Страница:
"Лично я, - сообщал Ленин, - наблюдал её работу как секретарши в Управлении делами СНК, т. е. мне очень близко. Считаю, однако, необходимым указать, что всю семью Аллилуевых, т. е. отца, мать и двух дочерей, я знаю с периода до Октябрьской революции. В частности, во время июльских дней, когда мне и Зиновьеву приходилось прятаться и опасность была очень велика, меня прятала именно эта семья, и все четверо, пользуясь полным доверием тогдашних большевиков-партийцев, не только прятали нас обоих, но и оказывали целый ряд конспиративных услуг, без которых нам бы не удалось уйти от ищеек Керенского".
Надежду Аллилуеву в партии восстановили.
После кончины Ленина она переходит на работу в редакцию журнала "Революция и культура", который издавался газетой "Правда", потом поступает в Промышленную академию, откуда её отозвали и направили в Московский горком партии. В академии она училась на факультете искусственного волокна. Там же учились её приятельницы - жена А. А. Андреева Дора Моисеевна Хазан и Мария Марковна Каганович. Секретарем партийной ячейки у них был молодой Хрущев, приехавший из Донбасса. Надежда Аллилуева была избрана студентами групоргом.
В своих воспоминаниях Н. Хрущев упоминает период учебы в Промышленной академии: "Когда она училась в Промышленной академии, то очень мало людей знали, что она жена Сталина. Аллилуева и Аллилуева. У нас ещё один был Аллилуев - горняк. Надя никогда не пользовалась доступными ей привилегиями. Она никогда не ездила в Промышленную академию на машине и не уезжала из академии в Кремль на машине. Нет, она приезжала трамваем. Она ничем не выделялась в массе студентов. Ограниченный круг людей знал, что Аллилуева жена Сталина. Это было умно с её стороны - не показывать, что она близка к человеку, который в политическом мире среди друзей и врагов считается человеком "номер один".
О том, что Сталин и его жена были разными по характеру людьми, свидетельствует и Б. Бажанов: "Надя ни в чем не была похожа на Сталина. Она была очень хорошим, порядочным и честным человеком. Она не была красива, но у неё было милое, открытое и симпатичное лицо.
Когда я познакомился с Надей, у меня было впечатление, что вокруг неё какая-то пустота - женщин-подруг у неё в это время как-то не было, а мужская публика боялась к ней приближаться - вдруг Сталин заподозрит, что ухаживают за его женой, - сживет со свету. У меня было явное ощущение, что жена почти диктатора нуждается в самых простых человеческих отношениях...
Домашняя её жизнь была трудна. Дома Сталин был тиран. Постоянно сдерживая себя в деловых отношениях с людьми, он не церемонился с домашними. Не раз Надя говорила мне, вздыхая: "Третий день молчит, ни с кем не разговаривает и не отвечает, когда к нему обращаются, необычайно тяжелый человек". Но разговоров о Сталине я старался избегать - я уже представлял себе, что такое Сталин, бедная Надя только начинала, видимо, открывать его аморальность и бесчеловечность и не хотела сама верить в эти открытия".
В 1919 году семье Сталина выделили дачу в Зубалове. Дом в Зубалове не строили по индивидуальному проекту, а воспользовались брошенной усадьбой, которая называлась по имени бывшего хозяина - нефтепромышленника Зубалова, владевшего нефтеперегонными заводами в Баку и Батуми. Здесь же, неподалеку, поселились А. И. Микоян, К. Е. Ворошилов, Б. М. Шапошников.
Надежда работала, с детьми занималась няня. До 1929-1930 годов, по воспоминаниям Светланы Аллилуевой, мать сама вела хозяйство, получала пайки и карточки. В доме был нормальный быт, которым руководила хозяйка дома. Охраны не было. Единственный охранявший ездил только со Сталиным в машине и к дому никакого отношения не имел. Сталин в то время ходил по московским улицам без охраны.
Летом в Зубалове было людно. Здесь часто появлялся Бухарин. Он играл с детьми, учил няню ездить на велосипеде и стрелять из духового ружья. Приезжал Г. К. Орджоникидзе, который дружил со Сталиным. Близкими подругами были их жены. Появлялся Буденный с гармошкой, под которую пел Ворошилов. В пении иногда участвовал и Сталин, у него был высокий и чистый голос, хотя говорил он, наоборот, глуховато и негромко.
Наде удавалось объединить и сдружить между собой всех разношерстных и разнохарактерных родственников. Наряду с привлекательностью, умом, необыкновенной деликатностью она обладала большой твердостью, упорством и требовательностью в том, что ей казалось непреложным. В 1927 году, во время борьбы Сталина с Троцким, когда Троцкий и Зиновьев были исключены из партии, а их видный сторонник дипломат А. А. Иоффе покончил с собой, на похоронах за его гробом в числе провожавших в последний путь шла Надежда Аллилуева.
В Москву были перевезены родители Надежды. Они жили в кремлевской квартире Сталина, на лето перебирались в Зубалово. После смерти Надежды в 1932 году её родители стали жить порознь. Отец ушел в себя, подолгу не выходил из своей комнаты. Жил попеременно то в Зубалове, то у старшей дочери Анны. Потом засел за воспоминания, которые вышли в 1946 году. Напечатанными он их так и не увидел - умер в 1945 году почти в восьмидесятилетнем возрасте. Его супруга Ольга Евгеньевна была темпераментной, влезала во все мелочи, бурно выражала восторг и недовольство. Она умерла в 1951 году от стенокардического спазма, в возрасте 76 лет.
В 1921 году в семье Сталиных родился первый ребенок, которого назвали Василием. Ребенком, главным образом, занимались родители жены и прислуга.
В 1926 году родился второй ребенок - девочка. Ее назвали Светланой. Жена Сталина все эти годы занималась общественной работой. За новым ребенком в семье присматривала воспитательница.
И. В. Сталин тяжело и трудно сходился с людьми, поэтому у него и не появлялось желания жениться в третий раз, тем более что к моменту гибели второй жены ему было 53 года.
Н. Аллилуева покончила с собой в ночь с 8 на 9 ноября 1932 г. К тому времени произошел тяжелый семейный разлад. Н. Аллилуева была красивой, нежной, решительной и даже смелой женщиной, если принять во внимание, что во время гражданской войны она сопровождала мужа на Царицынский фронт.
Она жила с мужем, как "у бога за пазухой". По современным понятиям это квартира в центре Москвы, роскошная дача под Москвой в Зубалове, машина, поездки на юг, прислуга, воспитатели и учителя для детей, полное обеспечение.
Интересно содержание писем, которыми обменивались Сталин и его жена. Приводим некоторые из них:
И. В. СТАЛИН Н. С. АЛЛИЛУЕВОЙ 8 сентября 1930 г.
Татька!
