— Подожди, Андрей. Давай еще посмотрим сводки.
Синцов обернулся и наверняка уже хотел сказать что-то язвительное, но удержался.
— Что, нога болит? — спросил он участливо. — Давай я тебя отведу к доктору, а на места происшествий съездим завтра.
— Дело не в этом, — сказала я ему, напряженно думая о том, что я буду искать сейчас в сводках. — Я неправильно смотрела.
— Машунь, — Синцов подошел ко мне и заглянул в глаза. — Ты мне не нравишься, к доктору бы тебе, и срочно.
— Синцов, ты что, думаешь, что у меня белая горячка? Или что суставная жидкость в голову ударила? Я не то искала в сводках.
— Хорошо, хорошо. — Он подвел меня к стулу и бережно усадил. — Вот тебе твои сводки, смотри то. Только мне расскажи, что будешь искать. А то я курсов ФБР не кончал…
Я схватилась за толстенную кипу сводок и быстро нашла два нужных дня — те две субботы, которые зияли отсутствием интересующих нас убийств. Конечно. Маньяк выходил на охоту и в первую субботу сентября.
— Вот! — Я ткнула пальцем в неровные телетайпные строчки. — Конечно. Вот куда нам надо ехать сначала.
Синцов глянул мне через плечо и недоверчиво хмыкнул.
— А может, все-таки суставная жидкость в голову ударила? — саркастически спросил он. — Или я чего-то недопонял? Труп Шик Ц. А., 1917 года рождения, обнаружен в квартире по месту проживания, в качестве подозреваемого задержан племянник потерпевшей. И что тут общего с нашими дамами?
— Андрюша, — радостно сказала я. — Все-таки это серия! Мы не ошиблись. Поехали туда, на место. Только сначала позвони в этот район, спроси, племянник все еще сидит?
У Синцова сделалось такое озадаченное лицо, что мне даже стало его жалко. А во мне, как пузырьки в шампанском, фонтанировал адреналин, я даже забыла про больную ногу и готова была пешком нестись на место происшествия, чтобы проверить свою догадку. Тем не менее Андрей проявил потрясающую выдержку, не приставая больше ко мне с вопросами, а покорно набрал номер убойного отдела района, где убили старушку Шик Цилю Абрамовну, и выяснил, что старушку нашли в запертой изнутри квартире, в прихожей, на полу, с ножевой раной спины. По горячим следам был задержан племянник — единственный родственник, которому была завещана трехкомнатная квартира, хоть и загаженная, но весьма дорогостоящая, и у которого, как установило следствие, была острая нужда в жилплощади. Племянник просидел трое суток как задержанный, а затем еще неделю, будучи арестованным по подозрению в совершении убийства тетки, но затем выпущен без предъявления обвинения, и к настоящему моменту о нем уже забыли как о возможном фигуранте.
— Ну и что из этого? — сообщив мне полученные сведения, продолжал недоумевать Синцов. — Понятно, что убийство Базиковой он совершить не мог, поскольку сидел. И что нам этот племянник дает? Мы так опять выбиваемся из серии!
— Поехали, Андрюша, — сказала я, но Синцов теперь жаждал пояснений.
— Куда мы поедем? У нас все равно нет ключей от квартиры потерпевшей. Следователь нам их не даст — на каком основании?
— Если все так, как я думаю, нам не нужны ключи.
— А зачем мы тогда едем? На дверь посмотреть?
— И на дверь тоже. Да, кстати, пока мы не ушли, покажи каталог с платком, который похитили у Анжелы Погосян.
Андрей вытащил из сейфа толстенный французский каталог и открыл нужную страницу на закладке. Я внимательно рассмотрела фотографию шелкового шейного платка с набивным изображением карточных фигур — королей, дам и валетов. Андрей спрятал каталог, и мы поехали, куда собирались.
Хоть это и нехорошо, но я мучила Андрея неведением до самого подъезда, в котором когда-то проживала Циля Абрамовна Шик. Ее квартира располагалась на третьем этаже старого дома с широкими лестничными площадками, гулким лифтом и обкусанной лепниной на потолке. Мы зашли в парадную и сразу почувствовали на своих лицах прохладный ветер, гуляющий по старым домам. Немножко пахло помойкой, слышался шум трамваев.
— Пешком? — спросил Андрей, но я покачала головой.
— Вряд ли Циля Абрамовна ходила пешком на третий этаж. Здесь потолки четыре метра, это тебе не новостройки. В лифт!
