- Прости, братуха. Не в себе я.
Они побрели к часовне. Корней толкнул дверь, сбитую из толстых скрепленных коваными жиковинами2 досок, и первым вошел в небольшое, пахнущее сыростью помещение.
На полках по всем стенам стояли иконы старых3 и вторых4 писем. Штилистовые1 и средние иконы старых писем резко отличались от других обилием зеленого света, красочным фоном и четкими тенями. Их было много наверное, часовня давно выстроена, может быть, еще во время игумена Филиппа, - стояли тут иконы в серебряных ризах с подвешенными пеленами, парчовыми и бархатными, перед ними в тяжелых подсвечниках - пудовые свечи. С потолка свисало паникадило2 с репьями, перьями и витыми усами на бронзовых цепях.
- Посидим, - произнес Корней опускаясь на истертые каменные ступени. Зачем приехал?
Бориска сбивчиво рассказал про свои мытарства, лишь умолчал о жене и сыне - постеснялся. Корней, казалось, не слышал брата. Не отрываясь, глядел он в узкое решетчатое оконце, и Бориска вконец сбился, кончил кое-как. Зря он сюда приехал: братухе не до него, своих дел по горло.
- Ты мне брат родной, - молвил Корней, не поворачивая головы, - от одной матери мы, одним молоком вскормлены. Не должно быть промеж нас ни стены, ни розни. Я тебя выручу, но и ты помоги мне.
- Спаси бог, братуха, говори - сполню.
- Зрел, что седни в трапезной творилось?
- Все видел. Шумел на вас архимандрит и верно шумел: нечего зря народ мутить. Без того тошно. Звезды хвостатые на небе появляются. Пропадем с вашей верой никонианской.
Корней криво усмехнулся, поглядел на брата с сожалением:
- Тебе ли судить о правоте веры.
- А что? Мастер лодейный Дементий сказывал, что до Соборного Уложения жить было сносно, ныне же дыхнуть не дают.
- Так ведь не Никон же Уложение утвердил, до него бояре старались. Патриарх нынче как раз хулит законы поносными словами, о народе печалится.
- Кто его знает, я с ним беседу не вел.
Помолчали.
- Не могу я в толк взять, - проговорил Бориска,- для чего запонадобилось тебе в эту свару лезть.
- Нашу говорю в келье помнишь?
- А то... Не каждый день ноне видимся.
- Так еще слушай, может, поймешь. Старцы наши соборные, иеромонахи да приказчики нынче словно белены объелись: глядя на архимандрита, устав ни во что не ставят, опиваются и объедаются в пост и не в пост. Приметил Фирсова, того пегобородого, который десную от настоятеля сидел? Всем ведомо, какой он бражник и мошенник, да молчат, потому что весь черный собор таков. Александр Стукалов, будучи приказчиком в Лямецком уезде, прихоти своей ради мужика на огне жег. Отцы Дионисий да Евдоким на отводе дел в усолье друг друга так обсчитали, что до сих пор не могут разобраться, кто же внакладе остался. В великий пост на наши трапезные столы, окромя как в четверток, субботу да воскресенье, выдают обедишки пустые, в другие дни и вовсе голодом морят: черный хлеб едим с соленым грибом. А в кельях старцы скоромное жрут, пиво хлещут и опосля в непотребном виде по городу шляются. Думал я, что трезвенник Варфоломей - честный человек. Ныне убедился - иуда он: втерся к нам, насулил всякого и предал седни.
Бориска пораженный молчал: вон, оказывается, какие дела творятся под сенью монастырской, не станет же врать братуха.
- О преступлении устава писал им Никон и грозил страшно, да патриарх далеко. Они его не слушают и нам, рядовой братии, рты затыкают. Чуть что епитимья, а то и батоги или плети, тюрьма тож бывает.
- Опять говорю, ушел бы ты.
- Эх, Бориска! Чую в себе силы, могу большое хозяйство вести дельно и толково. В миру оного не добьешься. Там нужны большие деньги, знакомцы, иначе, не успеешь оглянуться, съедят и костей не оставят.
