Игорь слез с велосипеда и покатил его к крыльцу.
Вдруг он почувствовал сопротивление у себя на пути, воздух приобрел необычную густоту, и в нем Игорь завяз, словно в желе. От неожиданности он остановился. Не то чтобы совсем не получалось идти, просто ощущение было пугающим, иррациональным. Игорь выставил руку вперед, не встречая ничего подозрительного. Воздух как воздух.
Но его что-то не пускает. Та самая непонятная и устрашающая сила – Игорь не сомневался. Здесь, перед жилищем сестры, он поверил в свою гипотезу мгновенно, помогала сама атмосфера этого места.
Нет, он все-таки пойдет. Все и так чересчур серьезно, чтобы он пасовал перед осязаемыми галлюцинациями.
Игорь схватился за руль обеими руками и двинулся дальше. Появилось то же самое ощущение, как будто нечто невидимое давило ему на грудь, плечи, голову. Переднее колесо велосипеда коснулось нижней ступеньки крыльца, и вдруг где-то позади громко завыла собака.
Игорь обернулся, не понимая толком, что происходит, на него накатила дурнота, в поле зрения возникли неяркие светящиеся сгустки. Он смотрел на двор, не замечая пса, заливающегося лаем, и не мог осознать, что же изменилось. Геометрия стала искажаться, двор превратился в широкое шоссе, уходящее в никуда на миллионы километров, и в то же время оставался самим собой. Иные плоскости, иные углы этого нового куска мира просто не укладывались в рамки обыкновенного человеческого восприятия.
Игорь зажмурился, давя на глазные яблоки пальцами. Зрение резало в буквальном смысле. В висках заломило, кровь запульсировала в ушах. Игорь подумал, что на полсекунды потерял сознание, а когда вновь посмотрел вокруг, все странности исчезли.
Надо идти. Сопротивляться.
Какая-то сила не пускала его, старалась запугать.
Игорь повернул было назад, утешая себя, что обо всем поговорит с сестрой по телефону, но тут же остановился, понимая – это не его мысли и не его голос.
Он сделал неимоверное усилие, чтобы побороть пронзительный вопль инстинкта, рвущийся из глубины. Разум с трудом снова обрел власть над телом и сознанием. Игорь подхватил велосипед на раму и поднял его на крыльцо. Сопротивления воздуха больше не было. Очутившись в прохладной тишине подъезда, Игорь остановился, чтобы отдышаться. Голова шла кругом. Он не мог даже приблизительно описать, что видел во дворе. Был ли это вообще двор или что-то другое, не из нашего мира, а только приблизительно похожее. И эта геометрия, далекая от того, что привык воспринимать человек, живущий в трех измерениях. Даже как студент-математик Игорь не мог дать приблизительную характеристику этому миражу. Не мог и не хотел. Где-то в его мозгу срабатывали защитные механизмы, стирающие из памяти чужеродные элементы. Спустя минуту Игорь почти не помнил подробностей.
Самое лучшее – забыть это.
Он поднялся на лифте, отмечая, как непривычно тих подъезд. Вечером люди должны возвращаться домой после работы, ходить по магазинам, гулять с собаками, но где они сейчас? Игорь вспомнил, что и во дворе он не заметил ни одной живой души. Голос подавал только этот невидимый пес.
Поставив велосипед у стены, Игорь надавил на кнопку звонка Ольгиной квартиры. Общая дверь в предбанник была закрыта, из-за нее не доносилось ни звука. Надежды особенной у него не было, но Игорь позвонил еще раз. Разозлившись, он стал жать на кнопку. Может быть, звонок не работает? Игорь попробовал снова, но теперь приложил ухо к двери – нет, звонок все-таки есть. Эхо внутри квартиры четкое.
Почему-то ему было заранее известно, что он никого не застанет.
Игорь отошел и некоторое время мерил шагами отрезок площадки от лифта до двери. Тишина его раздражала и пугала, да так, что он боролся с искушением немедленно свалить отсюда к чертовой матери.
