Страница:
Немецко-фашистское командование ошиблось, считая, что наши войска перед фронтом группы армий "Центр" разгромлены и можно продолжать безостановочное движение к Москве, не ожидая подхода сил, действовавших против окруженных в районах Вязьмы и Брянска советских дивизий.
Окруженные советские войска не сложили оружия. Они вели с противником упорные бои, в первые дни приковали к себе силы 28 дивизий противника, причем 14 из них не смогли освободиться до середины октября. Гитлеровцы потеряли тысячи солдат и офицеров, много боевой техники. Именно этот выигрыш времени, за который бойцы и командиры окруженной группировки заплатили десятками тысяч жизней, дал возможность подвести из глубокого тыла стратегические резервы Ставки и разместить их на Можайской линии обороны, создать новый фронт обороны Москвы.
Еще раз подчеркну, что если бы противнику удалось быстро развязать себе руки под Вязьмой, то события на Можайской линии обороны могли приобрести значительно более драматический характер.
Москву закрыла грудью вся страна, весь советский народ, руководимый славной ленинской партией. И в этом всенародном подвиге обороны Москвы от начала и до последнего дня каждому история определила свое место, и каждый защитник нашей славной столицы достоин самого глубокого уважения.
Важной и памятной вехой в деятельности Военного совета, штаба и управления МВО и Московского Резервного фронта стала директива Ставки, согласно которой предлагалось о 23 часов 50 минут 12 октября 1941 года слить Московский Резервный фронт с Западным фронтом, передать (только теперь!) войска, стоявшие на Можайской линии обороны, Западному фронту. Командованию МВО этой директивой предписывалось немедленно приступить к строительству оборонительных рубежей Московской зоны обороны{6}.
Теперь предстояло уже на ближних подступах к Москве создать систему оборонительных инженерных сооружений, включающую полосу обеспечения и два оборонительных рубежа-главный (подмосковный) и городской{7}.
В ночь на 13 октября были подготовлены все необходимые документы, намечены и в возможной мере уточнены работниками инженерного управления позиции рубежей обороны. В райкомах партии разворачивалась работа по мобилизации сил на их строительство.
Исключительно важную, организующую роль сыграло проведенное днем 13 октября собрание партийного актива Москвы.
Этому событию суждено было оказать решающее влияние на всю работу по укреплению обороноспособности столицы.
Вспоминается переполненный притихший зал. Здесь собрались члены Московского городского и Московского областного комитетов партии, советские работники, командование округа, командиры и комиссары частей и соединений, директора и парторги крупнейших предприятий столицы, руководители военных и гражданских высших учебных заведений, представители крупнейших научны:! учреждений Москвы.
С докладом "О текущем моменте" выступил А. С. Щербаков.
Говорил он спокойно, только временами повышал голос - с намерением подчеркнуть какую-то важную мысль. Разговор вел откровенный и доверительный.
У меня сохранились записи его выступления, к сожалению, неполные, поскольку заносил в тетрадь только самое главное, касавшееся в первую очередь задач округа. Очень сейчас сожалею об этом, потому что Александр Сергеевич не обошел своим вниманием ни одну из сторон жизни столицы, ставшей уже фактически прифронтовым городом. Обращаясь к активу Москвы и области, докладчик не скрывал ни сложности, ни опасности сложившейся обстановки.
- Мы вступаем в полосу наиболее тяжелых испытаний, - говорил Александр Сергеевич. - Москва находится в непосредственной опасности. Идет жестокий бой под Можайском и Малоярославцем. Враг занял Калугу, подходит к Боровску и Верее!
Он подробно обрисовал обстановку в городе, рассказал о самоотверженной работе москвичей по укреплению обороны. От имени Центрального Комитета партии А. С. Щербаков поставил перед партийным активом задачи, которые я и хочу перечислить:
- поднять Москву на строительство оборонительных сооружений на ближних подступах, превратить город в неприступную крепость;
- считать всех коммунистов и комсомольцев мобилизованными, призвать трудящихся к оружию, приступить к формированию в каждом районе коммунистических рот и батальонов;
- организовать на предприятиях, в учреждениях, в жилых домах отряды и дружины истребителей танков, пулеметчиков, гранатометчиков, снайперов, минеров;
- каждое предприятие, мастерская должны наладить производство продукции для оборонительного строительства и защиты города, для помощи фронту;
- установить трудовую повинность для всего трудоспособного населения;
- каждый коммунист должен проявлять железную дисциплину, вести решительную борьбу с малейшими проявлениями паники, малодушия, трусости, с дезертирами и шептунами;
- всем трудящимся проявлять высокую бдительность, максимум твердости духа и организованности.
Как торжественная клятва прозвучали слова принятого активом постановления: "...московская партийная организация на протяжении всей своей истории всегда была боевым отрядом нашей партии, верной опорой ЦК, умела с беспредельной стойкостью и самоотверженностью работать и бороться за революцию, за Советскую власть в любых, самых трудных и опасных условиях.
Актив выражает уверенность, что и в этом новом испытании московская организация покажет себя как подлинно большевистский отряд нашей партии, сплотит трудящихся Москвы на упорную и беспощадную борьбу против немецко-фашистских захватчиков, на организацию победы".
И как-то особенно торжественно, исполненные сурового смысла, прозвучали под сводами зала, где проходило заседание партактива, слова партийного гимна: "Это есть наш последний и решительный бой!"
Немедленно после партийного актива началось претворение его решений в жизнь. За какие-нибудь несколько часов были созданы и начали действовать городской и районные штабы формирования коммунистических и рабочих боевых подразделений.
Районным штабам было предписано - для начала сформировать по одной роте. Однако уже к концу дня, после окончания работы, к штабам прибыло такое количество добровольцев, что во всех районах сразу приступили к формированию батальонов. В течение нескольких дней в Москве было сформировано 25 отдельных коммунистических и рабочих рот и батальонов, укомплектованных на три четверти коммунистами и комсомольцами.
