Страница:
– Ну вот, а он мне говорит, что мол за десять отдам, а я говорю, что только за пять, а Ллилька башню развернула, и стволом по шермаку проехалась, я-то смеюсь, а все ругаются. Барьер потом поломали и этот дурак вперся, на море все зазвать мечтает, у меня как раз очередь на заварку подошла. В комитете этот мордоворот говорит бери за восемь, а домой-то хочется…
Подруга говорила и говорила, Андреа добросовестно кивал, хотя смысл и юмор рассказа с самого начал был для него непостижимой тайной. Ей было очень уютно у него на коленях, и всякие попытки спихнуть девушку к кому-нибудь еще оканчивались неудачей – она только крепче обхватывала Андреа за шею и приглашала заглянуть в разрез маечки. Он заглядывал, мягчел душой, в очередной раз решал потерпеть и прекращал попытки согнать ее до следующего приступа звона в ушах.
Пить приходилось наравне со всеми, но сказывалась тренировка и общие свойства организма – Андреа почти не захмелел, особенно если сравнивать с основной массой. В конце концов две «бедовые девки» подрались прямо за столом, их бросились разнимать, но в процессе разнимания как-то получилось, что дерущихся стало уже не двое, а пятеро. Клубок орущих и царапающихся красавиц докатился и до Андреа, и он прямо с прилипчивой рассказчицей попытался встрять, но это привело лишь к тому, что в общей кутерьме словоохотливую даму у него с шеи наконец оборвали, а потом драка, выпихнув из себя Андреа укатилась в коридор. Он подумал и вслед решил не бегать. Теперь в комнатке казалось очень пустынно – прикорнувшая в уголке Ану-инэн с пририсованными вареньем усами, Голди с довольным видом глядящая в сторону спрятанного зеркала и еще две длинноногих крошки в коротких юбочках – длинноногих настолько, что это внушало уже не восхищение а что-то типа благоговейного ужаса. Голди перевела взгляд на Андреа, и произнесла нарочито уверенным голосом, хотя интонация и манера речи не оставляли сомнения, что она на грани полной неуправляемости:
– Ты здесь? Я вроде тебя обещала с кем-то познакомить, ах да. Марь Марыч! – на обращение повернула голову одна из манекенов и поморщилась, а Голди продолжала как через улицу орать:
– Марь Марыч, ты умнее меня настолько же, насколько у меня шире задница и короче ноги. Этого парня зовут Асв, он из Другой Оперы, и по моему хрена ни в чем не понимает. Поговори с ним – он мужик приличный, и вообще… А ты, Асв не стесняйся, спрашивай, может полегчает. А вот я сейчас пойду схожу и мне-то уж полегчает точно…
Хлопнула дверь, и та, кого назвали Марь Марыч внимательно посмотрела на Андреа, так посмотрела, что тот смутился, а посколь смущаться было делом непривычным, то от этого стало совсем неловко. «Что бы такого умного спросить…» – но ничего умного не придумалось, и молчание нарушила она.
– Ну как тебе у нас?
– Неплохо.
– Ага. Пьяные как свиньи, и бабья драка как всегда. А хочешь знать зачем? Вон, эти дуры – царапаются да волосы рвут друг дружке, хотя на боевых каждая против двух рейнджеров насмерть стоит… И я вот тоже, ты сидишь, а я к тебе даже не подсела. Знаешь, вот так вот – она наклонилась к пустому стулу, нежно обняла его за спинку и произнесла медовым голосом:
– Милый, когда я увидела тебя, то я забыла все, и сегодня ночью я хочу быть твоей, нам никто не сможет помешать… Такая гадость! – добавила она нормальным тоном и презрительно посмотрела на стул, как будто на нем и вправду сидел кто-то. Андреа промолчал, потому что почти в точности такая ситуация повторялась каждую Историю, хотя он-то гадостью это не считал, а мнением женщин никогда не интересовался. Марь Марыч же продолжала:
– А все очень просто. Хоть по пьяни, хоть украдкой – знаешь, так хочется побыть нормальными бабами! Не Личной Гвардией этой, в рамке, а просто. Как на Линию попадешь – это все. У меня уже с десятка три мужиков было, и все как на подбор скоты, хотя и Крутые. Я их вспоминаю – противно, аж повеситься хочется, а назавтра опять, вот в этой юбке да в танк, да вперед, а там уже очередной герой поджидает, и ничего не сделаешь, не сама идешь, тебя ведут. У нас в отряде почти все героини – либо воительницы, либо вот как я, подстилка похотливая. Чего глазами хлопаешь? Голди говорит, ты сам из Крутых, так должен соображать.
– Да нет, я как-то… Ну я сам все делал, по Воле конечно, но чтоб вот так потом мучится…
– Ну конечно, тебе все просто, а вокруг ты хоть смотрел? Это только Ведущим сверху кажется, что тут марионетки бегают, а на самом деле у каждого свое есть, и когда приходится поперек себя идти, такие ломки бывают! Фоновым проще, они сами по себе, вон те же самые две подруги, Голди с Инэн. Голди уже отработанная, а Ану вообще непонятно откуда вылезла, и никуда не влезала – так они держатся исключительно за счет своих мозгов да ловкости. Все знают, что они в любой момент могут накрыться, а все равно завидуют. А еще хуже когда Ведущие начинают друг с другом развлекаться, да людей перекидывать, тут уж и Крутые в такие мясорубки попадают… Но им-то что, их вытащат. Им-то как раз вся вот эта гадость в удовольствие. Развлекуха на всю катушку, как же, выполнение Воли, хотя бы и самой идиотской. И это тем более подло, уж Крутые-то знают наверняка, что… Ай, хватит. Интересно, чего я тебе-то все это говорю, ты ж просто к себе вернуться хочешь? Ну и катись – либо с Наталией поговори, она какие-то темные дела вертит с этими раскладами, либо через Большой Город двигай.
– А что выбрать?
– Ну, тут как в сказке. Знаешь камешки такие бывают? Налево пойдешь – убитым будешь, направо пойдешь – головы не снесешь, прямо пойдешь – просто помрешь, а назад дороги нетути. Нечего тут выбирать, все одинаково хреново.
С этими словами она решительно встала, поскользнулась, вновь поднялась и подняла за руку вторую подругу, которая на протяжении всего разговора сидела с отсутствующим видом.