Выходит, Саши и Ольги нет дома. Они просто ушли вдвоем. Например, прошвырнуться по магазинам. Или погулять по хорошей погоде.
Это соображение не объясняло того, что произошло с Игорем, всех этих осязаемых глюков и неестественного затишья в доме.
Он подошел к соседским дверям напротив. Прислушался, надеясь уловить хотя бы отзвук работающего телевизора, либо голоса. Результат нулевой. Игорь потер липкие холодные руки, чувствуя, как попадает в плен чего-то омерзительного и противоестественного.
Заработал лифт. Игорь замер, уставясь на металлические створки. Шумел двигатель, тряслись внутри шахты направляющие, порождая характерный звук.
Он совсем забыл про Альбину и первые секунды ее не узнавал. Ему пришло в голову, что старик снова подкараулил его и теперь-то уж позабавится с ним по полной программе. Она вышла на площадку. У нее было раскрасневшееся лицо и большие, широко распахнутые прозрачные глаза.
Они посмотрели друг на друга, словно никогда до того не виделись.
– Ты уже здесь, – сказала Альбина. Рассмотрев его лицо, она остановилась.
Игорь моргнул, оцепенение спало, и он почувствовал себя еще хуже, чем раньше. Что-то внутри него жужжало, требуя каких-то действий и не давая конкретных ответов, что же делать.
– Никого нет там, – произнес Игорь слабым голосом. – Я звонил как бешеный.
– Никого?
– Я же сказал!
В молчании они прислушивались к безмолвствующему дому. Альбина покосилась в сторону двери.
– Извини, я ничего не соображаю, – сказал Игорь.
– Может, они спят? – предположила Альбина.
– Вряд ли. Снаружи видно, что все закупорено, окна и форточки. Кто в здравом уме будет это делать, когда на улице жара?
– Ушли. Но куда?
– Нет, не в этом дело, – сказал Игорь. – Не просто ушли, а что-то произошло с ними, там, в квартире. Я вообще даже не знаю, где мы-то находимся.
– То есть?
– Ты чувствуешь, как тихо в подъезде? А во дворе кого-нибудь видела? Встретила?
Альбина задумалась.
– Да нет, но я могла не заметить просто, потому что мысли были другим заняты. На остановке встречались люди. Как всегда. И по пути к дому…
– Вот именно. Как только входишь во двор, попадаешь в другой мир, – сказал Игорь. – Все как-то не так. Где соседи, где их собаки, с которыми они гуляют по вечерам, где все эти женщины, таскающие пакеты с продуктами? Подростки, дети, которые бы не усидели на месте, когда на дворе теплая погода? Нет! А когда ты подходила к подъезду, тебе ничего не показалось? Необычное что-нибудь было?
– По-моему нет, не особенно. Ну у меня кружилась голова, когда я поднималась по ступенькам.
– И все?
– Да в чем дело? Куда ты ведешь-то?
– Мы попали в какой-то пространственный карман, где нет людей, а есть только вот эти декорации, – сказал Игорь, сам не веря тому, что произносит. – Поэтому и в квартире никого нет… но это лишь предположение. Когда я пробовал подойти к крыльцу, меня что-то не пускало, будто некое прозрачное силовое поле, понимаешь. А потом я увидел, что двор изменяется, я не могу описать это, но, поверь, ничего хорошего такие штуки не сулят.
– И что же делать?
Игорь подошел к двери и начал звонить, давя на звонок большим пальцем. Альбина ощутила свою полную беспомощность. От эфемерного спокойствия и чувства нормы не осталось и следа. Понемногу она осознавала, что столкнулись они с чем-то таким, что может быть вовсе не доступно их пониманию, а значит, с тем, что победить невозможно. Победить, или хотя бы отстраниться от него и сохранить свой мир в целости и сохранности.
Альбина стала воображать себе всякие кошмары, самые абсурдные вещи лезли ей в голову. Игорь с его нервозностью подливал масла в огонь.
– Так что делать будем? – спросила она. – Может, куда-нибудь позвонить?
