Страница:
Федор Иваныч.Да еще я хотел вам доложить: Тимофей, кучер, приходил жаловаться, что нельзя ему чистоту соблюсти от собак.
Леонид Федорович (устанавливая предметы на столе, рассеянно).Каких собак?
Федор Иваныч.Да Василью Леонидычу нынче борзых привели тройку, в кучерскую поместили.
Леонид Федорович (досадливо).Скажи Анне Павловне, как она хочет, а мне и некогда.
Федор Иваныч.Да ведь вы знаете их пристрастие…
Леонид Федорович.Ну, как хочет она, так и делает. А от него мне, кроме неприятностей… да и некогда.
Семен.Приказали прийти?
Леонид Федорович.Да, да. Покажи руки. Ну, и прекрасно, прекрасно. Так вот, дружок, ты так же делай, как давеча, садись и отдавайся чувству. А сам ничего не думай.
Семен.Чего ж думать? Что думать, то хуже.
Леонид Федорович.Вот, вот, вот. Чем менее сознательно, тем сильнее. Не думай, а отдавайся настроению: хочется спать — спи, хочется ходить — ходи; понимаешь?
Семен.Как не понять? Хитрости тут нисколько.
Леонид Федорович.И главное — не смущайся. А то ты сам можешь удивиться. Ты пойми, что как мы живем, так невидимый мир духов тут же живет.
Федор Иваныч (поправляя).Незримые существа, понимаешь?
Семен (смеется).Как не понять? Как вы сказывали, так это очень просто.
Леонид Федорович.Можешь подняться на воздух или еще что-нибудь, то ты не робей.
Семен.Чего ж робеть? Это все можно.
Леонид Федорович.Ну, так я пойду позову всех. Все готово?
Федор Иваныч.Кажется, всё.
Леонид Федорович.А грифельные доски?
Федор Иваныч.Внизу, сейчас принесу. (Уходит.)
Леонид Федорович.Ну, так хорошо. Так ты не смущайся и будь свободнее.
Семен.Нешто поддевку снять: оно слободнее будет.
Леонид Федорович.Поддевку? Нет, нет, не надо. (Уходит.)
Семен.Опять то же велела делать, а она опять будет свое швырять. И как она не боится?
Таня (шикает).Шш!.. Услышат! Вот на пальцы спички наклей, как давеча. (Наклеивает.)Что же, все помнишь?
Семен (загибая пальцы).Перво-наперво спички намочить. Махать — раз. Другое дело — зубами трещать, вот так… — два. Вот третье забыл.
Таня.А третье-то пуще всего. Ты помни: как бумага на стол падет — я еще в колокольчик позвоню, — так ты сейчас же руками вот так… Разведи шире и захватывай. Кто возле сидит, того и захватывай. А как захватишь, так жми. (Хохочет.)Барин ли, барыня ли, знай — жми, все жми, да и не выпускай, как будто во сне, а зубами скрыли али рычи, вот так… (Рычит.)А как я на гитаре заиграю, так как будто просыпайся, потянись, знаешь, так, и проснись… Все помнишь?
Семен.Все помню, только смешно больно.
Таня.А ты не смейся. А засмеешься — это еще не беда. Они подумают, что во сне. Одно только, взаправду не засни, как они свет-то потушат.
Семен.Небось, я себя за уши щипать буду.
Таня.Так ты смотри, Семочка, голубчик. Только делай все, не робей. Подпишет бумагу. Вот увидишь. Идут… (Лезет под диван.)
Леонид Федорович.Милости просим, все неверующие! Несмотря на то, что медиум новый, случайный, я нынче жду очень знаменательных проявлений.
Сахатов.Очень, очень интересно.
Толстая барыня (на Семена).Mais il est trиs bien. [20]
Барыня.Как буфетный мужик, да, но только…
Сахатов.Жены всегда не верят в дело своих мужей. Вы совсем не допускаете?
Барыня.Разумеется, нет. В Капчиче, правда, ест что-то особенное, но уж это бог знает что такое!
Толстая барыня.Нет, позвольте, Анна Павловна это нельзя так решать. Когда еще я была не замужем, видела один замечательный сон. Сны, знаете, бывают такие, что вы не знаете, когда начинается, когда кончается; так я видела именно такой сон…
Толстая барыня.И мне многое было открыто этим сном. Нынче уж эти молодые люди (указывает на Петрищева и на Василья Леонидыча)всё отрицают.
Василий Леонидыч.А я никогда, я вам скажу, ничего не отрицаю. А, что?
Толстая барыня.А как же можно отрицать сверхъестественное? Говорят: не согласно с разумом. Да разум-то может быть глупый, тогда что? Ведь вот на Садовой, — вы слышали? — каждый вечер являлось. Брат моего мужа — как это называется?.. не beau-frиre, [21]а по-русски… не свекор, а еще как-то? Я никогда не могу запомнить этих русских названий, — так он ездил три ночи сряду и все-таки ничего не видал, так я и говорю…
Леонид Федорович.Так кто же да кто остается?
Толстая барыня.Я, я!
Сахатов.Я!
Барыня (к доктору).Неужели вы остаетесь?
Доктор.Да, надо хоть раз посмотреть, что тут Алексей Владимирович находит. Отрицать бездоказательно тоже нельзя.
Барыня.Так решительно принять нынче вечером?
Доктор.Кого принять?.. Ах да, порошок. Да, примите, пожалуй. Да, да, примите… Да я зайду.
Барыня.Да, пожалуйста. (Громко.)Когда кончите, messieurs et mesdames, милости просим ко мне отдохнуть от эмоций, да и винт докончим.
Толстая барыня.Непременно.
Сахатов.Да, да!
Барыня уходит.
Бетси (Петрищеву).Я вам говорю, оставайтесь. Я вам обещаю необыкновенные вещи. Хотите пари?
Марья Константиновна.Да разве вы верите?
Бетси.Нынче верю.
Марья Константиновна (Петрищеву).А вы верите?
Петрищев.«Не верю, не верю обетам коварным». Ну, да если Елизавета Леонидовна велит…
Василий Леонидыч.Останемся, Марья Константиновна. А, что? Я что-нибудь такое йpatant придумаю.
Марья Константиновна.Нет, вы не смешите. Я ведь не могу удержаться.
Василий Леонидыч (громко).Я— остаюсь!
Леонид Федорович (строго).Прошу только тех, кто остается, не делать из этого шутки. Это дело серьезное.
Петрищев.Слышишь? Ну, так останемся. Вово, садись сюда, да смотри не робей.
Бетси.Да, вы смеетесь, а вот увидите, чтт будет.
