Я задумалась – с одной стороны, обожаю читать вслух гениальные романы, с другой – повеяло многообещающей мистикой.
Если Яше в процессе следствия кто-то что-то нехорошее пророчит, умоляет не вмешиваться, указывает на плохое расположение звезд, то в следующей главе ей обязательно чем-нибудь треснут по затылку, в мыслях наступит прояснение, а там, глядишь, и полковник Запердолин подоспеет.
Я посмотрела на старушку – кто ее разберет, она всерьез предостерегает, или простудой мается. Понять ее нетрудно – ей приятнее провести вечер со мной, а не в одиночестве, да я же заодно и Дюшку выгуляю. Вон – стоит, кутается в многоместный халат, один нос видно.
Конечно, Агнессу Софокловну жалко, но ведь и Лягусика надо спасать!
Я пообещала доделать кое-какие дела и тут же прийти, а сама помчалась на метро.
Ничего, что на мне не намотана штора, а обута я в простые босоножки. Буду гудеть загробным голосом – авось и сойду за древнее египетское чучело!
В метро со мной случилась маленькая неприятность – наступили на ногу, и ступня выскользнула из босоножки. Подобрав обувку, я отошла в сторону и нечаянно встала так, что мне сделался виден эскалатор.
Вообразите мое удивление, когда где-то посередке лестницы я увидела знакомую белую шляпку!
Сперва я, конечно, глазам не поверила, но спряталась за колонну и немного подождала. Ну точно! Агнесса Софокловна, забыв про свои хворобы, преследовала меня, вооруженная белым зонтиком!
И что бы это значило?
Почему старушка не хочет отпускать меня к египетской царице? Может, у нее какие-то давние счеты с Клеопатрой? Может, Клеопатра отбила у нее какого-нибудь доисторического фараона? Или наоборот?
Я сделала ловкий финт и села в поезд, идущий в противоположном направлении. Сперва запутаю следы, а дальше будет видно.
Однако мысль уже зародилась во мне, зашевелилась, стала обрастать подробностями. Почему старушкина интуиция против моего визита к Клеопатре? И вообще – говорила я ей, что собираюсь к египетской царице? Или она сама сообразила?
Клеопатра, Клеопатра… Что-то похожее уже было в моей жизни. А может, и не в моей. Когда читаешь романы Яши Квасильевой, перестаешь понимать, где ты, а где – Яша, честное слово! Живешь в шестиэтажном особняке посреди Вилкина, выезжаешь в высший свет, ведешь длительные разговоры с престарелыми родственниками, такие длинные, как на самом деле, и такие же содержательные, как на самом деле…
Атас! Я поняла!
Я вспомнила, где сталкивалась с сумасшедшей старухой! Правда, тогда она не воображала себя египетской царицей, у нее был какой-то другой бжик… Но дело не в бжике, а в том, что именно она оказалась главной преступницей! Старуха, на которую никто бы не подумал!
И тут я застыла с открытым ртом. Да, я уловила подсказку судьбы, как будто сама несравненная Яша протянула мне руку помощи. Но как быть дальше?
Яша Квасильева написала столько романов, что они заполнили у нас с Лягусиком шесть полутораметровых книжных полок. В каком же их них действует безумная и преступная старуха? Нужно найти этот роман, внимательно прочитать нужные страницы – и я наверняка найду улики против бабки Клеопатры! Не может же быть, чтобы в жизни все было не так, как в книгах Яши Квасильевой!
Вид шести книжных полок всегда приводил меня в трепет – я восхитилась эпическим талантом Яши, сумевшей столько написать, я ощутила прямо-таки священный восторг, но при мысли, что все эти гениальные творения придется не перечитывать, наслаждаясь любимыми сценами, а быстренько пролистывать, я чуть не заплакала.
Но рано было отчаиваться – я же могла призвать на помощь наш фан-клуб поклонниц Яши Квасильевой! Тем более, что от комиссионных еще оставалось немало, и я могла позволить себе покупку телефонной карточки!
Первой я позвонила Гюльчехре Нумизматовой.
– Привет, Гюля, это Люстра. Ты не помнишь, в каком романе преступницей оказалась сумасшедшая бабка?
– Как это не помню? – возмутилась Гюльчехра. – Обидеть хочешь, да? «Белоснежка и семь трупов», «Ангел подколодный», «Родимая могила», «Привидение в бюстгальтере», еще называть?
– Называй…
– «Букет белены», «Крокодилы тоже плачут», «Контрольная улыбка», «Рандеву с Горынычем», еще называть?
Я чуть не померла от зависти.
Гюльчехра очень хочет поскорее стать настоящей москвичкой. А какая она настоящая москвичка, если не читает в метро Яшу Квасильеву? Поэтому она взяла за правило – каждый день не меньше двух часов ездить по кольцевой с томиком Квасильевой в руках. Из-за этого возникают недоразумения – наши юные активистки, которые ходят по вагонам и раздают женщинам, не запасшимся литературой для метро, томики Квасильевой, иногда сцепляются с Гюльчехрой, не признав ее в лицо. Ее обвиняют в том, что она нарезает круги нарочно с целью дискредитации знаменитой писательницы – как бы намекая, что над ее романами и заснуть недолго. Ну, было дело, как-то Гюльчехра заснула в вагоне, подумаешь, событие! Она так много делает для пропаганды творчества Яши Квасильевой, что маленькую оплошность можно бы и простить.
Я вышла на ВДНХ и в подземном переходе под проспектом Мира отыскала книжный ларек. Выбор книг Квасильевой был на удивление жалок, всего каких-то пятнадцать наименований, но «Ангел подколодный» и «Букет белены» нашлись.
Листая на ходу «Ангела», я поспешила мимо гостиничной ограды к длинному дому номер сто восемьдесят два по проспекту Мира. Нужный эпизод все никак не попадался, а между тем я чувствовала, что уже близка к разгадке всей этой истории!
Я вошла во двор как раз на нужной странице. Вот он, один из любимых персонажей Яши Квасильевой, – бешеная бабка! Вон она, бабка, вообразившая себя Марией Стюарт и претендующая на шотландскую корону! Но хрен с короной, мне нужны подробнности – не только устройство большого воротника из газетной бумаги, но и другие, имеющие отношение к преступлению… вот они, вот…
Я прикоснулась к дверной ручке, уже понимая хитросплетение вокруг костяных стульев, долларов, выстрелов и тайников. Я набрала код автоматически, ноги сами внесли меня по лестнице на второй этаж, я встала перед дверью Клеопатры – и тут наконец в моем затылке взорвалась граната!
– Наконец-то! – воскликнула я и отрубилась.