– Куда? – спросил он, не обернувшись.
– Ну в милицию. Или в службу спасения.
Игорь рассмеялся.
– Не смешно, вообще-то.
– А что?
Альбина взяла телефон, но он не включился. Совсем. Не засветился даже дисплей. Пару секунд она тупо смотрела на мертвую электронную игрушку, а потом перевела взгляд на Игоря.
У того с лица ушла вся краска.
– Не работает, – сказала она. Игорь взял у нее трубку, коснувшись ее запястья ледяными пальцами, похожими на пальцы Виталия. Альбина проглотила стоящий в глотке комок. Дело принимало нешуточный оборот.
Игорь потыкал кнопки телефона и с кривой усмешкой вернул его Альбине.
– Я понимаю, что такого не бывает. Никогда и нигде в нормальной ситуации. Он был заряжен?
– Да, утром я отключила его от зарядника.
– Хорошо, – уткнув руки в бока, Игорь заходил по площадке. Альбине показалось, что он готов сорваться. – Хорошо. Но ведь если бы произошло что-то с твоей трубкой, например, ЭМ-И… или какая-то серьезная поломка в электронике. Или мы бы сидели под металлическим колпаком, куда не доходят сигналы от передающих устройств операторов…
– Игорь…
– Тогда бы все объяснимо было. Понимаешь, мы где-то… не знаю, где мы!..
Игорь взмахнул руками. Альбина отступила подальше от него, опасаясь, что он бросится на нее. Его лицо и правда пугало. В нем проступал чистый ужас загнанного в глухую ловушку зверя. Альбина почувствовала, что потихоньку заражается этим сумасшествием.
– Игорь, подожди. Послушай.
– Что?
– В конце концов, ты мужчина, перестань слюни пускать. Что я буду с тобой делать, если ты свихнешься?
Левая сторона лица у Игоря задергалась.
– Я слушаю.
– Мы ничего не знаем, конечно, но сам подумай, если нас преследует нечто, то ему как раз и нужно, чтобы мы друг друга возненавидели. Перестали слышать! Оно нас хочет разделить. Банально, я понимаю, но, по-моему, я права. Мне кажется, это все – ловушка, но она не настоящая. Иллюзорная. Она и рассчитана на то, чтобы запаниковали… Сам же говоришь, какая-то сила пробовала не пустить тебя сюда. Ты вошел, вошла и я… и нечто прибегло к другому способу. Запугиванию. Игорь, успокойся. Не думала, что мне придется с тобой так разговаривать…
– Да, я ведь мужчина, – усмехнулся он, опускаясь на корточки у стены.
– Давай половую принадлежность обсуждать не будем, не тот случай. Надо отсюда уходить. Если все так, как я думаю, находиться здесь толку немного.
– Почему?
– Саши и Ольги нет дома, а если они и там, то не собираются открывать.
– Предлагаешь все так и оставить?
– Нет. Надо что-то другое придумать. Пока не знаю что.
– Значит, уйти? – сказал Игорь.
– Подумай сам, может, это вовсе и не подъезд и не квартира! Для чего мы тогда играем этот спектакль… И кто здесь режиссер?
– Старик?
– Он. Старик. Или привидение. Или Виталий. Не имею понятия.
Игорь взъерошил волосы.
– Я понял, понял… – он помолчал, облизывая пересохшие губы. – Ладно, ты извини, у меня крыша едет. Никогда себя так паршиво не чувствовал. Все как будто хочу что-то удержать в руках, скользкое и тяжелое, а оно выпадает, что бы ни делал. Я оглядываюсь, думая, что старик рядом, а сам прокручиваю в уме историю с Лизой – он ведь пытался ее изнасиловать. А может, это было и не во сне.
– Но твой призрак не имеет материальной оболочки…
– Откуда я могу знать? Вдруг как раз наоборот?