Василий Леонидыч.А что как в самом деле? Вот штука-то будет! А, что?
Петрищев (дрожит).Ой, боюсь, боюсь. Марья Константиновна, боюсь!.. дрожки ножат.
Бетси (смеется).Тише!
Все садятся.
Леонид Федорович.Садитесь, садитесь. Садись, Семен!
Семен. Слушаю-с. (Садится на край стула.)
Леонид Федорович.Садись хорошенько.
Профессор.Садитесь правильно, на середину стула, совершенно свободно. (Усаживает Семена.)
Бетси, Марья Константиновна и Василий Леонидыч хохочут.
Леонид Федорович (возвышая голос).Прошу тех, кто остается, не шалить и относиться к делу серьезно. Могут быть дурные последствия. Вово, слышишь? Если не будешь сидеть смирно, уйди.
Василий Леонидыч.Смирно! (Прячется за спину толстой барыни.)
Леонид Федорович.Алексей Владимирович, вы усыпите.
Профессор.Нет, зачем же я, когда Антон Борисович тут? У него гораздо больше и практики в этом отношении и силы… Антон Борисович!
Гросман.Господа! я, собственно, не спирит. Я только изучал гипноз. Гипноз я изучал, правда, во всех его известных проявлениях. Но то, что называется спиритизмом, мне совершенно неизвестно. От усыпления субъекта я могу ожидать известных мне явлений гипноза: летаргии, абулин, анестезии, анелгезии, каталепсии и всякого рода внушений. Здесь же предполагаются к исследованью не эти, а другие явления, и потому желательно бы было знать, какого рода эти ожидаемые явления и какое они имеют научное значение.
Сахатов.Вполне присоединяюсь к мнению господина Гросмана. Такое разъяснение было бы очень и очень интересно.
Леонид Федорович (к профессору).Я думаю, Алексей Владимирович, вы не откажетесь объяснить вкратце.
Профессор.Отчего ж, я могу объяснить, если этого желают. (К доктору.) Авы, пожалуйста, измерьте температуру и пульс. Объяснение мое будет неизбежно поверхностно и кратко.
Леонид Федорович.Да, вкратце, вкратце…
Доктор.Сейчас. (Вынимает термометр и подает.)Ну-ка, молодец!.. (Устанавливает.)
Семен.Слушаю-с.
Профессор (вставая и обращаясь к толстой барыне, а потом садясь).Господа! Явление, которое мы исследуем, представляется обыкновенно, с одной стороны, как нечто новое, с другой стороны, как нечто выходящее из ряда естественных условий. Ни то, ни другое не справедливо. Явление это не ново, а старо, как мир, и не сверхъестественно, а подлежит все тем же вечным законам, которым подлежит и все существующее. Явление это определялось обыкновенно как общение с миром духовным. Определение это неточно. По определению этому мир духовный противуполагается миру материальному, но это несправедливо: противуположения этого нет. Оба мира так тесно соприкасаются, что нет никакой возможности провести демаркационную линию, отделяющую один мир от другого. Мы говорим: материя слагается из молекул…
Петрищев.Скучная материя!
Шепот, хохот.
Профессор (остановившись и потом продолжая)«Молекулы — из атомов, но атомы, не имея протяжения, суть, в сущности, не что иное, как точки приложения сил. То есть, строго говоря, не сил, а энергии — той самой энергии, которая так же едина и неуничтожима, как и материя. Но как материя одна, а виды ее различны, так точно и энергия. До последнего времени нам были известны только четыре превращающиеся один в другой вида энергии. Нам известны энергии: динамическая, термическая, электрическая и химическая. Но четыре вида энергии далеко не исчерпывают всего разнообразия ее проявлений. Виды проявления энергии многообразны, и один из таких новых, малоизвестных видов энергии и исследуется нами. Я говорю об энергии медиумизма…
Опять шепот и хохот в углу молодежи. (Останавливается и, строго оглянувшись, продолжает.)Медиумическая энергия известна человечеству давным-давно: предсказания, предчувствия, виденья и многие другие — все это не что иное, как проявление медиумической энергии. Явления, производимые ею, известны давным-давно. Но самая энергия не признавалась таковой до самого последнего времени, до тех пор, пока не было признано той среды, колебания которой и производят медиумические явления. И точно так же, как явления света были необъяснимы до тех пор, пока не было признано существование невесомого вещества, эфира, — точно так же и медиумические явления казались таинственными до тех пор, пока не была признана та несомненная теперь истина, что в промежутках частиц эфира находится другое, еще более тонкое, чем эфир, невесомое вещество, не подлежащее закону трех измерений…
Опять шепот, хохот и повизгивание. (Опять оглядывается строго.)И точно так же, как математические вычисления подтвердили неопровержимо существование невесомого эфира, дающего явления света и электричества, точно так же блестящий ряд самых точных опытов гениального Германа Шмита и Иосифа Шмацофена несомненно подтвердили существование того вещества, которое наполняет вселенную и может быть названо духовным эфиром.
Толстая барыня.Да, теперь я понимаю. Как я благодарна…
Леонид Федорович.Да; но нельзя ли, Алексей Владимирович, несколько… сократить?
Профессор (не отвечая).Итак, ряд строго научных опытов и исследований, как я имел честь сообщить вам, выяснили нам законы медиумических явлений. Опыты эти выяснили нам то, что погружение некоторых личностей в гипнотическое состояние, отличающееся от обыкновенного сна только тем, что при погружении в этот сон деятельность физиологическая не только не понижается, но всегда повышается, как это мы сейчас видели, — оказалось, что погружение в это состояние какого бы то ни было субъекта неизменно влечет за собой некоторые пертурбации в духовном эфире — пертурбации, совершенно подобные тем, которые производит погружение твердого тела в жидкое. Пертурбации же эти и суть то, что мы называем медиумическими явлениями…
Хохот, шепот.
Сахатов.Это совершенно справедливо и понятно; но позвольте спросить: если, как вы изволите говорить, погружение медиума в сон производит пертурбации духовного эфира, то почему же эти пертурбации выражаются всегда, как это подразумевается обыкновенно в спиритических сеансах, проявлением деятельности душ умерших личностей?
Профессор.А потому, что частицы этого духовного эфира суть не что иное, как души живых, умерших и неродившихся, так что всякое сотрясение этого духовного эфира неизбежно вызывает известное движение его частиц. Частицы же эти суть не что иное, как души людей, входящие этим движением в общение между собою.
Толстая барыня (к Сахатову).Что же тут не понимать? Это так просто… Очень, очень благодарю вас!
