Страница:
– Конечно, – подтвердила кудесница.
– А это значит, что солнце у них за спиной. Полудня еще нет, а стало быть, едут они не в Торец, который, насколько я помню, восточнее Гуралии, а совсем даже наоборот, на запад.
– Но там же Маша. – Обескураженная сотрудница Волшебной Службы Охраны растерянно указала на зачехленный агрегат.
– Очнись, родная моя! – Я пощелкал пальцами перед глазами феи. – Какая Маша, о чем ты говоришь?! Это же морок, дубль, личина! Ту Машу наша Маша еще вчера срисовала.
– И то верно, – обескуражено согласилась фея.
– Я рубль за сто даю, колдунья нарочно ее высочеству показалась, чтобы отсюда выманить. И наверняка просчитала, что мы очертя голову вместе с ней за Элизеем мчаться не пожелаем. И что принцесса, наплевав на нас, сама на поиски отправится. – Я остановился, переводя дыхание. – Если все это, конечно, не отвлекающий маневр, и принцессу под утро действительно похитили. Но в любом случае нашим противникам совсем не обязательно знать, что здесь происходит.
– Но если все так, как ты говоришь, – заволновалась Делли, – необходимо срочно предупредить Элизея, что рядом с ним враг.
– Ни в коем случае! Волшебница Прокопа заморозила лишь потому, что нас заметила, да к тому же очень спешила. А теперь ей никто не мешает учинить расправу по полной программе, в лесу они одни-одинешеньки. Пока колдунья не знает ничего о наших действиях, королевич скорее всего в безопасности. Он приманка, на которую Повелительница драконов ловит ее высочество.
– Но ведь она и сама может принять образ Элизея, – возразила встревоженная чародейка.
– Может. Но вряд ли станет, – согласно кивнул я. – При необходимости жизнью Элизея легко шантажировать и принцессу, и нас. А стало быть, отсутствие связи – залог жизни Машиного суженого.
– Волшебницы не убивают, – напомнила фея, вступаясь за честь корпорации.
– Это я уже понял. Они только оставляют в безвыходном положении и желают долгих лет жизни. Скажем, положит колдунья ночью спящего королевича на край утеса, а уж повернуться Элизей и сам сумеет. Особенно если позвать с нужной стороны. Да и как, собственно говоря, ты намерена предупредить Элизея, если свое зеркальце он на наших глазах выкинул в пропасть, а то, по которому связывался, явно взял у твоей конкурентки?
– Верно, – с досадой согласилась моя соратница. – Об этом я как-то не подумала. Что же теперь делать?
– Выяснить все, что только возможно, о том, когда и куда уехал Громобой. Когда станет ясно, через какие ворота он покинул город, опросить, насколько это можно полно, торговцев, которые проехали с утра в город через эти же ворота. Они всегда очень цепко замечают людей с оружием. Далее: разослать по округе гонцов, пусть опросят жителей ближайших селений. Народ по грибы-ягоды ходит, за дровами ездит, может, кто его в лесу видал. Егорыч, как я понимаю, в этих местах все звериные тропки знает, так что дороги ему нужны, как зайцу ноты. А дальше – посмотрим.
– Все сделаем немедля, – подбираясь, точно рысь, готовая к прыжку, заверила забывшая обиды Делли. – А ты, мил-друг, чем займешься?
– Буду ждать сообщения агентуры, – туманно заверил я. – А там, как карта ляжет.
Возвращение Ратникова было довольно скорым, как говорится, я еще не успел соскучиться. Он появился в апартаментах довольный, неся в руке берестяной туесок с жареными семечками.
– Все путем, Клин. С шелупонью перетер, Поймай Ветру маляву [36] скинул.
– Молодец, – кивнул я. – Что-нибудь еще интересное есть?
– Не-а, по нулям. Я тут чисто когда возвращался, Щека поймал, дал ему пенделя, чтоб он в натуре хавать притаранил, – сплевывая на драгоценный паркет, похвалился член следственной группы.
– Вадим, – поморщился я, – общение с криминальным миром пагубно отражается на твоих речевых способностях.
– Не въехал? – в недоумении вытаращился на меня боярин. – Ты конкретно о чем?
– Фильтруй базар в натуре! А то тыры-пыры, я срок мотал, пайку хавал, миской брился, нары задом протирал. Сворачивай блатную музыку!
Злой Бодун минуты две ошарашено глядел на меня, точно силясь понять, с чего вдруг я устраиваю столь неприкрытое посягательство на его гражданские права чисто человека и в натуре могутного витязя.
– А-а! Ты в этом смысле, – наконец молвил слово он. – Ну, я типа хотел сказать, что завтрак сейчас принесут.
– Ну, слава богу! – шумно выдохнул я, осеняя себя размашистым крестным знамением.
– Так нет базара! – вновь разводя пальцы, улыбнулся Вадюня.
Базар есть. И мы будем есть, пока есть базар. Завтрак в «Графе Иннентале», как всегда, был вкусен, свеж и весьма калориен. Месяц-другой подобных завтраков, обедов, ужинов и прочих легких фуршетов, и наши чрева вполне могли принять формы и габариты, подобающие респектабельным боярам из школьного учебника истории. Однако поданный почуявшим выгодную сделку Щеком скромный десерт из пятнадцати наименований отменно вкусных сладостей и четырех сортов вин был несколько смазан. Причем смазан появлением все того же подобострастного субурбанца, не поленившегося в очередной раз притащить в угловую башню свое пивное брюхо.
– Там, с позволения ваших ясновельможностей, господина одинца какой-то хожатай спрашивает, – кланяясь как можно ниже, проговорил Небрит. – Приказать, чтобы ждал, или что?
– Чего надо хожатаю? – отрываясь от сбитых сливок с кишмишем, недовольно спросил я.
– Сей господин изволит утверждать, что вы сами знаете, по какому делу он сюда пришел.
– Так, – я отодвинул расписную глиняную миску со сливками, – кажется, сработало. Иди передай, что я сейчас буду.
– Непременно-с, – вновь начал кланяться хозяин. – А только он еще просил передать, – субурбанец замялся, – чтобы вы, ваша ясновельможность, сам-один приходили. Без, извольте видеть, господина витязя.
– Ладно, все в порядке. Иди выполняй поручение.
– Ну че, – на лице Вадима появилось выражение подпольщика, собирающегося взорвать поезд со стратегически важным грузом, – я чисто за тобой поволокусь. Прикрою, если что.
