштамповать за это время? На телеге не увезешь! А доступ к этому важнейшему атрибуту королевской власти наверняка имел секретарь. Где он у нас находился по план-схеме присутствующих в зале гостей?
   Я сорвался с места и бросился к ларю, в котором хранились рабочие материалы следствия. «Так. Схема есть. Где-то должен быть и определитель к ней. Не то… Не то… А, вот он!» С двумя листами пергамента в руках я возвратился к столу, сличая цифры на плане с развернутыми пояснениями определителя. «Не видно! То есть да, скорее всего в зале он был. Во всяком случае, Щек в день свадьбы видел Прокопа неподалеку. Но непосредственно в самый момент похищения где он находился?» Кружки в районе алтаря по-прежнему во множестве оставались безымянными. До этого часа меня интересовали в основном персоны, стоявшие за несколько саженей от государя в другом конце помещения. «Где же он стоял? Наверняка где-то здесь, у алтаря. И печать, рубль за сто – его работа!» Дверь тихо отворилась и в комнату, понурив голову, вошла расстроенная фея
   – Прости, я погорячилась, – пристально вглядываясь в мои глаза, сказала она. – Тут такое дело, ума не приложу, что вокруг происходит. – Делли еще раз печально вздохнула и уселась на койку рядом с Прокопом. – У меня в голове не укладывается, что Прокоп может быть преступником. Он очень славный мальчик, очень добрый, надежный. И вдруг такое! Знаешь, мне все-таки кажется, что кто-то пытается нас запутать, сбить с толку, подвести под удар моего воспитанника. Возможно, это заговор не только против него, но и против меня? Быть может, кто-то желает добиться моей отставки таким образом и тем самым ослабить волшебную защиту Груси и непосредственно королевского двора?
   Я потряс головой:
   – Делли, как-то это все уж очень сложно. Похитить принцессу, чтобы потом обвинить ее молочного брата и тем самым добиться твоей отставка? Очень похоже на чесание левой пяткой правого уха. Давай на время отложим эмоции в сторону и вернемся к фактам.
   – Хорошо, – кивнула моя печальная собеседница. – Вот ты говоришь, что возчик опознал в человеке, купившем у него воз со свечами, Прокопа.
   – Я этого не говорил.
   – Ну ладно, не говорил. Но ведь думаешь же!
   – Предположим, – кивнул я.
   – Но ведь может статься, что возчик созерцал личину, а не истинный лик. К чему Прокопу самому в кружале показываться? Нешто не мог он нанять кого?
   – Что знают трое – знает свинья, – отмахнулся я. – Сейчас речь о другом. Ты можешь показать на плане, где в вечер исчезновения принцессы находился твой уважаемый воспитанник?
   Делли, сбитая с колеи, пожала плечами и молча провела рукой над исчерченным кружками и квадратиками планом, превращая его в трехмерное подобие церемониальной залы с крошечными гостями и придворными служителями на месте безликих геометрических фигурок.
   – Вот видишь человека в васильковом кафтане с атласной оторочкой? Это хранитель печати. А вот и Прокоп, справа и чуть сзади, как и положено, дабы записывать, ежели понадобится, распоряжения государя.
   – Справа и чуть сзади, – задумчиво повторил я, разглядывая весьма подробный макет. Народ, заполнявший игрушечную залу, имел портретное сходство с оригиналами, и я бы ничуть не удивился, когда б все эти сановники, заморские гости и дамы вдруг начали двигаться и общаться между собой. Да что люди! Даже печать, подносимая хранителем его величеству в открытой шкатулке, была вполне различима на крошечном прямоугольнике алого бархата обивки. – Достаточно протянуть руку, и заветный символ власти уже у тебя.
   – Да что ты опять такое говоришь, Виктор! – вновь взорвалась фея. На какую-то секунду мне даже показалось, еще одно слово, и она немедленно превратит меня во что-то непотребное. – С чего бы это вдруг Прокопу красть печать! Да и не крал он ее вовсе! – бушевала боевая подруга. – Почто ты на него напраслину возводишь?!. Печать сам хранитель велел в сокровищницу отнести, а не к себе, как положено. От умопомрачения забывчивость с ним случилась, только и всего! А ты уже рад на мальчика всех собак навесить!
   – Делли! Делли!.. – начал было я.
   – Тут козни злые! – не унималась фея. – А ты глазами хлопаешь да честного человека оговариваешь!
   – Делли!!!
