Страница:
— Что такое? — вместе вскричали Ульхасс и Ристин.
Сэм промолчал; его тоже удивило, что самолет выпустил закрылки. Река Арканзас на севере казалась узкой серебристой лентой. Тут и там в лесу виднелись одиночные дома. Самолет еще несколько раз подбросило в воздухе, моторы натужно ревели. У ящеров началась истерика.
Шум разбудил Барбару.
— А, пилот готовится к посадке, — сказала она и потянулась.
Ульхасс и Ристин, а с ними и ее муж поняли наконец, что происходит.
После очередного толчка самолет приземлился — так же гладко и уверенно, как взлетел в воздух. Он остановился перед зданием из ржавых листов железа. Тут же появился парень в хаки и подкатил лестницу к двери, расположенной у левого крыла.
— Выходите! — крикнул он.
На плече у него висела винтовка — на случай, если Ульхасс и Ристин окажутся опаснее, чем кажутся на первый взгляд. Впрочем, они не демонстрировали никакой враждебности, только жалобно ворчали, что расстояние между ступенями лестницы для них слишком велико.
Горячий удушливый воздух ударил тугой волной. Сэм уже много лет не играл за юго-восток и успел забыть, какой тут отвратительный климат.
Игер остановился у основания лестницы, чтобы помочь Барбаре спуститься. Проблем у нее не возникло, но она удивленно огляделась по сторонам.
— Хорошо, что ребенок должен родиться зимой. Я бы умерла, если бы мне пришлось рожать в августе, да еще в такую погоду.
— Пошли, ребята, спрячемся от жары, — сказал охранник, показав рукой на дверь здания аэропорта, где уже скрылись ящеры. Как только они отошли от лестницы, в самолет забралось несколько цветных, чтобы достать багаж.
Внутри здания оказалось еще жарче, чем снаружи. У Игера возникло ощущение, будто его поджаривают на чудовищной сковороде. Ульхасс и Ристин прохаживались взад и вперед и явно наслаждались «чудесной» погодой.
— Если бы мне было не лень шевелиться, я бы с радостью их удавил, — сказал Сэм.
Барбара кивнула. И даже от такого короткого движения на лбу у нее появились капельки пота.
От дальнего угла здания аэропорта отъехал крытый фургон, запряженный лошадьми, — он ничем не отличался от того, на котором они путешествовали из Чикаго в Денвер. Через минуту за ним последовал другой, потом еще один.
— Что там такое? — спросила Барбара.
— Вы и военнопленные поедете в следующем, — ответил охранник. — Они отправляются разными маршрутами, чтобы ящеры не предприняли попытку освободить пленных, которых мы перевозим в лагерь.
— А где он находится? — спросил Игер.
— Хот-Спрингс [12]расположен примерно в шестидесяти милях к западу, чуть южнее отсюда.
— Никогда там не бывал, — проговорил Игер.
— Неужели? Ты же играл в бейсбол, я думала, ты везде бывал, — насмешливо фыркнула Барбара.
Игер покачал головой.
— Я играл в Эль-Дорадо в Лиге хлопковых штатов, лет десять назад, на следующий год после того, как повредил лодыжку. Половину сезона лига проигрывала. Хот-Спрингс тогда в нее не входил. Я слышал, они стали членами лиги несколько лет спустя, когда она снова начала набирать силу.
Чернокожие носильщики сложили багаж в заднюю часть фургона и исчезли. Игер успел забыть, каким законам подчиняется жизнь на юге: здесь много цветных, и самая тяжелая работа всегда достается им. Неожиданно ему пришла в голову поразившая его мысль: что, если ящеры победят в войне и чернокожее население юга Америки встретит их криками восторга? Завоеватели станут обращаться со всеми — с белыми и неграми — одинаково… как с черными.
Сэм, Барбара и ящеры проделали девятьсот миль от Денвера до Литтл-Рока немногим меньше, чем за пять часов. Шестьдесят миль до Хот-Спрингс они ехали целых два дня. Однако Игер не жаловался. Пока они не добрались до места своего назначения, можно считать, что у него отпуск. Местность вокруг поражала своей красотой: сосновые леса постепенно сменились эвкалиптами и амбровыми деревьями, растущими в живописных каньонах. А какие здесь витали ароматы — яркая, живая, молодая зелень!
Казалось, Арканзаса война практически не коснулась. Сэм заговорил с водителем фургона, и тот пояснил:
— Когда ящеры только прилетели, они довольно много бомбили алюминиевые заводы около Боксита, но их удалось восстановить. А так… нам не особенно досталось.
— Да, это видно и по шоссе, — заметила Барбара, и Сэм кивнул.
Они миновали всего несколько проржавевших машин, которые стояли у обочины шоссе 70. У большинства были открыты капоты, словно все автомобили решили одновременно обратиться за помощью к дантисту. Детали, которые могли оказаться полезными, разумеется, нашли новых владельцев.
К тому времени, когда фургон добрался до Хот-Спрингс, Сэм отчаянно завидовал чешуйчатой шкуре Ульхасса и Ристина. Москиты доставляли им с Барбарой массу неудобств, а ящеры, казалось, вовсе не обращали на них внимания.
— Может быть, мы для них невкусные? — предположил Ристин.
— Я тоже хочу быть невкусным, — мрачно заявил Сэм.
Хот-Спрингс оказался средним городком, удобно расположившимся между зелеными склонами гор Уошито. Шоссе 70 подходило к нему с юго-востока и шло дальше на юг, мимо бань (так сказал водитель). В более счастливые времена сюда съезжались люди со всего света и купались в горячих источниках, давших имя городу и принесших ему славу. Фургон миновал зеленый массив Арлингтонского парка, затем бани Фордиса, выстроенные из известняка и кирпича, затем оштукатуренное здание бань Куапо, крыша и купол которых были выложены красной плиткой и украшены мозаикой, проехали мимо административного здания национального парка Хот-Спрингс. Фургон повернул налево у заповедника, и глазам пассажиров предстали роскошные пятиэтажные башни военно-морского госпиталя.
Они миновали одноэтажное белое строение, въехали в крытый коридор, ведущий к одной из башен.
— Ну, вот и приехали, ребята, — объявил водитель. Оглянувшись через плечо, он посмотрел на пленных ящеров. — Вы должны постоянно оставаться под крышей, когда пойдете внутрь.
— Будет исполнено, недосягаемый господин, — ответил Ристин, хотя вопрос о том, готов ли он подчиниться на самом деле, оставался открытым.
