Страница:
Нье Хо-Т’инг небрежно постукивал ладонью по бедру. Его губы почти беззвучно произносили слова:
— Восемь, семь, шесть…
Когда он произнес: «пять», из-за стен Запрещенного города: донесся резкий звук.
— Рано, — покачал головой Нье, — но совсем неплохо. — Улыбка, которая расцвела у него на лице, противоречила укоризненной интонации.
Как только он замолчал, раздался звук нового взрыва, а потом еще и еще. Лю Хань чувствовала себя так, словно проглотила много стаканчиков самшу, хотя с самого утра пила только чай.
— Мы устроили Императору веселый день рождения, — сказала она и кашлянула, подчеркивая важность своих слов.
Взорвались еще две бомбы, затем еще одна, и наступила тишина. Нье Хо-Т’инг нахмурился.
— В Пекине мы приготовили восемь штук, — сказал он. — Возможно, два часовых механизма не сработали, или чешуйчатые дьяволы успели их обнаружить прежде, чем они взорвались.
Его слова заставили Лю Хань вспомнить, что бомбы попали в дома чешуйчатых дьяволов не сами по себе. Коммунисты обещали, что позаботятся о семьях мужчин, которые погибнут во время шоу, и она им верила; в таких случаях они уже не раз доказывали, что держат слово. Но никакие деньги не смогут утешить жен и детей, оставшихся без мужа и отца. Она знала, как трудно жить тем, кто теряет семью. С ней такое случалось дважды.
Если бы ей в голову не пришла эта идея, многие из мужчин, организовавших шоу для ящеров, были бы сейчас живы и продолжали работать на благо своих семей. Она помрачнела. Конечно, чешуйчатые дьяволы понесли большой урон, и это оправдывает ее поступок, но гордиться собой она не сможет.
Зашипели сигналы тревоги маленьких чешуйчатых дьяволов. Из Запрещенного города донесся треск автоматных очередей. Начались облавы — маленькие чешуйчатые дьяволы стреляли в невинных людей (в официантов и слуг, которые еще были живы).
Неожиданно Лю Хань и Нье Хо-Т’инг остались чуть не в одиночестве неподалеку от стен Запрещенного города. Жители Пекина видели немало войн. Они знали: как только начинается стрельба и звучат взрывы, лучше всего оказаться где-нибудь подальше. Лю Хань поспешила за разбегающейся толпой, нетерпеливо потянув Нье за собой.
— Ты права, — смущенно пробормотал он, когда Лю Хань сумела привлечь его внимание.
Они свернули в узкий переулок, когда один из маленьких чешуйчатых дьяволов начал стрелять со стены Запрещенного города. Через мгновение к нему присоединились его товарищи, поливая огнем пустеющие улицы города. Отступление превратилось в паническое бегство, отчаянно кричали раненые.
— Быстрее! — позвала Нье Лю Хань. — Нам необходимо уйти подальше. Если они пошлют самцов за пределы Запрещенного города, те будут убивать всех, кто попадется им на пути.
Нье побежал, но на его обычно серьезном лице расплылась широкая усмешка.
— Что смешного? — нетерпеливо спросила Лю Хань. — Они нас убивают.
— Вот именно, — ответил он, но она ничего поняла, пока Нье не объяснил: — Они сыграли нам на руку. Если чешуйчатые дьяволы начнут убивать людей, которые не имеют никакого отношения к тем, кто взорвал бомбы, они добьются только одного: вызовут ненависть к себе со стороны населения Пекина. Теперь даже самые преданные лакеи дважды подумают, прежде чем поддержать своих нынешних хозяев. Возможно, они начнут передавать нам полезную информацию. Чешуйчатые дьяволы поступили бы мудро, если бы не стали никого убивать, нашли бы виновных и только потом нанесли ответный удар. Тогда они могли бы заявить, что наказание нашло тех, кто его заслужил. Ты понимаешь?
Таким тоном — словно он школьный учитель — Нье говорил с ней, когда знакомил с постулатами теории. Он смотрел на мир совершенно равнодушно, Лю Хань еще никогда не доводилось встречать людей, которые могли столь спокойно наблюдать за бушующей вокруг смертью. Впрочем, он ведь боевой командир и должен всегда сохранять хладнокровие.
— Некоторое время нам придется оставаться в тени, пока маленькие чешуйчатые дьяволы не прекратят нас разыскивать.
Нье Хо-Т’инг покачал головой.
— Нет. Теперь мы будем постоянно наносить им все новые удары, чтобы помешать сосредоточиться на поисках. Если мы сможем постоянно выводить их из равновесия, они начнут совершать ошибки.
Они мчались по узеньким переулкам города. Лю Хань размышляла о его словах. Им пришлось держаться за руки, чтобы толпа, бегущая от стен Запрещенного города, не оторвала их друг от друга. «Пожалуй, Нье прав», — подумала Лю Хань. Если ты решил с кем-то бороться, нельзя нанести ему чувствительный удар, а потом стоять в стороне и ждать, что он предпримет. Нужно атаковать врага снова и снова, не давая ему возможности прийти в себя и развернуть ответные действия.
— Закройте скорее дверь! — крикнул хозяин их дома, как только увидел вернувшихся постояльцев. — Что там происходит?
— Понятия не имею, — одновременно ответили Нье и Лю Хань и дружно рассмеялись.
Лю Хань многому научилась у Нье Хо-Т’инга. Теория — полезная штука. Если бы Лю Хань показала, что ей что-то известно, хозяин мог бы ее заподозрить.
Хсиа Шу-Тао сидел в столовой. Рядом с ним устроилась красивая молодая женщина в шелковом платье с множеством разрезов. «Как же она не замерзла до смерти?» — подивилась Лю Хань. Между ними стоял кувшин с самшу. Судя по глупому выражению лица Хсиа, кувшин был далеко не первый.
— Все прошло хорошо? — спросил он у Нье.
— Да, наверное, — ответил Нье, бросив выразительный взгляд на спутницу Хсиа.
Она взглянула на него как кошка, которую погладили против шерсти. Лю Хань испугалась возможной утечки информации. Сможет ли Хсиа держать язык за зубами, когда поднимется наверх, чтобы получше рассмотреть ее тело? Лю Хань очень на это надеялась, но когда играешь по таким высоким ставкам, надежды недостаточно, необходима уверенность.
— Присоединитесь к нам? — спросил Хсиа Шу-Тао.
— Нет, спасибо, — холодно ответил Нье Хо-Т’инг.
