Таманцев Андрей. Закон подлости

   В общей толпе журналистов стоял и Коперник. Для виду он сделал несколько снимков и теперь просто курил, прислонившись к стене.
   — Привет, Леонид, — как всегда громогласно произнес подошедший к нему Флейшер. — Вас тоже не берут с собой?
   — Не берут, — ответил Коперник. — Обещают сообщить все после. Как говорится, с доставкой на дом.
   — Вам хорошо, — вздохнул американец. — Вы всех знаете.
   — Кое-кого знаю, — не стал спорить Коперник.
   — Ну, в таком случае — кто этот тип в третьем «мерседесе»? — спросил вдруг Флейшер.
   — Который? — насторожился Коперник.
   — Вот тот парень на переднем сиденье, — пояснил американец.
   — Этот как раз из тех, кого я не знаю. Какой-то эксперт или помощник, — пожал плечами Коперник. — Чем он вас так заинтересовал?
   — Уж очень у него важный вид с этим чемоданом, — улыбнулся Флейшер, бросаясь к какой-то новой жертве.
   Коперник проводил его внимательным взглядом.
   Спустя минуту кортеж машин тронулся в путь. Впереди колонны катил армейский джип с пулеметом. Еще три таких же машины заняли место в хвосте. Пронзительный вой сирены и энергичные действия военных все же давали свои результаты: кортеж по закрученным багдадским улицам хоть и не очень быстро, но без остановок двигался.
   Был и еще один человек, который пришел провожать машины с русскими парламентариями, — Аджамал Гхош. Пакистанец все это время стоял среди зевак напротив отеля, и, казалось, от его напряженного взгляда не ускользнет ни одна деталь происходящего. Как только последний джип скрылся за поворотом, Гхош как-то грустно вздохнул и не спеша побрел прочь.
   А в салоне того «мерседеса», в котором ехал Пастух, никак не мог успокоиться оскорбленный в лучших чувствах депутат.
   — Слушайте, — обратился он к Пастухову, — на кой черт вы взяли с собой этот дурацкий чемодан? Вы бы еще рюкзак прихватили… «Вернемся в Москву, убью гада!..» — подумал про себя Сергей. Резко обернувшись, Пастух поманил депутата пальцем.
   — Дело в том, что я шпион, — заговорщически сообщил он.
   — К-как шпион? — оторопел от подобной откровенности депутат и спросил неуверенно:
   — Вы шутите, да?
   — Уж какие там шутки, — горестно вздохнул Пастухов.
   Он уже придумал фразу, чтобы окончательно запутать бедолагу-депутата, но произнести ее не успел: резкая боль вдруг пронзила его желудок — будто раскаленный бур прошелся по внутренностям. Сергей побледнел как полотно, из последних сил стараясь держать себя в руках.
   — Что с вами? — испуганным шепотом спросил у него депутат.
   Пастух подумал, что готов убить говоруна и не дожидаясь возвращения на родину, но тут новый приступ пронзительной боли окончательно лишил его сил.
   Судорожно вцепившись в ручку чемодана, лежащего у него на коленях, он второй рукой рванул ворот рубашки. И тут же его согнул пополам третий приступ.
   Водитель, почуявший, что в салоне происходит что-то неладное, озабоченно обернулся на бледного пассажира и тут же поднес ко рту микрофон радиосвязи.
   Кортеж остановился. Тотчас около машины, в которой ехал Пастух, притормозил армейский джип, и подтянутый офицер распахнул дверцу «мерседеса».
   — Наверное, съел какой-то местной дряни… — с сочувствием произнес притихший депутат.
   Быстро окинув взглядом корчащегося от боли Пастуха, офицер отдал по радио какую-то команду. Спустя еще минуту из потока машин выскочила «скорая помощь».
   Два санитара деловито вытащили носилки и аккуратно положили на них почти теряющего сознание Пастуха, который тем не менее продолжал прижимать к себе чемодан мертвой хваткой. Так, в обнимку с чемоданом, он и исчез в чреве «скорой».
   Так что когда на место происшествия прибежал запыхавшийся референт Жириновского, смотреть было уже не на что.
   — Что тут происходит? — нервно спросил референт.
   — Вашему человеку стало плохо, — пояснил депутат-говорун, и в его голосе послышалось: «Я же говорил, что не надо брать этого типа с чемоданом с собой».
   — Твою мать, — только и нашел что сказать оторопевший референт. — Вот этого нам как раз и не хватало.