Разведка у ящеров была поставлена великолепно, поэтому здесь старались устроить все таким образом, чтобы все представляющее хоть какой-то интерес находилось под крышей.
«Интересно, — подумал Игер, — а где фальшивые фургоны разгружают фальшивых пленных?»
Он оставил багаж в фургоне и поспешил за своими подопечными в здание госпиталя. Барбара последовала за ним. Оказавшись внутри, Сэм заметил, что Ульхасс и Ристин разговаривают на смеси английского и родного языка с симпатичным человеком с капитанскими нашивками на рукаве. Сэм решил, что незнакомец, наверное, его ровесник. Он подождал, пока офицер его заметит, затем отдал честь и сказал:
— Сержант Сэмюель Игер прибыл из Денвера с женой Барбарой и пленными ящерами по имени Ульхасс и Ристин.
Капитан ответил на его приветствие с сильным нью-йоркским акцентом:
— Рад познакомиться с вами, сержант и миссис Игер. Меня зовут Бенджамин Берковиц. — Он посмотрел в какие-то бумаги, скрепленные вместе. — Генерал Гровс чрезвычайно высоко отзывается о вашей способности общаться с ящерами, Игер. Насколько мне известно, его похвала дорого стоит. Генерал слов на ветер не бросает. Как вам удалось добиться таких поразительных результатов с пленными? До войны вы работали переводчиком?
— Нет, сэр, я профессиональный бейсболист, — покраснев, ответил Сэм. — Все знания о существах из космоса я почерпнул, читая научную фантастику.
Берковиц ухмыльнулся и стал похож на ребенка.
— Знаете, сержант, я тоже. Более того, благодаря этому мы с вами на два шага опережаем всех остальных. Потому что обладаем гибким умом! — Он еще раз заглянул в свои бумаги. — Мы решили разместить вас с супругой и пленных наверху в комнатах четыреста двадцать семь и четыреста двадцать девять. Давайте сегодня устраивайтесь — ужин у нас в восемнадцать ноль-ноль, иными словами, через полчаса, — а завтра в восемь ноль-ноль явитесь сюда вместе с ящерами.
— Очень хорошо, сэр, — ответил Сэм. — Хм-м… наши вещи остались в фургоне, сэр.
— Вам их принесут, — ответил Берковиц. — Ваша задача — пасти наших новых друзей.
Комната в госпитале наверняка будет не такой удобной, как их квартира напротив здания Денверского университета, но мнения Игера никто не спрашивал. Он надеялся, что Барбару не слишком огорчит перемена. Она ведь не имеет к армии никакого отношения, но все равно вынуждена терпеть неудобства, связанные с военной службой.
Когда вся компания поднялась на четвертый этаж, выяснилось, что комнаты, которые им отвели, гораздо лучше и просторнее, чем предполагал Сэм. Окно 429-й было забрано решеткой — с внутренней стороны, чтобы ящеры не разглядели ее с самолетов. Значит, она предназначена для пленных.
Негр в форме цвета хаки внес багаж. Сэм вытащил из кармана полдоллара, однако парень покачал головой.
— Сержант, я служу в армии, так же как и вы. И выполняю свою работу.
— А мне все равно. Ты можешь быть хоть конгрессменом, приятель, но если ты выполняешь такую работу в такую погоду, тебе за это причитается награда.
Игер бросил монету парню, тот ловко поймал ее, отсалютовал и пошел по коридору, насвистывая «Землю Дикси».
Привлеченный шумом в коридоре, из комнаты номер 431 вышел ящер, чтобы посмотреть, что происходит. Такой раскраски Сэму видеть еще не приходилось. Ристин и Ульхасс вот уже несколько месяцев как перестали раскрашивать свои тела, и потому контраст произвел на Сэма ошеломляющее впечатление. Тело стоявшего перед ним самца сверкало от переплетения золотых, серебряных и красных спиралей и кругов.
У Ристина и Ульхасса в буквальном смысле отвисли челюсти, они наставили глазные бугорки на причудливо раскрашенного ящера так, словно их притянули сильные магниты. А затем стали наперебой лепетать приветствия, каких Игер еще ни разу от них не слышал.
— Высокородный господин! Величественный господин капитан! Как вы здесь оказались, благородный господин?
Барбара не так хорошо, как Сэм, понимала язык ящеров, но возбужденные вопли и жестикуляция говорили сами за себя.
— Важныйящер, — шепотом сказала она.
— Уж можешь не сомневаться, — тихонько ответил Сэм.
Его два чешуйчатых друга пресмыкались перед раскрашенным типом, совсем как поклонники Фрэнка Синатры, увидевшие своего кумира. Сэм подошел к ящеру, старательно изобразил вопросительный кашель и произнес на языке ящеров:
— Могу я поинтересоваться, как вас зовут и какой у вас чин?
Он сознательно не использовал ни одного из титулов и обращений, использованных Ристином и Ульхассом, — в конце концов, ящер ведь военнопленный.
Самец отвернулся от своих соплеменников и посмотрел на Игера.
— Вы говорите на нашем языке не хуже тех тосевитов, с которыми мне довелось встречаться, — проговорил он и выразительно кашлянул. Сэм широко улыбнулся, у него возникло чувство, будто он только что выиграл подачу. Ящер продолжал: — Меня зовут Страха, я капитан «Двести Шестого Императора Йоуэра». Точнее, бывший капитан — благодаря потрясающей воображение некомпетентности адмирала Атвара.
Игер от удивления потерял дар речи. Как, черт подери, американцам удалось захватить в плен капитана корабля? По его сведениям, капитаны оставались в космосе, где люди не могли им угрожать и уж тем более поймать.
— Недосягаемый господин, перед вами один из самых главных самцов нашего флота, — пояснил Ристин. — Выше чин только у капитана флагманского корабля и адмирала флота.
Большую часть своей речи он произнес по-английски, и Барбара его поняла. Теперь и она открыла рот от изумления.
— А что он здесь делает? — спросила она на секунду раньше мужа.
— Что вы здесь делаете, капитан? — спросил Сэм на языке ящеров. Он обратился к Страхе, назвав его чин, но без витиеватых красот.
Тот не обиделся.
— Русские взорвали свою плутониевую бомбу — вам про это известно? — Он дождался кивка Игера. — Когда выяснилось, что в некоторых районах наша кампания далека от успеха, я один осмелился предложить заменить бесполезное существо, которое мы именуем адмиралом нашего флота Меня поддержали многие, но не три четверти голосов, как того требует закон. Я потерпел поражение.
— О господи! — прошептал Игер.
