Звук неторопливо приближался, и наконец машина показалась из-за поворота. Присмотревшись, Андреа распрямился, и встал, облокотившись на камень в небрежной позе путешественника, лениво созерцающего окрестности.
   По поводу небольшого, здорово исцарапанного и помятого джипа с несоразмерно здоровенными колесами и круглыми фарами особых эмоций Андреа не испытал. Зато гораздо более глубокие чувства вызвали те кто в нем сидел: могучий У-у, коренастая Ану-инэн, а сзади стояла, держась за подголовники сидений Голди, и ее волосы развевались по ветру именно так, как они были должны развеваться у нее, догоняющей гордо бредущего героя. За рулем сидел один из двух машинистов, а второй лениво развалился на задней скамейке.
   Поравнявшись с Андреа, джип затормозил, и Голди весело сообщила, перекрикивая стук двигателя:
   – Смотри, какую классную вещь нарыли! Это все мохнатый, он ее под песком почуял! Залезай давай!
   Андреа, продолжая стоять все в той же ленивой позе, небрежно бросил:
   – Да не, спасибо. Вы езжайте, а я так.
   – Ты серьезно? – удивленно спросил У-у.
   «Да нет, конечно, это я выпендриваюсь сдуру», – мрачно подумал Андреа, и ответил:
   – Серьезно. Давайте, езжайте, всего хорошего!
   – Хей, Джек! – подал гнусавый и противный голос экс-машинист с заднего сиденья. – Этот парень думает, что мы его будем упрашивать.
   – О'кей, Боб! – согласился водитель, говоря не менее противно. – Для двух девочек вполне хватит двух парней, а эта задница может продолжать тащить себя сама куда захочет.
   С этими словами Джек нажал на газ, и джип рванул вперед так, что Голди чуть-чуть не упала. Прежде, чем машина скрылась из виду, он успел разглядеть, как все трое его бывших спутников оглянулись, причем во взгляде Ану-инэн ему почудилось вовсе не торжество, а скорее обеспокоенность, если не страх.
   – Ну вот, – сказал Андреа сам себе, не стесняясь говорить вслух, все ведь равно никого рядом нету. – Все как по нотам – меня догнали, извинились, приласкались, подружились, и мы продолжили свой долгий путь вместе, став еще ближе друг другу после этой глупой размолвки. Тьфу.
   Он вскинул рюкзак на плечи, и пошел дальше вперед по дороге.
   Солнцу явно не хотелось уходить с небосклона. Оно долго и нудно висело над горизонтом почти что в одной точке, словно приклеенное – по крайней мере именно так показалось порядком вымотавшемуся Андреа. Зато, когда истощив запас своих сил, оно перестало сопротивляться, и словно провалилось куда-то вниз, в течении каких-то десяти минут на пустыню опустилась самая настоящая ночь, подсвеченная месяцем, обгрызенным на манер куска сыра, попавшегося сытой крыске – съесть не съела, но покусала порядочно.
   Ветерок утих, и это было очень хорошо, потому что с уходом солнца воздух заметно посвежел, а скалы, которые по идее должны были быть нагреты за день, оказались не такими уж и горячими, или слишком быстро остыли.
   Андреа все оставшееся до ночи время честно шел вперед, но к наступлению темноты ни до какого, особо отличающегося от всего виденного, места не дошел – те же скалы, та же брошенная дорога, и то же безлюдье кругом. Один раз, правда, на обочине попалась смятая сигаретная пачка, но она была наверняка выброшена кем-то из джипа.
   Пора было выбирать место для ночлега. Напрягая глаза, Андреа разглядывал выветренные каменные склоны, но подходящей уютной пещерки не нашлось.
   – Ну что ж, – снова вслух проговорил он. – Придется устраиваться под равнодушным светом незнакомых звезд… – и в соответствии с этим решением просто залез на ближайшую скалушку, нашел в ней выемку, хотя бы с одной стороны прикрытую торчащим вверх выступом, и расстелил в ней прорезиненный плащ, который выкопал со дна рюкзака, улегся, и накрылся свободной полой, подложив под голову оставшиеся вещи.