Письмо получил. Книги тоже. Английского самоучителя Московского (по методу Розенталя) у меня здесь не оказалось. Поищи хорошенько и пришли.
К лечению зубов уже приступил. Удалили негодный зуб, обтачивают боковые зубы и, вообще, работа идет вовсю. Врач думает кончить все мое зубное дело к концу сентября.
Никуда не ездил и ездить не собираюсь. Чувствую себя лучше. Определенно поправляюсь.
Посылаю тебе лимоны. Они тебе понадобятся.
Как дело с Васькой, с Сатанкой?
Целую кепко ного, очень ного.
Твой Иосиф
Н. С. АЛЛИЛУЕВА И. В. СТАЛИНУ 12 сентября 1930 г.
Здравствуй Иосиф!
Письмо получила. За лимоны спасибо, конечно, пригодятся. Живем неплохо, но совсем уже по зимнему - сегодня ночью было - 7° по С. Утром все крыши были совершенно белые от инея. Очень хорошо, что ты греешься на солнце и лечишь зубы. Вообще же Москва вся шумит, стучит, разрыта и т. п., но все же постепенно все налаживается. Настроение у публики (в трамваях и в др. общественных местах) сносное-жужжат, но не зло. Всех нас в Москве развлек прилет Цеппелина зрелище было, действительно достойное внимания. Глазела вся Москва на эту замечательную машину. По поводу стихотворца Демьяна все скулили, что мало пожертвовал, мы отчислили однодневный заработок. Видела новую оперу "Алмас", где Максакова совершенно исключительно станцевала лезгинку (армянскую), я давно не видела танца так художественно выполненного. Тебе, думаю, очень понравится танец, да и опера.
Да, все же как я не искала твоего экземпляра учебника не нашла, посылаю другой экземпляр. Не сердись, но нигде не нашла. В Зубалове паровое отопление уже работает и вообще все в порядке, очевидно, скоро закончат. В день прилета цеппелина Вася на велосипеде ездил из Кремля на аэродром через весь город. Справился неплохо, но, конечно, устал.
Очень умно делаешь, что не разъезжаешь, это во всех отношениях рискованно.
Целую тебя.
Надя.
Н. С. АЛЛИЛУЕВА И. В. СТАЛИНУ 19 сентября 1930 г
Здравствуй Иосиф!
Как твое здоровье. Приехавшие т. т. (Уханов и ещё кто-то) рассказывают, что ты очень плохо выглядишь и чувствуешь себя. Я же знаю, что ты поправляешься (это из писем). По этому случаю на меня напали Молотовы с упреками, как это я могла оставить тебя одного и тому подобные, по сути совершенно справедливые, вещи. Я объяснила свой отъезд занятиями, по существу же это конечно не так. Это лето я не чувствовала, что тебе будет приятно продление моего отъезда, а наоборот. Прошлое лето это очень чувствовалось, а это нет. Оставаться же с таким настроением, конечно, не было смысла, т. к. это уже меняет весь смысл и пользу моего пребывания. И я считаю, что упреков я не заслужила, но в их понимании, конечно, да.
На днях была у Молотовых, по его предложению, проинформироваться. Это очень хорошо, т. к. иначе я знаю только то, что в печати. В общем приятного мало. Насчет же твоего приезда Авель говорит т. т., я его не видела, что вернешься в конце октября; неужели ты будешь сидеть там так долго.
Ответь если не очень недоволен будешь моим письмом, а в прочем как хочешь.
Всего хорошего. Целую.
Надя.
И. В. СТАЛИН Н. С. АЛЛИЛУЕВОЙ
24 сентября 1930 г.
Татька!
Получил посылку от тебя. Посылаю тебе персики с нашего дерева.
Я здоров и чувствую себя, как нельзя лучше. Возможно, что Уханов видел меня в тот самый день, когда Шапиро поточил у меня восемь (8!) зубов сразу, и у меня настроение было тогда, возможно, неважное. Но этот эпизод не имеет отношения к моему здоровью, которое я считаю поправившимся коренным образом.
Попрекнуть тебя в чем-либо насчет заботы обо мне могут лишь люди, не знающие дела. Такими людьми и оказались в данном случае Молотовы. Скажи от меня Молотовым, что они ошиблись насчет тебя и допустили в отношении тебя несправедливость. Что касается твоего предположения насчет нежелательности твоего пребывания в Сочи, то твои попреки также несправедливы, как несправедливы попреки Молотовых в отношении тебя. Так, Татька.
Я приеду, конечно, не в конце октября, а много раньше, в середине октября, как я говорил тебе в Сочи. В видах конспирации я пустил слух через Поскребышева, о том, что смогу приехать лишь в конце октября. Авель, видимо, стал жертвой такого слуха. Не хотелось бы только, чтобы ты стала звонить об этом. О сроке моего приезда знают Татька, Молотов и, кажется, Серго.
Ну, всего хорошего.
Целую кепко ного.
Твой Иосиф.
24/IX-30
Р. S. Как здоровье ребят?
Н. С. АЛЛИЛУЕВА И. В. СТАЛИНУ
30 сентября 1930 г.
Здравствуй Иосиф
еще раз начинаю с того же - письмо получила. Очень рада, что тебе хорошо на южном солнце. В Москве сейчас тоже неплохо, погода улучшилась, но в лесу определенная осень. День проходит быстро. Пока все здоровы. За восемь зубов молодец. Я же соревнуюсь с горлом, сделал мне профессор Свержевский операцию, вырезал 4 куска мяса, пришлось полежать четыре дня, а теперь я можно сказать, вышла из полного ремонта. Чувствую себя хорошо, даже поправилась за время лежания с горлом.
Персики оказались замечательными. Неужели это с того дерева? Они замечательно красивы. Теперь тебе, при всем нежелании, но все же скоро придется возвращаться в Москву, мы тебя ждем, но не торопим, отдыхай получше.
Привет. Целую тебя.
Надя.
Р. S. Да, Каганович квартирой очень остался доволен и взял её. Вообще был тронут твоим вниманием. Сейчас вернулась с конференции ударников, где говорил Каганович. Очень неплохо, а также Ярославский. После была Кармен под управлением Голованова, замечательно.
Н. А.
Н. С. АЛЛИЛУЕВА И. В. СТАЛИНУ 6 октября 1930 г. Москва. 6. Х. 30 г.
Что-то от тебя никаких вестей, последнее время. Справлялась у Двинского о почте, сказал, что давно не было. Наверное путешествие на перепелов увлекло, или просто лень писать.