Рассказ капитана Страхи звучал так, словно он рассказывал о событиях в Южной Африке или на Балканах. Сэму почему-то никогда не приходило в голову, что у ящеров тоже могут иметь место политические распри. Теперь инопланетяне казались ему более… похожими на людей. Он снова перешел на их язык:
— И что произошло потом?
— Я знал, что господин недосягаемая некомпетентность мне отомстит, — ответил Страха. — И не мог чувствовать себя в безопасности среди флота вторжения. Я взял с собой своего пилота, челнок и сдался тосевитам.
— Господи, это то же самое, как тогда, когда Рудольф Гесс прилетел в Англию, — сказала Барбара, когда Сэм перевел ей слова Страхи.
— Точно. — Продолжая говорить по-английски, Сэм вслух подумал: — Интересно, у нас остался корабль, на котором он прилетел? Если остался, возможно, нам удастся построить такой же. А если мы сможем…
— Если вы сумеете это сделать, вы будете представлять для Расы гораздо более серьезную опасность, чем прежде, — заметил Ристин тоже по-английски.
«Почему он не перевел свои слова для Страхи? — подумал Сэм. — Может быть, не доволен тем, что капитан подарил США такой шанс?»
Отбросив эти мысли, Сэм снова обратился к Страхе.
— Капитан, теперь, когда вы попали к нам, что вы намерены делать?
— Я уже начал действовать, — ответил инопланетянин. — Я обратился по радио к самцам Расы и сказал им, что война будет проиграна из-за глупости тех, кто руководит кампанией, — или планета погибнет. Я посоветовал им сдаться самцам тех империй, на территории которых они находятся.
— Правда? — с восхищением в голосе спросил Игер.
Военнопленные ящеры и раньше обращались к своим соплеменникам, но они были мелкими сошками, и никто не принимал их всерьез. Однако Страха занимал весьма высокий пост. Если он сотрудничает с землянами — события могут начать развиваться чрезвычайно интересно.
Страха говорил:
— …в проведении нашей кампании допущены ошибки на самом высоком уровне, а потому мы лишились надежды на победу, за которой послал нас Император. Мы стали жертвами высокомерия и излишней самоуверенности адмирала флота, который упорно отказывается прислушаться к советам тех, кто знает, что следует делать в сложившейся ситуации. А если мы не можем выиграть войну, какой путь нам остается выбрать?
— Избавиться от предателей — первый и самый разумный шаг, — сердито вскричал Кирел.
— Кто мог предположить такое? — согласился с ним Атвар. — Попасть в плен во время сражения — не стыдно. Но бежать к врагу, в особенности если он не является представителем Расы… Ничего подобного в истории не случалось с тех самых пор, как у нас на Родине возникла Империя.
С его точки зрения, нарушение порядка, установленного сто тысяч лет назад, являлось таким же страшным преступлением, как и предательство интересов Расы.
Пока Кирел и Атвар давали волю своей ярости, Страха продолжал говорить. Адмирал отмотал запись назад и прослушал ее еще раз.
— Мы должны постараться договориться с тосевитами на наиболее выгодных для себя условиях. Американцы обращаются со мной прекрасно, хотя я занимал пост капитана корабля флота, попытавшегося — безрезультатно — поработить их. С самцами более низких чинов здесь так же ведут себя вежливо, как и во всех остальных империях Тосев-3. Спасайте свои жизни, вы не заслужили смерти!
Атвар выключил запись, нажав на кнопку длинным когтем.
— Сколько самцов Расы услышит эту опасную передачу? — спросил он.
У Кирела сделался несчастный вид.
— Часть передач прошла на наших развлекательных каналах: вне всякого сомнения, Большие Уроды узнали, на каких частотах они работают, от пленных. Другие — в переводе на тосевитские языки — на частотах, которые тосевиты используют чаще других. Их цель — поднять боевой дух своих воинов. Благородный адмирал, я считаю, что нам нанесен огромный ущерб.
— Несомненно! — прорычал Атвар. — Раса подчиняется законам иерархии. Безмозглые самцы, которые услышат обращение офицера, занимающего третий по значимости пост в нашем флоте, скорее всего, поверят всему, что он скажет. Что мы можем сделать, чтобы прекратить его предательскую болтовню?
У Кирела сделался еще более несчастный вид.
— Благородный адмирал, мы, конечно, можем организовать атаку на передатчики, но нам это практически ничего не даст. Американцы научились восстанавливать их за поразительно короткое время. Они перенесут свои передачи в другое место, и все. Кроме того, я уверен, что Страха не находится в том месте, откуда ведется передача. Наши инженеры говорят, что мы слышим лишь запись.
— В таком случае, где он? — сердито спросил Атвар. — Его челнок приземлился недалеко от места, куда Большие Уроды свозят военнопленных. Наверняка в том районе у них имеется необходимое для радиопередач оборудование.
— Вне всякого сомнения, но они сделали все, что в их силах, чтобы запутать следы. Мы не знаем, где точно находится передатчик, — сказал Кирел. — Пока им удается держать нас в неведении. Да и вообще они вполне могли переправить Страху подальше от того места, где он приземлился, чтобы мы не захватили его, организовав рейд на лагерь военнопленных. Короче говоря, мы не знаем, где скрывается Страха, и у нас нет надежды в ближайшее время получить необходимую нам информацию.
— Очень плохо, — сказал Атвар. — Мы можем забить помехами те частоты, на которых обращение Страхи слышат Большие Уроды, однако свои собственные развлекательные каналы вынуждены оставить в неприкосновенности — а ведь именно их и использует предатель, чтобы сбивать с пути самцов Расы. Отвратительно. Страха… — Он возмущенно зашипел. — Я рассердился на него за то, что он попытался меня сместить, но я не ожидал, что он поступит таким образом.
— Я тоже, благородный адмирал, — проговорил Кирел. — По-видимому, он очень сильно испугался мощи вашего гнева.
Атвару показалось, что в словах Кирела он услышал завуалированную вежливостью критику своих действий. Возможно, ему следовало каким-то образом договориться со Страхой после того, как замысел капитана провалился? Но разве мог он так поступить и одновременно сохранить всю полноту власти, дарованной ему Императором? В любом случае, думать об этом сейчас — бессмысленно. Точнее, слишком поздно.
— Нам хотя бы удалось уничтожить челнок, на котором Страха совершил побег? — спросил он.
— Я… думаю, да, благородный адмирал, — осторожно проговорил Кирел. — Однако Большие Уроды продемонстрировали поразительные способности в области обмана… и потому я не могу быть уверен до конца.
