Страница:
Белое Облако, казалось, всецело наслаждалась атмосферой в баре, чувствуя себя как рыба в воде. Хоть эта новая культура ностальгии не особо привлекала Чэня, он находил достаточно приятным проводить вечер в таком модном месте, в компании столь прекрасной девушки. Здесь она пользовалась популярностью. Она танцевала с молодым человеком один танец за другим. На ее лице проступил яркий румянец.
Чэнь воздержался от приглашения Белого Облака на танец. С улыбкой наблюдая за танцующими, он обнаружил нечто похожее на ревность. Обычно молодая девушка предпочитает партнера ее же возраста, а тут «временный начальник» для нее означает лишь бизнес, и все.
В его голове промелькнули строчки Ян Цзидао поэта XI века:
Официантка принесла меню, как только Белое Облако вернулась к столику. Чэнь плохо ориентировался в западной кухне, но некрупный стейк был блюдом, которое он еще не заказывал в китайском ресторане. Белое Облако заказала печеных моллюсков в качестве закуски и французскую жареную утку как основное блюдо. Он попытался намекнуть ей, чтобы она выбрала более дорогие блюда, например икру и шампанское. Как это делали посетители за другими столиками. Он чувствовал себя обязанным ей.
К его удивлению, она выбрала бутылку «Династия», недорогое виноградное вино из Тяньцзиня.
– «Династия» – вполне хорошее. Не стоит брать импортное выдержанное виски или шампанское, – сказала она, откладывая в сторону винную карту.
Стейк оказался нежным. Официантка утверждала что это истинно американская говядина. Чэнь не знал, есть ли в этом какая-нибудь разница, кроме цены. Моллюски были изящно уложены и отливали золотистым цветом в свете свечей. Съедобное мясо моллюска, предварительно извлеченное из раковин, было смешано с сыром и специями и вновь уложено в раковины. Содержимое было удобно брать вилкой.
– Как восхитительно! – воскликнула Белое Облако. Она свободной рукой взяла вилку и предложила ему попробовать, протягивая ее через стол.
Чэнь по-прежнему не собирался долго оставаться в баре. Его сотовый снова зазвонил. На этот раз это был Юй, сообщающий о новом повороте в следствии. Чэнь, извиняясь, улыбнулся Белому Облаку.
– Я только что получил новый отчет от доктора Ся. Ни один из следов в комнате Инь не принадлежит Ваню. Поэтому его слова стали более подозрительны. В конце концов, мы можем допустить, что обшаривание ящиков – всего лишь выдумка.
– Да, это важно.
– Я снова попытался обсудить это с секретарем Ли, но он сказал, что, совершая преступление в приступе ярости, Вань мог все и не запомнить. Позднее, когда все начали говорить об опустошенных ящиках, Вань тоже стал о них говорить.
– Нет, секретарь Ли не может не обратить на это внимания.
– Конечно не может, – сказал разочарованным голосом следователь Юй. – Но, когда я настоял на этой версии, Ли потерял контроль и закричал: «Это дело высокого политического значения. Кто-то уже сознался, но вы все же хотите продолжить расследование. Зачем, товарищ Юй?»
Секретарь Ли кроме политики больше ничего и не понимает. Обычно сам Чэнь ведет все разговоры с Ли насчет «политически значимых дел», и он знает, как это может расстраивать Юя.
– Если политические рассуждения более значимы, чем что-либо, какой смысл быть полицейским? – спросил Юй. – Вы где, товарищ старший следователь? Мне кажется, где-то играет музыка.
– У меня дело, связанное с переводом проекта.
И это правда, но только в некотором смысле, подумал Чэнь. Он чувствовал себя придавленным, но не из-за вопроса Юя.
– Не волнуйтесь. Продолжайте работу, следователь Юй, – сказал Чэнь.
Белое Облако незаметно плеснула еще вина в его бокал.
– А потом, после разговора с секретарем парткома Ли, догадайтесь, кого я встретил прямо напротив отдела? Ли Дуна.
– Ах, Ли Дун из специальной опергруппы, он ведь ушел из полиции, чтобы управлять частным фруктовым магазином. Как он поживает?
– Ли Дун расширил свой бизнес, и теперь у него сеть магазинов, которые снабжают фруктами шанхайский аэропорт и шанхайский вокзал. Он воспользовался связями, которые приобрел в полиции. Теперь говорит совсем по-другому: «Сейчас месячный доход от одного аэропорта намного больше, чем зарплата в отделе за год. А вы все еще там работаете. Товарищ следователь, для чего?»
– Вот мелкий жулик. Не успел немного подзаработать, а уж заговорил как богатей. Как такое может быть? И это всего через год, как он ушел из полиции, – возмутился Чэнь.
Чэнь знал, что Юй не стремится ответить на этот вопрос. Тогда для чего же так усердно работал следователь Юй? Главным ответом было то, что люди работали ради коммунизма. Время от времени в партийной прессе так и говорили, но все знали, что это обязательная формулировка.
Старший следователь Чэнь тоже работал довольно много, но он, по крайней мере, мог сказать, что работает, оправдывая свою должность и для извлечения из должности благ: квартиры, машины от отдела, различных премий, включая этот хорошо оплачиваемый проект от мистера Гу. Это тоже все, без сомнения, из-за его должности.
Исходя из социального учения Дарвина, то, что случилось, не было удивительным. В каждом социуме у власти сильнейший, будь то главный руководитель при капитализме или партийный руководитель при коммунизме. На самом деле он впервые прочел этот аргумент в романе Лондона «Мартин Иден», в романе, переведенном Яном.
– Стейк остывает, – прошептала Белое Облако. Она отрезала небольшой кусочек своим ножом и попыталась положить мясо Чэню.
Он остановил ее, махнув рукой.
Чэнь, конечно, мог сказать Юю, что сейчас работает и помогает ему маленькая секретарша.
– Где вы находитесь, Юй?
– Дома.
– Я вам перезвоню через пять минут.
Счет за пользование мобильным телефоном в этом месяце вызвал у Чэня сомнения.
В полиции должны были оплатить все разговоры, но Чэнь не хотел, чтобы у бухгалтера снова поднялись брови от удивления. Он также не хотел больше говорить о делах в присутствии Белого Облака.
Он обратил внимание, что антикварный телефон был в рабочем состоянии.
В баре он был платный. Большинство посетителей, люди продвинутые, пользовались здесь мобильными телефонами, не считая нужным пользоваться платной услугой.