А в Москве уже вьюга снежная. Сейчас кружит во всю. Вообще погода очень странная, холодно. Бедные москвичи зябнут, т. к. до 15. Х. Москвотоп дал приказ не топить. Больных видимо-невидимо. Занимаемся в пальто, так как иначе все время нужно дрожать. Вообще же у меня дела идут неплохо. Чувствую себя тоже совсем хорошо. Словом теперь у меня прошла уже усталость от моего "кругосветного" путешествия и вообще дела, вызвавшие всю эту суетню также дали резкое улучшение.
О тебе я слышала от молодой интересной женщины, что ты выглядишь великолепно, она тебя видела у Калинина на обеде, что замечательно был веселый и тормошил всех, смущенных твоей персоной. Очень рада.
Ну, не сердись за глупое письмо, но не знаю стоит ли тебе писать в Сочи о скучных вещах, которых к сожалению, достаточно в Московской жизни. Поправляйся. Всего хорошего.
Целую.
Надя.
Р. S. Зубалово абсолютно готово очень, очень хорошо вышло.
И. В. СТАЛИН Н. С. АЛЛИЛУЕВОЙ
8 октября 1930 г.
Татька!
Получил твое письмо.
Ты что-то в последнее время начинаешь меня хвалить.
Что это значит? Хорошо, или плохо?
Новостей у меня, к сожалению, никаких. Живу неплохо, ожидаю лучшего. У нас тут испортилась погода, будь она проклята. Придется бежать в Москву.
Ты намекаешь на какие-то мои поездки. Сообщаю, что никуда (абсолютно никуда!) не ездил и ездить не собираюсь.
Целую очень ного, кепко ного.
Твой Иосиф
8/X-30
И. В. СТАЛИН Н. С. АЛЛИЛУЕВОЙ
9 сентября 1931 г.
Здравствуй, Татька!
Как доехала, обошлось без приключений? Как ребятишки, Сатанка?
Приехала Зина (без жены Кирова). Остановилась в Зензиновке - считает, что там лучше, чем в Пузановке. Что же, - очень приятно.
У нас тут все идет по-старому: игра в городки, игра в кегли, ещё раз игра в городки и т. д. Молотов успел уже дважды побывать у нас, а жена его, кажется, куда-то отлучилась.
Пока все.
Целую.
Иосиф.
9/IХ. 31
Н. С. АЛЛИЛУЕВА И. В. СТАЛИНУ
Не позднее 12 сентября 1931 г.
Здравствуй Иосиф.
Доехала хорошо. В Москве очень холодно, возможно, что мне после юга так показалось, но прохладно основательно.
Москва выглядит лучше, но местами похожа на женщину запудривающую свои недостатки, особенно во время дождя, когда после дождя краска стекает полосами. В общем, чтобы Москве дать настоящий желаемый вид требуются, конечно, не только эти меры и не эти возможности, но на данное время и это прогресс.
По пути меня огорчили те же кучи, которые нам попались по пути в Сочи на протяжении десятков верст, правда их несколько меньше, но именно несколько. Звонила Кирову, он решил выехать к тебе 12.IX, но только усиленно согласовывает средства сообщения. О Гротте он расскажет тебе все сам.
Улицы Москвы уже в лучшем состоянии, местами даже очень хорошо. Очень красивый вид с Тверской на Красную площадь. Храм разбирают медленно, но уже "величие" голов уничтожено.
В Кремле чисто, но двор, где гараж, безобразен, в нем ничего не сделали и даже ремонтную грязь не тронули. Это, мне кажется, нехорошо. Словом тебе наскучили мои хозяйские сообщения. Группа была очень довольна, что я поддержала 100% дисциплину, нужно сказать, что в первый же день нам дали столько новых всяких сведений, что, конечно, при таких условиях опаздывать нельзя не только из за 100%-сти.
Да, в отношении этого жестокого случая, опубликованного в "Известиях", выяснено, что убийство совершено с целью ограбления, т. к. у этого преподавателя были с собой деньги, полученные на оборудование кабинета по математике. Кто убийцы и др. подробностей пока неизвестно. На общий состав преподавателей эта история произвела очень тяжелое впечатление, несмотря на то, что это лицо новое в стенах учреждения. За работу преподаватели принялись с энергией, хотя нужно сказать, что настроение в отношении питания среднее и у слушателей, и у педагогов, всех одолевают "хвостики" и целый ряд чисто организационных неналаженностей в этих делах и, главным образом, в вопросах самого элементарного обмундирования. Цены в магазинах очень высокие, большое затоваривание из-за этого.
Не сердись, что так подробно, но так хотелось бы, чтобы эти недочеты выпали из жизни людей и тогда было бы прекрасно всем и работали бы все исключительно хорошо.
Посылаю тебе просимое по электротехнике. Дополнительные выпуска я заказала, но к сегодняшнему дню не успели дослать, со следующей почтой получишь, тоже и с немецкой книгой для чтения - посылаю то, что есть у нас дома, а учебник для взрослого пришлю со следующей почтой.
Обязательно отдыхай хорошенько и лучше бы никакими делами не заниматься.
Звонил мне Серго, жаловался на ругательное твое не то письмо, не то телеграмму, но, видимо, очень утомлен. Я передала от тебя привет.
Дети здоровы, уже в Москве.
Желаю тебе всего, всего хорошего.
Целую. Надя.
Но к 1932 году Н. Аллилуевой исполнился 31 год, и вместо безоглядной любви к мужу она все чаще задается вопросом: кто он есть? А он груб, иногда даже жесток, жесток тогда, когда ему что-либо нужно. А Н. Аллилуева становится взрослее, самостоятельнее и уже грубость мужа воспринимает, как оскорбление её женского достоинства, начинает понимать его политику в стране, и все это вызывает у неё протест, но протестовать она не умеет и не в состоянии противостоять воле мужа. Все это привело к тяжелому эмоциональному взрыву. И она подошла к роковой черте - самоубийству.
Светлана Аллилуева о своей маме Н. Аллилуевой: "Мать родилась в Баку, и её детство прошло на Кавказе. Южная её внешность иногда заставляла тех, кто плохо знает Грузию, принимать её за грузинку - с правильным овалом лица, черными бровями, чуть вздернутым носом, смуглой кожей и мягкими карими глазами в черных прямых ресницах.
Правда, у мамы к этому облику было добавлено что-то от цыган какая-то восточная томность, печальные глаза и длинные суховатые пальцы".
Следующий отрывок из воспоминаний Светланы Аллилуевой дает нам возможность понять, как произошел разлад в семье, и добавляет штрихи к пониманию характера И. В. Сталина.
"Мама была так молода, у неё вся жизнь ещё была впереди. В 1931 году ей только лишь исполнилось 30 лет. Она училась в Промышленной академии на факультете искусственного волокна. Это была новая область для тех лет, новая промышленная химия. Из мамы получился бы отличный специалист. Остались её тетрадки - аккуратные, чистенькие, наверное, образцовые. Она отлично чертила, и дома в её комнате стояла чертежная доска.