Хорошенькая девушка что-то пробормотала своими накрашенными губками; Лю Хань не сомневалась, что не комплимент.
Лю Хань понравился ответ Нье. Она не хотела сидеть за одним столом с Хсиа, хотя сейчас его внимание занимала другая женщина.
Они с Нье Хо-Т’ингом двинулись к лестнице. Хсиа ухмыльнулся, глядя им вслед, и она еще сильнее на него рассердилась. На лестнице было холодно и темно. Она споткнулась. Нье успел подхватить ее под локоть, и Лю Хань удержалась на ногах.
— Спасибо, — сказала она.
— Всегда рад помочь, — ответил он и рассмеялся над собой. — Я веду себя, как настоящий представитель буржуазии, правда? Но мне действительно приятно. Твоя идея, товарищ, прекрасно сработала, и я бы не хотел, чтобы ты сломала ногу как раз в тот момент, когда все только начинается. Ты заслуживаешь награды.
— Спасибо, — повторила Лю Хань.
Ее комната находилась несколькими этажами выше, чем комната Нье, но она промолчала, когда он стал подниматься наверх вместе с ней. «Интересно, — размышляла она, — почему я ему ничего не сказала?»
Возможно, решила отомстить Хсиа Шу-Тао за насмешки… или разгадка — в ощущении триумфа, охватившем все ее существо: ей наконец удалось отомстить чешуйчатым дьяволам. А быть может, после долгого перерыва она захотела, чтобы в ее постели оказался мужчина. У него хорошая рука — а Лю Хань отлично знала, что ей нужно. Конечно, потом он не станет ее ласкать. Впрочем, очень немногие мужчины так поступают, но надежда всегда остается.
Не так давно она сказала Нье, что не хочет делить с ним постель. Однако оба словно забыли о ее словах. Лю Хань открыла дверь в свою комнату. Уходя, она оставила лампу гореть, чтобы воздух в холодной комнате хоть немного нагрелся.
Даже после того, как она закрыла дверь комнаты, Нье Хо-Т’инг колебался.
— Все хорошо, — сказала она. — Все просто чудесно.
И тогда он улыбнулся. Такое случалось редко. Улыбка удивительным образом преобразила его лицо. Оно перестало быть жестким и напряженным. Нье казался счастливым, более того — удивлялся своему счастью, словно не ожидал, что такое возможно.
— Здесь не слишком много места, чтобы лечь вместе, — грустно заметила Лю Хань. — И даже под одеялом будет холодно.
— Тогда мы постараемся согреть друг друга, — сказал он и вновь улыбнулся своей неуверенной улыбкой. Она стала шире, когда Нье увидел, что Лю Хань улыбается в ответ. Он посмотрел на маленькую бронзовую лампу. — Задуем ее?
— Зачем? — ответила она. — Мы же будем под одеялом.
— Верно.
Однако Нье все же задул лампу, и комната сразу погрузилась в темноту.
Лю Хань быстро высвободилась из своих многочисленных одежек и нырнула под одеяла. Нье едва не наступил на нее, когда разделся и подошел к постели.
Она задрожала, когда его руки пробежали по ее телу, от возбуждения и от того, что они оказались холодными. Но его тело было теплым; Лю Хань бедром ощутила эрекцию. Когда она прикоснулась к нему рукой, он вздрогнул — очевидно, по тем же причинам.
Нье поцеловал ее, и она погладила его по щеке. Его кожа оказалась удивительно гладкой, совсем не такой, как у Бобби Фьоре. Грудь Нье была совершенно лишена волос — ничего похожего на джунгли, росшие на теле американца. Когда она занималась любовью с Бобби в первый раз, волосы у него на теле показались ей отвратительными. Потом она к ним привыкла.
Теплые губы Нье коснулись ее левой груди, язык ласкал сосок. Лю Хань вздохнула и положила руку ему на затылок. И хотя ей нравились его ласки, они напомнили Лю Хань о ребенке — пусть это всего лишь девочка.
Губы Нье переместились к другой груди, а пальцы сжали сосок — достаточно сильно, чтобы доставить удовольствие, не причиняя боли. Лю Хань вновь вздохнула. Другая рука Нье скользнула между ее ног, но пальцы еще не касались самых потаенных мест, лишь дразнили — пока она не забыла, что в комнате холодно. Его не придется учить терпению, как Бобби Фьоре.
Прошло некоторое время, и Лю Хань решила, что Нье слишком терпелив. Она сомкнула пальцы, мягко оттягивая назад кожу. Он застонал и мгновенно оказался на ней. Она раздвинула ноги и выгнула спину, чтобы помочь ему войти.
В комнате было так темно, что Лю Хань не видела лица Нье. Неважно. Она знала, что в те мгновения, когда их губы не соединялись в поцелуе, они мучительно продолжали искать новой возможности для слияния. Ее бедра равномерно поднимались и опускались, усиливая удовольствие, которое она испытывала.
Она дышала так часто, словно пробежала большое расстояние. Нье застонала содрогнулся, но продолжал двигаться до тех пор, пока Лю Хань не вскрикнула не в силах сдержать свои чувства. Только после этого он улегся рядом с ней, чтобы не раздавить ее своим весом, из-за которого Лю Хань неожиданно начала задыхаться.
Он коснулся ее щеки.
— Ты такая, как я себе представлял, но только еще лучше, — сказал он.
Его слова понравились и одновременно насторожили Лю Хань.
— Я не буду твоей игрушкой или твоей — как ты говорил? — твоим лакеем, да, кажется так, — из-за того, что между нами произошло, — заявила она.
Голос Лю Хань прозвучал неожиданно резко, но так даже лучше. Нье должен понимать, что отношения между ними не изменятся только из-за того, что она однажды легла с ним в постель. Коммунисты обещают женщинам прекрасное будущее. На примере Хсиа Шу-Тао она успела убедиться, что далеко не все из них имеют в виду то, что говорят. Она думала, что Нье не такой, — теперь Лю Хань предстояло узнать, не ошиблась ли она.
— Что ж, это честно, — ответил он. Его голос также звучал холодно. — Но и ты не думай, что если я побывал в твоей постели, то буду без колебаний воплощать в жизнь все твои идеи. — Потом он приподнялся на локте и поцеловал ее в щеку. — Впрочем, твой предыдущий замысел был превосходным.
— Я рада, что ты так думаешь, — сказала она.