– Ладно, не будем гадать – просто держи ухо востро…
Игорь посмотрел на свои руки, думая отыскать на них следы старения. Снисходительный, по его мнению, тон Альбины действовал ему на нервы. Он впадал в тихую ярость и думал уже, как хорошо было бы врезать этой заносчивой шлюхе. Игорь вспоминал детские обиды и конфликты, спрашивая себя, с какой стати он простил и Альбине и Ольге все то зло, которое они ему причинили.
Внезапно все эти мысли пропали, сгинули, как по мановению руки. Игорь непонимающе поморгал.
Снова то же самое. В какой-то момент он начинает мечтать о насилии и его охватывает бешенство… Когда-нибудь это может закончиться плохо. Нечто пробует заставить его думать и чувствовать определенным образом.
– Давай напишем записку, – предложила Альбина, роясь в сумке. – Сообщим, что мы здесь были, чтобы Ольга нам обязательно позвонила.
Игорь встал, мрачно поглядывая на дверь. Ему казалось, что кто-то с той стороны глядит на них в глазок.
Глава 11
Сегодня, в воскресенье, ребенку исполнилась неделя.
Всего какая-то неделя, а по всем внешним признакам ему не меньше восьми лет.
Ольга не переставала думать об этом с самого утра, после того, как Саша отправился на смену. Она провожала его и спросила со слабой надеждой, не останется ли он дома. Саша ответил, что нельзя. Не предупредив заранее и не найдя замену, рискуешь потерять место. Вот и все.
Саша ушел, а Ольга опять осталась один на один со своим чадом. Ребенок спал до полудня, развалившись на своей раскладушке и сбуровив одеяло в ком. Собираясь в девять часов в магазин, Ольга заглянула в комнату, чтобы посмотреть на него. Мальчишка ничего не почувствовал, ничего не заметил, продолжая блуждать где-то в стране теней. Ольга не могла представить себе, что это за место и какие сны ему снятся. Может быть, он видит пейзажи того мира, из которого перебрался сюда для исполнения своей миссии. Чьи тогда интересы он представляет и для чего преодолел этот долгий путь? Ребенок здесь явно не для того, чтобы провести всю жизнь, смотря мультики и совращая свою мать.
Ольга поддалась искушению и подошла к раскладушке. Наклонилась над мальчишкой. На шее пятна от ее рук почти сошли, оставался только бледный след. Издали никто бы не заметил ничего подозрительного. Правда ли то, что он бессмертен? Скорее всего, тот бак с мусором успели увезти на свалку и опорожнить в тот же день. Значит, ребенок очутился среди гор отходов, вырос там и двинулся в путь на поиски своей матери. Нет, неверно, он не искал, иначе не пришел бы так быстро. Он знал, куда идти.
Ольга приподняла ему левое веко и увидела, что глаз закатился вверх, а белок стал светло-коричневым с красными прожилками. Ребенок спал беспробудно, дыша через приоткрытый рот, его дыхание было густым, как запах гнилого дерева и листвы в лесу после дождя. Худое жилистое тело покрывала старая одежда: джинсы и рубашка.
А если это не ткань на самом деле, а что-то вроде второй кожи? Мимикрия?
Ольга попятилась.
Правда ли ребенок бессмертен? Ее мысли то и дело обращались к воде, как наиболее вероятному орудию убийства. Возможно, она ошибается, но такой вариант нельзя сбрасывать со счетов, пока не будет доказана его бесполезность. Главное – это выбрать подходящий момент.
Ольга оставила спящее чудовище, вышла из квартиры, заперла дверь.
Сколько у нее было возможностей убежать отсюда? Соблазнительная мысль, которая не раз ее посещала. Но убежать – слишком легко. Очень многое зависит от ее молчания и осторожности. И она не могла не думать о Саше. С первой минуты он попал под влияние чудовища и теперь жил по его указке. Контроль не был ежеминутным, но когда возникала угроза, что «отчим» начнет задавать вопросы, невидимая рука забиралась ему в голову, чтобы в корне задавить стремление мыслить самостоятельно.