– Ни в коем случае! – замотал головой я. – Поймай Ветер еще та продувная бестия. Наверняка он в не соседнем лабазе меня поджидает. Любопытство у него еще детское, а понту выше крыши. Мой интерес ему льстит, потому он на встречу и согласился. Но, как говорят в нашем мире, глаз даю, обставил рыжий эту встречу самым тщательным образом. Общение с сыскарями, пусть даже частными, здесь у блатных скорее всего так же не приветствуется, как и у нас. Сто пудов, контрнаблюдение будет организовано, и тебя срисуют, как только ты выйдешь из отеля. Так что ни меня к месту не приведут, ни тебе ладу не будет. Не дай бог, еще на перо посадят.
– Да че ты в натуре! – насупился Злой Бодун.
– Вадик, не кипятись. Я понимаю, что ты в Торце типа крутой криминальный авторитет, буквально рецидивист: букет статей, две ходки, в Саврасовом Засаде из-под «вышака» судьбу менял. Но, боюсь, тебя это не спасет. И меня тоже.
Ратников поморщился, нехотя признавая истинность моих слов.
– Может, тогда меч возьмешь? – тоскливо, смиряясь с неизбежным, предложил Ратников.
– И что я И ним буду делать? – печально усмехнулся я. – Я подобную штуковину, да и то деревянную, последний раз лет двадцать назад в руках держал. Жаль, резиновую дубинку с собой не прихватили, ну да кто ж знал?
– Тогда это, – в глазах мужественного соратника засветилась неслабая мысль, – может, ты на всяк случай, чисто того, жучару с собой прихватишь? Ну, которого вчера мне Делли подарила. На всякий случай. Ежели вдруг что.
– А вот это давай, – согласился я. – Поработаем с начинкой.
– Только ж ты не молчи, – заботливо попросил Вадюня. – Трынди хоть что-нибудь, чтоб я в натуре мог услышать, где ты.
– Заметано! – Я хлопнул его по протянутой ладони. – Не боись, прорвемся!
– Вас просили быть без оружия, – едва кивнув, тихо проговорил хожатай.
Я развел руки, демонстрируя отсутствие мечей, сабель, копий, кинжалов и прочей воинской снаряди.
– Хорошо, – вновь удовлетворенно кивнул мой проводник. – Шагайте за мной.
Не стану описывать весь путь, ибо даже непосредственно во время движения сделать это было практически невозможно. Пройдя насквозь базар с его бесчисленными торговцами и хозяйками, нахваливающими свой товар, мы очутились на заднем дворе какого-то трактира, и тут началось долгое странствие по дырам в заборах, каким-то перелазам, глухим улочкам, развалинам старых крепостных башен, приспособленных под жилища ободранной голытьбы. В общем, я одновременно пожалел, что рядом со мной нет Вадима, и похвалил себя, что не взял его. Молчаливый проводник то и дело тыкал пальцем в разные стороны, указывая маршрут движения.
– Направо? – уточнял я, словно сомневаясь в истинности увиденного глазами. – А теперь, стало быть, налево? Опять направо?
Давать более точные целеуказания было почти невозможно. Чрево Торца не радовало архитектурными шедеврами, и пищевод его, как и надлежало пищеводу, был темен, грязен и вонюч.
– Туда. – Доморощенный Сусанин скрылся под низкой аркой в совершенно глухой стене.
Я склонил голову, чтобы не удариться о нависающий свод, и, поминая недобрым словом зодчего, соорудившего столь неудобный вход, последовал за проводником. Вернее, мне показалось, что я за ним последовал, поскольку за стеной простирался совершенно пустой двор. Деревянный помост с шаткой лестницей, ведущей куда-то вниз, нависающая над головой галерея, подпираемая разнокалиберными бревнами, и больше, собственно говоря, ничего.
– Картина Репина «Приплыли!», – процедил я, наконец не отказывая себе в страстном желании смачно сплюнуть. – Развели, как последнего идиота!
– Эй, фрей [37] залетный! – раздалось неподалеку, и из-за бревенчатой колонны на меня вразвалочку выбрел субъект столь однозначно бандитского вида, что его свободно можно было помещать под прозрачный колпак в качестве эталона в палате мер и весов. – Ну и какого ты тут шуршишь? – Вслед за первым уркаганом из-за соседней подпорки появился его напарник на полголовы выше первого, килограммов на тридцать тяжелее и явно медлительнее. Такой себе боевой слон в миниатюре. – Шевели кадыком, гульной [38]! Что буркалы выпятил? – перекатывая слова во рту, приближаясь, бросил через губу разудалый гопник.
– И то! – поддержал его мощный собрат по «гоп-стопу».
– Мальчики, – примирительно предложил я, – давайте без суеты. – И поднял руки перед грудью в примиряющем жесте, изготавливаясь при необходимости совершить захват или нанести удар. Как уж придется. – Сам вижу, заблудился. Уже ухожу.
– Куда ты уходишь? Доходной, ты уже пришел. – Распальцованные стервятники встали плечом к плечу, не имея возможности зайти с разных сторон из-за узости помоста, на котором я продолжал стоять.
– Кати сюда валабаны [39], клифт бородатый [40], а то жизни лишишься!
– Ребята, ребята! Да вы что, – напуская на лицо вид испуганного недоумения, запинаясь для вящей убедительности, попытался урезонить их я.
– Сейчас узнаешь что, варнак слепой.
Ну, слепой не слепой, а что надо, вижу. Говорун с блатной музыкой на устах – мужик самоуверенный, прет на рожон, как наскипидаренный. Громила, толку, что сажень в плечах, вперед него не полезет. Самое время проверить рефлексы местной братвы. Я дернулся в сторону низкого прохода в стене, всем своим видом старательно демонстрируя намерение попытать счастья в беге с препятствиями. Состязаться со мной в этом виде олимпийских игр явно не входило в планы безмерно крутых разбойников с заднего двора. Как я и ожидал, говорун рванулся к арке, желая отрезать мне путь к отступлению и неминуемо закрывая меня своим телом от более тяжеловесного собрата. Поступок, несомненно, самоотверженный, однако благодарность спасенного заставила долго ждать.
Р-раз!
Моя левая нога, взмыв по короткой дуге, врезалась в коленную чашечку торопыги. От такого удара футбольный мяч взлетает в свечу под восторженные крики зрителей. Однако без вмешательства опытного хирурга нога теперь разгибаться не будет. Это точно, без вариантов.
