Свержин Владимир. Сыщик для феи

   – Все ладно, – утирая пот с чела, проговорила грусская красавица. – Он доподлинно ведает, где в гуральских чащобах мурлюкский дракон таится, и согласен, раз уж все равно в Бослиц лететь, указать потаенное местечко. Сейчас же и отправимся. Только вот след вам, господин одинец, и вам, мой славный витязь, на спину благодетелю нашему ротаборную башню приладить. Не на хребте же промеж зубцов в полете трястись!
   Ротаборная башня оказалась массивным деревянным сооружением с шестью широченными кожаными ремнями, скрепляемыми множеством пряжек под бронированным брюхом крылатого монстра. Вдвоем с этим одороблом справиться не удалось На наше счастье наблюдавшие суету вокруг дракона пастухи, хотя и не без изумления, согласились помочь в комплектации зубастого истребителя.
   Пара станковых арбалетов с немалым запасом стрел, отчего-то именуемых болтами, входили в комплект вооружения спинной надстройки, так что, судя по всему, экипаж дракона состоял из наблюдателя, двух стрелков и подающего стрелы помощника. Аккурат четыре человека. Увы, конных мест на спине крылатого воителя не предусматривалось, а потому с болью в сердце, в основном Вадюнином, волшебных скакунов пришлось оставить в опустевшей пещере временно исполняющими обязанности дракона. Впрочем, испытав на себе пиетет, с которым местные жители относились ко всему, что было связано с тотемным чудовищем, вряд ли приходилось волноваться за их сохранность.
   Дождавшись завершения работ, клыкастый реликт взмыл под небеса, стараясь двигаться как можно более плавно, чтобы не растрясти нутро хлипких пассажиров. Мы летели над Кичеванью, над пропастью, отражающей в водах студеной речушки темное брюхо хранителя здешних мест. Летели, держась за обитые кусками овечьей шкуры ручки, разглядывая окрестности в узкие прорези бойниц.
   – Не, ну в натуре, – глядя сквозь смотровую щель, задумчиво проговорил Вадим, – как-то тут все не по уму наворочено. Ежели из этого самострела вниз шмальнуть, можно же чисто крыло продырявить.
   – Эти башни не предназначены для обстрела земли, – разгоняя вползающие в рубку облака, бросила фея. – Их начали ставить лишь тогда, когда мурлюки принялись накачивать своих драконов соком минеральных дров.
   – Типа драконов сбивать, что ли?
   – Не совсем, – зябко ежась от сырости, пояснила Делли. – Арбалетная стрела дракону повредить не может, разве что в глаз попадет. Болты против драконьих наездников предназначены. Видишь ли, дракона, даже мурлюкского, с помраченным сознанием и подавленной волей, на собрата натравить невозможно. У него от этого душевный разлад происходит, и он теряет ориентацию в пространстве.
   – Ну, типа крыша едет, – перевел на доступный себе язык Злой Бодун.
   – Примерно, – чуть поразмыслив, согласилась кудесница. – Вот мурлюки и приспособились со спин своих полоняников сети с каменными ядрами метать. Свалят дракона наземь, опутают, и все, прощайте древние свободы и рассуждения о воле песчинки. И от своей уж воспоминаний не останется. Вот против тех наездников ныне арбалетчиков в башни и сажают. Понятное дело, в тех местах, где, как здесь, драконы с людьми в согласии обретаются.
   Крылатый монстр начал медленно набирать высоту, отчего-то приводя пассажиров в весьма приподнятое состояние духа и давая повод к безоглядному веселью.
   – Через Хребет перелетаем, – невзирая на сочившийся в бойницы холод, заливаясь звонким смехом, сообщила Маша.
   – А ну и хрен с ним! – так же радуясь невесть чему, махнул рукой Вадим, учащенно дыша. – Хорошо летим, блин горелый!