   Шум, раздавшийся из коридора, не то чтобы остудил разбушевавшуюся оперативницу, но отвлек ее от основного объекта приложения сил, давая мне возможность перевести дух.
   – Ага! Попался, пащенок паскудный! – злорадно вопил хозяин, судя по нарастанию звука, приближаясь по лестнице к нашей двери. – Ужо достанется тебе на орехи! Ужо попомнишь!
   – Кого это он там костерит? – запнулась на полуслове фея.
   – Без понятия, – тряхнул головой я.
   – А ну отстрянь от пацана! – прогремел по коридору мощный бас Вадима Ратникова. – Конкретно тебе говорю – вали, занимайся своим делом. Твой номер восемь, когда надо – спросим!
   Дверь люкса тихо отворилась, и на пороге возник могутный витязь во всей своей красе.
   – Братва, у нас тут гость образовался. – Он чуть подвинулся, пропуская вперед нашего недавнего знакомца с рыжей, как лесной пожар, шевелюрой. – Так что встречайте, хозяева!

Глава 15. Сказ о том, что сколь веревочка ни вейся, а вьюном не зацветет

   Немая сцена, возникшая в апартаментах после появления вчерашнего беглеца, вполне могла подвигнуть великого русско-украинского писателя и драматурга Н.В.Гоголя на создание очередного супербестселлера «Возвращение ревизора». Казалось, только один Прокоп сумел сохранить безмятежное выражение лица, да и то лишь потому, что присутствовал при явлении рыжего в качестве мебели.
   – Э-э… Где ты его поймал? – несколько приходя в чувство, изумленно выдавил я.
   Парень насупился и собрался было сказать что-то дерзкое, но широкая длань Вадима, опустившаяся на его тощее плечо, оборвала порыв возмущения.
   – Не, ну вы че? Я ж типа русским языком базарю, ни фига этого шкета на кукан не брал. Он чисто гость.
   – Так, – удивленно глядя на соратника, протянул я. – Ты хочешь сказать, что не ловил его?
   – В натуре! – радостно кивнул Вадюня. – Я чисто рулю по барахолке и фильтрую базар – где что народ гутарит. Ну то-се, ля-ля тополя. В общем, терки по ушам конкретные, полный отстой. И тут оба-на! Кто-то меня сзади за пояс дергает, Ну я по-быстрому кумекаю, что кошелек срезать хотят. А потом думаю: в натуре лопатник-то у меня в другом месте! Ну, я типа цоп назад, а там рыжий. Пошли, мол, к твоим – разговор имеется. Ну вот мы и… вот.
   – Та-ак, – кивнул я, придвигаясь к столу. – Весьма поучительная история. Ну хорошо, а как звать-то тебя, малый? Мы со всех делов и не познакомились-то толком.
   – А Рыжим и зовите! – махнул рукой вихрастый ловчила, посверкивая наглыми глазами.
   – Но имя-то у тебя есть? – настаивал я, по ментовской привычке соблюдая скрупулезность при заполнении служебных бумаг.
   – А то как же! – насмешливо хмыкнул парень. – Мне его ветер как-то в ухо нашептал, да только тихо. Хотел его переспросить, а он возьми да улети. Так вот и зовусь – Рыжий.
   – А еще Поймай Ветер, – хмуро добавила фея. – Слыхать слыхала, а вот свидеться раньше не доводилось.
   Лицо посетителя расплылось в широкой улыбке, точно своими словами Делли открыла тайну воровского принца-инкогнито.
   – А что, мой титул, – бойко отозвался юнец, – юлить не стану.
   – Ладно, титулованный ты наш. – Я обмакнул перо в чернильницу. – С чем к нам-то пожаловал?
   – Да вот вещица у меня имеется интересная. Мне когда зеркальце ветром принесло, так и она за край зацепилась.
   – Это королевская собственность, – начала было Делли, придавая голосу стальное звучание. – И ты должен вернуть эту вещицу, чем бы она ни была, под страхом сурового, но праведного наказания.
   – Ой, боюсь-боюсь-боюсь! – Поймай Ветер состроил испуганную гримасу и тут же добавил глумливо: – Ну, я так понимаю, вам она не нужна. Стало быть, пойду дожидаться, когда сам король мне за нее полсотни убитых енотов отвалит.
   – Где вещица? – грозно произнесла сотрудница Волшебной Службы Охраны, и чуть приоткрытая дверь нашей комнаты сама собой захлопнулась, едва не прищемив нос любопытному Щеку Небриту.