Ольга видела, как Саша становился задумчивым и отрешенным, а, разговаривая, смотрел куда-то в пустоту. Человек под гипнозом. В такие моменты Ольга пробовала достучаться до его разума, но власть ребенка была слишком велика. Маленький ублюдок откровенно забавлялся, глядя на то, как мать пытается бороться с его влиянием. Ольга задавала Саше самые простые прямые вопросы, и он не мог на них ответить. Воздействовать на мальчишку не имело смысла – тот просто сквернословил и хохотал. Ольга приходила в ярость – только в этом случае контроль над Сашей ослабевал. Он часто жаловался на головную боль и усталость. Ребенок высасывал из него жизненные соки, превращая в безвольное безликое создание. Саша таял на глазах.
От существа надо было избавиться. Как можно быстрее.
Но пока Ольга не знала, как это сделать.
* * *
Она вернулась из магазина спустя полчаса. Чтобы проветриться, Ольга выкроила десять минут и просто гуляла, пытаясь очистить голову от грузных неповоротливых мыслей.
Ребенок все еще спал, в той же самой позе, словно мертвец. Глядя на него, Ольга скривилась. Примерно такие же эмоции вызвала бы в ней дохлая собака, подброшенная в комнату. Если разобраться, он ведь и есть покойник.
Телефонный звонок раздался в тот момент, когда Ольга пристраивала продукты в холодильник. Она чуть не уронила пакет с молоком, но успела подхватить его второй рукой. Телефонная трель показалась ей резкой, била по ушам.
Подойди!
Ребенок заворочался на раскладушке. Ольга захлопнула холодильник и побежала в спальню. Схватила трубку, ожидая услышать от кого-нибудь, что с Сашей случилась беда. Или не с ним, так с кем-нибудь еще. Отцом, матерью, братом.
– Привет, красавица…
Ольга не сумела ответить. Она не узнала голос и не уловила смысл фразы. Так и сидела на кровати с открытым ртом.
– Алло, – сказала какая-то женщина. – Кто-нибудь там есть?
– Я…
– Оль, ты?
– Я, – повторила она. – Верка, это ты, что ли?
Та расхохоталась свои трубоподобным меццо-сопрано.
– Родила, наконец-то! Ты чего? Спала, что ли?
– Н-нет…
– Все равно проснись, а то будто из могилы.
– Из могилы… – пробормотала Ольга.
– Блин, красавица, алло! Это я…
Ольга кашлянула. Надо бы влепить себе хорошую пощечину, чтобы очухаться… Она удержалась.
– Да, Вер, я поняла, что-то просто задумалась, мысли не там были… Привет, рада тебя слышать.
– Наконец-то, а то я думала, что ты там пьяная. Ничего такого?
– Ничего такого. Просто устала.
– Трахалась всю ночь?
В этом вся Вера… Ольга улыбнулась – впервые за несколько дней.
– Слушай, ты думаешь о чем-нибудь другом когда-либо?
– Нет. Все остальное – скука смертная.
– Ты меня убиваешь, подруга. Опять снова за здорово. Заведи себе мужика.
– Ни в коем случае… пока не найду то, что надо, из стада козлов.
– Ну тогда и помрешь девственницей, – сказала Ольга.
Ей приятно было слышать подругу и осознавать, что есть на свете вещи неизменные. Старая добрая Вера – все тот же грубый юморок и феминистические замашки. Она точно посланник иного мира, где люди живут и умирают заведенным природой порядком. Где мертвецы не расхаживают по улицам и не приходят домой после смерти от удушения. Где дети не растут спринтерскими темпами.
Как же это все далеко!
Ольга закрыла глаза, плача.
– Слушай, там у тебя все нормально, красавица? – спросила Вера.
– А?
– Нормально, говорю? Как жизнь вообще? Как доехала в тот раз-то?
Если бы ты, Верочка, была в курсе…
– Да все хорошо, – Ольга старалась не выдать голосом, что плач так и лезет наружу. – Спасибо, что позвала.
– Брось. Как там Альбинка поживает?
– Да, кажется, порядок у нее.