Леонид Федорович.Мне кажется, что теперь все ясно, и мы можем приступить.
Доктор.Малый в самых нормальных условиях: температура тридцать семь и две десятых, пульс семьдесят, четыре.
Профессор (вынимает книжку и записывает).Подтверждением того, что я имел честь сообщить, может служить то, что погружение медиума в сон неизбежно, как; мы сейчас и увидим, вызовет подъем температуры и пульса, точно так же, как и при гипнозе.
Леонид Федорович.Да, да, виноват, я только хотел сказать Сергею Иванычу на то, что он спрашивал: почему мы узнаем, что с нами общаются души умерших? Мы узнаем это потому, что тот дух, который приходит, прямо нам говорит, — просто, как я говорю, — говорит нам, кто он и зачем пришел, и где он, и хорошо ли ему? Последний сеанс был испанец дон Кастильос, и он все сказал нам. Он сказал нам, кто он, и когда умер, и то, что ему тяжело за то, что он участвовал в инквизиции. Мало того, он сообщил нам то, что с ним случилось в то самое время, как он говорил с нами, а именно то, что в то самое время, как он говорил с нами, он должен был вновь рождаться на землю и потому не мог докончить начатого с нами разговора. Да вот вы сами увидите…
Толстая барыня (перебивая).Ах, как интересно! Может быть, испанец у нас в доме родился и маленький теперь.
Леонид Федорович.Очень может быть.
Профессор.Я думаю, пора бы начинать.
Леонид Федорович.Я только хотел сказать…
Профессор.Поздно уж.
Леонид Федорович.Ну, хорошо. Так можем приступить. Пожалуйста, Антон Борисович, усыпите медиума…
Гросман.Как вы желаете, чтоб я усыпил субъекта? Есть много употребительных приемов. Есть способ Бреда, есть египетский символ, есть способ Шаркт.
Леонид Федорович (к профессору).Это все равно, я думаю.
Профессор.Безразлично.
Гросман.Так я употреблю свой способ, который я демонстрировал в Одессе.
Леонид Федорович.Пожалуйста!
Гросман машет руками над Семеном, Семен закрывает глаза и потягивается.
Гросман (приглядывается).Засыпает, заснул. Замечательно быстрое наступление гипноза. Очевидно, субъект уже вступил в анестетическое состояние. Замечательно, необыкновенно восприимчивый субъект и мог бы быть подвергнут интересным опытам!.. (Садится, встает, опять садится.)Теперь можно бы проколоть ему руки. Если желаете…
Профессор (к Леониду Федоровичу).Замечаете, как сон медиума действует на Гросмана? Он начинает вибрировать.
Леонид Федорович.Да, да… Теперь можно тушить?
Сахатов.Но почему же нужна темнота?
Профессор.Темнота? А потому что темнота есть одно из условий, при которых проявляется медиумическая энергия, так же как известная температура есть условие известных проявлений химической или динамической энергии.
Леонид Федорович.И не всегда. Многим, и мне, являлись и при свечах, и при солнце.
Профессор (перебивая).Можно тушить?
Леонид Федорович.Да, да. (Тушит свечи.)Господа! теперь прошу вниманья.
Таня вылезает из-под дивана и берет в руки нитку, привязанную к бра.
Петрищев.Нет, мне понравился испанец. Как он, в середине разговора, вниз головой… что называется: piquer une tкte. [22]
Бетси.Нет, вы подождите, посмотрите, что будет!
Петрищев.Я одного боюсь: как бы Вово не захрюкал поросенком.
Василий Леонидыч.Хотите? Я хвачу…
Леонид Федорович.Господа! прошу не разговаривать, пожалуйста…
Тишина. Семен лижет палец, мажет им косточки на руке и машет ими. Свет! Видите свет?
Сахатов.Свет! Да, да, вижу; но позвольте…
Толстая барыня.Где, где? Ах, не видала! Вот он. Ах!..
Профессор (к Леониду Федоровичу шепотом, указывая на Гросмана, который двигается).Вы заметьте, как он вибрирует. Двойная сила.
Опять показывается свет.
Леонид Федорович (к профессору).А ведь это он.
Сахатов.Кто он?
Леонид Федорович.Грек Николай. Его свет. Не правда ли, Алексей Владимирович?
Сахатов.Что такое грек Николай?
Профессор.Некий грек, монашествовавший при Константине в Царьграде и посещавший нас последнее время.
Толстая барыня.Где же он? Где же он? Я не вижу.
Леонид Федорович.Его нельзя еще видеть. Алексей Владимирович, он всегда особенно благосклонен к вам. Спросите его.
Профессор (особенным голосом).Николай! Ты это?
Таня стучит два раза о стену.
Леонид Федорович (радостно).Он! Он!
Толстая барыня.Ай, ай! Я уйду.
Сахатов.Почему же предполагается, что это он?
Леонид Федорович.А два удара. Утвердительный ответ; иначе было бы молчание…
Молчание. Сдержанный хохот в углу молодежи. Таня бросает на стол колпак с лампы, карандаш, утиралку перьев. (Шепотом.)Замечайте, господа, вот колпак с лампы. Еще что-то. Карандаш! Алексей Владимирович, карандаш.
Профессор.Хорошо, хорошо. Я слежу и за ним и за Гросманом. Вы замечаете?
Гросман встает и оглядывает предметы, упавшие на стол.
Сахатов.Позвольте, позвольте. Я бы желал посмотреть, не производит ли всего этого сам медиум?
Леонид Федорович.Вы думаете? Так сядьте подле, держите его за руки. Но будьте уверены, он спит.
Сахатов (подходит, задевает головой за нитку, которую спускает Таня, и испуганно нагибается).Да… а-а!.. Странно, странно. (Подходит, берет за локоть Семена. Семен рычит.)
Профессор (к Леониду Федоровичу).Слышите, как действует присутствие Гросмана? Новое явление, надо записать… (Выбегает и записывает, потом возвращается.)
Леонид Федорович.Да… Но нельзя же оставлять Николая без ответа, надо начинать…
Гросман (встает, подходит к Семену, поднимает и опускает его руку).Теперь интересно бы произвести контрактуру. Субъект в полном гипнозе.
Профессор (к Леониду Федоровичу).Вы видите, видите?
Гросман.Если вы желаете…
Доктор.Да уж позвольте, батюшка, Алексею Владимировичу распорядиться, штука-то выходит серьезная.
Профессор.Оставьте его. Он говорит уже во сне.
Толстая барыня.Как я рада теперь, что решилась присутствовать. Страшно, но все-таки я рада, потому что я мужу всегда говорила…
Леонид Федорович.Прошу помолчать.