— Надеюсь, мы его уничтожили, — сказал Атвар. — Дойчевиты уже вовсю стреляют в нас своими ракетами, но они небольшого радиуса действия да еще с плохой системой наведения — игрушки, не более того. Им не развить необходимой скорости, чтобы выйти на орбиту. Но если Большие Уроды получат настоящие ракетные двигатели, да еще ядерное оружие…
Атвар и Кирел в ужасе уставились друг на друга.
— В таком случае, благородный адмирал, — сказал Кирел, — риску подвергнется весь наш флот. Возможно, нам придется подумать об уничтожении Тосев-3 — ради собственного спасения.
— Да, мы спасем наш флот. А вы подумали о колонизационном флоте, который прибудет на не пригодную для жизни планету?
— А что будет с колонизационным флотом, когда его представители обнаружат планету, которая является базой Больших Уродов, обладающих ядерным оружием да еще путешествующих в космическом пространстве? — спросил Кирел.
Атвар с удовольствием ответил бы ему что-нибудь очень сердитое — если бы только нашел подходящие слова.
— Будем надеяться, что мы все-таки уничтожили челнок, — проговорил он наконец. — Это даст нам время довести до конца завоевание планеты — прежде чем тосевиты покорят космическое пространство.
Однако Атвар уже успел понять, что, когда имеешь дело с тосевитами, никогда нельзя знать наверняка, чего от них ждать.
Он принимал участие в «Великом походе» [13]Мао, возглавив потрепанную дивизию коммунистической армии, которая бежала от контрреволюционных сил Чан Кайши [14]. Тот марш заслужил свое имя. Теперь Нье Хо-Т’инг командовал лишь горсткой людей, шагавших по северо-восточной дороге из Шанхая в Пекин. На первый взгляд, могло показаться, что его статус понизился. На самом деле не так. Он возглавил всёпартизанское сопротивление, боровшееся с чешуйчатыми дьяволами — и, когда возникала необходимость, с другими врагами революции.
Нье Хо-Т’инг повернулся к своему заместителю Хсиа Шу-Тао и сказал:
— Самая трудная война, которая когда-либо велась в мире.
Хсиа что-то проворчал. Большой, сильный человек с широким суровым лицом, Хсиа мог служить образцом тупого грубого крестьянина. Природа наделила его низким, хриплым голосом, которым он не раз успешно пользовался — в сочетании со своей внешностью, — чтобы выбираться из неприятных ситуаций. Впрочем, назвать Хсиа Шу-Тао глупым было бы ошибкой. Рассмеявшись, он спросил:
— С какой еще стати? Только потому, что мы, маленькие чешуйчатые дьяволы, клика контрреволюционеров Чан Кайши и Гоминьдана, а также остатки армии империалистов из Японии — всетолчемся на одной и той же территории?
— Нет, не только. — Нье остановился на минутку, чтобы обмахнуться соломенной шляпой. Крестьянская одежда — шляпа, свободная черная рубашка, штаны, сандалии — лучше всего подходила для влажной жары китайского лета. — Если бы нам пришлось сражаться сразу с несколькими врагами, все было бы просто.
— Для вас — может быть, — ответил Хсиа Шу-Тао, который так часто играл роль глупого простака, что почти убедил себя в том, что является им на самом деле.
— Я говорю совершенно серьезно, — ответил Нье Хо-Т’инг. — Эта война напоминает паучью сеть, паутина соединяет все силы между собой, а иногда, пересекаясь, нити склеиваются. Вот смотрите: Гоминьдан сотрудничает с нами в борьбе против чешуйчатых дьяволов, но иногда предает нас врагу. Способность узнать, как они себя поведут в каждый данный момент, играет огромную роль — от нее порой зависит жизнь или смерть, успех или поражение сил прогресса.
— Мы и сами пару раз сдавали их маленьким дьяволам, — улыбнувшись приятным воспоминаниям, заметил Хсиа Шу-Тао.
— Вот именно, и потому они точно так же не доверяют нам. Но иногда мы сотрудничаем с ними и с японцами и привлекаем на свою сторону самых неожиданных союзников, — ответил Нье.
— Вы имеете в виду того иностранного дьявола, американца? — спросил Хсиа. — Да, он оказался очень даже полезным. Я еще никогда не видел человека, который так здорово умел бы бросать… Вы помните его имя?
— Бобби Фьоре, — ответил Нье, старательно выговаривая чужие звуки. — Без его помощи нам, возможно, не удалось бы спастись после того, как мы прикончили того чешуйчатого дьявола в Шанхае. Жаль, что его убили. Он мог бы научить своему искусству наших людей.
— Разумеется, он был реакционером, — заявил Хсиа.
— Разумеется, — согласился с ним Нье Хо-Т’инг. — И развратником.
Бобби Фьоре чрезвычайно активно пользовался услугами девушек из шанхайского борделя, в котором Нье устроил штаб по подготовке нападения на официального представителя чешуйчатых дьяволов. Как и большинство его товарищей-коммунистов, он смотрел на такую свободу нравов с возмущением. Но он был прагматиком.
— Вы правы, он оказался полезным — не только потому, что ловко умел бросать гранаты, но еще и потому, что понимал язык маленьких дьяволов.
— Рано или поздно нам все равно пришлось бы его ликвидировать, — сказал Хсиа. — Нам идейно неустойчивые люди ни к чему.
— Разумеется, — повторил Нье. — Думаю, он об этом догадывался. Бобби Фьоре по-настоящему ненавидел чешуйчатых дьяволов, пусть и по личным, а не идеологическим мотивам.
— Легко ненавидеть чешуйчатых дьяволов по личным мотивам, — ответил Хсиа Шу-Тао, и Нье Хо-Т’инг не мог с ним не согласиться.
Поднять ногу, поставить на землю, снова поднять, поставить… если заставлять работать только ноги и перестать думать, можно пройти гораздо больше, чем кажется. Этому Нье Хо-Т’инга научил «Великий поход». Он оглянулся через плечо. Люди, которых он вел за собой, растянулись примерно на ли — три четверти мили — по грязной дороге. Хорошо. Чем меньше они будут походить на военный отряд, тем меньше хлопот им доставят чешуйчатые дьяволы.
Сэм промолчал; его тоже удивило, что самолет выпустил закрылки. Река Арканзас на севере казалась узкой серебристой лентой. Тут и там в лесу виднелись одиночные дома. Самолет еще несколько раз подбросило в воздухе, моторы натужно ревели. У ящеров началась истерика.
Шум разбудил Барбару.