Чэнь снял трубку старинного аппарата и набрал номер Юя.
– Я немного подумал о деле, – продолжил Чэнь. Качество звука в аппарате нельзя было назвать идеальным, но речь собеседника можно было разобрать. – В шикумэне с таким количеством старой рухляди и сваленной там мебели было вполне возможно кому-то спрятаться, пока не появится шанс ускользнуть, особенно если Креветочница временно отсутствовала. Но у меня возник вопрос: почему убийца не пожелал спрятаться, если он не был жильцом?
– Это хороший вопрос, – ответил Юй.
– Вероятно, потому, что не особенно боялся быть увиденным и узнанным. Поэтому я позвонил в архив Шанхая и попросил их проверить всех родственников Инь, особенно на предмет предполагаемого племянника. Но информация, которой они владеют, та же, что и у вас.
– Она могла относиться к какому-нибудь мальчику как к племяннику, хотя он таковым и не являлся.
– Да, возможно. Но могла ли она позволить остаться у себя совершенно незнакомому человеку на неделю? – спросил Чэнь. – И вот еще что: после того как я прочитал две главы романа, я согласен с Пэйцинь: Инь могла просто хорошо скопировать чью-то работу.
– Пэйцинь много читает. Я верю, что она может отличить высокий уровень Яна от других работ – сказал Юй. – Только я совсем не понимаю, какое отношение это может иметь к нашему расследованию.
– У меня ощущение, что в этом что-то есть. Сегодня вечером мне неожиданно позвонил близкий коллега Яна. По его словам, Ян незадолго до своей кончины писал роман. Может быть, здесь какая-то связь, – медленно произнес Чэнь, чувствуя, что, пока он говорит, мысль ускользает от него.
Чэнь заметил, что Белое Облако закончила очередной танец и вернулась к столику. Музыка стихла.
– Ян написал роман?
– Мы точно не знаем. Он мог его не закончить, – сказал Чэнь. – Мы до сих пор не нашли рукопись, хотя бы пару страниц. У нас только одна рукопись стихов, переведенных на английский язык.
– Это правда.
– И наконец, я не могу выяснить, почему органы общественной безопасности ограничивают доступ к информации, связанной с паспортом Инь. В чем причина, из-за ее книг или путешествия в США? Если нет, то в чем еще причина? Почему они держат нас на расстоянии?
– Мы можем продолжить работать над всеми возможными версиями, но разве у нас есть время, товарищ Чэнь? Секретарь парткома на следующей неделе проводит пресс-конференцию. Как мы можем быть уверены в том, что найдем правильные ответы всего-то за пару дней?
– Я остановлю его. Хотя расследование ведете вы, тем не менее это общее дело всей нашей спецгруппы, – сказал Чэнь. – Думаю, будет сложно задержать его надолго, если мы придем ни с чем, кроме несуразного утверждения Ваня. Для Ли Вань был бы идеальным, но Вань не может быть обвиняемым.
– Да, мы обязаны продвинуться вперед. Однажды настоящий преступник будет задержан, и тогда нам не придется беспокоиться о Ване или о секретаре Ли.
Чэнь положил трубку старинного телефона и вернулся к столику.
– Извини, Белое Облако, – сказал он. – Мы совершенно не можем спокойно провести этот приятный вечер.
– У такого важного человека, как вы, не может быть спокойных вечеров, но это мило. Я ценю, что вы выбрались со мной сегодня.
– Не беспокойся. Несмотря на отвлекающие обстоятельства, я прекрасно провожу вечер в компании с тобой, – сказал он, поворачиваясь к приближающейся официантке. – Еще один двойной виски для дамы.
Было поздно. Посетители уже расходились, но кто-то только лишь приходил. Появилась парочка новых официанток, возможно поздняя смена.
Здесь ночь все еще продолжалась.
В мифических тридцатых годах Шанхай называли неспящим городом, местом красного неона и белого вина, опьяняющих денег и светящегося золота.
Когда Чэнь предложил Белому Облаку проводить ее до дома на такси, она внимательно посмотрела на него, прежде чем ответить низким, хриплым голосом. Возможно, она перебрала вина.
– Это далеко отсюда. Такси дорого обойдется. Не можем ли мы вернуться к вам? Мне все равно нужно быть у вас утром. Я могу лечь на диване.
– Не переживай насчет денег, Белое Облако, – торопливо ответил Чэнь. – Управление полиции все мне возместит.
Не надо было обсуждать, где ей оставаться этой ночью. В этом новом жилом комплексе домком не мог достать их, но люди-то все видят. Истории путешествовали вверх и вниз, если не по лестнице, то на лифте. Старший следователь Чэнь не мог позволить таким историям крутиться вокруг себя.
И он не считал себя Лю Сяхуэем, легендарной конфуцианской фигурой, который контролировал свои действия, когда обнаженная девушка сидела у него на коленях. Чэнь сомневался, что может подражать Лю с молодой и симпатичной маленькой помощницей, спящей на диване в его комнате.
Поездка была долгой. Она говорила мало. Чэнь терялся в догадках, не разочаровалась ли Белое Облако, предложив остаться у него, и как она оценила его реакцию на ее предложение.
В конце концов она прильнула к нему на заднем сиденье, будто слегка пьяная, потом снова выпрямилась. Она остановила такси на углу улицы.
– Дальше дорога ремонтируется. Я могу сама дойти до дома. Это в двух-трех минутах отсюда.
– Давай я провожу тебя. Уже поздно, – сказал Чэнь, прежде чем повернуться к водителю такси. – Подождите меня здесь.
В этот поздний час на углу улицы околачивались двое юнцов, куривших сигареты, светящиеся между их пальцами, словно светлячки. Когда они проходили мимо, один из них пронзительно свистнул, разрезая звуком холодную ночь. Они шли по длинной темной аллее. По плану здесь должен быть проход между двумя зданиями, но люди незаконно построили самодельные одноэтажные будки по обеим сторонам. Городское правительство закрывало на это глаза, потому что людям негде было жить. Поэтому промежуток превратился в узкий проход, недостаточный даже для двух человек, идущих рядом. Он молча шел за ней, осторожно обходя кучи угольных брикетов и груды зимней капусты, продаваемой на улице. Поражал столь зримый контраст между тем, что он видел сейчас, и баром «Золотое время, убегающее в прошлое».