   Спустя полчаса скальный гребень, упрятанный в непроходимых лесах, остался позади, и мы снизились. Почти тотчас же неконтролируемое веселье уступило место навалившейся медведем усталости и головокружению.
   – На землю бы, – с трудом открывая глаза и с безнадежной тоской наблюдая все тот же однообразный – лес и сосны – ландшафт, кое-где прорезанный серебристыми лентами речушек, страдальчески произнес я. – А то мне выйти надо.
   – Потерпи, пожалуйста, – глядя куда-то в неведомую мне точку, попросила Маша. – Мы уже над Бослицкими землями. Где-то здесь мой Элизей пропал. Если тут приземлимся, дракона нипочем не уговоришь дальше лететь. Такой уж у них нрав, одно дело в два захода они не делают.
   Я вновь закрыл глаза и опустился на пол рубки, прислоняя голову к прохладным доскам борта.
   – Дракон! – разгоняя дремотную обстановку в башне, выкрикнула Делли, лучше прочих сохранявшая четкость мыслей. – Мурлюкский дракон! К арбалетам!
   Выработанная в годы армейской службы привычка повиноваться четким приказам пружиной выбросила нас с Вадимом из состояния прострации, заставляя напрочь отбросить все, что не касалось поставленной задачи. Зеленовато-бурая, под цвет горных лесов, туша мурлюкского дракона мелькнула совсем рядом с бойницами, позволяя досконально рассмотреть сочленение чешуи с острыми зубцами хребта. Даже ветер, поднятый резким поворотом шипастого хвоста, своеобразной пощечиной скользнул по нашим небритым лицам.
   – Маша, стрелу! – заорал Вадим, хватаясь за рукояти арбалетного ворота. – Щас я его научу в натуре жизнь любить!
   – Не-е-ет! – истошно закричала принцесса, хватая за локоть изготовившегося к выстрелу Вадима. – Не смей! Там Элизей, я его видела!
   – Там действительно Элизей, – подтвердила слова побледневшей девушки фея. – Бьюсь об заклад, старая карга демонстрирует его в качестве приманки. Кажется, королевич без сознания. Маша, попробуй уговорить дракона, чтобы он принудил своего несчастного собрата опуститься на землю. Иначе нам его не достать.
   Понять, что кричала нашему крылатому сотоварищу грусская принцесса, мне так и не удалось. Строго говоря, ее слова и словами-то можно было назвать весьма условно. Скорее это было что-то из разряда звуковых вибраций или уж и вовсе черт знает чего. Но ее крик «Держись!» застал нас, мягко говоря, чуть-чуть несвоевременно. В тот миг, когда дракон раза в три увеличил скорость, и нам оставалось держаться разве что за воздух. Как уж тут не поблагодарить создателя этой башни, не поскупившегося на овчину для внутренней обивки стен.
   То, что происходило дальше, я описать не в силах. Должно быть, со стороны это походило на пилотажное шоу, где пара скоростных истребителей на радость зрителям гоняется друг за другом, то кувыркаясь в «бочке», то срываясь в пике, то выходя в «кобру», а из нее в «мертвую петлю». Однако уж как кому, а по мне высший пилотаж на драконе – это слишком. Бульдожьей хваткой вцепившись в одну из спасительных ручек, я прильнул к бойнице, глотками хватая воздух и изнывая от боли в ушах. Чего мудрить, мне пресловутая «мертвая петля» настала очень быстро. Вероятно, не будь дикой боли в ушах, я бы попросту потерял сознание, и этим все закончилось. Но от боли глаза вылезали из орбит, и волей-неволей приходилось созерцать то пятнистую спину мурлюкской гадины, то куски безоблачного неба, то несущиеся навстречу с фатальной скоростью стволы корабельных сосен, то…
   – Железный Тын! – пересиливая себя, пробормотал я, искренне полагая, что кричу во весь голос.