Станет ли она использовать свое тело, чтобы влиять на Нье? Рассчитывает ли таким образом упрочить свое влияние среди революционеров, сражающихся с чешуйчатыми дьяволами? Следовало признать, что такие мысли приходили ей в голову. В мире мужчин тело женщины — единственное оружие, которым она обладает, а Лю Хань хотела занять такое положение, чтобы к ее идеям относились всерьез. Тогда она сумеет по-настоящему отомстить маленьким чешуйчатым дьяволам. Однако предложение Нье ей понравилось.
— Товарищ, мы договоримся.
Его руки словно случайно скользнули по ее телу к бедрам.
— И как мы закрепим нашу сделку? — лукаво спросил он. Она колебалась, чувствуя, как у него вновь появляется эрекция. Она и сама была не против продолжения.
— Нет, не так, — твердо сказала она, убирая его руку. — Неужели ты не слышал, что я сказала?
К ее облегчению, голос Нье прозвучал вполне дружелюбно.
— Я слышал, но иногда — и довольно часто — люди произносят ни к чему не обязывающие слова. Гоминьдан, к примеру, называет себя революционной партией. — Он презрительно фыркнул. — Но ты, Лю Хань, говоришь то, что действительно думаешь. И мне хотелось это услышать.
— Хорошо, — подумав, ответила Лю Хань. — Тогда мы подтвердим наш договор таким способом. — Она поцеловала его. — Достаточно?
Некоторые капитаны кораблей так разбушевались, что Атвар засомневался, а не приняли ли они хорошую дозу имбиря, тайно доставленного на флагманский корабль? Ему даже думать не хотелось о том, что командиры столь высокого ранга могут пасть жертвой вероломного тосевитского растения, но на Тосев-3 то, что ему нравилось, и реальность имели мало общего.
Неподалеку парил Кирел, который забыл о своей обычной сдержанности и оживленно беседовал с двумя самцами, которые принадлежали к фракции Страхи в те дни, когда у Страхи еще имелась своя фракция. Атвар порадовался тому, что его помощник пребывает в хорошем настроении, вот только его собеседники вызывали у командующего флотом беспокойство. Но с другой стороны, за отставку Атвара с поста главнокомандующего после того, как СССР взорвал атомную бомбу, проголосовало довольно большое количество самцов, так что Кирел попросту не мог игнорировать всех — в противном случае ему пришлось бы общаться всего с несколькими капитанами.
И еще здесь был бедный, работающий на износ Пшинг. В руке адъютант держал резиновый сосуд, наполненный соком каких-то тосевитских фруктов. Большие Уроды, не чувствительные к действию имбиря, употребляли этиловый спирт с самыми разнообразными вкусовыми добавками. Самцы Расы находили некоторые из этих смесей отвратительными — зачем, например, пить виски, так и осталось тайной для Атвара, — но кое-какие напитки стоило экспортировать на Родину, когда покорение будет завершено.
Атвар подплыл к Пшингу и зафиксировал свое положение, уцепившись одним когтем за специальное кольцо.
— Как ты себя чувствуешь сейчас, когда тебе не нужно никого будить, чтобы сообщить об очередной катастрофе? — спросил он.
Глаза Пшинга никак не могли сфокусироваться. Очевидно, он успел выпить несколько емкостей красного вина.
— Недосягаемый командующий флотом, я чувствую себя замечательно! — воскликнул Пшинг, добавив соответствующее покашливание, чтобы подчеркнуть истинность своего утверждения. — Вонючие Большие Уроды для разнообразия ведут себя тихо.
— Действительно, — со вздохом согласился Атвар. — Вот если бы все так и оставалось. — Он подплыл к консоли, где стояли напитки, привезенные с Родины, а также местные, заключенные в специальные емкости с яркими этикетками. Атвар не хотел праздновать «День птенца», употребляя напитки, произведенные на Тосев-3. Император являлся символом Родины и всего, что стояло за этим словом. Уж лучше выпить бренди из ягод худипара, чем местное вино.
Внимание Атвара привлек самец, вошедший в зал, — он явно разыскивал главнокомандующего. Хорошее настроение моментально покинуло Атвара. Рокойс был заместителем Пшинга и сегодня исполнял обязанности адъютанта. Если Рокойс появился в зале, значит, что-то случилось. Опять.
Атвару ужасно захотелось спрятаться среди других самцов, чтобы Рокойс его не заметил Неужели он не может хотя бы один раз, как Пшинг, отдохнуть от плохих новостей. Но, даже спрятавшись от Рокойса, ему не избежать взгляда императорских глаз. Благодаря хитрому трюку глаза голограммы следовали за ним, где бы он ни оказывался. Впрочем, Атвар никогда не увиливал от исполнения долга.
Но как велико искушение!
Вместо того чтобы сбежать от заместителя адъютанта, Атвар оттолкнулся от консоли и поплыл ему навстречу, успев, впрочем, подхватить емкость с бренди из худипара. Рокойс принял позу уважительного повиновения и начал:
— Недосягаемый командующий флотом, я должен с сожалением сообщить, что…
Хотя он говорил негромко, его слова заставили замолчать почти всех высших офицеров, присутствовавших в зале. Не только Атвар заметил появление Рокойса, многих заинтересовало, какое сообщение достойно того, чтобы оторвать командующего флотом от празднования дня рождения Императора. Неужели Британия, или Ниппон, или еще какая-то не слишком серьезная тосевитская империя или не-империя сумела взорвать атомную бомбу? Или, может быть, Дойчланд, Соединенные Штаты или СССР?
— Скажи мне, Рокойс, — прервал его Атвар, — какие ты принес новости?
— Недосягаемый командующий флотом, создается впечатление, что Большие Уроды узнали, что у нас принято праздновать «День птенца» нашего Императора На торжество были приглашены тосевиты, устраивающие представления с местными животными. Речь идет о крупных городах в восточной части главного материка: это большая многонаселенная не-империя, которая носит название Китай. Из-за плохой работы охраны они сумели пронести не только животных, но и взрывчатые вещества. На мероприятии присутствовали наши офицеры и лояльная к нам администрация.
— Значит, они тоже погибли? — спросил Атвар.
Защищаться против подобных самцов почти невозможно. К счастью, фанатики встречались редко даже среди отчаянных Больших Уродов.
— В большинстве случаев, — ответил Рокойс. — Мы сумели поймать двух тосевитских самцов и обезвредить их бомбы. Они утверждают, будто их обманули, заверив, что они несут с собой камеры, которые будут снимать представления.