Его не удивляло, что Белое Облако училась в Фуданьском университете и в то же время много работала в клубе «Династия». Она была вынуждена жить всеми возможными способами, в отличие от жизни ее родителей.
Легко было сказать, что не бедность является причиной того, что люди выбрали именно такую жизнь. Все же молодой девушке было не просто следовать принципам партии – простая жизнь и тяжелая работа. «На самом деле мало кто из членов партии, насколько я знаю, придерживается сейчас этих принципов», – подумал Чэнь.
Он довел ее до обветшалого одноэтажного домика и пошел к такси. Спустя минуту он оглянулся и увидел, что она все еще стоит перед дверью. Хибара выглядела очень низкой, ее крыша возвышалась в нескольких сантиметрах от ее головы. В темноте ночи он едва различил небольшой горшок с цветами в виде украшения на черепичной крыше, чему был несколько удивлен.
По мере того как такси отдалялось от трущоб, его охватило странное чувство, будто бы город внезапно раздвоился. Первый – город, состоящий из домов-шикумэней, с узкими переулками и захламленными улочками, из которого он уезжал и в котором люди все еще еле сводили концы с концами. Второй – будто бы состоящий из модных мест, подобных барам на дороге Хэнынаньлу, мощным жилым комплексам в районе Хунцяо, вроде будущего «Нового Мира».
Когда Гу впервые поведал ему о грандиозном бизнес-проекте, Чэнь был почти уверен, что «Новый Мир» – это миф, но он ошибся. Миф не выживет, если не пустит корни в настоящие реалии.
Конечно же часть этого мифа, страдание людей, замалчивалась. Это было известно старшему следователю Чэню по учебникам средней школы. В то время вся пышность и роскошь рассматривались как декадентство, зло, возникшее на плечах пролетариата. Упор делался на то, что было позади гламура и что оправдало коммунистическую революцию.
В некотором смысле это было правдой. То, что изменилось, было большой силой. Теперь все это стало фасадом, бросалось в глаза: роскошество, великолепие, делался акцент на то, что время коммунистической революции повернуло вспять, хотя партийные власти никогда не признают этого.
Чэнь почувствовал смущение. История, описанная в учебниках, теперь стала разноцветными шарами в руках жонглера.
Если в учебниках нельзя было найти правду, тогда где можно было ее найти? Что он мог сделать, он просто полицейский. Чэнь не впервой задавал себе этот вопрос. Прошло много времени, прежде чем он сдался.
Даже будучи полицейским, старший следователь Чэнь сомневался в правильности своих действий.
18
Чэнь воздержался от приглашения Белого Облака на танец. С улыбкой наблюдая за танцующими, он обнаружил нечто похожее на ревность. Обычно молодая девушка предпочитает партнера ее же возраста, а тут «временный начальник» для нее означает лишь бизнес, и все.
В его голове промелькнули строчки Ян Цзидао поэта XI века:
Это стихотворение он услышал от молодой девушки, такой же, как Белое Облако. Потом он вспомнил еще одну строчку американского поэта, уже перефразированную в его голове: «Я не думаю, что она споет для меня».
Был я счастлив, с тобой выпивая,
До пурпурной нетрезвости щек.
Танцевал среди ивовых веток
С ниспадающей с неба луною.
Буду петь я, пока не устану.
И чтоб воздуха выпить глоток,
Обмахнусь, только веер раскрою,
Словно персик раскроет цветок.
Официантка принесла меню, как только Белое Облако вернулась к столику. Чэнь плохо ориентировался в западной кухне, но некрупный стейк был блюдом, которое он еще не заказывал в китайском ресторане. Белое Облако заказала печеных моллюсков в качестве закуски и французскую жареную утку как основное блюдо. Он попытался намекнуть ей, чтобы она выбрала более дорогие блюда, например икру и шампанское. Как это делали посетители за другими столиками. Он чувствовал себя обязанным ей.
К его удивлению, она выбрала бутылку «Династия», недорогое виноградное вино из Тяньцзиня.
– «Династия» – вполне хорошее. Не стоит брать импортное выдержанное виски или шампанское, – сказала она, откладывая в сторону винную карту.
Стейк оказался нежным. Официантка утверждала что это истинно американская говядина. Чэнь не знал, есть ли в этом какая-нибудь разница, кроме цены. Моллюски были изящно уложены и отливали золотистым цветом в свете свечей. Съедобное мясо моллюска, предварительно извлеченное из раковин, было смешано с сыром и специями и вновь уложено в раковины. Содержимое было удобно брать вилкой.
– Как восхитительно! – воскликнула Белое Облако. Она свободной рукой взяла вилку и предложила ему попробовать, протягивая ее через стол.
Чэнь по-прежнему не собирался долго оставаться в баре. Его сотовый снова зазвонил. На этот раз это был Юй, сообщающий о новом повороте в следствии. Чэнь, извиняясь, улыбнулся Белому Облаку.
– Я только что получил новый отчет от доктора Ся. Ни один из следов в комнате Инь не принадлежит Ваню. Поэтому его слова стали более подозрительны. В конце концов, мы можем допустить, что обшаривание ящиков – всего лишь выдумка.
– Да, это важно.
– Я снова попытался обсудить это с секретарем Ли, но он сказал, что, совершая преступление в приступе ярости, Вань мог все и не запомнить. Позднее, когда все начали говорить об опустошенных ящиках, Вань тоже стал о них говорить.
– Нет, секретарь Ли не может не обратить на это внимания.
– Конечно не может, – сказал разочарованным голосом следователь Юй. – Но, когда я настоял на этой версии, Ли потерял контроль и закричал: «Это дело высокого политического значения. Кто-то уже сознался, но вы все же хотите продолжить расследование. Зачем, товарищ Юй?»
Секретарь Ли кроме политики больше ничего и не понимает. Обычно сам Чэнь ведет все разговоры с Ли насчет «политически значимых дел», и он знает, как это может расстраивать Юя.
– Если политические рассуждения более значимы, чем что-либо, какой смысл быть полицейским? – спросил Юй. – Вы где, товарищ старший следователь? Мне кажется, где-то играет музыка.
– У меня дело, связанное с переводом проекта.
И это правда, но только в некотором смысле, подумал Чэнь. Он чувствовал себя придавленным, но не из-за вопроса Юя.
– Не волнуйтесь. Продолжайте работу, следователь Юй, – сказал Чэнь.