   – Ой, барыня-сударыня! – запричитал наглый воришка. – Да за что вы меня, сироту горестного, катуете? Пошто дитятко безотрадное живота лишаете? Нет на мне вины никакой! По добрым людям побираюся-я-я! Скудной милостыней питаюся-я-я! Тем, стало быть, и живу. – Последние слова были сказаны отнюдь не тем плаксивым тоном, что предыдущие. – Какая вещица, хозяюшка? О чем речь?
   Мне показалось, что фея стала вдвое больше и сейчас по старинному волшебному обычаю начнет все громить и метать молнии, не спрашивая правого и виноватого.
   – Делли, Делли! Постой! – попробовал я предотвратить катастрофу.
   – Да на! На! Не тирань меня, тетка злая! – с надрывом закричал хитрован, сбрасывая латаную-перелатаную рубаху. – А могу и портки снять! Может, там найдешь свою вещицу!
   – На дыбу пойдешь, – жестко выдавила разгневанная оперативница.
   – Охладись, Делли! – мягко, но твердо проговорил я. – Ты что, не видишь, он тебя провоцирует. А ты, босяк, кончай ломать комедию! Раз уж сам пришел, говори, что хочешь?
   – Знамо дело, денег хочу! – не смущаясь, выпалил «гость», обводя оперативную группу вопросительным взглядом. – Давить на меня неча. Вы меня на горячем не поймали, а слова, что ветер – сказал и нету. – Тут я пожалел, что не включил подаренный Делли диктофон. – Вы меня от плетей уберегли, за то от меня вам низкий поклон. – Юноша действительно поклонился поясно. – И не думайте дурного, я добро крепко помню. Чем смогу – отблагодарю. Но зеркальце и рыжье всякое я честно стащил. Головой рисковал, под носом у стражи, как по улице ходил. Неужто за труд мой горестный мне сахарная косточка не полагается? Вон ведь и палачу денежку дают, а ведь без нас-то он, поди, и сам бы в душегубы подался. – Речь Поймай Ветра лилась рекой, и чувствовалось, что в философии лихоимства малец достиг впечатляющих успехов.
   – Делли, – как можно более умиротворяюще начал я, – ему надо заплатить.
   – С чего бы это вдруг?! – недовольная и ходом беседы, и всеми предшествующими ей событиями, буркнула фея.
   – Обыскивать Рыжего смысла нет, – заговорил я, стараясь быть как можно более убедительным. – Он к встрече приготовился и такой поворот, несомненно, просчитал. В тюрьму сажать его по большому счету не за что. Из-под стражи в Саврасовом Засаде мы его сами освободили. Зеркальце он и на дороге мог найти. Из чулана сбежал? Ну так ведь вернулся же! А слова действительно к делу не пришьешь.
   – Хорошо, – урезоненная моими доводами, согласилась мрачная красавица. – На вот, заплати. – Фея протянула мне набитый кошелек, не желая напрямую общаться с ловким пройдохой. Пятьдесят убитых енотов, посверкивая, легли пятью столбиками на вощеную столешницу и одним взмахом исчезли, точно унесенные волшебной силой.
   – Где вещица-то? – поинтересовался я, как только монеты буквально растаяли в руках Поймай Ветра.
   – Да вы что, господа хорошие, нешто думаете, что я вас обманываю? – На физиономии юнца отразилось возмущение оскорбленной невинности. – Все как договаривались. Славный витязь Вадим, сын Ратника, позвольте-ка вашу кису ^[27].
   Вадюня ошарашено поглядел на меня, на Делли… Взгляд феи сиял мрачной бездной, обещая неминуемое крушение жизненных планов.
   – А че я, че я? – попятился Злой Бодун.
   – Отдай мальчику кошелек, – проговорил я, возвращая друга к реалиям текущего момента.
   – Н-на. – Вадим полез за пазуху и вытянул оттуда вышитый мешочек с монетами. – Но, блин, гляди, если что сопрешь, не посмотрю, что вместе срок мотали! Башку сверну, скажу, что так и было!
   Рыжий воровайка презрительно хмыкнул, принимая кошель. Должно быть, за свою недолгую жизнь ему часто доводилось слышать подобные и, как мы смогли убедиться, пустые угрозы.
   – Вот. – Парнишка развязал мешочек, запустил в него два пальца и вытащил из него миниатюрный золотой перстенек-печатку. – Не правда ли, красивая штуковина? И колечко славное, и печатка. Сами полюбуйтесь – королевский герб с титлом. – Он гордо протянул мне свою добычу.