– Я чего подумала… Мы как-то ее все не зовем да не зовем, – сказала Вера. – А может, вам двоим завалиться ко мне? Позажигаем, я разработаю культурную программу. В сауну сгоняем, например, в ресторанчик, я одно место у нас присмотрела приличное. Я угощаю.
– Да Альбина не поедет. Муж не отпустит.
– Это раньше было, а сейчас мы на нее нажмем хорошенько. Я думаю, в сентябре можно, даже в независимости от погоды, согласна?
Ольга улыбнулась сквозь слезы. На время она забыла о существовании ребенка и обо всем этом бесконечном ужасе. Слеза скатилась по щеке. Ольга размазала ее.
– Согласна, но пока не знаю, как получится…
– Красавица, я сама еще не знаю. Это так, в глобальном смысле, понимаешь?
– Ага.
– Так что потом созвонимся, договоримся и все такое прочее… – Вера замолчала на несколько секунд, а потом врубила: – А теперь рассказывай, что случилось?!
У Ольги екнуло сердце. В туалет пошаркал одетый в свою всегдашнюю одежду мальчишка. Дверь как всегда он оставил открытой.
– Что случилось? – голос Ольга изобразила бодро-удивленный, словно сама постановка вопроса была, по ее мнению, невозможной.
– Не юли, красавица, – о нет, сейчас Вера была далека от мысли шутить. Ольга испугалась. – Я чувствую. Я тебя всегда хорошо чувствовала, так что меня не обманешь.
– Не понимаю. Что у меня может случиться?
– Это я у тебя и спрашиваю.
Ольга вздохнула.
– Вер, не лезь под кожу, я и так устала…
– Послушай, я тебе говорю, что чувствую. С тобой неладно. Ты сидишь и плачешь!
– Я зевала, у меня нос заложило от насморка.
– Рассказывай! Глупое оправдание. Я с того самого дня, когда ты уехала, места себе не находила. Тяжелое такое чувство, не могу объяснить, никак не могу, слов не хватает. Знаешь, будто я отпустила тебя на вражескую территорию, черт знает что прямо. И совесть мучает вдобавок.
– Вер, ты фантазируешь, – сказал Ольга.
– Не заговаривай мне зубы! С тобой что-то не в порядке. Мне все кошмары снятся, а утром вспомнить не могу большинство из них. Один, вчерашний, запомнился: будто мы маленькие, ну вроде подростки и гуляем во дворе с Альбинкой. Там еще брат твой был. Я вышла во двор-то, смотрю, вы с Альбиной на площадке посередине – фоткаете Игоря, сидящего на качелях. С ним его приятели были. Игорь корчит рожи – помнишь, он всегда был мастак на такие дела?.. Ну вот, а потом мы пошли к тебе домой, хотя хронологически это было не в тот день. Ты показывала нам что-то… Я не помню, честно говоря. Дыра в памяти, вот какие пироги, значит.
Ольга откинула волосы назад, отметив, что они свалялись в сосульки и выглядят более чем скверно. Точно скальп, снятый с покойника.
– И что это значит, по-твоему? – спросила она.
– Не имею представления. Не знаю, сколько лет мне не снилось наше детство, а тут вдруг бац – и по макушке.
– Ну мало ли. Бывает иногда.
– Но я ведь звоню не из-за этого. Мне другой сон приснился.
– Слушай, Вер, меня это уже утомляет…
– Погоди, тебе известно, что просто так от меня ты не отделаешься! Выслушай, иначе я за себя не отвечаю. У меня есть причины о тебе беспокоиться.
– Слушаю.
Ольга больше прислушивалась к тому, что делается в доме. Мальчишка вышел из туалета, не смыв за собой, и поплелся на кухню, где скрипнула дверца холодильника. У Ольги пересохло в горле. Что-то подозрительно тихо он себя ведет.
Подслушивает?
На что он вообще способен, не будучи человеком? Наверное, его сила растет прямо пропорционально тому, сколько проходит времени. Сегодня у него своеобразный день рождения. Семь дней. Как чудовище будет выглядеть, когда ему исполнится год по нормальному летоисчислению? Стариком?
