Она решила - сама теперь будет спрашивать обо всем, что её на самом деле волнует. О самом главном! Когда теперь Проша появится, а жить без таких вот доверительных разговоров просто глупо. Не может она без этого! А для начала попробует поговорить с мамой.
Да, это все хорошо, но что же делать с её добычей? Не извиняться же перед жирным Мамукой: "Ой, извини, я тут по ошибке твой сверток стащила!"
Кстати, что-то этого Мамуки не видно. Вот и прекрасно - нечего ему тут мелькать! И все-таки как же быть? Просто уму непостижимо! Для начала Сеня решила исследовать содержимое свертка. А то глупо как-то: стащила, а сама не знает, что! Затолкав поглубже воланчик, она извлекла сверток, развернула пакет и в руках у неё оказался незапечатанный плотный конверт без надписи. Заглянула внутрь - фотографии. Вроде бы, ничего особенного: какие-то кусты, овражек, ручей... На заднем плане коттеджи... Нет, ничегошеньки интересного!
Тут она услышала мамин голос - её звали к обеду. Быстро запихнула конверт под пленку, вздохнула и, незаметно выбравшись из сарая, направилась к дому.
Сели обедать. Сеня уныло размешивала сметану в тарелке с супом, думая чем бы заняться после обеда, когда на веранду вторглось какое-то пугало. То был жутко взлохмаченный и в стельку пьяный мужик с мутным взором. Одной рукой он утирал слюну, а другой придерживал брюки. Ремня на них не было и они то и дело норовили соскользнуть вниз. От него за версту несло перегаром.
- Хоз-зяйка! - издал сиплый возглас пришелец и, пошатнувшись, задел таз с бельем, который стоял на перилах веранды.
Таз с грохотом полетел наземь. Бабушка Инна от неожиданности выронила ложку и жирные брызги борща угодили на её белоснежный воротничок.
- Коля... - она растерялась и, вскочив, кинулась было спасать белье, валявшееся на земле... Но дорогу ей преграждало чудовище! Бабушка охнула и поспешила укрыться в доме.
Тогда Сенин папа с видом защитника баррикад поднялся и преградил мужику путь на веранду. Сеня только успела подумать: как хорошо, что папа дома - без мужчины с этим чудищем им не справиться, а дедушка как назло в город уехал...
- Хоз-зяева, с п... приездом! В-валера я! Это... меня тут, - он икнул, - все знают. Вам... не надо чего? Кран там починить, то да се... А мож-жет люк надо? Ну, крышку такую чуг... гунную... - он попытался изобразить руками окружность, зашатался, потерял равновесие и ухнул навзничь в раскрытую дверь кухонки, брыкнув ногами. Там загремели кастрюли, послышался звон стекла...
- Дети, давайте в дом! - велела мама и бросилась папе на помощь.
Вдвоем они с трудом подняли нежданного гостя и выдворили с участка.
Сеня, конечно, не могла удержаться, чтобы не подсмотреть финал этой сцены. У калитки Валера немного очухался и принялся извиняться.
- Я.... если что... Да я для вас! - ему явно не хватало слов, чтобы выразить все свое расположение к новым дачникам.
- Спасибо, спасибо, нам ничего не надо, - наступал папа, оттесняя его с участка.
- Мне бы... х-хозяин, мне бы на опохмел... д-десятку! А?
- Идите, идите!
- Зря вы люк не х-хотите! Хороший! У меня их много! Я их тут... ох... с-собираю. А в хозяйстве они - все, что хошь! Можно бочку накрыть... Можно все!
- Спасибо, не нужно.
На калитке щелкнул замок, мама с папой вернулись к столу. Ну вот, теперь из-за этого гнусного Валеры нужно ещё ключ от замка на калитке просить - теперь без ключа с участка не выйдешь! Сеня, вконец удрученная, незаметно шмыгнула в дом, будто все это время там смирнехонько просидела... Бабушка уже овладела собой и прибирала на кухне.
Прерванный обед возобновился с грехом пополам: все сидели какие-то вялые, точно Валера подсыпал в тарелки отраву.
А Сеня, наоборот, оживилась. Ее вдруг озарило: выходит, этот Валерка-пьяница - виновник её падения! Это он ворует канализационные люки, чтобы продать их на опохмел, а ни в чем не повинные дачники валятся вниз как подбитые кегли! Ужас какой - это же форменная ловушка! Надо что-то делать, нельзя это так оставлять!
Сеня дернула отца за рукав: тот пил чай, поглощенный чтением, кажется, это был детектив.
- Пап!
- Угу...
- Пап, знаешь... Эти люки - ну, про которые Валера говорил...
- Да.
- Коля, прекрати! - возмутилась мама. - Сколько раз я просила тебя не читать за столом?!
- А? - очнулся отец, откладывая книжку в сторону. - Да, извини. Ксюша, ты что-то сказала?
- Да, пап. Эта шишка... ну, у меня на лбу. Я вам не говорила...
Бабушка тут же насторожилась - как охотничья собака, которая почуяла дичь.
- Понимаешь, там провал на дороге. Ну там, где ворота, которые выходят на пруд...
- Ксана, не тяни, говори по-человечески, - рассердилась мама. - Никто тебя за эту шишку не убьет - ты ведь уже наказана.
- Этот Валера ворует люки с колодцев канализации. А туда можно свалиться и все себе переломать - там же яма глубокая!
- Так! - папа поднялся, залпом допив свой чай. - Ну-ка пойдем, покажешь.
Результатом Сениной борьбы за здоровье дачников явилось расследование, проведенное её папой. В результате расследования обнаружилось ещё три зиявших колодца - Валера потрудился на славу! На семейном совете мнения разделились: бабушка стояла за то, чтобы заявить в милицию - дело-то ведь нешуточное и впрямь покалечиться можно! А если местный пьяница не успокоится на достигнутом?! В общем, бабушка требовала заявить! Мама с папой не были сторонниками столь решительных действий. Они считали, что нужно дождаться, когда "герой" протрезвеет, и предупредить: если он не вернет украденное на место, заявят в милицию.
Решено было выяснить, где живет эта колоритная личность, а пока поместить записку на доске объявлений возле сторожки: предупредить, чтобы глядели под ноги.
Составили текст записки и Николай Константинович в сопровождении несколько оживившейся дочери направился к сторожке.
По пути они миновали весьма примечательное строение с явной претензией на роскошь. Это был не дом, не дача, даже не коттедж, а скорее вилла, горделиво взиравшая на окрестные халупы глазницами-окнами с высоты своих трех этажей и башенки в готическом стиле. Этот дворец, занимавший едва не две трети участка, стоял за сплошным высоким забором - чтоб ни одна душа не приметила, что делается на участке с ухоженной зеленой лужайкой. Однако, за раскрытыми настежь въездными воротами, которые с истовым тщанием красил какой-то угрюмый мужик в спортивном костюме, видно было мощеную аллею, ведущую к высокому крыльцу, уставленному цветами в горшках, альпийскую горку, беседку, диван-качалку под тентом и большой надувной бассейн. В этом бассейне плескалась курчавенькая чернявая девчушка лет пяти, за ней, восседая в плетеном кресле, бдительно наблюдала пышная дама в шляпке.
