Толстой Лев Николаевич. Том 11. Драматические произведения 1864-1910 гг

    Леонид Федорович.Знаешь?
    Таня.Как же-с! Я очень понимаю. Другие, точно, по необразованию не понимают этого…
    Леонид Федорович.Ну так что ж?
    Таня.Да вот опасаюсь насчет Семена. С ним это бывает.
    Леонид Федорович.Что бывает?
    Таня.Да вот вроде, как спири…тичество. Это у людей спросите. Как только он задремлет у стола, сейчас стол затрясется, весь заскрипит так: тук, ту… тук! Все и люди слышали.
    Леонид Федорович.Вот как раз то, что я утром Сергею Ивановичу говорил. Ну?..
    Таня.А то… когда это было?.. Да, в середу. Сели обедать. Только он сел за стол, а ложка сама к нему в руку — прыг!
    Леонид Федорович.А, это интересно! И в руку прыг? Что ж, он задремал?
    Таня.Вот уж не приметила. Кажется, что задремал.
    Леонид Федорович.Ну?..
    Таня.Ну, вот я и опасаюсь и об этом спросить хотела, что не будет ли от этого вреда? Тоже век жить, а в нем такое дело.
    Леонид Федорович (улыбаясь).Нет, не бойся, тут худого ничего нет. А это значит только то, что он медиум, — просто медиум. Я и прежде знал, что он медиум.
    Таня.Вот что… А я-то боялась!
    Леонид Федорович.Нет, не бойся, ничего. (Сам с собой.)Вот и прекрасно. Капчича не будет, мы его нынче и испытаем… Нет, ты, милая, не бойся, он и хороший муж будет, и все… А это особенная сила, она во всех есть. Только в одних слабей, в других сильней.
    Таня.Покорно вас благодарю. Я теперь и думать не буду. А то я боялась… Что значит неученье-то наше!
    Леонид Федорович.Нет, нет, не бойся. Федор!

Явление пятьдесят девятое

   Те же и Федор Иваныч.
    Леонид Федорович.Я пойду со двора. К вечеру приготовь все для сеанса.
    Федор Иваныч.Да ведь Капчич не изволит быть.
    Леонид Федорович.Ничего, все равно. (Надевает шинель.)Пробный сеанс будет с своим медиумом. (Уходит. Федор Иваныч провожает его.)

Явление шестидесятое

   Таня одна.
    Таня.Поверил, поверил! (Взвизгивает, прыгает.)Ей-богу, поверил! Вот чудо-то! (Взвизгивает.)Теперь сделаю, только бы Семен не сробел.

Явление шестьдесят первое

   Таня и Федор Иваныч (возвращается).
    Федор Иваныч.Ну что же, сказала свой секрет?
    Таня.Сказала. Да я и вам открою, только после… А у меня и к вам, Федор Иваныч, просьба есть.
    Федор Иваныч.Какая же это ко мне-то просьба?
    Таня (стыдливо).Вы мне как второй отец были, я вам как перед богом откроюсь.
    Федор Иваныч.Да ты не виляй, прямо к делу.
    Таня.Да что дело? Дело то, что Семен на мне жениться хочет.
    Федор Иваныч.Вот как! То-то я примечаю…
    Таня.Да что ж мне скрываться? Мое дело сиротское, а вы сами знаете здешнее городское заведение: всякий пристает; хоть бы Григорий Михайлыч, проходу от него нету. Тоже и этот… знаете? Они думают, что у меня души нет, что я только им для забавы далась…
    Федор Иваныч.Умница, хвалю! Ну, так что же?
    Таня.Да Семен писал отцу, а он, отец-то, нынче меня увидал, да сейчас и говорит: избаловался, — про сына-то. Федор Иваныч! (Кланяется.)Будьте мне заместо отца, поговорите с стариком, с Семеновым отцом. Я бы их в кухню провела, а вы бы зашли, да и поговорили старику.
    Федор Иваныч (улыбаясь).Это сватом я, значит, буду? Что ж, можно.
    Таня.Федор Иваныч, голубчик, будьте заместо отца родного, а я век за вас буду бога молить.
    Федор Иваныч.Хорошо, хорошо; пройду ужо. Обещаю, так сделаю. (Берет газету.)
    Таня.Второй отец мне будете.
    Федор Иваныч.Хорошо, хорошо.
    Таня.Так я буду в надежде… (Уходит.)