- Так ведь из одного дерева и икона и лопата.
- Верно. Однако по усольям иной раз посылают и таких приказчиков: по образу - Никола, по усу - Илья, а по уму - свинья. Вместо дохода один разор приносят, радеют о своем чреве, на крестьян плюют.
- Бог-то видит.
- Бог один, а нас тьма тем1. Где ему за всеми усмотреть. Будем бить челом патриарху. А ты, братуха, окажи милость, свези Никону челобитную, передай из рук в руки. Иному доверить трудно.
Бориска такого оборота не ждал.
- Бона как обернулось. В Москву, стало быть. А вдруг упрячет меня патриарх в тюрьму...
- За что же? Ты не изветчик, лишь наказ сполняешь. Да о том, что мы братья, никому не говори.
- Опасно, брат.
- Не опасно только дома на печи, да и то угореть можно. Чего тебе бояться? Силой бог не обидел, ума тоже хватает. Москву поглядишь, потом обскажешь, как там, в Москве-то. Коли все слава богу будет и я выйду в приказчики, то возьму тебя в службу. Станешь жить как у Христа за пазухой.
Бориска замялся.
- Мне бы работу какую...
- Это и есть первая работа. Получишь за нее больше, чем твой лодейный мастер за то же время.
Над головой грянуло, прокатилось эхом по округе. Крупные капли дождя стегнули по вагалицам. Потемнело. Сквозь низкие тучи едва проглядывало солнце, как налитый кровью глаз.
Бориска был в смятении. "Отказаться, значит, поддержки от братухи не видать. Он, конечно, даст взаймы, не откажет, но просить сейчас стыдно. А ежели дать согласие, то бог знает, как обернется поездка в Москву и останется ли голова на плечах. Незадача! И все же, видно, ехать надо: Милка с дитем голодом сидят, братуха помочь просит. Эх, волков бояться - в лес не ходить!"
- Ладно, - сказал Бориска, - давай челобитную.
- Пожди маленько, - Корней встал, прислушался.
На улице зашаркали шаги, дверь распахнулась, и на пороге появились несколько монахов. В одном из них Бориска узнал попа Германа. Чернецы, увидев мирянина, в нерешительности остановились.
Корней успокоил их:
- Входите, сей человек наш.
Чернецы вошли в часовню, оставляя на ступенях, на полу грязные мокрые следы. Отец Герман сказал:
- Обещал ты, брат Корней, сыскать человека, коего можно без опаски отправить с челобитной.
- Вот он, - Корней указал на Бориску, - дойдет хоть до турской земли.
- До турской не надобно. Челобитную переписали, добавили, что седни было. Чту, слушайте пристрастно: "Великому солнцу сияющему, пресветлому богомольцу и преосвященному Никону бьют челом и извещают богомольцы твои, Соловецкого монастыря попы Виталий, Кирилл, Садоф, Никон, Спиридон и Герман, на архимандрита Илью и его советников. В прошлом году присланы в Соловецкий монастырь служебники твоего государева исправления, архимандрит Илья принял их тайно со своими советниками и, не объявя их никому из нас, положил в казенную палату, и лежат они там другой год непереплетенные. Но когда о них узнали, то стали говорить между собой: для чего это служебников нам не покажут?.."
- Всё так, истинно.
- Писано, как было.
Бориска, слушая отца Германа и видя, как одобрительно качают бородами монахи, думал: "Может, и впрямь недобро замыслил настоятель с соборными старцами. Видать, правду молвит Корней, ишь ведь до чего дошло".
- "...но мы у него служебников просили посмотреть, а он нам и посмотреть не дал. Меня, попа Германа, дважды бил плетьми за то только, что обедню пропел по новым служебникам. Как начали с Руси в монастырь приезжать богомольцы и стали зазирать1, что в Соловках служат по старым служебникам, то архимандрит, услыхав это, вымыслил новый приговор, уже не тайно, а объявил братии, что отнюдь нынешних служебников не принимать, а нам, всей братии, за архимандрита стоять. Написав приговор, собрал он всю братию в трапезу на большой черный собор. Случилось в то время богомольцев немало из разных городов, и произошел шум великий..."