Послышался возмущенный ропот капитанов. Атвар их прекрасно понимал: его обуревали такие же чувства. Если ты готов лгать, тебе вовсе не обязательно искать фанатиков, готовых расстаться с жизнью. У любой нации, в том числе и у Расы, всегда найдется достаточное количество простофиль, которых легко обмануть.
Как и всегда во время больших несчастий, Атвар постарался найти положительное в том, что произошло.
— Если нам удалось задержать хотя бы часть этих самцов, то они приведут нас к тем, кто сумел уговорить их участвовать в представлениях.
— Пусть события подтвердят вашу правоту, недосягаемый командующий флотом, — сказал Рокойс. — Часовые механизмы на захваченных бомбах сделаны ниппонцами, хотя схваченные самцы упорно повторяют, что представление организовали китайцы.
— Возможно, они использовали подставных лиц на нескольких уровнях, — заметил Атвар. — Или взяли именно такие взрыватели, чтобы специально ввести нас в заблуждение. Что еще удалось узнать?
— Есть еще одна вещь, подтверждающая, что это дело рук китайцев, — ответил Рокойс. — В районах, соседствующих с административными центрами, обнаружены листовки. Нам с большим трудом удалось их перевести — китайцы пользуются невероятно сложным шрифтом. В них требуют возвращения птенца, который для исследовательских целей отобран у самки Больших Уродов по имени Лю Хань.
— Большие Уроды не могут ничего у нас требовать, — с негодованием воскликнул Атвар.
Впрочем, он тут же усомнился в своей правоте. С военной точки зрения их действия вполне грамотны, если не сказать больше.
— Нам следует провести расследование.
— Будет исполнено, недосягаемый командующий флотом. — Рокойс не имел никаких обязательств по расследованию и прекрасно это знал. Он лишь сообщал о принятых решениях, не участвуя в их обсуждении. После небольшой паузы Рокойс продолжил: — Недосягаемый командующий флотом, из сообщений следует, что потери среди администрации и старшего офицерского состава в Китае могут оказаться весьма тяжелыми. Во время представления они занимали первые ряды и пострадали от взрыва больше других.
— Как и следовало ожидать. — Атвар снова вздохнул. — Но тут ничего не поделаешь. Некоторые младшие офицеры получат повышение. К сожалению, кое у кого из них недостаточно опыта для выполнения новых обязанностей. В таком случае мы их отзовем и заменим более достойными самцами. И будем господствовать в Китае. И на всем Тосев-3.
«А я выпью столько бренди из ягод худипара, чтобы забыть об этом ужасном, ненавистном мире!»
Несмотря на мрачное настроение, овладевшее Атваром, Рокойс вдруг преисполнился рвения и воскликнул:
— Будет исполнено, недосягаемый командующий флотом!
— И пусть духи ушедших Императоров помогут нам. — Атвар немного помолчал, а потом добавил: — Когда ты появился в зале, я опасался, что ты принес весть о том, что Большие Уроды взорвали новую ядерную бомбу. Слава Императору, я ошибся. — И вместо того чтобы опустить глаза, он обратил глазные бугорки к голограмме правителя.
— Пусть этого никогда не случится, — выпалил Рокойс, вдохновленный упоминанием Императора.
— Ты прав, да будет так. — Командующий флотом сделал большой глоток бренди.
Он радовался тому, что ему больше не нужно летать над Дойчландом. Возможно, Мюнхен и заслужил то, что с ним сделала Раса; Теэрц не был специалистом по выбору цели или капитаном корабля, чтобы принимать подобные решения, располагая всей полнотой информации. Полеты над остекленевшими развалинами огромного города наводили его на грустные мысли. Теэрц вспоминал о Токио — если бы не он, гигантский город мог бы уцелеть. Одно дело — ненавидеть ниппонцев и совсем другое — побывать на месте взрыва атомной бомбы.
Теэрц прекрасно понимал, что если бы ниппонцы могли, они бы обрушили атомный огонь на Расу. Подобные мысли помогали, но он продолжал испытывать тоску.
Он подумал, не принять ли немного имбиря, но решил еще потерпеть.
— Я думаю быстрее, вкусив имбиря, — сказал он, предварительно убедившись, что передатчик отключен. — Но не лучше. — Он еще немного поразмышлял над собственными словами и пришел к выводу, что ему удалось высказать разумную мысль.
Он опустился ниже облачного слоя. Это будет третий корабль, который он атакует за время полета от большего материка к меньшему. Этих кораблей не меньше, чем всяких паразитов в воде. Самцы с затейливой раскраской тела поступили правильно, обратив на них внимание. С самого начала Раса считала, что передвижения тосевитов по воде не имеют никакого смысла.
— Большие Уроды охотно делают то, что нам бы и в голову не пришло, — пробормотал себе под нос Теэрц.
Чтобы помешать тосевитам использовать морские пути, нужно задействовать много истребителей и потратить немало боеприпасов. А если попытаться полностью их обезвредить, потребуется столько самолетов, что едва ли останется возможность решать при помощи авиации другие задачи.
Впрочем, не ему принимать подобные решения. Атаковать корабли — это совсем не то же самое, что разрушать целые города. Уничтожать военную силу противника — нормальное занятие для любого самца Расы. Для разнообразия Элифрим отдал ему приказ, который не вызвал у Теэрца внутреннего протеста.
Вот он! Листовой металл и дерево, грубый и невзрачный, медленный и приземистый, за ним тянется длинный хвост дыма. Тут можно обойтись без ракет. Теэрц уже использовал все самонаводящиеся бомбы против двух предыдущих целей, но у него остались пушка и обычные бомбы, захваченные в тосевитском арсенале. Их будет достаточно.
Размеры корабля стремительно увеличивались. Истребитель Теэрца мчался ему навстречу на небольшой высоте. Компьютер наведения сообщил, что пора сбрасывать бомбы, он нажал кнопку сброса, и истребитель попытался задрать нос, однако Теэрц и автопилот удержали самолет на прежнем курсе.
Он видел, как тосевиты забегали по палубе. Снаряды врезались в воду, вздымая эффектные брызги и опережая бомбы. На несколько мгновений корабль пропал из виду.
— Восемь, семь, шесть…
Когда он произнес: «пять», из-за стен Запрещенного города: донесся резкий звук.
— Рано, — покачал головой Нье, — но совсем неплохо. — Улыбка, которая расцвела у него на лице, противоречила укоризненной интонации.