– Сегодня мне приснилось, что ты родила ребенка, мальчика, а потом умерла, – сказала Вера.
– Что? – Ольга ощутила спиной ледяной ветер.
– Да, ни больше, ни меньше. Скажи, ты не беременна?
– Нет.
– Мне снилось, что ты едешь домой в электричке и у тебя огромный живот, а уж выражение лица, которое я там рассмотрела, просто мама не горюй!
– И что?
– Потом идет путаница какая-то, я не помню толком. Потом… ты приезжаешь домой, а я все вижу со стороны и будто бы я знаю во сне, что ты родила мальчика. Но когда, я не знаю. Я не могу понять, что это – будущее или нет. Если будущее, то какое? А ведь ты одета была в то же самое, в чем от меня уезжала. Салатовое платье, высокие каблуки…
– Да просто приснилось, что теперь, умереть? – сказала Ольга, усмехаясь на сто процентов фальшиво. В какой-то момент она хотела все выложить Вере и удержалась с титаническим трудом.
Вдалеке стукнула дверца закрывающегося холодильника.
– Не все так просто, красавица. Я разглядела твой багаж. Три пакета. И один тот, который дала тебе я, с босоножками.
– И что?
– Не знаю. Думала, ты мне можешь объяснить.
– Я? Откуда мне знать? Да что ты от меня хочешь? Я ни в чем, по-моему, не виновата.
– Да я не про это – ясное дело, ни в чем не виновата, но я хочу разобраться в этом дурдоме. Откуда такие верные детали, из жизни взятые? А потом я вдруг понимаю, что жить тебе осталось немного… Я проснулась с чувством, что ты умерла, в полном ужасе, могу заметить.
– Бред какой.
– Точно, бред. Я не верю во всякие там вещие сны, в предчувствия, потому что у меня этого ни разу не было, но вдруг это оно и есть? Предчувствие. Поэтому я спросила, что у тебя произошло. Хочу все понять.
Ольга засмеялась.
– Думаешь, я родила тайком ото всех и никому ничего не сказала? И скрываю до сих пор?
– Н-нет, но…
– Вер, выбрось из головы эту ахинею. Спасибо, что позвонила, мне нужно было тебя услышать, это отлично, но не вешай мне лапшу на уши!
Было слышно, как Вера глубоко вздохнула. В ее голосе уже не звучало прежнего задора.
– Ладно, Оль, не хочешь говорить – не говори…
– Вера!
– Просто скажи: у меня все в порядке. Поклянись всем на свете.
– Вера, такого, как тебе приснилось, точно не было, а в остальном все нормально, полный порядок.
Вера выдержала паузу, будто надеялась, что Ольга расколется и начнет говорить правду. Ольга тоже ждала, находясь на грани паники. Она чувствовала, что разгуливает рядом с безумием.
– Хорошо, Оль. Ну ты поняла, да? Я тебе потом позвоню и скажу, когда вы сможете с Альбинкой приехать. Если что, я с ней сама поговорю.
– Да, понятно, удачи тебе, успехов. Буду ждать звонка. Целую.
– …Целую…
Ольга грохнула трубкой об аппарат. В комнату вошел мальчишка, жующий большой огурец. Он взирал на мать бессмысленными черными глазенками и чавкал, а по скошенному подбородку стекал огуречный сок вперемешку со слюной.
Ольга склонила голову, закрыла лицо руками.
– Не волнуйся, ты правильно сделала, что ничего не сказала. Эта сука хотела уничтожить нашу семью, – сказал ребенок. – А ты защитила нас, потому что в этом твой долг женщины и матери.
– Заткнись, – прошептала Ольга. Она спрятала лицо в волосах, сидя с телефоном на коленях. Злоба, ненависть, презрение к себе заглушили на время другие чувства.
Она не нашла в себе мужества рассказать все близкой подруге, которая и звонила-то как раз по этому поводу. Значит, порвалась еще одна ниточка, связывающая ее с нормальным миром.