   «Ну что ж, не так все и плохо!» – подумал он. – «Завтра с утра найду какую-нибудь расселину, пересижу зной, а дальше двину опять же ночью. Жалко, конечно, что не нашлось пещеры, но с другой стороны, это значит, что скорее всего я еще не попал под контроль. Или, интересно – а может этот мир, или эта система вообще не имеет своих Творцов, и контролировать тут все просто некому? Должны же быть такие миры… Но что-то уж больно просто мы в него попали, без больших усилий. Скорее всего здесь тоже все идет по тем же законам… И кстати, тогда здесь тоже можно встретить следы этой вездесущей Наталии с компанией».
   Он поворочался – все же бугристый камень – не лучшее, что можно подложить под спину.
   «И все-таки, что эта компания хочет? Если вспомнить все, что я про нее знаю: из системы в систему перемещаются вполне управляемо. При этом опять же из одного в другой таскают с собой исполнителей – дракины эти, железный дракон в самолете, рекрутов вон на космический корабль отвезли… И, что интересно, в каждой новой системе они используют то, чего в ней нет. Например эти дракины – явно не вписываются в общий образ инопланетянина! И от них на меня чем-то знакомым повеяло, в первый раз за всю время. А вот у нас, в Отрейском наоборот, техника была. Или в бронебардаке…»
   Андреа не мог не усмехнуться, вспомнив, с каким чувством произнесла это слово Ану-инэн.
   «В бронебардаке они летали на чем-то живом и тоже явно не местном. Интересно, а почему я у них ни разу не видел чего-то магического? Разве что кукла в трактире у Бубо… Но вот Прерыватель купился, когда я стал делать вид, что роботовская рука – это волшебное оружие, и даже выстрел Ану воспринял, как действие именно моих заклинаний. И поэтому бить начал в меня, на чем и погорел… Интересно, если они здесь, чем они тут будут пользоваться? Это зависит от того, что в ходу здесь, но что значит – здесь?»
   Но дальше размышления не пошли – Андреа и сам не заметил, как вместо логических рассуждений в мозгу начали мелькать разнообразные картинки, и он заснул, так и не вычислив, что же может встретиться на его пути в следующий день.
   Впрочем, до следующего дня Андреа на вершине скалы не долежал, проснувшись задолго до рассвета от стука собственных зубов. Плащ оказался совершенно бесполезным, и собачий холод ночи пробирал до костей. С трудом сгибая и разгибая застывшие и затекшие руки и ноги он поднялся, кое-как нацепил рюкзак, и сделал попытку тихо спуститься на дорогу – она привела к тому, что поскользнувшись, Андреа шлепнулся на пятую точку и лихо съехал к асфальту на ней, увлекая попутно за собою небольшой водопад камешков и песка. В ночной тишине их перестук прозвучал громко и отчетливо, и в ответ на него ночь тот час же наполнилась звуками.
   – М-р-р-мяу? – поинтересовалась вдалеке кошка, которая, судя по мощности звука, была размерами с медведя.
   – Чик-чирик! – торжествующе ответило с другой стороны.
   – М-м-му… – безнадежно вздохнули где-то совсем рядом.
   Андреа замер, но ненадолго, вовремя сообразив, что вот так неподвижно сидя на кучке им же самим обрушенных камней, многого не высидишь. Или скорее высидишь слишком много. В соответствии с этой мыслью он резво вскочил, и бросился к скале – той же, где ночевал, или другой, времени разбираться не было. Забравшись по выщерблинам до половины ее высоты, он обернулся, и застыл снова, но на этот раз совершенно сознательно.
   Из темноты по дороге, к тому месту, куда он меньше минуты назад вывалился, веселыми скачками приближалась темная масса, размерами превосходящая лошадь. Сначала ее очертания в тени были смутными, потом темное нечто появилось в полосе лунного света…
   Андреа охнул про себя: беззаботно прыгающее по дороге существо имело две лапы с широко расставленными когтистыми пальцами, толстобокое тело, прикрытое брякающими при каждом скачке пластинами, и задорно откляченный назад и чуть-чуть вверх прямой хвост, с помощью которого оно держало равновесие.