Как только он замолчал, раздался звук нового взрыва, а потом еще и еще. Лю Хань чувствовала себя так, словно проглотила много стаканчиков самшу, хотя с самого утра пила только чай.
— Мы устроили Императору веселый день рождения, — сказала она и кашлянула, подчеркивая важность своих слов.
Взорвались еще две бомбы, затем еще одна, и наступила тишина. Нье Хо-Т’инг нахмурился.
— В Пекине мы приготовили восемь штук, — сказал он. — Возможно, два часовых механизма не сработали, или чешуйчатые дьяволы успели их обнаружить прежде, чем они взорвались.
Его слова заставили Лю Хань вспомнить, что бомбы попали в дома чешуйчатых дьяволов не сами по себе. Коммунисты обещали, что позаботятся о семьях мужчин, которые погибнут во время шоу, и она им верила; в таких случаях они уже не раз доказывали, что держат слово. Но никакие деньги не смогут утешить жен и детей, оставшихся без мужа и отца. Она знала, как трудно жить тем, кто теряет семью. С ней такое случалось дважды.
Если бы ей в голову не пришла эта идея, многие из мужчин, организовавших шоу для ящеров, были бы сейчас живы и продолжали работать на благо своих семей. Она помрачнела. Конечно, чешуйчатые дьяволы понесли большой урон, и это оправдывает ее поступок, но гордиться собой она не сможет.
Зашипели сигналы тревоги маленьких чешуйчатых дьяволов. Из Запрещенного города донесся треск автоматных очередей. Начались облавы — маленькие чешуйчатые дьяволы стреляли в невинных людей (в официантов и слуг, которые еще были живы).
Неожиданно Лю Хань и Нье Хо-Т’инг остались чуть не в одиночестве неподалеку от стен Запрещенного города. Жители Пекина видели немало войн. Они знали: как только начинается стрельба и звучат взрывы, лучше всего оказаться где-нибудь подальше. Лю Хань поспешила за разбегающейся толпой, нетерпеливо потянув Нье за собой.
— Ты права, — смущенно пробормотал он, когда Лю Хань сумела привлечь его внимание.
Они свернули в узкий переулок, когда один из маленьких чешуйчатых дьяволов начал стрелять со стены Запрещенного города. Через мгновение к нему присоединились его товарищи, поливая огнем пустеющие улицы города. Отступление превратилось в паническое бегство, отчаянно кричали раненые.
— Быстрее! — позвала Нье Лю Хань. — Нам необходимо уйти подальше. Если они пошлют самцов за пределы Запрещенного города, те будут убивать всех, кто попадется им на пути.
Нье побежал, но на его обычно серьезном лице расплылась широкая усмешка.
— Что смешного? — нетерпеливо спросила Лю Хань. — Они нас убивают.
— Вот именно, — ответил он, но она ничего поняла, пока Нье не объяснил: — Они сыграли нам на руку. Если чешуйчатые дьяволы начнут убивать людей, которые не имеют никакого отношения к тем, кто взорвал бомбы, они добьются только одного: вызовут ненависть к себе со стороны населения Пекина. Теперь даже самые преданные лакеи дважды подумают, прежде чем поддержать своих нынешних хозяев. Возможно, они начнут передавать нам полезную информацию. Чешуйчатые дьяволы поступили бы мудро, если бы не стали никого убивать, нашли бы виновных и только потом нанесли ответный удар. Тогда они могли бы заявить, что наказание нашло тех, кто его заслужил. Ты понимаешь?
Таким тоном — словно он школьный учитель — Нье говорил с ней, когда знакомил с постулатами теории. Он смотрел на мир совершенно равнодушно, Лю Хань еще никогда не доводилось встречать людей, которые могли столь спокойно наблюдать за бушующей вокруг смертью. Впрочем, он ведь боевой командир и должен всегда сохранять хладнокровие.
— Некоторое время нам придется оставаться в тени, пока маленькие чешуйчатые дьяволы не прекратят нас разыскивать.
Нье Хо-Т’инг покачал головой.
— Нет. Теперь мы будем постоянно наносить им все новые удары, чтобы помешать сосредоточиться на поисках. Если мы сможем постоянно выводить их из равновесия, они начнут совершать ошибки.
Они мчались по узеньким переулкам города. Лю Хань размышляла о его словах. Им пришлось держаться за руки, чтобы толпа, бегущая от стен Запрещенного города, не оторвала их друг от друга. «Пожалуй, Нье прав», — подумала Лю Хань. Если ты решил с кем-то бороться, нельзя нанести ему чувствительный удар, а потом стоять в стороне и ждать, что он предпримет. Нужно атаковать врага снова и снова, не давая ему возможности прийти в себя и развернуть ответные действия.
— Закройте скорее дверь! — крикнул хозяин их дома, как только увидел вернувшихся постояльцев. — Что там происходит?
— Понятия не имею, — одновременно ответили Нье и Лю Хань и дружно рассмеялись.
Лю Хань многому научилась у Нье Хо-Т’инга. Теория — полезная штука. Если бы Лю Хань показала, что ей что-то известно, хозяин мог бы ее заподозрить.
Хсиа Шу-Тао сидел в столовой. Рядом с ним устроилась красивая молодая женщина в шелковом платье с множеством разрезов. «Как же она не замерзла до смерти?» — подивилась Лю Хань. Между ними стоял кувшин с самшу. Судя по глупому выражению лица Хсиа, кувшин был далеко не первый.
— Все прошло хорошо? — спросил он у Нье.
— Да, наверное, — ответил Нье, бросив выразительный взгляд на спутницу Хсиа.
Она взглянула на него как кошка, которую погладили против шерсти. Лю Хань испугалась возможной утечки информации. Сможет ли Хсиа держать язык за зубами, когда поднимется наверх, чтобы получше рассмотреть ее тело? Лю Хань очень на это надеялась, но когда играешь по таким высоким ставкам, надежды недостаточно, необходима уверенность.
— Присоединитесь к нам? — спросил Хсиа Шу-Тао.
— Нет, спасибо, — холодно ответил Нье Хо-Т’инг.
Хорошенькая девушка что-то пробормотала своими накрашенными губками; Лю Хань не сомневалась, что не комплимент.
Лю Хань понравился ответ Нье. Она не хотела сидеть за одним столом с Хсиа, хотя сейчас его внимание занимала другая женщина.