— А, пилот готовится к посадке, — сказала она и потянулась.
Ульхасс и Ристин, а с ними и ее муж поняли наконец, что происходит.
После очередного толчка самолет приземлился — так же гладко и уверенно, как взлетел в воздух. Он остановился перед зданием из ржавых листов железа. Тут же появился парень в хаки и подкатил лестницу к двери, расположенной у левого крыла.
— Выходите! — крикнул он.
На плече у него висела винтовка — на случай, если Ульхасс и Ристин окажутся опаснее, чем кажутся на первый взгляд. Впрочем, они не демонстрировали никакой враждебности, только жалобно ворчали, что расстояние между ступенями лестницы для них слишком велико.
Горячий удушливый воздух ударил тугой волной. Сэм уже много лет не играл за юго-восток и успел забыть, какой тут отвратительный климат.
Игер остановился у основания лестницы, чтобы помочь Барбаре спуститься. Проблем у нее не возникло, но она удивленно огляделась по сторонам.
— Хорошо, что ребенок должен родиться зимой. Я бы умерла, если бы мне пришлось рожать в августе, да еще в такую погоду.
— Пошли, ребята, спрячемся от жары, — сказал охранник, показав рукой на дверь здания аэропорта, где уже скрылись ящеры. Как только они отошли от лестницы, в самолет забралось несколько цветных, чтобы достать багаж.
Внутри здания оказалось еще жарче, чем снаружи. У Игера возникло ощущение, будто его поджаривают на чудовищной сковороде. Ульхасс и Ристин прохаживались взад и вперед и явно наслаждались «чудесной» погодой.
— Если бы мне было не лень шевелиться, я бы с радостью их удавил, — сказал Сэм.
Барбара кивнула. И даже от такого короткого движения на лбу у нее появились капельки пота.
От дальнего угла здания аэропорта отъехал крытый фургон, запряженный лошадьми, — он ничем не отличался от того, на котором они путешествовали из Чикаго в Денвер. Через минуту за ним последовал другой, потом еще один.
— Что там такое? — спросила Барбара.
— Вы и военнопленные поедете в следующем, — ответил охранник. — Они отправляются разными маршрутами, чтобы ящеры не предприняли попытку освободить пленных, которых мы перевозим в лагерь.
— А где он находится? — спросил Игер.
— Хот-Спрингс [12]расположен примерно в шестидесяти милях к западу, чуть южнее отсюда.
— Никогда там не бывал, — проговорил Игер.
— Неужели? Ты же играл в бейсбол, я думала, ты везде бывал, — насмешливо фыркнула Барбара.
Игер покачал головой.
— Я играл в Эль-Дорадо в Лиге хлопковых штатов, лет десять назад, на следующий год после того, как повредил лодыжку. Половину сезона лига проигрывала. Хот-Спрингс тогда в нее не входил. Я слышал, они стали членами лиги несколько лет спустя, когда она снова начала набирать силу.
Чернокожие носильщики сложили багаж в заднюю часть фургона и исчезли. Игер успел забыть, каким законам подчиняется жизнь на юге: здесь много цветных, и самая тяжелая работа всегда достается им. Неожиданно ему пришла в голову поразившая его мысль: что, если ящеры победят в войне и чернокожее население юга Америки встретит их криками восторга? Завоеватели станут обращаться со всеми — с белыми и неграми — одинаково… как с черными.
Сэм, Барбара и ящеры проделали девятьсот миль от Денвера до Литтл-Рока немногим меньше, чем за пять часов. Шестьдесят миль до Хот-Спрингс они ехали целых два дня. Однако Игер не жаловался. Пока они не добрались до места своего назначения, можно считать, что у него отпуск. Местность вокруг поражала своей красотой: сосновые леса постепенно сменились эвкалиптами и амбровыми деревьями, растущими в живописных каньонах. А какие здесь витали ароматы — яркая, живая, молодая зелень!
Казалось, Арканзаса война практически не коснулась. Сэм заговорил с водителем фургона, и тот пояснил:
— Когда ящеры только прилетели, они довольно много бомбили алюминиевые заводы около Боксита, но их удалось восстановить. А так… нам не особенно досталось.
— Да, это видно и по шоссе, — заметила Барбара, и Сэм кивнул.
Они миновали всего несколько проржавевших машин, которые стояли у обочины шоссе 70. У большинства были открыты капоты, словно все автомобили решили одновременно обратиться за помощью к дантисту. Детали, которые могли оказаться полезными, разумеется, нашли новых владельцев.
К тому времени, когда фургон добрался до Хот-Спрингс, Сэм отчаянно завидовал чешуйчатой шкуре Ульхасса и Ристина. Москиты доставляли им с Барбарой массу неудобств, а ящеры, казалось, вовсе не обращали на них внимания.
— Может быть, мы для них невкусные? — предположил Ристин.
— Я тоже хочу быть невкусным, — мрачно заявил Сэм.
Хот-Спрингс оказался средним городком, удобно расположившимся между зелеными склонами гор Уошито. Шоссе 70 подходило к нему с юго-востока и шло дальше на юг, мимо бань (так сказал водитель). В более счастливые времена сюда съезжались люди со всего света и купались в горячих источниках, давших имя городу и принесших ему славу. Фургон миновал зеленый массив Арлингтонского парка, затем бани Фордиса, выстроенные из известняка и кирпича, затем оштукатуренное здание бань Куапо, крыша и купол которых были выложены красной плиткой и украшены мозаикой, проехали мимо административного здания национального парка Хот-Спрингс. Фургон повернул налево у заповедника, и глазам пассажиров предстали роскошные пятиэтажные башни военно-морского госпиталя.
Они миновали одноэтажное белое строение, въехали в крытый коридор, ведущий к одной из башен.
— Ну, вот и приехали, ребята, — объявил водитель. Оглянувшись через плечо, он посмотрел на пленных ящеров. — Вы должны постоянно оставаться под крышей, когда пойдете внутрь.
— Будет исполнено, недосягаемый господин, — ответил Ристин, хотя вопрос о том, готов ли он подчиниться на самом деле, оставался открытым.
Разведка у ящеров была поставлена великолепно, поэтому здесь старались устроить все таким образом, чтобы все представляющее хоть какой-то интерес находилось под крышей.
«Интересно, — подумал Игер, — а где фальшивые фургоны разгружают фальшивых пленных?»