   Тем временем «скорая» сверкнула разноцветными маяками и, оглашая окрестности сиреной, рванула прочь. Офицер, снявший Пастуха с гостевого маршрута, умчался вслед за «скорой», вскочив в свой джип уже на ходу. Референт проводил их растерянным взглядом. Потом встрепенулся и, покрикивая: «Продолжаем путь… Продолжаем путь…», засеменил к головной машине. И вскоре кортеж снова тронулся по направлению к Дворцу. Только уже без Пастуха, увезенного в неизвестном направлении…

* * *

   Коротая время до возвращения делегации из Дворца, Коперник сидел в баре отеля «Хилтон» в компании Стивена Флейшера. Похоже, что жизнерадостному американцу просто нечем было заняться, вот он и выбрал общение со своим русским коллегой как самый простой способ убить время. Коперник, как всякий шпион, старался избегать любых конфронтации и потому был сейчас вынужден терпеливо выслушивать болтовню Стивена. Сам он при этом был немногословен и больше кивал головой в знак согласия, иногда вставляя короткие фразы.
   — …Неужели, Леонид, вы уверены, что этой страной до сих пор правит Саддам Хусейн? — вопрошал американец, не забывая, впрочем, о своем пиве.
   Коперник так не думал, но выражение его лица было столь неопределенным, что Стивен мог истолковывать его как угодно. И он истолковал его как одобрение.
   — Саддам давно уже миф, — с уверенностью продолжил Стивен. — Его нет. Так, символ для своих и пугалка для чужих. И главное — это всех устраивает, включая наш госдеп. А знаете почему? Потому что американским налогоплательщикам нужен образ абсолютного врага. Что-то среднее между Гитлером и Сталиным.
   И толстяк американец пытливо уставился на Коперника. Поняв, что во второй раз ничего не выражающая мина его не спасет, Коперник вяло ответил:
   — Но Хусейн чуть не каждый день публично выступает… — Вот! — радостно гаркнул на весь бар Стивен, так что бармен даже оторвался от своего любимого занятия — протирки бокалов. — В том-то и фокус, что слишком часто он это делает. Ну какого дьявола президент-диктатор стал бы таскаться по митингам? Что ему, заняться больше нечем?.. И в то же время по митингам таскается, а с официальными иностранными представителями почему-то упорно не желает встречаться. Вот и сегодня, между прочим… ваши конгрессмены удостоились увидеть лишь премьер-министра.
   — Да, это так, — сказал Коперник, чтобы хоть что-то сказать.
   — А вот вам конкретная история. Не далее как неделю назад состоялись целых два выступления Саддама перед военными и не то крестьянами, не то рабочими.
   Промежуток между выступлениями — час. Расстояние сорок миль. Так вышло, что я оказался на этом шоссе именно в это время… Никакого Саддама!.. Ни пешком, ни на автомобиле, ни даже на вертолете. Там пустыня и видно далеко. Двойники!..
   — Напишите об этом, Стивен, — посоветовал Коперник. — Это посильнее «уотергейта».
   — Да я ведь уже сказал вам, — вздохнул американец, — что госдепу это ни к чему. Не будет Саддама — с кем тогда станет сражаться наш Пентагон? С иракским народом? Но это противоречит принципам демократии… — Неужели? — искренне удивился Коперник.
   — Ну, по крайней мере, это будет выглядеть некрасиво, — ответил Стивен и допил пиво. — Пожалуй, пойду возьму еще. Прихватить на вашу долю пива, Леонид?
   — Нет, спасибо. Я пас.
   — Ну как хотите, — пожал плечами американец и отправился к стойке бара.
   Коперник, воспользовавшись передышкой, взглянул на часы. И в этот момент к его столику подошел молодой араб в строгом костюме.
   — Господин Захаров? — спросил он на безукоризненном английском.
   — Да, — не стал возражать Коперник.
   — Известное вам высокопоставленное лицо желает встретиться с вами как можно скорее, — тихо сообщил араб.
   — Как можно скорее — это как? — не понял Коперник.
   — Немедленно. Я буду ждать вас в синем «ситроене» в квартале от отеля. Дело не терпит отлагательства, — пояснил араб, и по его тону Коперник понял, что дело и впрямь не может ждать.
   — Хорошо, я буду.
   Араб, кивнув, исчез. Коперник тоже поднялся.
   — Уходите? — с сожалением спросил вернувшийся со своим пивом Стивен.
   — Дела, — развел руками Коперник. — Надо зарядить пленку в фотоаппарат до возвращения делегации.