Явление шестьдесят второе

   Федор Иваныч один.
    Федор Иваныч (кивает головой).А ласковая девочка, хорошая. А ведь сколько их таких пропадает, подумаешь! Только ведь промахнись раз один — пошла по рукам… Потом в грязи ее уж не сыщешь. Не хуже, как Наталья сердечная… А тоже была хорошая, тоже мать родила, лелеяла, выращивала… (Берет газету.)Ну-ка, что Фердинанд наш, как изворачивается?..
   Занавес

Действие второе

   Театр представляет внутренность людской кухни. Мужики, раздевшись и запотев, сидят у стола и пьют чай. Федор Иваныч с сигарой на другом конце сцены. На печке старый повар, не видный первые четыре явления.

Явление первое

   Три мужика и Федор Иваныч.
    Федор Иваныч.Мой совет, ты ему не препятствуй. Если его желание есть и ее тоже, так и с богом. Девушка хорошая, честная. На это не смотри, что она щеголиха. Это по-городски, нельзя без этого. А девушка умная.
    2-й мужик.Что ж, коли его охота есть. Ему жить с ней, а не мне. Только уж оченно чиста. Как ее в избу введешь? Свекрови-то она и погладиться не дастся.
    Федор Иваныч.Это, братец ты мой, не от чистоты, а от характера. Коли доброго характера, так будет покорна и уважительна.
    2-й мужик.Да уж возьму, коли так малый усетился, чтобы беспременно ее взять. Тоже с немилой жить беда! Со старухой посоветуюсь, да и с богом.
    Федор Иваныч.Ну, и по рукам.
    2-й мужик.Да уж видно, что так.
    1-й мужик.И как тебе фортунит, Захар: приехал за совершением дела, а глядь — сноху за сына какую кралю высватал. Только бы спрыснуть, значит, чтобы хворменно было.
    Федор Иваныч.Этого совсем не нужно.
   Неловкое молчание. Я ведь вашу жизнь крестьянскую очень понимаю. Я, вам скажу, сам подумываю, где бы землицы купить. Домик построил бы да крестьянствовал. Хоть бы в вашей стороне.
    2-й мужик.Разлюбезное дело!
    1-й мужик.Двистительно, при деньгах можно в деревне себе всякое удовольствие получить.
    3-й мужик.Что и говорить! Деревенское дело, скажем, во всяком разе слободно, не то, что в городу.
    Федор Иваныч.Что ж, примете в общество, коли у вас поселюсь?
    2-й мужик.Отчего же не принять? Вина старикам выставишь, сейчас примут.
    1-й мужик.Да питейное заведение, примерно, или трактир откроете, житье такое будет, что умирать не надо. Царствуй, и больше никаких.
    Федор Иваныч.Там видно будет. А только хочется на старости лет спокойно пожить. Жить мне и здесь хорошо — жалко и оставить: Леонид Федорович ведь редкой доброты человек.
    1-й мужик.Это двистительно. Да что же он наше-то дело? Ужели ж так, без последствий?
    Федор Иваныч.Он-то бы рад.
    2-й мужик.Видно, он жены боится..
    Федор Иваныч.Не боится, а тоже согласия нет.
    3-й мужик.А ты бы, отец, постарался, а то как нам жить? Земля малая…
    Федор Иваныч.Да вот посмотрим, что выйдет от Татьяниных хлопот. Ведь она взялась.
    3-й мужик (пьет чай).Отец, помилосердствуй! Земля малая, не токмо скотину, — курицу, скажем, и ту выпустить некуда.
    Федор Иваныч.Да кабы в моих руках дело было. (Ко 2-му мужику.)Так так, братец, сваты мы с тобой будем. Кончено дело об Тане-то?
    2-й мужик.Да уж сказал коли я, и без пропою назад не попячусь. Только бы дело наше вышло.

Явление второе

   Те же, входит кухарка, заглядывает на почку, делает туда знаки и тотчас же начинает оживленно говорить с Федором Иванычем.
    Кухарка.Сейчас из белой кухни позвали Семена вверх; барии да энтот, что вызывает с ним, лысый-то, посадили его да велели на место Капчича действовать.
    Федор Иваныч.Что ты врешь!
    Кухарка.Как же! сейчас Тане Яков сказывал.
    Федор Иваныч.Чудно это!