...Она была после нас, детей, самой молодой в доме. Учительницы, няня - все были старше, всем было за сорок; экономка наша, Каролина Васильевна, повариха Елизавета Леонидовна были пожилые женщины за пятьдесят лет. Но все равно, все любили молодую, красивую, деликатную хозяйку - она была признанный авторитет. Старший брат мой Яша был моложе мамы только на семь лет. Она очень нежно к нему относилась, заботилась о нем, утешала его в первом неудачном браке, когда родилась дочка и вскоре умерла. Мама очень огорчалась и старалась сделать жизнь Яши возможно более спокойной, но это было вряд ли возможно, так как отец был недоволен его переездом в Москву (на этом настоял дядя - Алеша Сванидзе), недоволен его первой женитьбой, его учебой, его характером - словом, всем.
Должно быть, на маму произвела очень тягостное впечатление попытка Яши покончить с собой. Доведенный до отчаяния отношением отца, совсем не помогавшего ему, Яша выстрелил в себя у нас в кухне на квартире в Кремле. Он, к счастью, только ранил себя, - пуля прошла навылет. Но отец нашел в этом повод для насмешек: "Ха, не попал!" - любил он поиздеваться. Мама была потрясена. И этот выстрел, должно быть, запал ей в сердце надолго и отозвался в нем.
...На фото домашних пикников в лесу, которые все так любили, и отец, и мама - веселые, смеющиеся. Много веселых, счастливых, здоровых лиц вокруг. Отец выглядит гораздо моложе своих пятидесяти лет (ему было пятьдесят в 1928 году).
...Мамина сестра, Анна Сергеевна, говорила мне не так давно, что в последние годы своей жизни маме все чаще приходило в голову уйти от отца. Анна Сергеевна всегда говорит, что мама была "великомученицей", что отец был для неё слишком резким, грубым и невнимательным, что это страшно раздражало маму, очень любившую его. Как-то ещё в 1926 году, когда мне было полгода, родители рассорились, и мама, забрав меня, брата и няню, уехала в Ленинград к дедушке, чтобы больше не возвращаться. Она намеревалась начать там работать и постепенно создать себе самостоятельную жизнь. Ссора вышла из-за грубости отца, повод был невелик, но, очевидно, это было уже давно накопленное раздражение. Однако обида прошла. Няня моя рассказывала мне, что отец позвонил из Москвы и хотел приехать "мириться" и забрать всех домой. Но мама ответила в телефон, не без злого остроумия: "Зачем тебе ехать, это будет слишком дорого стоить государству! Я приеду сама". И все возвратились домой...
Анна Сергеевна говорит, что в самые последние недели, когда мама заканчивала Академию, у неё был план уехать к сестре в Харьков... чтобы устроиться по своей специальности и жить там. Анна Сергеевна все время повторяет, что у мамы это было настойчивой мыслью, что ей очень хотелось освободиться от своего "высокого положения", которое её только угнетало. Это очень похоже на истину. Мама не принадлежала к числу практических женщин - то, что ей "давало" её "положение", абсолютно не имело для неё значения.
...Все дело было в том, что у мамы было свое понимание жизни, которое она упорно отстаивала. Компромисс был не в её характере. Она принадлежала сама к молодому поколению революции, к тем энтузиастам - труженикам первых пятилеток, которые были убежденными строителями новой жизни, сами были новыми людьми и свято верили в свои новые идеалы человека, освобожденного революцией от мещанства и от всех прежних пороков. Мама верила во все это со всей силой революционного идеализма, и вокруг неё было тогда очень много людей, подтверждавших своим поведением её веру. И среди всех самым высоким идеалом нового человека показался ей некогда отец. Таким он был в глазах юной гимназистки, только что вернувшийся из Сибири "несгибаемый революционер", друг её родителей. Таким он был для неё долго, но не всегда...
И я думаю, что именно потому, что она была женщиной умной и внутренне бесконечно правдивой, она своим сердцем поняла, в конце концов, что отец не тот новый человек, каким он ей казался в юности, и её постигло здесь страшное, опустошающее разочарование.
Моя няня говорила мне, что последнее время перед смертью мама была необыкновенно грустной, раздражительной. К ней приехала в гости её гимназическая подруга, они сидели и разговаривали в моей детской комнате (там всегда была "мамина гостиная"), и няня слышала, как мама все повторяла, что "все надоело", "все опостылело", "ничего не радует"; а приятельница её спрашивала: "Ну, а дети, дети?" "Все, и дети", - повторяла мама. И няня моя поняла, что раз так, значит действительно ей надоела жизнь...
К сожалению, никого из близких не было в Москве в ту осень 1932 года. Павлуша и семья Сванидзе были в Берлине; Анна Сергеевна с мужем - в Харькове, дедушка был в Сочи. Мама заканчивала Академию и была чрезвычайно переутомлена.
Ей, с её некрепкими нервами, совершенно нельзя было пить вино; оно действовало на неё дурно, поэтому она не любила и боялась, когда пьют другие. Отец как-то рассказывал мне, как ей сделалось плохо после вечеринки в Академии, - она вернулась домой совсем больная оттого, что выпила немного, и ей стало сводить судорогой руки. Он уложил её, утешал, и она сказала: "А ты все-таки немножко любишь меня!..". Это он сам рассказывал мне уже после войны, - в последние годы он все чаще и чаще возвращался мыслью к маме и все искал "виновных" в её смерти.
Мое последнее свидание с ней было чуть ли не накануне её смерти, во всяком случае за один-два дня. Она позвала меня в свою комнату, усадила на свою любимую тахту (все, кто жил на Кавказе, не могут отказаться от этой традиционной тахты) и долго внушала, какой я должна быть и как должна себя вести. "Не пей вина! - говорила она, - никогда не пей вина" Это были отголоски её вечного спора с отцом, по кавказской привычке всегда дававшего детям пить хорошее виноградное вино. В её глазах это было началом, которое не приведет к добру. Наверное, она была права, - брата моего, Василия, впоследствии погубил алкоголизм. Я долго сидела у неё в тот день на тахте. и оттого, что встречи с мамой вообще были редки, хорошо запомнила эту, последнюю.
"Ты все-таки немножко любишь меня!" - сказала она отцу, которого она сама продолжала любить, несмотря ни на что. Она любила его со всей силой цельной натуры однолюба, как ни восставал её разум, сердце было покорено однажды, раз и навсегда. К тому же мама была хорошей семьянинкой, для неё слишком много значили муж, дом, дети и её собственный долг перед ними. Поэтому - я так думаю - вряд ли она смогла бы уйти от отца, хотя у неё не раз возникала такая мысль. Вряд ли...
