Свиридов Алексей Викторович. Русский вираж (Истребители-2)

Девушка быстрым движением сунула в руку Казаку концы покрывала, по-прежнему замотанного вокруг шеи охранника, пропала в тумане: наверху что-то продолжало шипеть. - Черт... Не вижу ничего... - донеслось до него, и тут же: - Ага, вот он! Коля, ты где? - Здесь, здесь! - подал он голос и вскоре уже сидел на корточках, сжимая в руке рукоятку пистолета. Он не разбирался в марках стрелкового оружия так хорошо, как Корсар, и не мог бы сказать, что за пушку он сейчас держит в руке. Но это оружие, оно работало - и этого было достаточно. - Ну, что дальше? - спросила Наташа. Голос ее дрожал от возбуждения, и казалось, что она сейчас готова идти хоть к черту в зубы. "Ну, девчонка!" - подумал Казак и, чувствуя необходимость быть рассудительнее и спокойнее нее, нарочито бесстрастно ответил: - Двери открой, чтобы эту дрянь вытянуло. Похоже, кондиционер продырявили. Когда через несколько минут сквозняк действительно очистил помещение (жжение в глазах, правда, осталось), оказалось, что пуля угодила в воздухоохладитель, установленный под потолком. Что за газ в нем был, Казак не знал, но надеялся, что безвредный, - вряд ли опасное для здоровья вещество разрешили бы использовать в бытовом приборе. Но безопасное - не значит приятное. Кроме газа, в кондиционере оказалась еще какая-то мутно-коричневая жидкость, которая теперь капала вниз, собираясь лужицей на полу. Именно она и издавала резкий запах, и, чуть не наступив в лужицу, Казак в сердцах воскликнул: - Что за дрисня... Ой, извини. - Да ладно, - кротко ответила Наташа. - Оно похоже. Кое-как отряхнувшись, Казак проверил остальные помещения поста: кроме главной комнаты, в которой теперь лежали двое, и туалета, где продолжал пребывать в счастливом забытьи третий охранник, здесь оказалась еще маленькая спальня с мягкой кроватью, что-то вроде комнаты отдыха - по крайней мере в ней стоял видеоблок, кресла, а на полу был разложен ковер, и наконец электрощитовая. Кроме распределительного щита, Казак обнаружил там еще один коммутационный блок, маленький и аккуратный, затейливо перемигивающийся красными и зелеными светодиодами. Решив, что эта штука отвечает за связь, Казак решил было тут же разбить ее, но вовремя спохватился: мало ли, вдруг сигнализация так устроена, что потеря сигнала сразу же вызовет тревогу? "К тому же, - сообразил он, - мы ведь можем использовать ее в своих интересах!" - и с этой мыслью он вернулся обратно к Наташе. Девушка сидела, наставив пистолет на охранника, того самого, которого чуть не задушила покрывалом. Связанный по рукам и ногам, он лежал почти неподвижно, но через разбитые губы выплевывал все новые и новые порции слов. На вопрос, о чем идет речь, Наташа пожала плечами. - Да так, ничего интересного... - но не удержалась и добавила с возмущением: - А еще говорят, что русская матерщина - самая изощренная в мире! - Мне его заткнуть? - галантно спросил Казак. - Да нет, ничего. Мне даже полезно, все-таки я приехала на языковую практику... - Ну-ну... - покачал головой Казак, усмехнулся и сразу же посерьезнел: Тогда, в порядке практики, спроси у него, как работает система сигнализации Ответом была новая порция, как понял Казак, еще более яростной ругани. - Ну и? - для порядка поинтересовался он и тут же сообразил, что заставлять Наташу повторять все это по-русски не стоит. - Ладно, не надо, я и так понял. Клиент нервничает. Тогда скажи ему... Скажи ему, что если он не расколется, то я его сейчас убью. Видимо, несмотря на максимально кровожадную улыбку на лице, сказано это было без должного выражения, и "клиент" продолжал горячится. Казак задумался, потом сообразил: - М-м-м... Наташ, извини, но