Явление третье

   Те же и кучер.
    Федор Иваныч.Ты что?
    Кучер (к Федору Иванычу).Так и скажите, что я не нанимался с собаками жить. Пускай другой кто живет, а я с собаками жить не согласен.
    Федор Иваныч.С какими собаками?
    Кучер.Да привели от Василья Леонидыча трех кобелей к нам в кучерскую. Напакостили, воют, а приступиться нельзя — кусаются. Злые, черти! — того и гляди, сожрут. И то хочу поленом ноги им перебить.
    Федор Иваныч.Да когда же это?
    Кучер.Да нынче привели с выставки, какие-то дорогие, пустопсовые, что ль, леший их знает! Либо собакам в кучерской, либо кучерам жить. Так и скажите.
    Федор Иваныч.Да, это непорядок. Я пойду спрошу.
    Кучер.Их бы сюда, что ль, к Лукерье.
    Кухарка (горячо).Тут люди обедают, а ты кобелей запереть хочешь. Уж и так…
    Кучер.А у меня кафтаны, полости, сбруя. А чистоту спрашивают. Ну, в дворницкую, что ль.
    Федор Иваныч.Надо Василью Леонидычу сказать.
    Кучер (сердито).Повесил бы себе на шею кобелей этих, да и ходил бы с ними, а то сам-то небось на лошадях ездить любит. Красавчика испортил ни за что. А лошадь была!.. Эх, житье! (Уходит, хлопая дверью.)

Явление четвертое

   Те же, без кучера.
    Федор Иваныч.Да, непорядки, непорядки! (К мужикам.)Ну, так так-то, пока прощайте, ребята!
    Мужики.С богом.
   Федор Иваныч уходит.

Явление пятое

   Те же, без Федора Иваныча. Как только Федор Иваныч уходит, на печке слышно кряхтенье.
    2-й мужик.Уж и гладок же, ровно анарал.
    Кухарка.Да что и говорить! Горница особая, стирка на него вся от господ, чай, сахар — это все господское, и пища со стола.
    Старый повар.Как черту не жить, — накрал!
    2-й мужик.Это чей же, на печке-то?
    Кухарка.Да так, человечек один.
   Молчание.
    1-й мужик.Ну, да и у вас, посмотрел я давеча, ужинали, капиталец дюже хорош.
    Кухарка.Жаловаться нельзя. На это она не скупа. Белая булка по воскресеньям, рыба в постные дни по праздникам, а кто хошь, и скоромное ешь.
    2-й мужик.Разве постом лопает кто?
    Кухарка.Э, да все почитай. Только и постятся, что кучер (не этот, что приходил, а старый…), да Сема, да я, да икономка, а то все скоромное жрут.
    2-й мужик.Ну, а сам-то?
    Кухарка.Э, хватился! да он и думать забыл, какой такой пост есть.
    3-й мужик.О господи!
    1-й мужик.Дело господское, по книжкам дошли. Потому умственность!
    3-й мужик.Ситник-то каждый день, я чай?
    Кухарка.О, ситник! Не видали они твоего ситника! Посмотрел бы пищу у них: чего-чего нет!
    1-й мужик.Господская пища, известно, воздушная.
    Кухарка.Воздушная-то, воздушная, — ну, да и здоровы жрать.
    1-й мужик.В аппеките, значит.
    Кухарка.Потому запивают. Вин этих сладких, водок, наливок шипучих, к каждому кушанью — свое. Ест и запивает, ест и запивает.
    1-й мужик.Она, значит, в препорцию и проносит пищу-то.
    Кухарка.Да уж как здоровы жрать — беда! У них ведь нет того, чтоб сел, поел, перекрестился да встал, а бесперечь едят.
    2-й мужик.Как свиньи, в корыто с ногами.
   Мужики смеются.
    Кухарка.Только, господи благослови, глаза продерут, сейчас самовар, чай, кофе, щиколад. Только самовара два отопьют, уж третий ставь. А тут завтрак, а тут обед, а тут опять кофий. Только отвалятся, сейчас опять чай. А тут закуски пойдут: конфеты, жамки — и конца нет. В постели лежа — и то едят.
    3-й мужик.Вот так так. (Хохочет.)
    1-й и 2-й мужики.Да ты чего?
    3-й мужик.Хоть бы денек так пожить!
    2-й мужик.Ну, а когда же дела делают?
    Кухарка.Какие у них дела? В карты да в фортепьяны — только и делов. Барышня, так та, бывало, как глаза продерет, так сейчас к фортепьянам, и валяй! А эта, что живет, учительша, стоит, ждет, бывало, скоро ли опростаются фортепьяны; как отделалась одна, давай эта закатывать. А то двое фортепьян поставят, да по двое, вчетвером запузыривают. Так-то запузыривают, аж здесь слышно.
    3-й мужик.Ох, господи!
    Кухарка.Ну, вот только и делов: в фортепьяны, а то в карты. Как только съехались, сейчас карты, вино, закурят — и пошло на всю ночь. Только встанут — поесть опять!