   — Возьмите мою, — предложил американец.
   — Спасибо, но предпочитаю работать на своей, — поблагодарил Коперник, с облегчением покидая бар.
   Стивен проводил его внимательным взглядом. Араб, как и обещал, ждал его в синем «ситроене». Коперник сел рядом с ним на переднее сиденье, и машина немедленно тронулась с места.
   — Что случилось? — спросил Коперник.
   — Вы все узнаете из разговора с господином советником, — коротко ответил араб.
   Коперник, усмехнувшись про себя, подумал, что по крайней мере он теперь знает, о каком именно высокопоставленном лице идет речь.
   Тем временем делегация Российского парламента возвратилась в отель.
   Официальная встреча во Дворце не затянулась надолго. Да иначе и быть не могло, ибо носила она скорее символический характер — что-либо конкретное решиться на ней просто не могло.
   Стивен Флейшер не терял времени зря. Вернувшуюся делегацию он встречал в толпе журналистов. Опять несколько снимков. Пара абстрактных интервью на тему иракско-российских отношений. Особенно американца заинтересовал красочный, в меру юмористичный рассказ уже знакомого нам молодого депутата о внезапном недомогании одного из помощников по пути во Дворец. Не ускользнуло от внимания жизнерадостного толстяка и отсутствие его русского коллеги.
   Члены делегации довольно быстро растеклись по своим номерам, чтобы поскорее сменить официальные костюмы на более уместную в такую жару легкую одежду.
   Американец же, с которого вдруг разом слетела его показная жизнерадостность, поймал такси и, тяжело плюхнувшись на заднее сиденье, приказал:
   — В представительство ООН. Живо!…. Не у одного только Коперника время от времени возникала необходимость в сеансах секретной связи с Центром.

* * *

   …Между тем «ситроен» доставил Коперника на место встречи. Местом этим оказался аккуратный дом на одной из тех многочисленных улочек, запомнить которые человеку, не родившемуся в Багдаде, было просто невозможно. Араб остановил машину напротив небольшой железной двери и, обернувшись, сказал:
   — Поднимайтесь на второй этаж.
   Коперник быстро окинул взглядом фасад дома, но ничего подозрительного не обнаружил. Впрочем, как профессионал, он прекрасно понимал, что в случае засады, подготовленной специалистами, ничего подозрительного быть и не должно.
   Продолжать сидеть в «ситроене» было бессмысленно — зачем он тогда вообще согласился ехать? Коперник вылез из автомобиля и вошел в железную дверь.
   По темной лестнице он осторожно поднялся на второй этаж и оказался в небольшой белой комнате с минимумом мебели — два кресла и журнальный столик. У окна спиной к двери стоял советник президента Хусейна Джабр Мохаммед аль-Темими.
   И пребывал он явно не в лучшем расположении духа.
   Услышав шаги, Джабр Мохаммед резко обернулся и посмотрел на Коперника.
   — Добрый день, господин советник, — поприветствовал его тот.
   — Хорошо, что вы пришли, — вместо приветствия бросил советник. — Садитесь, у меня всего двадцать минут. Никто не должен заметить моего отсутствия.
   — Что-то случилось? — искусно изобразил озабоченность Коперник. — К чему такая экстренность? Я, конечно, как всегда, рад новой встрече с вами, господин советник, но, по-моему, мы должны были держать связь через вашего человека… — Он мертв, — прервал его Джабр Мохаммед.
   — Как мертв?.. — опешил Коперник.
   — Очень просто — убит вчера днем. Зарезан собственным кинжалом.
   — Наш человек, — поспешил сообщить Коперник, — взял у него чемодан без происшествий.
   — По всей видимости, ваш человек был последним, кто видел связного живым.
   — Что вы хотите сказать? — насторожился Коперник.
   — Не волнуйтесь, — вяло улыбнулся советник. — Я не собираюсь обвинять его в убийстве. И у меня есть на то веские причины. По дороге во Дворец у вашего человека случился внезапный приступ. Его ведь зовут Пастухов?
   — Да. Какой приступ? Где он? Он жив?.. — Коперник вошел в роль и вовсю сыпал бессмысленными вопросами.
   — Ничего пока не известно, — спокойно ответил аль-Темими. — Приступ, что-то с животом или желудком. Охрана, замечу, это была охрана Камаля Абделя аль-Вади, так вот, охрана перенесла вашего Пастухова в «скорую», и он был увезен в неизвестном направлении.