– Пошли, пошли, хватит, и так тут… – были прощальные слова Марь Марыча, девицы покинули комнату, и Андреа остался можно сказать один, Ану-инэн в счет не шла, тем более что он вообще сейчас вряд ли чего замечал из окружающего. То, что он услышал сейчас не было для него абсолютной новостью, обо многом он и раньше мог бы догадаться, и даже догадывался, но всегда находились более насущные и более веселые дела. А теперь, когда все было названо своими именами, стали яснее и многие повороты его собственных судеб, и многое из того, что до сих пор случалось видывать ему вокруг. «Черт бы их всех побрал! И я тоже в этой компании, по крайней мере был до сих пор, прекрасно сознавая сам свою избранность, считал это в порядке вещей, хотя в любой момент мог быть выкинут на свалку, как надоевший. А как только столкнулся с другим миром, так сразу и оказалось, что это все картонное геройство и бумажная крутизна яйца ломаного не стоят. Домой, домой надо. Но если сумею обратно попасть, то получится, что я сделал собственную историю.»
Воодушевившись, он налил себе еще стакан из бутылки с разбавленным спиртом и молодецки его выпил, и потом успел подумать, что разбавлен спирт был не слишком щедро.
– С добрым утречком, подруга! Как ты? Ответом послужил странный звук, то ли вздох, то ли стон одновременно.
– Ясно, у меня примерно так же. Давай-ка в душ слазим, что ли, – Голди издала еще один томный вздох, и послушно пошла вслед за Ану-инэн.
Под плеск воды Андреа еще немножко полежал, а потом все-таки решился и неуклюже выполз из-под кровати в разгром и кавардак, царящий в комнате – тот беспорядок на полу, который был виден поначалу оказался лишь малой частью общего бедлама. Андреа кое-как отряхнул пыль, подправил комбинезон, пригладил волосы, и успел как раз к моменту, когда обе девушки вылезли из ванной. Голди глянула на него непонимающими глазами, а Ану-инэн, увидев это пояснила:
– Ты что, совсем все забыла? Это Асв, крутой из других краев, вчера мы его подобрали…
– А, ну да, помню.
– Слава богу. А ты не очень-то пялься, слышь! Девок в чем мать родила не видал что ли?
Андреа пялиться перестал и отвернулся, хотя и подумал, что мать вряд ли родила Голди в резиновых шлепанцах, а Ану-инэн с полотенцем на волосах. А вслух сказал:
– Вообще конечно видал, но таких красивых еще не разу. Когда видишь женщину, подобную…
– Слушай, не надо, а? – было похоже, что Голди просто продолжает вздыхать, и лишь случайно эти вздохи получаются похожими на слова. Андреа понял, что действительно не надо, и примолк, не доведя комплимент и до половины, а Ану добавила деловито:
– Сейчас сходим, поедим, тебе тоже чего притащим. Опять же, сегодня генеральская тревога должна быть, проверять будут серьезно. Тут уж отпихаться не получится, так надо узнать, когда она точно будет, у меня знакомые в штабе есть. А ты, значит, пока тут приберись, пол помой, то есть чтобы все было идеально.
– Чего? – Андреа сначала не понял, что ему сказали, а когда понял, его рот раскрылся сам собой, и так же сам собой молча закрылся. Но того, что должно было за этим последовать, не случилось. В конце концов эти девушки может быть даже жизнь ему спасли, не говоря уж о том что одели и накормили. «Добрые дела должны вознаграждаться!» – так подумал Андреа, глядя как обе красавицы целые и невредимые закрывают за собой дверь.
Само собой, что пол мыть Андреа не стал, но немного подумав, решил все же выполнить часть просьбы девушек – воспринимать слова об уборке как приказ было уж очень обидно. Он смел со стола все окурки в пустую жестяную банку и кое-как распихал по углам валявшиеся тряпки, а тряпок было: два лифчика целых, и один разодранный на половинки, чья-то зеленая куртка, обрывок синей занавески, комок колготок и почему-то бархатный чехол с кресла, хотя ни одного кресла Андреа не встречал со времен отбытия от герцога. Зеркало из-за шкафа заняло полагающееся ему место, из пустых бутылок вдоль стены выстроилась внушительная шеренга, а покосившийся портрет ее величественного высочества Наталии Андреа, после долгих акробатических этюдов между стулом и спинкой кровати, ухитрился повесить почти что прямо. Но это последнее деяние оказалось слишком утомительным, Андреа прилег отдохнуть, и когда Голди с Ану-инэн вернулись, они застали своего гостя смачно храпящим поверх покрывала на одной из кроватей, и Голди заметила:
– А что, крутые разве храпят?
– Не должны однако, – ответила Ану-инэн, и добавила с некоторым опасением:
– А может он врёт? Или в его краях даже заведомые герои… того, не очень.
– Скорее уж очень не, – согласилась Голди и поморщилась от нового раската.
– С меня хватит, – и Ану-инэн, решительно шагнув к Андреа, с силой потрясла его за плечо, приговаривая:
– А ну подъем! Подъем! – и эти слова оказали желаемое действие: подъем произошел. Неизвестно, что примерещилось Андреа в последние мгновенья сна, но он в долю секунды вскочил на ноги, а Ану-инэн оказалась отброшенной к противоположной стене. Благополучно пережившее бурную ночь зеркало как бы издеваясь покачалось на грани равновесия, а потом величаво обрушилось на пол, брызнув осколками во все углы.
– Круто-о-ой – со смесью восхищения и ненависти протянула Голди.
Таким образом по крайней мере подмести пол Андреа все-таки пришлось, а то что вместе с осколками зеркала в ведро попал и ночной мусор, было уже не так обидно. Потом он съел принесенную тарелку разваренной из сублимата картошки, и на вежливый вопрос «Нравится?», ответил честно:
– Я не знаю, как пахнет мышиное дерьмо, но мне почему-то кажется, что пахнет именно им. Это у вас и называется хорошим снабжением?
– Нет, это дежурное блюдо для тех кто себя вести не умеет! – ответила еще переживающая потерю зеркала Голди, но потом, смягчившись пояснила:
– Просто наш завтрак мы проспали, а магазин закрыт сегодня, выходной у нас. Пришлось на арестантскую кухню зайти.
Андреа кивнул, сделал большой глоток теплого чая, желая поскорей забить вкус картошки во рту, и убедился, что вкус круто заваренного веника немногим приятнее. Сочувственно следящая за ним Ану-инэн подбодрила:
– Вообще-то там, на кухне, еще для новобранцев что-то варили, но мы решили, что столько плохого ты нам еще не сделал, и вряд ли сделаешь. Хотя, как я погляжу, ты стараешься … – и она покосилась на заполненное осколками ведро.