- Да-а-а, размах у людей! - покачав головой, изрек папа. - Башенка одна чего стоит! Нравится тебе? - он испытующе поглядел на дочь.
- Мне-то?
Сеня ещё раз оглядела круглую башенку, крытую черепицей, высокие арочные окна, спуск в подземный гараж, громадный вензель на воротах, покрашенный бронзовой краской... Нечего сказать, впечатляет! Вот только слишком много тут всего было. Или наоборот - не хватало чего-то... Дом был какой-то холодный. Неживой. Все здесь было напоказ, как на картинке в красочном иллюстрированном журнале. Все взывало к восторгу: поглядите, какое богатство, как круто, престижно!..
Нет, в этом доме Сеня жить не хотела. Ей в нем было бы попросту неуютно. А вот беседка... она была чудо как хороша! Деревянная, с резными ажурными столбиками и перильцами, она вся была оплетена цветущим вьюнком. Не беседка, а сказка! Веселая и в то же время таинственная - так и манила укрыться и помечтать. Или почитать какую-нибудь интересную книжку.
- Беседка хорошая. И плетеная мебель... Мне такая ужасно нравится. А дом - так себе! Надутый какой-то.
- Понятно, - протянул папа.
И тут из беседки появился Мамука. Совсем на себя не похожий - сникший, точно воду опущенный. Он остановился, потоптался на месте, точно не зная, куда направиться, и неуклюже зашагал к дому, смешно выкидывая при ходьбе ноги в стороны.
В это время на крыльце показались двое: коренастый крепыш с волнистой густой шевелюрой и выбритым до синевы смугловатым лицом и белозубый усатый щеголь, щерившийся в улыбке, с яркими чуть припухлыми губами. Крепыш что-то объяснял белозубому, оживленно жестикулируя, тот кивал и деланно улыбался. Отчего-то улыбка его Сене жуть до чего не понравилась - ненастоящая какая-то! Она ещё подумала: неужели он не понимает, что всем все ясно про его улыбку, - что она нарисованная, как ценник на прилавке...
Мамука при виде этих двоих заметался, как видно стараясь скрыться, но крепыш его увидал и поманил к себе. Мамука, еле шевеля толстыми ляжками, поплелся к дому, а папа... Папа замер от удивления. Потом лицо его расплылось в улыбке, но все же смутная тень тревоги пряталась за этой широкой улыбкой.
- Андрей? - словно не веря своим глазам, подивился папа. Интересно...
Белозубый почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд и стал приглядываться к двум фигурам, замершим за забором. Кажется, он узнал папу, кивнул ему и, что-то сказав крепышу, быстро двинулся по дорожке навстречу.
- Привет, Николай! Ну, что я говорил - разве места не сказочные? Век меня поминать будешь!
- Ты мне зубы не заговаривай! - рассмеялся папа. Но Сеня видела глаза его не смеялись, в них затаилась обида. - Значит, чтоб друга со скарбом перевезти - на это у тебя нету времени, из Москвы, понимаешь ли, ни на шаг! А сам, гад такой, на природе кайфуешь...
- Слушай, не бери в голову, у меня и правда в Москве дел до черта. Думаешь, была бы возможность, я б отказался перевезти? Я тут по делам, старик, фирмачи просто берут за горло - срочный заказ горит и меня тут так полируют, что... - Он недоговорил и присел перед Сеней на корточки. - А это твоя дочурка? Привет, красавица!
Сеня инстинктивно отпрянула - уж очень противная улыбка была у папиного знакомого. Его обволакивал какой-то незнакомый густой терпкий запах, судя по всему, дорогого модного одеколона.
- Угадал, Валет! Это моя младшая - Ксения.
Так значит, это и был тот самый папин приятель Валет, которого так недолюбливал дедушка...
- Слушай, старик! - Валет оглянулся, увидел, что коренастый за что-то резко отчитывает Мамуку, и заговорил шепотом. - Есть работенка одна. Ты как раз вовремя подвернулся. Очень срочная работенка! Вон тому человеку, - он кивнул в сторону коренастого, - хорошая съемка нужна.
- А что за работа? - рассеянно жуя стебель травинки, поинтересовался папа.
- Да пустяк, делать нечего... а заплатят полтыщи баксов! У тебя аппаратура с собой?
- Слушай, чего так - на ходу? Пошли к нам, там спокойно все и обсудим. Чайку попьем. А? Мы только с Ксюхой объявление возле сторожки повесим - и двинемся. Ну что, идет?
- Ладно. - Андрей по прозванью Валет поглядел на часы. Давайте, по быстрому, а я вас тут подожду.
Папа кивнул, они с Сеней ускорили шаг, быстренько прикнопили объявление и вернулись к поджидавшему их Андрею. Тот, по-видимому, успел переговорить с коренастым, который по-прежнему этаким живым изваянием торчал на крыльце. Окинув их пристальным взором, коренастый наконец скрылся в доме. А у забора маячил Мамука, который, завидев Сеню, со всех ног кинулся к ней.
- Послушай... - от волнения его акцент сделался гораздо заметнее. Помнишь тот день, когда вы приехали? Ну, когда мы познакомились?
- Помню. И что? - она старалась говорить самым независимым тоном, хоть на душе было мерзко - украденный сверток так и маячил перед глазами.
- А на другой день я к вам на велосипеде заехал. Помнишь? - он умоляюще глядел на нее, от былой его снисходительности не осталось следа.
- Ну, помню. Дальше-то что?
- У меня был сверток. Пакет такой целлофановый... На багажнике. Ты не видела? Ну, пакетик этот, синий с красным. А?
- А что? - самым небрежным тоном спросила Сеня и принялась ковырять землю носком сандалеты - только бы не глядеть на него, только бы он не заметил её смущения...
- Этот сверток... ну... папа просил на станцию отвезти. Надо было его... в общем, неважно! Он пропал. Я все обыскал, но он как сквозь землю... Я сначала с Костиком на пруд поехал - перед тем, как ехать на станцию. Гляжу - его нету. Может, по дороге обронил? Ты не видела?
Только тут Сеня заметила, что Мамука бледный какой-то и вроде бы похудел. Ногти на толстых коротких пальцах обгрызены до крови, на лбу капельки пота. Сене его стало жаль.
- Нет, не видела. А что, там было что-то важное? - вскользь поинтересовалась она.
- Очень важное! Для отца. Я не знал! И он... он... - но Мамука недоговорил, поперхнулся. Отчаянно махнул рукой, закашлялся. Поднял глаза. - Ладно. Передай своему брату, что я на озеро не поеду - меня из дому не пускают.
Он повернулся и поплелся к дому.
"Еще один пленник!" - подумала Сеня, и ей стало совсем тошно.
Дама в шляпке, прикрывая глаза ладонью, - прямо в лицо било солнце, крикнула гортанным голосом:
- Мамука! Иди сюда! Последи за Лаличкой! Не могу больше - голову печет...
Экая цаца! Это в шляпке-то голову ей печет! Сеня фыркнула и проводила взглядом удалявшуюся фигурку Мамуки. На душе у неё кошки скребли, словно кто-то царапал внутри острыми ранящими коготками - и вот тут она вспомнила об угрызениях совести... Какая точная фраза! И в самом деле - будто тебя разгрызают... И насколько же эти терзания превозмогали минутное удовольствие от обретения треклятого свертка!