Он оставил багаж в фургоне и поспешил за своими подопечными в здание госпиталя. Барбара последовала за ним. Оказавшись внутри, Сэм заметил, что Ульхасс и Ристин разговаривают на смеси английского и родного языка с симпатичным человеком с капитанскими нашивками на рукаве. Сэм решил, что незнакомец, наверное, его ровесник. Он подождал, пока офицер его заметит, затем отдал честь и сказал:
— Сержант Сэмюель Игер прибыл из Денвера с женой Барбарой и пленными ящерами по имени Ульхасс и Ристин.
Капитан ответил на его приветствие с сильным нью-йоркским акцентом:
— Рад познакомиться с вами, сержант и миссис Игер. Меня зовут Бенджамин Берковиц. — Он посмотрел в какие-то бумаги, скрепленные вместе. — Генерал Гровс чрезвычайно высоко отзывается о вашей способности общаться с ящерами, Игер. Насколько мне известно, его похвала дорого стоит. Генерал слов на ветер не бросает. Как вам удалось добиться таких поразительных результатов с пленными? До войны вы работали переводчиком?
— Нет, сэр, я профессиональный бейсболист, — покраснев, ответил Сэм. — Все знания о существах из космоса я почерпнул, читая научную фантастику.
Берковиц ухмыльнулся и стал похож на ребенка.
— Знаете, сержант, я тоже. Более того, благодаря этому мы с вами на два шага опережаем всех остальных. Потому что обладаем гибким умом! — Он еще раз заглянул в свои бумаги. — Мы решили разместить вас с супругой и пленных наверху в комнатах четыреста двадцать семь и четыреста двадцать девять. Давайте сегодня устраивайтесь — ужин у нас в восемнадцать ноль-ноль, иными словами, через полчаса, — а завтра в восемь ноль-ноль явитесь сюда вместе с ящерами.
— Очень хорошо, сэр, — ответил Сэм. — Хм-м… наши вещи остались в фургоне, сэр.
— Вам их принесут, — ответил Берковиц. — Ваша задача — пасти наших новых друзей.
Комната в госпитале наверняка будет не такой удобной, как их квартира напротив здания Денверского университета, но мнения Игера никто не спрашивал. Он надеялся, что Барбару не слишком огорчит перемена. Она ведь не имеет к армии никакого отношения, но все равно вынуждена терпеть неудобства, связанные с военной службой.
Когда вся компания поднялась на четвертый этаж, выяснилось, что комнаты, которые им отвели, гораздо лучше и просторнее, чем предполагал Сэм. Окно 429-й было забрано решеткой — с внутренней стороны, чтобы ящеры не разглядели ее с самолетов. Значит, она предназначена для пленных.
Негр в форме цвета хаки внес багаж. Сэм вытащил из кармана полдоллара, однако парень покачал головой.
— Сержант, я служу в армии, так же как и вы. И выполняю свою работу.
— А мне все равно. Ты можешь быть хоть конгрессменом, приятель, но если ты выполняешь такую работу в такую погоду, тебе за это причитается награда.
Игер бросил монету парню, тот ловко поймал ее, отсалютовал и пошел по коридору, насвистывая «Землю Дикси».
Привлеченный шумом в коридоре, из комнаты номер 431 вышел ящер, чтобы посмотреть, что происходит. Такой раскраски Сэму видеть еще не приходилось. Ристин и Ульхасс вот уже несколько месяцев как перестали раскрашивать свои тела, и потому контраст произвел на Сэма ошеломляющее впечатление. Тело стоявшего перед ним самца сверкало от переплетения золотых, серебряных и красных спиралей и кругов.
У Ристина и Ульхасса в буквальном смысле отвисли челюсти, они наставили глазные бугорки на причудливо раскрашенного ящера так, словно их притянули сильные магниты. А затем стали наперебой лепетать приветствия, каких Игер еще ни разу от них не слышал.
— Высокородный господин! Величественный господин капитан! Как вы здесь оказались, благородный господин?
Барбара не так хорошо, как Сэм, понимала язык ящеров, но возбужденные вопли и жестикуляция говорили сами за себя.
— Важныйящер, — шепотом сказала она.
— Уж можешь не сомневаться, — тихонько ответил Сэм.
Его два чешуйчатых друга пресмыкались перед раскрашенным типом, совсем как поклонники Фрэнка Синатры, увидевшие своего кумира. Сэм подошел к ящеру, старательно изобразил вопросительный кашель и произнес на языке ящеров:
— Могу я поинтересоваться, как вас зовут и какой у вас чин?
Он сознательно не использовал ни одного из титулов и обращений, использованных Ристином и Ульхассом, — в конце концов, ящер ведь военнопленный.
Самец отвернулся от своих соплеменников и посмотрел на Игера.
— Вы говорите на нашем языке не хуже тех тосевитов, с которыми мне довелось встречаться, — проговорил он и выразительно кашлянул. Сэм широко улыбнулся, у него возникло чувство, будто он только что выиграл подачу. Ящер продолжал: — Меня зовут Страха, я капитан «Двести Шестого Императора Йоуэра». Точнее, бывший капитан — благодаря потрясающей воображение некомпетентности адмирала Атвара.
Игер от удивления потерял дар речи. Как, черт подери, американцам удалось захватить в плен капитана корабля? По его сведениям, капитаны оставались в космосе, где люди не могли им угрожать и уж тем более поймать.
— Недосягаемый господин, перед вами один из самых главных самцов нашего флота, — пояснил Ристин. — Выше чин только у капитана флагманского корабля и адмирала флота.
Большую часть своей речи он произнес по-английски, и Барбара его поняла. Теперь и она открыла рот от изумления.
— А что он здесь делает? — спросила она на секунду раньше мужа.
— Что вы здесь делаете, капитан? — спросил Сэм на языке ящеров. Он обратился к Страхе, назвав его чин, но без витиеватых красот.
Тот не обиделся.
— Русские взорвали свою плутониевую бомбу — вам про это известно? — Он дождался кивка Игера. — Когда выяснилось, что в некоторых районах наша кампания далека от успеха, я один осмелился предложить заменить бесполезное существо, которое мы именуем адмиралом нашего флота Меня поддержали многие, но не три четверти голосов, как того требует закон. Я потерпел поражение.
— О господи! — прошептал Игер.
Рассказ капитана Страхи звучал так, словно он рассказывал о событиях в Южной Африке или на Балканах. Сэму почему-то никогда не приходило в голову, что у ящеров тоже могут иметь место политические распри. Теперь инопланетяне казались ему более… похожими на людей. Он снова перешел на их язык:
— И что произошло потом?
— Я знал, что господин недосягаемая некомпетентность мне отомстит, — ответил Страха. — И не мог чувствовать себя в безопасности среди флота вторжения. Я взял с собой своего пилота, челнок и сдался тосевитам.