Андреа подумал, не намек ли это на необходимость еще раз повторить извинительную речь, которую он произнес сразу по происшествии события, но Ану-инэн уже перешла на другую тему:
– Ну так что тебе вчера Маринка наговорила? Я вроде как слушала, сквозь сон-то, но ничего вспомнить не могу. Если у тебя так же, то получается – без толку все, потому что в трезвом виде Марь Марыча хрен раскрутишь.
– Ну так, кое-что я понял, – ответил Андреа, и решив, что плохая память Ану вобщем-то кстати, и коротко сказал:
– Либо к Наталии на поклон, либо через Большой Город.
Подождал, не ответят ли девушки чего, и продолжил:
– К Наталии не хочу, у меня с ней… – Андреа замялся. – Не сложилось, в общем. А вот Большой Город, что это такое?
– О, это такая вещь… – Ану-инэн хитро усмехнулась. – Такое место, ну, словом прямо для таких как ты придуманное. Видишь ли, территорий много, а Большой Город – он один для всех. И твой Создатель, и наши Шефы, и еще много таких подобных там примерно на равных, и поэтому в городе вроде бы можно не только с линии на линию перейти, или даже сойти с линии вовсе, как это в свое время с Голди случилось. Наверное и в Другую Оперу попасть можно. Но как это делается, я не знаю. Слышь, подруга, это ничего, что я ему про это рассказала?
– Рассказала и рассказала – недовольно отозвалась Голди, и обратилась к Андреа:
– Только, друг милый, учти, то, что я там побывала – не для всех известие, понял? Да и сама я толком мало что понимаю…
Андреа присел на кровать и машинальным жестом показал на место рядом с собой, ничего особенного под этим не подразумевая. Но Голди в ответ на это как-то по особому хмыкнула, и обменялась со своим командиром многозначительным взглядом, который можно было понять как «Ну, а я что говорила?». Вслух ничего сказано не было, золотоволосая рассказчица спокойно присела на предложенное место, а ее коренастая подруга примостилась с другой стороны от него. Но некоторая неловкость в воздухе повисла. «Что ж, мне теперь вообще на них внимания не обращать?!» – раздосадованно подумал про себя Андреа, а вслух начал:
– Ну так все же, Голди, может поподробнее расскажешь, я ж не кто-то со стороны… То есть наоборот, я настолько со стороны, что… Ну, в смысле что моя сторона твоей стороне… – и окончательно запутавшись, замолк. Однако его мысль поняли, и Голди принялась за рассказ.
Несколько раундов назад («Несколько Историй назад» – перевел для себя Андреа) Голди ничем не отличалась от остальных фоновых персонажей из Танковой Личной Гвардии. Линия ее была достаточно простой, о будущем она особо не задумывалась, зная наперед, что рано или поздно все закончится бугром обугленного железа с двумя порциями пережаренного бифштекса внутри. Как и все, она поначалу пыталась делать какие-то попытки изменить свою судьбу – то переставала выполнять приказы, то наоборот рвалась в пекло поперек всех ближних и дальних родственников, но Линия есть Линия, так что в конце концов Голди смирилась. А потом случилось так, что только что появившаяся ее Величественное Высочество, к которой народ еще толком не успел привыкнуть, в перерыве между раундами, когда Линии у всех чувствовались не так сильно, собралась в Большой Город, взяла с собой сопровождение из Танковой, и в одном из экипажей оказалась Голди.
Каким образом отряд попал в окрестности Большого Города, она так и не поняла – при Наталии был двое штатских, которые показывали дорогу всей бронегруппе. Путешествие началось по знакомой, как свои пять пальцев, трассе, с официальным названием «Дорога Мужества» – обычно в этом усматривался некий нехороший намек, ибо вела она от гарнизона к оврагу, в котором с незапамятных времен была устроена свалка. Но проводники, как оказалось, знали эту дорогу лучше, чем чьи-то там пальцы, и через полчаса «Дорога мужества» привела к высокому берегу невесть откуда взявшейся реки, с которой открывалась панорама Большого Города, уходящего вдаль, вширь, ввысь, и наверняка еще и вглубь.
Но долго любоваться пейзажем не удалось: последовала команда «Задраить люки и перископы, перейти на директорное управление», и в течение нескольких часов Голди не видела ничего кроме своих рычагов и маленькой шкалы с ползающими по нему двумя треугольничками: белым указателем направления движения и красным, символизирующим текущую цель.
– А сама по себе открыть перископ ты не могла? – поинтересовался Андреа у Голди, но вместо нее ответила Ану-инэн:
– Могла, но об этом отметка сразу бы у командира появилась, и в регистраторе это тоже фиксируется. Правда я-то уже давно наловчилась регистратор обманывать, но тогда Голди ездила с другим командиром, Гала-Оха у тебя тогда была, да?.
Голди продолжила рассказ:
– И вот ползаем мы туда-сюда, наверху что-то происходит, Гала-Оха время от времени привод пушки включает, разок даже пальнула куда-то, а я за индексами слежу, и вдруг: бац, подсветка указателя гаснет, то есть все, директорный режим окончен. А команды нет! Связь с Наталией работает, контрольные импульсы идут как чики-чики, и получается: отдыхай и жди зарплату. Отдыхаем час, потом второй пошел. Мне хорошо, у меня салфетка недоплетенная была, так я ею занялась, а потом носовая часть у танка отваливается, как пилой срезанная, и оказываюсь я со своей салфеткой прямо на улице, причем улице вида мерзкого. Полутьма, пар откуда-то идет, крысы бегают, а кроме крыс еще и парнишки в коже проклепанной, и прически, знаешь, примерно вот так!
Голди изобразила из своих волос «прическу примерно вот так», и Андреа честно попытался представить себе это на голове у какого-нибудь абстрактного парнишки. Затея потерпела неудачу – воображения не хватило, и он принялся слушать дальше:
– Все орут, всем чего-то надо, и все наверх глядят. Я, само собой тоже глаза подняла, и тоже заорать собралась: летит сверху на канате что-то такое разлапистое, синюшное, но человеческим лицом. Я сказала, что орать собралась, да? Ну так не успела: она меня под мышку цапнуло, и обратно по канату вверх рвануло, как паук какой. Мимо окна мелькают, кто-то из чего-то в нас палит, а ему хоть бы что: держит меня за шкирку и знай себе бубнит с выражением…
Голди надула щеки и принялась цитировать речь паукообразного голосом примерно таким, какой Андреа слышал однажды от герцогского казначея, читающего нотацию о честности и скромности провинциальным сборщикам налогов.