Мы открыли решетчатую дверь старого лифта и вошли в кабину. Андрей нажал на кнопку третьего этажа, а я стала осматривать стенки лифта и в своем рвении, забыв о больном колене, даже присела на корточки и осмотрела пол и углы.
— Что-то потеряла? — нагнувшись, поинтересовался Синцов.
— Наоборот, нашла кое-что, — согнувшемуся в три погибели Андрею я показала на бурые пятна в виде брызг и потеков на стенке кабины напротив входа и на каплю бурого вещества на полу лифта в углу.
— Надо приезжать сюда с судмедэкспертом и изымать эти следы. Если я еще на что-то гожусь, то это кровь Цили Абрамовны.
Выйдя из лифта на третьем этаже, я направилась к квартире Шик и на изразцовом полу перед дверью увидела аналогичную каплю, с грустью отметив, что следователь, осматривавший место «глухого» убийства старухи, не счел нужным осмотреть лестничную площадку, уж про лифт я не говорю, а вместо этого наверняка с радостным гиканьем помчался задерживать несчастного племянника.
Много лет назад я на следовательском семинаре слушала доклад следователя из Таллинна, который всерьез утверждал, что, выехав на нераскрытое убийство, они осматривают не только само место обнаружения трупа, но и все прилегающие к этому месту улицы. Мы тогда посмеялись — хорошо ему в Таллинне говорить, с их сказочными закоулочками, где из окон домов видно, что готовят на обед в кухне напротив, а вот что бы он делал в условиях нашего города, если убийство совершено, например, на Невском проспекте? Но уж если ты выехал на «глухарь», и тебе непонятно, как преступник вошел в квартиру, и тем более, как вышел оттуда, раз дверь была заперта изнутри, — уж будь любезен, осмотри хотя бы лестничную площадку перед дверью…
От квартиры Цили Абрамовны мы направились прямиком в районный отдел по раскрытию умышленных убийств. Конечно, логичнее было поехать в прокуратуру, но из-за явных ляпов, допущенных при осмотре места происшествия, которые просто бросались в глаза, я заранее была настроена негативно по отношению к следователю, занимавшемуся делом. Да и история с оголтелым задержанием племянника покойной не прибавила мне симпатии к следствию. Я не сомневалась, что кроме небрежного протокола осмотра и показаний подозреваемого племянника, в деле нет ничего интересного, а копию протокола и тот же самый допрос нам наверняка покажут местные опера.
В убойном отделе мы получили все, чего желали. Моя неприязнь к местной прокуратуре возрастала с каждым новым битом информации по делу об убийстве Цили Абрамовны. Дверь ее квартиры, как оказалось, была не просто заперта изнутри. Она была закрыта на все мыслимые запоры и, в довершение всего, на цепочку. Рамы на окнах квартиры Цили Абрамовны когда-то были заклеены по периметру бумагой с клейстером и с тех пор в течение уже многих лет не распечатывались. И на момент обнаружения трупа хозяйки они хранили первозданный вид. Тем не менее следствие резво пришло к выводу, что корыстный племянник пришел в гости к тетке, нанес ей удар ножом в спину, после чего покинул квартиру, ухитрившись запереть ее изнутри и накинув цепочку, и стал терпеливо ждать вступления в права наследства.
— А мы говорили нашему следаку, что с племянником-то лажа получается, — пожаловался оперативник, демонстрировавший нам документы из своего оперативно-поискового дела. — Только он себя считает умнее всех и людей второго сорта, типа оперов, не слушает.
— А сколько работает? — спросила я.
— Восемь месяцев, как следователь, — ответил опер и содрогнулся от плохо скрываемых чувств.
— Понятно, — прокомментировала я. — Степень самолюбования обратно пропорциональна стажу работы.
— Я не думаю, что у него это с возрастом пройдет, — пожаловался оперативник. Видя, что его ОПД битком набито отдельными поручениями ненавистного следователя, содержащими указания «Установить лиц, причастных к совершению преступления, допросить их, задержать и предъявить обвинение, о чем сообщить следователю», я прекрасно понимала сотрудника уголовного розыска.