– А?! – Медлительный верзила отвесил челюсть, поражаясь тяжкой участи говорливого приятеля, с воем катающегося по дощатому настилу. Удар основанием ладони по ушам, захват затылка, поворот, и здравствуй стена разок-другой-третий, пока не утихнет в крови взрывной заряд норадреналина – холодной контролируемой ярости. Тело громилы обмякло, точно мешок, и рухнуло поверх стонущего заводилы.
– Смотри, не замерзай, – процедил я, с удовольствием разглядывая дело рук своих.
За моей спиной раздался тихий шорох. Я резко крутанулся на месте, уже готовый продолжить схватку.
– Я это, я, господин хороший! – Невзрачный как тень проводник, невесть куда исчезнувший на время стычки, вновь возник передо мной, точно из-под земли. – Ах, какая досада! Это ж надо такому случиться! Житья от них нет, супостаты! Извольте, извольте пройти за мной. – Он поманил пальцем, указывая вниз лестницы. – Вон туда, в мазуху [41].
Путь наш лежал в мрачный полутемный подвал, должно быть, некогда предназначавшийся для хранения вина, а нынче служивший то ли ночлежкой, то ли очень дешевым притоном.
– Погодите один миг, – почтительно склонил голову ходатай, останавливаясь у двери в конце подвала. – Я сейчас. Только доложу, что вы пришли.
– Опять ждать гостей? – осведомился я, демонстративно сжимая-разжимая кулаки.
– Что вы! Что вы, почтеннейший! Это ж так, сброд залетный, шляются, где ни попадя, людям жизнь портят!
С этими словами говоривший скрылся за дверью, оставляя меня в ожидании. Отсчитав минуту, я приоткрыл дверь, оглядел пустую комнату за ней и наткнулся взглядом на небрежно отброшенный ковер и грубо сколоченный из щелястых досок люк под ним. «То, что доктор прописал!» – усмехнулся я, неслышно подходя к потайному лазу.
– …А и то сказать, – доносился оттуда голос моего проводника, – ты сботарь с ветра [42], прыснул, и концы в воду. А нам твой стриболит [43] на что? Так и до кичевана [44] допрыгаешься. На ланцухе [45] не насиделся?
– Пошто звякало разнуздал? – обиженно отозвался Поймай Ветер. – Нешто я не понимаю! Мне самому манелы [46] таскать не с руки. Говорю тебе, не стриболит он.
– Говорю-говорю! Ты вон сказывал, что можно влегкую Львенка поймать [47] да на фуг его подоить [48], а оно, вишь, промашечка вышла. Я и ойкнуть не успел, как он Мухолову ногу перебил. А Фуза клюквенным квасом умыл, так что тот мешком валяется, встать не может. Ты что же, Поймай Ветер, на плешь нам садишь [49]?
– Я сботарь деловой! – возмущенно отозвался мой старый знакомец.
– Деловой-то деловой, а кто за киф отвалит [50]? Твой одинец парням налил, как богатому.
– Не думай, я вам красного товару [51] отвешу, – отозвался ушлый воришка, поставленный моим разнузданным поведением в весьма неловкое положение. – А ты тише дыши, не ровен час он нас ливерует [52].
Я невольно улыбнулся. Насколько можно было понять из оживленного диалога старых приятелей, выгодное предложение Поймай Ветра слегка почистить ушастого фраера на поверку оказалось не столь выгодным, как виделось вначале. Теперь же расстроенный главарь банды, а что-то подсказывало, что именно такова роль моего проводника, требовал у наводчика комиссионных за досадную промашку. С учетом пенсий по производственному травматизму, пеня явно набегала немалая. Самое время в ненавязчивой форме предложить неуловимому воришке тайную дружбу и покровительство. Как ни крути, отъезд из этого мира пока откладывается, а стало быть, такой ловкий агент никак не помешает. Какая же оперативная работа без агентурной сети! Борясь с желанием продолжить сеанс несанкционированной прослушки, я со вздохом вернулся в прежнюю позицию, ожидая возвращения любезного проводника.
Скучать пришлось недолго, и уже через несколько минут я восседал перед хмурым жиганом, явно озабоченным создавшейся ситуацией.
– Пошто искал, одинец? – без обычной глумливой усмешки бросил он.
– Соскучился, – пожал плечами я. – А вот ты пошто псов на меня спустил?
Поймай Ветер скривил губы.
– Так ведь я, боярин, и добро помню и зла не забываю. Нешто запамятовал, как ты меня у Саврасова Засада прижал? Вот я и подумал, не отлить ли кошке мышкиных слезок. Да, вишь, хожа [53] мимо просквозила, меж двух остался [54].
– Да, неловко как-то получилось, – согласился я. – Ну, ты уж извини, что так вышло. Погорячился я тогда. Вот, хочешь, – я вытащил из-под рубахи заранее заготовленный кошель с убитыми енотами, – виру бери, чтоб промеж нас недомолвок и непоняток не было.
Воришка, которому кошелек с золотом, похоже, никогда еще не доставался так легко, недоверчиво принял подарок, подкинул куш на ладони и, оценив его полновесность, спросил с подозрением:
– Купить хочешь?
– На что? Воров ловить – не моя забота, – хмыкнул я. – А вот приятельство свесть можно. Ты парень ловкий, мне такие в деле пригодятся. А ежели что, сам знаешь, я у короля в почете, погутарим, перетрем, глядишь, и мимо нар проскочишь. Разумеешь, о чем я?
– Так, поди, не полено. Чего ж мне слов не разуметь? – понижая голос, заинтересованно проговорил юнец.
– Спросить тебя хотел, – начал я.
– Спрашивай. Коли не о братве речь, чего же не ответить хорошему человеку.
– Ты нынче в саду у дворца, поди, до самого утра толокся?
– Было дело, – осклабился Поймай Ветер. – Почитай, до первых лучей.
– И небось возле коновязи у пьяни рыжики стриг?
– Не без того, – с нескрываемой гордостью подтвердил вор. – Ну дык ведь, глядишь, бывало идет, бедолажный, шатается, еле ногами двигает, да еще кошель на поясе его к земле тянет. Как же высокому гостю не пособить? Без кошеля-то, поди, сподручнее!
– Сподручнее, – согласился я. – Но я о другом. Ты, часом, перед рассветом не видал у коновязи высокого мощного деда, вероятно, с длинным мечом? А с ним девушки или мальца твоих примерно лет.
Поймай Ветер расплылся в привычной уже широкой улыбке.