   — Он жив? — повторил свой вопрос Коперник.
   — Пока никаких сведений.
   — Его отравили, и это дело рук военных, — твердо заявил Коперник.
   — Не буду спорить с вами, господин Захаров, — пожал плечами Джабр Мохаммед.
   — Ясно одно — на данный момент операция сорвана. Что скажете?
   — В первую очередь необходимо найти нашего человека, — твердо заявил Коперник. — Разве военные уже захватили власть в Ираке?
   Советник вздрогнул и пронзительно посмотрел на Коперника.
   — Это имеет смысл только в том случае, если ваш человек не умер уже от приступа аппендицита, да такого скоропостижного, что даже наши военные хирурги не смогли его спасти. Такие случаи бывали уже ранее. Но я, безусловно, приложу максимум усилий для того, чтобы его найти.
   — Мне необходимо срочно связаться с Москвой, — сказал Коперник. — Кое-что у нас на подобный случай предусмотрено.
   — Запасной маршрут? — с сомнением спросил советник.
   — Может быть, — уклончиво ответил Коперник. — В любом случае я могу обещать вам, что не позднее чем через день после убытия российской делегации контейнер покинет Багдад.
   — Рад это слышать, — буркнул аль-Темими и посмотрел на часы. — Вы запомнили человека, что привез вас сюда?
   — Да, господин советник.
   — Теперь он будет вашим связным. Если он понадобится, то закажите в отеле разговор с Дамаском. Надеюсь, у вас нет необходимости и на самом деле звонить в Сирию?
   — Да вроде бы… — Ну вот и отлично. Этот человек сам вас найдет. Зовите его Али. А теперь прошу простить меня, господин Захаров, я вынужден убыть…

2

   «Операция русских сорвалась в результате противодействия армейского руководства Ирака. По имеющимся данным груз Х остался на прежнем месте».
   Бригадный генерал Вильям Эдельман с отвращением отшвырнул полученную только что шифровку.
   — Все коту под хвост! — прорычал он и с сожалением посмотрел на подробную схему нанесения точечных ударов по взлетной полосе багдадского аэропорта. — Проклятые цэрэушники… — Не волнуйтесь так, Билл, — невозмутимо заметил генерал Сикссмит. — У всего есть свои положительные стороны.
   — К черту положительные стороны… — Бригадный генерал, похоже, был готов взять пистолет и лично идти на штурм Багдада. — Теперь придется снова начинать всю эту канитель с госдепом.
   — Ну, могло ведь получиться и так, что шифровка пришла бы уже после того, как наши самолеты поднялись в воздух, — как бы между прочим предположил англичанин.
   В глазах американского генерала на секунду зажегся азартный блеск, но тут же потух.
   — Бесполезно, — вздохнул Эдельман. — Секретчики автоматически регистрируют время прибытия шифровок. К тому же аналогичное сообщение уже легло на стол директора ЦРУ.
   — В любом случае нам ни к чему было бы возиться с русскими парламентариями.
   Тем более что, я слышал, их возглавляет весьма скандальный тип. Завтра они покинут страну, и мы нанесем удар по старому плану.
   — Нет, — вздохнул Эдельман, — не нанесем… Какие они ни будь, эти чертовы генералы из иракской армии, но они действуют. Вон, сорвали операцию своих политиков. А мы пока пройдем все слушания в конгрессе, да комиссии в госдепе… — бригадный генерал обреченно махнул рукой. — Короче: я отдаю приказ об отмене готовности номер один…

* * *

   Сразу же после встречи с Джабром Мохаммедом аль-Темими Копернику предстоял еще один неприятный разговор — с начальником отдела специальных мероприятий управления полковником Голубковым. Через полчаса Коперник уже сидел в знакомой нам переговорной комнате в резидентуре Российского посольства. Глядя на телефонный аппарат в ожидании соединения с Москвой, он набрасывал в уме основные моменты предстоящего разговора.
   Наконец телефон издал короткий звонок, и Коперник взял трубку.
   — Рад слышать вас, Константин Дмитриевич. Хотя новости у меня дурные.
   — Оставьте ваши любезности, Коперник. Что произошло? — сердито ответил Голубков.
   — Операция сорвана.
   — Это я уже понял. Говорите толком, что произошло? Что вы заставляете меня клещами из вас тащить подробности?