"Надо что-то делать! - Сеня припустилась вдогонку за папой. - Надо мальчишке помочь! И вовсе он не такой уж противный. Жалко его... И что скажет Проша? И где-то он? Ох, беда!"
Наконец добрались до дома, и мама усадила мужчин пить чай. А сама позвала Сеню сажать салат - бабушка таки настояла! Со своей грядки Сеня не могла услышать ни слова из разговора, шедшего на веранде, и это было паршиво - она чуяла, что съемка, заказанная отцу, каким-то образом связана с исчезновением конверта с фотографиями.
Широко распахнув калитку и бодро помахивая объемистыми пакетами, явился дедушка.
- Люди! Я вам гостинцев привез!
Сеня кинулась деду на шею, мама отобрала у него сумки и повела к столу. Заметив Валета, дед помрачнел, но поздоровался с ним как ни в чем не бывало, обнял зятя и принялся за еду. У деда был диабет и ему нужен был строгий режим питания - есть полагалось часто и в строго определенное время.
- Вот, Мосина, я тебе сладенького привез, - шепнул дед ей на ушко, чтобы никто не расслышал. - На-ка вот, к себе унеси...
Дед частенько баловал внучку сладостями тайком от бабушки. Зная, что диабет - болезнь наследственная, да ещё особо цепляется к любителям сладкого, баба Инна следила, чтобы Сеня со сладким не перебарщивала. А та его страсть как любила!
Сеня кинулась к себе в комнату прятать гостинец: коробочку клюквы в сахаре. Вернувшись, Валета уже не застала - он ушел, а дед напал на зятя с расспросами.
- Ничего особенного, говоришь?
- Александр Алексеевич, уверяю вас - никакого криминала тут нет! Самая обыкновенная натурная съемка: пейзаж, овражек, участки... Видно, кто-то хочет купить... Это неподалеку отсюда - за деревней. Там сейчас многие строятся.
- И, говоришь, пятьсот долларов? Николай, ну сам посуди: могут за безделицу такие деньги платить? Значит тут что-то нечисто!
- Ой, Александр Алексеевич, вам всюду что-то мерещится! Я Валета со студенческих лет знаю - нормальный парень. Он прожектер - это да! Но знаете, мы ведь все немного того... не без этого. Помечтать, да повитать в облаках все горазды. Но это ведь не смертельно, так?
- Ох, Коля! Так-то так... Да только дело тут не в мечтаниях. Очень нехорошо это дело попахивает - а я такое за версту чую! И Валет этот твой... Гнилой он парень, Коля, насквозь гнилой. Я бы с ним ни за какие коврижки не связывался.
- Слушайте, но ведь это только слова! Гнилой... А этот гнилой, между прочим, мне хорошую работу нашел. Такую, которая на дороге сейчас не валяется... Вы ж сами знаете - если б не он, не видать бы нам этой дачи! Он связан с очень денежными людьми. И заказчики его - ого-го-го! Птицы высокого полета! Им что пятьдесят долларов, что пятьсот - невелика разница.
- Э-э-э, не говори, такие люди каждую копейку считают! А иначе не были бы они, как ты говоришь: ого-го-го! Сам-то себя не дури... Дело, конечно, твое, но я бы не стал с этим связываться. Откажись пока не поздно, догони дружка своего, извинись, что не сможешь взяться за эту работу, выдумай что-нибудь... мол, по семейным делам срочно в город нужно... Ну, я не знаю! Можно же что-то придумать...
- Нет, я не понимаю... - папа вскочил из-за стола и зашагал взад-вперед по веранде. - Почему вы так странно настроены? Вы что, не хотите, чтоб я для семьи пятьсот долларов заработал? Это ж огромные деньги! Сколько всего можно было бы... у Лельки туфель приличных нет! Вы поглядите, в чем она ходит? Я уж не говорю про зимнее: сапоги, дубленка... А это моя жена! Моя!!! И ваша дочь, между прочим! Вам приятно, что зять жену обеспечить не может?
- Коля, не заводись. Никто тебя ни в чем не винит - ты и так пашешь с утра до ночи! Но... - дед Шура и сам вскочил, и они оба заметались возле стола, рискуя стукнуться лбами. - Понимаешь, не любой ценой, вот я о чем говорю! Нельзя же связываться со всякой... шушерой, понимаешь ли! И Валет этот твой... хоть он меня озолоти - не нравится мне и все тут! Ты его просил помочь с переездом? Просил! Он тебе помог? А? Помог, я тебя спрашиваю? Что молчишь?
- У него закрут на работе, - хмуро буркнул отец, но Сеня, которая папино настроение чувствовала как свое, поняла, что в душе он сердит на Валета. И совсем его не оправдывает.
- Ах, закру-у-ут, понимаешь ли! - дед ехидно ощерился и упер руки в боки. - Значит, когда ему надо - он тебя на все сто нагружает, и ты как мальчишка кидаешься ему помогать! А как нужно тебе - у него закрут! Ха! Видали мы таких, да, батенька мой! И вообще, у него глаза бегают! Этакий лощеный хмырь! И тебя он втянет в свои делишки, ой, Коля, смотри, недалеко до беды! - дед с грохотом отодвинул свой стул и уселся за стол, ненароком толкнув локтем сахарницу - и сыпучие сладкие бисеринки разом посыпались через край. - Ах, зараза! Черт! Ксенька, подотри тут быстренько, пока бабушка не видала. Ну! В два счета - раз-два...
Пока Сеня прибирала на столе и смахивала в ладошку рассыпанный сахар, дед сидел молча, уронив голову на руки. Она невольно взглянула на его поникшую голову: надо же, совсем белая! А вены на руках - синие, вздувшиеся, они едва заметно пульсировали... Как живые существа! И ей отчего-то стало страшно за дедушку. Она постояла секунду возле него и вдруг неожиданно для себя крепко поцеловала. Дед поднял голову и с изумлением взглянул на внучку - такие телячьи нежности были не в её духе. Он улыбнулся ей - ласковой, грустной улыбой, взял её лапку, выпачканную в сахаре и... нежно поцеловал. Потом легонько шлепнул по попке, подталкивая на улицу.
- Иди, детка, гуляй. Гуляй! Да... - потом перевел взгляд на зятя. Взгляд у него был сокрушенный, растерянный. - Ты ведь знаешь, Коленька, грязные деньги счастья в дом не приносят. И прошу тебя: помни об этом - я ведь ничем, кроме стариковских нотаций, помочь тебе не могу... А ты не отвергай их сходу - слова-то мои... Боюсь ведь я за тебя. И люблю тебя, Коля, да... Я ухожу... а вы остаетесь. Кажется - взял бы душу, да перелил всю до капли, чтоб вы поняли то, что понял я. Ну вот, разворчался старик пора и честь знать!
Мама как раз внесла блюдо с дымящимися купатами, политыми кетчупом, но дед на них даже и не взглянул, тяжело поднялся и весь поникший, потерянный скрылся в комнате.
- Папа! - окликнула его мама и умолкла, перехватив мужнин взгляд. - Ну вот, купаты остынут... Ладно, ешьте, я их потом для дедушки разогрею.