тебе придется сказать ему... Скажи ему так: вот видишь инструмент? - он начал покачивать перед носом араба лопаткой, так, чтобы по остро наточенным граням побежали искорки. Налитые кровью глаза охранника задвигались в такт. "Ага, заинтересовался..." - И Казак негромко продолжил: - Так вот, скажи ему дальше: вот этим самым инструментом я сейчас буду рубить ему яйца. По одному, то есть даже по половинке. А убивать, наоборот, не буду. Девушка перевела, а потом глянула на него, и уголки ее губ брезгливо опустились вниз: - А ты действительно сделаешь это? - спросила она, как будто не сразу поняла смысл этих слов. - Не знаю, - признался Казак. - Наверное, придется... Представив, как будет выполнять свое намерение, он скривился едва ли не сильнее Наташи - и именно отвращение на его лице заставило охранника поверить и испугаться. Если бы этот гяур грозно размахивал своим странным оружием и продолжал корчить пугающие рожи, то это говорило бы только о том, что он и сам не верит в свои угрозы. Но когда врагу самому противно то, что он собирается сделать... Оказалось, что многого охранник не знал, да и не мог знать Немногим больше мог бы помочь дежурный, в чьи обязанности входил опрос и регистрация приезжающих, а в редких случаях и их отправление назад несолоно хлебавши случайные люди здесь почти не появлялись, а неслучайные уже имели все полагающиеся пропуска. Однако глаза дежурного продолжали оставаться закатившимися, и попытки привести его в себя не увенчались успехом. Может быть, дело было в том, что Казак для страховки притянул у него друг к другу и здоровую, и сломанную руку, и боль в поврежденной руке не давала вернуться сознанию, однако развязывать его он не стал. Пришлось удовольствоваться малым. Внимательно выслушав перевод Наташи, Казак нажал несколько кнопок на пульте и убедился, что тревоги нет - по крайней мере сообщения об этом на пост въездного контроля не поступили. Затем, задав еще несколько вопросов, он попробовал узнать что-нибудь про Хомяка: через восьмибуквенный пароль вошел в информационную систему, вызвал бланк запроса... и, забывшись, громко обозвал себя чудаком с другой буквы. Наташа заметила, кивнув на лежащего: - У него красивее получалось. Чего ругаешься? - Да я... Я же так и не спросил у Андрея, как Хомяка по-настоящему зовут! Хрен мне теперь эта железяка ответ даст! Наташа пожала плечами, заметив: - А кто тебе сказал, что он тут под своим именем будет значиться? Казак промолчал: об этом он как-то и не подумал, и вновь, правда уже про себя, припомнил пару ласковых выражений. Наверное, Казак не был бы так зол, если бы знал, что любой запрос относительно большинства пациентов клиники доктора Зуфира с использованием их реальных имени и фамилии автоматически отмечался информационной системой как попытка получить конфиденциальные сведения. Тем более когда этот запрос касался пациентов с особым режимом пребывания, сообщение о таком запросе сразу поступало в службу безопасности на предмет тщательного расследования: кто, откуда и почему начал задавать подобные вопросы. Казак и не думал о том, какую тревогу мог бы поднять, и совершенно искренне был огорчен своим промахом. - Наташа, - позвал он, - ты в компьютерах разбираешься? Ну, модемы всякие, сети? - Нет, только печатать умею, - призналась она. - Вот ведь незадача... Были б мы в кино, сейчас бы обязательно какой-нибудь очкарик под руками оказался. Все бы узнал и все отключил! Казак раздосадованно махнул рукой и отвернулся от терминала. - Ладно. Давай думать логически: Хомяк жив и в сознании, а про него говорят, что он без сознания. Значит, его должны скрывать. Так? Того, кого скрывают, должны хорошо охранять. Значит, искать Хомяка надо