Что ж, этим страдают девяносто процентов молодых следователей, а большинство, даже проработав на следствии много лет, так и не избавляется от соблазна видеть в оперуполномоченном бесплатное приложение к следователю для выполнения отдельных поручений, этакого дармового курьера для беготни за характеристиками, если следователь не послал вовремя запроса по почте, а сроки поджимают. Я и сама далеко не сразу поняла, что у оперов есть чем заняться помимо выполнения моих поручений. Раскрытие преступлений — дело тонкое, и одному Богу да операм известно, сколько сил, нервов, разговоров и беготни, наматывающейся часами, требуется для того, чтобы хоть чуть-чуть приблизиться к ответу на вопрос: «Кто убил?». Конечно, кто спорит, и среди оперов полно бездельников и пьяниц, впрочем, как и среди следователей — тупиц и бездарен, но если абстрагироваться от тех, кто необоснованно присвоил себе право называться оперативником и следователем, оперативная работа — это громадный айсберг, и лишь крошечную верхушку этой глыбы видят следователь прокуратуры и проверяющий из главка, листающий бумажки об оперативно-розыскных мероприятиях.
— Вы бы видели этого племянника, — продолжал жаловаться опер. — Весь юмор в том, что он же ее и нашел. Пришел к тетушке, дверь открыл своим ключом, а она на цепочке, а через щелку виден труп лежащий. Хорошо еще, наш Великий ему обвинение не предъявил, хотя собирался. Великий — это фамилия у следователя такая, — разъяснил он Синцову, который, в отличие от меня, не читал документов, подписанных работником прокуратуры.
— Говорящая фамилия, — усмехнулся Синцов.
— Племянник, грешным делом, подумал, что у тети инфаркт или что-то в этом роде, побежал к соседям, вызвал «скорую», цепочку перекусили, доктор стал помощь оказывать и в крови запачкался.
— А у вас есть версия? — подняла я глаза на опера.
— А вам зачем? — ответил он вопросом на вопрос.
— А для чего, по-вашему, мы сюда притащились? — Его подозрительность меня удивила. — Если не хотите делиться со мной оперативными секретами, поговорите без меня с коллегой из главка. Я пока копию экспертизы трупа почитаю.
— Ну что, пойдем покурим, — предложил Синцов хозяину кабинета. — Марию Сергеевну не выставишь же в коридор с бумагами из ОПД.
При этом Андрей красноречиво потряс перед ним пачкой каких-то приличных сигарет. Пожав плечами, хозяин кабинета нехотя поднялся из-за стола, и они оставили меня одну. Стараясь не прислушиваться к обрывкам разговора, долетавшим из коридора, я углубилась в данные наружного и внутреннего исследования трупа.
Спасибо экспертам, которые добросовестно описывают в заключении все повреждения и загрязнения одежды, бывшей на трупе. Благодаря этому я узнала, что на Циле Абрамовне в момент нанесения ей повреждений был вязаный кардиган, под ним — хлопчатобумажная мужская рубашка, футболка, белье. Одежда имела повреждение, соответствующее ранению на задней поверхности грудной клетки, от которого вниз шли потеки крови, из чего следовало, что ранение было нанесено потерпевшей при вертикальном положении ее тела, а также, что после получения удара ножом Циля Абрамовна не упала сразу, а некоторое время передвигалась; и тяжесть полученного повреждения не исключала возможность совершения ею активных действий. Ну что ж, все укладывается в уже выстроившуюся схему действий маньяка: получается, что удар ножом ей нанесли в лифте, куда преступник вошел за нею следом, на это указывают брызги крови на стенах и капли крови на полу кабины лифта.
Циле Абрамовне, видимо, удалось вырваться от преступника и побежать к своей квартире, когда лифт остановился на третьем этаже. Далее, она успела открыть дверь квартиры, забежать туда и запереться изнутри, на все замки и даже на цепочку. Конечно, страх придавал ей силы, а вот когда она оказалась в безопасности, силы оставили ее, она упала прямо перед входной дверью и испустила дух. Маленькая отважная старушка. В ОПД есть несколько объяснений ее соседей, все они характеризуют ее как подвижную, бойкую женщину, сохранившую, несмотря на преклонный возраст, веселый нрав и вкус к жизни, и абсолютно здравый взгляд на вещи.