Но даже в бессознательном состоянии я была счастлива. Выходит, я все сделала как надо, я все поняла и разгадала правильно, если меня, почти как Яшу Квасильеву, треснули по затылку.
И тут ужас пронизал меня. Ведь к Яше в таких случаях спешит на помощь отважный полковник Запердолин! А ко мне? Кто примчится, потрясая пистолетом, во главе дивизии ментов, и повяжет убийц?
Блин! Некому ж примчаться…
Я в отчаянии застонала.
– Жива! – раздался знакомый голос. – Ну, сволочь, если бы ты ее ухайдокал!..
– Да что ей сделается! – взвыл плаксивый голос. – У нее башка чугунная!
– Не смейте трогать эту пирамиду, где сам Осирис обитает!
– Доча, доча! Открой ротик, вот одеколончик!
– Не смейте благовония Исиды во рты чужие гнусно расточать!
– Бардак… – прошептала я и открыла глаза.
И это действительно был бардак.
Во-первых, квартира египетской царицы была полна ментов, Во-вторых, передо мной на коленях стоял Партилен и поливал меня французскими духами Клеопатры ил большого граненого флакона. В-третьих, рядом с моей головой лежала большая толстая скалка. В-четвертых, где-то очень высоко висели седые кудряшки и белая шляпка…
– Бардак, – повторила я. И тут ко мне на грудь рухнуло что-то не очень тяжелое, зато жутко несвоевременное, ведь я как раз пыталась подняться на локте.
– Люстрочка, Люстрочка, я знала, что ты придешь!
Это была Лягусик, замотанная в большое махровое полотенце, а в руке у нее был почти дочитанный «Пожар страсти».
Я поняла, что или сошла с ума, или от удара приказала долго жить и попала в рай. Допустим, Лягусик уже ждала меня в раю, допустим, старушка Агнесса Софокловна давно туда собиралась. Да и Клеопатре уже вроде бы пора. Но папанька был вполне бодр, да и менты не производили впечатления покойников.
Высвободившись из-под Лягусика я села и невольно облизалась.
Плюньте в глаза тому, кто будет вас уговаривать выпить французскую туалетную воду! Даже если на халяву!
– Что здесь происходит, мать-перемать? – жалобно спросила я. – Чего вы все сюда сбежались?
– Дух пирамиды выйдет из оков и всех с собою на тот свет потянет! – завизжала царица Клеопатра.
– Тихо, мамаша, вам слова не давали, – сказал придерживавший ее сзади молоденький мент. В глазах у меня прояснело, и я поняла, почему египетская царица держит руки перед собой так неестественно. Просто, еле высвободив местечко среди браслетов, на нее надели наручники.
А рядом объявилась еще одна знакомая физиономия – но уж ее я никак не ожидала тут увидеть.
Это был молодой любовник покойницы Натальи – шалопай Сашка. Что любопытно – и этот стоял в наручниках.
– Мать-перемать, – повторила я.
– Не ругайтесь, детка, это нехорошо, – сказала Агнесса Софокловна. – Тут и без вас есть кому выразиться. Сидоров, раскудрить, как там машина, скоро будет?
– Яша… – пробормотала я, потому что в общей атмосфере крепчающего безумия она была моим единственным спасением. Ведь сколько раз с ней бывало такое: очнется с пробитым черепом, ни хрена не понимает, а через две минуты уже сидит в кресле, пьет кофе, курит «Голуаз» и наслаждается подробностями своей детективной истории.
– Тс-с-с… – прошептала Агнесса Софокловна. – Не буди лихо…
– Какое еще лихо?! – наезда на Яшу Квасильеву я простить не могла и дернулась, опрокинув стоявшего на коленях Партилена.
Агнесса Софокловна печально усмехнулась, сняла шляпку, а потом и седые кудряшки. Под кудряшками обнаружилась лысина.
Затем она стянула с рук беленькие нитяные перчаточки. Я увидела две совершенно мужские лапы.
И, наконец, она стряхнула с ног белые лаковые туфельки с перепонкой и крякнула от облегчения. Только теперь я поняла, что эти старушечьи ножки – по меньшей мере сорок четвертого размера.
– Разрешите представиться – полковник Запердолин!
– Но, но… – забормотала я, а сидевшая рядом со мной на полу Лягусик громко и художественно ахнула.
– Теперь понимаете? – горестно спросил полковник. – Меня начальство прикрепило к Квасильевой. Как-никак, национальная гордость, ее беречь нужно. Ни вправо, ни влево, а только охраняй Квасильеву и расследуй все те глупости, в которые она ввяжется! А у вас, детка… тьфу, Перлюстрация Партиленовна, дельце уж очень любопытное, не удержался…
– Что же в нем любопытного? Втюхивали иностранцам и богатым дуракам подделки – вот и все любопытство!
– Не-ет! Все началось совсем не так и гораздо раньше…
Тут у Запердолина квакнул сотовый. Бравый полковник поднес аппаратик к уху и несколько раз произнес «да». А потом – и вовсе странную фразу «Гипнотизер уже вызван, да, тот самый Лонго…»
– Ой, нас будут гипнотизировать? – спросила Лягусик. – Ой, я боюсь!
– Ни за что и никогда! Партилен, – я ткнула папашку локтем в бок, – пора сматываться.
– Доча, я не емши и не пимши, а тут, гля, холодильник с припасами, – сообщил он. – В Вилкине проболтался, никаких там костяных стульев никто не выбрасывал, жрать хочу – сил нет!
– Не посягай на корм священного быка! – вызверилась египетская царица.
– Быки сено жрут, а там колбаса и рыбные консервы, сам видел, – возразил папашка.
– Приносим жертвы мы божественным быкам для плодородья в день разлива Нила! – заголосила Клеопатра. – Не прикасайся, пакостный гиксос!
– Потише, Лидия Анатольевна, и так голова раскалывается, – сказала я старухе.
– Я Клеопатра, предок – Птолемей! – огрызнулась она.
– Вот хорошо, что напомнили! – обрадовался Запердолин. – Заодно сейчас и с вашим предком разберемся, и с потомками…
– Я домой хочу! – перебила его Лягусик. – Полковник, я держусь на нервах! Ради всего святого, отвезите меня домой!
И сделала ручкой вот этак.
– Она что у тебя – совсем того? – тихонько спросил Партилен.
– Тихо, папашка, это из дамского романа…
– Домой, – это можно. Опять же – нам по пути, – согласился Запердолин. – Сидоров, грузи эту парочку и вези сам знаешь куда. А я поеду по особо важному заданию.
– Есть! – отсалютовал мент Сидоров, и Клеопатру с Сашкой поволокли вон из квартиры, причем старуха крыла всех в хвост и в гриву на чистом древнеегипетском языке, а Сашка выражался по-простому и очень однообразно.