Глава 27. Сказ о тоске болотной

   Оскаленные драконьи морды, сработанные из того же металла, что и высоченный забор, даже не шелохнулись, когда мурлюкский летательный объект, едва не касаясь брюхом верхней кромки ограды, ушел через неодолимую для простого смертного границу. Приближение нашего летуна заставило их повернуться, демонстрируя упрятанные в пасти жерла огнеметных установок. Но то ли система опознания «свой – чужой» дала сбой, то ли самозваная Повелительница древнейших обитателей этого мира скомандовала пропустить давно поджидаемых гостей на ту сторону Тына, но пасти как ни в чем не бывало захлопнулись, прожектора драконьих глаз потухли, и головы развернулись в изначальное положение. Однако в этот раз нам не суждено было покинуть земли Гуралии. Точно спохватившись, хранитель Кичевани лег на крыло, резко сбрасывая скорость и по инерции разворачиваясь на сто восемьдесят градусов.
   – Куда?! – отчаянно взмолилась Маша. – Куда же ты?!
   Но крылатое чудовище молчало, словно отродясь не обладало умением связно выражать мысли.
   – Он дальше не полетит, – печально вздохнула Делли, гладя по волосам своенравную принцессу, досадливо закусившую губу и в отчаянии сжавшую маленькие кулачки. – Сама же видела, идолы железные огнем не плевались, стало быть, команда им на то была. Не зря, видать, колдунья нас хитрой каверзой на ту сторону подманивала. Наверняка западню умыслила.
   Вероятно, Делли была права. Сообразив после трюка с зеркалами, что уловка не возымеет желаемого действия, коварная волшебница изменила тактику, и вместо того, чтобы скрыться с добычей за Тыном, начала кружить по Гуралии, оставляя весточки и силясь перехватить ее высочество, как говорится, не мытьем, так катаньем. Пожалуй, сейчас она была очень близка к цели. Окажись на месте нашего дракона более сговорчивый звероящер, и вероятно, мы бы уже имели возможность горевать по поводу вторжения в воздушное пространство Затынья. Но тут Повелительница драконов допустила ошибку, перенеся свой опыт управления послушными мурлюкскими тварями на их своенравных родственников. Союзное нам чудовище не желало рисковать головой даже ради несравненной грусской принцессы. А потому сейчас дракон шел на снижение, выискивая среди лесистых холмов и покрытого чахлым кустарником подола место для удобной посадки.
   – Приземляемся, – сообщила Делли, указывая на голый склон довольно высокого холма, помнящего еще тс времена, когда древние горы с презрением взирали на прилепившиеся далеко внизу облака.

* * *

   – Но почему?! – выскакивая из ротаборной башни и бросаясь к драконьей морде, в голос закричала принцесса, готовая залепить клыкастому монстру оплеуху. – Почему ты повернул?
   – Она манит, – выстреливая между полуоткрытых челюстей длинным языком, прошелестел ящер, заставляя вздрогнуть окрестные деревья. – Манит, точно бездна, в которую хочется падать, сложив крылья. Каждый волен жить и волен умирать. Но умерший уже не волен ничего.
   – Оставь его, Маша. – Делли мягко привлекла девушку к себе. – Он поступил правильно. Недостойно рисковать судьбой тех, кто вызвался помогать тебе ради призрачного успеха.
   – Но без риска успех недостижим! Ни призрачный, ни какой иной, – гордо вздернув подбородок, парировала принцесса.
   – Риск есть убогий сын неумения фейских теней здраво мыслить и тонко чувствовать, – расправляя крылья, высказался дракон и, не прощаясь, взмыл в небо.
   – По-моему, он обиделся, – глядя вслед монстру, проговорил я.
   – Ага, – отслеживая полет зубастого философа, недобро процедил Вадим Злой Бодун Ратников, – ну и типа с этой обиды дальше мы пойдем пешком. Спасибо родине за этот светлый день!
   Как ни крути, могутный витязь был прав. Отсюда до наших коней было сотни три километров по прямой, а то и более.