   Попрыгунчик одним резким судорожным движением повернул голову, и в лунном луче блеснул могучий клюв. Потом так же резко нагнулся, ткнул им куда-то в землю, и так же резко разогнулся.
   «Ничего себе воробышек…» – мелькнуло в голове Андреа. – «Теперь самое время появиться кошке!» – и кошка действительно появилась. На секунду звезды закрыло распластанное гибкое тело, удар лапы с выпущенными когтями опрокинул воробья набок… Однако размеры кошки оказались не в пропорции с добычей, короткошерстный полосатый зверь был примерно таких же размеров, что и воробей, и началась схватка не на жизнь, а на смерть. Кошка, упав на спину, пыталась разодрать воробья могучими задними лапами, а тот, подскакивая и отчаянно чирикая, наносил ей удар за ударом своим клювом, который был значительно больше и тяжелее, чем если бы это был увеличенный обычный воробей.
   Завороженный битвой, Андреа пропустил появление нового действующего лица – животное, видом и размерами схожее с самой обычной коровой, неторопливо подошло к дерущимся, словно привлеченный дармовым зрелищем зевака, а затем грустно замычало. И кошка, и воробей не обратили на это внимания, увлеченные битвой, а корова опустила голову вниз, словно решив вдруг высмотреть самую вкусную из всех трех травинок, выросших на этом куске асфальта. Между ее рогами заплясала дрожащая синяя искра, она в долю секунды разгорелась до яркости вольтовой дуги, и свернувшись в пылающий синим огнем шар, она сорвалась вперед.
   Удар шара пришелся прямо в грудь воробью. Запахло паленым, и исполинская птица рухнула, задрав к небу свои лапы. Корова подняла голову, и неторопливо сделала шаг к поверженной добыче. Кошка, отпрыгнувшая было в сторону, изогнула спину и зашипела, тоже приближаясь к останкам воробья. Все так же неторопливо корова боком приблизилась ко все более громко шипящему зверю, и вдруг нанесла кошке быстрый и точный удар копытом передней ноги в нос. Кошка взвыла, и решив, что тут дело не чисто, длинным прыжком покинула сцену. Корова повернулась к воробью, поддернула губы, и разинула рот… «А вернее пасть!» – решил вжавшийся в скалу Андреа, разглядев ряды острых зубов в ней, а корова, легко откусив от птицы хороший кусок мяса, принялась его жевать, и теперь она выглядела не так печально.
   – Фида, фу, назад! Фу, кому я сказал! Обожрешься же, дура! – раздался из тени повелительный голос. Корова сглотнула пережеванное мясо, и сделала шаг от туши, ровно такой, чтобы с одной стороны обладатель повелительного голоса увидел, что его команда выполнена, а с другой – чтобы в случае чего можно было без труда дотянуться и отгрызть еще один, ежели хозяин по какой-то причине ослабит бдительность. Хозяин бдительности не ослабил.
   – Но, но, нечего хитрить… Лежать!
   Корова, тяжко вздохнув, улеглась, а через мгновение рядом появился ее хозяин. Он оказался высоким лысым мужиком в грубой меховой одежде, причем на лысине у него было расположено несколько хорошо заметных шишек. Пять из них образовывали правильный многоугольник, а шеста торчала над лбом ни к селу ни к городу. Рассудив, что пять украшений наверняка от природы, а вот шестое – благоприобретенное, Андреа про себя усмехнулся:
   «Эк тебя! Пятак надо было приложить!»
   – Да я прикладывал, без толку, – буднично отозвался лысый, но через секунду заорал:
   – Эй, кто тут?! А ну выходи!
   «Счас! Может еще и руки за головой держать?»