Запердолина ждала большая черная машина.
– Найденыш! – он похлопал транспорт по боку. – Из Яузы выловили! По радио объявляли – хозяин не признается. Вот, временно реквизовал для выполнения важного задания. Ну, поехали!
Мы сели в машину – Запердолин за руль, Партилен и я – на заднее сидение, а Лягусик неожиданно ловко присоседилась к бравому полковнику. Я вздохнула – вот где дамские романы пригодились! Я, читая Яшу Квасильеву, научилась разгадывать преступления, а Лягусик, читая своих англоязычных дур, научилась перебегать дорогу лучшей подруге, почти сестре!
– Слушайте внимательно, – сказал, выруливая на проспект Мира, полковник Запердолин. – Эта история началась очень давно, еще при генсеке Брежневе, который с бровями, если помните. Я-то помню…
Генсек Брежнев после смерти долго еще жил в анекдотах. Но это было его, так сказать, упрощенно-благостное житие, в меру смешное и не слишком ядовитое. На самом деле, когда стали разгребать, что он успел понаделать при жизни, спецслужбы схватились за головы и при каждом новом эпизоде поминали вождя изощренно и разнообразно.
Дело в том, что он страшно любил брататься с предводителями всяких народно-освободительных движений. Стоило где-то в латиноамериканских джунглях завестись шайке бездельников, генсек тут же давал распоряжение – отправить им два ящика автоматов Калашникова, побольше патронов и по три-четыре экземпляра «Малой земли» на одну разбойничью душу. Время от времени кто-то из этих авантюристов добивался успеха и приезжал в Москву победителем – если у него хватало ума вовремя объявить себя марксистом. Но чаще шайка бывала разгромлена, и именно Страна Советов давала приют успевшим сбежать воякам.
Брежнев встречался с посланцами всевозможных борющихся за свободу стран, даже таких, каких ни на одном глобусе не сыщешь, устраивал в их честь приемы и преподносил им подарки. Ему, скажем, привезут большую ржавую гильзу от снаряда времен первой мировой, клятвенно утверждая, что именно этот снаряд сгубил какого-нибудь непроизносимого диктатора, а генсек отдаривает какой-нибудь мелочишкой из музейных запасников. Он все больше шарился по Оружейной палате, потому что шедевры Третьяковки представляют интерес в основном для патриотов России, а золото, серебро и драгоценные камешки – для всех.
Так вот, несколько лет спустя после его смерти, уже при Горбачеве, стали выясняться подробности этой светско-политической жизни. И оказалось, что довольно много экспонатов Оружейной палаты – всего-навсего удачно выполненные копии, оригиналы же частично в Африке, частично в Латинской Америке. Хорошо хоть, шапка Мономаха в этой свистопляске уцелела.
Надо отдать генсеку должное – когда он видел, что вождь повстанцев способен только рычать и нажимать на спусковой крючок, он тихонько отдавал распоряжение, и в Африку отправлялась именно подделка.
Само собой, были и люди, изготавливавшие копии старинных шедевров. Их было немного, платили им порядочно, и это сделалось чем-то вроде семейного бизнеса. Например, Наталья Петровско-Разумовская была приведена в секретную мастерскую своей матушкой, тогда еще пребывавшей в здравом рассудке Лидией Анатольевной Котляковской.
Слушая Запердолина, я прямо блаженствовала – все было в лучших традициях Яши Квасильевой! Сперва – куча недоразумений и трупов, потом удар по затылку, потом прибегает бравый полковник и быстренько все объясняет! Но раз так – я вынуждена его перебить…
– А у Лидии Анатольевны Котляковской была четвероюродная сестра, которую почему-то не удалось пристроить в мастерскую!
– Пятиюродная, – поправил Запердолин. – И не почему-то, а она считала себя выдающейся художницей, и все в ней сопротивлялось наобходимости копировать чужие творения. Но как вы догадались?
– Точно так же, как и вы, полковник! У госпожи Квасильевой в половине ее расследований обязательно возникает дальняя родственница, имеющая внешнее сходство и сердце, полное зависти! Вспомните «Подколодного ангела»! Ведь вы же сами шли по следу этого двойника! Это когда преступник треснул Яшу по голове огнетушителем!
– Точно!.. Надо же… – полковник был несколько ошарашен. – Ну да, это нормальное явление, только я думал, что это сокровище лишь Яшу преследует, а оно, оказывается, и в ваше дело замешалось.
– Ой, как интересно, продолжайте, продолжайте! – пискнула Лягусик, и, надо признаться, довольно по-кретински пискнула. Но, мать-перемать, полковнику это, кажется, понравилось!
И он продолжал рассказ.
Пятиюродная сестра Лидии Анатольевны была художницей-абстракционисткой, и сколько кузина ни пыталась пристроить ее к делу – толку было мало. А между тем абстракционистка Лена зарабатывала своими художествами ровно столько, чтобы не помереть с голоду, и что-либо в жизни менять упорно не желала. Она даже родила дочку от неизвестного папочки. Лидия Анатольевна, сама – мать, стала это несчастье активно подкармливать.
Дети росли, вот уже Наташа Петровско-Разумовская стала классным реставратором, вот уже дочка Лены, прокляв художественное творчество отныне и до веку, унеслась ловить фортуну за границу, оставив мамочке сыночка Сашу…
– «Вну»! «Вну»! – заорала я. – Это был «внук»!
Но ничто не проходит бесследно – и Лидия Анатольевна, ставшая признанным мастером по подделкам египетских древностей, повредилась рассудком. Она изготовила головной убор царицы Клеопатры, раздобыла парик, то есть – преобразилась по полной программе. И ее быстренько спровадили на пенсию, благо возраст позволял.
Наталья навещала мать не слишком часто – та только на словах была египетской царицей, а картошку чистить и щи варить не разучилась. Зато к ней повадилась постаревшая Лена. Она обратила внимание, что с годами ее сходство с кузиной увеличилось, и, выстроив план, стала всячески избегать Натальи. В конце концов она через общих знакомых донесла до Петровско-Разумовской, что уехала в деревню – доить коров и приобщаться к вечным истинам. Поскольку с художниками такое случается, Наталья только вздохнула с облегчением.
А между тем на ее горизонте нарисовался обаятельный молодой человек, который ни на что не претендовал – ни на деньги, ни на выгодные знакомства, а только хотел трахаться с Натальей. Это был сообщник Лены – ее родной внук Сашка.
И наступил день, когда Лидию Анатольевну пришиб инсульт. Лена примчалась к ней с внуком и перевезла умирающую к себе на квартиру. Когда реставраторша скончалась, внук Сашка вызвал «скорую» и оформил тело как труп своей родной бабки, а Лена заняла место египетской царицы.