Белое Облако незаметно плеснула еще вина в его бокал.
– А потом, после разговора с секретарем парткома Ли, догадайтесь, кого я встретил прямо напротив отдела? Ли Дуна.
– Ах, Ли Дун из специальной опергруппы, он ведь ушел из полиции, чтобы управлять частным фруктовым магазином. Как он поживает?
– Ли Дун расширил свой бизнес, и теперь у него сеть магазинов, которые снабжают фруктами шанхайский аэропорт и шанхайский вокзал. Он воспользовался связями, которые приобрел в полиции. Теперь говорит совсем по-другому: «Сейчас месячный доход от одного аэропорта намного больше, чем зарплата в отделе за год. А вы все еще там работаете. Товарищ следователь, для чего?»
– Вот мелкий жулик. Не успел немного подзаработать, а уж заговорил как богатей. Как такое может быть? И это всего через год, как он ушел из полиции, – возмутился Чэнь.
Чэнь знал, что Юй не стремится ответить на этот вопрос. Тогда для чего же так усердно работал следователь Юй? Главным ответом было то, что люди работали ради коммунизма. Время от времени в партийной прессе так и говорили, но все знали, что это обязательная формулировка.
Старший следователь Чэнь тоже работал довольно много, но он, по крайней мере, мог сказать, что работает, оправдывая свою должность и для извлечения из должности благ: квартиры, машины от отдела, различных премий, включая этот хорошо оплачиваемый проект от мистера Гу. Это тоже все, без сомнения, из-за его должности.
Исходя из социального учения Дарвина, то, что случилось, не было удивительным. В каждом социуме у власти сильнейший, будь то главный руководитель при капитализме или партийный руководитель при коммунизме. На самом деле он впервые прочел этот аргумент в романе Лондона «Мартин Иден», в романе, переведенном Яном.
– Стейк остывает, – прошептала Белое Облако. Она отрезала небольшой кусочек своим ножом и попыталась положить мясо Чэню.
Он остановил ее, махнув рукой.
Чэнь, конечно, мог сказать Юю, что сейчас работает и помогает ему маленькая секретарша.
– Где вы находитесь, Юй?
– Дома.
– Я вам перезвоню через пять минут.
Счет за пользование мобильным телефоном в этом месяце вызвал у Чэня сомнения.
В полиции должны были оплатить все разговоры, но Чэнь не хотел, чтобы у бухгалтера снова поднялись брови от удивления. Он также не хотел больше говорить о делах в присутствии Белого Облака.
Он обратил внимание, что антикварный телефон был в рабочем состоянии.
В баре он был платный. Большинство посетителей, люди продвинутые, пользовались здесь мобильными телефонами, не считая нужным пользоваться платной услугой.
Чэнь снял трубку старинного аппарата и набрал номер Юя.
– Я немного подумал о деле, – продолжил Чэнь. Качество звука в аппарате нельзя было назвать идеальным, но речь собеседника можно было разобрать. – В шикумэне с таким количеством старой рухляди и сваленной там мебели было вполне возможно кому-то спрятаться, пока не появится шанс ускользнуть, особенно если Креветочница временно отсутствовала. Но у меня возник вопрос: почему убийца не пожелал спрятаться, если он не был жильцом?
– Это хороший вопрос, – ответил Юй.
– Вероятно, потому, что не особенно боялся быть увиденным и узнанным. Поэтому я позвонил в архив Шанхая и попросил их проверить всех родственников Инь, особенно на предмет предполагаемого племянника. Но информация, которой они владеют, та же, что и у вас.
– Она могла относиться к какому-нибудь мальчику как к племяннику, хотя он таковым и не являлся.
– Да, возможно. Но могла ли она позволить остаться у себя совершенно незнакомому человеку на неделю? – спросил Чэнь. – И вот еще что: после того как я прочитал две главы романа, я согласен с Пэйцинь: Инь могла просто хорошо скопировать чью-то работу.
– Пэйцинь много читает. Я верю, что она может отличить высокий уровень Яна от других работ – сказал Юй. – Только я совсем не понимаю, какое отношение это может иметь к нашему расследованию.
– У меня ощущение, что в этом что-то есть. Сегодня вечером мне неожиданно позвонил близкий коллега Яна. По его словам, Ян незадолго до своей кончины писал роман. Может быть, здесь какая-то связь, – медленно произнес Чэнь, чувствуя, что, пока он говорит, мысль ускользает от него.
Чэнь заметил, что Белое Облако закончила очередной танец и вернулась к столику. Музыка стихла.
– Ян написал роман?
– Мы точно не знаем. Он мог его не закончить, – сказал Чэнь. – Мы до сих пор не нашли рукопись, хотя бы пару страниц. У нас только одна рукопись стихов, переведенных на английский язык.
– Это правда.
– И наконец, я не могу выяснить, почему органы общественной безопасности ограничивают доступ к информации, связанной с паспортом Инь. В чем причина, из-за ее книг или путешествия в США? Если нет, то в чем еще причина? Почему они держат нас на расстоянии?
– Мы можем продолжить работать над всеми возможными версиями, но разве у нас есть время, товарищ Чэнь? Секретарь парткома на следующей неделе проводит пресс-конференцию. Как мы можем быть уверены в том, что найдем правильные ответы всего-то за пару дней?
– Я остановлю его. Хотя расследование ведете вы, тем не менее это общее дело всей нашей спецгруппы, – сказал Чэнь. – Думаю, будет сложно задержать его надолго, если мы придем ни с чем, кроме несуразного утверждения Ваня. Для Ли Вань был бы идеальным, но Вань не может быть обвиняемым.
– Да, мы обязаны продвинуться вперед. Однажды настоящий преступник будет задержан, и тогда нам не придется беспокоиться о Ване или о секретаре Ли.
Чэнь положил трубку старинного телефона и вернулся к столику.
– Извини, Белое Облако, – сказал он. – Мы совершенно не можем спокойно провести этот приятный вечер.
– У такого важного человека, как вы, не может быть спокойных вечеров, но это мило. Я ценю, что вы выбрались со мной сегодня.
– Не беспокойся. Несмотря на отвлекающие обстоятельства, я прекрасно провожу вечер в компании с тобой, – сказал он, поворачиваясь к приближающейся официантке. – Еще один двойной виски для дамы.
Было поздно. Посетители уже расходились, но кто-то только лишь приходил. Появилась парочка новых официанток, возможно поздняя смена.