В связи с тем, что число добровольцев продолжало все увеличиваться, Военный совет по согласованию с горкомом партии дал указание штабам приступить к формированию дружин различного боевого назначения, но уже без отрыва от производства вступивших в них бойцов. Предлагалось также развернуть на всех предприятиях и учреждениях усиленную военную подготовку по специально разработанной программе.
В эти дни трудящиеся столицы с особым вниманием прислушивались к радиосообщениям о положении на фронтах. 15 октября радио передало сводку Совинформбюро: "В течение ночи положение на Западном фронте ухудшилось".
16 октября газета "Правда" в передовой, озаглавленной: "Враг продолжает наступать! Все силы на отпор врагу!" - призывала: "Пусть же в эти грозные дни вся мощь и сила нашей организованности, все мужество советских людей, бесстрашие и самоотверженность коммунистов и комсомольцев и всех трудящихся великой нашей столицы и всей нашей страны будут брошены на отпор гитлеровским бандитам!"
А в это время через Сибирь, Урал, Поволжье на курьерской скорости приближались уже к Москве 82-я мотострелковая дивизия генерал-майора Н. И. Орлова, 78-я стрелковая дивизия генерал-майора А. П. Белобородова, 50-я генерал-майора Н. Ф. Лебеденко, 108-я генерал-майора И. И. Баричева, 144-я генерал-майора М. А. Пронина.
Войска подходили почти одновременно. В день прибывало по нескольку частей. Требовалось их принять, временно расквартировать, доукомплектовать всем необходимым и без задержки направить на фронт.
По предложению начальника политуправления бригадного комиссара Н. М. Миронова Военный совет установил порядок, по которому работники политического управления и привлеченные пропагандисты выезжали навстречу прибывающим воинским эшелонам и уже на подходе к Москве развертывали политическую работу, рассказывали о положении в столице и на фронте, о трудовых и ратных подвигах трудящихся и защитников Москвы.
Одновременно с этим Военным советом и штабом округа были приняты меры к созданию в местах временного расквартирования проходящих войск пунктов материального и технического снабжения. На эти пункты заблаговременно, в меру наших возможностей завозились все виды вещевого довольствия, а также стрелковое вооружение и боеприпасы. Наличие под рукой всего самого необходимого значительно ускоряло доукомплектование частей маршевого пополнения и существенно повышало пропускную способность пунктов временного расквартирования проходящих войск.
В октябре 1941-го мы все вынуждены были считать время не сутками, а буквально минутами, понимая, что крайне важно с предельной точностью определить ключевые звенья работы, обеспечить оперативное решение тех вопросов, от которых в первую очередь зависела прочность обороны города.
Главными для Военного совета округа, работников политуправления и управлений штаба были вопросы организации и боевого совершенствования обороны непосредственно в частях и соединениях столичного гарнизона, работы военкоматов Московской и прилегающих областей, боевой и политической подготовки личного состава запасных бригад на территории Московского военного округа.
Вечером 15 октября П. А. Артемьеву позвонил А. С. Щербаков и сообщил, что Центральный Комитет партии и Государственный Комитет Обороны приняли решение об эвакуации из Москвы некоторых учреждений и предприятий. В Куйбышев эвакуировалась часть партийных и правительственных учреждений, дипломатический корпус, вывозились на восток оставшиеся еще в городе крупные оборонные заводы, научные и культурные учреждения.
- Какие же руководящие органы остаются в Москве? - спросил я.
- Остаются почти в полном составе Политбюро ЦК, ГКО с необходимым аппаратом, Ставка Верховного Главнокомандования, основной оперативный состав Генерального штаба. В каждом наркомате остаются оперативные группы во главе с наркомами. Московским организациям разрешено эвакуировать часть актива и документы с необходимыми техническими работниками.
- Когда начнется эвакуация?
- Без промедления, сегодня же...
А. С. Щербаков подчеркнул, что на Военный совет Московского военного округа возлагается ответственность за поддержание революционного порядка в городе, предложил нам продумать меры.
День 16 октября, как и следовало ожидать, оказался на редкость трудным. Начавшаяся с рассветом эвакуация сразу нарушила многие установившиеся связи, весь трудовой режим города, работу связанных с нами учреждений.
Эвакуация шла в основном организованно. На Ярославском, Казанском и Курском (горьковское направление) вокзалах, на их товарных и пассажирских платформах, не прерываясь ни на минуту, шла погрузка эшелонов с оборудованием заводов, имуществом учреждений и людьми.
По магистралям города, выводящим на шоссе восточного направления, уже с рассвета заметно уплотнилось движение автомобильного и гужевого транспорта. Здесь, правда, не обошлось без нарушений порядка, однако наряды милиции и воинских частей быстро приводили ситуацию в норму.
Все эти события, сопровождавшиеся усилением налетов авиации противника, породили провокационные слухи о якобы готовящейся сдаче Москвы, явно кем-то подогреваемые. Это оказывало негативное влияние на моральное состояние населения.
С целью пресечения слухов 17 октября по столичной радиотрансляционной сети выступил А. С. Щербаков. Не скрывая от москвичей нависшей над городом серьезной угрозы, он от имени Центрального Комитета партии, Советского правительства, Московского городского комитета партии со всей решительностью заявил:
- Москвы не сдадим! За Москву будем драться упорно, ожесточенно, до последней капли крови. Планы гитлеровцев мы должны сорвать во что бы то ни стало.
А. С. Щербаков и выступивший за ним председатель Моссовета В. П. Пронин призвали москвичей встать на защиту своего родного города, проявлять революционную выдержку, соблюдать спокойствие, активно участвовать в строительстве оборонительных сооружений вокруг столицы.
18 октября на заседании Военного совета с участием А. С. Щербакова после обстоятельного обсуждения обстановки было принято решение обратиться к Государственному Комитету Обороны с просьбой о введении в Москве осадного положения.
Не знаю точно, успел ли по нашей с П. А. Артемьевым просьбе А. С. Щербаков доложить Центральному Комитету партии сформулированные накануне наши предложения, но поздно вечером 19 октября П. А. Артемьева и меня срочно вызвали в Кремль на заседание Государственного Комитета Обороны.