- Все верно, отец Герман.
- Лжи в челобитной нету.
- О вотчине писал ли?
- Писано и о вотчине. "Да и все Поморье он, архимандрит, утверждает, по волостям монастырским и по усольям заказывает, чтоб отнюдь новых служебников не принимали. Мы к такому приговору рук прикладывать не хотели, так на нас архимандрит закричал со своими советниками, как дикие звери... Живых де не выпустим из трапезы! Мы послушались и приложили руки".
Отец Герман умолк, свернул столбец в трубочку, перевязал шнурком, протянул Бориске:
- Как тебя звать, раб божий?
- Бориской.
- Братья, станем ежедень молиться о здравии Бориса. Дай благословлю тебя, детина. А теперь - с богом! Оружен ли ты?
- Не, и не надо мне оружия, пойду богомольцем.
- Добро! Деньги вот на дорогу. И деньги, и челобитную спрячь подале, чтобы поближе взять. Сполнишь наказ, господь тебе воздаст! Прощай. Мы уходим.
Бориска был как во сне. Голос попа Германа звучал властно, перечить не моги, все едино без пользы... Когда Бориска распахнул на груди азям, пряча бумагу с кисой, один из чернецов уставился на ладанку, висевшую у помора на шее.
- Откуда у тебя эта ладанка? - спросил он.
Отвечать не хотелось, да и нельзя было: он ничего не говорил Корнею о семье. Бориска промолчал, запахнул азям, затянул потуже пояс.
- Что привязался к человеку, Феофан? - сказал Корней. - Иди, брат, иди, не заставляй отца Германа ждать.
Феофан пристально глянул на Бориску нагловатыми водянистыми глазами и пошел к выходу. У двери оглянулся:
- Родом-то из каких мест?
- Корнею земляк.
Чернец недоверчиво покачал головой, скрипнул дверью.
Когда братья остались вдвоем, Корней, взяв Бориску за плечи, повернул его к себе.
- Феофан пришел в монастырь из Холмогор. Ты ведь жил там, и ладанки этой в тот приезд у тебя не было.
Бориска обнял брата:
- Когда-нибудь расскажу про ладанку. Прощай, братуха! Доставлю вашу челобитную.
- Я верю. Храни тебя господь!
Уже в дверях Бориска спросил:
- Как того Феофана в миру звали?
Корней ответил:
- Федькой.
1 Побережник - северо-западный ветер.
2 Шняка - промысловая лодка
3 В 1654 году на Руси свирепствовала чума, которая истребила в некоторых деревнях все население поголовно.
1 Скуфья - остроконечная мягкая черная монашеская шапка.
2 Борзо - быстро, скоро, резво.
3 Варовина - веревка.
4 Баклыш - большой надводный камень.
5 Уветливый - ласковый, приветливый.
6 Голомянь - открытое море.
1 Сопец - руль
2 Никон был поставлен в патриархи в 1652 году. Описываемые в главе события относятся к августу 1655 года.
1 Епитимья - церковное наказание.
2 Утеклец - беглец
3 Неронов Иван (1591-1670) - московский протопоп, один из идеологов раскольнического движения.
1 В 1648 году Никон был возведен в сан митрополита Новгородского и принял активное участие в подавлении народного восстания в 1650 году.
2 Собинный - личный
1 Лахта - небольшой мелководный залив.
2 Шелоник - юго-западный ветер.
3 Лешие озера - глухие, дикие.
1 Емлить - брать, взымать.
1 Саккос - парадное, с круглым воротом облачение церковников.
2 Поставец - большой ящик с полками без дверец.
3 Вакорник - низкий кривой лес.
1 Мурмолка - шапка с меховой опушкой.
2 Сукман - кафтан из крестьянского домашнего сукна.
3 Куколь - монашеский головной убор.
1 Чревастый - пузатый.
2 Лестовки - чётки
3 Литургия - церковная служба, обедня.
1 Ручница - пищаль.
1 Белец - монастырский житель, не постриженный в монахи.