Здесь ночь все еще продолжалась.
В мифических тридцатых годах Шанхай называли неспящим городом, местом красного неона и белого вина, опьяняющих денег и светящегося золота.
Когда Чэнь предложил Белому Облаку проводить ее до дома на такси, она внимательно посмотрела на него, прежде чем ответить низким, хриплым голосом. Возможно, она перебрала вина.
– Это далеко отсюда. Такси дорого обойдется. Не можем ли мы вернуться к вам? Мне все равно нужно быть у вас утром. Я могу лечь на диване.
– Не переживай насчет денег, Белое Облако, – торопливо ответил Чэнь. – Управление полиции все мне возместит.
Не надо было обсуждать, где ей оставаться этой ночью. В этом новом жилом комплексе домком не мог достать их, но люди-то все видят. Истории путешествовали вверх и вниз, если не по лестнице, то на лифте. Старший следователь Чэнь не мог позволить таким историям крутиться вокруг себя.
И он не считал себя Лю Сяхуэем, легендарной конфуцианской фигурой, который контролировал свои действия, когда обнаженная девушка сидела у него на коленях. Чэнь сомневался, что может подражать Лю с молодой и симпатичной маленькой помощницей, спящей на диване в его комнате.
Поездка была долгой. Она говорила мало. Чэнь терялся в догадках, не разочаровалась ли Белое Облако, предложив остаться у него, и как она оценила его реакцию на ее предложение.
В конце концов она прильнула к нему на заднем сиденье, будто слегка пьяная, потом снова выпрямилась. Она остановила такси на углу улицы.
– Дальше дорога ремонтируется. Я могу сама дойти до дома. Это в двух-трех минутах отсюда.
– Давай я провожу тебя. Уже поздно, – сказал Чэнь, прежде чем повернуться к водителю такси. – Подождите меня здесь.
В этот поздний час на углу улицы околачивались двое юнцов, куривших сигареты, светящиеся между их пальцами, словно светлячки. Когда они проходили мимо, один из них пронзительно свистнул, разрезая звуком холодную ночь. Они шли по длинной темной аллее. По плану здесь должен быть проход между двумя зданиями, но люди незаконно построили самодельные одноэтажные будки по обеим сторонам. Городское правительство закрывало на это глаза, потому что людям негде было жить. Поэтому промежуток превратился в узкий проход, недостаточный даже для двух человек, идущих рядом. Он молча шел за ней, осторожно обходя кучи угольных брикетов и груды зимней капусты, продаваемой на улице. Поражал столь зримый контраст между тем, что он видел сейчас, и баром «Золотое время, убегающее в прошлое».
Его не удивляло, что Белое Облако училась в Фуданьском университете и в то же время много работала в клубе «Династия». Она была вынуждена жить всеми возможными способами, в отличие от жизни ее родителей.
Легко было сказать, что не бедность является причиной того, что люди выбрали именно такую жизнь. Все же молодой девушке было не просто следовать принципам партии – простая жизнь и тяжелая работа. «На самом деле мало кто из членов партии, насколько я знаю, придерживается сейчас этих принципов», – подумал Чэнь.
Он довел ее до обветшалого одноэтажного домика и пошел к такси. Спустя минуту он оглянулся и увидел, что она все еще стоит перед дверью. Хибара выглядела очень низкой, ее крыша возвышалась в нескольких сантиметрах от ее головы. В темноте ночи он едва различил небольшой горшок с цветами в виде украшения на черепичной крыше, чему был несколько удивлен.
По мере того как такси отдалялось от трущоб, его охватило странное чувство, будто бы город внезапно раздвоился. Первый – город, состоящий из домов-шикумэней, с узкими переулками и захламленными улочками, из которого он уезжал и в котором люди все еще еле сводили концы с концами. Второй – будто бы состоящий из модных мест, подобных барам на дороге Хэнынаньлу, мощным жилым комплексам в районе Хунцяо, вроде будущего «Нового Мира».
Когда Гу впервые поведал ему о грандиозном бизнес-проекте, Чэнь был почти уверен, что «Новый Мир» – это миф, но он ошибся. Миф не выживет, если не пустит корни в настоящие реалии.
Конечно же часть этого мифа, страдание людей, замалчивалась. Это было известно старшему следователю Чэню по учебникам средней школы. В то время вся пышность и роскошь рассматривались как декадентство, зло, возникшее на плечах пролетариата. Упор делался на то, что было позади гламура и что оправдало коммунистическую революцию.
В некотором смысле это было правдой. То, что изменилось, было большой силой. Теперь все это стало фасадом, бросалось в глаза: роскошество, великолепие, делался акцент на то, что время коммунистической революции повернуло вспять, хотя партийные власти никогда не признают этого.
Чэнь почувствовал смущение. История, описанная в учебниках, теперь стала разноцветными шарами в руках жонглера.
Если в учебниках нельзя было найти правду, тогда где можно было ее найти? Что он мог сделать, он просто полицейский. Чэнь не впервой задавал себе этот вопрос. Прошло много времени, прежде чем он сдался.
Даже будучи полицейским, старший следователь Чэнь сомневался в правильности своих действий.
18
Юй проснулся ранним субботним утром. Он решил немного поваляться в постели. Это было просто необходимо. В его маленькой семейной комнатушке если один вставал с кровати, то и остальным приходилось делать то же самое.
Циньцинь вчера допоздна занимался. Теперь учащиеся средней школы трудились как сумасшедшие. Пэйцинь тоже как умалишенная давила на него, настаивая на том, что Циньциню любой ценой придется поступать в колледж. «Он никогда не должен жить так же, как мы».
Сказав это в запале, она не придала этим словам особого значения, но Юю слышать это было неприятно, особенно потому, что он ничем не мог помочь Циньциню. Пэйцинь одна помогала сыну с домашними заданиями. Юй хорошо понимал это. Циньцинь все еще посапывал на раскладном диване, и его нога свисала с краю. Он превратился в худощавого, стройного парня. Диван-кровать был ему уже мал.
Обычно Пэйцинь приблизительно в это время уже вставала, но сегодня был выходной. Они с Циньцинем не ложились допоздна, решая задачки по математике. В утреннем свете ее лицо выглядело бледным и уставшим.