Но если Лидия Анатольевна играла роль с определенным достоинством, то Лене пришлось сделать Клеопатру попроще. Она не знала истории Древнего Египта, она не сумела починить сломавшийся головной убор, точную копию настоящего, и в конце концов ее Клеопатра стала дешевой пародией. Но Наталья не придала этому значения – вернее, считала метаморфозу не выходящей за рамки обычного сумасшествия. И то, что египетская царица стала встречать ее, замотав лицо оконной занавеской, тоже Наталью не насторожило.
– Ой, как интересно… – пролепетала Лягусик.
Но самое интересное заключалось в другом. Лена-Клеопатра знала воспитанниц Лидии Анатольевны, двух Екатерин, Абрикосову и Мамай. Она сочинила трогательную историю, почему вынуждена притворяться перед родной дочерью египетской царицей, и предложила, действуя через салон «Мебелюкс», реализовать кое-какие копии, оставшиеся у Лидии Анатольевны. А потом и вовсе организовала синдикат по производству фальшивого эксклюзивного антиквариата. Обе Екатерины вовлекли в него и Наталью, только она понятия не имела, что делами заправляет царица Клеопатра. Она считала главой дела Екатерину Мамай, да та и вела себя как главарь синдиката.
Все шло хорошо, пока непонятный лесной вотяк не притащил костяной стул…
Надо сказать, что в квартире египетской царицы было множество книг, которые Лена от скуки постоянно читала. Когда Мамай рассказала ей про стул, Лене показалось, что она его где-то уже встречала. Она открыла нужный альбом – и, к большому своему удивлению, там его и обнаружила. Стул был не простой – и, судя по всему, вотяк тоже был не простой. Но вотяк исчез, а в руках у реставраторш оказалось сокровище, которое можно было продать за бешеные деньги. А если еще сделать копии!..
Царица Клеопатра зря денег не тратила. К тому же, она понимала, что новые русские через несколько лет станут нормальными русскими и научатся отличать оригиналы от подделок. Следовало сворачивать деятельность «Мебелюкса» и удирать за границу. Лично для себя египетская царица присмотрела Монако.
Но ей хотелось напоследок сорвать самый жирный куш. То есть, прикарманить деньги за обе копии, не делясь ни с кем. Эти деньги, уплаченные Новогиреевым и Крупским, должны были быть доставлены на квартиру к Наталье. У Абрикосовой их хранить было опасно – муженек имел привычку шарить во всех закоулках. Мамай, как на грех, затеяла ремонт, и дом был полон полупьяных мужиков.
Первой Клеопатра убрала Катю Абрикосову – когда она выполнила свою часть работы, основополагающие фрагменты фальшивых стульев. Потом настала очередь Натальи. Но Сашке, исполнившему роль киллера, не повезло, – вмешалась Перлюстрация Партиленовна.
Когда дошло до Перлюстрации Партиленовны, папашка приосанился. А я вздохнула.
Сашка следил за мной, когда я вытаскивала ночью из дому египетского быка, Он уже были в трех шагах от меня с какой-нибудь клюшкой для гольфа наготове, но его спугнула патрульная машина – менты очень вовремя стали у меня допытываться, куда это я волоку произведение искусства. А потом я нырнула в метро.
Конечно, я упустила тогда классную возможность получить тупым тяжелым предметом по затылку, как бесстрашная Яша Квасильева. Тем самым я не то что поднялась бы на одну ступеньку с ней – нет, об этом я и мечтать не смею, – но хоть чуточку бы к ней приблизилась. Но ведь я же в конце концов схлопотала скалкой по башке!
Но зато они похитили беззащитную подружку-сестричку и спрятали ее в ванной у Клеопатры. По-моему, Лягусик даже не очень расстроилась из-за такого события. Если только вообще его заметила. Вот полковника Запердолина она, стерва, сразу заметила!
Полковник Запердолин меж тем собирался было изложить в подробностях все преступления – убийство Абрикосовой и Натальи, покушения на Юльку и Мамая, но мы уже приехали. Полковник вышел из машины, обошел ее, раскрыл дверцу и протянул мужественную руку Лягусику. Мне прямо нехорошо сделалось. Надо же – сидит такой божий одуванчик в подвале под пальмой, читает роман «Пожар страсти», а потом – бац! И сам полковник Запердолин падает к ее ногам! А тут носишься с метлой целыми днями, пока все подъезды хлоркой перемоешь – умом тронешься, и хоть бы кто внимание обратил!
– И все-таки непонятно, как вы к этому делу пристегнулись, – довольно грубо сказала я, вылезая из машины без посторонней помощи.
– Сейчас поймете, Перлюстрация Партиленовна, – и Запердолин, встав у кирпичной стенки мусорки, вдруг засвистел мотив из «Семнадцати мгновений весны».
Свистел он долго, минут десять, и наконец ему отозвался одинокий свист. Тогда полковник подал какой-то совершенно разбойничий сигнал – и из темноты к нам вышли бомж Охренито и его боевая подруга!
Полковник Запердолин вытянулся перед чумазым бомжом по стойке смирно и рявкнул:
– Здравия желаю, товарищ генерал!
– Буэнос диас, чикито, – ласково отвечал бомж.
– Вот, Лиана Ивановна, разрешите вам представить, – полковник Запердолин сделал широкий жест в сторону бомжей. – Но, если угодно, я сперва завершу историю про генсека…
Завершение было куда удивительнее начала. Что бровастое чучело разбазаривало народное достояние – все и без полковника Запердолина знали. Но когда в конце восьмидесятых стали наконец-то подсчитывать убытки – взялись за головы.
Кроме всего прочего, из Оружейной палаты исчез царский трон.
Генсек даже не позаботился приказать, чтобы сделали приличную копию.
Трон был уникальный. Его подарили царю Михаилу Федоровичу иранские купцы за какие-то поблажки по части пошлин. Царь очень любил это произведение искусство из лучшей слоновой кости, усыпанное бирюзой. Любил его и наследник, Алексей Михайлович. Зато царь Петр, похоже, даже ни разу не присел на костяное сиденье. Понемногу реликвия стала всего лишь экспонатом.
Но когда в последнее время все громче стали раздаваться голоса в пользу восстановления монархии в России, вопрос о троне встал ребром. Дело в том, что многие монархисты и Петра-то не считают настоящим Романовым, а уж трон, на которым он сидел, для них и подавно не святыня. Так получалось, что подарок иранских купцов был признан чуть ли не елдинственным царским сиденьем, не оскверненным посторонними, как бы это выразиться… Ну, я дворник все-таки, не английская королева, как умею – так и выражаюсь!