– «Много грязных слухов распускают обо мне Грагга и его приспешники, но я все равно буду нести свою тяжелую службу, и никто меня не заставит изменить самому себе…» – примерно такая речь идет, а я как дурочка, знай себе ногами дрыгаю, и салфетку к себе прижимаю. А потом он прилепился прямо к гладкой стене, а уж высота была – я вниз и смотреть-то зареклась, и заговорил как нормальный, мол откуда ты такая красивая, и не зря ли я тебя спасать взялся? Честное слово, я не помню что ему там наотвечала, но этот паук оказался в общем-то приличным типом. Мигом оттащил меня в какой-то подвал, дозвонился до какого-то своего дружка – дружок тоже насекомого вида оказался, но больше на скорпиона похож. Они долго друг на друга клешнями махали, и в конце концов этот дружок по трубам да подземным ходам оттащил меня на мост через ту самую реку, а по мосту как раз наши идут. Я на крышу одной из машин забралась, стучала-стучала, а они не открывают – опять директорный режим был, как я потом узнала. Так, на крыше, за антенну держась, и ехала – сначала вроде все вокруг странно, а потом бац: одно место знакомое, другое – да это ж «Дорога Мужества», будь она трижды клята!
– И что потом? – подал голос Андреа.
– Особо так ничего, только я поняла, что с Линии сошла, пока в Городе была. Не чувствую я ее – ты-то, Асв, должен знать как это бывает? Гала-Оха так и осталась там, ну а тут как раз Ану-инэн у нас появилась, тоже свободная, и девчонки меня к ней подкинули.
– А Наталия это все знает?
– Вообще-то ей специально не докладывали, – пояснила Ану-инэн. – Но уверенно я бы не сказала – знает, не знает. Служба Безопасности у нее хорошо работает. А с чего это тебя волнует?
– Да так, ничего… – ответил Андреа уклончиво, но все же пояснил:
– Если Наталия умеет использовать свойства Большого Города, то любой другой, даже случайно сделавший это будет для нее как бы лишний. А если у этого другого Линии нету, то тем проще его убрать. Его, или ее – это ведь понятно, да?
– Или так: она все знает, и ей наплевать! – беспечно ответила Голди, и явно желая развеять мрачноватую атмосферу, которую создал в комнате ее рассказ, игриво добавила:
– А ты странный парень: сначала на кровать рядом присесть зовешь, а потом битых полчаса одними разговорами тешишься?
Андреа уверенно протянул руки в обе стороны, решительно притянул обоих девушек за плечи к себе, и получил в ответ два синхронных тычка под ребра с обоих сторон, но не обиделся: судя по некоторым нюансам, отпор был даден не как постылому надоедале, а вполне по-свойски, приятелю с симпатичной мордашкой, слишком рано перешедшему к активным действиям. Так что…
Каждая из рук Андреа соскользнула с плеча девушки, и поднявшись вдоль шеи закрыла по рту – правая Голдин, а левая – Ану-инэнский. Одновременно с этим Андреа еле слышно прошептал: «Ну-ка всем тихо!», на что Голди возмущенно что-то замычала, но тут уж Ану-инэн дотянулась до нее и ткнула в бок, что видимо означало: «Делай что сказано!». Мычание прекратилось, и Андреа руки отпустил. Прошло около двух минут напряженного молчания, пока он не прошептал так же тихо:
– Там, за дверью, на концах коридора по два человека. Их внимание направлено на нашу дверь, и они ждут еще кого-то.
Плечо Голди под рукой ощутимо напряглось. Ану-инэн восприняла это сообщение более спокойно, и через несколько секунд ответила так же тихо:
– Накаркали. Это похоже на ЭСБЭ, они всегда так. Разберемся потом, а сейчас на всякий случай надо драпануть. Через… – она глянула на наручные часики. – Через четыре минуты будет можно, а пока Голди, Асв – ваше дело скрип кровати и прочие звуки!
– Я не хочу! – трагический шепот Голди был наверное слышен на той стороне улицы Обороны, но Андреа утробно вздохнул и начал ерзать на кровати, так что Голдина реплика оказалась вполне в тему. Ану-инэн показала своему водителю кулак, и та, покорившись, издала эротичное мычание в нос. Под аккомпанемент этих звуков Ану-инэн извлекла из шкафа два маленьких серых вещмешка и поспешно кинула в один из них маленькую шкатулку с наклейкой в виде моложавой расписной красавицы, сидящей перед зеркалом в изящной, но трудной позе. Потом к ней добавилась пластиковая бутылка спирта, две аккуратных картонных коробочки и громоздкий пистолет, который Ану-инэн сгоряча тоже запихнула в мешок, но спохватилась, и переложила в карман. Тем временем Андреа и Голди трудолюбиво создавали звуковой фон, причем Голди уже вошла во вкус, и стонала почти в голос.
Ану-инэн стояла у распахнутого шкафа, стараясь сообразить, что бы еще прихватить необходимого, но тут, заглушая все остальные звуки грянула сирена воздушной тревоги.
– Ну, вперед! – уже не таясь крикнула Ану, и быстро пояснила:
– Генеральская тревога, все будут выбегать, эсбэшников просто снесут нафиг, заодно и мы улизнем. Пошли!
Действительно, по коридору уже слышался нарастающий топот. Ану-инэн пинком ноги откинула в сторону дверь, и они смешались с плотной массой девушек в одинаковых серых комбинезонах, при вещмешках за плечами и с противогазами наготове: чувствовалось, что личный состав Танковой Личной генеральскую тревогу ждал и был к ней готов – знакомые в штабе явно были у многих.
Предсказания Ану-инэн сбылись полностью: Андреа мельком увидел, как у лестницы два человека в одинаковых синих костюмах попытались схватить за плечо девицу с такими же ярко-желтыми волосами, как у Голди. Возник затор, но он тут же рассосался, а в завывании сирены и грохоте сапог по лестнице совершенно потонул звук от катящихся вниз по ней же синих. Специально их никто не бил и не толкал – просто они мешались на дороге, и сумели с этой дороги отползти лишь этажом ниже, там, где в уголке хранились метлы, тряпки и тому подобная утварь. Пробегая мимо этого уголка в общем потоке Андреа мельком взглянул туда, но толком понять не сумел: изрядно помятых эсбешников то ли просто завалило грудой швабр и веников, то ли они нарочно спрятались под них.