   – Свет великий! – выдохнула Делли, едва увидев наше «приобретение». – Да ведь это же… Это же Машенькин перстень!
   – Ну, я же говорил! – приосанившись, кинул хитрован. – Ни монетки лишней не запросил, наверное, еще и внакладе остался.
   – Подожди! – перебил его я. – О деньгах больше ни слова! Ты обещал помочь нам в расследовании. Не забыл?
   – Ну-у, в общем-то это против моих правил, – протянул Поймай Ветер, – но дело-то особое. Так что коли она, – он ткнул пальцем с обкусанным ногтем в фею, – светом солнечным поклянется вреда мне не причинять и никакой каверзы супротив сироты несчастного не удумывать, то, пожалуйста, вопросы задавайте.
   – Клянусь, – сквозь зубы процедила фея, одерживая нелегкую победу над собственным самолюбием.
   – А чур, можно я первый? – вмешался в ход допроса Вадим, вытаскивая из сомкнувшихся пальцев Рыжего свое имущество и подозрительно оглядывая его со всех сторон. – А в натуре это че было-то? Он же ж у меня на постояне за пазухой лежал? Как это ты эту гайку туда ну чисто сунул?
   – Эка невидаль! – фыркнул юнец. – Вытащил, развязал, засунул и на место положил.
   – Да когда?! – возмутился витязь. – Я ж все время тебя бдил, как эту, как зеницу ока!
   – А я до того, как тебя окликнул, – приветливо улыбаясь, пояснил Рыжий. – Пока ты с купцами толковал.
   Услышав такое, Вадюня начисто утратил дар речи, что, к счастью, и способствовало дальнейшему опросу «свидетеля».
   – Скажи, пожалуйста, – попросил я, – каким образом к тебе попали все эти предметы?
   – Ну так стянул я их! – с профессиональной гордостью заявил парень. – Из дворцового парка стянул. Понятное дело, не из самого парка, а из уютного затишного домика. В аккурат перед самой свадьбой во дворец гостей понаехала тьма-тьмущая, и всё гагары-то жирные, перья веером. Так что ежели их чуток подощипать, они и не заметят. Зашел я, значит, во дворцовый парк…
   – Как это – зашел? – возмутилась Делли.
   – Ну я ж, поди, не колдун какой! – обиделся щипач. – Летать не умею. Ногами зашел. Там, в парке уйма всяких домиков, павильонов, местечек укромных, где высокие господа живут, гуляют, ну и, так сказать, уединяются. Мне раздолье. – Он мечтательно закатил глаза. – Моя б воля, каждый день такие свадьбы устраивал! В одном месте пряжечку снимешь, в другом кису подрежешь, в третьем с платья камешек умыкнешь. И людям не обидно, и мне доход. И вот в самую ночь перед свадьбой я себе смекаю: чего же мне в город переться – на родном тюфяке клопов кормить, когда я здесь в какой-нибудь избушке на ночь вольготно могу устроиться? Все равно никто никого не знает! Одежу я к тому времени уже кое-какую подыскал, так что ежели спросят, начну по-заморскому лопотать – вроде нездешний. – Рассказ явно доставлял удовольствие юному проходимцу и столь же явно доводил до белого каления нашу могущественную сотрудницу. Вероятно, и от ее наряда непочтительный бесенок отвернул один-другой блестящий камешек.
   – Порыскал-порыскал, – между тем продолжал свою хвастливую байку Поймай Ветер, – глядь, в темном уголке бесхозная халабуда, на замок запертая. Но мне-то оно и к лучшему. Раз калач висит, значит, без шума никто не сунется. Я на крышу, в трубу и через очаг угрем и вошел.
   – Будь добр, уточни местоположение халабуды, – перебил его я.
   – Ну так ежели от болота вправо взять, то так… Чуть левее башни. Саженей двести будет.
   Лицо Делли скривилось, точно она съела что-то уж очень горькое. Однако, не желая, видимо, давать повод новым распрям, она молча отвернулась и обиженно засопела.
   – Переночевал я сладко. Скажу вам, в жизни никогда так не спалось. Все чисто! Перины пуховые! Снеди полно – хоть неделю пируй! А поутру я по углам да по клетям пошарил, глядь – сундучок! Я в него, а там и тебе кафтанье, и монеты, и зеркальце ваше треклятое, и колечко вот это. – Он почесал рыжую вихрастую голову. – Но вещи-то я оставил. Мне их носить не с руки, а продавать – морока одна. А золото, уж простите, в первый же день с рук спустил. В кости не свезло. А остальное у вас. – Воришка развел руками, показывая, что больше ничем не может быть нам полезен.