А Сеня сбежала в сад. Что-то поднялось в ней - точно колючая ледяная поземка завихрила в душе...
"Дедушка мой умрет! Мой дедушка - он умрет. Нет, не хочу! Не хочу-у-у-у!"
Зима ворожила в её душе - и душа замерзала под её поцелуями.
Мысль о смерти тех, кого любишь, кто всегда, всю твою жизнь был рядом с тобой... и цветущие деревья, трава, кусты, это светлое небо... дыхание радости... Нет, это невозможно понять, это нельзя пережить... и кто только это придумал?! И Сеня вдруг ясно, отчетливо поняла, что это придумал Враг. И она всю свою жизнь будет с этим врагом бороться. Но дедушку, бабушку, папу, маму... - она же тоже когда-то умрет! - так вот, чтоб он знал: и маму, и папу - всех! - она ему не отдаст.
И успокоенная этим решением, примиренная с миром, она вернулась к столу, разом став мудрей и спокойней. И теперь - когда цель ясна, когда решение принято, можно вернуться ко всем заботам текущего дня. А о цели своей - о своем великом решении она подумает позже. Когда чуть-чуть успокоиться. Ведь нельзя же так волноваться - от этого сердце выскочит! А ещё надо поесть... и Сеня набросилась на купаты.
- Пап! - с набитым ртом пробубнила она. - Так ты согласился?
- На что? - отец сидел мрачный: как видно дедушкины слова задели его за живое и её болтовня была сейчас явно некстати...
- Ну, на эту срочную съемку.
- Ах, на это... Да, согласился. - Папа тряхнул головой, как видно, отгоняя дурные мысли. - Завтра утречком все отсниму, в город смотаюсь, проявлю пленку - и порядок. Так что, считай, новый велосипед у тебя в кармане!
Сеня завизжала и бросилась его целовать. У неё будет велосипед! Значит, вышло так, что стащив эти дурацкие фотографии, она подыграла отцу невольно, конечно! Этому надутому Мамукиному папаше срочно понадобились фотографии - старые-то пропали... А тут подвернулся папа - он же фотограф, а этот воняющий одеколоном Валет знал про это... И папа получил выгодный заказ! И у неё будет новый велосипед! Вот так штука... Получается, гадость обернулась радостью! Похоже, Проша был не совсем прав, и все, что ни делается - к лучшему! Не зря баба Инна так любит эту поговорку.
Но все-таки Сеня решила во всем лишний раз удостовериться.
- Пап, а заказчик твой... тот , которому нужны фотографии...
- Ну?
- Это тот дяденька, который вместе с дядей Андреем возле дома стоял? Ну, того дома - с башенкой? Он что, там живет? То есть... ну, ты понимаешь! - она почему-то смутилась и не могла подобрать нужных слов.
- Да, он хозяин этого дома. А что?
- Да так... Просто мы с сыном его познакомились. Его Мамукой зовут. Пап! А почему это надо так срочно?
- А почему это тебя так интересует? - вопросом на вопрос ответил папа.
- Ну просто... Дедушка чего-то волнуется и я не пойму почему.
- Детка, не лезь во взрослые дела. Дедушка зря волнуется - ты же знаешь: разве я могу делать что-то дурное... Да, ни за какие коврижки! Работа есть работа, дело обычное: сфотографировать, проявить, отпечатать фото - и все! Это плохо?
- Ну что ты! Просто я подумала... А если бы мы мимо не проходили, как бы они фотографии срочные получили? Этот Андрей ведь случайно на нас наткнулся. Знает, что ты фотограф...
- Это называется - стечение обстоятельств. - Ответил папа снисходительным тоном, но она видела - его самого явно смущает что-то. Человеку понадобились фотографии, его знакомый случайно встречает другого знакомого - то есть, меня, про которого знает, что тот хороший фотограф. И все! Что ж тут странного, так уж сошлось... А для нас это к лучшему.
- Пап, и все-таки, почему им нужно так срочно?
- Слушай, Ксюша, это их дело! Я знаю, что у них уже были готовые фотографии, и Нугзар, владелец этого дома, папа твоего приятеля отправил с ними сына на станцию - передать их кому-то. Как, говоришь, зовут знакомого твоего? Мамука? Вот, этого Мамуку он и послал. А тот их посеял где-то. И его наказали. В общем-то справедливо, по-моему... Вот так и получилось, что я их выручу, а ты получишь новый велосипед. Пойдешь со мной завтра на съемку? Хорошо, что я с собой заряженный аппарат прихватил! Чутье подсказало - а вдруг понадобится? Вот и понадобилось. Ну как, пойдем?
- Ой, пап, конечно! Прямо утречком?
- Прямо-прямо! Только встанем пораньше - утреннее солнышко самый лучший свет для натурной съемки.
Сеня немножечко успокоилась, хотя угрызения совести все точили её. Точно мерзкой промозглой сыростью душу окутало и освободиться от этой незримой давящей пелены никак не получалось. Поговорить с кем-то? Но с кем? Нет, об этом она могла говорить только с Прошей!
Прошенька, миленький, где же ты!
Глава 7
ФОТОГРАФИИ
Однако, ни на другой день, ни на следующий воспользоваться фотокамерой папе не удалось. Зарядил дождь. Мелкий, занудливый, он крапал в траву, молотил по жестяной крыше веранды и наводил тоску - глядя на низкое беспросветное небо казалось, что дурной погоде конца-краю не видно... Теперь не одна Сеня, но и все домашние чувствовали себя пленниками.
Хорошо, когда в такую погоду под рукой хорошая книга! И у Сени была такая - дедушка привез ей из города "Томасину" Томаса Гэллико - об этой книжке она давно мечтала. Но тоненькая "Томасина" была "проглочена" в один присест, а больше читать было нечего.
Ах, как тяжко было на душе у Сени, как одиноко! Кукла Барби - плохой собеседник, к тому же она её уже давно переросла... Похоже, все и вся только и стремились к тому, чтоб испортить ей жизнь - и родные, не пускавшие из дому, и отвратительная погода, навевавшая самые мрачные мысли... Тем более, что поводов для них было и так предостаточно. Что подумает о ней Проша, раз она не пришла в назначенный срок? Что ей на него наплевать? Что она не хочет с ним знаться - с поганым нечистиком?! Что она и думать забыла об их планах на будущее?.. А ещё этот Сам! Он же Прошу со свету сжить хочет! И вообще, что тут кругом творится - просто невесть что! С папой история... Нет, убейте её на месте, но она-то знает, что тут дело нечисто! И этот Андрей с ненастоящей улыбкой, который им эту дачку сосватал... Папа же говорил, что это он им адрес дал! А тут по соседству этот мамукин папашка под черепичной крышей! Морда у него - премерзкая, и никто её не убедит, что это слово - морда - неприличное и что воспитанные люди так не говорят, потому что по отношению к такой роже только эту морду и можно употребить! Вот. И если Валет знал, что папа - фотограф, то он специально устроил, чтоб они переехали поближе к этому гаду с рожей. Чтоб когда надо, папа всегда был под рукой... Вот! И если папа этого не понимает, то она просто и не знает, что он вообще себе думает! И она раскроет ему глаза - вот только соберет нужные сведения. Про Валета, про гада с надутой мордой и вообще про все!