там, где сильнее всего охрана. Наверно, так... Наташа, давай работать. Пусть этот красавец расскажет тебе, где в госпитале охрана сильнее всего! - А вдруг сильнее всего охраняют что-то другое? Например, сейф с деньгами? - Значит, разбогатеем! - отрезал Казак. - У тебя есть другие идеи? - Нет, - согласилась девушка и принялась за допрос. Обменявшись с пленным десятком фраз, она сообщила: - Он почти ничего не знает, там свое подразделение дежурит. Ему кажется, что самый строгий режим на шестом, седьмом и восьмом этажах. - Да... небогато, - заключил Казак, задав еще несколько вопросов и выяснив, что пленный больше почти ничего не знает. - Хотя и то хлеб. Ну что, поехали дальше? Наташа кивнула и вдруг спохватилась: - А как же эти? - Пусть полежат пока. До утра не помрут, а к тому времени разберемся! - Я не про это. Ведь мне теперь прикрыться нечем! - Действительно, на охранников ушел почти весь Наташин маскарадный костюм, даже часть халата. Оказавшиеся под ним черные джинсовые брюки и джинсовая же рубашка, а главное - светлые волосы не позволяли девушке сойти за местную жительницу. Казак смерил ее взглядом и согласился: - Да... Думаю, что изображать кроткую женщину Востока тебе больше не придется. - Он бросил Наташе вторую половину колготок. - На вот, будешь теперь в Фантомаса играть - Сам-то... Ниндзя! - язвительно ответила она, но колготину все же взяла Светлые волосы скрылись под черной поблескивающей лайкрой, и обтянутая синтетикой голова приобрела вид головы робота из плохого фильма. А когда Наташа маникюрными ножничками простригла глазницы - получилось гораздо аккуратнее, чем рваные дыры у Казака, он не смог удержаться от смешка. - Видела бы ты себя со стороны... Теперь точно наша возьмет: все просто со страху разбегутся. - На себя посмотри! И вообще, может, хватит трепаться? "Действительно, чего это я? Пока ведь ни хрена не сделано, а у меня уже настрой - как на рыбалку!" - одернул себя Казак и заговорил деловито: - Так сколько, этот хмырь сказал, до основного здания? - Метров четыреста. А что? - Да так... Как ты думаешь, мы сможем тот мотоцикл на руках прокатить столько? - Может быть, и сможем... А зачем? - На всякий случай, если придется сматываться ускоренным маршем. У нас должен быть шанс на спасение! - Последние слова прозвучали несколько наигранно, и от этого Казак почувствовал себя неловко. - Ладно. Только я водить мотоцикл не умею! - с сомнением ответила девушка. - Зато я умею. Пошли! - и Казак с Наташей двинулись к выходу. Лежащий на полу охранник посмотрел им вслед, а потом, насколько позволили разбитые губы, зло усмехнулся. Он действительно ответил на все вопросы, которые ему задавала эта белокурая женщина с подачи парня в дурацком черном чулке на голове. Но кое про что этот гяур спросить не догадался - что ж, справедлив Аллах, затуманивший неверному мозги... Снаружи пост при въезде на территорию клиники выглядел все точно так же: ограда, ворота, пустая площадка, неподвижный свет прожекторов и уходящая под опущенный шлагбаум дорога. О том, что произошло внутри, догадаться было невозможно, и пожилой водитель такси, уже давно заехавший под крышу паркинга, даже удивился, когда увидел, что из двери сначала вышел парень, а потом и девушка - его странные пассажиры. Больше никто не появлялся, и таксист понял, что по крайней мере начало у них прошло удачно. Казак осторожно осмотрелся - вроде бы все спокойно и направился к площадке, на которой стоял мотоцикл. Ночной воздух не был особенно прохладен - нагретые за день земля и песок щедро продолжали отдавать тепло обратно, - но Казаку и Наташе он показался удивительно свежим, чуть ли не сладким. "Конечно, после этой химической вони!" - догадался о