– Было дело. Я уж уходить собрался, а тут гляжу, к коновязи каренец с чаханкой крадутся [55]. У каринца точно, меч знатный, напополам с полувзмаха скосит. И сам он такой седой, а видно, крепкий, что дуб-столеток. Чаханка-то, – воришка покачал головой, – фря [56] норовистая, а глаз не отвести. Я еще подумал, куда они в такую рань навострились, петухи еще глаз не продрали. А дальше и вовсе потеха была! Чаханку-то каренец в тюк спрятал да поперек седла кинул. Ну и еще навьючил всякого барахла на скотину. Вот так двуконь, получается, к воротам и… – Он умолк и выпалил, озаренный неожиданной догадкой: – Нешто принцесса сбежала?
– Поймай Ветер, – я поднял вверх указательный палец, – мы с тобой приятели, и я по-приятельски тебя прошу, не звони. А это, – я достал еще один кошелек, – тебе за помощь и за молчание.
– Могила, – кладя руку на сердце, искренне поклялся пройдоха. – Чтоб я света не увидел.
– Ты уже рассказал? – здороваясь с изнервничавшейся соратницей, спросил я Вадима.
– Не-а, – потряс головой Злой Бодун. – Че ж я рассказывать буду? Ты крутил, твое право. В натуре.
– Понятно, – кивнул я. – В общем, так, Делли. Есть абсолютно достоверная агентурная информация. Маша покинула дворец вместе с Громобоем. Самое время готовиться к выезду.
Глава 21. Сказ о беглой царевне и пяти богатырях
– А это значит, что солнце у них за спиной. Полудня еще нет, а стало быть, едут они не в Торец, который, насколько я помню, восточнее Гуралии, а совсем даже наоборот, на запад.
– Но там же Маша. – Обескураженная сотрудница Волшебной Службы Охраны растерянно указала на зачехленный агрегат.
– Очнись, родная моя! – Я пощелкал пальцами перед глазами феи. – Какая Маша, о чем ты говоришь?! Это же морок, дубль, личина! Ту Машу наша Маша еще вчера срисовала.
– И то верно, – обескуражено согласилась фея.
– Я рубль за сто даю, колдунья нарочно ее высочеству показалась, чтобы отсюда выманить. И наверняка просчитала, что мы очертя голову вместе с ней за Элизеем мчаться не пожелаем. И что принцесса, наплевав на нас, сама на поиски отправится. – Я остановился, переводя дыхание. – Если все это, конечно, не отвлекающий маневр, и принцессу под утро действительно похитили. Но в любом случае нашим противникам совсем не обязательно знать, что здесь происходит.
– Но если все так, как ты говоришь, – заволновалась Делли, – необходимо срочно предупредить Элизея, что рядом с ним враг.
– Ни в коем случае! Волшебница Прокопа заморозила лишь потому, что нас заметила, да к тому же очень спешила. А теперь ей никто не мешает учинить расправу по полной программе, в лесу они одни-одинешеньки. Пока колдунья не знает ничего о наших действиях, королевич скорее всего в безопасности. Он приманка, на которую Повелительница драконов ловит ее высочество.
– Но ведь она и сама может принять образ Элизея, – возразила встревоженная чародейка.
– Может. Но вряд ли станет, – согласно кивнул я. – При необходимости жизнью Элизея легко шантажировать и принцессу, и нас. А стало быть, отсутствие связи – залог жизни Машиного суженого.
– Волшебницы не убивают, – напомнила фея, вступаясь за честь корпорации.
– Это я уже понял. Они только оставляют в безвыходном положении и желают долгих лет жизни. Скажем, положит колдунья ночью спящего королевича на край утеса, а уж повернуться Элизей и сам сумеет. Особенно если позвать с нужной стороны. Да и как, собственно говоря, ты намерена предупредить Элизея, если свое зеркальце он на наших глазах выкинул в пропасть, а то, по которому связывался, явно взял у твоей конкурентки?
– Верно, – с досадой согласилась моя соратница. – Об этом я как-то не подумала. Что же теперь делать?
– Выяснить все, что только возможно, о том, когда и куда уехал Громобой. Когда станет ясно, через какие ворота он покинул город, опросить, насколько это можно полно, торговцев, которые проехали с утра в город через эти же ворота. Они всегда очень цепко замечают людей с оружием. Далее: разослать по округе гонцов, пусть опросят жителей ближайших селений. Народ по грибы-ягоды ходит, за дровами ездит, может, кто его в лесу видал. Егорыч, как я понимаю, в этих местах все звериные тропки знает, так что дороги ему нужны, как зайцу ноты. А дальше – посмотрим.
– Все сделаем немедля, – подбираясь, точно рысь, готовая к прыжку, заверила забывшая обиды Делли. – А ты, мил-друг, чем займешься?
– Буду ждать сообщения агентуры, – туманно заверил я. – А там, как карта ляжет.
Возвращение Ратникова было довольно скорым, как говорится, я еще не успел соскучиться. Он появился в апартаментах довольный, неся в руке берестяной туесок с жареными семечками.
– Все путем, Клин. С шелупонью перетер, Поймай Ветру маляву [36] скинул.
– Молодец, – кивнул я. – Что-нибудь еще интересное есть?
– Не-а, по нулям. Я тут чисто когда возвращался, Щека поймал, дал ему пенделя, чтоб он в натуре хавать притаранил, – сплевывая на драгоценный паркет, похвалился член следственной группы.
– Вадим, – поморщился я, – общение с криминальным миром пагубно отражается на твоих речевых способностях.
– Не въехал? – в недоумении вытаращился на меня боярин. – Ты конкретно о чем?
– Фильтруй базар в натуре! А то тыры-пыры, я срок мотал, пайку хавал, миской брился, нары задом протирал. Сворачивай блатную музыку!
Злой Бодун минуты две ошарашено глядел на меня, точно силясь понять, с чего вдруг я устраиваю столь неприкрытое посягательство на его гражданские права чисто человека и в натуре могутного витязя.
– А-а! Ты в этом смысле, – наконец молвил слово он. – Ну, я типа хотел сказать, что завтрак сейчас принесут.
– Ну, слава богу! – шумно выдохнул я, осеняя себя размашистым крестным знамением.
– Так нет базара! – вновь разводя пальцы, улыбнулся Вадюня.
Базар есть. И мы будем есть, пока есть базар. Завтрак в «Графе Иннентале», как всегда, был вкусен, свеж и весьма калориен. Месяц-другой подобных завтраков, обедов, ужинов и прочих легких фуршетов, и наши чрева вполне могли принять формы и габариты, подобающие респектабельным боярам из школьного учебника истории. Однако поданный почуявшим выгодную сделку Щеком скромный десерт из пятнадцати наименований отменно вкусных сладостей и четырех сортов вин был несколько смазан. Причем смазан появлением все того же подобострастного субурбанца, не поленившегося в очередной раз притащить в угловую башню свое пивное брюхо.