Кроме уже описанного ножевого ранения, в экспертизе трупа не упоминалось ни о каких повреждениях, на теле и конечностях Цили Абрамовны не было ни кровоподтеков, ни ссадин, ни царапин, не было и крови и чужого эпителия под ногтями. Это обстоятельство, вкупе с тем фактом, что Циля имела возможность выбежать из лифта и укрыться в квартире, указывало на странную пассивность преступника. В этом лифте двери не открывались автоматически, нужно было распахнуть створки вовнутрь и вручную открыть дверь лифтовой шахты. Получалось, что Циля не оказывала преступнику сопротивления, и в то же время он ее не преследовал, стараясь добить. Стоял спокойно, пока Циля спиной к нему открывала двери лифта? При ней не было сумки, ключи от квартиры, по всей видимости, находились в кармане плотного кардигана или в руке у Цили Абрамовны. По крайней мере, там их зафиксировали при осмотре: «В руке трупа зажата связка ключей в количестве трех штук, различного образца, ключи подходят ко всем замкам входной двери квартиры. От кольца, соединяющего ключи, отходит металлическая цепочка, ничем не кончающаяся, последнее звено цепочки раскрыто», — значит, брелок, которым должна была кончаться цепочка, был оторван преступником. А не потерян в пылу борьбы, поскольку борьбы, судя по всему, не было.
Неужели преступник нанес Циле Шик ножевое ранение, преследуя цель завладеть брелоком? Больше никакого профита с нее поиметь было нельзя. Возможностью удовлетворить извращенную половую страсть он не воспользовался, дал старушке уйти. Войти за ней в квартиру, где наверняка можно было поживиться, он тоже не вошел, хотя это было вполне реально. Вряд ли это произошло оттого, что кто-то его спугнул, — в этом случае труп был бы обнаружен раньше, и спугнувший был бы выявлен при по-квартирном обходе, который, надо отдать должное территориальной милиции, сделан на совесть. Так что корыстный мотив отбрасываем, он не подтверждается обстановкой места происшествия. И сексуальный, похоже, тоже.
В кабинет вернулись довольные мужчины, от которых пахло свежевыкуренным табаком. Местный опер, как будто его подменили, склонился надо мной с нежностью матери к новорожденному младенцу:
— Мария Сергеевна, вас все удовлетворило? Что еще, спрашивайте. Вы хотели про версии поговорить?
По хитрой физиономии Синцова было понятно, что в коридоре он занимался разъяснением моей роли в истории криминалистики и активно противопоставлял местной прокуратуре мою манеру работать.
— Д что за брелок был на ключах у потерпевшей до происшествия? Кто-нибудь это устанавливал?
— А-а, — протянул опер, — я сразу на месте это выяснил. Соседи говорили, что Циля, когда шла домой, ключи доставала еще на улице и вертела ими в разные стороны. Они ее еще предупреждали, чтобы так ключами не размахивала на глазах у всех, а то кто-нибудь их вырвет — и привет. Поэтому брелок всем намозолил глаза.
— И что же это за сокровище было?
— Да какое сокровище? Пластмассовый кубик, фишка такая игральная. Ну, как он называется, который бросают, чтобы очки узнать?..
— Понятно. А чем он мог привлечь напавшего?
— А хрен его знает. Он вообще здоровый такой был, этот кубик, с полспичечного коробка. Племянник ей привез из-за границы.
— То есть заметная была вещица, особенно, когда бабушка крутила ее в руках?
— Да уж.
— И могла привлечь внимание преступника?
— Ну если только преступник — недоразвитый малолетка. Мочить старушку из-за пластмассового кубика, — пожал плечами опер.
Мы с Синцовым переглянулись.
— Или… — продолжил опер и замолчал.
— Или? — хором сказали мы с Синцовым, глядя в рот оперу.
— Ну… Или он — обкурившийся урод. Или стоит на учете в ПНД.
— Так какие у вас версии? — спросила я ласково.
— Андрей сказал, вы будете дело забирать, — нерешительно кивнул хозяин кабинета в сторону Синцова. Тот сделал индифферентное лицо.
— Серия, значит? — с надеждой спросил опер. Я пожала плечами.
— Пока неизвестно. Похоже на серию. Дела хотят объединить в производстве у одного следователя, покопаемся, а если ваше дело в серию не полезет, вернем обратно.
Опер ухмыльнулся.
— А ОПД главк заберет?
Когда Синцов кивнул, главная задача в раскрытии данного преступления для местного оперативника была решена. Версий от него мы так и не услышали.
Когда мы вышли на улицу (причем я — отчетливо припадая на больную ногу), первое, что спросил Синцов, было:
— Ну а теперь колись, Машка, как ты вычислила эту мокруху. Ежу понятно, что это наш случай.
— Элементарно, Ватсон, — с некоторым высокомерием ответила я. — Поскольку в этот день в сводках не было убийств, совершенных в парадных, я стала искать убийство, которое могло быть совершено в парадной.