причинах такого ощущения Казак, но, случайно подняв руку, вновь почувствовал резь в глазах. Он оглядел себя: каким-то образом рукав комбинезона оказался выпачкан в той "дрисне", что капала из разбитого кондиционера. При первой же возможности надо бы помыться... "Так, вот он, монстр двухколесный... Ох и здорова тачка! Здорова и хороша..." Действительно, мотоцикл казался огромным. Длинная передняя вилка, четырехцилиндровый двигатель, покрытые черным лаком крылья и обилие хрома где только можно - любой рокер в мире отдал бы полжизни только за то, чтобы сесть за руль этого чуда. Казак рокером не был, но это не помешало ему восхититься могучей машиной. "А может, не толкать его? А прямо сейчас завести и рвануть вперед, да прямо через главный подъезд и чтоб стекла вдребезги!" - мечтательно подумал он, одновременно понимая, что это будет самым неудачным из всех вариантов. - Ну что, попробуем? - Стоящая рядом Наташа почему-то сказала это шепотом, хотя никакого смысла понижать голос не было: два силуэта в черных масках, копошащиеся на ярко освещенной площадке вокруг мотоцикла, в любом случае привлекли бы к себе внимание мало-мальски заинтересованного наблюдателя Оставалось надеяться, что наблюдателей поблизости не было. Казак с усилием стронул мотоцикл с места, и под звонкий щелчок поднявшейся подножки машина мягко встала на оба колеса. - Держи же его... - Наташа держала руль со своей стороны, не давая мотоциклу упасть набок. Общими усилиями они с Казаком покатили мотоцикл вперед, словно парочка, поехавшая за город покататься и не позаботившаяся вовремя заправиться. За оградой клиники, казалось, начинался другой мир. Наверное, этот доктор Зуфир вложил немало денег в систему орошения, может быть, даже подземную, потому что трудно было поверить, что такой оазис возник сам по себе. Толстые мохнатые стволы пальм уходили вверх, чтобы увенчаться широкими резными листьями, и эти листья сплошным пологом закрывали звезды. Дорога была обсажена кустарником, явно привезенным откуда-то из других мест: растение с такими широкими, мягкими листьями просто не смогло бы здесь выжить. Самозабвенно скрежетали и верещали цикады, и изредка в ветвях слышалось сонное покрикивание каких-то птиц. Фонари вдоль дороги горели вполнакала - то ли с расчетом, что если кто-то приедет на машине, то ему и света фар хватит, а могло быть и так, что полное освещение давали лишь тогда, когда кто-то действительно приезжал, а в остальное время осуществлялась экономия. В любом случае это сейчас играло на руку непрошеным гостям клиники: появляться с помпой в их планы не входило... Дорога забрала вправо, а потом раздвоилась. Казак остановился и огляделся. Справа за деревьями виднелся двухэтажный дом. Огней в его окнах было уже поменьше, но все равно он создавал впечатление жилого здания. Так оно, наверное, и было, потому что, присмотревшись, Казак разглядел, что дорога расширяется и вдоль нее стоят несколько машин, видимо, не поместившихся на стоянке около самого корпуса. "Похоже, зря мы перли этого монстра!" - раздосадованно подумал он и посмотрел влево. Корпус самой клиники возвышался над окружающим ландшафтом словно башня. По-прежнему ровно горели лампы дневного света на трех его лестничных маршах, и по-прежнему окна палат темнели мертвыми прямоугольниками. Подъезды к корпусу рассмотреть было трудно: фонари на фасаде клиники светили куда-то вниз. Вроде бы никого пока что вокруг не было видно. "Только бы какой-нибудь санитар не вышел по холодку прогуляться..." подумал Казак и скомандовал: - Навались! - Наташа навалилась, и мотоцикл бесшумно, словно призрак, покатился по развилке. Подсвеченное холодным светом люминесцентных ламп здание клиники приближалось, и