Подруга говорила и говорила, Андреа добросовестно кивал, хотя смысл и юмор рассказа с самого начал был для него непостижимой тайной. Ей было очень уютно у него на коленях, и всякие попытки спихнуть девушку к кому-нибудь еще оканчивались неудачей – она только крепче обхватывала Андреа за шею и приглашала заглянуть в разрез маечки. Он заглядывал, мягчел душой, в очередной раз решал потерпеть и прекращал попытки согнать ее до следующего приступа звона в ушах.
Пить приходилось наравне со всеми, но сказывалась тренировка и общие свойства организма – Андреа почти не захмелел, особенно если сравнивать с основной массой. В конце концов две «бедовые девки» подрались прямо за столом, их бросились разнимать, но в процессе разнимания как-то получилось, что дерущихся стало уже не двое, а пятеро. Клубок орущих и царапающихся красавиц докатился и до Андреа, и он прямо с прилипчивой рассказчицей попытался встрять, но это привело лишь к тому, что в общей кутерьме словоохотливую даму у него с шеи наконец оборвали, а потом драка, выпихнув из себя Андреа укатилась в коридор. Он подумал и вслед решил не бегать. Теперь в комнатке казалось очень пустынно – прикорнувшая в уголке Ану-инэн с пририсованными вареньем усами, Голди с довольным видом глядящая в сторону спрятанного зеркала и еще две длинноногих крошки в коротких юбочках – длинноногих настолько, что это внушало уже не восхищение а что-то типа благоговейного ужаса. Голди перевела взгляд на Андреа, и произнесла нарочито уверенным голосом, хотя интонация и манера речи не оставляли сомнения, что она на грани полной неуправляемости:
– Ты здесь? Я вроде тебя обещала с кем-то познакомить, ах да. Марь Марыч! – на обращение повернула голову одна из манекенов и поморщилась, а Голди продолжала как через улицу орать:
– Марь Марыч, ты умнее меня настолько же, насколько у меня шире задница и короче ноги. Этого парня зовут Асв, он из Другой Оперы, и по моему хрена ни в чем не понимает. Поговори с ним – он мужик приличный, и вообще… А ты, Асв не стесняйся, спрашивай, может полегчает. А вот я сейчас пойду схожу и мне-то уж полегчает точно…
Хлопнула дверь, и та, кого назвали Марь Марыч внимательно посмотрела на Андреа, так посмотрела, что тот смутился, а посколь смущаться было делом непривычным, то от этого стало совсем неловко. «Что бы такого умного спросить…» – но ничего умного не придумалось, и молчание нарушила она.
– Ну как тебе у нас?
– Неплохо.
– Ага. Пьяные как свиньи, и бабья драка как всегда. А хочешь знать зачем? Вон, эти дуры – царапаются да волосы рвут друг дружке, хотя на боевых каждая против двух рейнджеров насмерть стоит… И я вот тоже, ты сидишь, а я к тебе даже не подсела. Знаешь, вот так вот – она наклонилась к пустому стулу, нежно обняла его за спинку и произнесла медовым голосом:
– Милый, когда я увидела тебя, то я забыла все, и сегодня ночью я хочу быть твоей, нам никто не сможет помешать… Такая гадость! – добавила она нормальным тоном и презрительно посмотрела на стул, как будто на нем и вправду сидел кто-то. Андреа промолчал, потому что почти в точности такая ситуация повторялась каждую Историю, хотя он-то гадостью это не считал, а мнением женщин никогда не интересовался. Марь Марыч же продолжала:
– А все очень просто. Хоть по пьяни, хоть украдкой – знаешь, так хочется побыть нормальными бабами! Не Личной Гвардией этой, в рамке, а просто. Как на Линию попадешь – это все. У меня уже с десятка три мужиков было, и все как на подбор скоты, хотя и Крутые. Я их вспоминаю – противно, аж повеситься хочется, а назавтра опять, вот в этой юбке да в танк, да вперед, а там уже очередной герой поджидает, и ничего не сделаешь, не сама идешь, тебя ведут. У нас в отряде почти все героини – либо воительницы, либо вот как я, подстилка похотливая. Чего глазами хлопаешь? Голди говорит, ты сам из Крутых, так должен соображать.
– Да нет, я как-то… Ну я сам все делал, по Воле конечно, но чтоб вот так потом мучится…
– Ну конечно, тебе все просто, а вокруг ты хоть смотрел? Это только Ведущим сверху кажется, что тут марионетки бегают, а на самом деле у каждого свое есть, и когда приходится поперек себя идти, такие ломки бывают! Фоновым проще, они сами по себе, вон те же самые две подруги, Голди с Инэн. Голди уже отработанная, а Ану вообще непонятно откуда вылезла, и никуда не влезала – так они держатся исключительно за счет своих мозгов да ловкости. Все знают, что они в любой момент могут накрыться, а все равно завидуют. А еще хуже когда Ведущие начинают друг с другом развлекаться, да людей перекидывать, тут уж и Крутые в такие мясорубки попадают… Но им-то что, их вытащат. Им-то как раз вся вот эта гадость в удовольствие. Развлекуха на всю катушку, как же, выполнение Воли, хотя бы и самой идиотской. И это тем более подло, уж Крутые-то знают наверняка, что… Ай, хватит. Интересно, чего я тебе-то все это говорю, ты ж просто к себе вернуться хочешь? Ну и катись – либо с Наталией поговори, она какие-то темные дела вертит с этими раскладами, либо через Большой Город двигай.
– А что выбрать?
– Ну, тут как в сказке. Знаешь камешки такие бывают? Налево пойдешь – убитым будешь, направо пойдешь – головы не снесешь, прямо пойдешь – просто помрешь, а назад дороги нетути. Нечего тут выбирать, все одинаково хреново.
С этими словами она решительно встала, поскользнулась, вновь поднялась и подняла за руку вторую подругу, которая на протяжении всего разговора сидела с отсутствующим видом.
– Пошли, пошли, хватит, и так тут… – были прощальные слова Марь Марыча, девицы покинули комнату, и Андреа остался можно сказать один, Ану-инэн в счет не шла, тем более что он вообще сейчас вряд ли чего замечал из окружающего. То, что он услышал сейчас не было для него абсолютной новостью, обо многом он и раньше мог бы догадаться, и даже догадывался, но всегда находились более насущные и более веселые дела. А теперь, когда все было названо своими именами, стали яснее и многие повороты его собственных судеб, и многое из того, что до сих пор случалось видывать ему вокруг. «Черт бы их всех побрал! И я тоже в этой компании, по крайней мере был до сих пор, прекрасно сознавая сам свою избранность, считал это в порядке вещей, хотя в любой момент мог быть выкинут на свалку, как надоевший. А как только столкнулся с другим миром, так сразу и оказалось, что это все картонное геройство и бумажная крутизна яйца ломаного не стоят. Домой, домой надо. Но если сумею обратно попасть, то получится, что я сделал собственную историю.»