   – Спасибо, – вздохнул я, прикидывая, много ли пользы от рассказанного хитрым шаромыжником. По первым прикидкам, выходило, что не слишком. – Спасибо за помощь следствию, гражданин Поймай Ветер.
   – Да, так я вот что хотел еще сказать, – вдруг перебил меня парень. – Там среди одежи парик лежал. Волосья точь-в-точь мои. Так что по всему выходит, что вы меня заместо хозяина тех самых вещичек ловили.
   От неожиданности я выронил перо, вместо точки ставя в конце своих записей огромную кляксу.
   – Все сказал? – недобро глядя на хвастуна, сквозь зубы проговорила фея. – Или еще что на закуску оставил?
   – Да не, вроде все. Но ежели желаете, могу чего прибрехать.
   – Ну тогда ступай, – с угрозой в голосе, примерно как удав Каа в мультфильме «Маугли», выдохнула возмущенная до глубины души кудесница. Дверь под напором ее взгляда стремительно распахнулась, освобождая Рыжему путь к отступлению.
   – Счастливо оставаться, господа хорошие, – насмешливо поглядев на злобствующую фею, проговорил ловкий малый. – Поймай Ветер добро помнит, так что день придет – свидимся! Форельку себе, что ли, тут заказать, – услышали мы из коридора. – Говорят, у здешнего хозяина форелька отменная!
   – Не, ну в натуре, какой пацан! – покачал головой Вадим, вновь обретая способность связно излагать свои мысли.
   – Цепной вор, – гневно фыркнула Делли. – Острог по нему уже лет пять как плачет.
   – Конкретно крутой пацан! – отвечая сам себе, задумчиво изрек Злой Бодун. Он прикрыл дверь и, подойдя к столу, заговорил, стараясь оживленной жестикуляцией придать особую значимость произносимым словам: – Клин, я тут вот что нарыл, пока барахолку чесал. Про наши расклады там чисто никто не тарахтит. Ну, вроде типа пропала и ищут. Но вот какой шу-шу по толпе идет. Говорят, нынче поутру в окрестностях Торца еще одного дракона срисовали.
   – Как это – срисовали? – переспросила Делли, уловив в несвязанных между собой словах речи Вадима знакомое слово.
   Могутный витязь напрягся, стараясь изложить полученную информацию в более доходчивой форме.
   – Ну-у… Он это, как бы летел.
   – Дракон? – переспросила фея.
   – А то! – согласно кивнул младший Ратников.
   – А куда?
   – А болт его знает, – пожал он плечами. – Ну так… Ежели ко дворцу спиной стать, то, пожалуй, вправо на два часа.
   Фея задумчиво покачала головой, пытаясь представить себе указанное нашим разведчиком направление.
   – Это, пожалуй, в Гуралию полетел, – после минутной задумчивости произнесла она. – А что дракон-то, что-нибудь пожег, дань с крестьян требовал или как?
   – Да не, че там, – замотал головой витязь. – Об этом базару не было. Языками чешут, что вроде нарисовался он, откуда ни возьмись, в трех верстах от Торца Белокаменного, у селища Оградное. Никого в натуре не трогал, ничего не жег. Только обгадил рощицу от селища неподалеку так, что там даже вся листва пожухла. Ну и с чего-то вдруг котлован образовался, словно эта тварюга сквозь полянку провалилась.
   – Листва, говоришь, пожухла? – тихо, но с напором повторила сотрудница Волшебной Службы Охраны. – И котлован возник? Занятная история. А когда, говоришь, все это случилось?
   – Ну так… поутру. – Вадим опять пожал плечами. – Бабки рассказывали, что только коров подоили, собрались в столицу на рынок молочко везти. Токмо-токмо коней запрягли, а оно по небу вжик! Лишь хвост его и видели.
   – Это получается, – фея наморщила лоб, вдаваясь в одной ей ведомые исчисления, – дракон улетел вскоре после того, как в Торце открыли ворота. Времени как раз столько, чтобы на хорошем коне домчать от городских стен до Оградного.
   – Делли, – перебил я подсчеты нашей подруги. – Все это очень занимательно, но объясни, пожалуйста, к чему ты клонишь?