   – Ну и че? – Вадим повел плечами, разминаясь. – Чё дальше-то в натуре делать будем?
   – Отдыхать, – коротко отчеканила фея. – Сейчас всем нужно прийти в себя и собраться с мыслями.
   – А дальше?
   – Придется идти к Тыну и пытаться найти какую-нибудь лазейку, – подтвердила опасения витязя фея.
   – Я думаю, за лазейкой дело не станет, – опускаясь в траву, устало хмыкнул я. – Если Повелительница драконов действительно заинтересована заманить нас в свои владения, наверняка она сделает все возможное, чтобы мы не застряли на границе.
   – Так-то оно, конечно, так, – продолжая нежно поглаживать всхлипывающую принцессу, вздохнула Делли. – Но колдунья желает видеть на той стороне не всех нас, а только Машу. Поэтому возле Тына ожидаются весьма занятные встречи.
   – Дойдем, увидим, – устало бросил я, прикрывая глаза. – Во всяком случае, другого плана все равно нет.

* * *

   Отдаленные лягушачьи переговоры вкупе с назойливо жужжащей мухой, явно поставившей целью истоптать свою жертву, как табун мустангов прерию, вернули меня к осязаемой реальности, увы, несовместимой с приятной дремой под ласковым солнцем.
   – Что за жизнь, – приподнимаясь на локте, пробурчал я, оглядываясь.
   Чуть поодаль на расстеленном Вадюнином плаще, свернувшись калачиком, сладко почивала принцесса, вконец измотанная ночным увещеванием дракона и неудачами последних часов. Рядом с ней, прислонясь спиной к кривой сосенке, сидел Вадим. Голова витязя свесилась на грудь, и мерное дыхание свидетельствовало о том, что сон неумолимо смежил и его веки. Однако грозный «мосберг», лежащий на богатырских коленях Злого Бодуна, по-прежнему был крепко зажат в мощных ладонях, наводя на мысль, что стоит нештатному звуку вклиниться в идиллическое многоголосие, и от мирного сна не останется и следа.
   Чуть поодаль от вымотанных странствием людей над костерком колдовала фея, поворачивая на вертеле нечто, еще недавно бороздившее небесные просторы, судя по всему – дикую утку. Увидев мою заспанную физиономию, она кивнула и невольно улыбнулась.
   – Ну что, господин одинец, сладко ли почивали?
   – Ага, – отгоняя прилипчивые остатки сна, кивнул я. – Тут все тихо?
   – Да уж куда тише, – хмыкнула Делли. – Только вот ты похрапывал.
   – Да? – Я удивленно поскреб щетину. – Ну, извини. Ладно, схожу поищу воду. Судя по лягушачьим серенадам, она должна быть где-то неподалеку.
   – Сходи, – согласилась фея. – Если чистая, набери во флягу.
   – О чем речь, – принимая из рук феи оплетенную кожаными ремнями бутыль, лениво бросил я и начал спускаться вниз по склону.
   …Вода обнаружилась быстро. Значительно быстрее, чем ее обнаружил я. Стоило мне ступить шаг с подножия холма на поросшую жухлой травой равнину, и созерцаемая глазами твердь предательски расступилась под ногами, на поверку оказываясь самым что ни на есть мерзким болотом. «Воду заказывали?» – сплевывая, пробормотал я, уходя по пояс в густую, точно заплесневевший кисель, жижу.
   – Бляха-муха! Что ж оно так везет-то? – Стараясь не слишком шевелиться, я через плечо поискал глазами ветви растущих на твердом берегу кустарников и, сделав три глубоких вздоха, чтобы успокоиться, рывком вцепился в одну из них, поворачиваясь на месте и уходя в трясину по грудь. – Ни хрена! – вцепляясь в куст, как в последнюю надежду, процедил я. – Прорвемся!