Казак уже начал раздумывать, где бы лучше оставить свой "шанс на спасение", - и вдруг сильный толчок в шею бросил Казака вперед, и он еле-еле успел выставить руки, чтобы не разбить лицо. Он попытался встать, но новый удар не дал ему сделать этого - летчик смог только повернуться на бок. Он поднял голову, и его глаза встретились с холодными, чуть-чуть навыкате глазами собаки. Узкая, но мощная морда с длинными челюстями, мускулистые ноги, поджарое тело, кожаный ошейник с шипами... Казак лежал неподвижно, понимая, что в случае чего этот зверь размышлять не будет. Двигались только его глаза, ощупывая нового врага, ~ может, у него есть какое-то слабое место? Заметив, что будущая жертва рассматривает его, доберман вздернул губу, словно презрительно улыбнувшись, и в слабом свете фонаря неожиданно ярко блеснули белые зубы. Правая нога собаки стояла на груди Казака, и от челюстей до его горла оставалось сантиметров двадцать. - Х-х-х... Хорошая собачка... - прошептал Казак, моля бога, чтобы голос звучал не слишком испуганно. Доберман ответил низким, почти беззвучным рычанием и оскалился еще шире. "Не настроена собачка на разговоры... - лихорадочно думал Казак. - А почему же она не лает? Она должна лаять, созывая остальных на подмогу, и сторожей тоже... А Наташка?" Казак видел только заднее колесо мотоцикла. Оно было неподвижным, и, до боли скосив глаза, он через спицы разглядел сначала Наташины ноги, а рядом, вернее перед ней - четыре собачьих ноги, такие же мощные, как и та, что упиралась ему в грудь. И все было так же тихо - только цикады продолжали свою вечную песню. "Теперь понятно. Им даже лаять не обязательно... Лишний раз не тревожить пациентов. Взяли нарушителей и держат, пока обход не пройдет... Сволочь носатая, мог бы и предупредить!" - совершенно искренне обиделся Казак на охранника с поста. Доберман, видимо, уловив что-то в его глазах, немного нагнулся, еще более сократив расстояние между своими зубами и их потенциальной целью... и вдруг выражение собачьего "лица" изменилось. Доберман втянул в себя воздух, выдохнул, снова втянул - и чихнул, смешно мотнув головой! Вновь втянул воздух... Но на этот раз Казак был наготове. Уловив момент, когда морда собаки сморщилась, а глаза закрылись, он резким движением перекатился на живот, подминая добермана под себя. Пес, не успевший среагировать, щелкнул челюстями в сантиметре от лица летчика, и тут же Казак, навалившись на него всем телом, наотмашь ударил собаку под челюсть так, как совсем недавно бил охранника, выходящего из туалета. Времени доставать пистолет не было, да стрелять сейчас значило полностью провалить всю задумку, а лопатка у Наташи - и поэтому Казак просто бил собаку, не давая ей опомниться, так же как когда-то, стоя по колено в воде дренажной канавы, дрался с овчаркой, науськанной боснийскими "специчарами"... Доберман, изловчившись, полоснул Казака зубами по ноге, но это уже не был полноценный захват пса-убийцы, после которого собачьи челюсти не разжимаются даже после смерти - псу уже крепко досталось, несмотря на то, что после начала схватки прошло лишь несколько секунд. - Коля, сзади! - раздался Наташин выкрик, и он обернулся - для того, чтобы успеть выставить руки и не дать уже летящему в прыжке второму доберману схватить его за глотку. Энергия прыжка была столь велика, что Казак не удержался на ногах и снова упал на землю и тут же почувствовал, как первый пес с рычанием кидается на него сверху, тоже стараясь добраться до горла, - на мелочи, типа рук или ног, избитый, но несломленный доберман решил не размениваться. "Вдвоем они меня прикончат..." - мелькнуло в голове Казака, но вдруг раздался короткий хруст, тело второй собаки содрогнулось