   – Странное дело здесь выходит, – пустилась в объяснения фея. – Если все то, о чем рассказывает Вадим, – правда, то по всему получается, что дракон, который нынче в сторону Гуралии улетел, – мурлюкский. Обычные драконы себя так не ведут. И лист после них не жухнет. Да и правду говорил Громобой Егорьевич: еще со стародавних времен между Торцом и драконами договор нерушимый – где им летать дозволено, а где нет. Нарушение сего договора само по себе факт необычайный, а уж второй раз на месяц и вовсе… Хоть во вес трубы труби да войска собирай!
   – Послушай, – решил уточнить я, – а тот, первый дракон? Может быть, он тоже был мурлюкской породы? Громобой ничего об этой разновидности звероящеров толком не рассказывал.
   – Конечно, не рассказывал. Ибо нет такой породы.
   – Но ведь ты только что сама сказала…
   – Дело тут вот в чем, – вновь заговорила фея. – Своих драконов захребетники уже давным-давно истребили, еще при первых майорах. Теперь чужих ловят да под свой манер и перекраивают. Как сотворили Деву Железной Воли, так и обуяла мурлюков великая Мурлюкская Идея о том, что все в мире существует во имя человека и во благо человека. Так что ежели, скажем, изловить малютку эльфа, да в прозрачный сосуд его посадить, то ночью в палатах светло будет, как днем. Правда, эльф при этом протянет месяца три, не более. Но да ведь он не человек, чего с ним считаться? Этот захиреет, другого словят. Или вон ветродуя в магистрате помните? Во имя человека в шипастом ошейнике сидит да прохолодным ветерком в жаркий денек человецей ублажает. Да разве все перечтешь?
   – Угу, – мрачно кивнул я. – И, насколько я помню, для всех этих превращений нужен сок минеральных дров.
   – Нужен, – подтвердила Делли.
   – А деревья, из которых эти самые дрова получаются, если я не ошибаюсь, в основном в Груси произрастают?
   – И это верно, – вздохнула поборница прав угнетенных существ. – Не лучшее, конечно, это дело, с мурлюками дровами торговать, чтобы они при помощи сока всякую тварь, всякое живое создание на службу себе ставили, ну да жить-то как-то надо.
   – Погоди, – перебил я фею. – Морально-этические вопросы продажи природных богатств оставим на потом. Я сейчас не об этом. Насколько я понял, мурлюки каким-то образом отлавливают драконов и… гм… – я поперхнулся от бредовости собственной идеи, – делают из них летательные аппараты.
   – Верно, – печально вздохнула Делли. – Драконы границ не признают. Летят, куда душа пожелает. Договориться-то с ними можно: коридоры прочертить, стада там специально для них выращивать, да вот только мурлюки с ними не договариваются. Сами слышали, что граф де Бур молол: «Никаких драконов нет, есть непойманные летающие объекты». Так что стоит дракону за Железный Тын перелететь, мурлюки враз начинают их стадами да чистыми озерами приманивать. А где-то около обязательно единорог припрятан, который, как известно, для дракона верная погибель. Так что сел дракон, например, гуральский, а уже вновь взлетел, – фея развела руками, – во имя человека и для блага человека.
   – А в натуре, интересно, где это граф таких идей набрался? – ехидно заметил Вадюня.
   – Он много гастролировал перед тем, как осесть в Торце Белокаменном, – напомнила наша сотрудница. – Бывал и за Хребтом.
   – А может, он того, шпион? – услышав столь пикантную подробность из биографии дворцового камергера, возбудился Злой Бодун.
   – Пожалуй, для этого туповат, – покачал головой я. – Но чем черт не шутит. Смотрите, как интересно получается. В полночь мы встречаемся с Прокопом, но до нас его перехватывает кто-то еще. Этот таинственный кто-то, заметив наше приближение, загадочно исчезает. А спозаранку в сторону Гуралии, где, насколько я понимаю, тоже расположен Железный Тын, улетает мурлюкский дракон. Причем явно не пустой и явно находившийся в районе столицы, как бы это сказать, инкогнито. Вполне может быть, что это совпадение, но я бы очень хотел знать, кто нынче утром покинул дворец. Поскольку мне очень кажется, что у нас имеется весьма четкий захребетный след.
   – А на хрена? – хлопая глазами, вопросил Вадюня. – Ну, в смысле на хрена мурлюкам весь этот огород городить?
   – Послушайте, – я обвел глазами свою крошечную «дружину», – мы, кажется, забыли об одной в общем-то тривиальной вещи. Маша не только девица-красавица, и не только единственная любимая дочь здешнего короля. Она еще и полноправная наследница престола страны, производящей большую часть мировой добычи минеральных дров. Согласитесь, для той же Мурлюкии она весьма сладкий кус.