Ее называли "строгой", "серьезной" не по годам, - она выглядела старше своих лет только потому, что была необычайно сдержанна, деловита и не любила позволять себе "распускаться". ...Это сдерживание себя, эта страшная внутренняя самодисциплина и напряжение, это недовольство и раздражение, загоняемое внутрь, сжимавшееся внутри все сильнее и сильнее, как пружина, должны были в конце концов неминуемо кончиться взрывом, пружина должна была распрямиться со страшной силой...
Надежду Аллилуеву в партии восстановили.
После кончины Ленина она переходит на работу в редакцию журнала "Революция и культура", который издавался газетой "Правда", потом поступает в Промышленную академию, откуда её отозвали и направили в Московский горком партии. В академии она училась на факультете искусственного волокна. Там же учились её приятельницы - жена А. А. Андреева Дора Моисеевна Хазан и Мария Марковна Каганович. Секретарем партийной ячейки у них был молодой Хрущев, приехавший из Донбасса. Надежда Аллилуева была избрана студентами групоргом.
В своих воспоминаниях Н. Хрущев упоминает период учебы в Промышленной академии: "Когда она училась в Промышленной академии, то очень мало людей знали, что она жена Сталина. Аллилуева и Аллилуева. У нас ещё один был Аллилуев - горняк. Надя никогда не пользовалась доступными ей привилегиями. Она никогда не ездила в Промышленную академию на машине и не уезжала из академии в Кремль на машине. Нет, она приезжала трамваем. Она ничем не выделялась в массе студентов. Ограниченный круг людей знал, что Аллилуева жена Сталина. Это было умно с её стороны - не показывать, что она близка к человеку, который в политическом мире среди друзей и врагов считается человеком "номер один".
О том, что Сталин и его жена были разными по характеру людьми, свидетельствует и Б. Бажанов: "Надя ни в чем не была похожа на Сталина. Она была очень хорошим, порядочным и честным человеком. Она не была красива, но у неё было милое, открытое и симпатичное лицо.
Когда я познакомился с Надей, у меня было впечатление, что вокруг неё какая-то пустота - женщин-подруг у неё в это время как-то не было, а мужская публика боялась к ней приближаться - вдруг Сталин заподозрит, что ухаживают за его женой, - сживет со свету. У меня было явное ощущение, что жена почти диктатора нуждается в самых простых человеческих отношениях...
Домашняя её жизнь была трудна. Дома Сталин был тиран. Постоянно сдерживая себя в деловых отношениях с людьми, он не церемонился с домашними. Не раз Надя говорила мне, вздыхая: "Третий день молчит, ни с кем не разговаривает и не отвечает, когда к нему обращаются, необычайно тяжелый человек". Но разговоров о Сталине я старался избегать - я уже представлял себе, что такое Сталин, бедная Надя только начинала, видимо, открывать его аморальность и бесчеловечность и не хотела сама верить в эти открытия".
В 1919 году семье Сталина выделили дачу в Зубалове. Дом в Зубалове не строили по индивидуальному проекту, а воспользовались брошенной усадьбой, которая называлась по имени бывшего хозяина - нефтепромышленника Зубалова, владевшего нефтеперегонными заводами в Баку и Батуми. Здесь же, неподалеку, поселились А. И. Микоян, К. Е. Ворошилов, Б. М. Шапошников.
Надежда работала, с детьми занималась няня. До 1929-1930 годов, по воспоминаниям Светланы Аллилуевой, мать сама вела хозяйство, получала пайки и карточки. В доме был нормальный быт, которым руководила хозяйка дома. Охраны не было. Единственный охранявший ездил только со Сталиным в машине и к дому никакого отношения не имел. Сталин в то время ходил по московским улицам без охраны.
Летом в Зубалове было людно. Здесь часто появлялся Бухарин. Он играл с детьми, учил няню ездить на велосипеде и стрелять из духового ружья. Приезжал Г. К. Орджоникидзе, который дружил со Сталиным. Близкими подругами были их жены. Появлялся Буденный с гармошкой, под которую пел Ворошилов. В пении иногда участвовал и Сталин, у него был высокий и чистый голос, хотя говорил он, наоборот, глуховато и негромко.
Наде удавалось объединить и сдружить между собой всех разношерстных и разнохарактерных родственников. Наряду с привлекательностью, умом, необыкновенной деликатностью она обладала большой твердостью, упорством и требовательностью в том, что ей казалось непреложным. В 1927 году, во время борьбы Сталина с Троцким, когда Троцкий и Зиновьев были исключены из партии, а их видный сторонник дипломат А. А. Иоффе покончил с собой, на похоронах за его гробом в числе провожавших в последний путь шла Надежда Аллилуева.
В Москву были перевезены родители Надежды. Они жили в кремлевской квартире Сталина, на лето перебирались в Зубалово. После смерти Надежды в 1932 году её родители стали жить порознь. Отец ушел в себя, подолгу не выходил из своей комнаты. Жил попеременно то в Зубалове, то у старшей дочери Анны. Потом засел за воспоминания, которые вышли в 1946 году. Напечатанными он их так и не увидел - умер в 1945 году почти в восьмидесятилетнем возрасте. Его супруга Ольга Евгеньевна была темпераментной, влезала во все мелочи, бурно выражала восторг и недовольство. Она умерла в 1951 году от стенокардического спазма, в возрасте 76 лет.
В 1921 году в семье Сталиных родился первый ребенок, которого назвали Василием. Ребенком, главным образом, занимались родители жены и прислуга.
В 1926 году родился второй ребенок - девочка. Ее назвали Светланой. Жена Сталина все эти годы занималась общественной работой. За новым ребенком в семье присматривала воспитательница.
И. В. Сталин тяжело и трудно сходился с людьми, поэтому у него и не появлялось желания жениться в третий раз, тем более что к моменту гибели второй жены ему было 53 года.
Н. Аллилуева покончила с собой в ночь с 8 на 9 ноября 1932 г. К тому времени произошел тяжелый семейный разлад. Н. Аллилуева была красивой, нежной, решительной и даже смелой женщиной, если принять во внимание, что во время гражданской войны она сопровождала мужа на Царицынский фронт.
Она жила с мужем, как "у бога за пазухой". По современным понятиям это квартира в центре Москвы, роскошная дача под Москвой в Зубалове, машина, поездки на юг, прислуга, воспитатели и учителя для детей, полное обеспечение.
Интересно содержание писем, которыми обменивались Сталин и его жена. Приводим некоторые из них:
И. В. СТАЛИН Н. С. АЛЛИЛУЕВОЙ 8 сентября 1930 г.
Татька!
Письмо получил. Книги тоже. Английского самоучителя Московского (по методу Розенталя) у меня здесь не оказалось. Поищи хорошенько и пришли.
К лечению зубов уже приступил. Удалили негодный зуб, обтачивают боковые зубы и, вообще, работа идет вовсю. Врач думает кончить все мое зубное дело к концу сентября.