Воодушевившись, он налил себе еще стакан из бутылки с разбавленным спиртом и молодецки его выпил, и потом успел подумать, что разбавлен спирт был не слишком щедро.
* * *
На следующее утро, проснувшись, Андреа сначала не понял, почему прямо над его головой нависает продавленная металлическая сетка, поверх которой положен гадкого вида полосатый матрас. Он повернул голову, увидел в непосредственной близости от глаз круглую железную ножку с резиновой нашлепкой, только тогда сообразил, что лежит под кроватью одной из девушек. Проследив взглядом дальше по полу, он увидел несколько пустых бутылок, прислушался к нехорошему ощущению в голове, и подумал, что если здесь такие праздники обычное дело, то ему, крутому заведомо, предстоит еще учиться, учиться и учиться. Затем рядом с железной ножкой кровати на пол неуверенно опустились две худощавые женские ступни, и Андреа, немного подумав, решил, что лежит он под Голдиной кроватью. Откуда-то сбоку подошли еще две босых ноги, пополнее и покрепче, и голос Ану-инэн громко сказал:– С добрым утречком, подруга! Как ты? Ответом послужил странный звук, то ли вздох, то ли стон одновременно.
– Ясно, у меня примерно так же. Давай-ка в душ слазим, что ли, – Голди издала еще один томный вздох, и послушно пошла вслед за Ану-инэн.
Под плеск воды Андреа еще немножко полежал, а потом все-таки решился и неуклюже выполз из-под кровати в разгром и кавардак, царящий в комнате – тот беспорядок на полу, который был виден поначалу оказался лишь малой частью общего бедлама. Андреа кое-как отряхнул пыль, подправил комбинезон, пригладил волосы, и успел как раз к моменту, когда обе девушки вылезли из ванной. Голди глянула на него непонимающими глазами, а Ану-инэн, увидев это пояснила:
– Ты что, совсем все забыла? Это Асв, крутой из других краев, вчера мы его подобрали…
– А, ну да, помню.
– Слава богу. А ты не очень-то пялься, слышь! Девок в чем мать родила не видал что ли?
Андреа пялиться перестал и отвернулся, хотя и подумал, что мать вряд ли родила Голди в резиновых шлепанцах, а Ану-инэн с полотенцем на волосах. А вслух сказал:
– Вообще конечно видал, но таких красивых еще не разу. Когда видишь женщину, подобную…
– Слушай, не надо, а? – было похоже, что Голди просто продолжает вздыхать, и лишь случайно эти вздохи получаются похожими на слова. Андреа понял, что действительно не надо, и примолк, не доведя комплимент и до половины, а Ану добавила деловито:
– Сейчас сходим, поедим, тебе тоже чего притащим. Опять же, сегодня генеральская тревога должна быть, проверять будут серьезно. Тут уж отпихаться не получится, так надо узнать, когда она точно будет, у меня знакомые в штабе есть. А ты, значит, пока тут приберись, пол помой, то есть чтобы все было идеально.
– Чего? – Андреа сначала не понял, что ему сказали, а когда понял, его рот раскрылся сам собой, и так же сам собой молча закрылся. Но того, что должно было за этим последовать, не случилось. В конце концов эти девушки может быть даже жизнь ему спасли, не говоря уж о том что одели и накормили. «Добрые дела должны вознаграждаться!» – так подумал Андреа, глядя как обе красавицы целые и невредимые закрывают за собой дверь.
Само собой, что пол мыть Андреа не стал, но немного подумав, решил все же выполнить часть просьбы девушек – воспринимать слова об уборке как приказ было уж очень обидно. Он смел со стола все окурки в пустую жестяную банку и кое-как распихал по углам валявшиеся тряпки, а тряпок было: два лифчика целых, и один разодранный на половинки, чья-то зеленая куртка, обрывок синей занавески, комок колготок и почему-то бархатный чехол с кресла, хотя ни одного кресла Андреа не встречал со времен отбытия от герцога. Зеркало из-за шкафа заняло полагающееся ему место, из пустых бутылок вдоль стены выстроилась внушительная шеренга, а покосившийся портрет ее величественного высочества Наталии Андреа, после долгих акробатических этюдов между стулом и спинкой кровати, ухитрился повесить почти что прямо. Но это последнее деяние оказалось слишком утомительным, Андреа прилег отдохнуть, и когда Голди с Ану-инэн вернулись, они застали своего гостя смачно храпящим поверх покрывала на одной из кроватей, и Голди заметила:
– А что, крутые разве храпят?
– Не должны однако, – ответила Ану-инэн, и добавила с некоторым опасением:
– А может он врёт? Или в его краях даже заведомые герои… того, не очень.
– Скорее уж очень не, – согласилась Голди и поморщилась от нового раската.
– С меня хватит, – и Ану-инэн, решительно шагнув к Андреа, с силой потрясла его за плечо, приговаривая:
– А ну подъем! Подъем! – и эти слова оказали желаемое действие: подъем произошел. Неизвестно, что примерещилось Андреа в последние мгновенья сна, но он в долю секунды вскочил на ноги, а Ану-инэн оказалась отброшенной к противоположной стене. Благополучно пережившее бурную ночь зеркало как бы издеваясь покачалось на грани равновесия, а потом величаво обрушилось на пол, брызнув осколками во все углы.
– Круто-о-ой – со смесью восхищения и ненависти протянула Голди.
Таким образом по крайней мере подмести пол Андреа все-таки пришлось, а то что вместе с осколками зеркала в ведро попал и ночной мусор, было уже не так обидно. Потом он съел принесенную тарелку разваренной из сублимата картошки, и на вежливый вопрос «Нравится?», ответил честно:
– Я не знаю, как пахнет мышиное дерьмо, но мне почему-то кажется, что пахнет именно им. Это у вас и называется хорошим снабжением?
– Нет, это дежурное блюдо для тех кто себя вести не умеет! – ответила еще переживающая потерю зеркала Голди, но потом, смягчившись пояснила:
– Просто наш завтрак мы проспали, а магазин закрыт сегодня, выходной у нас. Пришлось на арестантскую кухню зайти.
Андреа кивнул, сделал большой глоток теплого чая, желая поскорей забить вкус картошки во рту, и убедился, что вкус круто заваренного веника немногим приятнее. Сочувственно следящая за ним Ану-инэн подбодрила:
– Вообще-то там, на кухне, еще для новобранцев что-то варили, но мы решили, что столько плохого ты нам еще не сделал, и вряд ли сделаешь. Хотя, как я погляжу, ты стараешься … – и она покосилась на заполненное осколками ведро.