Лежа в постели, следователь Юй не мог справиться с растущим разочарованием в связи с последними событиями в расследовании дела Инь. В управлении нарастала тревога, и он испытывал ее на себе. Кроме этого донимал и секретарь парткома Ли что приводило Юя в бешенство. Весть о трагической смерти Инь обрастала дичайшими слухами не только в Китае, но и за границей. О деле было сообщено в нескольких иностранных газетах, добавив тем самым для Шанхая горючего в огонь. Кроме того, роман Инь был переиздан подпольными издателями и пошел нарасхват в частных книжных магазинах. Фэй Вэйцзинь, министр пропаганды Шанхая, настолько заинтересовался этим, что лично пришел в шанхайскую полицию и заявил, что чем дольше дело останется нераскрытым, тем большие разрушения будут нанесены новому образу прогрессивного Китая.
В результате секретарь парткома Ли в жесткой форме настаивал на немедленном подтверждении виновности Ваня, несмотря на все аргументы, изложенные Юем. Все его доводы и убеждения, высказанные Ли, что им нужно быть более дальновидными, разбивались, как яйца, брошенные о бетонную стену.
Юй припоминал, как рьяно Чэнь работал, продираясь сквозь дебри политики управления, но он также был не доволен Чэнем. Он был уверен, что прошлой ночью слышал во время телефонного разговора женский шепот и какую-то музыку. Это явно не было работой. Возможно, старший следователь с его растущей карьерой позволил себе несколько развлечься благодаря «прибыльному проекту» и неоплачиваемой маленькой помощнице. Думая об этом, Юй чувствовал себя некомфортно.
В то же время он был удивлен предположениям Чэня. Он понятия не имел, как в разгар работы над срочным переводом Чэнь смог прийти к этим версиям. Правда, все они оставались пока лишь гипотезами, не имея никаких существенных подтверждений. Юй сам предварительно пробегался по этим направлениям, но все тщетно.
Пэйцинь шевельнулась позади него, наверное еще не пробудившись.
Вскоре его охватило чувство жалости к себе, но больше к Пэйцинь и Циньциню. Все эти годы они были вместе, теснились в этой крошечной комнатке шикумэня, в этом трущобном переулке. Работая то с одним делом об убийстве, то с другим, он часто отсутствовал дома в выходные дни и зарабатывал при этом мизерные деньги. Зачем он это делал?
Похоже, пришло время пересмотреть свою будущую карьеру, как предложила Пэйцинь.
Когда Юй впервые пришел в полицию, цель его была четко определена: сделать больше, чем его отец, Старый Охотник, который хоть и был способным полицейским, но выше сержанта в звании не поднялся. Юй пошел по стопам отца, поступив на работу в шанхайскую полицию. Звание, как он и хотел, Юй уже получил. Как следователь, он был одним из лучших, но и близко не ощущал того, что ощущал Старый Охотник в годы пролетарской диктатуры. В те годы все были равны, у каждого была одинаковая зарплата, одинаковые дома и вера в одну и ту же партийную доктрину «тяжелая работа и простая жизнь». Полицейский – это такой же человек, но он может гордиться тем, что является инструментом пролетарской диктатуры.
Но сегодня быть полицейским уже не так почетно. В развивающемся материально обществе полицейский был уже ничто. Взять хотя бы старшего следователя Чэня. Он, более успешный полицейский, и то вынужден был взять отпуск, чтобы заработать для себя дополнительные деньги.
А сколько появилось разных историй, связанных с коррумпированными полицейскими, думал Юй. Тогда в чем вся соль быть полицейским?
Когда он поднялся с кровати, то произнес слова, которые удивили его самого:
– Пойдемте завтракать в «Старое предместье».
– Зачем? – спросил Циньцинь, протирая глаза.
– Наша семья заслуживает хороших выходных.
– Отлично. Я слышала об этом ресторане, – спросонья отреагировала Пэйцинь и испуганно посмотрела на Юя. Устраивать семейный завтрак в ресторане в середине расследования было на него не похоже.
– Так рано завтракать? – спросил Циньцинь, нехотя поднимаясь со скрипучего дивана.
– В «Старом предместье» хорошо готовят лапшу, основное утреннее блюдо, – сказал Юй. – Я прочитал об этом в путеводителе. – Он не хотел объяснять, откуда он на самом деле узнал о ресторане.
Через полчаса они пришли в ресторанчик «Старое предместье», который находился на улице Фучжоулу.
Конечно же основная масса посетителей уже сидела в ожидании, большинство из них – люди преклонного возраста, с бамбуковыми палочками в руках, готовые к появлению лапши на их столах.
Около главной стойки, на черной доске, был представлен весь ассортимент предлагаемой лапши, отчего меню выглядело весьма впечатляющим. Юй едва успел выбрать. Люди, стоящие позади него, в предвкушении еды сгорали от нетерпения. Должно быть, это были завсегдатаи, которые знали, какая лапша им по душе, и они, не глядя в меню, могли огласить этому круглолицему раскрасневшемуся продавцу свой выбор.
Юй заказал лапшу с нашинкованной капустой и зимними бамбуковыми ростками, в дополнение к небольшому блюду из свинины, обязательному в этом ресторане, по словам мистера Жэня. Пэйцинь заказала лапшу с жареным угрем, креветками и рисом и тоже свинину. Циньцинь выбрал лапшу с копченой головой карпа и кока-колу.
Обслуживание не впечатлило. Столы, залитые маслом и супом, были рассчитаны на десять-двенадцать человек, поэтому Юй не мог сесть за такой стол. Первый этаж ресторана был большим, но там было всего две официантки среднего возраста, которые носились кругами, держа в руках бутылки и тарелки, разложенные по всей длине руки. Они не успевали протирать столы, к тому же некоторые посетители все еще ели. Возможно, это было одной из причин здешних низких цен.
Юй обратил внимание на двух стариков. Один был тощим, как бамбуковая палочка, другой круглолицым, как зимняя дыня. Казалось, что они хорошо знают друг друга.
– Ешь и пей, пока можешь. Жизнь коротка. – Тощий поднял свою чашку с чаем, сделал глоток и вытащил из лапши кусок курицы.
– Как вкусно, – сказал круглолицый, причмокивая губами. – А мне надо придерживаться диеты.
– Да ладно тебе, – усмехнулся тощий. – Это чудо, что ты выглядишь таким цветущим и ходишь сюда каждый день на свою пенсию.
Простая лапша, должно быть, была самой дешевой в ресторане, и те, у кого пенсия была около двухсот юаней, могли себе позволить плошку простой лапши за три юаня.