— Здорово. — Он помолчал. — А что насчет второй субботы?
— Сейчас посмотрим. Я сводку за первую субботу октября взяла с собой. Не косись так, я ее не съем. Пошли в машину, там глянем.
Мы направились к машине, но по дороге Синцов схватился за карман:
— У меня пейджер разрывается. Подожди, прочитаю, что хорошего пишут. Меня, наверное, уже ищут с фонарями, я ж свалил на полдня.
Он достал пейджер, прочитал текст и порадовал меня сообщением о том, что это меня, оказывается, ищут с фонарями.
— Твой прокурор все телефоны в главке оборвал, требует тебя подать немедленно. Пошли вернемся, позвонишь ему.
Мы вернулись в отдел милиции, но в убойный подниматься не стали, я позвонила в прокуратуру из дежурной части. Шеф действительно искал меня, требуя немедленно ехать в городскую прокуратуру и улаживать вопрос с передачей дел. В принципе это совпадало с моими планами, поскольку бродить в потемках мне надоело, надо было срочно знакомиться с делами и начинать работать.
Синцов пообещал отвезти меня в прокуратуру города. Выйдя из милиции, мы сели в машину, но Андрей не торопился мчаться за делами.
— Давай сводку посмотрим, мне не терпится, — признался он.
Я достала из сумки бумаги:
— На, смотри. Хотя я и так догадываюсь, что за убийство мы с тобой найдем.
— Маша, — проникновенно попросил Синцов, не отрываясь от сводки. — Перестань давить меня своей интеллектуальной мощью. Неужели это все из-за курсов ФБР?
— Нет, это от рождения, — успокоила я его. — Ну что, нашел?
— Так, это не то, — бормотал Андрей, изучая сообщения о тяжких преступлениях, совершенных на территории нашего города в первую субботу октября.
— Ладно, передохни. Посмотри, есть сводка по трупу девушки в подвале, в белом пальто?
— Сейчас, подожди. Ага. Ты имеешь в виду труп Черкасовой?
— Фамилии не знаю. Должен быть труп в подвале, девушка в белом пальто, резаная рана шеи, если я правильно помню.
— Вот единственное, что я похожее нашел, — в 18 часов в подвале дома 16 по ул. Героев Комсомольцев обнаружен труп неустановленной женщины, на вид около 20 лет, которая опознана как Черкасова Евгения Михайловна, студентка Художественного училища им. Мухиной. На трупе обнаружены повреждения в виде резаной раны шеи… Машка, откуда ты знала?
— Не волнуйся, курсы ФБР тут ни при чем. Я когда выезжала на труп Антоничевой, эксперты в машине трепались, упомянули про это убийство.
— Так, — Синцов мгновенно собрался и посерьезнел еще больше. — Ты давай дуй к руководству, а я пока выясню, что с этим убоем. Вдруг его уже раскрыли и без нас?
— Не волнуйся. На твою долю останется. Поехали.
Тронувшись с места, Синцов развил такую скорость, что я только охала на крутых поворотах. Однако по мере приближения к прокуратуре города ему пришлось умерить пыл, поскольку на нашем пути встретились многочисленные препятствия в виде пробок, инспекторов ГИБДД и светофоров. Но полностью сдержать свой водительский темперамент Синцов не мог и лихо завернул на улицу, где движение в этом направлении разрешалось только пассажирскому транспорту. Конечно, его тут же тормознул сотрудник ДПС, притаившийся на этом перекрестке в ожидании таких неграмотных лохов. Сержант в форме ГИБДЦ не торопясь подошел к нам, козырнул и меланхолически представился:
— Сержант Петров. Вы нарушили…
Договорить он не успел, из машины высунулась рука Синцова с развернутым, как флаг, удостоверением. Инспектор наклонился прочитать звание и, снова козырнув, с огромным чувством собственного достоинства, не меняя интонации, произнес:
— И у нас бывают ошибки, товарищ майор. Всего хорошего.
И мы рванули дальше.
Я хорошо понимала Андрея. Во мне тоже взмывали фонтанчики охотничьего азарта. Когда начинает получаться, усидеть спокойно на месте невозможно. Мне казалось, что раскрытие — вот оно, стоит только руку протянуть. Когда я буду обладать всей собранной по делам информацией, мы с Андреем сравнительно легко найдем убийцу. Я жалела только об одном — что я не могу одновременно знакомиться с делами, осматривать места происшествий и разговаривать с судебно-медицинскими экспертами. Мое нервно-приподнятое настроение, правда, омрачалось сознанием того, насколько мы стеснены в сроках. Если мы правы и действительно имеем дело с маньяком, в следующую субботу будет убита еще одна женщина. Нет, лучше уж думать о том, что мы справимся за неделю.