Явление шестое

   Те же и Семен.
    Семен.Чай да сахар!
    1-й мужик.Милости просим, садись.
    Семен (подходит к столу).Благодарю покорно.
   1-й мужик наливает ему чай.
    2-й мужик.Где был?
    Семен.Вверху был.
    2-й мужик.Что ж, какие же там дела?
    Семен.Да и не поймешь. Не знаю, как сказать.
    2-й мужик.Да что ж, дело какое?
    Семен.Да и не знаю, как сказать, силу какую-то во мне пытали. Да я не пойму. Татьяна говорит: делай, мы, говорит, нашим мужикам землю охлопочем, продаст.
    2-й мужик.Да как же она сделает-то?
    Семен.Да не пойму от нее, она не сказывает. Только, говорит, делай, как я велю!
    2-й мужик.Что ж делать-то?
    Семен.Да сейчас ничего. Посадили меня, свет потушили, велели спать. А Татьяна тут же схоронилась. Они не видят, а я вижу.
    2-й мужик.Что ж это, к чему?
    Семен.А бог их знает — не поймешь.
    1-й мужик.Известно, для разгулки времени.
    2-й мужик.Ну, видно, этих делов не разберем мы с тобой. А вот ты сказывай: денег ты много забрал?
    Семен.Я не брал, все зажито, двадцать восемь рублей, должно.
    2-й мужик.Это ладно. Ну, а коли бог даст, о земле сладимся, ведь я тебя, Семка, домой возьму.
    Семен.С моим удовольствием.
    2-й мужик.Набаловался ты, я чай. Пахать не захочешь?
    Семен.Пахать-то? Давай сейчас. Косить, пахать, это все из рук не вывалится.
    1-й мужик.А все, примерно, после городского жительства не поманится.
    Семен.Ничего, и в деревне жить можно.
    1-й мужик.А вот дядя Митрий на твое место охотится, на великатную жизнь.
    Семен.Ну, дядя Митрий, наскучит. Оно, глядеться, легко, а беготни тоже много. Замотаешься.
    Кухарка.Вот ты бы, дядя Митрий, посмотрел балы у них. Вот подивился бы!
    3-й мужик.А что ж, едят всё?
    Кухарка.Куды тебе? Посмотрел бы, что было! Меня Федор Иваныч провел. Посмотрела я: барыни — страсть! Разряжены, разряжены, что куда тебе! А по сих мест голые, и руки голые.
    3-й мужик.О господи!
    2-й мужик.Тьфу, скверность!
    1-й мужик.Значит, клеймат так позволяет.
    Кухарка.Так-то и я, дяденька, глянула: что ж это? — все телешом. Веришь ли, старые — наша барыня, у ней, мотри, внуки, — тоже оголились.
    3-й мужик.О господи!
    Кухарка.Так ведь что: как вдарит музыка, как взыграли, — сейчас это господа подходят каждый к своей, обхватит и пошел кружить.
    2-й мужик.И старухи?
    Кухарка.И старухи.
    Семен.Нет, старухи сидят.
    Кухарка.Толкуй, я сама видела!
    Семен.Да нет же.
    Старый повар (высовываясь, хрипло).Полька-мазурка это. Э, дура, не знает! — танцуют так…
    Кухарка.Ну, ты, танцорщик, помалкивай знай. Во, идет кто-то.