   — Ну так выслушайте меня, — обиженно ответил Коперник, хотя лицо его осталось совершенно спокойным. Наоборот, он с удобством развалился на стуле и даже закурил сигарету. — Пастуха с приступом боли в желудке увезла «скорая». Это произошло по пути во Дворец. Соответственно операция оказалась сорванной.
   — Ваши версии, — деловито спросил Голубков. — Только не говорите, что Пастух съел что-то острое на ужин.
   — Объективности ради надо заметить, что и этот вариант нельзя отбрасывать, — спокойно заметил Коперник. — Но у меня, Константин Дмитриевич, другое мнение.
   — Ну так давайте выкладывайте его!
   — Я уже докладывал вам, что решение правительства Ирака вернуть нам контейнер с бактериологическими штаммами вызывает активное сопротивление со стороны армейских кругов. Конкретно можно назвать фигуру начальника армейской разведки генерала Камаля Абделя аль-Вади. Именно его люди охраняли кортеж с делегацией. Более того, под предлогом терактов со стороны курдских экстремистов он накануне прилета делегации ввел в Багдад войска.
   — Почему я об этом узнаю только сейчас?
   — Константин Дмитриевич, — ответил Коперник. — Я не обязан докладывать вам оперативную информацию. Для этого существует резидентура внешней разведки.
   Возьмите их сводки и почитайте. Мы проводим совместную, подчеркиваю, совместную операцию, и моих полномочий, данных мне руководством ГРУ, вполне хватает для принятия любых решений.
   — И тем не менее у вас на глазах Пастуха отравили, и он исчез в неизвестном направлении, — уже спокойнее заметил Голубков.
   — Не мне вам рассказывать, Константин Дмитриевич, — спокойно продолжил Коперник, — что если отравили именно Пастуха, то, значит, была утечка информации. В конце концов, там ведь было еще десять человек. Я только что встречался с нашими иракскими партнерами. Они сообщили, что их человек, видевший Пастуха и передавший ему, как это и было предусмотрено, чемодан, сразу же после этого был убит. Есть все основания предполагать, что это дело рук людей генерала аль-Вади. Его почерк.
   — Хорошо, — оборвал его Голубков. — Что вам известно о Пастухе?
   — Пока ничего, кроме того, что я вам уже сообщил. Я сейчас этим занимаюсь.
   Наш партнер из иракского правительства обещал приложить максимум усилий для поиска Пастуха. Учитывая характер работы армейской разведки, можно предположить два исхода дела. Первый. Пастух уже умер под ножом хирурга. Второй. Он завтра же будет доставлен целым и невредимым к трапу отлетающего самолета.
   — Вы так просто об этом говорите, — проворчал Голубков.
   — Я профессионал, Константин Дмитриевич, — пояснил Коперник. — Эмоции оставляю на потом. Вот вернусь в Москву, сядем мы с вами на дачке и поговорим по душам. А сейчас нужно работать.
   — К какому варианту вы сами склоняетесь?
   — Генералу аль-Вади нет необходимости узнавать все военные тайны России.
   Его задача предельно проста — не допустить вывоз контейнера. Поэтому, полагаю, у него нет необходимости в устранении нашего человека. Он уже и так выведен из игры. Поэтому можно надеяться увидеть завтра чудесно исцелившегося Пастуха в аэропорту.
   — Будем считать, что вы правы, — произнес Голубков. — Держите меня в курсе, Коперник.
   — Договорились, Константин Дмитриевич. — С этими словами Коперник повесил трубку. Пока все шло как следует.
   Коперник вышел из кабины и на ходу затушил сигарету в большой чугунной пепельнице, стоявшей на столе у дежурного. Тот проводил посетителя недобрым взглядом и отправился выбрасывать пепел.
   Коперник уверенно прошел по длинным посольским коридорам и в конце концов оказался в приемной посла. Там он плюхнулся на диван для посетителей и спросил секретаря, молодого подтянутого выпускника МГИМО:
   — Посол у себя?
   Секретарь с сомнением посмотрел на нахального посетителя и строго ответил:
   — Посол только что вернулся с приема и просил его не беспокоить.
   — Придется побеспокоить, — твердо произнес Коперник. — Передайте, что мне нужно срочно с ним переговорить.
   Секретарь нахмурился и терпеливо повторил:
   — Посол занят.
   — Доложите, доложите, — махнул рукой Копер-118 ник и вытер рукой пот со лба. — Вы бы хоть изучили местные обычаи. В любой лавке сразу же предложат чего-нибудь холодненького выпить. В такую-то жару. А вот в приемной посла не дождешься.
   — Но позвольте… — молодой человек начал терять терпение.