Таня проводит ниткой по голове толстой барыни.
Толстая барыня.Ай!
Леонид Федорович.Что? Что?
Толстая барыня.Он меня за волосы взял.
Леонид Федорович (шепотом).Не бойтесь, ничего, подайте ему руку. Рука бывает холодная, но я это люблю.
Толстая барыня (прячет руку).Ни за что!
Сахатов.Да, странно, странно!
Леонид Федорович.Он здесь и ищет общения. Кто хочет спросить что-нибудь?
Сахатов.Позвольте, я спрошу.
Профессор.Сделайте одолжение.
Сахатов.Верю я или нет?
Таня стучит два раза.
Профессор.Ответ утвердительный.
Сахатов.Позвольте, я еще спрошу. Есть у меня в кармане десятирублевая бумажка?
Таня стучит много раз и проводит ниткой по голове Сахатова. Ах!.. (Хватает нитку и обрывает ее.)
Профессор.Я бы просил присутствующих не делать неопределенных или шутливых вопросов. Ему неприятно.
Сахатов.Нет, позвольте, у меня в руке нитка.
Леонид Федорович.Нитка? Держите ее. Это часто бывает; не только нитка, но шелковые снурки, самые древние.
Сахатов.Нет, однако откуда же нитка?
Таня бросает в него подушкой. Позвольте, позвольте! Что-то мягкое ударило меня в голову. Позвольте свет, — тут что-нибудь…
Профессор.Мы просим вас не нарушать проявления.
Толстая барыня.Ради бога, не нарушайте! И я хочу спросить, можно?
Леонид Федорович.Можно, можно. Спрашивайте.
Толстая барыня.Я хочу спросить о своем желудке. Можно? Я хочу спросить, что мне принимать, аконит или белладонну?
Молчание, шепот в стороне молодых людей, и вдруг Василий Леонидыч кричит, как грудной ребенок: «Уа! уа!» Хохот. Захватывая носы и рты и фыркая, девицы с Петрищевым убегают. Ах, это верно, и этот монах опять родился!
Леонид Федорович (в бешенстве, гневным шепотом).Кроме глупости, от тебя ничего. Если не умеешь держать себя прилично, то уйди.
Василий Леонидыч уходит.
Толстая барыня.Ах, как жаль! Теперь уж нельзя спрашивать. Он родился.
Леонид Федорович.Нисколько. Это глупости Вово. А онтут. Спрашивайте.
Профессор.Это часто бывает; эти шутки, насмешки — самое обыкновенное явление. Я полагаю, что онздесь еще. Впрочем, мы можем спросить. Леонид Федорович, вы?
Леонид Федорович.Нет, пожалуйста, вы. Меня это расстроило. Так неприятно! Эта бестактность!..
Профессор.Хорошо, хорошо!.. Николай! ты здесь еще?
Таня стучит два раза и звонит в колокольчик. Семен начинает рычать и разводить руками. Захватывает Сахатова и профессора и давит их. Какое неожиданное проявление! Воздействие на самого медиума. Этого не бывало. Леонид Федорович, наблюдайте, мне неловко. Он давит меня. Да смотрите, что Гросман? Теперь нужно полное внимание.
Таня бросает мужицкую бумагу на стол.
Леонид Федорович.Что-то упало на стол.
Профессор.Смотрите, что упало.
Леонид Федорович.Бумага! Сложенный лист бумаги.
Таня бросает дорожную чернильницу. Чернильница!
Таня бросает перо. Перо!
Семен рычит и давит.
Профессор (задавленный).Позвольте, позвольте, совершенно новое явление: не вызванная медиумическая энергия действует, а сам медиум. Однако откройте чернильницу и положите на бумагу перо, он напишет, напишет.
Таня заходит сзади Леонида Федоровича и бьет его по голове гитарой.
Леонид Федорович.Ударил меня по голове! (Смотрит на стол.)Перо не пишет еще, и бумага сложена.
Профессор.Посмотрите, что за бумага, делайте скорей; очевидно, двойная сила: его и Гросмана — производит пертурбации.
Леонид Федорович (выходит с бумагой в дверь и тотчас возвращается).Необычайно! Бумага эта — договор с крестьянами, который я нынче утром отказался подписать и отдал назад крестьянам. Вероятно, онхочет, чтоб я подписал его?
Профессор.Разумеется! Разумеется! Да вы спросите.
Леонид Федорович.Николай! Или ты желаешь…
Таня стучит два раза.
Профессор.Слышите? Очевидно, очевидно!
Леонид Федорович берет перо и выходит.
Таня стучит, играет на гитаре и гармонии и лезет опять под диван. Леонид Федорович возвращается. Семен потягивается и прокашливается.
Леонид Федорович.Он просыпается. Можно зажечь свечи.
Профессор (поспешно).Доктор, доктор, пожалуйста, температуру и пульс. Вы увидите, что сейчас обнаружится повышение.
Леонид Федорович (зажигает свечи).Ну что, господа неверующие?
Доктор (подходя к Семену и вставляя термометр).Ну-ка, молодец. Что, поспал? Ну-ка, это вставь и давай руки. (Смотрит на часы.)
Сахатов (пожимает плечами).Могу утверждать, что медиум не мог делать всего того, что происходило. Но нитка?.. Я бы желал объяснения нитки.
Леонид Федорович.Нитка, нитка! Тут были явления посерьезнее.
Сахатов.Не знаю. Во всяком случае — je rйserve mon opinion. [23]
Толстая барыня (к Сахатову).Нет, как же вы говорите: je rйserve mon opinion. A младенец-то с крылышками? Разве вы не видали? Я сначала подумала, что это кажется; но потом ясно, ясно, как живой…
Сахатов.Могу говорить только о том, что видел. Я не видал этого, не видал.
Толстая барыня.Ну как же! Совсем ясно было видно. А с левой стороны монах в черном одеянье, еще нагнулся к нему…
Сахатов (отходит).Какое преувеличение!
Толстая барыня (обращается к доктору).Вы должны были видеть. Он с вашей стороны поднимался.
Доктор, не слушая ее, продолжает считать пульс. (Гросману.)И свет, свет от него, особенно вокруг личика. И выраженье такое кроткое, нежное, что-то вот этакое небесное!
Леонид Федорович (устанавливая предметы на столе, рассеянно).Каких собак?
Федор Иваныч.Да Василью Леонидычу нынче борзых привели тройку, в кучерскую поместили.
Леонид Федорович (досадливо).Скажи Анне Павловне, как она хочет, а мне и некогда.