Явление седьмое

   Те же и Григорий. Старый повар поспешно скрывается.
    Григорий (кухарке).Давай капусты кислой!
    Кухарка.Только с погреба пришла, опять лезть. Кому это?
    Григорий.Барышням тюрю. Живо! С Семеном пришли, а мне некогда.
    Кухарка.Вот наедятся сладко, так, что больше не лезет, их и потянет на капусту.
    1-й мужик.Для прочистки, значит.
    Кухарка.Ну да, опростают место, опять валяй! (Берет чашку и уходит.)

Явление восьмое

   Те же, без кухарки.
    Григорий (мужикам).Вишь, расселись. Вы смотрите: барыня узнает, она вам такую задаст трепку, не хуже утрешнего. (Смеется и уходит.)

Явление девятое

   Три мужика, Семен и старый повар (на печке).
    1-й мужик.Двистительно, штурму сделала давеча — беда!
    2-й мужик.Давеча хотел он, видно, вступиться, а потом как глянул, что она крышу с избы рвет, захлопнул дверь: будь ты, мол, неладна.
    3-й мужик (махая рукой).Все одно положение. Тоже моя старуха, скажем, другой раз распалится — страсть! Уж я из избы вон иду. Ну ее совсем! Того гляди, скажем, рогачом зашибет. О господи!

Явление десятое

   Те же и Яков (вбегает с рецептом).
    Яков.Сема, беги в аптеку, живо, возьми порошки вот барыне!
    Семен.Да ведь он не велел уходить.
    Яков.Успеешь. Твое дело еще, поди, после чаю… Чай да сахар!
    1-й мужик.Милости просим.
   Семен уходит.

Явление одиннадцатое

   Те же, без Семена.
    Яков.Некогда, да уж налейте чашечку для компании.
    1-й мужик.Да вот предлегает разговорка, как давеча ваша госпожа очень как себя гордо повела.
    Яков.О, эта горяча — страсть! Так горяча — сама себя не помнит. Другой раз заплачет даже.
    1-й мужик.А что, примерно, я спросить хотел? Она что-то давеча предлегала макроту. Макроту, макроту, говорит, занесли. К чему это приложить, макроту эту самую?
    Яков.О, это макровы. Это, они говорят, такие козявки есть, от них, мол, и болезни все. Так вот, мол, что на вас они. Уж они после вас мыли-мыли, брызгали-брызгали где вы стояли. Такая специя есть, от ней дохнут они, козявки-то.
    2-й мужик.Так где же они на нас, козявки-то эти?
    Яков (пьёт чай).Да они, сказывают, такие махонькие, что и в стекла не видать.
    2-й мужик.А почем она знает, что они на мне? Може, на ней этой пакости больше моего.
    Яков.А вот поди, спроси их!
    2-й мужик.А я полагаю, пустое это.
    Яков.Известно, пустое; надо же дохтурам выдумывать, а то за что бы им деньги платить? Вот к нам каждый день ездит. Приехал, поговорил — десятку.
    2-й мужик.Вре?..
    Яков.А то один есть такой, что сотенную.
    1-й мужик.Ну! и сотенную?
    Яков.Сотенную? Ты говоришь: сотенную, — по тысяче берет, коли за город ехать. Давай, говорит, тысячу, а не дашь — издыхай себе!
    3-й мужик.О господи!
    2-й мужик.Что ж, он слово какое знает?
    Яков.Должно, что знает. Жил я прежде у генерала, под Москвой, сердитый был такой, гордый — страсть, генерал-то! Так заболела у него дочка. Сейчас послали за этим. Тысячу рублей — приеду… Ну, сговорились, приехал. Так что-то не потрафили ему. Так, батюшки мои, как цыкнет на генерала. А! говорит, так так-то ты меня уважаешь, так-то? Так не стану ж лечить! — Так куда тебе! генерал-то и гордость свою забыл, всячески улещает. Батюшка! только не бросай!
    1-й мужик.А тысячу-то отдали?
    Яков.А то как же?..
    2-й мужик.То-то шальные деньги-то. Что б мужик на эти деньги наделал!
    3-й мужик.А я думаю, пустое все. Как у меня тады нога прела. Лечил, лечил, скажем, рублей пять пролечил. Бросил лечить, а она и зажила.
   Старый повар на печке кашляет.
    Яков.Опять тут, сердешный!
    1-й мужик.Какой такой мужчинка будет?
    Яков.Да нашего барина повар был, к Лукерье ходит.
    1-й мужик.Кухмистер, значит. Что ж, здесь проживает?
    Яков.Не… Здесь не велят. А где день, где ночь. Есть три копейки — в ночлежном доме, а пропьет все — сюда придет.
    2-й мужик.Как же он так?
    Яков.Да так, ослаб. А тоже человек какой был, как барин! При золотых часах ходил, по сорока рублей в месяц жалованья брал. А теперь давно с голоду бы помер, кабы не Лукерья.