С немалым волнением вслед за П. А. Артемьевым я впервые переступил порог кабинета И. В. Сталина, впервые в жизни встретился с ним, членами Государственного Комитета Обороны.
Выслушав наши доклады о прибытии по вызову, Сталин сразу же задал вопрос:
- Каково по вашему мнению положение в Москве? П. А. Артемьев четко доложил:
- Положение тревожное. Необходим более строгий порядок эвакуации. Паникеры будоражат население, это может дезорганизовать жизнь города.
- Что предлагаете?
- Военный совет считает необходимым ввести в Москве и пригородах осадное положение.
Сталин задумчиво прошелся по кабинету, потом произнес, как о деле давно решенном:
- Правильно!
Тут же под его диктовку было записано постановление ГКО.
"Сим объявляется, - значилось в принятом постановлении, - что оборона столицы на рубежах, отстоящих на 100-120 километров западнее Москвы, поручена командующему Западным фронтом генералу армии т. Жукову... Оборона города на его подступах возлагается на начальника гарнизона города Москвы т. Артемьева...
В целях тылового обеспечения обороны Москвы и укрепления тыла войск, защищающих Москву, а также в целях пресечения подрывной деятельности шпионов, диверсантов и других агентов немецкого фашизма Государственный Комитет Обороны постановил:
1. Ввести с 20 октября 1941 года в городе Москве и прилегающих к городу районах осадное положение... Нарушителей порядка немедленно привлекать к ответственности с передачей суду Военного трибунала, а провокаторов, шпионов и прочих агентов врага, призывающих к нарушению порядка, расстреливать на месте..."{8}.
Слушая эти слова, я испытывал какое-то необычное напряжение. Не потому, что на Военный совет ложилась основная тяжесть осуществления всех мер, вытекающих из этого решения. Нет, ответственности мы не боялись и сами шли к ней, внося предложение на заседании ГКО. Взволновали меня сама обстановка, в которой все это происходило, и сам факт, что такое решение принято ГКО. Из этого состояния меня вывел вопрос Сталина, заданный членам ГКО:
- Есть ли возражения и замечания? Согласны ли с таким текстом?
Текст одобрили единодушно, и Сталин подписал его.
- Не позднее пяти часов утра поместить во всех газетах, объявить по радиотрансляционной сети, расклеить по городу и в пригородах, - отдал И. В. Сталин распоряжение вызванному секретарю.
Вышли мы с заседания ГКО глубоко взволнованные участием в решении столь важных вопросов, самой атмосферой заседания.
С выключенными фазами, медленно, словно на ощупь, катилась по московским улицам машина.
- С чего начнем? - спросил я П. А. Артемьева, чтобы прервать сосредоточенное молчание командующего.
- С наведения порядка в Москве. Сил у нас прибавилось, теперь мы можем распоряжаться и оперативными войсками НКВД, и флотским экипажем НК ВМФ, и всеми другими частями, которые до сих пор удерживались разными ведомствами. Подумаем, как по-новому организовать комендантскую службу. Ну а главная задача все та же - всемерно укреплять оборону города. Этими вопросами мы и займемся с тобой сейчас же...
* * *
21 октября штаб представил Военному совету подробный план сооружения оборонительных рубежей. По этому плану кроме упомянутых ранее трех радиальных полос укреплений создавались опорные пункты вдоль всех сквозных улиц, с размещением огневых средств в полуподвалах, цокольных этажах, на балконах зданий и на чердаках.
Несколько позже Военный совет принял решение свести части, уже сформированные и занимавшие боевые участки, в три боевые группы Северо-Западную, Западную и Юго-Западную. На базе этих боевых групп, после усиления их истребительными батальонами Московской области, 28 октября были созданы дивизии полевого типа - Московские стрелковые дивизии. Одна из них, получившая название 3-й Московской Коммунистической стрелковой дивизии, была сформирована из коммунистических и рабочих батальонов. 4-ю и 5-ю Московские стрелковые дивизии было решено сформировать из истребительных батальонов, 2-ю - за счет мобилизованных контингентов москвичей, владимирцев и ярославцев.
Эти четыре соединения насчитывали в своем составе 39023 человека. В них было 9190 коммунистов и 10572 комсомольца.
В те же дни московские организации спешно готовили второй эшелон защитников Москвы - отряды и боевые дружины. На 20 октября было создано 169 боевых дружин общей численностью в 7000 человек, в их числе 300 девушек. В отрядах истребителей танков обучалось 2059 человек. Таким образом, трудящиеся Москвы и Подмосковья вновь собрали и поставили на защиту родного города 50000 воинов.
Личный состав этих формирований отличался высоким боевым настроем, пониманием исторического значения происходивших событий, готовностью любой ценой отстоять родную столицу.
К началу ноября Московские дивизии были полностью сформированы и выведены на внешний оборонительный рубеж. 3-я Коммунистическая перекрыла входы в город по Ленинградскому и Волоколамскому шоссе; 4-я - магистраль Москва - Минск; 2-я прикрыла Поклонную гору, Потылиху, Калужскую заставу; 5-я - Наро-Фоминское шоссе от Кунцева до Люберец.
Ближние подступы к Москве прикрывались противотанковыми препятствиями общей протяженностью 324 километра, противопехотными препятствиями протяженностью 256 километров. Здесь было возведено 3800 огневых точек, из них 1500 железобетонных; установлено 37 500 металлических сварных ежей и железобетонных надолбов, на окраинных улицах возведены прочные баррикады. В этих работах участвовало более 100000 добровольцев и мобилизованных Московским областным советом.
Однако, пожалуй, именно здесь следует подчеркнуть, что Москва не была неким изолированным участком огромного фронта, протянувшегося от Северного Ледовитого океана до Черного моря. Москвичи в те трудные и напряженные до предела дни жили заботами ближних и дальних своих соседей, понимали, что стойкость защитников Москвы - это живая питательная сила мужества и героизма защитников Родины, что к судьбе столицы приковано внимание всего советского народа как на фронтах, так и в тылу. С разных мест, с разных участков битвы с фашизмом шли в Москву ободряющие письма, поднимавшие боевой дух москвичей.