Федор Иваныч.Да ведь вы знаете их пристрастие…
Леонид Федорович.Ну, как хочет она, так и делает. А от него мне, кроме неприятностей… да и некогда.
Явление двенадцатое
Те же и Семен (в поддевке, входит, улыбается).Семен.Приказали прийти?
Леонид Федорович.Да, да. Покажи руки. Ну, и прекрасно, прекрасно. Так вот, дружок, ты так же делай, как давеча, садись и отдавайся чувству. А сам ничего не думай.
Семен.Чего ж думать? Что думать, то хуже.
Леонид Федорович.Вот, вот, вот. Чем менее сознательно, тем сильнее. Не думай, а отдавайся настроению: хочется спать — спи, хочется ходить — ходи; понимаешь?
Семен.Как не понять? Хитрости тут нисколько.
Леонид Федорович.И главное — не смущайся. А то ты сам можешь удивиться. Ты пойми, что как мы живем, так невидимый мир духов тут же живет.
Федор Иваныч (поправляя).Незримые существа, понимаешь?
Семен (смеется).Как не понять? Как вы сказывали, так это очень просто.
Леонид Федорович.Можешь подняться на воздух или еще что-нибудь, то ты не робей.
Семен.Чего ж робеть? Это все можно.
Леонид Федорович.Ну, так я пойду позову всех. Все готово?
Федор Иваныч.Кажется, всё.
Леонид Федорович.А грифельные доски?
Федор Иваныч.Внизу, сейчас принесу. (Уходит.)
Явление тринадцатое
Леонид Федорович и Семен.Леонид Федорович.Ну, так хорошо. Так ты не смущайся и будь свободнее.
Семен.Нешто поддевку снять: оно слободнее будет.
Леонид Федорович.Поддевку? Нет, нет, не надо. (Уходит.)
Явление четырнадцатое
Семен один.Семен.Опять то же велела делать, а она опять будет свое швырять. И как она не боится?
Явление пятнадцатое
Семен и Таня (входит без ботинок, в платье цвета обой); Семен хохочет.Таня (шикает).Шш!.. Услышат! Вот на пальцы спички наклей, как давеча. (Наклеивает.)Что же, все помнишь?
Семен (загибая пальцы).Перво-наперво спички намочить. Махать — раз. Другое дело — зубами трещать, вот так… — два. Вот третье забыл.
Таня.А третье-то пуще всего. Ты помни: как бумага на стол падет — я еще в колокольчик позвоню, — так ты сейчас же руками вот так… Разведи шире и захватывай. Кто возле сидит, того и захватывай. А как захватишь, так жми. (Хохочет.)Барин ли, барыня ли, знай — жми, все жми, да и не выпускай, как будто во сне, а зубами скрыли али рычи, вот так… (Рычит.)А как я на гитаре заиграю, так как будто просыпайся, потянись, знаешь, так, и проснись… Все помнишь?
Семен.Все помню, только смешно больно.
Таня.А ты не смейся. А засмеешься — это еще не беда. Они подумают, что во сне. Одно только, взаправду не засни, как они свет-то потушат.
Семен.Небось, я себя за уши щипать буду.
Таня.Так ты смотри, Семочка, голубчик. Только делай все, не робей. Подпишет бумагу. Вот увидишь. Идут… (Лезет под диван.)
Явление шестнадцатое
Семен и Таня. Входят Гросман, профессор, Леонид Федорович, толстая барыня, доктор, Сахатов, барыня. Семен стоит у дверей.Леонид Федорович.Милости просим, все неверующие! Несмотря на то, что медиум новый, случайный, я нынче жду очень знаменательных проявлений.
Сахатов.Очень, очень интересно.
Толстая барыня (на Семена).Mais il est trиs bien. [20]
Барыня.Как буфетный мужик, да, но только…
Сахатов.Жены всегда не верят в дело своих мужей. Вы совсем не допускаете?
Барыня.Разумеется, нет. В Капчиче, правда, ест что-то особенное, но уж это бог знает что такое!
Толстая барыня.Нет, позвольте, Анна Павловна это нельзя так решать. Когда еще я была не замужем, видела один замечательный сон. Сны, знаете, бывают такие, что вы не знаете, когда начинается, когда кончается; так я видела именно такой сон…
Явление семнадцатое
Те же, Василий Леонидыч и Петрищев входят.Толстая барыня.И мне многое было открыто этим сном. Нынче уж эти молодые люди (указывает на Петрищева и на Василья Леонидыча)всё отрицают.
Василий Леонидыч.А я никогда, я вам скажу, ничего не отрицаю. А, что?
Явление восемнадцатое
Те же. Входят Бетси и Марья Константиновна и вступают в разговор с Петрищевым.Толстая барыня.А как же можно отрицать сверхъестественное? Говорят: не согласно с разумом. Да разум-то может быть глупый, тогда что? Ведь вот на Садовой, — вы слышали? — каждый вечер являлось. Брат моего мужа — как это называется?.. не beau-frиre, [21]а по-русски… не свекор, а еще как-то? Я никогда не могу запомнить этих русских названий, — так он ездил три ночи сряду и все-таки ничего не видал, так я и говорю…
Леонид Федорович.Так кто же да кто остается?
Толстая барыня.Я, я!
Сахатов.Я!
Барыня (к доктору).Неужели вы остаетесь?
Доктор.Да, надо хоть раз посмотреть, что тут Алексей Владимирович находит. Отрицать бездоказательно тоже нельзя.
Барыня.Так решительно принять нынче вечером?
Доктор.Кого принять?.. Ах да, порошок. Да, примите, пожалуй. Да, да, примите… Да я зайду.
Барыня.Да, пожалуйста. (Громко.)Когда кончите, messieurs et mesdames, милости просим ко мне отдохнуть от эмоций, да и винт докончим.
Толстая барыня.Непременно.
Сахатов.Да, да!
Барыня уходит.
Явление девятнадцатое
Те же, без барыни.Бетси (Петрищеву).Я вам говорю, оставайтесь. Я вам обещаю необыкновенные вещи. Хотите пари?
Марья Константиновна.Да разве вы верите?
Бетси.Нынче верю.
Марья Константиновна (Петрищеву).А вы верите?
Петрищев.«Не верю, не верю обетам коварным». Ну, да если Елизавета Леонидовна велит…
Василий Леонидыч.Останемся, Марья Константиновна. А, что? Я что-нибудь такое йpatant придумаю.
Марья Константиновна.Нет, вы не смешите. Я ведь не могу удержаться.
Василий Леонидыч (громко).Я— остаюсь!
Леонид Федорович (строго).Прошу только тех, кто остается, не делать из этого шутки. Это дело серьезное.