– Там, с позволения ваших ясновельможностей, господина одинца какой-то хожатай спрашивает, – кланяясь как можно ниже, проговорил Небрит. – Приказать, чтобы ждал, или что?
– Чего надо хожатаю? – отрываясь от сбитых сливок с кишмишем, недовольно спросил я.
– Сей господин изволит утверждать, что вы сами знаете, по какому делу он сюда пришел.
– Так, – я отодвинул расписную глиняную миску со сливками, – кажется, сработало. Иди передай, что я сейчас буду.
– Непременно-с, – вновь начал кланяться хозяин. – А только он еще просил передать, – субурбанец замялся, – чтобы вы, ваша ясновельможность, сам-один приходили. Без, извольте видеть, господина витязя.
– Ладно, все в порядке. Иди выполняй поручение.
– Ну че, – на лице Вадима появилось выражение подпольщика, собирающегося взорвать поезд со стратегически важным грузом, – я чисто за тобой поволокусь. Прикрою, если что.
– Ни в коем случае! – замотал головой я. – Поймай Ветер еще та продувная бестия. Наверняка он в не соседнем лабазе меня поджидает. Любопытство у него еще детское, а понту выше крыши. Мой интерес ему льстит, потому он на встречу и согласился. Но, как говорят в нашем мире, глаз даю, обставил рыжий эту встречу самым тщательным образом. Общение с сыскарями, пусть даже частными, здесь у блатных скорее всего так же не приветствуется, как и у нас. Сто пудов, контрнаблюдение будет организовано, и тебя срисуют, как только ты выйдешь из отеля. Так что ни меня к месту не приведут, ни тебе ладу не будет. Не дай бог, еще на перо посадят.
– Да че ты в натуре! – насупился Злой Бодун.
– Вадик, не кипятись. Я понимаю, что ты в Торце типа крутой криминальный авторитет, буквально рецидивист: букет статей, две ходки, в Саврасовом Засаде из-под «вышака» судьбу менял. Но, боюсь, тебя это не спасет. И меня тоже.
Ратников поморщился, нехотя признавая истинность моих слов.
– Может, тогда меч возьмешь? – тоскливо, смиряясь с неизбежным, предложил Ратников.
– И что я И ним буду делать? – печально усмехнулся я. – Я подобную штуковину, да и то деревянную, последний раз лет двадцать назад в руках держал. Жаль, резиновую дубинку с собой не прихватили, ну да кто ж знал?
– Тогда это, – в глазах мужественного соратника засветилась неслабая мысль, – может, ты на всяк случай, чисто того, жучару с собой прихватишь? Ну, которого вчера мне Делли подарила. На всякий случай. Ежели вдруг что.
– А вот это давай, – согласился я. – Поработаем с начинкой.
– Только ж ты не молчи, – заботливо попросил Вадюня. – Трынди хоть что-нибудь, чтоб я в натуре мог услышать, где ты.
– Заметано! – Я хлопнул его по протянутой ладони. – Не боись, прорвемся!
* * *
Одежда и общий вид посыльного, дожидавшегося в золоченом холле «Графа Инненталя», если и были чем-то заметны, то лишь своей неприметностью. Из тысячи произвольно отловленных горожан средних лет и невеликого достатка не меньше трети походили бы на посланца Поймай Ветра, как родные братья. Вот только шляпа с уныло обвисшими полями, закрывавшими пол-лица, манера низко наклонять голову да куртка-выворотка, позволявшая в одно движение сменить неприглядную грязную будничную изнанку на довольно нарядный вышитый оборот, заставляли предполагать, что гонцу весьма привычно молниеносно менять личины, превращаясь из убогого бедняка в спешащего по делам приказчика.– Вас просили быть без оружия, – едва кивнув, тихо проговорил хожатай.
Я развел руки, демонстрируя отсутствие мечей, сабель, копий, кинжалов и прочей воинской снаряди.
– Хорошо, – вновь удовлетворенно кивнул мой проводник. – Шагайте за мной.
Не стану описывать весь путь, ибо даже непосредственно во время движения сделать это было практически невозможно. Пройдя насквозь базар с его бесчисленными торговцами и хозяйками, нахваливающими свой товар, мы очутились на заднем дворе какого-то трактира, и тут началось долгое странствие по дырам в заборах, каким-то перелазам, глухим улочкам, развалинам старых крепостных башен, приспособленных под жилища ободранной голытьбы. В общем, я одновременно пожалел, что рядом со мной нет Вадима, и похвалил себя, что не взял его. Молчаливый проводник то и дело тыкал пальцем в разные стороны, указывая маршрут движения.
– Направо? – уточнял я, словно сомневаясь в истинности увиденного глазами. – А теперь, стало быть, налево? Опять направо?
Давать более точные целеуказания было почти невозможно. Чрево Торца не радовало архитектурными шедеврами, и пищевод его, как и надлежало пищеводу, был темен, грязен и вонюч.
– Туда. – Доморощенный Сусанин скрылся под низкой аркой в совершенно глухой стене.
Я склонил голову, чтобы не удариться о нависающий свод, и, поминая недобрым словом зодчего, соорудившего столь неудобный вход, последовал за проводником. Вернее, мне показалось, что я за ним последовал, поскольку за стеной простирался совершенно пустой двор. Деревянный помост с шаткой лестницей, ведущей куда-то вниз, нависающая над головой галерея, подпираемая разнокалиберными бревнами, и больше, собственно говоря, ничего.
– Картина Репина «Приплыли!», – процедил я, наконец не отказывая себе в страстном желании смачно сплюнуть. – Развели, как последнего идиота!
– Эй, фрей [37] залетный! – раздалось неподалеку, и из-за бревенчатой колонны на меня вразвалочку выбрел субъект столь однозначно бандитского вида, что его свободно можно было помещать под прозрачный колпак в качестве эталона в палате мер и весов. – Ну и какого ты тут шуршишь? – Вслед за первым уркаганом из-за соседней подпорки появился его напарник на полголовы выше первого, килограммов на тридцать тяжелее и явно медлительнее. Такой себе боевой слон в миниатюре. – Шевели кадыком, гульной [38]! Что буркалы выпятил? – перекатывая слова во рту, приближаясь, бросил через губу разудалый гопник.