Явление двенадцатое

   Те же и кухарка (с капустой).
    Яков (к Лукерье).А я вижу, Павел Петрович опять тут?
    Кухарка.Куда ж ему деться — замерзнуть, что ли?
    3-й мужик.Что делает винцо-то! Винцо-то, скажем… (Щелкает языком с соболезнованием.)
    2-й мужик.Известно, окрепнет человек — крепче камня; ослабнет — слабее воды.
    Старый повар (слезает с печи, дрожит и ногами и руками).Лукерья! Говорю, дай рюмочку.
    Кухарка.Куда лезешь! Я те дам такую рюмочку!..
    Старый повар.Боишься ты бога? Умираю. Братцы, пятачок…
    Кухарка.Говорю, полезай на печь.
    Старый повар.Кухарка! пор-рюмочки. Христа ради, говорю, понимаешь ты — Христом прошу!
    Кухарка.Иди, иди. Чаю вот на!
    Старый повар.Что чай? Что чай? Пустое питье, слабое. Винца бы, только глоточек… Лукерья!
    3-й мужик.Ах, сердешный, мается как.
    2-й мужик.Да дай ему, что ль.
    Кухарка (достает в поставце и наливает рюмку).На вот, больше не дам.
    Старый повар (хватает, пьет дрожа).Лукерья! Кухарка! Я выпью, а ты понимай…
    Кухарка.Ну, ну, разговаривай! Лезь на печку, и чтобы духа твоего не слышно было.
   Старый повар лезет покорно и не переставая ворчит что-то себе под нос.
    2-й мужик.Что значит — ослаб человек!
    1-й мужик.Двистительно, слабость-то человеческая.
    3-й мужик.Да что и говорить.
   Старый повар укладывается и все ворчит. Молчание.
    2-й мужик.Ну, что я хотел спросить: эта вот девушка живет у вас с нашей стороны — Аксиньина-то. Ну что? Как? Как она живет, значит, честно ли?
    Яков.Девушка хорошая, похвалить можно.
    Кухарка.Я тебе, дядя, истину скажу, как я здешнее заведение твердо знаю: хочешь ты Татьяну за сына брать — бери скорее, пока не изгадилась, а то не миновать.
    Яков.Да, это истинно так. Вот летось Наталья, у нас девушка жила. Хорошая девушка была. Так ни за что пропала, не хуже этого… (Показывает на повара.)
    Кухарка.Потому тут нашей сестры пропадает — плотину пруди. Всякому манится на легонькую работу да на сладкую пищу. Ан глядь, со сладкой-то пищи сейчас и свихнулась. А свихнулась, им уж такая не нужна. Сейчас эту вон — свеженькую на место. Так-то Наташа сердешная: свихнулась — сейчас прогнали. Родила, заболела, весною прошлой в больнице и померла. И какая девушка была!
    3-й мужик.О господи! Народ слабый. Жалеть надо.
    Старый повар.Как же, пожалеют они, черти! (Спускает с печи ноги.)Я у плиты тридцать лет прожарился. А вот не нужен стал: издыхай, как собака!.. Как же, пожалеют!
    1-й мужик.Это двистительно, положения известная.
    2-й мужик.Пили, ели, кудрявчиком звали; попили, поели — прощай, шелудяк!
    3-й мужик.О господи!
    Старый повар.Понимаешь ты много. Что значит: сотей а ла бамон? Что значит: бавасари? Что я сделать мог! Мысли! Император мою работу кушал! А теперь не нужен стал чертям. Да не поддамся я!
    Кухарка.Ну, ну, разговорился. Вот я тебя!.. Залезай в угол, чтоб не видать тебя было, а то Федор Иваныч зайдет или еще кто, и выгонят меня с тобой совсем.
   Молчание.
    Яков.Так знаете мою сторону-то, Вознесенское?
    2-й мужик.Как же не знать. От нас верст семнадцать, больше не будет, а бродом меньше. Ты что же землю-то держишь?
    Яков.Брат держит, а я посылаю. Я сам хоть здесь, а умираю об доме.
    1-й мужик.Двистительно.
    2-й мужик.Анисим, значит, брат тебе?
    Яков.Как же, брат родный! На том концу.
    2-й мужик.Как не знать — третий двор.