Они с Нье Хо-Т’ингом двинулись к лестнице. Хсиа ухмыльнулся, глядя им вслед, и она еще сильнее на него рассердилась. На лестнице было холодно и темно. Она споткнулась. Нье успел подхватить ее под локоть, и Лю Хань удержалась на ногах.
— Спасибо, — сказала она.
— Всегда рад помочь, — ответил он и рассмеялся над собой. — Я веду себя, как настоящий представитель буржуазии, правда? Но мне действительно приятно. Твоя идея, товарищ, прекрасно сработала, и я бы не хотел, чтобы ты сломала ногу как раз в тот момент, когда все только начинается. Ты заслуживаешь награды.
— Спасибо, — повторила Лю Хань.
Ее комната находилась несколькими этажами выше, чем комната Нье, но она промолчала, когда он стал подниматься наверх вместе с ней. «Интересно, — размышляла она, — почему я ему ничего не сказала?»
Возможно, решила отомстить Хсиа Шу-Тао за насмешки… или разгадка — в ощущении триумфа, охватившем все ее существо: ей наконец удалось отомстить чешуйчатым дьяволам. А быть может, после долгого перерыва она захотела, чтобы в ее постели оказался мужчина. У него хорошая рука — а Лю Хань отлично знала, что ей нужно. Конечно, потом он не станет ее ласкать. Впрочем, очень немногие мужчины так поступают, но надежда всегда остается.
Не так давно она сказала Нье, что не хочет делить с ним постель. Однако оба словно забыли о ее словах. Лю Хань открыла дверь в свою комнату. Уходя, она оставила лампу гореть, чтобы воздух в холодной комнате хоть немного нагрелся.
Даже после того, как она закрыла дверь комнаты, Нье Хо-Т’инг колебался.
— Все хорошо, — сказала она. — Все просто чудесно.
И тогда он улыбнулся. Такое случалось редко. Улыбка удивительным образом преобразила его лицо. Оно перестало быть жестким и напряженным. Нье казался счастливым, более того — удивлялся своему счастью, словно не ожидал, что такое возможно.
— Здесь не слишком много места, чтобы лечь вместе, — грустно заметила Лю Хань. — И даже под одеялом будет холодно.
— Тогда мы постараемся согреть друг друга, — сказал он и вновь улыбнулся своей неуверенной улыбкой. Она стала шире, когда Нье увидел, что Лю Хань улыбается в ответ. Он посмотрел на маленькую бронзовую лампу. — Задуем ее?
— Зачем? — ответила она. — Мы же будем под одеялом.
— Верно.
Однако Нье все же задул лампу, и комната сразу погрузилась в темноту.
Лю Хань быстро высвободилась из своих многочисленных одежек и нырнула под одеяла. Нье едва не наступил на нее, когда разделся и подошел к постели.
Она задрожала, когда его руки пробежали по ее телу, от возбуждения и от того, что они оказались холодными. Но его тело было теплым; Лю Хань бедром ощутила эрекцию. Когда она прикоснулась к нему рукой, он вздрогнул — очевидно, по тем же причинам.
Нье поцеловал ее, и она погладила его по щеке. Его кожа оказалась удивительно гладкой, совсем не такой, как у Бобби Фьоре. Грудь Нье была совершенно лишена волос — ничего похожего на джунгли, росшие на теле американца. Когда она занималась любовью с Бобби в первый раз, волосы у него на теле показались ей отвратительными. Потом она к ним привыкла.
Теплые губы Нье коснулись ее левой груди, язык ласкал сосок. Лю Хань вздохнула и положила руку ему на затылок. И хотя ей нравились его ласки, они напомнили Лю Хань о ребенке — пусть это всего лишь девочка.
Губы Нье переместились к другой груди, а пальцы сжали сосок — достаточно сильно, чтобы доставить удовольствие, не причиняя боли. Лю Хань вновь вздохнула. Другая рука Нье скользнула между ее ног, но пальцы еще не касались самых потаенных мест, лишь дразнили — пока она не забыла, что в комнате холодно. Его не придется учить терпению, как Бобби Фьоре.
Прошло некоторое время, и Лю Хань решила, что Нье слишком терпелив. Она сомкнула пальцы, мягко оттягивая назад кожу. Он застонал и мгновенно оказался на ней. Она раздвинула ноги и выгнула спину, чтобы помочь ему войти.
В комнате было так темно, что Лю Хань не видела лица Нье. Неважно. Она знала, что в те мгновения, когда их губы не соединялись в поцелуе, они мучительно продолжали искать новой возможности для слияния. Ее бедра равномерно поднимались и опускались, усиливая удовольствие, которое она испытывала.
Она дышала так часто, словно пробежала большое расстояние. Нье застонала содрогнулся, но продолжал двигаться до тех пор, пока Лю Хань не вскрикнула не в силах сдержать свои чувства. Только после этого он улегся рядом с ней, чтобы не раздавить ее своим весом, из-за которого Лю Хань неожиданно начала задыхаться.
Он коснулся ее щеки.
— Ты такая, как я себе представлял, но только еще лучше, — сказал он.
Его слова понравились и одновременно насторожили Лю Хань.
— Я не буду твоей игрушкой или твоей — как ты говорил? — твоим лакеем, да, кажется так, — из-за того, что между нами произошло, — заявила она.
Голос Лю Хань прозвучал неожиданно резко, но так даже лучше. Нье должен понимать, что отношения между ними не изменятся только из-за того, что она однажды легла с ним в постель. Коммунисты обещают женщинам прекрасное будущее. На примере Хсиа Шу-Тао она успела убедиться, что далеко не все из них имеют в виду то, что говорят. Она думала, что Нье не такой, — теперь Лю Хань предстояло узнать, не ошиблась ли она.
— Что ж, это честно, — ответил он. Его голос также звучал холодно. — Но и ты не думай, что если я побывал в твоей постели, то буду без колебаний воплощать в жизнь все твои идеи. — Потом он приподнялся на локте и поцеловал ее в щеку. — Впрочем, твой предыдущий замысел был превосходным.
— Я рада, что ты так думаешь, — сказала она.
Станет ли она использовать свое тело, чтобы влиять на Нье? Рассчитывает ли таким образом упрочить свое влияние среди революционеров, сражающихся с чешуйчатыми дьяволами? Следовало признать, что такие мысли приходили ей в голову. В мире мужчин тело женщины — единственное оружие, которым она обладает, а Лю Хань хотела занять такое положение, чтобы к ее идеям относились всерьез. Тогда она сумеет по-настоящему отомстить маленьким чешуйчатым дьяволам. Однако предложение Нье ей понравилось.