В конце октября немецко-фашистские войска были остановлены на рубеже Волжское водохранилище, восточнее Волоколамска, по рекам Нара и Ока до Алексина.
Однако, овладев аэродромами в непосредственной близости от Москвы, фашистские бомбардировщики получили возможность осуществлять налеты в сопровождении истребителей, что значительно осложнило защиту московского неба. Теперь налеты следовали не только ночью, но и днем. В воздухе то и дело возникали ожесточенные бои, воздушные тревоги объявлялись иногда по несколько раз в день. Но ни страха, ни смятения у москвичей они давно уже не вызывали Москва продолжала свою напряженную трудовую и ратную жизнь. Судя по всему, особую досаду врага вызывал спокойный и размеренный ход эвакуации из Москвы наиболее важных промышленных объектов.
Последние дни октября были отмечены стремлением врага во что бы то ни стало вывести из строя жизненные центры столицы и железнодорожные объекты, наносить удары не по площадям, а по конкретным целям.
Иногда это удавалось, что свидетельствовало об отборе для решения поставленных задач наиболее опытных экипажей, о назначении каждому из них определенной цели.
В самых последних числах октября нас с командующим поздним вечером вызвали в здание ЦК партии к А. С. Щербакову для доклада об организации обороны города.
Вечер выдался ясный, и безлюдные улицы Москвы в лунном свете выглядели совсем по-мирному.
В кабинете А. С. Щербакова, когда мы там появились, уже находились секретари горкома и обкома партии, председатель Моссовета В. П. Пронин.
Развесив карты и схемы, П. А. Артемьев приступил к докладу.
Доклад уже подходил к концу, когда раздался огромной силы взрыв. Здание задрожало и, казалось, готово было рухнуть. Стекла окон разнесло на мелкие осколки. Свет погас, кабинет начал заполняться едким дымом. Двери кабинета оказались плотно заклиненными и не открывались.
Высвободили нас подоспевшие пожарные - они просто выломали дверь запасного выхода, и мы все вышли в коридор, помогли выйти А. С. Щербакову, которого сильно контузило, поскольку он ближе всех сидел к окну.
Теперь мы услышали шум с нижнего этажа - там занялся пожар, и его тушили прибывшие пожарные.
Выяснение обстоятельств этого чрезвычайного события показало, что служба ВНОС своевременно предупредила главный пост о подходе на большой высоте одиночного самолета противника. Но на главном посту ПВО решили, что это разведчик, поэтому огня не открывали, тревоги не объявляли, а подняли на перехват истребители. Решение это было в какой-то мере обоснованным, ибо частые воздушные тревоги нарушали рабочий ритм на предприятиях Москвы, изнуряли летный состав и зенитчиков войск ПВО. Кроме того, заградительный огонь, который открывали батареи по воздушной тревоге, требовал большого расхода снарядов. Уже были случаи, когда при появлении одиночных самолетов тревоги не объявляли, а с непрошеным гостем разделывались истребители.
Но в данном случае, как выяснилось, на Москву шел не просто пилот-разведчик, а матерый гитлеровский ас со специальным заданием - нанести удар по зданию ЦК ВКП(б). Избежав встречи с истребителями, самолет пробился к центру Москвы, и с небольшой высоты прицельно сбросил бомбу. По счастливому стечению обстоятельств бомба упала в стороне от цели в Варсанофьевском переулке.
Во дворе мы увидели такую картину. Взрывной волной перевернуло машину А. С. Щербакова. На наших с П. А. Артемьевым машинах выбило стекла, водителю старшине В. П. Михайлову осколками стекла поранило лицо. Особенно сильно была у него травмирована переносица, что, кстати сказать, в дальнейшем помешало ему продолжать занятия боксом, лишило возможности отстоять звание первой перчатки страны.
В это сложное время вся страна готовилась к достойной встрече 24-й годовщины Великого Октября. На предприятиях и в учреждениях, во всех воинских частях проходили предпраздничные митинги и собрания, на которых принимались решения, выражавшие волю москвичей к победе над заклятым врагом.
Москвичи не спрашивали, будет ли традиционное торжественное заседание, военный парад. Понимали - враг близко, не до торжеств. И все-таки этот день ожидали с каким-то особым волнением.
В самых последних числах октября П. А. Артемьева вызвали в Ставку. Вернулся он оттуда непривычно взволнованным.
- Не знаю, как и сказать тебе о своем состоянии! - произнес он, входя не раздеваясь, в мой кабинет. - Мне поручено подготовить части Московского гарнизона к параду на Красной площади.
Далее П. А. Артемьев поведал, как в ходе обсуждения вопроса он попытался доложить, что войска гарнизона заняты выполнением конкретных боевых заданий по обороне неба Москвы и поддержанию в столице революционного порядка, на что И. В. Сталин ему сказал:
- Вы недооцениваете значимости этого мероприятия. Парад должен состояться, необходимые для этого войска следует найти.
Свой рассказ П. А. Артемьев закончил так:
- Одним словом, парадом командовать приказано мне. О подготовке парада докладывать маршалу Буденному, который будет его принимать. До ночи 6 ноября о подготовке к параду должен знать самый ограниченный круг лиц.
Спустя несколько часов нами был составлен перечень частей - участников парада. В их числе было названо подразделение, которого еще не было, но которое следовало специально для этой цели создать как символ преемственности поколений защитников Родины - батальон бывших красногвардейцев.
Позвонил А. С. Щербаков и сообщил, что Центральным Комитетом партии принято решение кроме парада войск провести еще 6 ноября в 18 часов торжественное заседание Московского Совета о представителями трудящихся Москвы и доблестной Квасной Армии, посвященное 24-й годовщине Великого Октября. Заседание состоится на станции метро "Маяковская".
Военному совету округа поручалось принять меры к поддержанию в праздничные дни спокойствия и порядка в городе, совместно с ВВС Красной Армии обеспечить надежное его прикрытие с воздуха.