– И то! – поддержал его мощный собрат по «гоп-стопу».
– Мальчики, – примирительно предложил я, – давайте без суеты. – И поднял руки перед грудью в примиряющем жесте, изготавливаясь при необходимости совершить захват или нанести удар. Как уж придется. – Сам вижу, заблудился. Уже ухожу.
– Куда ты уходишь? Доходной, ты уже пришел. – Распальцованные стервятники встали плечом к плечу, не имея возможности зайти с разных сторон из-за узости помоста, на котором я продолжал стоять.
– Кати сюда валабаны [39], клифт бородатый [40], а то жизни лишишься!
– Ребята, ребята! Да вы что, – напуская на лицо вид испуганного недоумения, запинаясь для вящей убедительности, попытался урезонить их я.
– Сейчас узнаешь что, варнак слепой.
Ну, слепой не слепой, а что надо, вижу. Говорун с блатной музыкой на устах – мужик самоуверенный, прет на рожон, как наскипидаренный. Громила, толку, что сажень в плечах, вперед него не полезет. Самое время проверить рефлексы местной братвы. Я дернулся в сторону низкого прохода в стене, всем своим видом старательно демонстрируя намерение попытать счастья в беге с препятствиями. Состязаться со мной в этом виде олимпийских игр явно не входило в планы безмерно крутых разбойников с заднего двора. Как я и ожидал, говорун рванулся к арке, желая отрезать мне путь к отступлению и неминуемо закрывая меня своим телом от более тяжеловесного собрата. Поступок, несомненно, самоотверженный, однако благодарность спасенного заставила долго ждать.
Р-раз!
Моя левая нога, взмыв по короткой дуге, врезалась в коленную чашечку торопыги. От такого удара футбольный мяч взлетает в свечу под восторженные крики зрителей. Однако без вмешательства опытного хирурга нога теперь разгибаться не будет. Это точно, без вариантов.
– А?! – Медлительный верзила отвесил челюсть, поражаясь тяжкой участи говорливого приятеля, с воем катающегося по дощатому настилу. Удар основанием ладони по ушам, захват затылка, поворот, и здравствуй стена разок-другой-третий, пока не утихнет в крови взрывной заряд норадреналина – холодной контролируемой ярости. Тело громилы обмякло, точно мешок, и рухнуло поверх стонущего заводилы.
– Смотри, не замерзай, – процедил я, с удовольствием разглядывая дело рук своих.
За моей спиной раздался тихий шорох. Я резко крутанулся на месте, уже готовый продолжить схватку.
– Я это, я, господин хороший! – Невзрачный как тень проводник, невесть куда исчезнувший на время стычки, вновь возник передо мной, точно из-под земли. – Ах, какая досада! Это ж надо такому случиться! Житья от них нет, супостаты! Извольте, извольте пройти за мной. – Он поманил пальцем, указывая вниз лестницы. – Вон туда, в мазуху [41].
Путь наш лежал в мрачный полутемный подвал, должно быть, некогда предназначавшийся для хранения вина, а нынче служивший то ли ночлежкой, то ли очень дешевым притоном.
– Погодите один миг, – почтительно склонил голову ходатай, останавливаясь у двери в конце подвала. – Я сейчас. Только доложу, что вы пришли.
– Опять ждать гостей? – осведомился я, демонстративно сжимая-разжимая кулаки.
– Что вы! Что вы, почтеннейший! Это ж так, сброд залетный, шляются, где ни попадя, людям жизнь портят!
С этими словами говоривший скрылся за дверью, оставляя меня в ожидании. Отсчитав минуту, я приоткрыл дверь, оглядел пустую комнату за ней и наткнулся взглядом на небрежно отброшенный ковер и грубо сколоченный из щелястых досок люк под ним. «То, что доктор прописал!» – усмехнулся я, неслышно подходя к потайному лазу.
– …А и то сказать, – доносился оттуда голос моего проводника, – ты сботарь с ветра [42], прыснул, и концы в воду. А нам твой стриболит [43] на что? Так и до кичевана [44] допрыгаешься. На ланцухе [45] не насиделся?
– Пошто звякало разнуздал? – обиженно отозвался Поймай Ветер. – Нешто я не понимаю! Мне самому манелы [46] таскать не с руки. Говорю тебе, не стриболит он.
– Говорю-говорю! Ты вон сказывал, что можно влегкую Львенка поймать [47] да на фуг его подоить [48], а оно, вишь, промашечка вышла. Я и ойкнуть не успел, как он Мухолову ногу перебил. А Фуза клюквенным квасом умыл, так что тот мешком валяется, встать не может. Ты что же, Поймай Ветер, на плешь нам садишь [49]?
– Я сботарь деловой! – возмущенно отозвался мой старый знакомец.
– Деловой-то деловой, а кто за киф отвалит [50]? Твой одинец парням налил, как богатому.
– Не думай, я вам красного товару [51] отвешу, – отозвался ушлый воришка, поставленный моим разнузданным поведением в весьма неловкое положение. – А ты тише дыши, не ровен час он нас ливерует [52].
Я невольно улыбнулся. Насколько можно было понять из оживленного диалога старых приятелей, выгодное предложение Поймай Ветра слегка почистить ушастого фраера на поверку оказалось не столь выгодным, как виделось вначале. Теперь же расстроенный главарь банды, а что-то подсказывало, что именно такова роль моего проводника, требовал у наводчика комиссионных за досадную промашку. С учетом пенсий по производственному травматизму, пеня явно набегала немалая. Самое время в ненавязчивой форме предложить неуловимому воришке тайную дружбу и покровительство. Как ни крути, отъезд из этого мира пока откладывается, а стало быть, такой ловкий агент никак не помешает. Какая же оперативная работа без агентурной сети! Борясь с желанием продолжить сеанс несанкционированной прослушки, я со вздохом вернулся в прежнюю позицию, ожидая возвращения любезного проводника.
Скучать пришлось недолго, и уже через несколько минут я восседал перед хмурым жиганом, явно озабоченным создавшейся ситуацией.
– Пошто искал, одинец? – без обычной глумливой усмешки бросил он.
– Соскучился, – пожал плечами я. – А вот ты пошто псов на меня спустил?
Поймай Ветер скривил губы.
– Так ведь я, боярин, и добро помню и зла не забываю. Нешто запамятовал, как ты меня у Саврасова Засада прижал? Вот я и подумал, не отлить ли кошке мышкиных слезок. Да, вишь, хожа [53] мимо просквозила, меж двух остался [54].