Петрищев.Слышишь? Ну, так останемся. Вово, садись сюда, да смотри не робей.
Бетси.Да, вы смеетесь, а вот увидите, чтт будет.
Василий Леонидыч.А что как в самом деле? Вот штука-то будет! А, что?
Петрищев (дрожит).Ой, боюсь, боюсь. Марья Константиновна, боюсь!.. дрожки ножат.
Бетси (смеется).Тише!
Все садятся.
Леонид Федорович.Садитесь, садитесь. Садись, Семен!
Семен. Слушаю-с. (Садится на край стула.)
Леонид Федорович.Садись хорошенько.
Профессор.Садитесь правильно, на середину стула, совершенно свободно. (Усаживает Семена.)
Бетси, Марья Константиновна и Василий Леонидыч хохочут.
Леонид Федорович (возвышая голос).Прошу тех, кто остается, не шалить и относиться к делу серьезно. Могут быть дурные последствия. Вово, слышишь? Если не будешь сидеть смирно, уйди.
Василий Леонидыч.Смирно! (Прячется за спину толстой барыни.)
Леонид Федорович.Алексей Владимирович, вы усыпите.
Профессор.Нет, зачем же я, когда Антон Борисович тут? У него гораздо больше и практики в этом отношении и силы… Антон Борисович!
Гросман.Господа! я, собственно, не спирит. Я только изучал гипноз. Гипноз я изучал, правда, во всех его известных проявлениях. Но то, что называется спиритизмом, мне совершенно неизвестно. От усыпления субъекта я могу ожидать известных мне явлений гипноза: летаргии, абулин, анестезии, анелгезии, каталепсии и всякого рода внушений. Здесь же предполагаются к исследованью не эти, а другие явления, и потому желательно бы было знать, какого рода эти ожидаемые явления и какое они имеют научное значение.
Сахатов.Вполне присоединяюсь к мнению господина Гросмана. Такое разъяснение было бы очень и очень интересно.
Леонид Федорович (к профессору).Я думаю, Алексей Владимирович, вы не откажетесь объяснить вкратце.
Профессор.Отчего ж, я могу объяснить, если этого желают. (К доктору.) Авы, пожалуйста, измерьте температуру и пульс. Объяснение мое будет неизбежно поверхностно и кратко.
Леонид Федорович.Да, вкратце, вкратце…
Доктор.Сейчас. (Вынимает термометр и подает.)Ну-ка, молодец!.. (Устанавливает.)
Семен.Слушаю-с.
Профессор (вставая и обращаясь к толстой барыне, а потом садясь).Господа! Явление, которое мы исследуем, представляется обыкновенно, с одной стороны, как нечто новое, с другой стороны, как нечто выходящее из ряда естественных условий. Ни то, ни другое не справедливо. Явление это не ново, а старо, как мир, и не сверхъестественно, а подлежит все тем же вечным законам, которым подлежит и все существующее. Явление это определялось обыкновенно как общение с миром духовным. Определение это неточно. По определению этому мир духовный противуполагается миру материальному, но это несправедливо: противуположения этого нет. Оба мира так тесно соприкасаются, что нет никакой возможности провести демаркационную линию, отделяющую один мир от другого. Мы говорим: материя слагается из молекул…
Петрищев.Скучная материя!
Шепот, хохот.
Профессор (остановившись и потом продолжая)«Молекулы — из атомов, но атомы, не имея протяжения, суть, в сущности, не что иное, как точки приложения сил. То есть, строго говоря, не сил, а энергии — той самой энергии, которая так же едина и неуничтожима, как и материя. Но как материя одна, а виды ее различны, так точно и энергия. До последнего времени нам были известны только четыре превращающиеся один в другой вида энергии. Нам известны энергии: динамическая, термическая, электрическая и химическая. Но четыре вида энергии далеко не исчерпывают всего разнообразия ее проявлений. Виды проявления энергии многообразны, и один из таких новых, малоизвестных видов энергии и исследуется нами. Я говорю об энергии медиумизма…
Опять шепот и хохот в углу молодежи. (Останавливается и, строго оглянувшись, продолжает.)Медиумическая энергия известна человечеству давным-давно: предсказания, предчувствия, виденья и многие другие — все это не что иное, как проявление медиумической энергии. Явления, производимые ею, известны давным-давно. Но самая энергия не признавалась таковой до самого последнего времени, до тех пор, пока не было признано той среды, колебания которой и производят медиумические явления. И точно так же, как явления света были необъяснимы до тех пор, пока не было признано существование невесомого вещества, эфира, — точно так же и медиумические явления казались таинственными до тех пор, пока не была признана та несомненная теперь истина, что в промежутках частиц эфира находится другое, еще более тонкое, чем эфир, невесомое вещество, не подлежащее закону трех измерений…
Опять шепот, хохот и повизгивание. (Опять оглядывается строго.)И точно так же, как математические вычисления подтвердили неопровержимо существование невесомого эфира, дающего явления света и электричества, точно так же блестящий ряд самых точных опытов гениального Германа Шмита и Иосифа Шмацофена несомненно подтвердили существование того вещества, которое наполняет вселенную и может быть названо духовным эфиром.
Толстая барыня.Да, теперь я понимаю. Как я благодарна…
Леонид Федорович.Да; но нельзя ли, Алексей Владимирович, несколько… сократить?
Профессор (не отвечая).Итак, ряд строго научных опытов и исследований, как я имел честь сообщить вам, выяснили нам законы медиумических явлений. Опыты эти выяснили нам то, что погружение некоторых личностей в гипнотическое состояние, отличающееся от обыкновенного сна только тем, что при погружении в этот сон деятельность физиологическая не только не понижается, но всегда повышается, как это мы сейчас видели, — оказалось, что погружение в это состояние какого бы то ни было субъекта неизменно влечет за собой некоторые пертурбации в духовном эфире — пертурбации, совершенно подобные тем, которые производит погружение твердого тела в жидкое. Пертурбации же эти и суть то, что мы называем медиумическими явлениями…
Хохот, шепот.
Сахатов.Это совершенно справедливо и понятно; но позвольте спросить: если, как вы изволите говорить, погружение медиума в сон производит пертурбации духовного эфира, то почему же эти пертурбации выражаются всегда, как это подразумевается обыкновенно в спиритических сеансах, проявлением деятельности душ умерших личностей?
Профессор.А потому, что частицы этого духовного эфира суть не что иное, как души живых, умерших и неродившихся, так что всякое сотрясение этого духовного эфира неизбежно вызывает известное движение его частиц. Частицы же эти суть не что иное, как души людей, входящие этим движением в общение между собою.