Да, это все хорошо, но что же делать с её добычей? Не извиняться же перед жирным Мамукой: "Ой, извини, я тут по ошибке твой сверток стащила!"
Кстати, что-то этого Мамуки не видно. Вот и прекрасно - нечего ему тут мелькать! И все-таки как же быть? Просто уму непостижимо! Для начала Сеня решила исследовать содержимое свертка. А то глупо как-то: стащила, а сама не знает, что! Затолкав поглубже воланчик, она извлекла сверток, развернула пакет и в руках у неё оказался незапечатанный плотный конверт без надписи. Заглянула внутрь - фотографии. Вроде бы, ничего особенного: какие-то кусты, овражек, ручей... На заднем плане коттеджи... Нет, ничегошеньки интересного!
Тут она услышала мамин голос - её звали к обеду. Быстро запихнула конверт под пленку, вздохнула и, незаметно выбравшись из сарая, направилась к дому.
Сели обедать. Сеня уныло размешивала сметану в тарелке с супом, думая чем бы заняться после обеда, когда на веранду вторглось какое-то пугало. То был жутко взлохмаченный и в стельку пьяный мужик с мутным взором. Одной рукой он утирал слюну, а другой придерживал брюки. Ремня на них не было и они то и дело норовили соскользнуть вниз. От него за версту несло перегаром.
- Хоз-зяйка! - издал сиплый возглас пришелец и, пошатнувшись, задел таз с бельем, который стоял на перилах веранды.
Таз с грохотом полетел наземь. Бабушка Инна от неожиданности выронила ложку и жирные брызги борща угодили на её белоснежный воротничок.
- Коля... - она растерялась и, вскочив, кинулась было спасать белье, валявшееся на земле... Но дорогу ей преграждало чудовище! Бабушка охнула и поспешила укрыться в доме.
Тогда Сенин папа с видом защитника баррикад поднялся и преградил мужику путь на веранду. Сеня только успела подумать: как хорошо, что папа дома - без мужчины с этим чудищем им не справиться, а дедушка как назло в город уехал...
- Хоз-зяева, с п... приездом! В-валера я! Это... меня тут, - он икнул, - все знают. Вам... не надо чего? Кран там починить, то да се... А мож-жет люк надо? Ну, крышку такую чуг... гунную... - он попытался изобразить руками окружность, зашатался, потерял равновесие и ухнул навзничь в раскрытую дверь кухонки, брыкнув ногами. Там загремели кастрюли, послышался звон стекла...
- Дети, давайте в дом! - велела мама и бросилась папе на помощь.
Вдвоем они с трудом подняли нежданного гостя и выдворили с участка.
Сеня, конечно, не могла удержаться, чтобы не подсмотреть финал этой сцены. У калитки Валера немного очухался и принялся извиняться.
- Я.... если что... Да я для вас! - ему явно не хватало слов, чтобы выразить все свое расположение к новым дачникам.
- Спасибо, спасибо, нам ничего не надо, - наступал папа, оттесняя его с участка.
- Мне бы... х-хозяин, мне бы на опохмел... д-десятку! А?
- Идите, идите!
- Зря вы люк не х-хотите! Хороший! У меня их много! Я их тут... ох... с-собираю. А в хозяйстве они - все, что хошь! Можно бочку накрыть... Можно все!
- Спасибо, не нужно.
На калитке щелкнул замок, мама с папой вернулись к столу. Ну вот, теперь из-за этого гнусного Валеры нужно ещё ключ от замка на калитке просить - теперь без ключа с участка не выйдешь! Сеня, вконец удрученная, незаметно шмыгнула в дом, будто все это время там смирнехонько просидела... Бабушка уже овладела собой и прибирала на кухне.
Прерванный обед возобновился с грехом пополам: все сидели какие-то вялые, точно Валера подсыпал в тарелки отраву.
А Сеня, наоборот, оживилась. Ее вдруг озарило: выходит, этот Валерка-пьяница - виновник её падения! Это он ворует канализационные люки, чтобы продать их на опохмел, а ни в чем не повинные дачники валятся вниз как подбитые кегли! Ужас какой - это же форменная ловушка! Надо что-то делать, нельзя это так оставлять!
Сеня дернула отца за рукав: тот пил чай, поглощенный чтением, кажется, это был детектив.
- Пап!
- Угу...
- Пап, знаешь... Эти люки - ну, про которые Валера говорил...
- Да.
- Коля, прекрати! - возмутилась мама. - Сколько раз я просила тебя не читать за столом?!
- А? - очнулся отец, откладывая книжку в сторону. - Да, извини. Ксюша, ты что-то сказала?
- Да, пап. Эта шишка... ну, у меня на лбу. Я вам не говорила...
Бабушка тут же насторожилась - как охотничья собака, которая почуяла дичь.
- Понимаешь, там провал на дороге. Ну там, где ворота, которые выходят на пруд...
- Ксана, не тяни, говори по-человечески, - рассердилась мама. - Никто тебя за эту шишку не убьет - ты ведь уже наказана.
- Этот Валера ворует люки с колодцев канализации. А туда можно свалиться и все себе переломать - там же яма глубокая!
- Так! - папа поднялся, залпом допив свой чай. - Ну-ка пойдем, покажешь.
Результатом Сениной борьбы за здоровье дачников явилось расследование, проведенное её папой. В результате расследования обнаружилось ещё три зиявших колодца - Валера потрудился на славу! На семейном совете мнения разделились: бабушка стояла за то, чтобы заявить в милицию - дело-то ведь нешуточное и впрямь покалечиться можно! А если местный пьяница не успокоится на достигнутом?! В общем, бабушка требовала заявить! Мама с папой не были сторонниками столь решительных действий. Они считали, что нужно дождаться, когда "герой" протрезвеет, и предупредить: если он не вернет украденное на место, заявят в милицию.
Решено было выяснить, где живет эта колоритная личность, а пока поместить записку на доске объявлений возле сторожки: предупредить, чтобы глядели под ноги.
Составили текст записки и Николай Константинович в сопровождении несколько оживившейся дочери направился к сторожке.
По пути они миновали весьма примечательное строение с явной претензией на роскошь. Это был не дом, не дача, даже не коттедж, а скорее вилла, горделиво взиравшая на окрестные халупы глазницами-окнами с высоты своих трех этажей и башенки в готическом стиле. Этот дворец, занимавший едва не две трети участка, стоял за сплошным высоким забором - чтоб ни одна душа не приметила, что делается на участке с ухоженной зеленой лужайкой. Однако, за раскрытыми настежь въездными воротами, которые с истовым тщанием красил какой-то угрюмый мужик в спортивном костюме, видно было мощеную аллею, ведущую к высокому крыльцу, уставленному цветами в горшках, альпийскую горку, беседку, диван-качалку под тентом и большой надувной бассейн. В этом бассейне плескалась курчавенькая чернявая девчушка лет пяти, за ней, восседая в плетеном кресле, бдительно наблюдала пышная дама в шляпке.
- Да-а-а, размах у людей! - покачав головой, изрек папа. - Башенка одна чего стоит! Нравится тебе? - он испытующе поглядел на дочь.