— Господи, это то же самое, как тогда, когда Рудольф Гесс прилетел в Англию, — сказала Барбара, когда Сэм перевел ей слова Страхи.
— Точно. — Продолжая говорить по-английски, Сэм вслух подумал: — Интересно, у нас остался корабль, на котором он прилетел? Если остался, возможно, нам удастся построить такой же. А если мы сможем…
— Если вы сумеете это сделать, вы будете представлять для Расы гораздо более серьезную опасность, чем прежде, — заметил Ристин тоже по-английски.
«Почему он не перевел свои слова для Страхи? — подумал Сэм. — Может быть, не доволен тем, что капитан подарил США такой шанс?»
Отбросив эти мысли, Сэм снова обратился к Страхе.
— Капитан, теперь, когда вы попали к нам, что вы намерены делать?
— Я уже начал действовать, — ответил инопланетянин. — Я обратился по радио к самцам Расы и сказал им, что война будет проиграна из-за глупости тех, кто руководит кампанией, — или планета погибнет. Я посоветовал им сдаться самцам тех империй, на территории которых они находятся.
— Правда? — с восхищением в голосе спросил Игер.
Военнопленные ящеры и раньше обращались к своим соплеменникам, но они были мелкими сошками, и никто не принимал их всерьез. Однако Страха занимал весьма высокий пост. Если он сотрудничает с землянами — события могут начать развиваться чрезвычайно интересно.
* * *
Запись получилась неполной, в ней что-то шипело, стучало, скрипело, постоянно возникали помехи. Тосевитское оборудование оставляло желать лучшего, а радиопередачи Больших Уродов были неустойчивы к воздействию и их звезды, и электрических разрядов в атмосфере. Тем не менее переданное сообщение прозвучало достаточно ясно и привело Атвара в ярость.Страха говорил:
— …в проведении нашей кампании допущены ошибки на самом высоком уровне, а потому мы лишились надежды на победу, за которой послал нас Император. Мы стали жертвами высокомерия и излишней самоуверенности адмирала флота, который упорно отказывается прислушаться к советам тех, кто знает, что следует делать в сложившейся ситуации. А если мы не можем выиграть войну, какой путь нам остается выбрать?
— Избавиться от предателей — первый и самый разумный шаг, — сердито вскричал Кирел.
— Кто мог предположить такое? — согласился с ним Атвар. — Попасть в плен во время сражения — не стыдно. Но бежать к врагу, в особенности если он не является представителем Расы… Ничего подобного в истории не случалось с тех самых пор, как у нас на Родине возникла Империя.
С его точки зрения, нарушение порядка, установленного сто тысяч лет назад, являлось таким же страшным преступлением, как и предательство интересов Расы.
Пока Кирел и Атвар давали волю своей ярости, Страха продолжал говорить. Адмирал отмотал запись назад и прослушал ее еще раз.
— Мы должны постараться договориться с тосевитами на наиболее выгодных для себя условиях. Американцы обращаются со мной прекрасно, хотя я занимал пост капитана корабля флота, попытавшегося — безрезультатно — поработить их. С самцами более низких чинов здесь так же ведут себя вежливо, как и во всех остальных империях Тосев-3. Спасайте свои жизни, вы не заслужили смерти!
Атвар выключил запись, нажав на кнопку длинным когтем.
— Сколько самцов Расы услышит эту опасную передачу? — спросил он.
У Кирела сделался несчастный вид.
— Часть передач прошла на наших развлекательных каналах: вне всякого сомнения, Большие Уроды узнали, на каких частотах они работают, от пленных. Другие — в переводе на тосевитские языки — на частотах, которые тосевиты используют чаще других. Их цель — поднять боевой дух своих воинов. Благородный адмирал, я считаю, что нам нанесен огромный ущерб.
— Несомненно! — прорычал Атвар. — Раса подчиняется законам иерархии. Безмозглые самцы, которые услышат обращение офицера, занимающего третий по значимости пост в нашем флоте, скорее всего, поверят всему, что он скажет. Что мы можем сделать, чтобы прекратить его предательскую болтовню?
У Кирела сделался еще более несчастный вид.
— Благородный адмирал, мы, конечно, можем организовать атаку на передатчики, но нам это практически ничего не даст. Американцы научились восстанавливать их за поразительно короткое время. Они перенесут свои передачи в другое место, и все. Кроме того, я уверен, что Страха не находится в том месте, откуда ведется передача. Наши инженеры говорят, что мы слышим лишь запись.
— В таком случае, где он? — сердито спросил Атвар. — Его челнок приземлился недалеко от места, куда Большие Уроды свозят военнопленных. Наверняка в том районе у них имеется необходимое для радиопередач оборудование.
— Вне всякого сомнения, но они сделали все, что в их силах, чтобы запутать следы. Мы не знаем, где точно находится передатчик, — сказал Кирел. — Пока им удается держать нас в неведении. Да и вообще они вполне могли переправить Страху подальше от того места, где он приземлился, чтобы мы не захватили его, организовав рейд на лагерь военнопленных. Короче говоря, мы не знаем, где скрывается Страха, и у нас нет надежды в ближайшее время получить необходимую нам информацию.
— Очень плохо, — сказал Атвар. — Мы можем забить помехами те частоты, на которых обращение Страхи слышат Большие Уроды, однако свои собственные развлекательные каналы вынуждены оставить в неприкосновенности — а ведь именно их и использует предатель, чтобы сбивать с пути самцов Расы. Отвратительно. Страха… — Он возмущенно зашипел. — Я рассердился на него за то, что он попытался меня сместить, но я не ожидал, что он поступит таким образом.
— Я тоже, благородный адмирал, — проговорил Кирел. — По-видимому, он очень сильно испугался мощи вашего гнева.
Атвару показалось, что в словах Кирела он услышал завуалированную вежливостью критику своих действий. Возможно, ему следовало каким-то образом договориться со Страхой после того, как замысел капитана провалился? Но разве мог он так поступить и одновременно сохранить всю полноту власти, дарованной ему Императором? В любом случае, думать об этом сейчас — бессмысленно. Точнее, слишком поздно.
— Нам хотя бы удалось уничтожить челнок, на котором Страха совершил побег? — спросил он.
— Я… думаю, да, благородный адмирал, — осторожно проговорил Кирел. — Однако Большие Уроды продемонстрировали поразительные способности в области обмана… и потому я не могу быть уверен до конца.