Александр Сергеевич сообщил в заключение, что заседание будет транслироваться по радио, и просил принять все необходимые меры к тому, чтобы доклад И. В. Сталина был прослушан всеми воинами округа. При этом предупредил, что дата, время и место проведения заседания не подлежат разглашению.
Окруженные советские войска не сложили оружия. Они вели с противником упорные бои, в первые дни приковали к себе силы 28 дивизий противника, причем 14 из них не смогли освободиться до середины октября. Гитлеровцы потеряли тысячи солдат и офицеров, много боевой техники. Именно этот выигрыш времени, за который бойцы и командиры окруженной группировки заплатили десятками тысяч жизней, дал возможность подвести из глубокого тыла стратегические резервы Ставки и разместить их на Можайской линии обороны, создать новый фронт обороны Москвы.
Еще раз подчеркну, что если бы противнику удалось быстро развязать себе руки под Вязьмой, то события на Можайской линии обороны могли приобрести значительно более драматический характер.
Москву закрыла грудью вся страна, весь советский народ, руководимый славной ленинской партией. И в этом всенародном подвиге обороны Москвы от начала и до последнего дня каждому история определила свое место, и каждый защитник нашей славной столицы достоин самого глубокого уважения.
Важной и памятной вехой в деятельности Военного совета, штаба и управления МВО и Московского Резервного фронта стала директива Ставки, согласно которой предлагалось о 23 часов 50 минут 12 октября 1941 года слить Московский Резервный фронт с Западным фронтом, передать (только теперь!) войска, стоявшие на Можайской линии обороны, Западному фронту. Командованию МВО этой директивой предписывалось немедленно приступить к строительству оборонительных рубежей Московской зоны обороны{6}.
Теперь предстояло уже на ближних подступах к Москве создать систему оборонительных инженерных сооружений, включающую полосу обеспечения и два оборонительных рубежа-главный (подмосковный) и городской{7}.
В ночь на 13 октября были подготовлены все необходимые документы, намечены и в возможной мере уточнены работниками инженерного управления позиции рубежей обороны. В райкомах партии разворачивалась работа по мобилизации сил на их строительство.
Исключительно важную, организующую роль сыграло проведенное днем 13 октября собрание партийного актива Москвы.
Этому событию суждено было оказать решающее влияние на всю работу по укреплению обороноспособности столицы.
Вспоминается переполненный притихший зал. Здесь собрались члены Московского городского и Московского областного комитетов партии, советские работники, командование округа, командиры и комиссары частей и соединений, директора и парторги крупнейших предприятий столицы, руководители военных и гражданских высших учебных заведений, представители крупнейших научны:! учреждений Москвы.
С докладом "О текущем моменте" выступил А. С. Щербаков.
Говорил он спокойно, только временами повышал голос - с намерением подчеркнуть какую-то важную мысль. Разговор вел откровенный и доверительный.
У меня сохранились записи его выступления, к сожалению, неполные, поскольку заносил в тетрадь только самое главное, касавшееся в первую очередь задач округа. Очень сейчас сожалею об этом, потому что Александр Сергеевич не обошел своим вниманием ни одну из сторон жизни столицы, ставшей уже фактически прифронтовым городом. Обращаясь к активу Москвы и области, докладчик не скрывал ни сложности, ни опасности сложившейся обстановки.
- Мы вступаем в полосу наиболее тяжелых испытаний, - говорил Александр Сергеевич. - Москва находится в непосредственной опасности. Идет жестокий бой под Можайском и Малоярославцем. Враг занял Калугу, подходит к Боровску и Верее!
Он подробно обрисовал обстановку в городе, рассказал о самоотверженной работе москвичей по укреплению обороны. От имени Центрального Комитета партии А. С. Щербаков поставил перед партийным активом задачи, которые я и хочу перечислить:
- поднять Москву на строительство оборонительных сооружений на ближних подступах, превратить город в неприступную крепость;
- считать всех коммунистов и комсомольцев мобилизованными, призвать трудящихся к оружию, приступить к формированию в каждом районе коммунистических рот и батальонов;
- организовать на предприятиях, в учреждениях, в жилых домах отряды и дружины истребителей танков, пулеметчиков, гранатометчиков, снайперов, минеров;
- каждое предприятие, мастерская должны наладить производство продукции для оборонительного строительства и защиты города, для помощи фронту;
- установить трудовую повинность для всего трудоспособного населения;
- каждый коммунист должен проявлять железную дисциплину, вести решительную борьбу с малейшими проявлениями паники, малодушия, трусости, с дезертирами и шептунами;
- всем трудящимся проявлять высокую бдительность, максимум твердости духа и организованности.
Как торжественная клятва прозвучали слова принятого активом постановления: "...московская партийная организация на протяжении всей своей истории всегда была боевым отрядом нашей партии, верной опорой ЦК, умела с беспредельной стойкостью и самоотверженностью работать и бороться за революцию, за Советскую власть в любых, самых трудных и опасных условиях.
Актив выражает уверенность, что и в этом новом испытании московская организация покажет себя как подлинно большевистский отряд нашей партии, сплотит трудящихся Москвы на упорную и беспощадную борьбу против немецко-фашистских захватчиков, на организацию победы".
И как-то особенно торжественно, исполненные сурового смысла, прозвучали под сводами зала, где проходило заседание партактива, слова партийного гимна: "Это есть наш последний и решительный бой!"
Немедленно после партийного актива началось претворение его решений в жизнь. За какие-нибудь несколько часов были созданы и начали действовать городской и районные штабы формирования коммунистических и рабочих боевых подразделений.
Районным штабам было предписано - для начала сформировать по одной роте. Однако уже к концу дня, после окончания работы, к штабам прибыло такое количество добровольцев, что во всех районах сразу приступили к формированию батальонов. В течение нескольких дней в Москве было сформировано 25 отдельных коммунистических и рабочих рот и батальонов, укомплектованных на три четверти коммунистами и комсомольцами.
В связи с тем, что число добровольцев продолжало все увеличиваться, Военный совет по согласованию с горкомом партии дал указание штабам приступить к формированию дружин различного боевого назначения, но уже без отрыва от производства вступивших в них бойцов. Предлагалось также развернуть на всех предприятиях и учреждениях усиленную военную подготовку по специально разработанной программе.