- Мне-то?
Сеня ещё раз оглядела круглую башенку, крытую черепицей, высокие арочные окна, спуск в подземный гараж, громадный вензель на воротах, покрашенный бронзовой краской... Нечего сказать, впечатляет! Вот только слишком много тут всего было. Или наоборот - не хватало чего-то... Дом был какой-то холодный. Неживой. Все здесь было напоказ, как на картинке в красочном иллюстрированном журнале. Все взывало к восторгу: поглядите, какое богатство, как круто, престижно!..
Нет, в этом доме Сеня жить не хотела. Ей в нем было бы попросту неуютно. А вот беседка... она была чудо как хороша! Деревянная, с резными ажурными столбиками и перильцами, она вся была оплетена цветущим вьюнком. Не беседка, а сказка! Веселая и в то же время таинственная - так и манила укрыться и помечтать. Или почитать какую-нибудь интересную книжку.
- Беседка хорошая. И плетеная мебель... Мне такая ужасно нравится. А дом - так себе! Надутый какой-то.
- Понятно, - протянул папа.
И тут из беседки появился Мамука. Совсем на себя не похожий - сникший, точно воду опущенный. Он остановился, потоптался на месте, точно не зная, куда направиться, и неуклюже зашагал к дому, смешно выкидывая при ходьбе ноги в стороны.
В это время на крыльце показались двое: коренастый крепыш с волнистой густой шевелюрой и выбритым до синевы смугловатым лицом и белозубый усатый щеголь, щерившийся в улыбке, с яркими чуть припухлыми губами. Крепыш что-то объяснял белозубому, оживленно жестикулируя, тот кивал и деланно улыбался. Отчего-то улыбка его Сене жуть до чего не понравилась - ненастоящая какая-то! Она ещё подумала: неужели он не понимает, что всем все ясно про его улыбку, - что она нарисованная, как ценник на прилавке...
Мамука при виде этих двоих заметался, как видно стараясь скрыться, но крепыш его увидал и поманил к себе. Мамука, еле шевеля толстыми ляжками, поплелся к дому, а папа... Папа замер от удивления. Потом лицо его расплылось в улыбке, но все же смутная тень тревоги пряталась за этой широкой улыбкой.
- Андрей? - словно не веря своим глазам, подивился папа. Интересно...
Белозубый почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд и стал приглядываться к двум фигурам, замершим за забором. Кажется, он узнал папу, кивнул ему и, что-то сказав крепышу, быстро двинулся по дорожке навстречу.
- Привет, Николай! Ну, что я говорил - разве места не сказочные? Век меня поминать будешь!
- Ты мне зубы не заговаривай! - рассмеялся папа. Но Сеня видела глаза его не смеялись, в них затаилась обида. - Значит, чтоб друга со скарбом перевезти - на это у тебя нету времени, из Москвы, понимаешь ли, ни на шаг! А сам, гад такой, на природе кайфуешь...
- Слушай, не бери в голову, у меня и правда в Москве дел до черта. Думаешь, была бы возможность, я б отказался перевезти? Я тут по делам, старик, фирмачи просто берут за горло - срочный заказ горит и меня тут так полируют, что... - Он недоговорил и присел перед Сеней на корточки. - А это твоя дочурка? Привет, красавица!
Сеня инстинктивно отпрянула - уж очень противная улыбка была у папиного знакомого. Его обволакивал какой-то незнакомый густой терпкий запах, судя по всему, дорогого модного одеколона.
- Угадал, Валет! Это моя младшая - Ксения.
Так значит, это и был тот самый папин приятель Валет, которого так недолюбливал дедушка...
- Слушай, старик! - Валет оглянулся, увидел, что коренастый за что-то резко отчитывает Мамуку, и заговорил шепотом. - Есть работенка одна. Ты как раз вовремя подвернулся. Очень срочная работенка! Вон тому человеку, - он кивнул в сторону коренастого, - хорошая съемка нужна.
- А что за работа? - рассеянно жуя стебель травинки, поинтересовался папа.
- Да пустяк, делать нечего... а заплатят полтыщи баксов! У тебя аппаратура с собой?
- Слушай, чего так - на ходу? Пошли к нам, там спокойно все и обсудим. Чайку попьем. А? Мы только с Ксюхой объявление возле сторожки повесим - и двинемся. Ну что, идет?
- Ладно. - Андрей по прозванью Валет поглядел на часы. Давайте, по быстрому, а я вас тут подожду.
Папа кивнул, они с Сеней ускорили шаг, быстренько прикнопили объявление и вернулись к поджидавшему их Андрею. Тот, по-видимому, успел переговорить с коренастым, который по-прежнему этаким живым изваянием торчал на крыльце. Окинув их пристальным взором, коренастый наконец скрылся в доме. А у забора маячил Мамука, который, завидев Сеню, со всех ног кинулся к ней.
- Послушай... - от волнения его акцент сделался гораздо заметнее. Помнишь тот день, когда вы приехали? Ну, когда мы познакомились?
- Помню. И что? - она старалась говорить самым независимым тоном, хоть на душе было мерзко - украденный сверток так и маячил перед глазами.
- А на другой день я к вам на велосипеде заехал. Помнишь? - он умоляюще глядел на нее, от былой его снисходительности не осталось следа.
- Ну, помню. Дальше-то что?
- У меня был сверток. Пакет такой целлофановый... На багажнике. Ты не видела? Ну, пакетик этот, синий с красным. А?
- А что? - самым небрежным тоном спросила Сеня и принялась ковырять землю носком сандалеты - только бы не глядеть на него, только бы он не заметил её смущения...
- Этот сверток... ну... папа просил на станцию отвезти. Надо было его... в общем, неважно! Он пропал. Я все обыскал, но он как сквозь землю... Я сначала с Костиком на пруд поехал - перед тем, как ехать на станцию. Гляжу - его нету. Может, по дороге обронил? Ты не видела?
Только тут Сеня заметила, что Мамука бледный какой-то и вроде бы похудел. Ногти на толстых коротких пальцах обгрызены до крови, на лбу капельки пота. Сене его стало жаль.
- Нет, не видела. А что, там было что-то важное? - вскользь поинтересовалась она.
- Очень важное! Для отца. Я не знал! И он... он... - но Мамука недоговорил, поперхнулся. Отчаянно махнул рукой, закашлялся. Поднял глаза. - Ладно. Передай своему брату, что я на озеро не поеду - меня из дому не пускают.
Он повернулся и поплелся к дому.
"Еще один пленник!" - подумала Сеня, и ей стало совсем тошно.
Дама в шляпке, прикрывая глаза ладонью, - прямо в лицо било солнце, крикнула гортанным голосом:
- Мамука! Иди сюда! Последи за Лаличкой! Не могу больше - голову печет...
Экая цаца! Это в шляпке-то голову ей печет! Сеня фыркнула и проводила взглядом удалявшуюся фигурку Мамуки. На душе у неё кошки скребли, словно кто-то царапал внутри острыми ранящими коготками - и вот тут она вспомнила об угрызениях совести... Какая точная фраза! И в самом деле - будто тебя разгрызают... И насколько же эти терзания превозмогали минутное удовольствие от обретения треклятого свертка!