Толстая барыня (к Сахатову).Что же тут не понимать? Это так просто… Очень, очень благодарю вас!
Леонид Федорович.Мне кажется, что теперь все ясно, и мы можем приступить.
Доктор.Малый в самых нормальных условиях: температура тридцать семь и две десятых, пульс семьдесят, четыре.
Профессор (вынимает книжку и записывает).Подтверждением того, что я имел честь сообщить, может служить то, что погружение медиума в сон неизбежно, как; мы сейчас и увидим, вызовет подъем температуры и пульса, точно так же, как и при гипнозе.
Леонид Федорович.Да, да, виноват, я только хотел сказать Сергею Иванычу на то, что он спрашивал: почему мы узнаем, что с нами общаются души умерших? Мы узнаем это потому, что тот дух, который приходит, прямо нам говорит, — просто, как я говорю, — говорит нам, кто он и зачем пришел, и где он, и хорошо ли ему? Последний сеанс был испанец дон Кастильос, и он все сказал нам. Он сказал нам, кто он, и когда умер, и то, что ему тяжело за то, что он участвовал в инквизиции. Мало того, он сообщил нам то, что с ним случилось в то самое время, как он говорил с нами, а именно то, что в то самое время, как он говорил с нами, он должен был вновь рождаться на землю и потому не мог докончить начатого с нами разговора. Да вот вы сами увидите…
Толстая барыня (перебивая).Ах, как интересно! Может быть, испанец у нас в доме родился и маленький теперь.
Леонид Федорович.Очень может быть.
Профессор.Я думаю, пора бы начинать.
Леонид Федорович.Я только хотел сказать…
Профессор.Поздно уж.
Леонид Федорович.Ну, хорошо. Так можем приступить. Пожалуйста, Антон Борисович, усыпите медиума…
Гросман.Как вы желаете, чтоб я усыпил субъекта? Есть много употребительных приемов. Есть способ Бреда, есть египетский символ, есть способ Шаркт.
Леонид Федорович (к профессору).Это все равно, я думаю.
Профессор.Безразлично.
Гросман.Так я употреблю свой способ, который я демонстрировал в Одессе.
Леонид Федорович.Пожалуйста!
Гросман машет руками над Семеном, Семен закрывает глаза и потягивается.
Гросман (приглядывается).Засыпает, заснул. Замечательно быстрое наступление гипноза. Очевидно, субъект уже вступил в анестетическое состояние. Замечательно, необыкновенно восприимчивый субъект и мог бы быть подвергнут интересным опытам!.. (Садится, встает, опять садится.)Теперь можно бы проколоть ему руки. Если желаете…
Профессор (к Леониду Федоровичу).Замечаете, как сон медиума действует на Гросмана? Он начинает вибрировать.
Леонид Федорович.Да, да… Теперь можно тушить?
Сахатов.Но почему же нужна темнота?
Профессор.Темнота? А потому что темнота есть одно из условий, при которых проявляется медиумическая энергия, так же как известная температура есть условие известных проявлений химической или динамической энергии.
Леонид Федорович.И не всегда. Многим, и мне, являлись и при свечах, и при солнце.
Профессор (перебивая).Можно тушить?
Леонид Федорович.Да, да. (Тушит свечи.)Господа! теперь прошу вниманья.
Таня вылезает из-под дивана и берет в руки нитку, привязанную к бра.
Петрищев.Нет, мне понравился испанец. Как он, в середине разговора, вниз головой… что называется: piquer une tкte. [22]
Бетси.Нет, вы подождите, посмотрите, что будет!
Петрищев.Я одного боюсь: как бы Вово не захрюкал поросенком.
Василий Леонидыч.Хотите? Я хвачу…
Леонид Федорович.Господа! прошу не разговаривать, пожалуйста…
Тишина. Семен лижет палец, мажет им косточки на руке и машет ими. Свет! Видите свет?
Сахатов.Свет! Да, да, вижу; но позвольте…
Толстая барыня.Где, где? Ах, не видала! Вот он. Ах!..
Профессор (к Леониду Федоровичу шепотом, указывая на Гросмана, который двигается).Вы заметьте, как он вибрирует. Двойная сила.
Опять показывается свет.
Леонид Федорович (к профессору).А ведь это он.
Сахатов.Кто он?
Леонид Федорович.Грек Николай. Его свет. Не правда ли, Алексей Владимирович?
Сахатов.Что такое грек Николай?
Профессор.Некий грек, монашествовавший при Константине в Царьграде и посещавший нас последнее время.
Толстая барыня.Где же он? Где же он? Я не вижу.
Леонид Федорович.Его нельзя еще видеть. Алексей Владимирович, он всегда особенно благосклонен к вам. Спросите его.
Профессор (особенным голосом).Николай! Ты это?
Таня стучит два раза о стену.
Леонид Федорович (радостно).Он! Он!
Толстая барыня.Ай, ай! Я уйду.
Сахатов.Почему же предполагается, что это он?
Леонид Федорович.А два удара. Утвердительный ответ; иначе было бы молчание…
Молчание. Сдержанный хохот в углу молодежи. Таня бросает на стол колпак с лампы, карандаш, утиралку перьев. (Шепотом.)Замечайте, господа, вот колпак с лампы. Еще что-то. Карандаш! Алексей Владимирович, карандаш.
Профессор.Хорошо, хорошо. Я слежу и за ним и за Гросманом. Вы замечаете?
Гросман встает и оглядывает предметы, упавшие на стол.
Сахатов.Позвольте, позвольте. Я бы желал посмотреть, не производит ли всего этого сам медиум?
Леонид Федорович.Вы думаете? Так сядьте подле, держите его за руки. Но будьте уверены, он спит.
Сахатов (подходит, задевает головой за нитку, которую спускает Таня, и испуганно нагибается).Да… а-а!.. Странно, странно. (Подходит, берет за локоть Семена. Семен рычит.)
Профессор (к Леониду Федоровичу).Слышите, как действует присутствие Гросмана? Новое явление, надо записать… (Выбегает и записывает, потом возвращается.)
Леонид Федорович.Да… Но нельзя же оставлять Николая без ответа, надо начинать…
Гросман (встает, подходит к Семену, поднимает и опускает его руку).Теперь интересно бы произвести контрактуру. Субъект в полном гипнозе.
Профессор (к Леониду Федоровичу).Вы видите, видите?
Гросман.Если вы желаете…
Доктор.Да уж позвольте, батюшка, Алексею Владимировичу распорядиться, штука-то выходит серьезная.