   – Руками можешь хоть за … держаться. Только если ты собираешься продолжать сидеть тут до утра, то это без толку – он тебе больше не понадобится.
   – А чего так? – уже вслух спросил Андреа, начиная потихоньку слезать вниз.
   – А того, что по утру вдоль дороги пингвины летать повадились. Осознал?
   Андреа, ничего не отвечая, продолжил спуск. Какой смысл отвечать, если этот лысый урод и так все в мыслях читает? Подумав про лысого урода, Андреа сразу же испугался – а вдруг обидится. Однако тот вида не подавал, и вообще никак не реагировал.
   «А может он и не все слышит? А если не все, то что конкретно? Спросить бы, а вдруг правды не скажет? Слышь, друг, ты мне правду скажешь?»
   – А это смотря о чем. Если о том, какие мысли я у тебя читаю, а какие – нет, то ты небось и сам уже догадался. Так?
   «Так».
   – Ну, а коль так, нечего в молчанку играть. Мне вслух удобней.
   Андреа буркнул «ладно», и подошел к лысому, опасливо косясь на лежащую корову – поза у нее была вполне спокойная и расслабленная, но на кончиках рогов легонько трепетали призрачные голубоватые огоньки. Видимо, предлагая неизвестному человеку с неизвестными намерениями спуститься вниз, хозяин флегматичной Фиды не так уж и рисковал.
   – Ну что парень, будем знакомы! Меня зовут Лысый! – сообщил лысый, и протянул руку.
   Андреа пожал ее, ощутив легкий укол электричества, и представился в ответ:
   – Андреа Сакрольд Вридус, сокращенно Асв! – про остальное он решил пока суть да дело не поминать.
   – Не буду врать, что очень рад, но в общем, ничего, – подытожил факт знакомства Лысый, и заметил:
   – Что-то наших долго нету. Ладно, подождем, заодно и поговорим. Откуда сам, куда путь держишь?
   – В горы, не знаю, как их зовут у вас, которые… ну, там! – Андреа махнул рукой. На первый вопрос удалось пока что не ответить, да Лысого этот ответ пока что и не заботил. Почесав лишнюю шишку, он сказал:
   – Еще один. Эко вас всех в эти горы тянет. Может там и есть чего дофактическое… Пока что никто не возвращался, а новые так и прут. И сами, и по сценариям…
   – По сюжетам что ли? – догадался Андреа.
   – Ну, некоторые и так говорят. Мне-то повезло, мне все это железо и прочая фигня, что до Факта были никогда не интересовали, у меня вон – Фидашенька…
   Корова подняла голову, грустно вздохнула.
   – А вас, дурней, даже жалко. Сюжетные-то ладно, у них защита, а вот самостоятельные Идут, идут… Их зверье жрет, ржавые на свои игры выставляют, они на пятна забредают – и все равно новые появляются. Ты сам-то как, сюжетный, нет?
   – Не знаю, если честно. Думаю, что нет.
   – Девушка есть?
   – Чего?
   – Я говорю, ты по дороге спас прекрасную девушку от каких-нибудь мутантов, и чтоб она за тобой увязалась?
   – Да вроде не было такого.
   – Значит, самостоятельный. Это хорошо, это поправимо. Проведем обряд, осядешь у нас… О, а вот и ребята, легки на помине!
   Где-то вдали замерцал огонек. Он мигнул два раза, потом совершил вращательное движение. Лысый наклонил голову, как бы прислушиваясь, потом с неудовольствием пробормотал:
   – Ментальный ветер, факт… Не слышно ни фига. Фида! Ориентир!
   Коровенка подняла голову, и желтая шаровая молния, сорвавшись с ее рогов, медленно всплыла в неподвижном холодном воздухе вверх, и повисла, освещая округу светом, немного похожим на свет большого яркого костра. Теперь, увидев в освещении ту скалу с которой он слез, Андреа поразился – во-первых тому, как смог на нее вообще взобраться, а во-вторых, тому что еще и слез с нее не сорвавшись.