Никуда не ездил и ездить не собираюсь. Чувствую себя лучше. Определенно поправляюсь.
Посылаю тебе лимоны. Они тебе понадобятся.
Как дело с Васькой, с Сатанкой?
Целую кепко ного, очень ного.
Твой Иосиф
Н. С. АЛЛИЛУЕВА И. В. СТАЛИНУ 12 сентября 1930 г.
Здравствуй Иосиф!
Письмо получила. За лимоны спасибо, конечно, пригодятся. Живем неплохо, но совсем уже по зимнему - сегодня ночью было - 7° по С. Утром все крыши были совершенно белые от инея. Очень хорошо, что ты греешься на солнце и лечишь зубы. Вообще же Москва вся шумит, стучит, разрыта и т. п., но все же постепенно все налаживается. Настроение у публики (в трамваях и в др. общественных местах) сносное-жужжат, но не зло. Всех нас в Москве развлек прилет Цеппелина зрелище было, действительно достойное внимания. Глазела вся Москва на эту замечательную машину. По поводу стихотворца Демьяна все скулили, что мало пожертвовал, мы отчислили однодневный заработок. Видела новую оперу "Алмас", где Максакова совершенно исключительно станцевала лезгинку (армянскую), я давно не видела танца так художественно выполненного. Тебе, думаю, очень понравится танец, да и опера.
Да, все же как я не искала твоего экземпляра учебника не нашла, посылаю другой экземпляр. Не сердись, но нигде не нашла. В Зубалове паровое отопление уже работает и вообще все в порядке, очевидно, скоро закончат. В день прилета цеппелина Вася на велосипеде ездил из Кремля на аэродром через весь город. Справился неплохо, но, конечно, устал.
Очень умно делаешь, что не разъезжаешь, это во всех отношениях рискованно.
Целую тебя.
Надя.
Н. С. АЛЛИЛУЕВА И. В. СТАЛИНУ 19 сентября 1930 г
Здравствуй Иосиф!
Как твое здоровье. Приехавшие т. т. (Уханов и ещё кто-то) рассказывают, что ты очень плохо выглядишь и чувствуешь себя. Я же знаю, что ты поправляешься (это из писем). По этому случаю на меня напали Молотовы с упреками, как это я могла оставить тебя одного и тому подобные, по сути совершенно справедливые, вещи. Я объяснила свой отъезд занятиями, по существу же это конечно не так. Это лето я не чувствовала, что тебе будет приятно продление моего отъезда, а наоборот. Прошлое лето это очень чувствовалось, а это нет. Оставаться же с таким настроением, конечно, не было смысла, т. к. это уже меняет весь смысл и пользу моего пребывания. И я считаю, что упреков я не заслужила, но в их понимании, конечно, да.
На днях была у Молотовых, по его предложению, проинформироваться. Это очень хорошо, т. к. иначе я знаю только то, что в печати. В общем приятного мало. Насчет же твоего приезда Авель говорит т. т., я его не видела, что вернешься в конце октября; неужели ты будешь сидеть там так долго.
Ответь если не очень недоволен будешь моим письмом, а в прочем как хочешь.
Всего хорошего. Целую.
Надя.
И. В. СТАЛИН Н. С. АЛЛИЛУЕВОЙ
24 сентября 1930 г.
Татька!
Получил посылку от тебя. Посылаю тебе персики с нашего дерева.
Я здоров и чувствую себя, как нельзя лучше. Возможно, что Уханов видел меня в тот самый день, когда Шапиро поточил у меня восемь (8!) зубов сразу, и у меня настроение было тогда, возможно, неважное. Но этот эпизод не имеет отношения к моему здоровью, которое я считаю поправившимся коренным образом.
Попрекнуть тебя в чем-либо насчет заботы обо мне могут лишь люди, не знающие дела. Такими людьми и оказались в данном случае Молотовы. Скажи от меня Молотовым, что они ошиблись насчет тебя и допустили в отношении тебя несправедливость. Что касается твоего предположения насчет нежелательности твоего пребывания в Сочи, то твои попреки также несправедливы, как несправедливы попреки Молотовых в отношении тебя. Так, Татька.
Я приеду, конечно, не в конце октября, а много раньше, в середине октября, как я говорил тебе в Сочи. В видах конспирации я пустил слух через Поскребышева, о том, что смогу приехать лишь в конце октября. Авель, видимо, стал жертвой такого слуха. Не хотелось бы только, чтобы ты стала звонить об этом. О сроке моего приезда знают Татька, Молотов и, кажется, Серго.
Ну, всего хорошего.
Целую кепко ного.
Твой Иосиф.
24/IX-30
Р. S. Как здоровье ребят?
Н. С. АЛЛИЛУЕВА И. В. СТАЛИНУ
30 сентября 1930 г.
Здравствуй Иосиф
еще раз начинаю с того же - письмо получила. Очень рада, что тебе хорошо на южном солнце. В Москве сейчас тоже неплохо, погода улучшилась, но в лесу определенная осень. День проходит быстро. Пока все здоровы. За восемь зубов молодец. Я же соревнуюсь с горлом, сделал мне профессор Свержевский операцию, вырезал 4 куска мяса, пришлось полежать четыре дня, а теперь я можно сказать, вышла из полного ремонта. Чувствую себя хорошо, даже поправилась за время лежания с горлом.
Персики оказались замечательными. Неужели это с того дерева? Они замечательно красивы. Теперь тебе, при всем нежелании, но все же скоро придется возвращаться в Москву, мы тебя ждем, но не торопим, отдыхай получше.
Привет. Целую тебя.
Надя.
Р. S. Да, Каганович квартирой очень остался доволен и взял её. Вообще был тронут твоим вниманием. Сейчас вернулась с конференции ударников, где говорил Каганович. Очень неплохо, а также Ярославский. После была Кармен под управлением Голованова, замечательно.
Н. А.
Н. С. АЛЛИЛУЕВА И. В. СТАЛИНУ 6 октября 1930 г. Москва. 6. Х. 30 г.
Что-то от тебя никаких вестей, последнее время. Справлялась у Двинского о почте, сказал, что давно не было. Наверное путешествие на перепелов увлекло, или просто лень писать.
А в Москве уже вьюга снежная. Сейчас кружит во всю. Вообще погода очень странная, холодно. Бедные москвичи зябнут, т. к. до 15. Х. Москвотоп дал приказ не топить. Больных видимо-невидимо. Занимаемся в пальто, так как иначе все время нужно дрожать. Вообще же у меня дела идут неплохо. Чувствую себя тоже совсем хорошо. Словом теперь у меня прошла уже усталость от моего "кругосветного" путешествия и вообще дела, вызвавшие всю эту суетню также дали резкое улучшение.