2 Ваглать - есть, принимать пищу.
3 Вахлак - деревенский мужик.
1 Пастись - беречься, остерегаться.
1 Татьба - кража
1 поелику - потому что.
2 коварник - сплетник, доносчик, наушник.
1 Никон действительно отрицательно относился к Соборному Уложению 1649 года, но единственно в той части, где оно запрещало духовенству приобретать вотчины и учреждало Монастырский приказ, ограничивавший судебные привилегии духовенства и власть патриарха Корней тщится видеть в Никоне защитника народных масс.
2 Подручки - подлокотники у кресла.
3 Десную - справа.
4 Вагалицы - маленькие куски слюды или стекла, которые вставлялись в оконную решетку - окончину.
5 Шандал - подсвечник
1 Суды - посуда столовая.
2 Мальвазия - сорт вина, ввозимого из Европы.
3 Клобук - высокий монашеский головной убор с покрывалом.
4 3ане - потому что.
5 Ложница - спальня.
6 Рака - гроб, в котором помещались святые мощи.
1 Ферязь - верхняя мужская одежда без воротника и пояса.
2 Тафья - головной убор наподобие современной тюбетейки.
1 Порато - очень.
1 Брашно - еда, пища.
2 Зело - весьма, очень.
1 Заборница - помещение в носовой части судна.
2 Бумажник - тонкая постель.
3 Грядка - жердь, шест, перекладина, край какого-либо предмета.
1 Бахарь - говорун (от слова "баять" - говорить).
2 Азям (озям) - мужская верхняя одежда, кафтан до колен, с узкими рукавами.
3 Утка - двурогая деревянная или металлическая планка на судне для крепления снастей.
1 Повалы башенные - верхние расширения у крепостных башен, брустверы.
1 Бус - мелкий дождь с туманом, морось (кошек с дымчатой шерстью на Севере называют бусыми).
1 Корга - 1) каменистый островок или мель вблизи берега; 2) нос судна, форштевень.
2 Потес - плотницкий топор с длинным лезвием.
3 Кокора - ствол дерева с изогнутым корневищем.
4 Кика - головной убор замужних женщин.
5 Шалга - поляна, образовавшаяся в результате вырубки леса.
1 Привздынуть - приподнять.
2 Баклага - фляга, деревянная посудина.
3 Ендова - медная посудина в виде чугуна с рыльцем (для пива, например).
4 Схима - монашеский чин (схимник - монах)
1 Сканная работа - составление узоров и сетки из крученой проволоки
2 Печуры - углубления в русской печи для сушки валенок и других вещей.
1 Черкасс - украинский казак
1 Бабить - принимать роды.
2 Мыльня - баня.
3 Свеи - шведы.
1 Пикинер - воин с пикой.
1 Долонь - ладонь.
2 Окончина - здесь - оконная решетка.
1 Казить - искажать.
2 Вретище - рубище, грубая одежда.
3 Уляди - опорки, чаще валяные.
1 Понеже - потому что, ибо.
2 Кочмара - палубное двухмачтовое морское судно
1 Рыбий зуб - моржовый клык
1 Осужденного привязывали к доске на ножках и били батогами либо плетью (в монастырях).
1 Подголовник - маленький сундучок с наклонной крышкой.
1 Иеромонах - монах-священник
1 Бедренник - набедренник.
2 Осеняльные свечи - обрядные свечи при архиерейском служении
1 говорю - разговор, сказ.
2 Киянка - двухобушный, деревянный тупой молоток.
1 Однорядка - долгополый кафтан без воротника.
1 Крыж - католический четырехконечный крест
2 Отметник - отступник
3 Фелонь - священническая риза
1 Пометать - здесь - побросать
2 Жиковина - металлическая полоска или фигура для оковки ворот.
3 Иконы старых писем - писанные до XVII века.
4 Иконы вторых писем - писанные в первой половине XVII века
1 Штилистовая икона - икона высотой в шесть вершков.
2 Паникадило - люстра церковная.