В эти дни трудящиеся столицы с особым вниманием прислушивались к радиосообщениям о положении на фронтах. 15 октября радио передало сводку Совинформбюро: "В течение ночи положение на Западном фронте ухудшилось".
16 октября газета "Правда" в передовой, озаглавленной: "Враг продолжает наступать! Все силы на отпор врагу!" - призывала: "Пусть же в эти грозные дни вся мощь и сила нашей организованности, все мужество советских людей, бесстрашие и самоотверженность коммунистов и комсомольцев и всех трудящихся великой нашей столицы и всей нашей страны будут брошены на отпор гитлеровским бандитам!"
А в это время через Сибирь, Урал, Поволжье на курьерской скорости приближались уже к Москве 82-я мотострелковая дивизия генерал-майора Н. И. Орлова, 78-я стрелковая дивизия генерал-майора А. П. Белобородова, 50-я генерал-майора Н. Ф. Лебеденко, 108-я генерал-майора И. И. Баричева, 144-я генерал-майора М. А. Пронина.
Войска подходили почти одновременно. В день прибывало по нескольку частей. Требовалось их принять, временно расквартировать, доукомплектовать всем необходимым и без задержки направить на фронт.
По предложению начальника политуправления бригадного комиссара Н. М. Миронова Военный совет установил порядок, по которому работники политического управления и привлеченные пропагандисты выезжали навстречу прибывающим воинским эшелонам и уже на подходе к Москве развертывали политическую работу, рассказывали о положении в столице и на фронте, о трудовых и ратных подвигах трудящихся и защитников Москвы.
Одновременно с этим Военным советом и штабом округа были приняты меры к созданию в местах временного расквартирования проходящих войск пунктов материального и технического снабжения. На эти пункты заблаговременно, в меру наших возможностей завозились все виды вещевого довольствия, а также стрелковое вооружение и боеприпасы. Наличие под рукой всего самого необходимого значительно ускоряло доукомплектование частей маршевого пополнения и существенно повышало пропускную способность пунктов временного расквартирования проходящих войск.
В октябре 1941-го мы все вынуждены были считать время не сутками, а буквально минутами, понимая, что крайне важно с предельной точностью определить ключевые звенья работы, обеспечить оперативное решение тех вопросов, от которых в первую очередь зависела прочность обороны города.
Главными для Военного совета округа, работников политуправления и управлений штаба были вопросы организации и боевого совершенствования обороны непосредственно в частях и соединениях столичного гарнизона, работы военкоматов Московской и прилегающих областей, боевой и политической подготовки личного состава запасных бригад на территории Московского военного округа.
Вечером 15 октября П. А. Артемьеву позвонил А. С. Щербаков и сообщил, что Центральный Комитет партии и Государственный Комитет Обороны приняли решение об эвакуации из Москвы некоторых учреждений и предприятий. В Куйбышев эвакуировалась часть партийных и правительственных учреждений, дипломатический корпус, вывозились на восток оставшиеся еще в городе крупные оборонные заводы, научные и культурные учреждения.
- Какие же руководящие органы остаются в Москве? - спросил я.
- Остаются почти в полном составе Политбюро ЦК, ГКО с необходимым аппаратом, Ставка Верховного Главнокомандования, основной оперативный состав Генерального штаба. В каждом наркомате остаются оперативные группы во главе с наркомами. Московским организациям разрешено эвакуировать часть актива и документы с необходимыми техническими работниками.
- Когда начнется эвакуация?
- Без промедления, сегодня же...
А. С. Щербаков подчеркнул, что на Военный совет Московского военного округа возлагается ответственность за поддержание революционного порядка в городе, предложил нам продумать меры.
День 16 октября, как и следовало ожидать, оказался на редкость трудным. Начавшаяся с рассветом эвакуация сразу нарушила многие установившиеся связи, весь трудовой режим города, работу связанных с нами учреждений.
Эвакуация шла в основном организованно. На Ярославском, Казанском и Курском (горьковское направление) вокзалах, на их товарных и пассажирских платформах, не прерываясь ни на минуту, шла погрузка эшелонов с оборудованием заводов, имуществом учреждений и людьми.
По магистралям города, выводящим на шоссе восточного направления, уже с рассвета заметно уплотнилось движение автомобильного и гужевого транспорта. Здесь, правда, не обошлось без нарушений порядка, однако наряды милиции и воинских частей быстро приводили ситуацию в норму.
Все эти события, сопровождавшиеся усилением налетов авиации противника, породили провокационные слухи о якобы готовящейся сдаче Москвы, явно кем-то подогреваемые. Это оказывало негативное влияние на моральное состояние населения.
С целью пресечения слухов 17 октября по столичной радиотрансляционной сети выступил А. С. Щербаков. Не скрывая от москвичей нависшей над городом серьезной угрозы, он от имени Центрального Комитета партии, Советского правительства, Московского городского комитета партии со всей решительностью заявил:
- Москвы не сдадим! За Москву будем драться упорно, ожесточенно, до последней капли крови. Планы гитлеровцев мы должны сорвать во что бы то ни стало.
А. С. Щербаков и выступивший за ним председатель Моссовета В. П. Пронин призвали москвичей встать на защиту своего родного города, проявлять революционную выдержку, соблюдать спокойствие, активно участвовать в строительстве оборонительных сооружений вокруг столицы.
18 октября на заседании Военного совета с участием А. С. Щербакова после обстоятельного обсуждения обстановки было принято решение обратиться к Государственному Комитету Обороны с просьбой о введении в Москве осадного положения.
Не знаю точно, успел ли по нашей с П. А. Артемьевым просьбе А. С. Щербаков доложить Центральному Комитету партии сформулированные накануне наши предложения, но поздно вечером 19 октября П. А. Артемьева и меня срочно вызвали в Кремль на заседание Государственного Комитета Обороны.
С немалым волнением вслед за П. А. Артемьевым я впервые переступил порог кабинета И. В. Сталина, впервые в жизни встретился с ним, членами Государственного Комитета Обороны.