Андреа подумал, не намек ли это на необходимость еще раз повторить извинительную речь, которую он произнес сразу по происшествии события, но Ану-инэн уже перешла на другую тему:
– Ну так что тебе вчера Маринка наговорила? Я вроде как слушала, сквозь сон-то, но ничего вспомнить не могу. Если у тебя так же, то получается – без толку все, потому что в трезвом виде Марь Марыча хрен раскрутишь.
– Ну так, кое-что я понял, – ответил Андреа, и решив, что плохая память Ану вобщем-то кстати, и коротко сказал:
– Либо к Наталии на поклон, либо через Большой Город.
Подождал, не ответят ли девушки чего, и продолжил:
– К Наталии не хочу, у меня с ней… – Андреа замялся. – Не сложилось, в общем. А вот Большой Город, что это такое?
– О, это такая вещь… – Ану-инэн хитро усмехнулась. – Такое место, ну, словом прямо для таких как ты придуманное. Видишь ли, территорий много, а Большой Город – он один для всех. И твой Создатель, и наши Шефы, и еще много таких подобных там примерно на равных, и поэтому в городе вроде бы можно не только с линии на линию перейти, или даже сойти с линии вовсе, как это в свое время с Голди случилось. Наверное и в Другую Оперу попасть можно. Но как это делается, я не знаю. Слышь, подруга, это ничего, что я ему про это рассказала?
– Рассказала и рассказала – недовольно отозвалась Голди, и обратилась к Андреа:
– Только, друг милый, учти, то, что я там побывала – не для всех известие, понял? Да и сама я толком мало что понимаю…
Андреа присел на кровать и машинальным жестом показал на место рядом с собой, ничего особенного под этим не подразумевая. Но Голди в ответ на это как-то по особому хмыкнула, и обменялась со своим командиром многозначительным взглядом, который можно было понять как «Ну, а я что говорила?». Вслух ничего сказано не было, золотоволосая рассказчица спокойно присела на предложенное место, а ее коренастая подруга примостилась с другой стороны от него. Но некоторая неловкость в воздухе повисла. «Что ж, мне теперь вообще на них внимания не обращать?!» – раздосадованно подумал про себя Андреа, а вслух начал:
– Ну так все же, Голди, может поподробнее расскажешь, я ж не кто-то со стороны… То есть наоборот, я настолько со стороны, что… Ну, в смысле что моя сторона твоей стороне… – и окончательно запутавшись, замолк. Однако его мысль поняли, и Голди принялась за рассказ.
Несколько раундов назад («Несколько Историй назад» – перевел для себя Андреа) Голди ничем не отличалась от остальных фоновых персонажей из Танковой Личной Гвардии. Линия ее была достаточно простой, о будущем она особо не задумывалась, зная наперед, что рано или поздно все закончится бугром обугленного железа с двумя порциями пережаренного бифштекса внутри. Как и все, она поначалу пыталась делать какие-то попытки изменить свою судьбу – то переставала выполнять приказы, то наоборот рвалась в пекло поперек всех ближних и дальних родственников, но Линия есть Линия, так что в конце концов Голди смирилась. А потом случилось так, что только что появившаяся ее Величественное Высочество, к которой народ еще толком не успел привыкнуть, в перерыве между раундами, когда Линии у всех чувствовались не так сильно, собралась в Большой Город, взяла с собой сопровождение из Танковой, и в одном из экипажей оказалась Голди.
Каким образом отряд попал в окрестности Большого Города, она так и не поняла – при Наталии был двое штатских, которые показывали дорогу всей бронегруппе. Путешествие началось по знакомой, как свои пять пальцев, трассе, с официальным названием «Дорога Мужества» – обычно в этом усматривался некий нехороший намек, ибо вела она от гарнизона к оврагу, в котором с незапамятных времен была устроена свалка. Но проводники, как оказалось, знали эту дорогу лучше, чем чьи-то там пальцы, и через полчаса «Дорога мужества» привела к высокому берегу невесть откуда взявшейся реки, с которой открывалась панорама Большого Города, уходящего вдаль, вширь, ввысь, и наверняка еще и вглубь.
Но долго любоваться пейзажем не удалось: последовала команда «Задраить люки и перископы, перейти на директорное управление», и в течение нескольких часов Голди не видела ничего кроме своих рычагов и маленькой шкалы с ползающими по нему двумя треугольничками: белым указателем направления движения и красным, символизирующим текущую цель.
– А сама по себе открыть перископ ты не могла? – поинтересовался Андреа у Голди, но вместо нее ответила Ану-инэн:
– Могла, но об этом отметка сразу бы у командира появилась, и в регистраторе это тоже фиксируется. Правда я-то уже давно наловчилась регистратор обманывать, но тогда Голди ездила с другим командиром, Гала-Оха у тебя тогда была, да?.
Голди продолжила рассказ:
– И вот ползаем мы туда-сюда, наверху что-то происходит, Гала-Оха время от времени привод пушки включает, разок даже пальнула куда-то, а я за индексами слежу, и вдруг: бац, подсветка указателя гаснет, то есть все, директорный режим окончен. А команды нет! Связь с Наталией работает, контрольные импульсы идут как чики-чики, и получается: отдыхай и жди зарплату. Отдыхаем час, потом второй пошел. Мне хорошо, у меня салфетка недоплетенная была, так я ею занялась, а потом носовая часть у танка отваливается, как пилой срезанная, и оказываюсь я со своей салфеткой прямо на улице, причем улице вида мерзкого. Полутьма, пар откуда-то идет, крысы бегают, а кроме крыс еще и парнишки в коже проклепанной, и прически, знаешь, примерно вот так!
Голди изобразила из своих волос «прическу примерно вот так», и Андреа честно попытался представить себе это на голове у какого-нибудь абстрактного парнишки. Затея потерпела неудачу – воображения не хватило, и он принялся слушать дальше:
– Все орут, всем чего-то надо, и все наверх глядят. Я, само собой тоже глаза подняла, и тоже заорать собралась: летит сверху на канате что-то такое разлапистое, синюшное, но человеческим лицом. Я сказала, что орать собралась, да? Ну так не успела: она меня под мышку цапнуло, и обратно по канату вверх рвануло, как паук какой. Мимо окна мелькают, кто-то из чего-то в нас палит, а ему хоть бы что: держит меня за шкирку и знай себе бубнит с выражением…
Голди надула щеки и принялась цитировать речь паукообразного голосом примерно таким, какой Андреа слышал однажды от герцогского казначея, читающего нотацию о честности и скромности провинциальным сборщикам налогов.