   Слава богу, куст не подвел. Корни его крепко впились в каменное нутро холма, давая мне возможность, перебирая руками, выползти на сушу. Хотя вид, надо сказать, у меня при этом был соответствующий, и радостный хохот лягушачьего племени свидетельствовал о том, что ничего потешнее им не приходилось видеть. Впрочем, полагаю, приземлись наш дракон не на холм, а в низину, и зрелище у местного населения было бы еще забавнее.
   – Это мы хорошо попали, – обводя взглядом окрестности, продолжил я разговор сам с собой. – Пожалуй, надо проверить, где эта чертова топь заканчивается.
   Мое возвращение затянулось. Встревоженная долгим отсутствием соратника Делли разбудила Вадима, и его трубный глас возвестил всем обитателям холма от мала до велика, друзья уже тревожатся о судьбе пропавшего следознавца. Что мне было чем их порадовать, что я и сделал, появившись перед ошеломленными взглядами, видимо, уже давно проснувшихся спутников.
   – Братья и дружина, – опираясь на ствол выломанного молодого деревца, с пафосом в голосе объявил я, – пеший поход отменяется. Мы на острове.
   – Ты че, Клин, приболел? – с подозрением глядя на измазанного в подсохшей грязи боевого товарища, напряженно поинтересовался Вадюня.
   – Мы на острове, – отметая его слова, как несостоятельные, повторил я. – Вокруг трясина.
   Солнце еще стояло высоко, но все попытки при свете отыскать хоть какое-то подобие тропки, были обречены на неудачу. Да и откуда взяться тореному пути, когда ничего разумнее лупоглазых квакушек в округе не наблюдалось. Должно быть, много тысяч лет назад загулявший из северных далей ледник, наткнувшись на каменные стены гуральского кряжа, растаял, превратив холмы в острова, и с тех пор зацветшая заболоченная равнина отнюдь не была вожделенным местом для разумных тварей. Впрочем, памятуя нездоровую страсть мурлюкских банкиров ко всему мутному и болотистому, не приходилось сомневаться, что в самом скором будущем окрестные трясины станут объектом пристального внимания жаболюбивых захребетников.
   Однако сидеть на острове, дожидаясь, пока железный забор сам придет в эти забытые богом края, было не слишком разумно, тем более, если верить россказням Ученого Кота, времени для пребывания на столь экзотическом курорте у нас попросту не оставалось. Еще чуть-чуть, и помолвку Маши с Элизеем можно считать расторгнутой в связи с эмиграцией последнего в мир грез.
   И все же наши поиски были тщетны. Конечно, оставался шанс снарядить за подмогой Делли, как мы помним, умеющую перемещаться в воздухе при помощи врожденных магических сил. Но, во-первых, где было искать эту самую подмогу? До Бослица конным ходом примерно день пути, а ближе ничего похожего на сколь-нибудь крупный населенный пункт не наблюдалось. Насколько могла затянуться подобная спасательная экспедиция, оставалось только гадать. Во-вторых, имелся вполне реальный шанс, что, огорченная отсутствием дорогих гостей, Повелительница драконов решит проверить, куда это мы девались в самый неподходящий момент? Не хватало еще, чтобы в отсутствие Делли на установленный нами маяк приперся очумелый мурлюкский драконоид с группой поддержки.
   Смирившись с нереальностью этого плана, мы выдвигали и раз за разом отбрасывали все новые варианты, один экзотичнее другого: от движения по болоту на плоту, собранном из местных чахлых сосенок, до буксировки феей своеобразных водных лыж с нашей троицей. Лыжи предполагалось изготовить из скатерти, той самой, которая дорога. Вначале, припомнив, что у нас имеется столь ценный волшебный агрегат, я было воспрял духом, но, увы, радость моя оказалась преждевременной. Более чем на сто метров чудодейственная скатерть не раскладывалась. Конечно, можно было рискнуть, добравшись до конца волшебного пути, попробовать сложить скатерть и бросить ее дальше, однако оставался невыясненным вопрос, в какую сторону двигаться. Где заканчивается эта проклятая топь?