"Надо что-то делать! - Сеня припустилась вдогонку за папой. - Надо мальчишке помочь! И вовсе он не такой уж противный. Жалко его... И что скажет Проша? И где-то он? Ох, беда!"
Наконец добрались до дома, и мама усадила мужчин пить чай. А сама позвала Сеню сажать салат - бабушка таки настояла! Со своей грядки Сеня не могла услышать ни слова из разговора, шедшего на веранде, и это было паршиво - она чуяла, что съемка, заказанная отцу, каким-то образом связана с исчезновением конверта с фотографиями.
Широко распахнув калитку и бодро помахивая объемистыми пакетами, явился дедушка.
- Люди! Я вам гостинцев привез!
Сеня кинулась деду на шею, мама отобрала у него сумки и повела к столу. Заметив Валета, дед помрачнел, но поздоровался с ним как ни в чем не бывало, обнял зятя и принялся за еду. У деда был диабет и ему нужен был строгий режим питания - есть полагалось часто и в строго определенное время.
- Вот, Мосина, я тебе сладенького привез, - шепнул дед ей на ушко, чтобы никто не расслышал. - На-ка вот, к себе унеси...
Дед частенько баловал внучку сладостями тайком от бабушки. Зная, что диабет - болезнь наследственная, да ещё особо цепляется к любителям сладкого, баба Инна следила, чтобы Сеня со сладким не перебарщивала. А та его страсть как любила!
Сеня кинулась к себе в комнату прятать гостинец: коробочку клюквы в сахаре. Вернувшись, Валета уже не застала - он ушел, а дед напал на зятя с расспросами.
- Ничего особенного, говоришь?
- Александр Алексеевич, уверяю вас - никакого криминала тут нет! Самая обыкновенная натурная съемка: пейзаж, овражек, участки... Видно, кто-то хочет купить... Это неподалеку отсюда - за деревней. Там сейчас многие строятся.
- И, говоришь, пятьсот долларов? Николай, ну сам посуди: могут за безделицу такие деньги платить? Значит тут что-то нечисто!
- Ой, Александр Алексеевич, вам всюду что-то мерещится! Я Валета со студенческих лет знаю - нормальный парень. Он прожектер - это да! Но знаете, мы ведь все немного того... не без этого. Помечтать, да повитать в облаках все горазды. Но это ведь не смертельно, так?
- Ох, Коля! Так-то так... Да только дело тут не в мечтаниях. Очень нехорошо это дело попахивает - а я такое за версту чую! И Валет этот твой... Гнилой он парень, Коля, насквозь гнилой. Я бы с ним ни за какие коврижки не связывался.
- Слушайте, но ведь это только слова! Гнилой... А этот гнилой, между прочим, мне хорошую работу нашел. Такую, которая на дороге сейчас не валяется... Вы ж сами знаете - если б не он, не видать бы нам этой дачи! Он связан с очень денежными людьми. И заказчики его - ого-го-го! Птицы высокого полета! Им что пятьдесят долларов, что пятьсот - невелика разница.
- Э-э-э, не говори, такие люди каждую копейку считают! А иначе не были бы они, как ты говоришь: ого-го-го! Сам-то себя не дури... Дело, конечно, твое, но я бы не стал с этим связываться. Откажись пока не поздно, догони дружка своего, извинись, что не сможешь взяться за эту работу, выдумай что-нибудь... мол, по семейным делам срочно в город нужно... Ну, я не знаю! Можно же что-то придумать...
- Нет, я не понимаю... - папа вскочил из-за стола и зашагал взад-вперед по веранде. - Почему вы так странно настроены? Вы что, не хотите, чтоб я для семьи пятьсот долларов заработал? Это ж огромные деньги! Сколько всего можно было бы... у Лельки туфель приличных нет! Вы поглядите, в чем она ходит? Я уж не говорю про зимнее: сапоги, дубленка... А это моя жена! Моя!!! И ваша дочь, между прочим! Вам приятно, что зять жену обеспечить не может?
- Коля, не заводись. Никто тебя ни в чем не винит - ты и так пашешь с утра до ночи! Но... - дед Шура и сам вскочил, и они оба заметались возле стола, рискуя стукнуться лбами. - Понимаешь, не любой ценой, вот я о чем говорю! Нельзя же связываться со всякой... шушерой, понимаешь ли! И Валет этот твой... хоть он меня озолоти - не нравится мне и все тут! Ты его просил помочь с переездом? Просил! Он тебе помог? А? Помог, я тебя спрашиваю? Что молчишь?
- У него закрут на работе, - хмуро буркнул отец, но Сеня, которая папино настроение чувствовала как свое, поняла, что в душе он сердит на Валета. И совсем его не оправдывает.
- Ах, закру-у-ут, понимаешь ли! - дед ехидно ощерился и упер руки в боки. - Значит, когда ему надо - он тебя на все сто нагружает, и ты как мальчишка кидаешься ему помогать! А как нужно тебе - у него закрут! Ха! Видали мы таких, да, батенька мой! И вообще, у него глаза бегают! Этакий лощеный хмырь! И тебя он втянет в свои делишки, ой, Коля, смотри, недалеко до беды! - дед с грохотом отодвинул свой стул и уселся за стол, ненароком толкнув локтем сахарницу - и сыпучие сладкие бисеринки разом посыпались через край. - Ах, зараза! Черт! Ксенька, подотри тут быстренько, пока бабушка не видала. Ну! В два счета - раз-два...
Пока Сеня прибирала на столе и смахивала в ладошку рассыпанный сахар, дед сидел молча, уронив голову на руки. Она невольно взглянула на его поникшую голову: надо же, совсем белая! А вены на руках - синие, вздувшиеся, они едва заметно пульсировали... Как живые существа! И ей отчего-то стало страшно за дедушку. Она постояла секунду возле него и вдруг неожиданно для себя крепко поцеловала. Дед поднял голову и с изумлением взглянул на внучку - такие телячьи нежности были не в её духе. Он улыбнулся ей - ласковой, грустной улыбой, взял её лапку, выпачканную в сахаре и... нежно поцеловал. Потом легонько шлепнул по попке, подталкивая на улицу.
- Иди, детка, гуляй. Гуляй! Да... - потом перевел взгляд на зятя. Взгляд у него был сокрушенный, растерянный. - Ты ведь знаешь, Коленька, грязные деньги счастья в дом не приносят. И прошу тебя: помни об этом - я ведь ничем, кроме стариковских нотаций, помочь тебе не могу... А ты не отвергай их сходу - слова-то мои... Боюсь ведь я за тебя. И люблю тебя, Коля, да... Я ухожу... а вы остаетесь. Кажется - взял бы душу, да перелил всю до капли, чтоб вы поняли то, что понял я. Ну вот, разворчался старик пора и честь знать!
Мама как раз внесла блюдо с дымящимися купатами, политыми кетчупом, но дед на них даже и не взглянул, тяжело поднялся и весь поникший, потерянный скрылся в комнате.
- Папа! - окликнула его мама и умолкла, перехватив мужнин взгляд. - Ну вот, купаты остынут... Ладно, ешьте, я их потом для дедушки разогрею.