   Шаровая молния погасла, и вновь вокруг был только свет луны и звезд. Огонек из песков начал приближаться, и вскоре по асфальту зацокали разросшиеся до подобия плоских пластин когти двух ездовых собак – ездовых в самом прямом смысле слова, размеры позволяли усадить на каждую человека по четыре. Но всадник оказался только один, смуглокожий, в таких же шкурах, как и Лысый, но в противоположность тому с волосами густыми, длинными, заплетенными на затылке в короткую косичку.
   – Ха-йа! – сдержано молвил смуглокожий. – Брат-Голова-Как-Камень-На-Берегу-Большого-Соленого-Озера принес в племя добрую еду! И не только принес еду, он привел гостя!
   – Я слышу твою радость, о Брат-Лицо-Цвета-Таинственного-Сладкого-Камня-Забытых-Времен! Помоги же нам погрузить мою добычу на спину Большого-Зверя-Который-Может-Сказать-Гав-Если-Захочет, и мы вернемся к очагам племени!
   Свободная от седока собака подошла к воробью, понюхала, и не дожидаясь команды, резким зубов и головы движением подбросила всю тушу в воздух так, что она шлепнулась собаке на хребет. В ночной тишине раздался отчетливый хруст, но зверь как ни в чем не бывало помотал головой и, смешно наклонив голову набок, глянул на Андреа.
   – Он говорит, что тебя уже не потащит, – перевел взгляд Лысый, и успокоил пса:
   – Да конечно, конечно. Нас Фидошенька дотащит. Я ведь так думаю, ты с нами?
   Андреа колебаться не стал, и пошел вслед за Лысым.
* * *
   Поговорка относительно коровы и седла, дескать зачем ей оно, оказалось полностью неверна. Трудно сказать, сколько времени потребовалось Лысому, чтобы приспособиться к езде на своей животине, но той пары часов, которые Андреа провел на ее спине, оказалось недостаточно. Он пробовал усесться и так и эдак, переменил десяток поз, подкладывал под зад все, что было в рюкзаке в самых разных комбинациях, но ни разу не почувствовал, что ему даже не удобно, а просто не слишком трудно сидеть.
   Занятый этим, он даже и не заметил, как наступил рассвет, и начал обращать внимание на окружающее лишь когда солнце вынырнуло на небо, и сразу же принялось выжаривать остатки ночного холода.
   Еле заметная тропа, по которой не торопясь трусила Фида, почти сразу же ответвилась от асфальта, попетляла между выщербленных скал, а затем пошла под уклон вдоль каменистой гряды, потом с другой стороны появилась другая, тоже все увеличивающаяся и увеличивающаяся в высоту. Изменение местности прошло в темноте незаметно, а когда стало светло, и Андреа, выбрав наименее неудобное положение, все-таки стал повнимательнее смотреть по сторонам, оказалось, что пустыня вся куда-то делась. Все ниже и ниже уходившая в каньон тропа теперь то и дело затенялась деревьями, а где-то сбоку со стен каньона срывалась сверкающая струйка воды. Андреа вдруг вспомнил «водопад» в зоне Б и коротко вздохнул – интересно, а где сейчас Ану-инэн, Голди, робот с У-у? И как они уживаются с этими Джеком-Бобом?
   Сначала в воздухе отчетливо потянуло дымком, потом навстречу стали попадаться одетые все по той же моде (шкуры коротким мехом наружу) люди – и мужчины, и женщины, и дети тоже время от времени пробегали мимо по своим делам. На корову и ее пассажиров никто не пялился во все глаза и пальцами не указывали, хотя внимание и обращали. Только один толстяк приветственно махнул рукой, и подняв другую, со свернутой из листьев самокруткой, крикнул: «Лысый, огоньку дай?»
   Это была явно рядовая ситуация – Фида безо всякой команды небрежно прицелилась, метнула молнию, и толстяк с наслаждением затянулся дымом, вонючесть которого вполне ощущалась даже на таком расстоянии.