— Товарищ, мы договоримся.
Его руки словно случайно скользнули по ее телу к бедрам.
— И как мы закрепим нашу сделку? — лукаво спросил он. Она колебалась, чувствуя, как у него вновь появляется эрекция. Она и сама была не против продолжения.
— Нет, не так, — твердо сказала она, убирая его руку. — Неужели ты не слышал, что я сказала?
К ее облегчению, голос Нье прозвучал вполне дружелюбно.
— Я слышал, но иногда — и довольно часто — люди произносят ни к чему не обязывающие слова. Гоминьдан, к примеру, называет себя революционной партией. — Он презрительно фыркнул. — Но ты, Лю Хань, говоришь то, что действительно думаешь. И мне хотелось это услышать.
— Хорошо, — подумав, ответила Лю Хань. — Тогда мы подтвердим наш договор таким способом. — Она поцеловала его. — Достаточно?
* * *
Голографическое изображение Императора сияло посреди зала кают-компании «127-го Императора Хетто». На трех мирах Империи миллиарды представителей Расы, Работев-2 и Халесс-1 праздновали «День птенца» своего суверена. Атвар чувствовал себя частью огромного сообщества, созданного Расой, а не ввязавшимся в бесконечную войну чужаком, изменившимся за годы ужасных событий на Тосев-3.Некоторые капитаны кораблей так разбушевались, что Атвар засомневался, а не приняли ли они хорошую дозу имбиря, тайно доставленного на флагманский корабль? Ему даже думать не хотелось о том, что командиры столь высокого ранга могут пасть жертвой вероломного тосевитского растения, но на Тосев-3 то, что ему нравилось, и реальность имели мало общего.
Неподалеку парил Кирел, который забыл о своей обычной сдержанности и оживленно беседовал с двумя самцами, которые принадлежали к фракции Страхи в те дни, когда у Страхи еще имелась своя фракция. Атвар порадовался тому, что его помощник пребывает в хорошем настроении, вот только его собеседники вызывали у командующего флотом беспокойство. Но с другой стороны, за отставку Атвара с поста главнокомандующего после того, как СССР взорвал атомную бомбу, проголосовало довольно большое количество самцов, так что Кирел попросту не мог игнорировать всех — в противном случае ему пришлось бы общаться всего с несколькими капитанами.
И еще здесь был бедный, работающий на износ Пшинг. В руке адъютант держал резиновый сосуд, наполненный соком каких-то тосевитских фруктов. Большие Уроды, не чувствительные к действию имбиря, употребляли этиловый спирт с самыми разнообразными вкусовыми добавками. Самцы Расы находили некоторые из этих смесей отвратительными — зачем, например, пить виски, так и осталось тайной для Атвара, — но кое-какие напитки стоило экспортировать на Родину, когда покорение будет завершено.
Атвар подплыл к Пшингу и зафиксировал свое положение, уцепившись одним когтем за специальное кольцо.
— Как ты себя чувствуешь сейчас, когда тебе не нужно никого будить, чтобы сообщить об очередной катастрофе? — спросил он.
Глаза Пшинга никак не могли сфокусироваться. Очевидно, он успел выпить несколько емкостей красного вина.
— Недосягаемый командующий флотом, я чувствую себя замечательно! — воскликнул Пшинг, добавив соответствующее покашливание, чтобы подчеркнуть истинность своего утверждения. — Вонючие Большие Уроды для разнообразия ведут себя тихо.
— Действительно, — со вздохом согласился Атвар. — Вот если бы все так и оставалось. — Он подплыл к консоли, где стояли напитки, привезенные с Родины, а также местные, заключенные в специальные емкости с яркими этикетками. Атвар не хотел праздновать «День птенца», употребляя напитки, произведенные на Тосев-3. Император являлся символом Родины и всего, что стояло за этим словом. Уж лучше выпить бренди из ягод худипара, чем местное вино.
Внимание Атвара привлек самец, вошедший в зал, — он явно разыскивал главнокомандующего. Хорошее настроение моментально покинуло Атвара. Рокойс был заместителем Пшинга и сегодня исполнял обязанности адъютанта. Если Рокойс появился в зале, значит, что-то случилось. Опять.
Атвару ужасно захотелось спрятаться среди других самцов, чтобы Рокойс его не заметил Неужели он не может хотя бы один раз, как Пшинг, отдохнуть от плохих новостей. Но, даже спрятавшись от Рокойса, ему не избежать взгляда императорских глаз. Благодаря хитрому трюку глаза голограммы следовали за ним, где бы он ни оказывался. Впрочем, Атвар никогда не увиливал от исполнения долга.
Но как велико искушение!
Вместо того чтобы сбежать от заместителя адъютанта, Атвар оттолкнулся от консоли и поплыл ему навстречу, успев, впрочем, подхватить емкость с бренди из худипара. Рокойс принял позу уважительного повиновения и начал:
— Недосягаемый командующий флотом, я должен с сожалением сообщить, что…
Хотя он говорил негромко, его слова заставили замолчать почти всех высших офицеров, присутствовавших в зале. Не только Атвар заметил появление Рокойса, многих заинтересовало, какое сообщение достойно того, чтобы оторвать командующего флотом от празднования дня рождения Императора. Неужели Британия, или Ниппон, или еще какая-то не слишком серьезная тосевитская империя или не-империя сумела взорвать атомную бомбу? Или, может быть, Дойчланд, Соединенные Штаты или СССР?
— Скажи мне, Рокойс, — прервал его Атвар, — какие ты принес новости?
— Недосягаемый командующий флотом, создается впечатление, что Большие Уроды узнали, что у нас принято праздновать «День птенца» нашего Императора На торжество были приглашены тосевиты, устраивающие представления с местными животными. Речь идет о крупных городах в восточной части главного материка: это большая многонаселенная не-империя, которая носит название Китай. Из-за плохой работы охраны они сумели пронести не только животных, но и взрывчатые вещества. На мероприятии присутствовали наши офицеры и лояльная к нам администрация.
— Значит, они тоже погибли? — спросил Атвар.
Защищаться против подобных самцов почти невозможно. К счастью, фанатики встречались редко даже среди отчаянных Больших Уродов.
— В большинстве случаев, — ответил Рокойс. — Мы сумели поймать двух тосевитских самцов и обезвредить их бомбы. Они утверждают, будто их обманули, заверив, что они несут с собой камеры, которые будут снимать представления.