— Надеюсь, мы его уничтожили, — сказал Атвар. — Дойчевиты уже вовсю стреляют в нас своими ракетами, но они небольшого радиуса действия да еще с плохой системой наведения — игрушки, не более того. Им не развить необходимой скорости, чтобы выйти на орбиту. Но если Большие Уроды получат настоящие ракетные двигатели, да еще ядерное оружие…
Атвар и Кирел в ужасе уставились друг на друга.
— В таком случае, благородный адмирал, — сказал Кирел, — риску подвергнется весь наш флот. Возможно, нам придется подумать об уничтожении Тосев-3 — ради собственного спасения.
— Да, мы спасем наш флот. А вы подумали о колонизационном флоте, который прибудет на не пригодную для жизни планету?
— А что будет с колонизационным флотом, когда его представители обнаружат планету, которая является базой Больших Уродов, обладающих ядерным оружием да еще путешествующих в космическом пространстве? — спросил Кирел.
Атвар с удовольствием ответил бы ему что-нибудь очень сердитое — если бы только нашел подходящие слова.
— Будем надеяться, что мы все-таки уничтожили челнок, — проговорил он наконец. — Это даст нам время довести до конца завоевание планеты — прежде чем тосевиты покорят космическое пространство.
Однако Атвар уже успел понять, что, когда имеешь дело с тосевитами, никогда нельзя знать наверняка, чего от них ждать.
* * *
Марш. Нье Хо-Т’ингу казалось, что он родился на ходу. И он был готов побиться об заклад на солидную сумму денег, что умрет тоже в пути. Если его смерть послужит делу пролетарской революции, он примет ее без сожаления. Впрочем, как и любой здоровый тридцатипятилетний человек, он совсем не спешил расставаться с жизнью — да еще в ближайшее время.Он принимал участие в «Великом походе» [13]Мао, возглавив потрепанную дивизию коммунистической армии, которая бежала от контрреволюционных сил Чан Кайши [14]. Тот марш заслужил свое имя. Теперь Нье Хо-Т’инг командовал лишь горсткой людей, шагавших по северо-восточной дороге из Шанхая в Пекин. На первый взгляд, могло показаться, что его статус понизился. На самом деле не так. Он возглавил всёпартизанское сопротивление, боровшееся с чешуйчатыми дьяволами — и, когда возникала необходимость, с другими врагами революции.
Нье Хо-Т’инг повернулся к своему заместителю Хсиа Шу-Тао и сказал:
— Самая трудная война, которая когда-либо велась в мире.
Хсиа что-то проворчал. Большой, сильный человек с широким суровым лицом, Хсиа мог служить образцом тупого грубого крестьянина. Природа наделила его низким, хриплым голосом, которым он не раз успешно пользовался — в сочетании со своей внешностью, — чтобы выбираться из неприятных ситуаций. Впрочем, назвать Хсиа Шу-Тао глупым было бы ошибкой. Рассмеявшись, он спросил:
— С какой еще стати? Только потому, что мы, маленькие чешуйчатые дьяволы, клика контрреволюционеров Чан Кайши и Гоминьдана, а также остатки армии империалистов из Японии — всетолчемся на одной и той же территории?
— Нет, не только. — Нье остановился на минутку, чтобы обмахнуться соломенной шляпой. Крестьянская одежда — шляпа, свободная черная рубашка, штаны, сандалии — лучше всего подходила для влажной жары китайского лета. — Если бы нам пришлось сражаться сразу с несколькими врагами, все было бы просто.
— Для вас — может быть, — ответил Хсиа Шу-Тао, который так часто играл роль глупого простака, что почти убедил себя в том, что является им на самом деле.
— Я говорю совершенно серьезно, — ответил Нье Хо-Т’инг. — Эта война напоминает паучью сеть, паутина соединяет все силы между собой, а иногда, пересекаясь, нити склеиваются. Вот смотрите: Гоминьдан сотрудничает с нами в борьбе против чешуйчатых дьяволов, но иногда предает нас врагу. Способность узнать, как они себя поведут в каждый данный момент, играет огромную роль — от нее порой зависит жизнь или смерть, успех или поражение сил прогресса.
— Мы и сами пару раз сдавали их маленьким дьяволам, — улыбнувшись приятным воспоминаниям, заметил Хсиа Шу-Тао.
— Вот именно, и потому они точно так же не доверяют нам. Но иногда мы сотрудничаем с ними и с японцами и привлекаем на свою сторону самых неожиданных союзников, — ответил Нье.
— Вы имеете в виду того иностранного дьявола, американца? — спросил Хсиа. — Да, он оказался очень даже полезным. Я еще никогда не видел человека, который так здорово умел бы бросать… Вы помните его имя?
— Бобби Фьоре, — ответил Нье, старательно выговаривая чужие звуки. — Без его помощи нам, возможно, не удалось бы спастись после того, как мы прикончили того чешуйчатого дьявола в Шанхае. Жаль, что его убили. Он мог бы научить своему искусству наших людей.
— Разумеется, он был реакционером, — заявил Хсиа.
— Разумеется, — согласился с ним Нье Хо-Т’инг. — И развратником.
Бобби Фьоре чрезвычайно активно пользовался услугами девушек из шанхайского борделя, в котором Нье устроил штаб по подготовке нападения на официального представителя чешуйчатых дьяволов. Как и большинство его товарищей-коммунистов, он смотрел на такую свободу нравов с возмущением. Но он был прагматиком.
— Вы правы, он оказался полезным — не только потому, что ловко умел бросать гранаты, но еще и потому, что понимал язык маленьких дьяволов.
— Рано или поздно нам все равно пришлось бы его ликвидировать, — сказал Хсиа. — Нам идейно неустойчивые люди ни к чему.
— Разумеется, — повторил Нье. — Думаю, он об этом догадывался. Бобби Фьоре по-настоящему ненавидел чешуйчатых дьяволов, пусть и по личным, а не идеологическим мотивам.
— Легко ненавидеть чешуйчатых дьяволов по личным мотивам, — ответил Хсиа Шу-Тао, и Нье Хо-Т’инг не мог с ним не согласиться.
Поднять ногу, поставить на землю, снова поднять, поставить… если заставлять работать только ноги и перестать думать, можно пройти гораздо больше, чем кажется. Этому Нье Хо-Т’инга научил «Великий поход». Он оглянулся через плечо. Люди, которых он вел за собой, растянулись примерно на ли — три четверти мили — по грязной дороге. Хорошо. Чем меньше они будут походить на военный отряд, тем меньше хлопот им доставят чешуйчатые дьяволы.