Если Яше в процессе следствия кто-то что-то нехорошее пророчит, умоляет не вмешиваться, указывает на плохое расположение звезд, то в следующей главе ей обязательно чем-нибудь треснут по затылку, в мыслях наступит прояснение, а там, глядишь, и полковник Запердолин подоспеет.
Я посмотрела на старушку – кто ее разберет, она всерьез предостерегает, или простудой мается. Понять ее нетрудно – ей приятнее провести вечер со мной, а не в одиночестве, да я же заодно и Дюшку выгуляю. Вон – стоит, кутается в многоместный халат, один нос видно.
Конечно, Агнессу Софокловну жалко, но ведь и Лягусика надо спасать!
Я пообещала доделать кое-какие дела и тут же прийти, а сама помчалась на метро.
Ничего, что на мне не намотана штора, а обута я в простые босоножки. Буду гудеть загробным голосом – авось и сойду за древнее египетское чучело!
В метро со мной случилась маленькая неприятность – наступили на ногу, и ступня выскользнула из босоножки. Подобрав обувку, я отошла в сторону и нечаянно встала так, что мне сделался виден эскалатор.
Вообразите мое удивление, когда где-то посередке лестницы я увидела знакомую белую шляпку!
Сперва я, конечно, глазам не поверила, но спряталась за колонну и немного подождала. Ну точно! Агнесса Софокловна, забыв про свои хворобы, преследовала меня, вооруженная белым зонтиком!
И что бы это значило?
Почему старушка не хочет отпускать меня к египетской царице? Может, у нее какие-то давние счеты с Клеопатрой? Может, Клеопатра отбила у нее какого-нибудь доисторического фараона? Или наоборот?
Я сделала ловкий финт и села в поезд, идущий в противоположном направлении. Сперва запутаю следы, а дальше будет видно.
Однако мысль уже зародилась во мне, зашевелилась, стала обрастать подробностями. Почему старушкина интуиция против моего визита к Клеопатре? И вообще – говорила я ей, что собираюсь к египетской царице? Или она сама сообразила?
Клеопатра, Клеопатра… Что-то похожее уже было в моей жизни. А может, и не в моей. Когда читаешь романы Яши Квасильевой, перестаешь понимать, где ты, а где – Яша, честное слово! Живешь в шестиэтажном особняке посреди Вилкина, выезжаешь в высший свет, ведешь длительные разговоры с престарелыми родственниками, такие длинные, как на самом деле, и такие же содержательные, как на самом деле…
Атас! Я поняла!
Я вспомнила, где сталкивалась с сумасшедшей старухой! Правда, тогда она не воображала себя египетской царицей, у нее был какой-то другой бжик… Но дело не в бжике, а в том, что именно она оказалась главной преступницей! Старуха, на которую никто бы не подумал!
И тут я застыла с открытым ртом. Да, я уловила подсказку судьбы, как будто сама несравненная Яша протянула мне руку помощи. Но как быть дальше?
Яша Квасильева написала столько романов, что они заполнили у нас с Лягусиком шесть полутораметровых книжных полок. В каком же их них действует безумная и преступная старуха? Нужно найти этот роман, внимательно прочитать нужные страницы – и я наверняка найду улики против бабки Клеопатры! Не может же быть, чтобы в жизни все было не так, как в книгах Яши Квасильевой!
Вид шести книжных полок всегда приводил меня в трепет – я восхитилась эпическим талантом Яши, сумевшей столько написать, я ощутила прямо-таки священный восторг, но при мысли, что все эти гениальные творения придется не перечитывать, наслаждаясь любимыми сценами, а быстренько пролистывать, я чуть не заплакала.
Но рано было отчаиваться – я же могла призвать на помощь наш фан-клуб поклонниц Яши Квасильевой! Тем более, что от комиссионных еще оставалось немало, и я могла позволить себе покупку телефонной карточки!
Первой я позвонила Гюльчехре Нумизматовой.
– Привет, Гюля, это Люстра. Ты не помнишь, в каком романе преступницей оказалась сумасшедшая бабка?
– Как это не помню? – возмутилась Гюльчехра. – Обидеть хочешь, да? «Белоснежка и семь трупов», «Ангел подколодный», «Родимая могила», «Привидение в бюстгальтере», еще называть?
– Называй…
– «Букет белены», «Крокодилы тоже плачут», «Контрольная улыбка», «Рандеву с Горынычем», еще называть?
Я чуть не померла от зависти.
Гюльчехра очень хочет поскорее стать настоящей москвичкой. А какая она настоящая москвичка, если не читает в метро Яшу Квасильеву? Поэтому она взяла за правило – каждый день не меньше двух часов ездить по кольцевой с томиком Квасильевой в руках. Из-за этого возникают недоразумения – наши юные активистки, которые ходят по вагонам и раздают женщинам, не запасшимся литературой для метро, томики Квасильевой, иногда сцепляются с Гюльчехрой, не признав ее в лицо. Ее обвиняют в том, что она нарезает круги нарочно с целью дискредитации знаменитой писательницы – как бы намекая, что над ее романами и заснуть недолго. Ну, было дело, как-то Гюльчехра заснула в вагоне, подумаешь, событие! Она так много делает для пропаганды творчества Яши Квасильевой, что маленькую оплошность можно бы и простить.
Я вышла на ВДНХ и в подземном переходе под проспектом Мира отыскала книжный ларек. Выбор книг Квасильевой был на удивление жалок, всего каких-то пятнадцать наименований, но «Ангел подколодный» и «Букет белены» нашлись.
Листая на ходу «Ангела», я поспешила мимо гостиничной ограды к длинному дому номер сто восемьдесят два по проспекту Мира. Нужный эпизод все никак не попадался, а между тем я чувствовала, что уже близка к разгадке всей этой истории!
Я вошла во двор как раз на нужной странице. Вот он, один из любимых персонажей Яши Квасильевой, – бешеная бабка! Вон она, бабка, вообразившая себя Марией Стюарт и претендующая на шотландскую корону! Но хрен с короной, мне нужны подробнности – не только устройство большого воротника из газетной бумаги, но и другие, имеющие отношение к преступлению… вот они, вот…
Я прикоснулась к дверной ручке, уже понимая хитросплетение вокруг костяных стульев, долларов, выстрелов и тайников. Я набрала код автоматически, ноги сами внесли меня по лестнице на второй этаж, я встала перед дверью Клеопатры – и тут наконец в моем затылке взорвалась граната!
– Наконец-то! – воскликнула я и отрубилась.
Но даже в бессознательном состоянии я была счастлива. Выходит, я все сделала как надо, я все поняла и разгадала правильно, если меня, почти как Яшу Квасильеву, треснули по затылку.