в конвульсиях. Не думая, что произошло, Казак тут же отпихнул корчащегося пса от себя и вскочил на ноги. Первый доберман попытался подпрыгнуть, но ноги его уже не слушались, и он промахнулся. Не думая, что делает, Казак схватил собаку за передние ноги, крутанул в воздухе, словно собираясь зашвырнуть подальше, и со всего размаху приложил о бензобак мотоцикла. И лишь теперь доберман подал голос: полный боли и тоски короткий вой, перешедший в тихое поскуливание, огласил ночь. Собака попыталась подняться, но не смогла. Взглянув на человека, лежащий на брюхе доберман в последний раз оскалил зубы - и затих. Казак оглянулся - что же произошло с тем, другим псом? Тот лежал на боку дурным чучелом со сведенными судорогой ногами, а из его бока торчала рукоять лопатки, лезвие которой прошло между ребрами собаки и, видимо, дошло до сердца. Парня передернуло, и он вдруг ощутил, как по ноге стекает струйка крови. "Этак лужа сейчас будет..." - подумал он, стараясь держаться спокойно, хотя внутри его что-то продолжало мелко и противно дрожать - то ли возбуждение схватки, то ли запоздалый страх. - Наташка... - позвал Казак, желая попросить ее перевязать рану, и вдруг услышал тихие всхлипывания. - Наташка? Девушка продолжала стоять, одной рукой с трудом удерживая мотоцикл от падения, а другой поспешно вытирая слезы, одновременно с этим она пыталась прикрыть лицо. - Ты чего? - удивленный, Казак позабыл и про рану на ноге, и про все остальное, подошел и осторожно дотронулся до нее. - Да нет, ничего... Сейчас пройдет... - девушка попыталась говорить спокойно - Просто я не хотела... Я не знала, что я ее убью! - и она снова разрыдалась. Казак несколько секунд удивленно всматривался в лицо Наташи, а потом до него дошло, о чем идет речь: девушка жалела "собачку", которую убила, наугад метнув свое единственное оружие! Сначала ему захотелось расхохотаться, потом - обозвать Наташу дурой, но Казак не сделал ни того, ни другого, а лишь легонько обнял ее. - Мы вообще-то делом заняты! А ну взять себя в руки! - грозно напомнил он и ей и себе. Наташа потрясла головой, как бы возвращаясь к реальности, и Казак тут же отстранился от нее, не дожидаясь, пока она это сделает сама. - Извини, - прошептала она, и голос ее действительно стал тверже, хотя и немного подрагивал, - я просто с детства собак люблю. А своей не было никогда... Я понимаю, глупо было! - Проехали! - решительно заявил Казак. - У тебя что-нибудь найдется ногу мне перевязать? После того как Наташа рукавом своей рубашки перетянула ему рану, Казак оттащил трупы собак за дорогу, в кусты, а потом заторопился вперед. Он понимал, что если здесь бегает еще пара-тройка столь же милых домашних зверюшек, то никакая быстрота не спасет, но по крайней мере можно выиграть немного времени, если место схватки первыми обнаружит охрана. Хотя не должна бы - пятно крови, натекшей с ноги Казака, не очень сильно заметно в темноте да на темном асфальте. Метров за тридцать до лечебного корпуса кустарник по сторонам дороги кончился, и Казак прошептал: - Пожалуй, хватит бурлачить! - Они затащили мотоцикл на обочину. Казак пошарил по земле, но ни опавших листьев, ни веток не обнаружил: за живой изгородью ухаживали очень уж аккуратно. Тогда он решил наломать веток с листьями, но громкий треск, раздавшийся после первой же попытки, заставил его отказаться от этого намерения. Пристроив единственную оказавшуюся в распоряжении ветку так, чтобы она хоть как-то затеняла блеск хрома, Казак махнул рукой: - Ладно, все равно пустая затея, - и с этими словами решительно повернулся к зданию: - Ну что, начнем размышления у парадного подъезда? - Начнем! - согласилась Наташа. Размышлять было над чем: пространство