Послышался возмущенный ропот капитанов. Атвар их прекрасно понимал: его обуревали такие же чувства. Если ты готов лгать, тебе вовсе не обязательно искать фанатиков, готовых расстаться с жизнью. У любой нации, в том числе и у Расы, всегда найдется достаточное количество простофиль, которых легко обмануть.
Как и всегда во время больших несчастий, Атвар постарался найти положительное в том, что произошло.
— Если нам удалось задержать хотя бы часть этих самцов, то они приведут нас к тем, кто сумел уговорить их участвовать в представлениях.
— Пусть события подтвердят вашу правоту, недосягаемый командующий флотом, — сказал Рокойс. — Часовые механизмы на захваченных бомбах сделаны ниппонцами, хотя схваченные самцы упорно повторяют, что представление организовали китайцы.
— Возможно, они использовали подставных лиц на нескольких уровнях, — заметил Атвар. — Или взяли именно такие взрыватели, чтобы специально ввести нас в заблуждение. Что еще удалось узнать?
— Есть еще одна вещь, подтверждающая, что это дело рук китайцев, — ответил Рокойс. — В районах, соседствующих с административными центрами, обнаружены листовки. Нам с большим трудом удалось их перевести — китайцы пользуются невероятно сложным шрифтом. В них требуют возвращения птенца, который для исследовательских целей отобран у самки Больших Уродов по имени Лю Хань.
— Большие Уроды не могут ничего у нас требовать, — с негодованием воскликнул Атвар.
Впрочем, он тут же усомнился в своей правоте. С военной точки зрения их действия вполне грамотны, если не сказать больше.
— Нам следует провести расследование.
— Будет исполнено, недосягаемый командующий флотом. — Рокойс не имел никаких обязательств по расследованию и прекрасно это знал. Он лишь сообщал о принятых решениях, не участвуя в их обсуждении. После небольшой паузы Рокойс продолжил: — Недосягаемый командующий флотом, из сообщений следует, что потери среди администрации и старшего офицерского состава в Китае могут оказаться весьма тяжелыми. Во время представления они занимали первые ряды и пострадали от взрыва больше других.
— Как и следовало ожидать. — Атвар снова вздохнул. — Но тут ничего не поделаешь. Некоторые младшие офицеры получат повышение. К сожалению, кое у кого из них недостаточно опыта для выполнения новых обязанностей. В таком случае мы их отзовем и заменим более достойными самцами. И будем господствовать в Китае. И на всем Тосев-3.
«А я выпью столько бренди из ягод худипара, чтобы забыть об этом ужасном, ненавистном мире!»
Несмотря на мрачное настроение, овладевшее Атваром, Рокойс вдруг преисполнился рвения и воскликнул:
— Будет исполнено, недосягаемый командующий флотом!
— И пусть духи ушедших Императоров помогут нам. — Атвар немного помолчал, а потом добавил: — Когда ты появился в зале, я опасался, что ты принес весть о том, что Большие Уроды взорвали новую ядерную бомбу. Слава Императору, я ошибся. — И вместо того чтобы опустить глаза, он обратил глазные бугорки к голограмме правителя.
— Пусть этого никогда не случится, — выпалил Рокойс, вдохновленный упоминанием Императора.
— Ты прав, да будет так. — Командующий флотом сделал большой глоток бренди.
* * *
Радар Теэрца показал ему новую цель, в визуальный контакт с ней он еще не вошел. Сквозь ветровое стекло он видел лишь облака, в просветах между которыми проглядывала волнующаяся поверхность океана, разделявшего два самых больших материка Тосев-3.Он радовался тому, что ему больше не нужно летать над Дойчландом. Возможно, Мюнхен и заслужил то, что с ним сделала Раса; Теэрц не был специалистом по выбору цели или капитаном корабля, чтобы принимать подобные решения, располагая всей полнотой информации. Полеты над остекленевшими развалинами огромного города наводили его на грустные мысли. Теэрц вспоминал о Токио — если бы не он, гигантский город мог бы уцелеть. Одно дело — ненавидеть ниппонцев и совсем другое — побывать на месте взрыва атомной бомбы.
Теэрц прекрасно понимал, что если бы ниппонцы могли, они бы обрушили атомный огонь на Расу. Подобные мысли помогали, но он продолжал испытывать тоску.
Он подумал, не принять ли немного имбиря, но решил еще потерпеть.
— Я думаю быстрее, вкусив имбиря, — сказал он, предварительно убедившись, что передатчик отключен. — Но не лучше. — Он еще немного поразмышлял над собственными словами и пришел к выводу, что ему удалось высказать разумную мысль.
Он опустился ниже облачного слоя. Это будет третий корабль, который он атакует за время полета от большего материка к меньшему. Этих кораблей не меньше, чем всяких паразитов в воде. Самцы с затейливой раскраской тела поступили правильно, обратив на них внимание. С самого начала Раса считала, что передвижения тосевитов по воде не имеют никакого смысла.
— Большие Уроды охотно делают то, что нам бы и в голову не пришло, — пробормотал себе под нос Теэрц.
Чтобы помешать тосевитам использовать морские пути, нужно задействовать много истребителей и потратить немало боеприпасов. А если попытаться полностью их обезвредить, потребуется столько самолетов, что едва ли останется возможность решать при помощи авиации другие задачи.
Впрочем, не ему принимать подобные решения. Атаковать корабли — это совсем не то же самое, что разрушать целые города. Уничтожать военную силу противника — нормальное занятие для любого самца Расы. Для разнообразия Элифрим отдал ему приказ, который не вызвал у Теэрца внутреннего протеста.
Вот он! Листовой металл и дерево, грубый и невзрачный, медленный и приземистый, за ним тянется длинный хвост дыма. Тут можно обойтись без ракет. Теэрц уже использовал все самонаводящиеся бомбы против двух предыдущих целей, но у него остались пушка и обычные бомбы, захваченные в тосевитском арсенале. Их будет достаточно.
Размеры корабля стремительно увеличивались. Истребитель Теэрца мчался ему навстречу на небольшой высоте. Компьютер наведения сообщил, что пора сбрасывать бомбы, он нажал кнопку сброса, и истребитель попытался задрать нос, однако Теэрц и автопилот удержали самолет на прежнем курсе.
Он видел, как тосевиты забегали по палубе. Снаряды врезались в воду, вздымая эффектные брызги и опережая бомбы. На несколько мгновений корабль пропал из виду.