   «Наверное, стоит расспросить, а куда мы собственно едем? И почему этот человек так уверен, что я осяду у них?» – начал раздумывать Андреа, но приступить к делу не успел: тропа описала плавный полукруг, и его глазам открылось поселение, в котором и обитало племя Лысого.
   Здесь были легкие строения разного рода – конусообразные, обтянутые кожами, полукруглые соломенные, слегка обмазанные глиной, бамбуковые, крытые широкими листьями, и даже непонятно как существующие здесь купола из снежных кирпичей. Всех их объединяло одно – ощущение временности и непостоянства, все были сделаны явно на скорую руку, но в то же время жили в них всех достаточно давно: тропинки между жилищами были хорошо утоптаны, а крыши, особенно кожаные – выгоревшими на солнце.
   Сновали люди, кто-то гнал вдаль стадо странной скотины – рога, шерсть и размеры барана, но две мясистых ноги и короткие обрубки крыльев напоминали о ее птичьем происхождении. На дальнем краю селения лежали, что-то грызя, уже виденные ночью собаки, а на центральной площади горел большой костер, в дыму которого виднелись насаженные на вертелы куски мяса – наверное, ночной воробей готовился к раздаче населению, да и собаки тоже скорее всего расправлялись с его костями.
   – Ну вот он, каньон Слокума! – гордо сообщил Лысый. – Эх, факт побери, опять мясо без меня рубили! Ладно, сейчас тебя самому Слокуму представлю, вождю то есть, а через денек… А может и раньше, все устроится.
   – Что устроится? – не вытерпел Андреа, хотя за секунду до этого решил хранить сдержаное молчание.
   – А вся твоя история. Я же говорил, у нас с этим просто, тем более что ты не сценарный.
   Вождь жил как раз в одном из сверкающих белизной на солнце иглу, которое при ближайшем рассмотрении оказалось сложенным не из снежных блоков, а из блоков пенопласта. Тем не менее вождем оказался классический эскимос, невесть как не истекший насмерть потом в своей отороченной цветной каймой кухлянке. Прищурив и без того узкие глаза, он окинул посетителя взглядом с ног до головы, и сказав «Однако, халасо!», отвернулся. Лысый дернул Андреа за рубаху, и выведя вновь на улицу принялся растолковывать краткую речь вождя.
   – Ну, значит так. Поскольку я тебя сюда привел, я же за тобой и приглядывать буду. Пока поживешь у меня, а дальше сам чего-нибудь построишь. Да не смотри ты все в даль, не видать отсюда гор твоих! Пойдем лучше, улицей пройдемся.
   И он пошли улицей – такое громкое название носила самая широкая из вытоптанных тропинок между двух более или менее ровных рядов жилищ. Как-то само собой именно здесь им стали попадаться по дороге исключительно женщины и девушки, причем все как на подбор, хотя и разных типов лиц, но невысокие, смуглые, крепкогрудые и крутобедрые. Однообразность их сложения вдруг напомнила Андреа, как он уж удивлялся тому, что видит одновременно множество по-одинаковому красивых женщин. «Что-то знакомая больно картина! Правда тогда они все были длинные и тонкие, а эти пониже будут, и покрепче… Хотя до Ану-инэн им конечно далеко!»
   Равнодушными к проходящим девушки не оставались. Одни широко улыбались Андреа, другие многозначительно смотрели искоса, а были и такие, что гордо отворачивались, хотя в последний момент из-за вздернутого плеча мелькал горячий взгляд. И тоже как-то само собой получилось, что уже раз встреченные, они все вновь оказались на пути, но уже небольшой цветастой толпой.
   – Ну что, хороши девчонки, а? – подбодрил Лысый. – Какая больше всех нравится, а?
   – Да вобщем… Все нравятся! – честно ответил Андреа.
   – Не, так нельзя! Ты не вобщем, ты точно скажи.
   – Ну… вот эта! – и Андреа цинично показал пальцем на первую же попавшуюся, полногубую темнокожую красотку с волосами, заплетенными в тысячу тонких шнурочков.