Явление тринадцатое

   Те же и Таня (вбегает).
    Таня.Яков Иваныч! что вы тут прохлаждаетесь? Зовет!
    Яков.Сейчас. Что там?
    Таня.Фифка лает, есть хочет; а она ругается на вас: какой, говорит, он злой. Жалости, говорит, в нем нет. Ей давно обедать пора, а он не несет!.. (Смеется.)
    Яков (хочет уходить).О, сердита? Как бы чего не вышло!
    Кухарка (Якову).Капусту-то возьмите.
    Яков.Давай, давай! (Берет капусту и уходит.)

Явление четырнадцатое

   Те же, без Якова.
    1-й мужик.Кому же это обедать теперь?
    Таня.А собаке. Собака эта ее… (Присаживается и берется за чайник.)Чай-то есть ли? а то я принесла еще. (Всыпает.)
    2-й мужик.Обедать собаке?
    Таня.Как же! Коклетку особенную делают, чтобы не жирная была. Я на нее, на собаку-то, белье стираю.
    3-й мужик.О господи!
    Таня.Как тот барин, что собаку хоронил.
    2-й мужик.Это как же так?
    Таня.А так, — рассказывал один человек, — издох у него пес, у барина-то. Вот он и поехал зимой хоронить его. Похоронил, едет и плачет, барин-то. А мороз здоровый, у кучера из носу течет, и он утирается… Дайте налью. (Наливает чай.)Из носу-то течет, а он все утирается. Увидал барин: «Что, говорит, о чем ты плачешь?» А кучер говорит: «Как же, сударь, не плакать, какая собака была!» (Хохочет.)
    2-й мужик.А сам, я чай, думает: хоть бы ты и сам издох, так я бы плакать не стал… (Хохочет.)
    Старый повар (с печки).Это правильно, верно!
    Таня.Хорошо, приехал домой барин, сейчас к барыне: «Какой, говорит, наш кучер добрый: он всю дорогу плакал, — так ему жаль моего Дружка. Позовите его: на, мол, выпей водки, а вот тебе награда — рубль». Так-то и она, что Яков собаки ее не жалеет.
   Мужики хохочут.
    1-й мужик.Хворменно!
    2-й мужик.Вот так тбк!
    3-й мужик.Ай, девушка, насмешила!
    Таня (наливает еще чай).Кушайте еще!.. То-то, оно так кажется, что жизнь хорошая, а другой раз противно все эти гадости, за ними убирать. Тьфу! В деревне лучше.
   Мужики перевертывают чашки. (Наливает.)Кушайте на здоровье, Ефим Антоныч! Я налью, Митрий Власьевич!
    3-й мужик.Ну, налей, налей.
    1-й мужик.Ну как же, умница, дело наше происходит?
    Таня.Ничего, идет…
    1-й мужик.Семен сказывал…
    Таня (быстро).Сказывал?
    2-й мужик.Да не понять от него!
    Таня.Мне сказать теперь нельзя, а только стараюсь, стараюсь. Вот она — и бумага ваша! (Показывает бумагу за фартуком.)Только бы одна штука удалась… (Взвизгивает.)Уж как бы хорошо было!
    2-й мужик.Ты смотри, бумагу-то не затеряй. За нее тоже денежки плачены.
    Таня.Будьте покойны. Ведь только чтобы подписал он?
    3-й мужик.А то чего же еще? Подписал, скажем, и крышка. (Перевертывает чашку.)Да будет уж.
    Таня (сама с собой).Подпишет, вот увидите, подпишет. Еще кушайте. (Наливает.)
    1-й мужик.Только охлопочи насчет свершения продажи земли, миром и замуж можем отдать. (Отказывается от чая.)
    Таня (наливает и подает).Кушайте.
    3-й мужик.Только сделай: и замуж отдадим и на свадьбу, скажем, плясать приду. Хоть отродясь не плясывал, плясать буду!
    Таня (смеется).Да уж я буду в надежде.
   Молчание.
    2-й мужик (оглядывая Таню).Так-то так, а не гожаешься ты для мужицкой работы.