О тебе я слышала от молодой интересной женщины, что ты выглядишь великолепно, она тебя видела у Калинина на обеде, что замечательно был веселый и тормошил всех, смущенных твоей персоной. Очень рада.
Ну, не сердись за глупое письмо, но не знаю стоит ли тебе писать в Сочи о скучных вещах, которых к сожалению, достаточно в Московской жизни. Поправляйся. Всего хорошего.
Целую.
Надя.
Р. S. Зубалово абсолютно готово очень, очень хорошо вышло.
И. В. СТАЛИН Н. С. АЛЛИЛУЕВОЙ
8 октября 1930 г.
Татька!
Получил твое письмо.
Ты что-то в последнее время начинаешь меня хвалить.
Что это значит? Хорошо, или плохо?
Новостей у меня, к сожалению, никаких. Живу неплохо, ожидаю лучшего. У нас тут испортилась погода, будь она проклята. Придется бежать в Москву.
Ты намекаешь на какие-то мои поездки. Сообщаю, что никуда (абсолютно никуда!) не ездил и ездить не собираюсь.
Целую очень ного, кепко ного.
Твой Иосиф
8/X-30
И. В. СТАЛИН Н. С. АЛЛИЛУЕВОЙ
9 сентября 1931 г.
Здравствуй, Татька!
Как доехала, обошлось без приключений? Как ребятишки, Сатанка?
Приехала Зина (без жены Кирова). Остановилась в Зензиновке - считает, что там лучше, чем в Пузановке. Что же, - очень приятно.
У нас тут все идет по-старому: игра в городки, игра в кегли, ещё раз игра в городки и т. д. Молотов успел уже дважды побывать у нас, а жена его, кажется, куда-то отлучилась.
Пока все.
Целую.
Иосиф.
9/IХ. 31
Н. С. АЛЛИЛУЕВА И. В. СТАЛИНУ
Не позднее 12 сентября 1931 г.
Здравствуй Иосиф.
Доехала хорошо. В Москве очень холодно, возможно, что мне после юга так показалось, но прохладно основательно.
Москва выглядит лучше, но местами похожа на женщину запудривающую свои недостатки, особенно во время дождя, когда после дождя краска стекает полосами. В общем, чтобы Москве дать настоящий желаемый вид требуются, конечно, не только эти меры и не эти возможности, но на данное время и это прогресс.
По пути меня огорчили те же кучи, которые нам попались по пути в Сочи на протяжении десятков верст, правда их несколько меньше, но именно несколько. Звонила Кирову, он решил выехать к тебе 12.IX, но только усиленно согласовывает средства сообщения. О Гротте он расскажет тебе все сам.
Улицы Москвы уже в лучшем состоянии, местами даже очень хорошо. Очень красивый вид с Тверской на Красную площадь. Храм разбирают медленно, но уже "величие" голов уничтожено.
В Кремле чисто, но двор, где гараж, безобразен, в нем ничего не сделали и даже ремонтную грязь не тронули. Это, мне кажется, нехорошо. Словом тебе наскучили мои хозяйские сообщения. Группа была очень довольна, что я поддержала 100% дисциплину, нужно сказать, что в первый же день нам дали столько новых всяких сведений, что, конечно, при таких условиях опаздывать нельзя не только из за 100%-сти.
Да, в отношении этого жестокого случая, опубликованного в "Известиях", выяснено, что убийство совершено с целью ограбления, т. к. у этого преподавателя были с собой деньги, полученные на оборудование кабинета по математике. Кто убийцы и др. подробностей пока неизвестно. На общий состав преподавателей эта история произвела очень тяжелое впечатление, несмотря на то, что это лицо новое в стенах учреждения. За работу преподаватели принялись с энергией, хотя нужно сказать, что настроение в отношении питания среднее и у слушателей, и у педагогов, всех одолевают "хвостики" и целый ряд чисто организационных неналаженностей в этих делах и, главным образом, в вопросах самого элементарного обмундирования. Цены в магазинах очень высокие, большое затоваривание из-за этого.
Не сердись, что так подробно, но так хотелось бы, чтобы эти недочеты выпали из жизни людей и тогда было бы прекрасно всем и работали бы все исключительно хорошо.
Посылаю тебе просимое по электротехнике. Дополнительные выпуска я заказала, но к сегодняшнему дню не успели дослать, со следующей почтой получишь, тоже и с немецкой книгой для чтения - посылаю то, что есть у нас дома, а учебник для взрослого пришлю со следующей почтой.
Обязательно отдыхай хорошенько и лучше бы никакими делами не заниматься.
Звонил мне Серго, жаловался на ругательное твое не то письмо, не то телеграмму, но, видимо, очень утомлен. Я передала от тебя привет.
Дети здоровы, уже в Москве.
Желаю тебе всего, всего хорошего.
Целую. Надя.
Но к 1932 году Н. Аллилуевой исполнился 31 год, и вместо безоглядной любви к мужу она все чаще задается вопросом: кто он есть? А он груб, иногда даже жесток, жесток тогда, когда ему что-либо нужно. А Н. Аллилуева становится взрослее, самостоятельнее и уже грубость мужа воспринимает, как оскорбление её женского достоинства, начинает понимать его политику в стране, и все это вызывает у неё протест, но протестовать она не умеет и не в состоянии противостоять воле мужа. Все это привело к тяжелому эмоциональному взрыву. И она подошла к роковой черте - самоубийству.
Светлана Аллилуева о своей маме Н. Аллилуевой: "Мать родилась в Баку, и её детство прошло на Кавказе. Южная её внешность иногда заставляла тех, кто плохо знает Грузию, принимать её за грузинку - с правильным овалом лица, черными бровями, чуть вздернутым носом, смуглой кожей и мягкими карими глазами в черных прямых ресницах.
Правда, у мамы к этому облику было добавлено что-то от цыган какая-то восточная томность, печальные глаза и длинные суховатые пальцы".
Следующий отрывок из воспоминаний Светланы Аллилуевой дает нам возможность понять, как произошел разлад в семье, и добавляет штрихи к пониманию характера И. В. Сталина.
"Мама была так молода, у неё вся жизнь ещё была впереди. В 1931 году ей только лишь исполнилось 30 лет. Она училась в Промышленной академии на факультете искусственного волокна. Это была новая область для тех лет, новая промышленная химия. Из мамы получился бы отличный специалист. Остались её тетрадки - аккуратные, чистенькие, наверное, образцовые. Она отлично чертила, и дома в её комнате стояла чертежная доска.