– Да, неловко как-то получилось, – согласился я. – Ну, ты уж извини, что так вышло. Погорячился я тогда. Вот, хочешь, – я вытащил из-под рубахи заранее заготовленный кошель с убитыми енотами, – виру бери, чтоб промеж нас недомолвок и непоняток не было.
Воришка, которому кошелек с золотом, похоже, никогда еще не доставался так легко, недоверчиво принял подарок, подкинул куш на ладони и, оценив его полновесность, спросил с подозрением:
– Купить хочешь?
– На что? Воров ловить – не моя забота, – хмыкнул я. – А вот приятельство свесть можно. Ты парень ловкий, мне такие в деле пригодятся. А ежели что, сам знаешь, я у короля в почете, погутарим, перетрем, глядишь, и мимо нар проскочишь. Разумеешь, о чем я?
– Так, поди, не полено. Чего ж мне слов не разуметь? – понижая голос, заинтересованно проговорил юнец.
– Спросить тебя хотел, – начал я.
– Спрашивай. Коли не о братве речь, чего же не ответить хорошему человеку.
– Ты нынче в саду у дворца, поди, до самого утра толокся?
– Было дело, – осклабился Поймай Ветер. – Почитай, до первых лучей.
– И небось возле коновязи у пьяни рыжики стриг?
– Не без того, – с нескрываемой гордостью подтвердил вор. – Ну дык ведь, глядишь, бывало идет, бедолажный, шатается, еле ногами двигает, да еще кошель на поясе его к земле тянет. Как же высокому гостю не пособить? Без кошеля-то, поди, сподручнее!
– Сподручнее, – согласился я. – Но я о другом. Ты, часом, перед рассветом не видал у коновязи высокого мощного деда, вероятно, с длинным мечом? А с ним девушки или мальца твоих примерно лет.
Поймай Ветер расплылся в привычной уже широкой улыбке.
– Было дело. Я уж уходить собрался, а тут гляжу, к коновязи каренец с чаханкой крадутся [55]. У каринца точно, меч знатный, напополам с полувзмаха скосит. И сам он такой седой, а видно, крепкий, что дуб-столеток. Чаханка-то, – воришка покачал головой, – фря [56] норовистая, а глаз не отвести. Я еще подумал, куда они в такую рань навострились, петухи еще глаз не продрали. А дальше и вовсе потеха была! Чаханку-то каренец в тюк спрятал да поперек седла кинул. Ну и еще навьючил всякого барахла на скотину. Вот так двуконь, получается, к воротам и… – Он умолк и выпалил, озаренный неожиданной догадкой: – Нешто принцесса сбежала?
– Поймай Ветер, – я поднял вверх указательный палец, – мы с тобой приятели, и я по-приятельски тебя прошу, не звони. А это, – я достал еще один кошелек, – тебе за помощь и за молчание.
– Могила, – кладя руку на сердце, искренне поклялся пройдоха. – Чтоб я света не увидел.
* * *
В отеле вместе с Вадимом в номере меня уже поджидала не находящая себе места Делли.– Ты уже рассказал? – здороваясь с изнервничавшейся соратницей, спросил я Вадима.
– Не-а, – потряс головой Злой Бодун. – Че ж я рассказывать буду? Ты крутил, твое право. В натуре.
– Понятно, – кивнул я. – В общем, так, Делли. Есть абсолютно достоверная агентурная информация. Маша покинула дворец вместе с Громобоем. Самое время готовиться к выезду.
Глава 21. Сказ о беглой царевне и пяти богатырях
Глаза феи светились нечеловеческим зеленым огнем, точно удвоенный сигнал светофора, говорящий, что трасса свободна.
– Это точно? – переспросила она, должно быть, осознавая в уме сказанное мной.
– Точнее не бывает. Мой агент видел Громобоя и принцессу сегодня перед рассветом. Тот как раз прятал ее высочество в тюк, притороченный к седлу вьючной лошади.
– Вот черное солнце! – в негодовании высказалась оскорбленная воспитательница наследницы престола, метая взглядом довольно отчетливые молнии. – Негодяй! Да как он посмел, старый дурень! Треснутая ступа!
– Судя по донесению агента, Маша следовала указаниям Громобоя вполне добровольно, – начал я, предупреждая возможные подозрения феи насчет причастности драконоборца к заговору мурлюкской колдуньи. – Впрочем…
В это «впрочем» я и сам не хотел верить. Однако мизерный шанс, что старый воин тоже завербован Повелительницей драконов, все же оставался. Хотя, если бы это было так, наверняка бы он передал Машу в руки лжегерцогини сразу после истории у Русалочьего грота.
– Мне потребуется несколько минут, чтобы собраться, – выпалила Делли, направляясь к дверям. – Выезжаем немедленно! Чтобы не терять времени, если хотите, поедем во дворец вместе. По дороге все обсудим. Да, и вот еще что, – продолжала она, застывая на пороге, – городская стража сообщила, что Громобой Егорьевич действительно покинул столицу на рассвете двуконь через Соловьиные ворота.
– Это те, от которых начинается дорога в Гуралию? – уточнил я.
– Они самые, – кивнула Делли. – Правда, ехать все равно придется через Субурбанию.
Особой нужды торопиться, честно говоря, я не видел. В любом случае, даже если августейшая беглянка со своим наперсником все это время двигалась галопом, что при холмисто-овражистой местности вокруг столицы само по себе было нереально, наши кони могли покрыть дистанцию, пройденную ее высочеством, за час, от силы два. Хорошо бы уточнить направление, но в принципе и это не слишком важно. И без того понятно, что сладкая парочка движется к месту исчезновения Элизея. А поскольку кратчайший путь из пункта А в пункт Б пролегает через уже знакомую нам Малиновую линию, то, стало быть, и ловить их надо где-то на перегонах этого маршрута. Вряд ли ее высочество пожелает выписывать кругаля, чтобы сбить нас с толку. Времени на это нет.
Хотя, если мои предположения верны, Повелительница драконов расстарается, на животе испляшется, лишь бы сделать Машину дорогу в свои объятия максимально безопасной. Ежели от кого и надо сумасбродную принцессу оберегать, то более всего от самой себя. Как бы она от излишней отваги и чрезмерного усердия дров-то не наломала. По всему пути соломку-то не подстелешь!