вокруг здания было хорошо освещено, на нем не было никаких строений и вообще ничего не было: широкая лента асфальта кольцом окружала корпус. Чуть ближе и чуть дальше темнели ровные газоны, зелень которых казалась сейчас почти черной. Подъезд, к которому выходила дорожка, был и впрямь парадным: высокие стеклянные двери, растения в кадках, мягкие кресла перед стойкой и уходящий в темноту коридор, устланный чем-то похожим на ковер. За стойкой виднелась фигура дремлющего... Казак чуть было не подумал "портье", но ведь это была все-таки клиника, а не гостиница Значит, дремал за стойкой дежурный врач, тем более на нем был светло-зеленый халат. А еще по холлу прогуливался очередной охранник в песчаном камуфляже. В его походке не чувствовалось особенного напряжения, но и на спящего на ходу он тоже не был похож. Наташа стояла очень близко, и внезапно Казак почувствовал, как она напряглась. Он проследил за ее взглядом и тоже внутренне сжался: вдоль стены медленно трусил еще один доберман, такой же, как и недавние двое. Медленно так, неторопливо, по-хозяйски... Казак осторожно опустил руку и обхватил пальцами удобную шишечку на рукояти лопатки. Будь что будет, но еще раз лежать распростертым перед этими жуткими пастями он не будет! Однако собака пробежала дальше и растворилась в темноте. Казак тихонько вздохнул и услышал такой же вздох рядом. - Коля... Смотри! - тихо произнесла Наташа, указывая вверх. Он посмотрел и пожал плечами: дескать, а ты что хотела? Телекамеры как телекамеры, само собой разумеется, что они должны быть здесь. Знать бы еще, смотрит ли кто-нибудь на экраны. Или, может, стоит какой-нибудь фильтр типа "лягушачий глаз", который выделяет движущиеся объекты и привлекает внимание дежурного? Правда, в таком случае ему придется то и дело отвлекаться, чтобы разглядывать пробегающих собачек. - Может, через окно? - спросил девушка, но Казак молча покачал головой: непрозрачные окна первого этажа наверняка снабжены сигнализацией, и наверняка не самой простейшей. Здесь, похоже, все сделано на современном уровне техники, и даже странно видеть, как в одном из окон лениво вращается самый обыкновенный вентилятор... Вентилятор?! - Наташа, ты видишь, вон там, форточка, где лопасти мелькают? - Вижу. - Прикинь, ты, если мне на плечи встанешь, до крепления вентилятора сможешь дотянуться? - М-м-м... Наверно, смогу. Только я не вижу, там болты какие-то. У тебя что, гаечный ключ с собою? - Надеюсь, - почти весело ответил Казак и увлек девушку к спрятанному мотоциклу. Действительно, под задним седлом нашлась сумка с инструментом кожаная, в сверкающих заклепках, под общий стиль мотомонстра. Не разбираясь, что там есть, а чего там нет, Казак направился назад и у границы открытого пространства сказал: - Значит, так. У нас один шанс на тысячу... - Он у нас уже давно один, - недовольно перебила Наташа, и Казак кивнул: - В общем, так... Сейчас мы будем изображать собак. Или обезьян - в нашем маскараде все одно не похоже. То есть: бежим к стене на четвереньках, авось проскочим. Потом ты вынимаешь вентилятор, и мы через его дырку лезем внутрь. Казак думал, девушка возмутится, особенно насчет предложения бежать на четвереньках, но Наташа, не сказав ни слова, опустилась на колени, оперлась на руки и лишь потом заметила через плечо: - Надеюсь, ты не собираешься для пущей убедительности разыгрывать собачью свадьбу? "Тьфу ты!" - возмущенно подумал Казак, но в то же время против воли отметил про себя, что попка у девочки очень даже ничего, тем более в такой позиции. Короткая пробежка до стены прошла без осложнений: нигде не взвыла сирена, не вспыхнули новые прожектора, и вообще никаких внешних проявлений тревоги не было заметно.