Из бамбуковой миски Пэйцинь извлекла мокрые палочки, вытерла их салфеткой и раздала каждому члену своей семьи. Циньцинь взял старомодную черную бутылку и стал изучать ее как математическую задачку. Пока они ждали свой заказ, Юй заметил, что менее терпеливые посетители шли на кухню и сами приносили свои блюда.
Наконец принесли лапшу. Следуя совету мистера Жэня, Юй опустил кусочек свинины в суп, подождал минуту или две, пока она не нагрелась и не стала почти прозрачной, чтобы потом таять у него на языке. Лапша в супе была великолепной, эластичной, но не твердой.
Чтобы поразить Циньциня, Юй попытался вспомнить специальные ингредиенты супа с лапшой, но в памяти всплыли маленькие рыбки, которых варят в холщовой сумке. Циньциню же все здесь было интересно.
Пока Юй обдумывал, заказывать ли для сына порцию свинины, за соседний столик сел старик. Новый посетитель был одет в длинный пуховик пурпурного цвета и в хлопчатобумажную шапку-ушанку, которая почти скрывала его лицо. Он потирал руки, отогревая их после пребывания на холодном утреннем воздухе. Он заказал плошку простой лапши, а когда склонился над пиалой, сделал глубокий вдох. При этом его лицо выразило абсолютное удовлетворение.
– Смотри, – прошептал отцу Циньцинь. – Он вытащил мясо из кармана.
Это было действительно так. Пожилой мужчина и в самом деле вынул из кармана куртки пластиковую коробку с кусочками свинины, положил их в суп и подождал прославленного эффекта выдерживания.
– Эта свинина и вправду такая необычная? – с изумлением спросил Циньцинь.
Юй не знал, что ему ответить. Он полагал, что для постоянных посетителей, приходящих сюда, бросать кусочки свинины поверх лапши могло быть своеобразным ежедневным ритуалом. Но он не знал, что за мясо принес старик. Возможно, это была домашняя ветчина.
Как только старик снял шапку и повернулся в их сторону, Юй узнал в нем не кого иного, как мистера Жэня.
– О, мистер Жэнь!
– Товарищ следователь, я так рад видеть вас здесь, в «Старом предместье»! – улыбаясь, сказал мистер Жэнь. – Вы, вероятно, воспользовались моими советами?
– Да. Я также привел сюда жену и сына, Пэйцинь и Циньциня.
– Отлично. Прекрасно, такая замечательная семья собралась вместе, чтобы перекусить. Вот молодцы. – Мистер Жэнь энергично жестикулировал. – Пожалуйста, продолжайте и наслаждайтесь своей лапшой, иначе она остынет.
Циньцинь вчера допоздна занимался. Теперь учащиеся средней школы трудились как сумасшедшие. Пэйцинь тоже как умалишенная давила на него, настаивая на том, что Циньциню любой ценой придется поступать в колледж. «Он никогда не должен жить так же, как мы».
Сказав это в запале, она не придала этим словам особого значения, но Юю слышать это было неприятно, особенно потому, что он ничем не мог помочь Циньциню. Пэйцинь одна помогала сыну с домашними заданиями. Юй хорошо понимал это. Циньцинь все еще посапывал на раскладном диване, и его нога свисала с краю. Он превратился в худощавого, стройного парня. Диван-кровать был ему уже мал.
Обычно Пэйцинь приблизительно в это время уже вставала, но сегодня был выходной. Они с Циньцинем не ложились допоздна, решая задачки по математике. В утреннем свете ее лицо выглядело бледным и уставшим.
Лежа в постели, следователь Юй не мог справиться с растущим разочарованием в связи с последними событиями в расследовании дела Инь. В управлении нарастала тревога, и он испытывал ее на себе. Кроме этого донимал и секретарь парткома Ли что приводило Юя в бешенство. Весть о трагической смерти Инь обрастала дичайшими слухами не только в Китае, но и за границей. О деле было сообщено в нескольких иностранных газетах, добавив тем самым для Шанхая горючего в огонь. Кроме того, роман Инь был переиздан подпольными издателями и пошел нарасхват в частных книжных магазинах. Фэй Вэйцзинь, министр пропаганды Шанхая, настолько заинтересовался этим, что лично пришел в шанхайскую полицию и заявил, что чем дольше дело останется нераскрытым, тем большие разрушения будут нанесены новому образу прогрессивного Китая.
В результате секретарь парткома Ли в жесткой форме настаивал на немедленном подтверждении виновности Ваня, несмотря на все аргументы, изложенные Юем. Все его доводы и убеждения, высказанные Ли, что им нужно быть более дальновидными, разбивались, как яйца, брошенные о бетонную стену.
Юй припоминал, как рьяно Чэнь работал, продираясь сквозь дебри политики управления, но он также был не доволен Чэнем. Он был уверен, что прошлой ночью слышал во время телефонного разговора женский шепот и какую-то музыку. Это явно не было работой. Возможно, старший следователь с его растущей карьерой позволил себе несколько развлечься благодаря «прибыльному проекту» и неоплачиваемой маленькой помощнице. Думая об этом, Юй чувствовал себя некомфортно.
В то же время он был удивлен предположениям Чэня. Он понятия не имел, как в разгар работы над срочным переводом Чэнь смог прийти к этим версиям. Правда, все они оставались пока лишь гипотезами, не имея никаких существенных подтверждений. Юй сам предварительно пробегался по этим направлениям, но все тщетно.
Пэйцинь шевельнулась позади него, наверное еще не пробудившись.
Вскоре его охватило чувство жалости к себе, но больше к Пэйцинь и Циньциню. Все эти годы они были вместе, теснились в этой крошечной комнатке шикумэня, в этом трущобном переулке. Работая то с одним делом об убийстве, то с другим, он часто отсутствовал дома в выходные дни и зарабатывал при этом мизерные деньги. Зачем он это делал?
Похоже, пришло время пересмотреть свою будущую карьеру, как предложила Пэйцинь.
Когда Юй впервые пришел в полицию, цель его была четко определена: сделать больше, чем его отец, Старый Охотник, который хоть и был способным полицейским, но выше сержанта в звании не поднялся. Юй пошел по стопам отца, поступив на работу в шанхайскую полицию. Звание, как он и хотел, Юй уже получил. Как следователь, он был одним из лучших, но и близко не ощущал того, что ощущал Старый Охотник в годы пролетарской диктатуры. В те годы все были равны, у каждого была одинаковая зарплата, одинаковые дома и вера в одну и ту же партийную доктрину «тяжелая работа и простая жизнь». Полицейский – это такой же человек, но он может гордиться тем, что является инструментом пролетарской диктатуры.