Обсудив эти и подобные вопросы, мы вновь оказались во дворце. Личные покои воспитательницы ее высочества были невелики, всего-то три комнаты плюс скромное помещение для прислуги, гардероб, пара чуланов да небольшая караулка с круглосуточным нарядом дворцовой стражи. Впервые за время пребывания здесь мы очутились в гостях у Делли и, осознав, что находимся в жилище самой настоящей феи, начали с интересом осматриваться, стараясь получше запомнить увиденное для грядущих, хотелось верить, рассказов в семейном кругу.
Честно говоря, ничего заслуживающего особого живописания не замечалось. Разве что в одном из чуланов, в который Вадюня тайком заглянул, на полках вперемежку громоздились банки с надписями «Варенье земляничное», «Молотый зуб дракона», «Клюква в сахаре», «Слюна летучей мыши», «Глазной сок змеи уфор», «Повидло яблочное».
– На, держи. – Решительно настроенная фея торопливым движением вручила могутному витязю перетянутый ремнями торок. – Здесь одежда. Теперь снаряжение. – Делли заметалась по комнате, доставая из сундуков и комодов незамысловатые на вид штуковины.
Чтобы не мешать взвинченной женщине, пусть даже и фее, в экстренных сборах, я забился в угол и, стараясь поменьше отражаться в висевшем рядом зеркале, исполненном в виде симпатичной плоской рыбы, замер, дожидаясь конца предотъездной суеты.
– Так! Гребень, – роясь в инкрустированном слоновой костью ларчике, сама себе командовала Делли. – Не этот, не этот… А, вот этот! – Она извлекла оттуда простенький деревянный гребешок вроде тех, которые во множестве продаются народными умельцами заезжим туристам под видом предметов старинных промыслов. – Не смотри, что прост! – перехватывая мой недоуменный взгляд, прокомментировала кудесница. – Глянь, как выйдет в рост! Штуковина это не простая. Коли ее позади себя кинуть, точно из-под земли станет лес частоколом, да такой, что хоть целый день по нему иди, а конца не сыщешь.
– Это точно? – переспросила она, должно быть, осознавая в уме сказанное мной.
– Точнее не бывает. Мой агент видел Громобоя и принцессу сегодня перед рассветом. Тот как раз прятал ее высочество в тюк, притороченный к седлу вьючной лошади.
– Вот черное солнце! – в негодовании высказалась оскорбленная воспитательница наследницы престола, метая взглядом довольно отчетливые молнии. – Негодяй! Да как он посмел, старый дурень! Треснутая ступа!
– Судя по донесению агента, Маша следовала указаниям Громобоя вполне добровольно, – начал я, предупреждая возможные подозрения феи насчет причастности драконоборца к заговору мурлюкской колдуньи. – Впрочем…
В это «впрочем» я и сам не хотел верить. Однако мизерный шанс, что старый воин тоже завербован Повелительницей драконов, все же оставался. Хотя, если бы это было так, наверняка бы он передал Машу в руки лжегерцогини сразу после истории у Русалочьего грота.
– Мне потребуется несколько минут, чтобы собраться, – выпалила Делли, направляясь к дверям. – Выезжаем немедленно! Чтобы не терять времени, если хотите, поедем во дворец вместе. По дороге все обсудим. Да, и вот еще что, – продолжала она, застывая на пороге, – городская стража сообщила, что Громобой Егорьевич действительно покинул столицу на рассвете двуконь через Соловьиные ворота.
– Это те, от которых начинается дорога в Гуралию? – уточнил я.
– Они самые, – кивнула Делли. – Правда, ехать все равно придется через Субурбанию.
Особой нужды торопиться, честно говоря, я не видел. В любом случае, даже если августейшая беглянка со своим наперсником все это время двигалась галопом, что при холмисто-овражистой местности вокруг столицы само по себе было нереально, наши кони могли покрыть дистанцию, пройденную ее высочеством, за час, от силы два. Хорошо бы уточнить направление, но в принципе и это не слишком важно. И без того понятно, что сладкая парочка движется к месту исчезновения Элизея. А поскольку кратчайший путь из пункта А в пункт Б пролегает через уже знакомую нам Малиновую линию, то, стало быть, и ловить их надо где-то на перегонах этого маршрута. Вряд ли ее высочество пожелает выписывать кругаля, чтобы сбить нас с толку. Времени на это нет.
Хотя, если мои предположения верны, Повелительница драконов расстарается, на животе испляшется, лишь бы сделать Машину дорогу в свои объятия максимально безопасной. Ежели от кого и надо сумасбродную принцессу оберегать, то более всего от самой себя. Как бы она от излишней отваги и чрезмерного усердия дров-то не наломала. По всему пути соломку-то не подстелешь!
Обсудив эти и подобные вопросы, мы вновь оказались во дворце. Личные покои воспитательницы ее высочества были невелики, всего-то три комнаты плюс скромное помещение для прислуги, гардероб, пара чуланов да небольшая караулка с круглосуточным нарядом дворцовой стражи. Впервые за время пребывания здесь мы очутились в гостях у Делли и, осознав, что находимся в жилище самой настоящей феи, начали с интересом осматриваться, стараясь получше запомнить увиденное для грядущих, хотелось верить, рассказов в семейном кругу.
Честно говоря, ничего заслуживающего особого живописания не замечалось. Разве что в одном из чуланов, в который Вадюня тайком заглянул, на полках вперемежку громоздились банки с надписями «Варенье земляничное», «Молотый зуб дракона», «Клюква в сахаре», «Слюна летучей мыши», «Глазной сок змеи уфор», «Повидло яблочное».
– На, держи. – Решительно настроенная фея торопливым движением вручила могутному витязю перетянутый ремнями торок. – Здесь одежда. Теперь снаряжение. – Делли заметалась по комнате, доставая из сундуков и комодов незамысловатые на вид штуковины.
Чтобы не мешать взвинченной женщине, пусть даже и фее, в экстренных сборах, я забился в угол и, стараясь поменьше отражаться в висевшем рядом зеркале, исполненном в виде симпатичной плоской рыбы, замер, дожидаясь конца предотъездной суеты.
– Так! Гребень, – роясь в инкрустированном слоновой костью ларчике, сама себе командовала Делли. – Не этот, не этот… А, вот этот! – Она извлекла оттуда простенький деревянный гребешок вроде тех, которые во множестве продаются народными умельцами заезжим туристам под видом предметов старинных промыслов. – Не смотри, что прост! – перехватывая мой недоуменный взгляд, прокомментировала кудесница. – Глянь, как выйдет в рост! Штуковина это не простая. Коли ее позади себя кинуть, точно из-под земли станет лес частоколом, да такой, что хоть целый день по нему иди, а конца не сыщешь.