И тут ужас пронизал меня. Ведь к Яше в таких случаях спешит на помощь отважный полковник Запердолин! А ко мне? Кто примчится, потрясая пистолетом, во главе дивизии ментов, и повяжет убийц?
Блин! Некому ж примчаться…
Я в отчаянии застонала.
– Жива! – раздался знакомый голос. – Ну, сволочь, если бы ты ее ухайдокал!..
– Да что ей сделается! – взвыл плаксивый голос. – У нее башка чугунная!
– Не смейте трогать эту пирамиду, где сам Осирис обитает!
– Доча, доча! Открой ротик, вот одеколончик!
– Не смейте благовония Исиды во рты чужие гнусно расточать!
– Бардак… – прошептала я и открыла глаза.
И это действительно был бардак.
Во-первых, квартира египетской царицы была полна ментов, Во-вторых, передо мной на коленях стоял Партилен и поливал меня французскими духами Клеопатры ил большого граненого флакона. В-третьих, рядом с моей головой лежала большая толстая скалка. В-четвертых, где-то очень высоко висели седые кудряшки и белая шляпка…
– Бардак, – повторила я. И тут ко мне на грудь рухнуло что-то не очень тяжелое, зато жутко несвоевременное, ведь я как раз пыталась подняться на локте.
– Люстрочка, Люстрочка, я знала, что ты придешь!
Это была Лягусик, замотанная в большое махровое полотенце, а в руке у нее был почти дочитанный «Пожар страсти».
Я поняла, что или сошла с ума, или от удара приказала долго жить и попала в рай. Допустим, Лягусик уже ждала меня в раю, допустим, старушка Агнесса Софокловна давно туда собиралась. Да и Клеопатре уже вроде бы пора. Но папанька был вполне бодр, да и менты не производили впечатления покойников.
Высвободившись из-под Лягусика я села и невольно облизалась.
Плюньте в глаза тому, кто будет вас уговаривать выпить французскую туалетную воду! Даже если на халяву!
– Что здесь происходит, мать-перемать? – жалобно спросила я. – Чего вы все сюда сбежались?
– Дух пирамиды выйдет из оков и всех с собою на тот свет потянет! – завизжала царица Клеопатра.
– Тихо, мамаша, вам слова не давали, – сказал придерживавший ее сзади молоденький мент. В глазах у меня прояснело, и я поняла, почему египетская царица держит руки перед собой так неестественно. Просто, еле высвободив местечко среди браслетов, на нее надели наручники.
А рядом объявилась еще одна знакомая физиономия – но уж ее я никак не ожидала тут увидеть.
Это был молодой любовник покойницы Натальи – шалопай Сашка. Что любопытно – и этот стоял в наручниках.
– Мать-перемать, – повторила я.
– Не ругайтесь, детка, это нехорошо, – сказала Агнесса Софокловна. – Тут и без вас есть кому выразиться. Сидоров, раскудрить, как там машина, скоро будет?
– Яша… – пробормотала я, потому что в общей атмосфере крепчающего безумия она была моим единственным спасением. Ведь сколько раз с ней бывало такое: очнется с пробитым черепом, ни хрена не понимает, а через две минуты уже сидит в кресле, пьет кофе, курит «Голуаз» и наслаждается подробностями своей детективной истории.
– Тс-с-с… – прошептала Агнесса Софокловна. – Не буди лихо…
– Какое еще лихо?! – наезда на Яшу Квасильеву я простить не могла и дернулась, опрокинув стоявшего на коленях Партилена.
Агнесса Софокловна печально усмехнулась, сняла шляпку, а потом и седые кудряшки. Под кудряшками обнаружилась лысина.
Затем она стянула с рук беленькие нитяные перчаточки. Я увидела две совершенно мужские лапы.
И, наконец, она стряхнула с ног белые лаковые туфельки с перепонкой и крякнула от облегчения. Только теперь я поняла, что эти старушечьи ножки – по меньшей мере сорок четвертого размера.
– Разрешите представиться – полковник Запердолин!
– Но, но… – забормотала я, а сидевшая рядом со мной на полу Лягусик громко и художественно ахнула.
– Теперь понимаете? – горестно спросил полковник. – Меня начальство прикрепило к Квасильевой. Как-никак, национальная гордость, ее беречь нужно. Ни вправо, ни влево, а только охраняй Квасильеву и расследуй все те глупости, в которые она ввяжется! А у вас, детка… тьфу, Перлюстрация Партиленовна, дельце уж очень любопытное, не удержался…
– Что же в нем любопытного? Втюхивали иностранцам и богатым дуракам подделки – вот и все любопытство!
– Не-ет! Все началось совсем не так и гораздо раньше…
Тут у Запердолина квакнул сотовый. Бравый полковник поднес аппаратик к уху и несколько раз произнес «да». А потом – и вовсе странную фразу «Гипнотизер уже вызван, да, тот самый Лонго…»
– Ой, нас будут гипнотизировать? – спросила Лягусик. – Ой, я боюсь!
– Ни за что и никогда! Партилен, – я ткнула папашку локтем в бок, – пора сматываться.
– Доча, я не емши и не пимши, а тут, гля, холодильник с припасами, – сообщил он. – В Вилкине проболтался, никаких там костяных стульев никто не выбрасывал, жрать хочу – сил нет!
– Не посягай на корм священного быка! – вызверилась египетская царица.
– Быки сено жрут, а там колбаса и рыбные консервы, сам видел, – возразил папашка.
– Приносим жертвы мы божественным быкам для плодородья в день разлива Нила! – заголосила Клеопатра. – Не прикасайся, пакостный гиксос!
– Потише, Лидия Анатольевна, и так голова раскалывается, – сказала я старухе.
– Я Клеопатра, предок – Птолемей! – огрызнулась она.
– Вот хорошо, что напомнили! – обрадовался Запердолин. – Заодно сейчас и с вашим предком разберемся, и с потомками…
– Я домой хочу! – перебила его Лягусик. – Полковник, я держусь на нервах! Ради всего святого, отвезите меня домой!
И сделала ручкой вот этак.
– Она что у тебя – совсем того? – тихонько спросил Партилен.
– Тихо, папашка, это из дамского романа…
– Домой, – это можно. Опять же – нам по пути, – согласился Запердолин. – Сидоров, грузи эту парочку и вези сам знаешь куда. А я поеду по особо важному заданию.
– Есть! – отсалютовал мент Сидоров, и Клеопатру с Сашкой поволокли вон из квартиры, причем старуха крыла всех в хвост и в гриву на чистом древнеегипетском языке, а Сашка выражался по-простому и очень однообразно.