Выслушав наши доклады о прибытии по вызову, Сталин сразу же задал вопрос:
- Каково по вашему мнению положение в Москве? П. А. Артемьев четко доложил:
- Положение тревожное. Необходим более строгий порядок эвакуации. Паникеры будоражат население, это может дезорганизовать жизнь города.
- Что предлагаете?
- Военный совет считает необходимым ввести в Москве и пригородах осадное положение.
Сталин задумчиво прошелся по кабинету, потом произнес, как о деле давно решенном:
- Правильно!
Тут же под его диктовку было записано постановление ГКО.
"Сим объявляется, - значилось в принятом постановлении, - что оборона столицы на рубежах, отстоящих на 100-120 километров западнее Москвы, поручена командующему Западным фронтом генералу армии т. Жукову... Оборона города на его подступах возлагается на начальника гарнизона города Москвы т. Артемьева...
В целях тылового обеспечения обороны Москвы и укрепления тыла войск, защищающих Москву, а также в целях пресечения подрывной деятельности шпионов, диверсантов и других агентов немецкого фашизма Государственный Комитет Обороны постановил:
1. Ввести с 20 октября 1941 года в городе Москве и прилегающих к городу районах осадное положение... Нарушителей порядка немедленно привлекать к ответственности с передачей суду Военного трибунала, а провокаторов, шпионов и прочих агентов врага, призывающих к нарушению порядка, расстреливать на месте..."{8}.
Слушая эти слова, я испытывал какое-то необычное напряжение. Не потому, что на Военный совет ложилась основная тяжесть осуществления всех мер, вытекающих из этого решения. Нет, ответственности мы не боялись и сами шли к ней, внося предложение на заседании ГКО. Взволновали меня сама обстановка, в которой все это происходило, и сам факт, что такое решение принято ГКО. Из этого состояния меня вывел вопрос Сталина, заданный членам ГКО:
- Есть ли возражения и замечания? Согласны ли с таким текстом?
Текст одобрили единодушно, и Сталин подписал его.
- Не позднее пяти часов утра поместить во всех газетах, объявить по радиотрансляционной сети, расклеить по городу и в пригородах, - отдал И. В. Сталин распоряжение вызванному секретарю.
Вышли мы с заседания ГКО глубоко взволнованные участием в решении столь важных вопросов, самой атмосферой заседания.
С выключенными фазами, медленно, словно на ощупь, катилась по московским улицам машина.
- С чего начнем? - спросил я П. А. Артемьева, чтобы прервать сосредоточенное молчание командующего.
- С наведения порядка в Москве. Сил у нас прибавилось, теперь мы можем распоряжаться и оперативными войсками НКВД, и флотским экипажем НК ВМФ, и всеми другими частями, которые до сих пор удерживались разными ведомствами. Подумаем, как по-новому организовать комендантскую службу. Ну а главная задача все та же - всемерно укреплять оборону города. Этими вопросами мы и займемся с тобой сейчас же...
* * *
21 октября штаб представил Военному совету подробный план сооружения оборонительных рубежей. По этому плану кроме упомянутых ранее трех радиальных полос укреплений создавались опорные пункты вдоль всех сквозных улиц, с размещением огневых средств в полуподвалах, цокольных этажах, на балконах зданий и на чердаках.
Несколько позже Военный совет принял решение свести части, уже сформированные и занимавшие боевые участки, в три боевые группы Северо-Западную, Западную и Юго-Западную. На базе этих боевых групп, после усиления их истребительными батальонами Московской области, 28 октября были созданы дивизии полевого типа - Московские стрелковые дивизии. Одна из них, получившая название 3-й Московской Коммунистической стрелковой дивизии, была сформирована из коммунистических и рабочих батальонов. 4-ю и 5-ю Московские стрелковые дивизии было решено сформировать из истребительных батальонов, 2-ю - за счет мобилизованных контингентов москвичей, владимирцев и ярославцев.
Эти четыре соединения насчитывали в своем составе 39023 человека. В них было 9190 коммунистов и 10572 комсомольца.
В те же дни московские организации спешно готовили второй эшелон защитников Москвы - отряды и боевые дружины. На 20 октября было создано 169 боевых дружин общей численностью в 7000 человек, в их числе 300 девушек. В отрядах истребителей танков обучалось 2059 человек. Таким образом, трудящиеся Москвы и Подмосковья вновь собрали и поставили на защиту родного города 50000 воинов.
Личный состав этих формирований отличался высоким боевым настроем, пониманием исторического значения происходивших событий, готовностью любой ценой отстоять родную столицу.
К началу ноября Московские дивизии были полностью сформированы и выведены на внешний оборонительный рубеж. 3-я Коммунистическая перекрыла входы в город по Ленинградскому и Волоколамскому шоссе; 4-я - магистраль Москва - Минск; 2-я прикрыла Поклонную гору, Потылиху, Калужскую заставу; 5-я - Наро-Фоминское шоссе от Кунцева до Люберец.
Ближние подступы к Москве прикрывались противотанковыми препятствиями общей протяженностью 324 километра, противопехотными препятствиями протяженностью 256 километров. Здесь было возведено 3800 огневых точек, из них 1500 железобетонных; установлено 37 500 металлических сварных ежей и железобетонных надолбов, на окраинных улицах возведены прочные баррикады. В этих работах участвовало более 100000 добровольцев и мобилизованных Московским областным советом.
Однако, пожалуй, именно здесь следует подчеркнуть, что Москва не была неким изолированным участком огромного фронта, протянувшегося от Северного Ледовитого океана до Черного моря. Москвичи в те трудные и напряженные до предела дни жили заботами ближних и дальних своих соседей, понимали, что стойкость защитников Москвы - это живая питательная сила мужества и героизма защитников Родины, что к судьбе столицы приковано внимание всего советского народа как на фронтах, так и в тылу. С разных мест, с разных участков битвы с фашизмом шли в Москву ободряющие письма, поднимавшие боевой дух москвичей.
В конце октября немецко-фашистские войска были остановлены на рубеже Волжское водохранилище, восточнее Волоколамска, по рекам Нара и Ока до Алексина.