А Сеня сбежала в сад. Что-то поднялось в ней - точно колючая ледяная поземка завихрила в душе...
"Дедушка мой умрет! Мой дедушка - он умрет. Нет, не хочу! Не хочу-у-у-у!"
Зима ворожила в её душе - и душа замерзала под её поцелуями.
Мысль о смерти тех, кого любишь, кто всегда, всю твою жизнь был рядом с тобой... и цветущие деревья, трава, кусты, это светлое небо... дыхание радости... Нет, это невозможно понять, это нельзя пережить... и кто только это придумал?! И Сеня вдруг ясно, отчетливо поняла, что это придумал Враг. И она всю свою жизнь будет с этим врагом бороться. Но дедушку, бабушку, папу, маму... - она же тоже когда-то умрет! - так вот, чтоб он знал: и маму, и папу - всех! - она ему не отдаст.
И успокоенная этим решением, примиренная с миром, она вернулась к столу, разом став мудрей и спокойней. И теперь - когда цель ясна, когда решение принято, можно вернуться ко всем заботам текущего дня. А о цели своей - о своем великом решении она подумает позже. Когда чуть-чуть успокоиться. Ведь нельзя же так волноваться - от этого сердце выскочит! А ещё надо поесть... и Сеня набросилась на купаты.
- Пап! - с набитым ртом пробубнила она. - Так ты согласился?
- На что? - отец сидел мрачный: как видно дедушкины слова задели его за живое и её болтовня была сейчас явно некстати...
- Ну, на эту срочную съемку.
- Ах, на это... Да, согласился. - Папа тряхнул головой, как видно, отгоняя дурные мысли. - Завтра утречком все отсниму, в город смотаюсь, проявлю пленку - и порядок. Так что, считай, новый велосипед у тебя в кармане!
Сеня завизжала и бросилась его целовать. У неё будет велосипед! Значит, вышло так, что стащив эти дурацкие фотографии, она подыграла отцу невольно, конечно! Этому надутому Мамукиному папаше срочно понадобились фотографии - старые-то пропали... А тут подвернулся папа - он же фотограф, а этот воняющий одеколоном Валет знал про это... И папа получил выгодный заказ! И у неё будет новый велосипед! Вот так штука... Получается, гадость обернулась радостью! Похоже, Проша был не совсем прав, и все, что ни делается - к лучшему! Не зря баба Инна так любит эту поговорку.
Но все-таки Сеня решила во всем лишний раз удостовериться.
- Пап, а заказчик твой... тот , которому нужны фотографии...
- Ну?
- Это тот дяденька, который вместе с дядей Андреем возле дома стоял? Ну, того дома - с башенкой? Он что, там живет? То есть... ну, ты понимаешь! - она почему-то смутилась и не могла подобрать нужных слов.
- Да, он хозяин этого дома. А что?
- Да так... Просто мы с сыном его познакомились. Его Мамукой зовут. Пап! А почему это надо так срочно?
- А почему это тебя так интересует? - вопросом на вопрос ответил папа.
- Ну просто... Дедушка чего-то волнуется и я не пойму почему.
- Детка, не лезь во взрослые дела. Дедушка зря волнуется - ты же знаешь: разве я могу делать что-то дурное... Да, ни за какие коврижки! Работа есть работа, дело обычное: сфотографировать, проявить, отпечатать фото - и все! Это плохо?
- Ну что ты! Просто я подумала... А если бы мы мимо не проходили, как бы они фотографии срочные получили? Этот Андрей ведь случайно на нас наткнулся. Знает, что ты фотограф...
- Это называется - стечение обстоятельств. - Ответил папа снисходительным тоном, но она видела - его самого явно смущает что-то. Человеку понадобились фотографии, его знакомый случайно встречает другого знакомого - то есть, меня, про которого знает, что тот хороший фотограф. И все! Что ж тут странного, так уж сошлось... А для нас это к лучшему.
- Пап, и все-таки, почему им нужно так срочно?
- Слушай, Ксюша, это их дело! Я знаю, что у них уже были готовые фотографии, и Нугзар, владелец этого дома, папа твоего приятеля отправил с ними сына на станцию - передать их кому-то. Как, говоришь, зовут знакомого твоего? Мамука? Вот, этого Мамуку он и послал. А тот их посеял где-то. И его наказали. В общем-то справедливо, по-моему... Вот так и получилось, что я их выручу, а ты получишь новый велосипед. Пойдешь со мной завтра на съемку? Хорошо, что я с собой заряженный аппарат прихватил! Чутье подсказало - а вдруг понадобится? Вот и понадобилось. Ну как, пойдем?
- Ой, пап, конечно! Прямо утречком?
- Прямо-прямо! Только встанем пораньше - утреннее солнышко самый лучший свет для натурной съемки.
Сеня немножечко успокоилась, хотя угрызения совести все точили её. Точно мерзкой промозглой сыростью душу окутало и освободиться от этой незримой давящей пелены никак не получалось. Поговорить с кем-то? Но с кем? Нет, об этом она могла говорить только с Прошей!
Прошенька, миленький, где же ты!
Глава 7
ФОТОГРАФИИ
Однако, ни на другой день, ни на следующий воспользоваться фотокамерой папе не удалось. Зарядил дождь. Мелкий, занудливый, он крапал в траву, молотил по жестяной крыше веранды и наводил тоску - глядя на низкое беспросветное небо казалось, что дурной погоде конца-краю не видно... Теперь не одна Сеня, но и все домашние чувствовали себя пленниками.
Хорошо, когда в такую погоду под рукой хорошая книга! И у Сени была такая - дедушка привез ей из города "Томасину" Томаса Гэллико - об этой книжке она давно мечтала. Но тоненькая "Томасина" была "проглочена" в один присест, а больше читать было нечего.
Ах, как тяжко было на душе у Сени, как одиноко! Кукла Барби - плохой собеседник, к тому же она её уже давно переросла... Похоже, все и вся только и стремились к тому, чтоб испортить ей жизнь - и родные, не пускавшие из дому, и отвратительная погода, навевавшая самые мрачные мысли... Тем более, что поводов для них было и так предостаточно. Что подумает о ней Проша, раз она не пришла в назначенный срок? Что ей на него наплевать? Что она не хочет с ним знаться - с поганым нечистиком?! Что она и думать забыла об их планах на будущее?.. А ещё этот Сам! Он же Прошу со свету сжить хочет! И вообще, что тут кругом творится - просто невесть что! С папой история... Нет, убейте её на месте, но она-то знает, что тут дело нечисто! И этот Андрей с ненастоящей улыбкой, который им эту дачку сосватал... Папа же говорил, что это он им адрес дал! А тут по соседству этот мамукин папашка под черепичной крышей! Морда у него - премерзкая, и никто её не убедит, что это слово - морда - неприличное и что воспитанные люди так не говорят, потому что по отношению к такой роже только эту морду и можно употребить! Вот. И если Валет знал, что папа - фотограф, то он специально устроил, чтоб они переехали поближе к этому гаду с рожей. Чтоб когда надо, папа всегда был под рукой... Вот! И если папа этого не понимает, то она просто и не знает, что он вообще себе думает! И она раскроет ему глаза - вот только соберет нужные сведения. Про Валета, про гада с надутой мордой и вообще про все!