   «Ну и что теперь?» – подумал он, чувствуя, что этот выбор имеет какое-то особое значение. – «Сейчас потребуют завалить ее на спину под аплодисменты восхищенной публики?»
   – Да нет, ну что ты, – успокоил Лысый. – Мы ж не ржавые. Просто хотелось узнать, какие вкусы у тебя, и вообще, мало ли… Может у тебя это…
   Он запнулся, вспоминая слово, а вспомнив, пояснил:
   – Может у тебя ориентация.
   – А что бы тогда было?
   – Да вобщем ничего. Прирезали бы к Факту, и все дела. Нам тут, знаешь, с ориентацией не нужны!
   «Ну, они мало кому нужны», – согласился про себя Андреа. – «Однако резать-то зачем? Пинка под зад, и пусть себе идет куда вздумается».
   – Интересно, – спросил он вслух, – а если у него сюжет, в смысле сценарий, ты же сам говорил что он защищает?
   – Ну, это не проблема. Мы и сценарных тоже вовсю научились пользовать. А если защита слишком сильная, так у Слокума гасилка теперь есть.
   Если бы Андреа был более склонен к технике, наверное ему бы показалось, что в голове его запищал тревожный зуммер и замигал красный огонек. Но будучи сам собою, он решил что вдруг где-то рядом раздался мощный удар колокола, и раздался хор высоких голосов, исполняющих музыкальную фразу, предупреждающую об опасности.
   Ключевыми словами здесь были явно «гасилка» и «теперь». Стараясь продолжать разговор в том же тоне – заинтересованном, но не так чтоб уж очень, Андреа переспросил:
   – Гасилка? А что это такое? Я и не слыхал!
   Лысый остановился, бросил быстрый взгляд по сторонам – вроде слышать разговор было некому – и тихо ответил:
   – Ты потише-то насчет таких вещей. Я, дурак, сболтнул, а ты не повторяй, понял?
   Андреа кивнул. Лысый некоторое время постоял молча, но потом все же не утерпел.
   – Пойдем потихоньку. Гасилка – такая вещь, что физически прекращает любой сценарий, без возможности продолжения. Причем эта штука… – Лысый взглянул на Андреа, как бы проверяя, чувствует ли тот важность того, что ему рассказывают. – Эту штуку не придумывал никто из Авторов! Все что здесь есть, и я, и ты – все в конечном счете сделано ими, это известно. И до Факта, и после него, и даже сам Факт, будь он стократно проклят – все их дела. А гасилки они не делали.
   – Но есть же другие системы? – заикнулся Андреа.
   – А, ты слышал про них? Так вот, ни каких других системах никто из Авторов, или как они там называются, не делал такой штуки тоже.
   – А ты откуда знаешь?
   – Ну, парень, тебе палец дай, так и руку зажевать норовишь. Знаю. Да сам посуди, чисто логически: если сценарий ведет Автор, а гасилка сценарий прекращает, получается, что тот, кто ее сделал, сильнее чем он сам!
   – Да, вроде так. А кто же это такой могучий?
   – Этого я и сам не знаю. А знал бы – не сказал. Я и так с тобою очень уж разболтался. Слокум бы этого не одобрил, но я думаю, что лишнее знание тебе на пользу пойдет. Вести себя разумней будешь. Ну вот, мы и пришли. Заходи!
   Жилищем Лысого оказалась грубо сплетенная из кустарниковых ветвей хижина, сквозь щелястые стены которой внутрь задувал ветерок. По дневной жаре это было даже приятно, но ночевать здесь Андреа бы по собственной воле не стал. Указав на груду соломы в одном из углов, хозяин ушел, и вскоре вернулся с двумя кусками копченой воробьятины. Мясо оказалось неожиданно вкусным, и после еды потянуло спать. Лысый не возражал, Андреа улегся на соломе, и вскоре уснул, убаюкиваемый мышиным шуршанием в глубине кучи – если только это были мыши, а не какие-нибудь видоизменившиеся животные наподобие песчаного лося.