   В безрадостной суете подошел к концу первый день робинзонады, и, сгрудившись у костра, мы поминали недобрым словом не поддающихся заклинаниям комаров и продолжали, хотя больше по инерции, разрабатывать варианты спасения наших душ и, разумеется, тел.
   – Завтра поутру, – вещала Делли, – я попробую облететь болото. Где-то же оно должно заканчиваться! Буду держаться повыше, и если вдруг увижу дракона, стрелой примчусь к вам.
   – Разумно, – кивнул я. – А мы с Вадимом покуда соберем что-то вроде плота и понесем его по скатерти. Когда дойдем до края дороги, переходим на плавсредство, складываем скатерть и бросаем ее дальше. Затем снова плот на плечи и вперед! Вадюнь, как ты думаешь, удастся нам при помощи твоего харлужника ^[63] плот собрать?
   – Огонь, – невпопад произнес могутный витязь, отрешенно глядевший сквозь пламя костра на черную болотистую равнину.
   – В каком смысле огонь? – мотнул головой я.
   – В натуре огонь! – Ратников вскочил на ноги и вытянул вперед руку, указывая в глубь топи. – Сами поглядите.
   Слабый огонек, какой обычно дает чудом сохранившаяся керосиновая лампа в безрадостные часы отключения электричества, чуть теплился вдалеке, в том месте, где, по моим прикидкам, никаких светилен не предполагалось.
   В голову невольно полезли образы, навеянные читанной в детстве книгой «Таинственный остров»: дрейфующий у затерянного посреди океана клочка суши пиратский корабль. Но полно, полно! Какие же пиратские корабли на болотах? И все же огонек, веселый живой огонек, резвился посреди трясины, ничуть не напоминая дохлый убогий свет болотных испарений.
   – Надо бы слетать проверить, – напряженно вглядываясь в далекое свечение, проговорила Делли. – Вадим, возможно, это какая-нибудь ловушка. На всякий случай прикрой меня.
   Фея, как в былые времена, щелкнула пальцами, и кисти ее рук немедля превратились в своеобразные осветительные приборы, своего рода небольшие карманные солнышки.
   – Я сейчас, – заверила Делли, стремительно отрываясь от земли. – Только посмотрю, что там, и обратно.
   Полет кудесницы был скор и весьма эффектен. Прорезанная рукотворным сиянием ночная мгла, никогда не ведавшая ползучего электрического света, покорно расступилась, давая нам возможность наблюдать за полверсты от острова какую-то двускатную крышу и башенку с затейливой маковкой, превращавшую обычную на первый взгляд избу в подобие своеобразного дворца. Совершив облет жилища, стремительная, точно подхваченная ураганом колибри, кудесница повернула к нашему прибежищу и уже через минуту была на месте.
   – Это дом, – переводя дыхание, сообщила она.
   – Да мы уж видели, – пожал плечами я.
   – Но дом стоит на воде, – продолжала фея, – и в нем живет девушка.
   – Красивая? – ни с того ни с сего брякнул Вадим и тут же осекся. – Ну, типа не корявая там какая-нибудь…
   – M-м… красивая, – заверила после секундной задумчивости боевого товарища Делли. – Но, конечно, Машенька, с тобой не сравнить.
   – Да мне-то что? – с деланным презрением фыркнула принцесса. – Представляю, какие на болоте красавицы обретаются! Небось кикимора пучеглазая себе у водяного русалочьи чары вымолила. Бр-р, волосья зеленые, кожа холодная, глазенки точно плошки оловянные. – Она была готова и дальше детализировать свое мнение, описывая достоинства местной топ-модели, чтобы наглядно показать тем, кто вдруг еще не понял, что никакого дела до хозяйки невесть откуда взявшегося плавучего домика ей нет. Но у нас-то интерес к этой в высшей мере странной особе все же имелся.