Но сегодня быть полицейским уже не так почетно. В развивающемся материально обществе полицейский был уже ничто. Взять хотя бы старшего следователя Чэня. Он, более успешный полицейский, и то вынужден был взять отпуск, чтобы заработать для себя дополнительные деньги.
А сколько появилось разных историй, связанных с коррумпированными полицейскими, думал Юй. Тогда в чем вся соль быть полицейским?
Когда он поднялся с кровати, то произнес слова, которые удивили его самого:
– Пойдемте завтракать в «Старое предместье».
– Зачем? – спросил Циньцинь, протирая глаза.
– Наша семья заслуживает хороших выходных.
– Отлично. Я слышала об этом ресторане, – спросонья отреагировала Пэйцинь и испуганно посмотрела на Юя. Устраивать семейный завтрак в ресторане в середине расследования было на него не похоже.
– Так рано завтракать? – спросил Циньцинь, нехотя поднимаясь со скрипучего дивана.
– В «Старом предместье» хорошо готовят лапшу, основное утреннее блюдо, – сказал Юй. – Я прочитал об этом в путеводителе. – Он не хотел объяснять, откуда он на самом деле узнал о ресторане.
Через полчаса они пришли в ресторанчик «Старое предместье», который находился на улице Фучжоулу.
Конечно же основная масса посетителей уже сидела в ожидании, большинство из них – люди преклонного возраста, с бамбуковыми палочками в руках, готовые к появлению лапши на их столах.
Около главной стойки, на черной доске, был представлен весь ассортимент предлагаемой лапши, отчего меню выглядело весьма впечатляющим. Юй едва успел выбрать. Люди, стоящие позади него, в предвкушении еды сгорали от нетерпения. Должно быть, это были завсегдатаи, которые знали, какая лапша им по душе, и они, не глядя в меню, могли огласить этому круглолицему раскрасневшемуся продавцу свой выбор.
Юй заказал лапшу с нашинкованной капустой и зимними бамбуковыми ростками, в дополнение к небольшому блюду из свинины, обязательному в этом ресторане, по словам мистера Жэня. Пэйцинь заказала лапшу с жареным угрем, креветками и рисом и тоже свинину. Циньцинь выбрал лапшу с копченой головой карпа и кока-колу.
Обслуживание не впечатлило. Столы, залитые маслом и супом, были рассчитаны на десять-двенадцать человек, поэтому Юй не мог сесть за такой стол. Первый этаж ресторана был большим, но там было всего две официантки среднего возраста, которые носились кругами, держа в руках бутылки и тарелки, разложенные по всей длине руки. Они не успевали протирать столы, к тому же некоторые посетители все еще ели. Возможно, это было одной из причин здешних низких цен.
Юй обратил внимание на двух стариков. Один был тощим, как бамбуковая палочка, другой круглолицым, как зимняя дыня. Казалось, что они хорошо знают друг друга.
– Ешь и пей, пока можешь. Жизнь коротка. – Тощий поднял свою чашку с чаем, сделал глоток и вытащил из лапши кусок курицы.
– Как вкусно, – сказал круглолицый, причмокивая губами. – А мне надо придерживаться диеты.
– Да ладно тебе, – усмехнулся тощий. – Это чудо, что ты выглядишь таким цветущим и ходишь сюда каждый день на свою пенсию.
Простая лапша, должно быть, была самой дешевой в ресторане, и те, у кого пенсия была около двухсот юаней, могли себе позволить плошку простой лапши за три юаня.
Из бамбуковой миски Пэйцинь извлекла мокрые палочки, вытерла их салфеткой и раздала каждому члену своей семьи. Циньцинь взял старомодную черную бутылку и стал изучать ее как математическую задачку. Пока они ждали свой заказ, Юй заметил, что менее терпеливые посетители шли на кухню и сами приносили свои блюда.
Наконец принесли лапшу. Следуя совету мистера Жэня, Юй опустил кусочек свинины в суп, подождал минуту или две, пока она не нагрелась и не стала почти прозрачной, чтобы потом таять у него на языке. Лапша в супе была великолепной, эластичной, но не твердой.
Чтобы поразить Циньциня, Юй попытался вспомнить специальные ингредиенты супа с лапшой, но в памяти всплыли маленькие рыбки, которых варят в холщовой сумке. Циньциню же все здесь было интересно.
Пока Юй обдумывал, заказывать ли для сына порцию свинины, за соседний столик сел старик. Новый посетитель был одет в длинный пуховик пурпурного цвета и в хлопчатобумажную шапку-ушанку, которая почти скрывала его лицо. Он потирал руки, отогревая их после пребывания на холодном утреннем воздухе. Он заказал плошку простой лапши, а когда склонился над пиалой, сделал глубокий вдох. При этом его лицо выразило абсолютное удовлетворение.
– Смотри, – прошептал отцу Циньцинь. – Он вытащил мясо из кармана.
Это было действительно так. Пожилой мужчина и в самом деле вынул из кармана куртки пластиковую коробку с кусочками свинины, положил их в суп и подождал прославленного эффекта выдерживания.
– Эта свинина и вправду такая необычная? – с изумлением спросил Циньцинь.
Юй не знал, что ему ответить. Он полагал, что для постоянных посетителей, приходящих сюда, бросать кусочки свинины поверх лапши могло быть своеобразным ежедневным ритуалом. Но он не знал, что за мясо принес старик. Возможно, это была домашняя ветчина.
Как только старик снял шапку и повернулся в их сторону, Юй узнал в нем не кого иного, как мистера Жэня.
– О, мистер Жэнь!
– Товарищ следователь, я так рад видеть вас здесь, в «Старом предместье»! – улыбаясь, сказал мистер Жэнь. – Вы, вероятно, воспользовались моими советами?
– Да. Я также привел сюда жену и сына, Пэйцинь и Циньциня.
– Отлично. Прекрасно, такая замечательная семья собралась вместе, чтобы перекусить. Вот молодцы. – Мистер Жэнь энергично жестикулировал. – Пожалуйста, продолжайте и наслаждайтесь своей лапшой, иначе она остынет.