Запердолина ждала большая черная машина.
– Найденыш! – он похлопал транспорт по боку. – Из Яузы выловили! По радио объявляли – хозяин не признается. Вот, временно реквизовал для выполнения важного задания. Ну, поехали!
Мы сели в машину – Запердолин за руль, Партилен и я – на заднее сидение, а Лягусик неожиданно ловко присоседилась к бравому полковнику. Я вздохнула – вот где дамские романы пригодились! Я, читая Яшу Квасильеву, научилась разгадывать преступления, а Лягусик, читая своих англоязычных дур, научилась перебегать дорогу лучшей подруге, почти сестре!
– Слушайте внимательно, – сказал, выруливая на проспект Мира, полковник Запердолин. – Эта история началась очень давно, еще при генсеке Брежневе, который с бровями, если помните. Я-то помню…
Генсек Брежнев после смерти долго еще жил в анекдотах. Но это было его, так сказать, упрощенно-благостное житие, в меру смешное и не слишком ядовитое. На самом деле, когда стали разгребать, что он успел понаделать при жизни, спецслужбы схватились за головы и при каждом новом эпизоде поминали вождя изощренно и разнообразно.
Дело в том, что он страшно любил брататься с предводителями всяких народно-освободительных движений. Стоило где-то в латиноамериканских джунглях завестись шайке бездельников, генсек тут же давал распоряжение – отправить им два ящика автоматов Калашникова, побольше патронов и по три-четыре экземпляра «Малой земли» на одну разбойничью душу. Время от времени кто-то из этих авантюристов добивался успеха и приезжал в Москву победителем – если у него хватало ума вовремя объявить себя марксистом. Но чаще шайка бывала разгромлена, и именно Страна Советов давала приют успевшим сбежать воякам.
Брежнев встречался с посланцами всевозможных борющихся за свободу стран, даже таких, каких ни на одном глобусе не сыщешь, устраивал в их честь приемы и преподносил им подарки. Ему, скажем, привезут большую ржавую гильзу от снаряда времен первой мировой, клятвенно утверждая, что именно этот снаряд сгубил какого-нибудь непроизносимого диктатора, а генсек отдаривает какой-нибудь мелочишкой из музейных запасников. Он все больше шарился по Оружейной палате, потому что шедевры Третьяковки представляют интерес в основном для патриотов России, а золото, серебро и драгоценные камешки – для всех.
Так вот, несколько лет спустя после его смерти, уже при Горбачеве, стали выясняться подробности этой светско-политической жизни. И оказалось, что довольно много экспонатов Оружейной палаты – всего-навсего удачно выполненные копии, оригиналы же частично в Африке, частично в Латинской Америке. Хорошо хоть, шапка Мономаха в этой свистопляске уцелела.
Надо отдать генсеку должное – когда он видел, что вождь повстанцев способен только рычать и нажимать на спусковой крючок, он тихонько отдавал распоряжение, и в Африку отправлялась именно подделка.
Само собой, были и люди, изготавливавшие копии старинных шедевров. Их было немного, платили им порядочно, и это сделалось чем-то вроде семейного бизнеса. Например, Наталья Петровско-Разумовская была приведена в секретную мастерскую своей матушкой, тогда еще пребывавшей в здравом рассудке Лидией Анатольевной Котляковской.
Слушая Запердолина, я прямо блаженствовала – все было в лучших традициях Яши Квасильевой! Сперва – куча недоразумений и трупов, потом удар по затылку, потом прибегает бравый полковник и быстренько все объясняет! Но раз так – я вынуждена его перебить…
– А у Лидии Анатольевны Котляковской была четвероюродная сестра, которую почему-то не удалось пристроить в мастерскую!
– Пятиюродная, – поправил Запердолин. – И не почему-то, а она считала себя выдающейся художницей, и все в ней сопротивлялось наобходимости копировать чужие творения. Но как вы догадались?
– Точно так же, как и вы, полковник! У госпожи Квасильевой в половине ее расследований обязательно возникает дальняя родственница, имеющая внешнее сходство и сердце, полное зависти! Вспомните «Подколодного ангела»! Ведь вы же сами шли по следу этого двойника! Это когда преступник треснул Яшу по голове огнетушителем!
– Точно!.. Надо же… – полковник был несколько ошарашен. – Ну да, это нормальное явление, только я думал, что это сокровище лишь Яшу преследует, а оно, оказывается, и в ваше дело замешалось.
– Ой, как интересно, продолжайте, продолжайте! – пискнула Лягусик, и, надо признаться, довольно по-кретински пискнула. Но, мать-перемать, полковнику это, кажется, понравилось!
И он продолжал рассказ.
Пятиюродная сестра Лидии Анатольевны была художницей-абстракционисткой, и сколько кузина ни пыталась пристроить ее к делу – толку было мало. А между тем абстракционистка Лена зарабатывала своими художествами ровно столько, чтобы не помереть с голоду, и что-либо в жизни менять упорно не желала. Она даже родила дочку от неизвестного папочки. Лидия Анатольевна, сама – мать, стала это несчастье активно подкармливать.
Дети росли, вот уже Наташа Петровско-Разумовская стала классным реставратором, вот уже дочка Лены, прокляв художественное творчество отныне и до веку, унеслась ловить фортуну за границу, оставив мамочке сыночка Сашу…
– «Вну»! «Вну»! – заорала я. – Это был «внук»!
Но ничто не проходит бесследно – и Лидия Анатольевна, ставшая признанным мастером по подделкам египетских древностей, повредилась рассудком. Она изготовила головной убор царицы Клеопатры, раздобыла парик, то есть – преобразилась по полной программе. И ее быстренько спровадили на пенсию, благо возраст позволял.
Наталья навещала мать не слишком часто – та только на словах была египетской царицей, а картошку чистить и щи варить не разучилась. Зато к ней повадилась постаревшая Лена. Она обратила внимание, что с годами ее сходство с кузиной увеличилось, и, выстроив план, стала всячески избегать Натальи. В конце концов она через общих знакомых донесла до Петровско-Разумовской, что уехала в деревню – доить коров и приобщаться к вечным истинам. Поскольку с художниками такое случается, Наталья только вздохнула с облегчением.
А между тем на ее горизонте нарисовался обаятельный молодой человек, который ни на что не претендовал – ни на деньги, ни на выгодные знакомства, а только хотел трахаться с Натальей. Это был сообщник Лены – ее родной внук Сашка.
И наступил день, когда Лидию Анатольевну пришиб инсульт. Лена примчалась к ней с внуком и перевезла умирающую к себе на квартиру. Когда реставраторша скончалась, внук Сашка вызвал «скорую» и оформил тело как труп своей родной бабки, а Лена заняла место египетской царицы.