Профессор.Оставьте его. Он говорит уже во сне.
Толстая барыня.Как я рада теперь, что решилась присутствовать. Страшно, но все-таки я рада, потому что я мужу всегда говорила…
Леонид Федорович.Прошу помолчать.
Таня проводит ниткой по голове толстой барыни.
Толстая барыня.Ай!
Леонид Федорович.Что? Что?
Толстая барыня.Он меня за волосы взял.
Леонид Федорович (шепотом).Не бойтесь, ничего, подайте ему руку. Рука бывает холодная, но я это люблю.
Толстая барыня (прячет руку).Ни за что!
Сахатов.Да, странно, странно!
Леонид Федорович.Он здесь и ищет общения. Кто хочет спросить что-нибудь?
Сахатов.Позвольте, я спрошу.
Профессор.Сделайте одолжение.
Сахатов.Верю я или нет?
Таня стучит два раза.
Профессор.Ответ утвердительный.
Сахатов.Позвольте, я еще спрошу. Есть у меня в кармане десятирублевая бумажка?
Таня стучит много раз и проводит ниткой по голове Сахатова. Ах!.. (Хватает нитку и обрывает ее.)
Профессор.Я бы просил присутствующих не делать неопределенных или шутливых вопросов. Ему неприятно.
Сахатов.Нет, позвольте, у меня в руке нитка.
Леонид Федорович.Нитка? Держите ее. Это часто бывает; не только нитка, но шелковые снурки, самые древние.
Сахатов.Нет, однако откуда же нитка?
Таня бросает в него подушкой. Позвольте, позвольте! Что-то мягкое ударило меня в голову. Позвольте свет, — тут что-нибудь…
Профессор.Мы просим вас не нарушать проявления.
Толстая барыня.Ради бога, не нарушайте! И я хочу спросить, можно?
Леонид Федорович.Можно, можно. Спрашивайте.
Толстая барыня.Я хочу спросить о своем желудке. Можно? Я хочу спросить, что мне принимать, аконит или белладонну?
Молчание, шепот в стороне молодых людей, и вдруг Василий Леонидыч кричит, как грудной ребенок: «Уа! уа!» Хохот. Захватывая носы и рты и фыркая, девицы с Петрищевым убегают. Ах, это верно, и этот монах опять родился!
Леонид Федорович (в бешенстве, гневным шепотом).Кроме глупости, от тебя ничего. Если не умеешь держать себя прилично, то уйди.
Василий Леонидыч уходит.
Явление двадцатое
Леонид Федорович, профессор, толстая барыня, Сахатов, Гросман, доктор, Семен и Таня. Темнота, молчание.Толстая барыня.Ах, как жаль! Теперь уж нельзя спрашивать. Он родился.
Леонид Федорович.Нисколько. Это глупости Вово. А онтут. Спрашивайте.
Профессор.Это часто бывает; эти шутки, насмешки — самое обыкновенное явление. Я полагаю, что онздесь еще. Впрочем, мы можем спросить. Леонид Федорович, вы?
Леонид Федорович.Нет, пожалуйста, вы. Меня это расстроило. Так неприятно! Эта бестактность!..
Профессор.Хорошо, хорошо!.. Николай! ты здесь еще?
Таня стучит два раза и звонит в колокольчик. Семен начинает рычать и разводить руками. Захватывает Сахатова и профессора и давит их. Какое неожиданное проявление! Воздействие на самого медиума. Этого не бывало. Леонид Федорович, наблюдайте, мне неловко. Он давит меня. Да смотрите, что Гросман? Теперь нужно полное внимание.
Таня бросает мужицкую бумагу на стол.
Леонид Федорович.Что-то упало на стол.
Профессор.Смотрите, что упало.
Леонид Федорович.Бумага! Сложенный лист бумаги.
Таня бросает дорожную чернильницу. Чернильница!
Таня бросает перо. Перо!
Семен рычит и давит.
Профессор (задавленный).Позвольте, позвольте, совершенно новое явление: не вызванная медиумическая энергия действует, а сам медиум. Однако откройте чернильницу и положите на бумагу перо, он напишет, напишет.
Таня заходит сзади Леонида Федоровича и бьет его по голове гитарой.
Леонид Федорович.Ударил меня по голове! (Смотрит на стол.)Перо не пишет еще, и бумага сложена.
Профессор.Посмотрите, что за бумага, делайте скорей; очевидно, двойная сила: его и Гросмана — производит пертурбации.
Леонид Федорович (выходит с бумагой в дверь и тотчас возвращается).Необычайно! Бумага эта — договор с крестьянами, который я нынче утром отказался подписать и отдал назад крестьянам. Вероятно, онхочет, чтоб я подписал его?
Профессор.Разумеется! Разумеется! Да вы спросите.
Леонид Федорович.Николай! Или ты желаешь…
Таня стучит два раза.
Профессор.Слышите? Очевидно, очевидно!
Леонид Федорович берет перо и выходит.
Таня стучит, играет на гитаре и гармонии и лезет опять под диван. Леонид Федорович возвращается. Семен потягивается и прокашливается.
Леонид Федорович.Он просыпается. Можно зажечь свечи.
Профессор (поспешно).Доктор, доктор, пожалуйста, температуру и пульс. Вы увидите, что сейчас обнаружится повышение.
Леонид Федорович (зажигает свечи).Ну что, господа неверующие?
Доктор (подходя к Семену и вставляя термометр).Ну-ка, молодец. Что, поспал? Ну-ка, это вставь и давай руки. (Смотрит на часы.)
Сахатов (пожимает плечами).Могу утверждать, что медиум не мог делать всего того, что происходило. Но нитка?.. Я бы желал объяснения нитки.
Леонид Федорович.Нитка, нитка! Тут были явления посерьезнее.
Сахатов.Не знаю. Во всяком случае — je rйserve mon opinion. [23]
Толстая барыня (к Сахатову).Нет, как же вы говорите: je rйserve mon opinion. A младенец-то с крылышками? Разве вы не видали? Я сначала подумала, что это кажется; но потом ясно, ясно, как живой…
Сахатов.Могу говорить только о том, что видел. Я не видал этого, не видал.
Толстая барыня.Ну как же! Совсем ясно было видно. А с левой стороны монах в черном одеянье, еще нагнулся к нему…
Сахатов (отходит).Какое преувеличение!
Толстая барыня (обращается к доктору).Вы должны были видеть. Он с вашей стороны поднимался.
Доктор, не слушая ее, продолжает считать пульс. (Гросману.)И свет, свет от него, особенно вокруг личика. И выраженье такое кроткое, нежное, что-то вот этакое небесное!