– «Много грязных слухов распускают обо мне Грагга и его приспешники, но я все равно буду нести свою тяжелую службу, и никто меня не заставит изменить самому себе…» – примерно такая речь идет, а я как дурочка, знай себе ногами дрыгаю, и салфетку к себе прижимаю. А потом он прилепился прямо к гладкой стене, а уж высота была – я вниз и смотреть-то зареклась, и заговорил как нормальный, мол откуда ты такая красивая, и не зря ли я тебя спасать взялся? Честное слово, я не помню что ему там наотвечала, но этот паук оказался в общем-то приличным типом. Мигом оттащил меня в какой-то подвал, дозвонился до какого-то своего дружка – дружок тоже насекомого вида оказался, но больше на скорпиона похож. Они долго друг на друга клешнями махали, и в конце концов этот дружок по трубам да подземным ходам оттащил меня на мост через ту самую реку, а по мосту как раз наши идут. Я на крышу одной из машин забралась, стучала-стучала, а они не открывают – опять директорный режим был, как я потом узнала. Так, на крыше, за антенну держась, и ехала – сначала вроде все вокруг странно, а потом бац: одно место знакомое, другое – да это ж «Дорога Мужества», будь она трижды клята!
– И что потом? – подал голос Андреа.
– Особо так ничего, только я поняла, что с Линии сошла, пока в Городе была. Не чувствую я ее – ты-то, Асв, должен знать как это бывает? Гала-Оха так и осталась там, ну а тут как раз Ану-инэн у нас появилась, тоже свободная, и девчонки меня к ней подкинули.
– А Наталия это все знает?
– Вообще-то ей специально не докладывали, – пояснила Ану-инэн. – Но уверенно я бы не сказала – знает, не знает. Служба Безопасности у нее хорошо работает. А с чего это тебя волнует?
– Да так, ничего… – ответил Андреа уклончиво, но все же пояснил:
– Если Наталия умеет использовать свойства Большого Города, то любой другой, даже случайно сделавший это будет для нее как бы лишний. А если у этого другого Линии нету, то тем проще его убрать. Его, или ее – это ведь понятно, да?
– Или так: она все знает, и ей наплевать! – беспечно ответила Голди, и явно желая развеять мрачноватую атмосферу, которую создал в комнате ее рассказ, игриво добавила:
– А ты странный парень: сначала на кровать рядом присесть зовешь, а потом битых полчаса одними разговорами тешишься?
Андреа уверенно протянул руки в обе стороны, решительно притянул обоих девушек за плечи к себе, и получил в ответ два синхронных тычка под ребра с обоих сторон, но не обиделся: судя по некоторым нюансам, отпор был даден не как постылому надоедале, а вполне по-свойски, приятелю с симпатичной мордашкой, слишком рано перешедшему к активным действиям. Так что…
Каждая из рук Андреа соскользнула с плеча девушки, и поднявшись вдоль шеи закрыла по рту – правая Голдин, а левая – Ану-инэнский. Одновременно с этим Андреа еле слышно прошептал: «Ну-ка всем тихо!», на что Голди возмущенно что-то замычала, но тут уж Ану-инэн дотянулась до нее и ткнула в бок, что видимо означало: «Делай что сказано!». Мычание прекратилось, и Андреа руки отпустил. Прошло около двух минут напряженного молчания, пока он не прошептал так же тихо:
– Там, за дверью, на концах коридора по два человека. Их внимание направлено на нашу дверь, и они ждут еще кого-то.
Плечо Голди под рукой ощутимо напряглось. Ану-инэн восприняла это сообщение более спокойно, и через несколько секунд ответила так же тихо:
– Накаркали. Это похоже на ЭСБЭ, они всегда так. Разберемся потом, а сейчас на всякий случай надо драпануть. Через… – она глянула на наручные часики. – Через четыре минуты будет можно, а пока Голди, Асв – ваше дело скрип кровати и прочие звуки!
– Я не хочу! – трагический шепот Голди был наверное слышен на той стороне улицы Обороны, но Андреа утробно вздохнул и начал ерзать на кровати, так что Голдина реплика оказалась вполне в тему. Ану-инэн показала своему водителю кулак, и та, покорившись, издала эротичное мычание в нос. Под аккомпанемент этих звуков Ану-инэн извлекла из шкафа два маленьких серых вещмешка и поспешно кинула в один из них маленькую шкатулку с наклейкой в виде моложавой расписной красавицы, сидящей перед зеркалом в изящной, но трудной позе. Потом к ней добавилась пластиковая бутылка спирта, две аккуратных картонных коробочки и громоздкий пистолет, который Ану-инэн сгоряча тоже запихнула в мешок, но спохватилась, и переложила в карман. Тем временем Андреа и Голди трудолюбиво создавали звуковой фон, причем Голди уже вошла во вкус, и стонала почти в голос.
Ану-инэн стояла у распахнутого шкафа, стараясь сообразить, что бы еще прихватить необходимого, но тут, заглушая все остальные звуки грянула сирена воздушной тревоги.
– Ну, вперед! – уже не таясь крикнула Ану, и быстро пояснила:
– Генеральская тревога, все будут выбегать, эсбэшников просто снесут нафиг, заодно и мы улизнем. Пошли!
Действительно, по коридору уже слышался нарастающий топот. Ану-инэн пинком ноги откинула в сторону дверь, и они смешались с плотной массой девушек в одинаковых серых комбинезонах, при вещмешках за плечами и с противогазами наготове: чувствовалось, что личный состав Танковой Личной генеральскую тревогу ждал и был к ней готов – знакомые в штабе явно были у многих.
Предсказания Ану-инэн сбылись полностью: Андреа мельком увидел, как у лестницы два человека в одинаковых синих костюмах попытались схватить за плечо девицу с такими же ярко-желтыми волосами, как у Голди. Возник затор, но он тут же рассосался, а в завывании сирены и грохоте сапог по лестнице совершенно потонул звук от катящихся вниз по ней же синих. Специально их никто не бил и не толкал – просто они мешались на дороге, и сумели с этой дороги отползти лишь этажом ниже, там, где в уголке хранились метлы, тряпки и тому подобная утварь. Пробегая мимо этого уголка в общем потоке Андреа мельком взглянул туда, но толком понять не сумел: изрядно помятых эсбешников то ли просто завалило грудой швабр и веников, то ли они нарочно спрятались под них.