1 Тьма тем - бесчисленное множество
1 Зазирать - замечать
Они побрели к часовне. Корней толкнул дверь, сбитую из толстых скрепленных коваными жиковинами2 досок, и первым вошел в небольшое, пахнущее сыростью помещение.
На полках по всем стенам стояли иконы старых3 и вторых4 писем. Штилистовые1 и средние иконы старых писем резко отличались от других обилием зеленого света, красочным фоном и четкими тенями. Их было много наверное, часовня давно выстроена, может быть, еще во время игумена Филиппа, - стояли тут иконы в серебряных ризах с подвешенными пеленами, парчовыми и бархатными, перед ними в тяжелых подсвечниках - пудовые свечи. С потолка свисало паникадило2 с репьями, перьями и витыми усами на бронзовых цепях.
- Посидим, - произнес Корней опускаясь на истертые каменные ступени. Зачем приехал?
Бориска сбивчиво рассказал про свои мытарства, лишь умолчал о жене и сыне - постеснялся. Корней, казалось, не слышал брата. Не отрываясь, глядел он в узкое решетчатое оконце, и Бориска вконец сбился, кончил кое-как. Зря он сюда приехал: братухе не до него, своих дел по горло.
- Ты мне брат родной, - молвил Корней, не поворачивая головы, - от одной матери мы, одним молоком вскормлены. Не должно быть промеж нас ни стены, ни розни. Я тебя выручу, но и ты помоги мне.
- Спаси бог, братуха, говори - сполню.
- Зрел, что седни в трапезной творилось?
- Все видел. Шумел на вас архимандрит и верно шумел: нечего зря народ мутить. Без того тошно. Звезды хвостатые на небе появляются. Пропадем с вашей верой никонианской.
Корней криво усмехнулся, поглядел на брата с сожалением:
- Тебе ли судить о правоте веры.
- А что? Мастер лодейный Дементий сказывал, что до Соборного Уложения жить было сносно, ныне же дыхнуть не дают.
- Так ведь не Никон же Уложение утвердил, до него бояре старались. Патриарх нынче как раз хулит законы поносными словами, о народе печалится.
- Кто его знает, я с ним беседу не вел.
Помолчали.
- Не могу я в толк взять, - проговорил Бориска,- для чего запонадобилось тебе в эту свару лезть.
- Нашу говорю в келье помнишь?
- А то... Не каждый день ноне видимся.
- Так еще слушай, может, поймешь. Старцы наши соборные, иеромонахи да приказчики нынче словно белены объелись: глядя на архимандрита, устав ни во что не ставят, опиваются и объедаются в пост и не в пост. Приметил Фирсова, того пегобородого, который десную от настоятеля сидел? Всем ведомо, какой он бражник и мошенник, да молчат, потому что весь черный собор таков. Александр Стукалов, будучи приказчиком в Лямецком уезде, прихоти своей ради мужика на огне жег. Отцы Дионисий да Евдоким на отводе дел в усолье друг друга так обсчитали, что до сих пор не могут разобраться, кто же внакладе остался. В великий пост на наши трапезные столы, окромя как в четверток, субботу да воскресенье, выдают обедишки пустые, в другие дни и вовсе голодом морят: черный хлеб едим с соленым грибом. А в кельях старцы скоромное жрут, пиво хлещут и опосля в непотребном виде по городу шляются. Думал я, что трезвенник Варфоломей - честный человек. Ныне убедился - иуда он: втерся к нам, насулил всякого и предал седни.
Бориска пораженный молчал: вон, оказывается, какие дела творятся под сенью монастырской, не станет же врать братуха.
- О преступлении устава писал им Никон и грозил страшно, да патриарх далеко. Они его не слушают и нам, рядовой братии, рты затыкают. Чуть что епитимья, а то и батоги или плети, тюрьма тож бывает.
- Опять говорю, ушел бы ты.
- Эх, Бориска! Чую в себе силы, могу большое хозяйство вести дельно и толково. В миру оного не добьешься. Там нужны большие деньги, знакомцы, иначе, не успеешь оглянуться, съедят и костей не оставят.