   — Доложите. — Теперь настала очередь Коперника придавать своему голосу строгость. — Будет хуже, если я сам войду.
   Секретарь с ненавистью взглянул на посетителя, но поднялся из-за стола.
   — Как доложить? — холодно спросил он.
   — Скажите, Захаров. Он поймет.
   Посол действительно только что вернулся с приема во Дворце в честь прибытия российской делегации и теперь отдыхал от общения с депутатами. Здесь, в Ираке, официальные приемы были настоящей мукой, учитывая местный климат. Этикет обязывал посла надевать строгий темный костюм, а организм яростно протестовал против такого безумия. В течение всего приема посол с завистью смотрел на Владимира Вольфовича, дефилировавшего вопреки всему этикету в легком белом костюме. И потому, вернувшись в свой кабинет, посол первым делом сменил одежду и теперь лежал на диване в комнате отдыха и с наслаждением вкушал прелести современных систем кондиционирования.
   Его покой был внезапно нарушен появлением секретаря.
   — Иван Сергеевич, к вам посетитель, — доложил молодой человек.
   — Вадим, я же просил… — простонал посол.
   — Он настаивает. Его фамилия Захаров.
   — О, только не это. — Посол сел и просунул ноги в легкие туфли. — Черт с ним. Зови.
   Как опытный мидовский работник, начинавший службу таким же секретарем, как и Вадим, Иван Сергеевич какой-то генетической памятью вспомнил то подзабытое уже ощущение от общения с представителями разведки. Эти шпионы всегда были костью в горле или занозой в заду, если угодно, для любого дипломата. Если только дипломат сам не шпионил потихоньку. Шпионы не признавали внутренних негласных правил, считая, что они писаны не для них. Резидент мог ворваться в кабинет посла в любой момент и основательно испортить настроение. И ничего с этим поделать было нельзя. Никогда не знаешь, что именно пишет этот чекист в своем очередном донесении. Испортишь с ним отношения, а он наваляет такое, что в двадцать четыре часа на родину. Этот страх перед возвращением домой прочно сидел в душе каждого загранработника.
   И вот вроде бы настали иные времена. Чекисты попритихли, растеряв свое былое негласное могущество. Но вновь и вновь Иван Сергеевич ловил себя на боязни конфликта с этими товарищами и ругал себя за этот въевшийся страх, но ничего поделать с собой не мог… Когда посол вышел в кабинет, Коперник уже сидел в кресле и курил свою очередную сигарету.
   — Леонид Викторович, — начал посол, усаживаясь за стол, — вам не кажется, что есть какие-то границы? Я уже не говорю про то, что мне так и не известен до конца ваш статус здесь, в Ираке. Ну да ладно. Шпионите — и на здоровье. Но есть резидент. Решайте все вопросы через него. Он за это валюту получает. — Посол произнес слово «валюта» с прежним, советским уважением, чем вызвал секундную улыбку у своего собеседника.
   — Ах, оставьте, Иван Сергеевич, — дав послу высказаться, заявил Коперник. — Если бы не обстоятельства, то я, наверное, и пошел бы к резиденту. Но дело срочное и находится в вашей компетенции.
   — Что еще за дело? — насторожился Иван Сергеевич, услышав про компетенцию.
   — Вы уже, видимо, в курсе сегодняшнего инцидента по дороге делегации во Дворец?
   — Вы про внезапное недомогание этого помощника? — удивился посол. — Ну… с кем не бывает. Местная пища требует осторожности. И потом, арабы сразу заверили меня, что пострадавшему будет оказана квалифицированная помощь.
   — Пища тут ни при чем, Иван Сергеевич, — торжественно произнес Коперник. — Дело куда серьезнее тривиального пищевого отравления.
   — Ну я так сразу и подумал! — всплеснул руками посол. — Сразу, как узнал, понял, что здесь не обошлось без ваших шпионских штучек. Вы не находите странным, уважаемый Леонид Викторович, или как вас там, что ваша контора проводит в Ираке какую-то операцию, а я, посол, об этом узнаю в последнюю очередь? Лишь тогда, когда она, если я вас правильно понял, уже сорвалась.
   — Правильно, правильно, — устало подтвердил Коперник. — Вы простите меня, Иван Сергеевич, за прямоту, но я выполняю директивы своего начальства, а среди них не было указаний информировать посольство. Но сейчас не об этом. Необходимо найти этого Пастухова. Потеребите арабов. Потребуйте встречи с ним.