Но если Лидия Анатольевна играла роль с определенным достоинством, то Лене пришлось сделать Клеопатру попроще. Она не знала истории Древнего Египта, она не сумела починить сломавшийся головной убор, точную копию настоящего, и в конце концов ее Клеопатра стала дешевой пародией. Но Наталья не придала этому значения – вернее, считала метаморфозу не выходящей за рамки обычного сумасшествия. И то, что египетская царица стала встречать ее, замотав лицо оконной занавеской, тоже Наталью не насторожило.
– Ой, как интересно… – пролепетала Лягусик.
Но самое интересное заключалось в другом. Лена-Клеопатра знала воспитанниц Лидии Анатольевны, двух Екатерин, Абрикосову и Мамай. Она сочинила трогательную историю, почему вынуждена притворяться перед родной дочерью египетской царицей, и предложила, действуя через салон «Мебелюкс», реализовать кое-какие копии, оставшиеся у Лидии Анатольевны. А потом и вовсе организовала синдикат по производству фальшивого эксклюзивного антиквариата. Обе Екатерины вовлекли в него и Наталью, только она понятия не имела, что делами заправляет царица Клеопатра. Она считала главой дела Екатерину Мамай, да та и вела себя как главарь синдиката.
Все шло хорошо, пока непонятный лесной вотяк не притащил костяной стул…
Надо сказать, что в квартире египетской царицы было множество книг, которые Лена от скуки постоянно читала. Когда Мамай рассказала ей про стул, Лене показалось, что она его где-то уже встречала. Она открыла нужный альбом – и, к большому своему удивлению, там его и обнаружила. Стул был не простой – и, судя по всему, вотяк тоже был не простой. Но вотяк исчез, а в руках у реставраторш оказалось сокровище, которое можно было продать за бешеные деньги. А если еще сделать копии!..
Царица Клеопатра зря денег не тратила. К тому же, она понимала, что новые русские через несколько лет станут нормальными русскими и научатся отличать оригиналы от подделок. Следовало сворачивать деятельность «Мебелюкса» и удирать за границу. Лично для себя египетская царица присмотрела Монако.
Но ей хотелось напоследок сорвать самый жирный куш. То есть, прикарманить деньги за обе копии, не делясь ни с кем. Эти деньги, уплаченные Новогиреевым и Крупским, должны были быть доставлены на квартиру к Наталье. У Абрикосовой их хранить было опасно – муженек имел привычку шарить во всех закоулках. Мамай, как на грех, затеяла ремонт, и дом был полон полупьяных мужиков.
Первой Клеопатра убрала Катю Абрикосову – когда она выполнила свою часть работы, основополагающие фрагменты фальшивых стульев. Потом настала очередь Натальи. Но Сашке, исполнившему роль киллера, не повезло, – вмешалась Перлюстрация Партиленовна.
Когда дошло до Перлюстрации Партиленовны, папашка приосанился. А я вздохнула.
Сашка следил за мной, когда я вытаскивала ночью из дому египетского быка, Он уже были в трех шагах от меня с какой-нибудь клюшкой для гольфа наготове, но его спугнула патрульная машина – менты очень вовремя стали у меня допытываться, куда это я волоку произведение искусства. А потом я нырнула в метро.
Конечно, я упустила тогда классную возможность получить тупым тяжелым предметом по затылку, как бесстрашная Яша Квасильева. Тем самым я не то что поднялась бы на одну ступеньку с ней – нет, об этом я и мечтать не смею, – но хоть чуточку бы к ней приблизилась. Но ведь я же в конце концов схлопотала скалкой по башке!
Но зато они похитили беззащитную подружку-сестричку и спрятали ее в ванной у Клеопатры. По-моему, Лягусик даже не очень расстроилась из-за такого события. Если только вообще его заметила. Вот полковника Запердолина она, стерва, сразу заметила!
Полковник Запердолин меж тем собирался было изложить в подробностях все преступления – убийство Абрикосовой и Натальи, покушения на Юльку и Мамая, но мы уже приехали. Полковник вышел из машины, обошел ее, раскрыл дверцу и протянул мужественную руку Лягусику. Мне прямо нехорошо сделалось. Надо же – сидит такой божий одуванчик в подвале под пальмой, читает роман «Пожар страсти», а потом – бац! И сам полковник Запердолин падает к ее ногам! А тут носишься с метлой целыми днями, пока все подъезды хлоркой перемоешь – умом тронешься, и хоть бы кто внимание обратил!
– И все-таки непонятно, как вы к этому делу пристегнулись, – довольно грубо сказала я, вылезая из машины без посторонней помощи.
– Сейчас поймете, Перлюстрация Партиленовна, – и Запердолин, встав у кирпичной стенки мусорки, вдруг засвистел мотив из «Семнадцати мгновений весны».
Свистел он долго, минут десять, и наконец ему отозвался одинокий свист. Тогда полковник подал какой-то совершенно разбойничий сигнал – и из темноты к нам вышли бомж Охренито и его боевая подруга!
Полковник Запердолин вытянулся перед чумазым бомжом по стойке смирно и рявкнул:
– Здравия желаю, товарищ генерал!
– Буэнос диас, чикито, – ласково отвечал бомж.
– Вот, Лиана Ивановна, разрешите вам представить, – полковник Запердолин сделал широкий жест в сторону бомжей. – Но, если угодно, я сперва завершу историю про генсека…
Завершение было куда удивительнее начала. Что бровастое чучело разбазаривало народное достояние – все и без полковника Запердолина знали. Но когда в конце восьмидесятых стали наконец-то подсчитывать убытки – взялись за головы.
Кроме всего прочего, из Оружейной палаты исчез царский трон.
Генсек даже не позаботился приказать, чтобы сделали приличную копию.
Трон был уникальный. Его подарили царю Михаилу Федоровичу иранские купцы за какие-то поблажки по части пошлин. Царь очень любил это произведение искусство из лучшей слоновой кости, усыпанное бирюзой. Любил его и наследник, Алексей Михайлович. Зато царь Петр, похоже, даже ни разу не присел на костяное сиденье. Понемногу реликвия стала всего лишь экспонатом.
Но когда в последнее время все громче стали раздаваться голоса в пользу восстановления монархии в России, вопрос о троне встал ребром. Дело в том, что многие монархисты и Петра-то не считают настоящим Романовым, а уж трон, на которым он сидел, для них и подавно не святыня. Так получалось, что подарок иранских купцов был признан чуть ли не елдинственным царским сиденьем, не оскверненным посторонними, как бы это выразиться… Ну, я дворник все-таки, не английская королева, как умею – так и выражаюсь!