...Она была после нас, детей, самой молодой в доме. Учительницы, няня - все были старше, всем было за сорок; экономка наша, Каролина Васильевна, повариха Елизавета Леонидовна были пожилые женщины за пятьдесят лет. Но все равно, все любили молодую, красивую, деликатную хозяйку - она была признанный авторитет. Старший брат мой Яша был моложе мамы только на семь лет. Она очень нежно к нему относилась, заботилась о нем, утешала его в первом неудачном браке, когда родилась дочка и вскоре умерла. Мама очень огорчалась и старалась сделать жизнь Яши возможно более спокойной, но это было вряд ли возможно, так как отец был недоволен его переездом в Москву (на этом настоял дядя - Алеша Сванидзе), недоволен его первой женитьбой, его учебой, его характером - словом, всем.
Должно быть, на маму произвела очень тягостное впечатление попытка Яши покончить с собой. Доведенный до отчаяния отношением отца, совсем не помогавшего ему, Яша выстрелил в себя у нас в кухне на квартире в Кремле. Он, к счастью, только ранил себя, - пуля прошла навылет. Но отец нашел в этом повод для насмешек: "Ха, не попал!" - любил он поиздеваться. Мама была потрясена. И этот выстрел, должно быть, запал ей в сердце надолго и отозвался в нем.
...На фото домашних пикников в лесу, которые все так любили, и отец, и мама - веселые, смеющиеся. Много веселых, счастливых, здоровых лиц вокруг. Отец выглядит гораздо моложе своих пятидесяти лет (ему было пятьдесят в 1928 году).
...Мамина сестра, Анна Сергеевна, говорила мне не так давно, что в последние годы своей жизни маме все чаще приходило в голову уйти от отца. Анна Сергеевна всегда говорит, что мама была "великомученицей", что отец был для неё слишком резким, грубым и невнимательным, что это страшно раздражало маму, очень любившую его. Как-то ещё в 1926 году, когда мне было полгода, родители рассорились, и мама, забрав меня, брата и няню, уехала в Ленинград к дедушке, чтобы больше не возвращаться. Она намеревалась начать там работать и постепенно создать себе самостоятельную жизнь. Ссора вышла из-за грубости отца, повод был невелик, но, очевидно, это было уже давно накопленное раздражение. Однако обида прошла. Няня моя рассказывала мне, что отец позвонил из Москвы и хотел приехать "мириться" и забрать всех домой. Но мама ответила в телефон, не без злого остроумия: "Зачем тебе ехать, это будет слишком дорого стоить государству! Я приеду сама". И все возвратились домой...
Анна Сергеевна говорит, что в самые последние недели, когда мама заканчивала Академию, у неё был план уехать к сестре в Харьков... чтобы устроиться по своей специальности и жить там. Анна Сергеевна все время повторяет, что у мамы это было настойчивой мыслью, что ей очень хотелось освободиться от своего "высокого положения", которое её только угнетало. Это очень похоже на истину. Мама не принадлежала к числу практических женщин - то, что ей "давало" её "положение", абсолютно не имело для неё значения.
...Все дело было в том, что у мамы было свое понимание жизни, которое она упорно отстаивала. Компромисс был не в её характере. Она принадлежала сама к молодому поколению революции, к тем энтузиастам - труженикам первых пятилеток, которые были убежденными строителями новой жизни, сами были новыми людьми и свято верили в свои новые идеалы человека, освобожденного революцией от мещанства и от всех прежних пороков. Мама верила во все это со всей силой революционного идеализма, и вокруг неё было тогда очень много людей, подтверждавших своим поведением её веру. И среди всех самым высоким идеалом нового человека показался ей некогда отец. Таким он был в глазах юной гимназистки, только что вернувшийся из Сибири "несгибаемый революционер", друг её родителей. Таким он был для неё долго, но не всегда...
И я думаю, что именно потому, что она была женщиной умной и внутренне бесконечно правдивой, она своим сердцем поняла, в конце концов, что отец не тот новый человек, каким он ей казался в юности, и её постигло здесь страшное, опустошающее разочарование.
Моя няня говорила мне, что последнее время перед смертью мама была необыкновенно грустной, раздражительной. К ней приехала в гости её гимназическая подруга, они сидели и разговаривали в моей детской комнате (там всегда была "мамина гостиная"), и няня слышала, как мама все повторяла, что "все надоело", "все опостылело", "ничего не радует"; а приятельница её спрашивала: "Ну, а дети, дети?" "Все, и дети", - повторяла мама. И няня моя поняла, что раз так, значит действительно ей надоела жизнь...
К сожалению, никого из близких не было в Москве в ту осень 1932 года. Павлуша и семья Сванидзе были в Берлине; Анна Сергеевна с мужем - в Харькове, дедушка был в Сочи. Мама заканчивала Академию и была чрезвычайно переутомлена.
Ей, с её некрепкими нервами, совершенно нельзя было пить вино; оно действовало на неё дурно, поэтому она не любила и боялась, когда пьют другие. Отец как-то рассказывал мне, как ей сделалось плохо после вечеринки в Академии, - она вернулась домой совсем больная оттого, что выпила немного, и ей стало сводить судорогой руки. Он уложил её, утешал, и она сказала: "А ты все-таки немножко любишь меня!..". Это он сам рассказывал мне уже после войны, - в последние годы он все чаще и чаще возвращался мыслью к маме и все искал "виновных" в её смерти.
Мое последнее свидание с ней было чуть ли не накануне её смерти, во всяком случае за один-два дня. Она позвала меня в свою комнату, усадила на свою любимую тахту (все, кто жил на Кавказе, не могут отказаться от этой традиционной тахты) и долго внушала, какой я должна быть и как должна себя вести. "Не пей вина! - говорила она, - никогда не пей вина" Это были отголоски её вечного спора с отцом, по кавказской привычке всегда дававшего детям пить хорошее виноградное вино. В её глазах это было началом, которое не приведет к добру. Наверное, она была права, - брата моего, Василия, впоследствии погубил алкоголизм. Я долго сидела у неё в тот день на тахте. и оттого, что встречи с мамой вообще были редки, хорошо запомнила эту, последнюю.
"Ты все-таки немножко любишь меня!" - сказала она отцу, которого она сама продолжала любить, несмотря ни на что. Она любила его со всей силой цельной натуры однолюба, как ни восставал её разум, сердце было покорено однажды, раз и навсегда. К тому же мама была хорошей семьянинкой, для неё слишком много значили муж, дом, дети и её собственный долг перед ними. Поэтому - я так думаю - вряд ли она смогла бы уйти от отца, хотя у неё не раз возникала такая мысль. Вряд ли...
Ее называли "строгой", "серьезной" не по годам, - она выглядела старше своих лет только потому, что была необычайно сдержанна, деловита и не любила позволять себе "распускаться". ...Это сдерживание себя, эта страшная внутренняя самодисциплина и напряжение, это недовольство и раздражение, загоняемое внутрь, сжимавшееся внутри все сильнее и сильнее, как пружина, должны были в конце концов неминуемо кончиться взрывом, пружина должна была распрямиться со страшной силой...