По дороге я, чтобы отвлечься, поинтересовалась у Андрея его пейджером.
— Обзавелся современными средствами связи?
— Ну да. Трубку содержать дороговато, а пейджер — в самый раз. Пейджера и телефонной карты мне вполне хватает для обеспечения жизненных нужд.
— А оперативных нужд?
— И оперативных тоже. Правда, привыкал я к нему долго. На первых порах, стоило ему квакнуть, я тут же бросался смотреть, что он мне хочет сказать. Потом остыл. Если я за рулем, то общение с пейджером откладываю.
— А чего так? Ты же ас, по ощущениям водить можешь, с закрытыми глазами.
— Был печальный прецедент. Ехал я по делам и очень торопился. Тут пейджер запищал, я решил на него посмотреть — какое такое важное сообщение мне прислали, — и на секунду потерял управление, а что самое обидное — врезался в машину ДПС. Долго потом объяснялся.
— А что на пейджер сообщили-то?
— Что? А! Курс доллара.
Войдя в горпрокуратуру, я заколебалась — идти мне прямо к заместителю прокурора города договариваться о передаче дел или сначала зайти к следователю Коруновой, глянуть в материалы дела об убийстве театральной художницы Базиковой. Заколебалась настолько, что даже подбросила монетку. Выпало идти к начальству.
Евгений Кириллович встретил меня приветливо, как обычно, но и несколько настороженно. А как еще можно встретить следователя, который по собственной инициативе нагружает себя делами в количестве, превышающем разумные пределы?
— У вас есть список дел, подлежащих передаче? — Зампрокурора города сразу взял быка за рога, наверное, опасаясь, что я передумаю. — Вы берете четыре дела, насколько я знаю со слов Владимира Ивановича? Одно и так у вас в производстве.
— Шесть, Евгений Кириллович.
— Уже шесть? — удивился он. — Что, со вчерашнего вечера еще парочка нашлась?
— Нашлась, — кивнула я.
— Так что, маньяк?
— Очень похоже, тьфу-тьфу-тьфу.
— А что это вы так? — подозрительно посмотрел на меня Евгений Кириллович. — Не дай Бог, если это маньяк, мы ж от прессы не отобьемся. Хорошо еще, что они не пронюхали…
— Просто если это маньяк, то искать его будет проще, чем раскрывать каждое из этих убийств в отдельности.
— Вы думаете? — Евгений Кириллович грустно посмотрел на меня. — Дай Бог, чтобы дела раскрылись, а то ведь житья нам не дадут. Генеральная долбить будет…
— Вот-вот, Евгений Кириллович. Я как раз хотела вас попросить: чтобы не поднимать шум, давайте запросим каждое дело в отдельности, якобы с целью оказания практической помощи, и не будем раздувать слухи о серийных преступлениях.
— Так. Понятно. Я хотел вам предложить бригаду создать, подключим следователя из милиции, чтобы вам самой не бегать по пустякам, вы бы только руководили и направляли.
— Спасибо, Евгений Кириллович, вот этого как раз не надо. Согласуйте с ГУВД закрепление за мной оперуполномоченного Синцова, а все следственные действия я выполню сама, так вернее.
— Вы уверены?
— Конечно. Я предпочитаю допрашивать сама. Осматривать тоже. Справлюсь.
— А дела района? С ними как? У вас ведь хронические кадровые проблемы, кроме вас и Горчакова, рассчитывать не на кого. Может, в обмен на те дела, что вы забираете, ваш район передаст свои?
— Евгений Кириллович, вряд ли это имеет смысл. Загубленные дела никто не возьмет. А передавать дела в хорошем состоянии, по которым все отработано, жалко.
— Тоже верно, — согласился Евгений Кириллович. — Так что сами закончите?
— Закончу.
— А не надорветесь?
— Не впервой.
— Хорошо, — зампрокурора дал понять, что вопрос решен и разговор закончен. — Идите в канцелярию, и раз уж вы настаиваете на секретности мероприятия, сами оформите запросы на дела и сопроводительные к ним, как считаете нужным. Одно дело ведь у нас, в Управлении по расследованию особо важных дел?
— Да, у Коруновой.
— Вот с него и начните, а потом, потихоньку, придут другие дела…