- Так ведь из одного дерева и икона и лопата.
- Верно. Однако по усольям иной раз посылают и таких приказчиков: по образу - Никола, по усу - Илья, а по уму - свинья. Вместо дохода один разор приносят, радеют о своем чреве, на крестьян плюют.
- Бог-то видит.
- Бог один, а нас тьма тем1. Где ему за всеми усмотреть. Будем бить челом патриарху. А ты, братуха, окажи милость, свези Никону челобитную, передай из рук в руки. Иному доверить трудно.
Бориска такого оборота не ждал.
- Бона как обернулось. В Москву, стало быть. А вдруг упрячет меня патриарх в тюрьму...
- За что же? Ты не изветчик, лишь наказ сполняешь. Да о том, что мы братья, никому не говори.
- Опасно, брат.
- Не опасно только дома на печи, да и то угореть можно. Чего тебе бояться? Силой бог не обидел, ума тоже хватает. Москву поглядишь, потом обскажешь, как там, в Москве-то. Коли все слава богу будет и я выйду в приказчики, то возьму тебя в службу. Станешь жить как у Христа за пазухой.
Бориска замялся.
- Мне бы работу какую...
- Это и есть первая работа. Получишь за нее больше, чем твой лодейный мастер за то же время.
Над головой грянуло, прокатилось эхом по округе. Крупные капли дождя стегнули по вагалицам. Потемнело. Сквозь низкие тучи едва проглядывало солнце, как налитый кровью глаз.
Бориска был в смятении. "Отказаться, значит, поддержки от братухи не видать. Он, конечно, даст взаймы, не откажет, но просить сейчас стыдно. А ежели дать согласие, то бог знает, как обернется поездка в Москву и останется ли голова на плечах. Незадача! И все же, видно, ехать надо: Милка с дитем голодом сидят, братуха помочь просит. Эх, волков бояться - в лес не ходить!"
- Ладно, - сказал Бориска, - давай челобитную.
- Пожди маленько, - Корней встал, прислушался.
На улице зашаркали шаги, дверь распахнулась, и на пороге появились несколько монахов. В одном из них Бориска узнал попа Германа. Чернецы, увидев мирянина, в нерешительности остановились.
Корней успокоил их:
- Входите, сей человек наш.
Чернецы вошли в часовню, оставляя на ступенях, на полу грязные мокрые следы. Отец Герман сказал:
- Обещал ты, брат Корней, сыскать человека, коего можно без опаски отправить с челобитной.
- Вот он, - Корней указал на Бориску, - дойдет хоть до турской земли.
- До турской не надобно. Челобитную переписали, добавили, что седни было. Чту, слушайте пристрастно: "Великому солнцу сияющему, пресветлому богомольцу и преосвященному Никону бьют челом и извещают богомольцы твои, Соловецкого монастыря попы Виталий, Кирилл, Садоф, Никон, Спиридон и Герман, на архимандрита Илью и его советников. В прошлом году присланы в Соловецкий монастырь служебники твоего государева исправления, архимандрит Илья принял их тайно со своими советниками и, не объявя их никому из нас, положил в казенную палату, и лежат они там другой год непереплетенные. Но когда о них узнали, то стали говорить между собой: для чего это служебников нам не покажут?.."
- Всё так, истинно.
- Писано, как было.
Бориска, слушая отца Германа и видя, как одобрительно качают бородами монахи, думал: "Может, и впрямь недобро замыслил настоятель с соборными старцами. Видать, правду молвит Корней, ишь ведь до чего дошло".
- "...но мы у него служебников просили посмотреть, а он нам и посмотреть не дал. Меня, попа Германа, дважды бил плетьми за то только, что обедню пропел по новым служебникам. Как начали с Руси в монастырь приезжать богомольцы и стали зазирать1, что в Соловках служат по старым служебникам, то архимандрит, услыхав это, вымыслил новый приговор, уже не тайно, а объявил братии, что отнюдь нынешних служебников не принимать, а нам, всей братии, за архимандрита стоять. Написав приговор, собрал он всю братию в трапезу на большой черный собор. Случилось в то время богомольцев немало из разных городов, и произошел шум великий..."
- Все верно, отец Герман.
- Лжи в челобитной нету.
- О вотчине писал ли?
- Писано и о вотчине. "Да и все Поморье он, архимандрит, утверждает, по волостям монастырским и по усольям заказывает, чтоб отнюдь новых служебников не принимали. Мы к такому приговору рук прикладывать не хотели, так на нас архимандрит закричал со своими советниками, как дикие звери... Живых де не выпустим из трапезы! Мы послушались и приложили руки".
Отец Герман умолк, свернул столбец в трубочку, перевязал шнурком, протянул Бориске:
- Как тебя звать, раб божий?
- Бориской.
- Братья, станем ежедень молиться о здравии Бориса. Дай благословлю тебя, детина. А теперь - с богом! Оружен ли ты?
- Не, и не надо мне оружия, пойду богомольцем.
- Добро! Деньги вот на дорогу. И деньги, и челобитную спрячь подале, чтобы поближе взять. Сполнишь наказ, господь тебе воздаст! Прощай. Мы уходим.
Бориска был как во сне. Голос попа Германа звучал властно, перечить не моги, все едино без пользы... Когда Бориска распахнул на груди азям, пряча бумагу с кисой, один из чернецов уставился на ладанку, висевшую у помора на шее.
- Откуда у тебя эта ладанка? - спросил он.
Отвечать не хотелось, да и нельзя было: он ничего не говорил Корнею о семье. Бориска промолчал, запахнул азям, затянул потуже пояс.
- Что привязался к человеку, Феофан? - сказал Корней. - Иди, брат, иди, не заставляй отца Германа ждать.
Феофан пристально глянул на Бориску нагловатыми водянистыми глазами и пошел к выходу. У двери оглянулся:
- Родом-то из каких мест?
- Корнею земляк.
Чернец недоверчиво покачал головой, скрипнул дверью.
Когда братья остались вдвоем, Корней, взяв Бориску за плечи, повернул его к себе.
- Феофан пришел в монастырь из Холмогор. Ты ведь жил там, и ладанки этой в тот приезд у тебя не было.
Бориска обнял брата:
- Когда-нибудь расскажу про ладанку. Прощай, братуха! Доставлю вашу челобитную.
- Я верю. Храни тебя господь!
Уже в дверях Бориска спросил:
- Как того Феофана в миру звали?
Корней ответил:
- Федькой.
1 Побережник - северо-западный ветер.
2 Шняка - промысловая лодка
3 В 1654 году на Руси свирепствовала чума, которая истребила в некоторых деревнях все население поголовно.
1 Скуфья - остроконечная мягкая черная монашеская шапка.
2 Борзо - быстро, скоро, резво.
3 Варовина - веревка.
4 Баклыш - большой надводный камень.
5 Уветливый - ласковый, приветливый.
6 Голомянь - открытое море.
1 Сопец - руль
2 Никон был поставлен в патриархи в 1652 году. Описываемые в главе события относятся к августу 1655 года.
1 Епитимья - церковное наказание.
2 Утеклец - беглец
3 Неронов Иван (1591-1670) - московский протопоп, один из идеологов раскольнического движения.
1 В 1648 году Никон был возведен в сан митрополита Новгородского и принял активное участие в подавлении народного восстания в 1650 году.
2 Собинный - личный
1 Лахта - небольшой мелководный залив.
2 Шелоник - юго-западный ветер.
3 Лешие озера - глухие, дикие.
1 Емлить - брать, взымать.
1 Саккос - парадное, с круглым воротом облачение церковников.
2 Поставец - большой ящик с полками без дверец.
3 Вакорник - низкий кривой лес.
1 Мурмолка - шапка с меховой опушкой.
2 Сукман - кафтан из крестьянского домашнего сукна.
3 Куколь - монашеский головной убор.
1 Чревастый - пузатый.
2 Лестовки - чётки
3 Литургия - церковная служба, обедня.
1 Ручница - пищаль.
1 Белец - монастырский житель, не постриженный в монахи.
2 Ваглать - есть, принимать пищу.
3 Вахлак - деревенский мужик.
1 Пастись - беречься, остерегаться.
1 Татьба - кража
1 поелику - потому что.
2 коварник - сплетник, доносчик, наушник.
1 Никон действительно отрицательно относился к Соборному Уложению 1649 года, но единственно в той части, где оно запрещало духовенству приобретать вотчины и учреждало Монастырский приказ, ограничивавший судебные привилегии духовенства и власть патриарха Корней тщится видеть в Никоне защитника народных масс.
2 Подручки - подлокотники у кресла.
3 Десную - справа.
4 Вагалицы - маленькие куски слюды или стекла, которые вставлялись в оконную решетку - окончину.
5 Шандал - подсвечник
1 Суды - посуда столовая.
2 Мальвазия - сорт вина, ввозимого из Европы.
3 Клобук - высокий монашеский головной убор с покрывалом.
4 3ане - потому что.
5 Ложница - спальня.
6 Рака - гроб, в котором помещались святые мощи.
1 Ферязь - верхняя мужская одежда без воротника и пояса.
2 Тафья - головной убор наподобие современной тюбетейки.
1 Порато - очень.
1 Брашно - еда, пища.
2 Зело - весьма, очень.
1 Заборница - помещение в носовой части судна.
2 Бумажник - тонкая постель.
3 Грядка - жердь, шест, перекладина, край какого-либо предмета.
1 Бахарь - говорун (от слова "баять" - говорить).
2 Азям (озям) - мужская верхняя одежда, кафтан до колен, с узкими рукавами.
3 Утка - двурогая деревянная или металлическая планка на судне для крепления снастей.
1 Повалы башенные - верхние расширения у крепостных башен, брустверы.
1 Бус - мелкий дождь с туманом, морось (кошек с дымчатой шерстью на Севере называют бусыми).
1 Корга - 1) каменистый островок или мель вблизи берега; 2) нос судна, форштевень.
2 Потес - плотницкий топор с длинным лезвием.
3 Кокора - ствол дерева с изогнутым корневищем.
4 Кика - головной убор замужних женщин.
5 Шалга - поляна, образовавшаяся в результате вырубки леса.
1 Привздынуть - приподнять.
2 Баклага - фляга, деревянная посудина.
3 Ендова - медная посудина в виде чугуна с рыльцем (для пива, например).
4 Схима - монашеский чин (схимник - монах)
1 Сканная работа - составление узоров и сетки из крученой проволоки
2 Печуры - углубления в русской печи для сушки валенок и других вещей.
1 Черкасс - украинский казак
1 Бабить - принимать роды.
2 Мыльня - баня.
3 Свеи - шведы.
1 Пикинер - воин с пикой.
1 Долонь - ладонь.
2 Окончина - здесь - оконная решетка.
1 Казить - искажать.
2 Вретище - рубище, грубая одежда.
3 Уляди - опорки, чаще валяные.
1 Понеже - потому что, ибо.
2 Кочмара - палубное двухмачтовое морское судно
1 Рыбий зуб - моржовый клык
1 Осужденного привязывали к доске на ножках и били батогами либо плетью (в монастырях).
1 Подголовник - маленький сундучок с наклонной крышкой.
1 Иеромонах - монах-священник
1 Бедренник - набедренник.
2 Осеняльные свечи - обрядные свечи при архиерейском служении
1 говорю - разговор, сказ.
2 Киянка - двухобушный, деревянный тупой молоток.
1 Однорядка - долгополый кафтан без воротника.
1 Крыж - католический четырехконечный крест
2 Отметник - отступник
3 Фелонь - священническая риза
1 Пометать - здесь - побросать
2 Жиковина - металлическая полоска или фигура для оковки ворот.
3 Иконы старых писем - писанные до XVII века.
4 Иконы вторых писем - писанные в первой половине XVII века
1 Штилистовая икона - икона высотой в шесть вершков.
2 Паникадило - люстра церковная.
1 Тьма тем - бесчисленное множество
1 Зазирать - замечать