Однако, овладев аэродромами в непосредственной близости от Москвы, фашистские бомбардировщики получили возможность осуществлять налеты в сопровождении истребителей, что значительно осложнило защиту московского неба. Теперь налеты следовали не только ночью, но и днем. В воздухе то и дело возникали ожесточенные бои, воздушные тревоги объявлялись иногда по несколько раз в день. Но ни страха, ни смятения у москвичей они давно уже не вызывали Москва продолжала свою напряженную трудовую и ратную жизнь. Судя по всему, особую досаду врага вызывал спокойный и размеренный ход эвакуации из Москвы наиболее важных промышленных объектов.
Последние дни октября были отмечены стремлением врага во что бы то ни стало вывести из строя жизненные центры столицы и железнодорожные объекты, наносить удары не по площадям, а по конкретным целям.
Иногда это удавалось, что свидетельствовало об отборе для решения поставленных задач наиболее опытных экипажей, о назначении каждому из них определенной цели.
В самых последних числах октября нас с командующим поздним вечером вызвали в здание ЦК партии к А. С. Щербакову для доклада об организации обороны города.
Вечер выдался ясный, и безлюдные улицы Москвы в лунном свете выглядели совсем по-мирному.
В кабинете А. С. Щербакова, когда мы там появились, уже находились секретари горкома и обкома партии, председатель Моссовета В. П. Пронин.
Развесив карты и схемы, П. А. Артемьев приступил к докладу.
Доклад уже подходил к концу, когда раздался огромной силы взрыв. Здание задрожало и, казалось, готово было рухнуть. Стекла окон разнесло на мелкие осколки. Свет погас, кабинет начал заполняться едким дымом. Двери кабинета оказались плотно заклиненными и не открывались.
Высвободили нас подоспевшие пожарные - они просто выломали дверь запасного выхода, и мы все вышли в коридор, помогли выйти А. С. Щербакову, которого сильно контузило, поскольку он ближе всех сидел к окну.
Теперь мы услышали шум с нижнего этажа - там занялся пожар, и его тушили прибывшие пожарные.
Выяснение обстоятельств этого чрезвычайного события показало, что служба ВНОС своевременно предупредила главный пост о подходе на большой высоте одиночного самолета противника. Но на главном посту ПВО решили, что это разведчик, поэтому огня не открывали, тревоги не объявляли, а подняли на перехват истребители. Решение это было в какой-то мере обоснованным, ибо частые воздушные тревоги нарушали рабочий ритм на предприятиях Москвы, изнуряли летный состав и зенитчиков войск ПВО. Кроме того, заградительный огонь, который открывали батареи по воздушной тревоге, требовал большого расхода снарядов. Уже были случаи, когда при появлении одиночных самолетов тревоги не объявляли, а с непрошеным гостем разделывались истребители.
Но в данном случае, как выяснилось, на Москву шел не просто пилот-разведчик, а матерый гитлеровский ас со специальным заданием - нанести удар по зданию ЦК ВКП(б). Избежав встречи с истребителями, самолет пробился к центру Москвы, и с небольшой высоты прицельно сбросил бомбу. По счастливому стечению обстоятельств бомба упала в стороне от цели в Варсанофьевском переулке.
Во дворе мы увидели такую картину. Взрывной волной перевернуло машину А. С. Щербакова. На наших с П. А. Артемьевым машинах выбило стекла, водителю старшине В. П. Михайлову осколками стекла поранило лицо. Особенно сильно была у него травмирована переносица, что, кстати сказать, в дальнейшем помешало ему продолжать занятия боксом, лишило возможности отстоять звание первой перчатки страны.
В это сложное время вся страна готовилась к достойной встрече 24-й годовщины Великого Октября. На предприятиях и в учреждениях, во всех воинских частях проходили предпраздничные митинги и собрания, на которых принимались решения, выражавшие волю москвичей к победе над заклятым врагом.
Москвичи не спрашивали, будет ли традиционное торжественное заседание, военный парад. Понимали - враг близко, не до торжеств. И все-таки этот день ожидали с каким-то особым волнением.
В самых последних числах октября П. А. Артемьева вызвали в Ставку. Вернулся он оттуда непривычно взволнованным.
- Не знаю, как и сказать тебе о своем состоянии! - произнес он, входя не раздеваясь, в мой кабинет. - Мне поручено подготовить части Московского гарнизона к параду на Красной площади.
Далее П. А. Артемьев поведал, как в ходе обсуждения вопроса он попытался доложить, что войска гарнизона заняты выполнением конкретных боевых заданий по обороне неба Москвы и поддержанию в столице революционного порядка, на что И. В. Сталин ему сказал:
- Вы недооцениваете значимости этого мероприятия. Парад должен состояться, необходимые для этого войска следует найти.
Свой рассказ П. А. Артемьев закончил так:
- Одним словом, парадом командовать приказано мне. О подготовке парада докладывать маршалу Буденному, который будет его принимать. До ночи 6 ноября о подготовке к параду должен знать самый ограниченный круг лиц.
Спустя несколько часов нами был составлен перечень частей - участников парада. В их числе было названо подразделение, которого еще не было, но которое следовало специально для этой цели создать как символ преемственности поколений защитников Родины - батальон бывших красногвардейцев.
Позвонил А. С. Щербаков и сообщил, что Центральным Комитетом партии принято решение кроме парада войск провести еще 6 ноября в 18 часов торжественное заседание Московского Совета о представителями трудящихся Москвы и доблестной Квасной Армии, посвященное 24-й годовщине Великого Октября. Заседание состоится на станции метро "Маяковская".
Военному совету округа поручалось принять меры к поддержанию в праздничные дни спокойствия и порядка в городе, совместно с ВВС Красной Армии обеспечить надежное его прикрытие с воздуха.
Александр Сергеевич сообщил в заключение, что заседание будет транслироваться по радио, и просил принять все необходимые меры к тому, чтобы доклад И. В. Сталина был прослушан всеми воинами округа. При этом предупредил, что дата, время и место проведения заседания не подлежат разглашению.