   – Маша! Маша! – попытался урезонить я ревнивую девчонку. – Мы же здесь не мисс Гуральские болота выбираем. Нам бы дорогу отсюда найти.
   – А вдруг в том домике западня таится? – не унималась грусская красавица.
   – А вдруг нет? – парировал я. – Путь к Элизею твоему по звездам исчислять будем?
   Напоминание о томящемся в чертоге суженом заставило прелестную спорщицу со вздохом умолкнуть и не открывать рта вплоть до завершения экстремального пробега по болоту при помощи скатерти, наскоро связанного плотика и чьей-то сквозь зубы поминаемой матери.
   – Эх! – укорял себя Вадюня, с болью в сердце наблюдая, как зависшая над болотом фея в очередной раз тянет из трясины уже грязную донельзя дорогу. – Что ж я такой лох! У меня же в рюкзаке резиновая лодка осталась. Конкретно горя бы сейчас не знали!
   С моим другом можно было не согласиться, но в одном правота его казалась непреложной. Обычная надувная лодка оказалась бы сейчас куда уместнее всех этих магических диковинок.
   Как и утверждала Делли, странного вида строение действительно стояло на воде, уходя первой ступенькой крыльца в болотную жижу. Однако ощущение, какое бывает, когда видишь захваченный наводнением дом, отчего-то не возникало. Казалось, этот терем растет из воды, точно кувшинка.
   – Заходите, гости дорогие! – радушно приветствовала поздних странников хозяйка, до стука отворяя дверь и кланяясь в пояс.
   – И все же это подозрительно, – за моей спиной едва слышно пробормотала Маша, вслед за феей поднимаясь на крыльцо.
   – Не желаете ли брусничной настойки или сбитня с дороги? Вот как раз и пирог подоспел, – сияя васильковыми глазами, приговаривала обитательница домика, стеснительно теребя конец длинной русой косы.
   Что ж, Машу действительно можно было понять. Вне всякого сомнения, присутствие подобной красотки среди безлюдных болот весьма настораживало. Но более оно наполняло тоской за мужественную часть обитателей этого мира, лишенную столь драгоценного сокровища. Но как бы то ни было, мы переступили порог необычайного жилища, и ровным счетом ничего ужасного не произошло. Хозяйка была рада внезапно объявившимся гостям, пирог вовсе не отдавал тиной, и слизняки не выползали из него на чистый, покрытый белой скатертью стол. Словно так испокон веку было положено, что посреди жуткой непроходимой топи будет стоять затейливый уютный домик с живущей в нем одинокой красавицей, взирающей на мир добрыми, но отчего-то грустными голубыми глазами.
   Все время трапезы хозяйка была молчалива, норовя больше выслушивать речи занесенных неведомым промыслом странников, чем рассказывать о себе. Впрочем, о чем сказывать-то, живя среди лягушек, комарья и тины! Однако как бы то ни было, но обещание помочь нам выбраться из родимого глухоманья девушка все-таки дала.
   Судя по ощущениям, дело шло к полуночи, единственная весьма широкая кровать была предназначена уставшим гостьям. Я расположился на скамье, подложив под голову свернутый плащ, а внезапно воспрянувший духом Злой Бодун, как истинный кавалер, вызвался помочь хлебосольной обитательнице здешних мест прибрать со стола и вымыть посуду. Теперь из-за полуоткрытой двери неразборчиво доносился их негромкий говор, изредка прерываемый смешками, должно быть, после рассказанных Вадюней анекдотов. Я лежал, пытаясь хоть как-то спланировать акцию проникновения в мурлюкское Затынье и, как назло, не в силах родить сколь-нибудь приличную идею. Оставалась надежда, что полезной информацией снабдит нас болотная дева, но кажется, и само присутствие Железного Тына у родимых трясин было для нее внове. Дремота совсем уж было придавила меня к лавке мягкой лапой, когда сквозь плывущие образы сумеречного сознания неожиданно четко донеслось: