Страница:
5
Будь правдив всегда, и особенно с ребенком. Исполняй обещанное ему, иначе приучишь его ко лжи.
Талмуд
6
Хорошо бы расследовать вопрос о том: не вредно ли слишком полировать детей при воспитании? Мы еще недостаточно знаем человека, чтобы не предоставить выполнение этого случаю, если можно так выразиться. Я уверен, что если бы нашим педагогам удалось достигнуть своей цели, – я хочу сказать: если бы они оказались в состоянии воспитывать детей вполне так, как они хотят этого, – то мы не имели бы более ни одного истинно великого человека. Самому нужному в жизни нас обыкновенно никто не учил.Не говори воспитываемому и в особенности не выдавай за священную, непререкаемую истину того, во что ты или совсем не веришь, или в чем хотя сомневаешься. Поступать так – великое преступление.
Избави Бог, чтобы человек, учителем которого является вся природа, сделался бы куском воска, на котором отпечатал бы свой возвышенный образ какой-нибудь профессор.
Лихтенберг
Недельное чтение
Воспитание
Каждый человек обладает особенным дарованием и способен выполнить определенную задачу. Нужно постараться открыть в ребенке это особенное дарование и соответственно ему направлять его образование. После общего обучения тем отраслям знания, которые хороши для всех людей, нужно направлять образование на развитие тех особенных дарований, которые в нем найдены. Воспитание – значит питание способностей ребенка, а не создание тех новых способностей, которых в нем нет. Последнее невозможно.
Но одно необходимо для всех детей. Необходимо дать им верное понятие о жизни и о том, что представляет из себя тот мир, в который они посланы для выполнения их человеческой задачи.
Жизнь – долг, задача, посланничество. Ради всего святого не проповедуйте им учений о счастье ни личном, ни общем. Вера в личное счастье сделает ребенка себялюбцем; вера в общее счастье рано или поздно приведет его к тому же. Он будет мечтать о том, чего не может осуществить, и в молодости бороться за это неосуществимое; затем, когда он найдет, что не может скоро осуществить мечты своей души, он сосредоточится на себе и постарается завоевать личное счастье и, таким образом, погрязнет в себялюбии.
Учите его, что жизнь имеет смысл лишь как задача или долг; что счастье, солнце счастья, сияющее путнику, может улыбнуться и ему, и тогда он должен радоваться и благословлять за него Бога; но поиски за счастьем ведут человека только к погибели и, вероятнее всего, к лишению его возможности когда-либо наслаждаться счастьем. Учите его, что совершенствовать себя нравственно и умственно ради совершенствования своих собратьев – людей есть его прямая обязанность, что он должен добиваться истины и затем служить ей словом и делом, воплощая ее в жизни бестрепетно и непрестанно, что для определения истины ему даны два руководства: свое собственное сознание, своя совесть и предание, или сознание всего человечества.
Но одно необходимо для всех детей. Необходимо дать им верное понятие о жизни и о том, что представляет из себя тот мир, в который они посланы для выполнения их человеческой задачи.
Жизнь – долг, задача, посланничество. Ради всего святого не проповедуйте им учений о счастье ни личном, ни общем. Вера в личное счастье сделает ребенка себялюбцем; вера в общее счастье рано или поздно приведет его к тому же. Он будет мечтать о том, чего не может осуществить, и в молодости бороться за это неосуществимое; затем, когда он найдет, что не может скоро осуществить мечты своей души, он сосредоточится на себе и постарается завоевать личное счастье и, таким образом, погрязнет в себялюбии.
Учите его, что жизнь имеет смысл лишь как задача или долг; что счастье, солнце счастья, сияющее путнику, может улыбнуться и ему, и тогда он должен радоваться и благословлять за него Бога; но поиски за счастьем ведут человека только к погибели и, вероятнее всего, к лишению его возможности когда-либо наслаждаться счастьем. Учите его, что совершенствовать себя нравственно и умственно ради совершенствования своих собратьев – людей есть его прямая обязанность, что он должен добиваться истины и затем служить ей словом и делом, воплощая ее в жизни бестрепетно и непрестанно, что для определения истины ему даны два руководства: свое собственное сознание, своя совесть и предание, или сознание всего человечества.
Иосиф Мадзини
Из письма о воспитании
В основу всякого воспитания должно стать прежде всего то, что заброшено в наших школах: религиозное понимание жизни, и не столько в форме преподавания, сколько в форме руководящего начала всей воспитательной деятельности. Религиозное понимание жизни, которое, по моему разумению, может и должно стать основой жизни людей нашего времени, выраженное наиболее кратко, будет такое: смысл нашей жизни состоит в исполнении воли того бесконечного начала, которого мы сознаем себя частью; воля же эта – в соединении всего живого и прежде всего людей: в братстве их, в служении друг другу. С другого конца это же религиозное понимание жизни выразится так: дело жизни есть единение со всем живым – прежде всего братство людей, служение друг другу. И это так потому, что мы живы только в той мере, в которой сознаем себя частью всего бесконечного, закон же бесконечного есть это единение. Во всяком случае жизненное проявление религиозного понимания – единение всего, достигаемое любовью, есть прежде всего братство людей: оно – практический, главный закон жизни, и оно-то и должно быть поставлено в основу воспитания, и потому хорошо и должно быть развиваемо в детях все то, что ведет к единению, и подавляемо все, что ведет к обратному.
Дети находятся всегда – и тем более, чем моложе – в том состоянии, которое врачи называют первой степенью внушения. И учатся и воспитываются дети только благодаря этому их состоянию. (Эта их способность ко внушению отдает их в полную власть старших, и потому нельзя быть достаточно внимательным к тому, что и как мы внушаем им.) Так что учатся и воспитываются люди всегда только через внушение, совершающееся двояко: сознательно и бессознательно. Все, чему мы обучаем детей – от молитв и басен до танцев и музыки, – все это сознательное внушение; все то, чему независимо от нашего желания подражают дети – в особенности в нашей жизни, в наших поступках, – есть бессознательное внушение. Сознательное внушение – это обучение, образование; бессознательное – это пример, воспитание в тесном смысле, или, как я назову, это просвещение. На первое в нашем обществе направлены все усилия; второе же невольно, вследствие того, что наша жизнь дурна, находится в пренебрежении. Люди, воспитатели, или, самое обыкновенное, скрывают свою жизнь и вообще жизнь взрослых от детей, ставя их в исключительные условия (корпуса, институты, пансионы и т. п.), или переводят то, что должно происходить бессознательно, в области сознательного: предписывают нравственные жизненные правила, при которых необходимо прибавлять: fais ce que je dis, mais ne fais pas ce que je fais (делай то, что я говорю, но не делай того, что я делаю).
От этого происходит то, что в нашем обществе так несоответственно далеко ушло образование и так не только отстало, но совершенно отсутствует истинное воспитание, или просвещение. Если где оно и есть, то только в бедных рабочих семьях. А между тем из двух сторон воздействия на детей, бессознательного и сознательного, без всякого сравнения важнее и для отдельных личностей, и для общества людей – первое, т. е. бессознательное нравственное просвещение.
Живет какая-нибудь семья банкира, землевладельца, чиновника, художника, писателя богатой жизнью – живет, не пьянствует, не распутничает, не бранясь, не обижая людей, и хочет дать нравственное воспитание детям; но это так же невозможно, как невозможно выучить детей новому языку, не говоря на этом языке и не показывая им книг, написанных на этом языке. Дети будут слушать правила о нравственности, об уважении к людям, но бессознательно будут не только подражать, но и усвоят себе, как правило, то, что одни люди призваны чистить сапоги и платье, носить воду и нечистоты, готовить кушанье, а другие – пачкать платье, горницы, есть кушанья и т. п. Если только серьезно понимать религиозную основу жизни – братство людей, то нельзя не видеть, что люди, живущие на деньги, отобранные от других, и заставляющие этих других за эти деньги служить себе, живут безнравственной жизнью, и никакие проповеди их не избавят их детей от бессознательного безнравственного внушения, которое или останется в них на всю жизнь, извращая все их суждения о явлениях жизни, или с великими усилиями и трудом будет, после многих страданий и ошибок, разрушено ими.
Итак, воспитание, бессознательное внушение, есть самое важное. Для того же, чтобы оно было хорошее, нравственное, нужно, страшно сказать, чтобы вся жизнь воспитателя была хорошая. Что назвать хорошею жизнью? – спросят. Степеней хорошества бесконечно много, но одна есть общая и главная черта хорошей жизни: это стремление к совершенствованию в любви. Вот это самое, если есть в воспитателях и если этим заразятся дети, то воспитание будет не дурное.
Для того чтобы воспитание детей было успешно, надо, чтобы воспитывающие люди не переставая воспитывали себя, помогали бы друг другу все более и более осуществлять то, к чему стремятся. Средств же для этого, кроме главного – внутреннего, работы каждого человека над своей душой, – может быть очень много. Надо искать их, обдумывать, прилагать, обсуждать...
Все это намеки на одну сторону дела – воспитание. Теперь об образовании. Об образовании я думаю вот что: наука, учение есть не что иное, как передача того, что думали самые умные люди. Умные же люди думали всегда в трех разных направлениях мысли – думали: 1) философски, религиозно о значении своей жизни – религия и философия, 2) опытно, делая выводы из известным образом обставленных наблюдений, – естественные науки: механика, физика, химия, физиология, и 3) думали математически, делая выводы из положений своей мысли: математика и математические науки. Все эти три рода наук – настоящие науки. Нельзя подделаться под знание их, и не может быть полузнания: знаешь или не знаешь. Все эти три рода наук космополитичны, все они не только не разъединяют, но соединяют людей. Все они доступны всем людям и удовлетворяют требованию братства людей. Науки же юридические и специально исторические суть не науки или науки вредные и должны быть исключены. Но, кроме того, что существуют три отрасли наук, существуют и три способа передачи этих знаний. (Пожалуйста, не думайте, что я подгоняю к трем; мне хотелось, чтобы было четыре или десять, но вышло по три.)
Первый способ передачи – самый обычный – слова. Но слова на разных языках, и потому является еще наука – языки, опять соответствующая требованию братства людей (может быть, нужно и преподавание эсперанто, если бы было время и ученики желали бы). Второй способ – это пластическое искусство, рисование или лепка, – наука о том, как для глаза передать то, что знаешь, другому. И третий способ – музыка, пение, – наука, как передать свое настроение, чувство.
Кроме этих шести отраслей преподавания должна быть введена еще седьмая: преподавание мастерства и опять соответствующее требованию братства, т. е. такое, которое всем нужно: слесарное, столярное, плотничное, швейное... Так что преподавание распадается на семь предметов.
Какую часть времени употребить на каждое, кроме обязательного труда для своегообслуживания, решит склонность каждого ученика.
Мне представляется так: преподаватели для себя распределяют часы, но ученики вольны приходить или нет. Как ни странно это кажется нам, так уродливо поставившим образование, полная свобода обучения, т. е. чтобы ученик, ученица сами бы приходили учиться, когда хотят, – есть необходимое условие всякого плодотворного обучения, так же как необходимое условие питания есть то, чтобы питающемуся хотелось есть. Разница только в том, что в материальных делах вред отступления от свободы сейчас же проявляется, сейчас же будет рвота или расстройство желудка, в духовных же вредные последствия проявятся не так скоро, может быть через года. Только при полной свободе можно вести лучших учеников до тех пределов, до которых они могут дойти, а не задерживать их ради слабых, а они, лучшие ученики, – самые нужные. Только при свободе можно избежать обычного явления: вызывания отвращения к предметам, которые, если бы преподавать в свое время и свободно, были бы любимы; только при свободе возможно узнать, к какой специальности какой ученик имеет склонность, только свобода не нарушает воспитательного влияния. А то я буду говорить ученику, что не надо в жизни насилия, а над ним буду совершать самое тяжелое – умственное насилие.
Знаю я, что это трудно, но что же делать, когда поймешь, что всякое отступление от свободы губительно для самого дела образования. Да и не так трудно, когда твердо решишься не делать глупого.
Дети находятся всегда – и тем более, чем моложе – в том состоянии, которое врачи называют первой степенью внушения. И учатся и воспитываются дети только благодаря этому их состоянию. (Эта их способность ко внушению отдает их в полную власть старших, и потому нельзя быть достаточно внимательным к тому, что и как мы внушаем им.) Так что учатся и воспитываются люди всегда только через внушение, совершающееся двояко: сознательно и бессознательно. Все, чему мы обучаем детей – от молитв и басен до танцев и музыки, – все это сознательное внушение; все то, чему независимо от нашего желания подражают дети – в особенности в нашей жизни, в наших поступках, – есть бессознательное внушение. Сознательное внушение – это обучение, образование; бессознательное – это пример, воспитание в тесном смысле, или, как я назову, это просвещение. На первое в нашем обществе направлены все усилия; второе же невольно, вследствие того, что наша жизнь дурна, находится в пренебрежении. Люди, воспитатели, или, самое обыкновенное, скрывают свою жизнь и вообще жизнь взрослых от детей, ставя их в исключительные условия (корпуса, институты, пансионы и т. п.), или переводят то, что должно происходить бессознательно, в области сознательного: предписывают нравственные жизненные правила, при которых необходимо прибавлять: fais ce que je dis, mais ne fais pas ce que je fais (делай то, что я говорю, но не делай того, что я делаю).
От этого происходит то, что в нашем обществе так несоответственно далеко ушло образование и так не только отстало, но совершенно отсутствует истинное воспитание, или просвещение. Если где оно и есть, то только в бедных рабочих семьях. А между тем из двух сторон воздействия на детей, бессознательного и сознательного, без всякого сравнения важнее и для отдельных личностей, и для общества людей – первое, т. е. бессознательное нравственное просвещение.
Живет какая-нибудь семья банкира, землевладельца, чиновника, художника, писателя богатой жизнью – живет, не пьянствует, не распутничает, не бранясь, не обижая людей, и хочет дать нравственное воспитание детям; но это так же невозможно, как невозможно выучить детей новому языку, не говоря на этом языке и не показывая им книг, написанных на этом языке. Дети будут слушать правила о нравственности, об уважении к людям, но бессознательно будут не только подражать, но и усвоят себе, как правило, то, что одни люди призваны чистить сапоги и платье, носить воду и нечистоты, готовить кушанье, а другие – пачкать платье, горницы, есть кушанья и т. п. Если только серьезно понимать религиозную основу жизни – братство людей, то нельзя не видеть, что люди, живущие на деньги, отобранные от других, и заставляющие этих других за эти деньги служить себе, живут безнравственной жизнью, и никакие проповеди их не избавят их детей от бессознательного безнравственного внушения, которое или останется в них на всю жизнь, извращая все их суждения о явлениях жизни, или с великими усилиями и трудом будет, после многих страданий и ошибок, разрушено ими.
Итак, воспитание, бессознательное внушение, есть самое важное. Для того же, чтобы оно было хорошее, нравственное, нужно, страшно сказать, чтобы вся жизнь воспитателя была хорошая. Что назвать хорошею жизнью? – спросят. Степеней хорошества бесконечно много, но одна есть общая и главная черта хорошей жизни: это стремление к совершенствованию в любви. Вот это самое, если есть в воспитателях и если этим заразятся дети, то воспитание будет не дурное.
Для того чтобы воспитание детей было успешно, надо, чтобы воспитывающие люди не переставая воспитывали себя, помогали бы друг другу все более и более осуществлять то, к чему стремятся. Средств же для этого, кроме главного – внутреннего, работы каждого человека над своей душой, – может быть очень много. Надо искать их, обдумывать, прилагать, обсуждать...
Все это намеки на одну сторону дела – воспитание. Теперь об образовании. Об образовании я думаю вот что: наука, учение есть не что иное, как передача того, что думали самые умные люди. Умные же люди думали всегда в трех разных направлениях мысли – думали: 1) философски, религиозно о значении своей жизни – религия и философия, 2) опытно, делая выводы из известным образом обставленных наблюдений, – естественные науки: механика, физика, химия, физиология, и 3) думали математически, делая выводы из положений своей мысли: математика и математические науки. Все эти три рода наук – настоящие науки. Нельзя подделаться под знание их, и не может быть полузнания: знаешь или не знаешь. Все эти три рода наук космополитичны, все они не только не разъединяют, но соединяют людей. Все они доступны всем людям и удовлетворяют требованию братства людей. Науки же юридические и специально исторические суть не науки или науки вредные и должны быть исключены. Но, кроме того, что существуют три отрасли наук, существуют и три способа передачи этих знаний. (Пожалуйста, не думайте, что я подгоняю к трем; мне хотелось, чтобы было четыре или десять, но вышло по три.)
Первый способ передачи – самый обычный – слова. Но слова на разных языках, и потому является еще наука – языки, опять соответствующая требованию братства людей (может быть, нужно и преподавание эсперанто, если бы было время и ученики желали бы). Второй способ – это пластическое искусство, рисование или лепка, – наука о том, как для глаза передать то, что знаешь, другому. И третий способ – музыка, пение, – наука, как передать свое настроение, чувство.
Кроме этих шести отраслей преподавания должна быть введена еще седьмая: преподавание мастерства и опять соответствующее требованию братства, т. е. такое, которое всем нужно: слесарное, столярное, плотничное, швейное... Так что преподавание распадается на семь предметов.
Какую часть времени употребить на каждое, кроме обязательного труда для своегообслуживания, решит склонность каждого ученика.
Мне представляется так: преподаватели для себя распределяют часы, но ученики вольны приходить или нет. Как ни странно это кажется нам, так уродливо поставившим образование, полная свобода обучения, т. е. чтобы ученик, ученица сами бы приходили учиться, когда хотят, – есть необходимое условие всякого плодотворного обучения, так же как необходимое условие питания есть то, чтобы питающемуся хотелось есть. Разница только в том, что в материальных делах вред отступления от свободы сейчас же проявляется, сейчас же будет рвота или расстройство желудка, в духовных же вредные последствия проявятся не так скоро, может быть через года. Только при полной свободе можно вести лучших учеников до тех пределов, до которых они могут дойти, а не задерживать их ради слабых, а они, лучшие ученики, – самые нужные. Только при свободе можно избежать обычного явления: вызывания отвращения к предметам, которые, если бы преподавать в свое время и свободно, были бы любимы; только при свободе возможно узнать, к какой специальности какой ученик имеет склонность, только свобода не нарушает воспитательного влияния. А то я буду говорить ученику, что не надо в жизни насилия, а над ним буду совершать самое тяжелое – умственное насилие.
Знаю я, что это трудно, но что же делать, когда поймешь, что всякое отступление от свободы губительно для самого дела образования. Да и не так трудно, когда твердо решишься не делать глупого.
Лев Толстой
6 МАЯ (Вегетарианство)
Сострадание к животным так естественно нам, что мы только привычкой, преданием, внушением можем быть доведены до безжалостности к страданию и смерти животных.
1
Сострадание к животным так тесно связано с добротой характера, что можно с уверенностью утверждать, что не может быть добрым человеком тот, кто жесток с животными. Сострадание к животным проистекает из одного источника с добрым отношением к человеку. Так, например, человек чуткий при напоминании, что он, находясь в скверном расположении духа, в гневе, или разгорячившись от вина, побил свою собаку, лошадь, обезьяну – незаслуженно, или напрасно, или чересчур больно, – почувствует такое же недовольство собой, как и при напоминании об обиде, нанесенной человеку, которое мы в этом случае называем карающим голосом совести.
Шопенгауэр
2
Бойтесь Бога, не мучьте животных. Пользуйтесь ими, пока они служат охотно, и отпускайте их, когда они устали, и давайте вволю пищи и питья бессловесным.
Магомет
3
Мясная пища не может быть добыта без вреда животным, а убийство животных затрудняет путь к блаженству. Пусть поэтому человек воздерживается от мясоедения.
Из браминского закона Ману
4
Не потому человек выше других животных, что он может бессердечно мучить их, но потому, что он жалеет их.
Буддийская мудрость [18]
5
Не позволяй своим детям убивать насекомых: с этого начинается человекоубийство.Те радости, которые дает человеку чувство жалости и сострадания к животным, окупают ему во много раз те удовольствия, которых он лишится отказом от охоты и употребления мяса.
Пифагор
7 МАЯ (Все в себе)
Ошибается человек, надеющийся найти благо вне себя как в этой жизни, так и в будущей.
1
Я обошел всю землю, отыскивая руководящий свет. Я без отдыха искал его и днем и ночью, и наконец, я услыхал проповедника, который открыл мне истину. Проповедник этот был в моей душе, и тот свет, который я искал по всему миру, был во мне.
Суфийская мудрость
2
Мы являемся и собственными спасителями, и собственными губителями. Ничто внешнее человеку не может причинить ему зла. Если он живет по законам своего бытия, то никакое зло не заденет его даже среди разрушения вещества и гибели миров.
Люси Малори
3
Христос стремится к преобразованию внутреннего человека противно тому, что делают фарисеи, которые заняты только внешностью. Он упрекает их в том, что они уничтожили своими преданиями заповедь Божию. Когда дух жизни оставляет тех, которые берут на себя поучение людей, когда учреждения теряют свою первую силу и ослабевают, совершаются две вещи: увеличиваются, усложняются обычаи внешнего богопочитания, и им приписывают воображаемую действительность, уверяя людей, что внешнее богопочитание заменяет действительную добродетель и освобождает от исполнения настоящего закона. И тогда среди обществ, подверженных такому бедственному учению, образуется как бы ложная совесть. Целые народы, часто с большим рвением, соблюдают отвлеченную веру и вместе с тем спокойно коснеют в пренебрежении самых священных обязанностей и в развращении, захватывающем всю их жизнь. Они моют руки перед тем, как есть телесный хлеб, очищают медные сосуды, не заботясь об очищении души. Сердце заброшено, а из сердца исходят кучей те страшные грехи, которые перечисляет Иисус. Иисус говорит напротив того: «Спуститесь в сердце свое, чтобы из него вырвать корни всего дурного. Внешнее не важно. И добро и зло во внутреннем». Вот чему учит Христос. Кто же учит другому, тот учит не как Христос, тот не ученик Христа, тот злоупотребляет именем Христа, чтобы обманывать людей; он из тех лжепророков, о которых сказал сам Христос: «Берегитесь тех, которые придут к вам в овечьей шкуре, а внутри волки хищные». И еще: «Все те, которые говорят: Господи, Господи, которые молятся языком, а желаниями своими пребывают во зле, не войдут в царство небесное».
Ламенэ
4
В судьбе нет случайностей; человек создает, а не встречает свою судьбу.
Вильмен
5
Сам совершаешь грех, сам замышляешь зло, сам убегаешь от греха, сам очищаешь помыслы, сам собой ты порочен или чист, другому не спасти тебя.
Дхаммапада
6
Тело твое – это город, полный добра и зла. Ты – султан, а разум – твой великий визирь.
Сейф Мулук
7
Счастье и несчастье человека – не в собственности и не в золоте; счастье и несчастье – в его душе.Ничто так не ослабляет силы человека, как надежда в чем-либо, кроме своего усилия, найти спасение и благо.
Не тот добр, кто не делает несправедливостей, а тот, кто не чувствует ни малейшей охоты к этому.
Мудрый чувствует себя как дома в каждой стране; отечеством для благородной души служит вся вселенная.
Демокрит Абдерский
8 МАЯ (Смирение)
Нет ничего привлекательнее смирения с добротой. Но надо искать его: оно не выставляется.
Пройдя немного далее, Франциск опять позвал брата Льва: «И запиши еще, брат Лев, что если наши братья будут исцелять больных, изгонять бесов, будут делать слепых зрячими или будут воскрешать четырехдневноумерших, – запиши, что и в этом не будет радости совершенной».
И, пройдя еще далее, Франциск сказал Льву: «Запиши еще, брат Лев, что если бы наши братья знали все языки, все науки и все писания, если бы они пророчествовали не только про будущее, но знали бы все тайны совести и души, – запиши, что и в этом нет радости совершенной».
Пройдя еще далее, Франциск опять позвал Льва и сказал: «И еще запиши, брат Лев, овечка Божия, что если бы мы научились говорить на языках ангельских, если бы мы узнали течение звезд и если бы нам открылись все клады земли, и мы познали бы все тайны жизни птиц, рыб, всех животных, людей, деревьев, камней и вод, – запиши, что и это не было бы радостью совершенною».
И, пройдя еще немного, Франциск опять позвал брата Льва и сказал ему: «Запиши еще, что если бы мы были такими проповедниками, что обратили бы всех язычников в веру Христа, – запиши, что и в этом не было бы радости совершенной».
Тогда брат Лев сказал Франциску: «В чем же, брат Франциск, радость совершенная?»
И Франциск отвечал: «А вот в чем: в том, что если, когда мы придем в Порционкюль грязные, мокрые, окоченелые от холода и голодные и попросимся пустить нас, а привратник скажет нам: „Что вы, бродяги, шатаетесь по свету, соблазняете народ, крадете милостыню бедных людей, убирайтесь отсюда!“ – и не отворит нам. И если мы тогда не обидимся и со смирением и любовью подумаем, что привратник прав, что сам Бог внушил ему так поступить с нами, и мокрые, холодные и голодные пробудем в снегу и в воде до утра без ропота на привратника, тогда, брат Лев, только тогда будет радость совершенная».
Избегай суждения о себе и главное сравнения себя с другими. Сравнивай себя только с совершенством.
1
Ахав сказал человеку, который шел за ним, ругая его: «Если тебе есть еще что сказать против меня, то говори это прежде, чем мы войдем в город, а то другие услышат и нападут на тебя».
Египетская мудрость
2
Был же и спор между ними, кто из них должен почитаться большим. Он же сказал им: цари господствуют над народами, и владеющие ими благодетелями называются; а вы не так: но кто из вас больше, будь как меньший, и начальствующий, как служащий. Ибо кто больше: возлежащий или служащий? Не возлежащий ли? А Я посреди вас, как служащий.
Лк. гл. 22, ст. 24—27
3
Однажды зимой Франциск шел с братом Львом из Перузы к Порционкюлю; было так холодно, что они дрожали от стужи. Франциск позвал брата Льва, который шел впереди, и сказал ему: «О брат Лев, дай Бог, чтобы наши братья подавали по всей земле пример святой жизни; запиши, однако, что не в этом радость совершенная».Пройдя немного далее, Франциск опять позвал брата Льва: «И запиши еще, брат Лев, что если наши братья будут исцелять больных, изгонять бесов, будут делать слепых зрячими или будут воскрешать четырехдневноумерших, – запиши, что и в этом не будет радости совершенной».
И, пройдя еще далее, Франциск сказал Льву: «Запиши еще, брат Лев, что если бы наши братья знали все языки, все науки и все писания, если бы они пророчествовали не только про будущее, но знали бы все тайны совести и души, – запиши, что и в этом нет радости совершенной».
Пройдя еще далее, Франциск опять позвал Льва и сказал: «И еще запиши, брат Лев, овечка Божия, что если бы мы научились говорить на языках ангельских, если бы мы узнали течение звезд и если бы нам открылись все клады земли, и мы познали бы все тайны жизни птиц, рыб, всех животных, людей, деревьев, камней и вод, – запиши, что и это не было бы радостью совершенною».
И, пройдя еще немного, Франциск опять позвал брата Льва и сказал ему: «Запиши еще, что если бы мы были такими проповедниками, что обратили бы всех язычников в веру Христа, – запиши, что и в этом не было бы радости совершенной».
Тогда брат Лев сказал Франциску: «В чем же, брат Франциск, радость совершенная?»
И Франциск отвечал: «А вот в чем: в том, что если, когда мы придем в Порционкюль грязные, мокрые, окоченелые от холода и голодные и попросимся пустить нас, а привратник скажет нам: „Что вы, бродяги, шатаетесь по свету, соблазняете народ, крадете милостыню бедных людей, убирайтесь отсюда!“ – и не отворит нам. И если мы тогда не обидимся и со смирением и любовью подумаем, что привратник прав, что сам Бог внушил ему так поступить с нами, и мокрые, холодные и голодные пробудем в снегу и в воде до утра без ропота на привратника, тогда, брат Лев, только тогда будет радость совершенная».
4
То, что реки и моря властвуют над теми долинами, по которым текут, происходит оттого, что они ниже их.
Поэтому святой человек, если он хочет быть выше народа, должен стать ниже его. Если он хочет руководить им, то должен быть позади него.
Поэтому святой человек если и стоит выше народа, народ не чувствует этого. Если стоит и впереди народа, народ не видит этого и не страдает от этого. Он не спорит ни с кем, никто в мире не спорит с ним. От этого-то мир не переставая и восхваляет его.
Лао-Тсе
5
Мудрецу сказали о том, что его считают дурным человеком. Он отвечал: «Хорошо еще, что они не все знают про меня, они бы еще не то сказали».Избегай суждения о себе и главное сравнения себя с другими. Сравнивай себя только с совершенством.
9 МАЯ (Усилие)
Жизнь есть неперестающее изменение: ослабление плотской и усиление, увеличение духовной жизни.
1
Борьба с собой и насилие над собой не могут не быть вследствие наших прежних грехов; но это насилие над собой – любовное, законное. Мать вырывает ребенка своего из пасти зверя. Ребенку больно, но он, конечно, должен приписать свое страдание не матери своей, спасающей его, а зверю, желающему удержать его. Так же точно и человек должен относиться к борьбе добра со злом: добро, как мать, вырывает нашу душу от зла, и хотя борьба эта и мучительна для нас, но она необходима и дает нам благо. Плохо было бы для нас, если бы не было этой борьбы. Без нее мы не могли бы быть добры.
Паскаль
2
По мере того как свет увеличивается в нас, мы видим себя худшими, чем мы прежде думали. Мы удивляемся на свою прежнюю слепоту по мере того, как видим выступающий из нашего сердца целый рой постыдных чувствований. Мы никогда не воображали, что могли хранить в себе такие гадости, и с ужасом смотрим на их появление. Но не надо ни удивляться, ни отчаиваться. Мы не стали хуже, чем были, напротив.
Фенелон
3
Пока живешь – поучайся. Не жди, чтоб старость принесла с собой мудрость.
Солон
4
Нам нужно главным образом освободиться от нелепой мысли, будто Небо исправит со временем наши крупные ошибки. Если вы неряшливо приготовляете какое-нибудь кушанье, то вы не рассчитываете, что Провидение сделает его вкусным; и точно так же, если вы в течение целого ряда безумных лет ложно направляли свою жизнь, то не должны ожидать, что Божественное вмешательство направит и устроит вас к лучшему.
Джон Рёскин
5
Добродетель всегда двигается вперед и все-таки всегда начинается сначала.
Кант
6
Доброта голубя – не добродетель. Голубь не добродетельнее волка. Добродетель и ее степени начинаются только тогда, когда начинается усилие.7
Если бы Богу было угодно, он бы сделал всех нас одним народом, но он испытывает нас.Нельзя останавливаться на пути самосовершенствования. Как только ты почувствуешь больший интерес к внешнему миру, чем к своей душе, знай, что ты остановился; мир движется мимо тебя, а ты стоишь.
Где бы вы ни были, все стремитесь изо всех сил к добру: придет день, когда Бог соединит всех вас.
Коран
10 МАЯ (Дух)
Действительно существует только духовное. Все телесное есть только видимость.
1
Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить, или одному станет усердствовать, а о другом не радеть. Не можете служить Богу и мамоне.
Мф. гл. 6, ст. 24Два господина эти: душа и тело.
2
Нельзя заботиться зараз и о душе своей, и о мирских благах. Если хочешь мирских благ, откажись от души; если хочешь уберечь свою душу, отрекись от мирских благ. Иначе ты будешь постоянно раздваиваться и не получишь ни того ни другого.
Эпиктет
3
Если люди думают, что существует только то, что они могут ощупать руками, то такие люди еще очень невежественны.
Платон
4
Человек может жить двояко: истинной (внутренней) жизнью или жизнью ложной, призрачной (внешней). Под внутренней жизнью я понимаю ту жизнь, когда человек уже не живет одними впечатлениями, но когда сквозь все видит одну пристань и берег – Бога и во имя Его стремится и спешит употребить в дело данный ему талант, а не зарыть его в землю, – зная, что не для своих удовольствий дана ему жизнь.
Гоголь
5
Чувство долга заставляет нас чувствовать действительность вещественного мира и участвовать в его жизни и вместе с тем отрывает нас от него и показывает нам его недействительность.
По Амиелю
6
Действительно только то, что невидимо, неосязаемо, что духовно и что мы познаем в себе и собою. Все же видимое, осязаемое есть произведение наших чувств и потому только кажущееся.7
Есть учения тела и учения духа. Берегитесь первых, они ведут народы к рабству. Кто трудится лишь для тела, тот кует себе кандалы, в которые он скоро будет закован. Горе тому, кто живет чувственной жизнью, забывая о жизни духа, будь то человек или целый народ, который пал настолько, что весь погрузился в интересы плоти и этими интересами питается, откармливается – готовит пир червям. Лишь учения духа дают свободу, жизнь, спасение; ими одними то, что было уже мертво, возрождается вновь к жизни. Слушайте же голос духа вы, которые хотите возродиться, которые хотите выйти из могилы старого мира, полного гнили и костей. Откуда этот голос приходит, никто не знает, ибо это не голос чего-либо известного. Этот голос не услышишь с кафедр, не услышишь в общественных собраниях, где люди собираются слушать пустые слова безразличного учения. Он – как дуновение из пустыни, о котором никто не может сказать: здесь это дуновение зародилось или там. Докуда дойдет этот голос – неизвестно; сегодня он здесь, а завтра там, всюду, где находит уши внимательные и сердца приготовленные. И неизвестно, до каких пределов доведет он тех, кто скажет этому голосу: руководи мною.